Текст книги "Дикий ученик"

Мощный ментальный удар проломил несколько моих щитов разума и завяз в оставшейся защите, но на пару секунд вывел меня из строя. Я спешно восстановил и усилил защиту и принялся искать противника, нанесшего удар. Мелькнувшую мысль о том, что напала мамаша, я отмел, только бросив взгляд на малыша: он стоял с совершенно стеклянными глазами, а в уголке рта начала собираться и капать слюна.

Острые когти вонзились сзади в мое плечо и рванули вниз, раздирая мышцы до локтя, а чьи-то челюсти сомкнулись на голове малыша. Действуя на рефлексах, отпрыгнул в сторону и нанес самый сильный ментальный удар, который смог, в атаковавшую меня полутораметровую ящерицу. Она успела полоснуть меня когтями еще и по бедру, но мое нападение ошеломило ее, и она решила пообедать более доступной добычей. Мощные передние лапы и челюсти безжалостно раздирали тельце моего маленького знакомого на куски.

– Кр-ро-о-онк! – раздался страшный рев, и в бок ящерицы ударил камень размером с голову быка и отбросил ее в сторону.

Ящерица не успела опомниться, как на ее голову со всей дури опустили камень еще больших размеров. Хруст сломанного черепа, разлетающиеся брызгами мозги и несколько секунд агонии. Мать звереныша, а это была именно она, всеми четырьмя лапами-руками трижды поднимала и опускала камень на тело врага, превратив его в фарш. Наконец, удовлетворившись результатом, она с жалобным воем, исполненным горя, медленно подошла к тельцу сына и принялась качать его, словно убаюкивая.

Я старательно останавливал хлещущую из меня кровь, попутно пытаясь срастить мышцы. Слинять незаметно не получилось, а теперь это и вовсе невозможно – прибежавшая на драку стая не давала сделать ни шагу. Странно, что меня еще не разорвали на части. Они явно не вегетарианцы, – вон уже и самый крупный самец (наверняка вожак) буквально вывернул наизнанку и пожирает ящерицу, изредка бросая куски сородичам.

Страшный удар по голове бросил меня прямо под ноги безутешной матери. Еще удар в голову. Меркнущее сознание успело отметить сдвоенный рев, и я погрузился в беспамятство.

«Хоть не почувствую, как меня раздирают на куски», – только и успела промелькнуть мысль угасающего сознания.

Я беззвучно соскользнул с ветки дерева и исчез в высокой траве. Ни единый шорох не выдал моего присутствия. Используя все навыки, я старался слиться с лесным фоном, даже аура полностью заглушена, а вместо родной напоказ выставлена аура, присущая растениям. Полгода я потратил на нарабатывание необходимых умений по сокрытию ауры, изменению химического состава пота (сейчас от меня исходил запах обожравшегося кузнечика), бесшумному передвижению, а главное, я научился терпению.

Пять минут ушло на то, чтобы убедиться: никто из стаи кронков меня не заметил. Метрах в тридцати виднелась могучая спина их вожака. Могучий боец и умелый охотник, он по праву являлся лидером. Подкрасться к нему незаметно практически невозможно, но именно это мне и предстоит совершить. Черт бы побрал дикие законы полуразумных кронков – детеныш считается взрослым, только если сумел застать врасплох вожака. Без сдачи экзамена на самостоятельность мне не покинуть стаю. Многочисленные попытки побега были пресечены в зародыше, а когда меня ловили… Пятая точка от воспоминаний немилосердно заныла.

Так, можно потихоньку продвигаться. Чуть позади вожака, двумя метрами левее, лежит валун, за которым можно спрятаться и подготовиться к внезапному прыжку. Удастся – и я свободен! Еле-еле, буквально по миллиметру протискиваясь через траву (не дай боги, пошевелю больше, чем ветер), я вспоминал, как докатился до такой жизни.

Очнулся с ощущением, будто по мне проехался грузовик, а сейчас меня несут на носилках. Нижними руками самка, которая потеряла детеныша, нежно прижимала меня к своей груди. Вокруг нас собралась вся стая, и самый крупный самец громогласными «кронк» и жестами пытался убедить самку отдать меня. Та ни в какую не хотела расставаться с моей тушкой и пятилась от громилы – отсюда и ощущение, что меня несут.

Я постарался не выдать себя и продолжал притворяться бессознательным, внутренне подготовившись к рывку и спешно инспектируя и леча повреждения организма. Легкое сотрясение было устранено в рекордные сроки, рука все еще отказывалась повиноваться, но на ногу уже можно опираться без особых опасений.

Спор зверей окончился временной победой самки, и она, отойдя на безопасное расстояние от сородичей, начала нежно тормошить меня, явно пытаясь привести в чувство. Пришлось «очнуться». Самка восприняла мое пробуждение с радостью. Тут же я был аккуратно опущен на землю и отпущен. Она подбежала к валявшемуся трухлявому стволу дерева и начала копаться в нем, вытаскивая из него личинок, постоянно косясь на меня: не сбежал ли. Попытку смыться я решил отложить на потом, стая следила за каждым моим движением.

Насобирав достаточное количество личинок, мать погибшего детеныша попыталась впихнуть их мне в рот. Не понял, с чего это меня хотят накормить? Используя навыки в ментальной магии, я пришел к неутешительным выводам: во-первых, она относится ко мне с трепетной нежностью; во-вторых, считает своим сыном. Видать, от горя совсем повредилась в уме самочка. Я совершенно непохож на ее сыночка.

Несколько дней моя новоиспеченная мамаша не отходила от меня ни на шаг. Тогда же я и пришел к так поразившей меня идее: кронки разумны. Почти. Они находятся примерно на уровне развития людей каменного века, кочующих с места на место в поисках пропитания. Вот только огня не знают, и приходится поедать добычу сырой. Они едят все, что хоть сколько-нибудь съедобно. В качестве орудий труда используют палки, каменные ножи и копья.

На пятый день трогательной материнской заботы я не выдержал и попытался сбежать. Неудачно. Самка, играющая роль приемной матери, в доступных ей выражениях (громкое «кронк»), используя эмоции, взялась за мое воспитание, заодно отшлепав по попке двадцатисемилетнего мужика. Из ее головы я сумел вытащить необходимые сведения о возможных способах побега: либо я взрослею (в ее мыслях я предстал трехметровым гигантом) и приношу в качестве добычи собственноручно задавленного большого вкусного зверя (я, трехметровый, тащу вдвое превосходящее меня по размерам чудище, вид которого вызовет заикание и у заядлого любителя фильмов ужасов), либо я (ловкий, быстрый и хитрый) подкрадываюсь к вожаку и обозначаю удар когтями по его шее. Только тогда, и никак не раньше, я смогу в одиночку отойти от стаи больше чем на двести метров. Смогу даже уйти, но мамаше будет грустно, и она будет скучать.

Определившись с условиями, я как одержимый принялся тренироваться. Каждая неудачная попытка подкрасться незаметно наказывалась его шлепками по моему достоинству и самоуважению. Промахов поначалу было много… Как хорошо, что я владею ментальной магией, иначе не смог бы изъяснятся с кронками.

Надо сказать, что кроме вполне естественного желания свободы решимость смыться мне придал один факт, связанный с погибшим малышом. Нет! Нельзя вспоминать о том, что детеныш самки был… Нельзя, это вызовет всплеск негативных эмоций, и вожак сможет меня засечь.

Успокоившись, я добрался до камня и еще раз проверил: не обнаружил ли меня кто-нибудь. Теперь собраться, последний рывок, прыжок на несколько метров и… Мои пальцы чиркают по шее вожака кронков!

– Ур-ра! Кронк! Кронк, кронк, кронк! – Моему ликованию не было предела.

Сбежавшиеся на шум малыши прыгали вокруг, отвешивая мне на радостях хлопки по плечам, от которых опять будут синяки. Моя приемная мамаша смотрела на суматоху со смесью печали и затаенной гордости. Сынок вырос!

На следующее утро я попрощался со всеми и, взяв свой нехитрый скарб, отправился на восход. Теперь джунгли для меня дом родной. Я знаю здесь каждый кустик, кого и что можно есть, и с водой проблем нет (многие деревья оплетены лианами, полыми изнутри – там они накапливают влагу). Все снаряжение состоит из четырех каменных ножей и одного копья, и я смогу охотиться в пути.

Теперь я взрослый и стая мне не указ. Я взрослый – могу ходить где хочу, а не только на виду у матери. Но самое главное… Я взрослый – меня нельзя больше кормить грудью!

Глава 6

Мой путь протекал легко и свободно. Перепрыгивая с ветки на ветку ближе к кронам деревьев, не беспокоился о многочисленных крупных хищниках, обитающих внизу. Опасность могла исходить только от тех, кто обладал сильной ментальной магией, да от не слишком крупных животных и огромных змей, которых выдержат кроны деревьев. Если, конечно, меня смогут заметить. А уж пробить мои нынешние ментальные щиты… Защита разума теперь постоянно поддерживается на таком уровне, что даже совместная атака трех ящеров, таких, как тот, что напал на меня и малыша, не сможет ее нарушить.

Шесть с лишним месяцев, проведенных среди кронков, не прошли даром. Желая как можно быстрее освободиться от их навязчивого опекунства, я тренировался как проклятый, постоянно совершенствуя свои навыки и учась. Члены стаи не владеют магией как таковой (местный магический фон этому не очень благоприятствует), зато отлично управляют телекинезом, да и эмпатия у них развита так, что самый старый и мудрый самец племени даже мог немного общаться мысленно, перейдя на уровень телепатии. Старик, правда, не мог участвовать в загонных охотах, но к его мнению прислушивался сам вожак. Можно сказать, что он выполнял функцию шамана племени. Именно благодаря ему вождь смирился с моим присутствием.

Познакомились мы с шаманом довольно просто: на седьмой день пребывания в стае мне надоело питаться змеями и личинками насекомых, и я решил заняться охотой на птиц. Подобраться к юрким и пугливым птицам на небольшое расстояние оказалось делом непростым (тогда я еще не умел даже бесшумно передвигаться), а бросать в них камни издалека мешали ветви деревьев. Решив попытаться приманить юркую пищу с помощью ментальной магии, я отошел от стаи метров на пятьдесят. Мне уже почти удалось приманить упитанную птицу размером с голубя, когда подошел шаман с тройкой могучих самцов. Каждый из них нес по здоровенному валуну. У меня зародились подозрения, что они захотят отобрать у меня птичку, но старик послал мне успокаивающий импульс, мол, продолжай, не отвлекайся – и они рассредоточились, затаившись на расстоянии метров двадцати от меня.

Я успел приманить и свернуть шею трем птицам, когда услышал легкий треск и увидел крадущегося ко мне ящера. Память о последней встрече была еще свежа, поэтому я моментально усилил свои щиты разума и сорвался с места. Ящерица, поняв, что ее обнаружили, нанесла ментальный удар и бросилась за мной в погоню, но успела достигнуть только того места, где я сидел раньше. Там одновременный удар четырех валунов прекратил ее жизненный путь. Шаман был доволен, но стал укорять меня за то, что я слишком рано сбежал. Ящер успел набрать приличную скорость, и они могли промахнуться. Короче, я чуть не испортил им охоту, поэтому свою долю добычи сегодня не получу.

Мысль, что был приманкой для хищника, вызвала у меня волну возмущения.

«Когда приманиваешь ящериц, надо предупреждать меня или вождя. Хорошо, я успел понять, чем ты занят, и позвал охотников. Ты еще маленький и беззащитный для охоты в одиночку!» – раздался у меня в голове голос шамана. Он был очень недоволен моим самоуправством.

Пока племя пиршествовало, шаман забрал двух моих птиц и отдал мне на съедение третью. За этим легким перекусом он продолжил свои нотации: «Место ты выбрал хорошее, открытое, но уделял мало внимания окружающему и слишком поздно заметил добычу. Да и приманивал издалека и очень долго. Птички вкусны, но их недостаточно. В следующий раз я сам покажу, где приманивать. И не забудь замаскироваться. Убегать можно только после того, как охотники будут готовы убить добычу!»

Несмотря на умение общаться мысленно, шаман был дикарем, и все, что его беспокоило, – это сытые желудки членов племени и умение каждого прокормить себя и подбросить лишний кусок остальным. Тогда, рассуждал он, самки кронков будут рожать больше детей, а племя будет сильнее. Шаманом я начал называть его скорее потому, что он был просто искуснее всех в изготовлении орудий труда и старше остальных (в силу возраста и смог освоить начальные азы телепатии). Его слово было вторым по значимости в племени, а иногда и первым.

Племя вело кочевой образ жизни и за день пересекало как минимум одни охотничьи угодья ящеров-менталистов. Каждый день я подманивал ящериц. Иногда приходили сразу две, тогда приходилось нарезать круги, уворачиваясь от когтей, сдерживая ментальные атаки и нанося свои. Среди молодежи семьи кронков я был самым маленьким, но самым полезным, и от каждой добычи мне доставалась половина печени и мозгов жертвы (другая половина предназначалась шаману). Если ящериц оказывалось две, мне перепадал и глаз ящерицы – кронки считали его большим деликатесом. Всю свою долю мне было не съесть самому, и я делился с приемной матерью. Вот если бы она еще не воспринимала меня как грудничка… Хорошо, что все осталось в прошлом. Теперь я свободен!

Шаман взял надо мной шефство и вместе с мамой-кронком обучал бесшумному передвижению по лесу, премудростям дикого образа жизни. Именно благодаря им мне удалось научиться сокрытию ауры.

За время пребывания у кронков я полностью подстроился под сумасшедший магический фон и смог пропускать через себя и преобразовывать энергию. Мой внутренний резерв и скорость его наполнения постоянно росли, хоть Олег и говорил, что после обряда это будет проблематично. Скорее всего, такие успехи с внутренней энергией появились из-за того, что мне так и не удалось научиться наполнять свои плетения внешней энергией (что меня поначалу сильно удручало) – их просто разрывало бешеными перепадами магических потоков, носящихся в пространстве.

Опыты с пропуском через себя Силы вполне заменяли приманку ящеров. Последние даже более охотно бежали на такие магические возмущения. А уж когда я применил единственное известное мне плетение магического огонька, постаравшись как можно быстрее создать плетение и напитав внешней энергией… В тот день я чуть не сжег половину своей ауры, а прибежало сразу три ящерицы, моментально набросившись на меня. Пока с ними разобрались, меня трижды достали когтями и чуть не откусили ногу. И все это в сочетании с возрастающей потерей Сил через разорванную ауру. На залечивание ран ушло три дня, и шаман запретил мне проводить такие опыты… Так я и не облагодетельствовал кронков – не подарил им огонь.

Обидно. Вокруг масса магической энергии, а я не могу ее использовать. Все излишки переработанной Силы я сливал в браслеты, которые оказались просто бездонными. Сейчас я еще не умею ею пользоваться и впитывать из браслетов обратно, но когда-нибудь… Главное – добраться до людей, там меня научат. Надеюсь. Очень надеюсь. Особенно на то, что люди здесь есть…

Пока жил с племенем, я учился всему доступному и осваивал знания, переданные Олегом и шаманом. Но как быть дальше? В этом мире я чужой, к тому же номинально являюсь жрецом Кроноса. Как он отреагирует на то, что я не возношу ему молитв, и что будет, если я попытаюсь стать чьим-нибудь учеником мага? В том, что в этом мире существуют маги, я практически не сомневался. При такой насыщенности магического фона они просто обязаны быть. Но вот может ли жрец быть магом? Да и Олег не освободил меня от клятвы ученичества и де-юре остается моим наставником. И главное – как вернуться домой? Наверняка Кронос мог отправить меня на Землю, но он перенес меня сюда, в этот странный мир диких колебаний магической энергии и не менее диких кронков. Зачем? Что он задумал?

С такими грустными мыслями о своем незавидном будущем я решил поохотиться на птичек, благо для этого не надо спускаться на землю и ящеры мне не страшны. Приманив пару птичек, я плотно пообедал. Сейчас, при желании, я могу полностью взять под контроль любую птицу или змейку, заставив повиноваться всем моим приказам.

С сытым желудком и жизнь веселей! Как бы разнообразить дорогу? Уже неделю путешествую. Скучно. Сбросить, что ли, маскировку и поиграть в пятнашки с ящерицей? Благо я ощущаю, что метрах в ста от меня притаилась в засаде одна молодая особь. Привык я уже к этим играм с рептилиями. А что, если попытаться взять под контроль ее?

«Надо подобраться к ящерице поближе и поймать ее взгляд», – поставил я себе задачу.

Поймав взгляд противника, гораздо легче подчинить его, но и сам оказываешься в невыгодном положении, если не успел атаковать первым. Тут уж как карта ляжет. Но не зря же я смог подкрасться к вождю племени кронков!

Соблюдая меры предосторожности, начал продвижение к жертве моего настроения. Первым делом спустился на нижние ветви деревьев. Тут они настолько мощные и так тесно переплетаются, что можно ходить по ним, как по тропинке. Подбирался с подветренной стороны – не дай кронос, почует. Вот она, красавица! Затаилась в кустах перед родником, поджидает добычу. Поймав взгляд рептилии, моментально нанес мощнейший ментальный удар. Крепкая, зараза, не поддалась с первого раза. Минут пять мы пытались продавить защиту друг друга, но так никто и не смог переломить ход поединка. Наконец ящерица не выдержала, дрогнула и попыталась смыться, отказавшись атаковать меня. Воспользовавшись моментом, усилил нажим… Сминая последние остатки сопротивления, ворвался к ней в разум. Это вам не птичек ловить! Но взять ее разум под контроль не получилось. Сказалось отсутствие опыта в борьбе с таким сильным противником, и я просто выжег ей весь мозг.

– Топорно действую. Продавил грубой силой, вместо того чтобы обойти блоки. Надо больше тренироваться. С двумя бы точно не справился и был бы на их месте, – вынес я вердикт своим действиям. – Ладно, не пропадать же добыче, надо ее освежевать. Печень и глаза у нее действительно деликатес, да и мозг вкусненький.

Вот при разделке туши у меня и возникли трудности. Глаза я выковырнул без особого труда, но до мозга не добрался. Мои каменные ножи не могли разрезать кожу рептилии. Используя всю свою силу и напитав кромку ножа энергией, сделал лишь небольшой надрез. Нож ломался после двух-трех ударов, и только испортив все четыре ножа, смог вытащить печень. Сами кронки сначала протыкали кожу ящериц ножом, потом просто разрывали добычу на части. Мне такое не по силам.

– Вот это кожа! Какая прочность! – восхищался я, заворачивая печень в большие лопухи, росшие у родника. В них она не испортится до ужина, да и запах отбивают. – Эх, мне бы хороший ножичек, какую набедренную повязку можно было бы сделать!

Сейчас на мне была набедренная повязка из шкуры шестиметрового травоядного (именно такого надо задавить голыми руками как экзамен на взрослость), добытого вождем племени. Тогда я без особого труда разрезал шкуру и сделал в ней прорези, в которые пропустил кожу змеи, используя ее в качестве ремня. Голышом бегать по джунглям – то еще удовольствие, а так хоть какая-то защита библейского места от порезов и царапин.

– Ладно, на нет и суда нет. Зря только ножи угробил. Придется новые делать.

Делать ножи шаман меня научил только к концу моего пребывания у кронков. Дело в том, что они не искали для орудий труда крошащийся камень. Они брали осколок гранита и с помощью телекинеза буквально отщипывали от него по кусочку. Долговечность таких поделок кронков не волновала, – главное, чтобы выдерживали один-два могучих удара по цели. В результате длительных тренировок я и сам научился такому фокусу, но моим поделкам до кронковских далеко.

Уже истекает второй месяц моих мытарств по джунглям. Начался сезон ливней, а путешествовать в таких условиях то еще удовольствие. С утра распогодилось, и я, забравшись на самую вершину лесного исполина, смог рассмотреть вдали полоску водных просторов. Не теряя времени, я решил уже сегодня дойти до моря, осмотреться и дальше двигаться вдоль берега.

Вчера мне удалось аккуратно продавить разум ящерицы так, что она даже и не заметила. Попытки взять рептилий под контроль приводили к их мгновенной гибели, но мне нравился сам процесс взламывания их защиты. В последнее время я просто взламывал их защиту, показывался им на глаза, а когда они замечали меня, блокировал их неуклюжие попытки взломать мою защиту, после чего насылал на них волну ужаса и со смехом провожал улепетывающего противника, мстя таким образом за погибшего малыша кронков. Но у последней ящерицы удалось прочитать узнавание вкусной и легкой добычи. В ее памяти человек ассоциировался с соленым запахом близкого моря, а там часто встречаются такие деликатесы.

От прочитанного я настолько опешил, что даже не стал изгаляться над ней, отпустив на все четыре стороны, и просто скрылся в кронах деревьев. Возле моря живут люди! Вот только где их там искать и как к ним выйти? Ладно, проблемы будем решать по мере их поступления. Сейчас главное – найти!

Дорогу к морю преградила заболоченная низина. Пришлось обходить ее по широкой дуге. Нет, конечно, можно было скакать с дерева на дерево до самого берега, но тогда на многих участках придется делать прыжки метров десять – пятнадцать, что грозит быть обнаруженным местными охотниками.

В последние дни мне стали попадаться участки, на которых буйство магических энергий было минимальным. В таких местах обитали собакомедведи с двумя рогами на голове. При виде добычи они сноровисто соединяли кончики рогов, и с них срывалась ослепительная зеленая молния, оглушающая или убивающая жертву в зависимости от ее массы и сопротивляемости. Вдобавок ко всему эти собакомедведи отлично маскировались, и заметить их можно было, только до предела напрягая все свое восприятие мира, причем одновременно и в видимом, и в аурном, и в магическом диапазоне. От первого близкого знакомства с этими милыми созданиями меня спасло только то, что я постоянно поддерживал свою маскировку и бесшумно передвигался по деревьям. Притаившийся в засаде собакомедведь выпустил молнию по пробегавшему мимо небольшому зверьку, за минуту растерзал его и неспешно выбрал место новой засады, где и затаился.

Не виданный мною ранее хищник так заинтересовал меня, что я потратил полдня на то, чтобы научиться уверенно чувствовать его с расстояния в тридцать метров. Убедившись, что смогу обнаружить это чудо магической природы, попробовал взять его под ментальный контроль и… Следующие двое суток я уносил ноги от разъяренного хищника, преследующего меня по пятам и периодически выпускающего молнии. Оторвавшись от погони, я до темноты путал следы, чтобы у собакомедведя не было ни малейшего шанса меня найти. Все это время я благодарил Олега за его принуждения к длительным забегам, во время которых он пускал в меня шоковые сгустки. Его труды не прошли даром. Осталось научиться чувствовать, когда можно, а когда нельзя дергать хищника за хвост. Не то в следующий раз могу и не успеть унести ноги…

Обходя болото по краю, я сумел засечь метрах в ста пятидесяти от меня человеческую ауру. Наконец-то! Успокоив разбушевавшиеся чувства, чуть не нарушившие мою маскировку, подобрался поближе к человеку. Человеку? Хм, где-то я уже видел это абсолютно голое, покрытое слизью существо нежно-фиолетового цвета и в зеленых пупырышках…

«Ха, так это над тобой поиздевалась Лика!» – промелькнула мысль.

Человек передвигался по болоту на небольшой лодочке, отталкиваясь от дна шестом. Время от времени он вылавливал сачком из воды змей, выдавливал из их клыков яд в разнообразные скляночки и бросал пресмыкающихся обратно в воду.

Я решил плюнуть на излишнюю осторожность и уже не упускал человека из виду, следуя за ним. Ближе к вечеру он подплыл к краю болота, замаскировал лодку, достал спрятанный узелок и копье с широким листовидным наконечником, после чего пошел к морю. Здесь берег был высокий, и вода не затапливала его, оставляя сухую полосу шириной метров пятьсот, а среди деревьев часто встречались прогалины.

У берега я обнаружил еще пять человек, затаившихся в кустах и на деревьях. Эти были одеты в легкие кожаные куртки и штаны. На поясе у каждого висели меч и кинжал, а в руках они держали по взведенному арбалету. Один из них заметил приближающегося фиолетового и тихонько свистнул, привлекая внимание остальных. У пятерки была какая-то странная защита от магии разума, и я не смог взломать ее с ходу, но их намерения были ясны и так.

«Интересно, что такого натворил мой знакомец, что на него решили поохотиться? Ладно, вмешиваться не буду, все-таки это не мои разборки, но предупредить надо. А как? О, придумал!»

Маленькая неядовитая змейка, специализирующаяся на охоте на крупных насекомых и небольших лягушек, пришлась как нельзя кстати. Под моим контролем она проползла по нависшей над кустами ветке и упала на косматую голову ближнего к моему знакомцу человека. Стремительный бросок, и джунгли оглашает вопль укушенной за губу жертвы.

Фиолетовый на мгновение замер, увидел мечущегося мужика и попытался убежать, но был настигнут арбалетным болтом, пропоровшим ему бедро.

«Блин! Чего ж ты такой неуклюжий! – мысленно подосадовал я. – Больше я тебе помогать не буду».

Укушенный мужик наконец успокоился, рассмотрев, кто его укусил, и разрубил змейку мечом.

«Покойся с миром, мой чешуйчатый боевой товарищ. Надеюсь, твоя смерть не была напрасной и фиолетовый сможет смыться».

Засадники стали обходить спрятавшегося за широким стволом дерева противника, сжимая его полукругом. Тот лихорадочно рылся в своем узелке, доставая оттуда склянки. Вот он размахнулся и кинул в ближайшего какой-то пузырек. Тот разбился рядом с головой мужика и окутал его легкой мерцающей дымкой. Дикий рев боли перешел в режущий слух визг, а через несколько мгновений первому вторил уже и второй мужик, попавший под другую склянку. На этом везение моего знакомого кончилось, и его руку пронзил арбалетный болт.

– Не шевелись, жабово отродье, – процедил сквозь зубы подстреливший пупырчатого мужик, приставив к его горлу кончик меча.

Я отметил, что понимаю их язык. Спасибо тебе, Лика.

Оставшиеся в живых мужики связали пленного, споро обобрали трупы погибших товарищей и потащили моего знакомца к лодке, предварительно от души его попинав. На берегу они соорудили под деревьями навес от дождя и развели костер.

– Крыс, перевяжи эту жабу, он нам еще нужен, – приказал самый рослый хриплым голосом.

– Какого марха я его буду перевязывать? – недовольно пробурчал укушенный. – Ты его и так скоро на ленточки порежешь. Зачем зря горбатиться?

– Такого, что я тебе приказал, – грубо оборвал его хриплый, пнув по ноге. – Шевелись.

После пинка Крыс подчинился и с завидной скоростью, выдающей большую практику, выдернул болты, залил открывшиеся раны остро пахнущей дрянью и перевязал пленника.

Тем временем третий мужик поставил на огонь котелок и принялся кашеварить. От аппетитных запахов у меня заурчало в животе. Сколько времени я был лишен нормально приготовленной еды, перебиваясь сырыми продуктами, а они даже не собираются делиться со мной. То, что они обо мне не знают, их не оправдывает. В моих глазах оценка мужиков упала на пару пунктов, но еще не настолько, чтобы я бросился на них. Кто знает, почему они напали на пупырчатого. Кстати, а мой знакомец начал приобретать нормальный цвет. Зеленые пупырышки уже рассосались, слизь исчезла и обнажила абсолютно лысое тело. Странно, раньше у него волосы были.

Хриплый взял принесенный Крысом котелок с водой и выплеснул на пленника. Тот зашевелился, очнувшись, и опять стал возвращаться к прежнему виду.

– Надо было соглашаться на предложение Урбая работать на нас. Теперь наденем на тебя рабский ошейник, и будешь пахать бесплатно. – Закончив обращенную к пленнику тираду, хриплый расхохотался.

– Не собираюсь я на вас работать. Сами ищите цветы краснушки и свою дурь делайте.

– Будешь, будешь работать, – многообещающе протянул хриплый. – Тебя местная живность на болотах за своего принимает, так что найдем подход. Как миленький начнешь таскать цветочки. Если думаешь сбежать и на болотах от нас спрятаться, то напрасно: с ошейником Калама не смоешься.

При последних словах пленник вздрогнул и спал с лица. А хриплый, заметив такую реакцию, расхохотался и отошел к костру.

– Ну, скоро жрать готово будет?

Кашевар утвердительно замычал, кивая. Ага, значит, он у нас немой.

Хриплый достал из-под куртки пятнадцатисантиметровую палочку шириной в пару пальцев, сунул ее в рот и вытянул из костра горящую головню. Легкий ветерок донес до меня облачко дыма с болезненно знакомым запахом. Это и предрешило их дальнейшую судьбу. Я мог простить нападение на незнакомого мне лично человека, угрозы превратить его в раба, даже доносящийся запах готовящейся пищи и тот мог простить. Но когда вожак этих разбойников ЗАКУРИЛ!..

Хриплый, оправдывая данное мной ему прозвище, захрипел, выронив из рук сигару и уткнувшись лицом в землю. В основании его шеи торчала рукоять моего каменного ножа. Следующим умер безымянный кашевар. А в грудь Крыса вонзилось копье. Он еще трепыхался в агонии, когда я подлетел к упавшей сигаре и блаженно затянулся. От вдыхаемого дыма я закашлялся. Это не никотин! Та жуткая смесь не имела ничего общего с табаком, кроме запаха.

Осознав, что зря убил ни в чем не повинных людей, я разразился длинной тирадой. Связанный фиолетовый пленник почтительно внимал, вслушиваясь в мою прочувствованную речь.

Каим лежал и смотрел на беснующегося человека. Тот только что разделался с остатками ватаги Хрипача и сразу затянулся скрученными листьями алиссанского папоротника – легким наркотиком, дурманящим сознание. Первой мыслью Каима, когда он увидел промелькнувшую тень, устремившуюся к дури, что это опустившийся до скотского состояния наркоман, готовый ради очередной дозы убить любого. Человек хоть и обладал впечатляющей скоростью и развитым телом, был гол, его прикрывала только узкая полоса кожаной набедренной повязки. Спутавшиеся и слипшиеся космы свисали неопрятными прядями, доставая до плеч. Все это лишало Каима надежд на освобождение.

«Хорошо, если просто оставит тут связанным, а то ведь и прирежет лишнего свидетеля, – мелькнула неутешительная мысль в голове. – Боги, за что мне это?!»

Но странный мужчина, сделав одну затяжку, тут же выбросил дурь подальше и разразился эмоциональной тирадой. Когда он успокоился, то обратил свое внимание на связанного пленника.

В сгущающихся сумерках и багряных отблесках костра его фигура вызывала жуткое ощущение надвигающихся неприятностей. Хотя куда уж больше?

– Нет, ну что за мир такой, даже нормального tabaka нету. Все какую-то гадость подсунуть норовят, – проговорил дикарь, ни к кому конкретно не обращаясь.