Текст книги "Повседневная жизнь японцев. Взгляд за ширму"

Высший уровень стриптиза

В «Кодзики» на многочисленных примерах не только раскрываются истоки отношения японцев к сексу, там же повествуется и о легендарных прообразах некоторых современных элементов японской эротической культуры, включая любимый жителями Японии стриптиз. Один из самых знаменитых эпизодов «Записей о деяниях древности» с уже привычной нам натуралистичностью изображает богоугодность прилюдного раздевания и в чем-то оправдывает будущую некоторую склонность части японцев к эксгибиционизму и вуайеризму, абсолютно естественную, впрочем, в условиях средневекового японского быта.

Вот как выглядел результат конфликта между божественными братом – богом ветра и его не менее почитаемой сестрой – прародительницей японского императорского рода богиней-солнце – великой и священной Аматэрасу оо-ми-ками: «…бог Хая-Суса-но-о-но микото Великой Священной Богине Аматэрасу оо-ми-ками сказал: “Мои намерения чисты и светлы. Потому рожденных мною детей – нежных женщин я получил. Так что, само собой, я победил”, – так сказав, в буйстве от [своей] победы, межи на возделанных полях Священной Богини Аматэрасу оо-ми-ками снес, [оросительные] каналы засыпал.

А еще – в покоях, где отведывают первую пищу, испражнился и разбросал испражнения.

И вот, хотя [он] так сделал, Великая Священная Богиня Аматэрасу оо-ми-ками, [его] не упрекнув, сказала: “На испражнения похоже, но это братец мой – бог, наверное, наблевав спьяну, так сделал. А то, что межи снес, каналы засыпал, – это, наверное, братец мой – бог, землю пожалев, так сделал”, – так оправдала [его], но все же его дурные деяния не прекращались, а стали еще безобразнее. В то время, когда Великая Священная Богиня Аматэрасу оо-ми-ками, находясь в священном ткацком покое, ткала одежду, что положена богам, [бог Суса-но-о] крышу тех ткацких покоев проломил и небесного пегого жеребчика, с хвоста ободрав, внутрь бросил.

Тут небесные ткачихи, увидев это, испугались, укололи себя челноками в тайные места и умерли.

И вот тогда Великая Священная Богиня Аматэрасу оо-ми-ками, увидев [это], испугалась и, отворив дверь Амэ-но-ивая – Небесного Скалистого Грота, укрылась [в нем]. Тут вся Равнина Высокого Неба погрузилась во тьму, в Тростниковой Равнине – Серединной Стране повсюду темень стала. Из-за этого вечная ночь наступила…»

Обратим внимание на два момента: отношение богини к своему буйному брату, фактически лишившему ее земли урожая и нагадившему в покоях сестры: скорее всего, бог ветра был пьян, а к пьяным в Японии со времен богини Аматэрасу соответствующее – трогательное – отношение. И лишь когда Суса-но-о нарушает покой небесных ткачих, оскверняя их покои нечистым животным (в Японии, как и во многих других странах, все, что связано с мясом, кровью, выделкой шкур, считалось нечистым), Аматэрасу выходит из себя. Перед этим небесные ткачихи, доказывая чистоту помыслов, лишают себя жизни, проткнув ткацкими челноками «тайные места», скорее всего – по мнению японских комментаторов, матку. В «Нихонги» в рассказе об эпохе правления легендарного императора Судзин мы находим еще одно упоминание о подобном, сугубо женском способе самоубийства. Принцесса Ямато-тотопи-момосо-бимэ-но микото, бывшая оракулом бога Омоно-нуси, стала его супругой. Но бог приходил к ней только по ночам, а принцессе, любопытной, как и все женщины, очень хотелось увидеть его при дневном свете: «…Сказала [как-то] своему супругу Ямато-тотопи-мо-мосо-бимэ-но микото: “Никогда не видно тебя днем, и я так и не могу узреть твоего священного лика. Прошу тебя, побудь подольше. Мечтаю я, чтобы ты позволил мне нижайше лицезреть твою прекрасную наружность при свете дня”. Великий бог рек ей в ответ: “Доводы твои веские. При дневном свете я войду в твою шкатулку для гребней. И прошу тебя, не пугайся моей наружности”, – так молвить соизволил.

Подивилась Ямато-тотопи-момосо-бимэ-но микото в душе своей, дождалась рассвета, заглянула в шкатулку для гребней, а там – прелестная маленькая змейка. Длина и толщина ее – вроде как у шнурка, которым одежду подвязывают.

Испугалась [Ямато-тотопи-момосо-бимэ-но микото] и закричала. Тогда Великий бог от стыда тут же превратился в человека и сказал своей жене: “Ты не стерпела [закричала] и тем навлекла на меня позор. Раз так, то я вернусь [на небо] и на тебя позор навлеку”, – так молвил.

И вот, по воздуху ступая, стал подниматься на гору Мимо-ро-но яма. Запрокинула Ямато-тотопи-момосо-бимэ-но микото голову, чтобы на него вверх смотреть, раскаялась, да тут и наземь села. Проткнула себе потаенное место палочками для еды и скончалась»[4]4
  Нихон сёки: Анналы Японии: В 2 т / Пер. с яп. А. Н. Мещерякова. СПб.: Гиперион, 1997. Т. 1. С. 213.


[Закрыть].

Могилой принцессы считают большой курган близ горы Мива, который называют Хасихака («Могила палочек для еды»). Как объяснить такой жестокий вариант лишения себя жизни, если только гуманные способы вообще существуют? Может быть, женщины демонстрировали таким образом, что оскорблена именно их женская сущность? Думается, здесь большой простор для интерпретаций, но пока вернемся к «Кодзики»[5]5
  Кстати говоря, в Третьем свитке «Кодзики» содержится и первое в истории упоминание о двойном самоубийстве влюбленных, ставшем весьма популярным в Японии в Средние века.


[Закрыть]. Как вы помните, мы оставили богиню Аматэрасу в самый напряженный момент мифа – она скрылась в загадочной пещере, а скорее всего, в своем дворце, оставив тем самым своих подданных, царство Ямато, весь японский народ в жуткой темноте.

Другие боги предпринимали самые разные усилия, чтобы снова выманить ее на свет, и здесь как раз и случилось то, что японские актеры называют сегодня «моментом возникновения японского театра», гейши – первым эротическим выступлением, современные исследователи – несомненным примером первого в мировой истории поистине божественного стриптиза.

«Амэ-но-удзумэ-но микото – Небесная Богиня Отважная, рукава подвязав лозой, с небесной горы Кагуяма, из небесной лозы Сасаки сетку кадзура сделав, листья Саса с небесной горы Кагуяма пучками связав, пустой котел у двери Небесного Скалистого Грота опрокинув, ногами [по нему] с грохотом колотя, в священную одержимость пришла и, груди вывалив, шнурки юбки до тайного места распустила».

Последовала естественная реакция: «Тут Равнина Высокого Неба ходуном заходила – все восемьсот мириад богов разразились хохотом. Тогда Великая Священная Богиня Ама-тэрасу-но оо-ми-ками, странным это сочтя, дверь Небесного Скалистого Грота чуть приоткрыла…»

Этого было достаточно, чтобы боги, караулившие Аматэрасу у входа в пещеру, не позволили ей снова уйти в тень: «И вот, когда Великая Священная Богиня Аматэрасу-но оо-ми-ками выйти [из грота] изволила, тут и Равнина Высокого Неба, и Тростниковая Равнина – Серединная Страна, сами собой, озарились светом».

Эту сцену, попавшую в фильм режиссера Инагаки Хироси под простым названием «Рождение Японии», считают классической иллюстрацией сексуально-магических верований всех древних людей, а отнюдь не только японцев. Считается, что элементы ритуального стриптиза были присущи многим племенам, населявшим когда-то землю, но все же именно у японцев в историко-литературном произведении запечатлелся социально-планетарный характер стриптиза, связанный с магией женского тела вообще и гениталий в частности. Некоторые историки даже имя богини, спасшей Землю, – Амэ-но удзумэ – переводят как «Жуткая небесная самка», что, возможно, несколько чересчур, но, так или иначе, популярности легенды отнюдь не умаляет, и каждый год в память о тех событиях в синтоистских храмах проходят празднования с ритуальными танцами кагура, хотя до стриптиза нынче дело уже не доходит. На несакральном уровне легенда об Амэ-но удзумэ тоже жива – сегодня ее отчасти воплощают традиционные эротические шоу токудаси. Вариант этого шоу попал в известный фильм «Шокирующая Азия», а вот как его описал исследователь Японии Ян Бурума: «Девушки подползают к самому краю сцены и, откинувшись назад, медленно раздвигают ноги перед возбужденными лицами зрителей. Публика, словно под гипнозом, наклоняется вперед, чтобы лучше рассмотреть этот магический орган во всем его мистическом великолепии. Женщины медленно ползают по сцене, стараясь подобраться к зрителям как можно ближе. Они раздают мужчинам увеличительные стекла и маленькие фонарики, которые передают из рук в руки. Все внимание сосредоточено в одной точке женского тела; на сцене настоящие богини, заворожившие публику»[6]6
  Цит. по: Неаполитанский С. М., Матвеев С. А. Энциклопедия Тантры. М.: Амрита, 1997. С. 37.


[Закрыть]. В современных порноклубах японских городов варианты этого действа могут разниться, но оно и поныне остается одной из высших точек шоу для взрослых.

Возникает закономерный вопрос: насколько то, что изложено в «Кодзики», «Нихонги» и других произведениях мифологического жанра, можно принимать на веру? Точнее, насколько эти легенды действительно древние – можно ли считать их хотя бы косвенными свидетельствами реально существовавших в глубокой древности на территории нынешней Японии шаманских культов, которые могли наложить заметный отпечаток на эротическое сознание современных японцев? Вопрос не праздный, совсем не простой, и вряд ли он имеет однозначный ответ. «Записки о деяниях древности» были составлены в 712 году н. э., а остальные памятники такого рода чуть позже, то есть во времена, когда японский народ уже существовал как вполне сложившийся этнос со своими поведенческими нюансами, и «священные писания» синто лишь констатировали актуальные на тот момент представления древних японцев о жизни. Но если с определением даты составления «Кодзики» и «Нихонги» проблем почти не возникает, то в истории их влияния на японское общество, в том числе на его сексуальную культуру, еще много темных пятен.

Исследователи считают, что примерно до начала XIV века текст этих памятников был практически неизвестен в самой Японии. Выдвигалась даже гипотеза о том, что, как это часто случается, «Кодзики» написаны позже, чем принято считать. Версия спорная, но в любом случае «Записи о деяниях древности» и «Анналы Японии» дают достоверную информацию о добуддийской Японии, ее политическом, общественном устройстве и, что нам особенно интересно, о гендерных взаимоотношениях древних японцев и довольно точно иллюстрируют наши представления обо всем этом.

С другой стороны, влияние этих текстов на последующие раннесредневековые традиции могло быть либо довольно незначительным, либо его не существовало совсем. Но что же тогда думали о любви и сексе японцы, жившие после эпохи легендарных императоров, описанной в «Кодзики» и «Нихонги», и до времен аскетичных и брутальных взглядов самураев, то есть в период с VII по XIII век? Прежде чем ответить на этот вопрос, ненадолго вернемся из раннего Средневековья в наши дни и отдохнем от сложных имен любвеобильных японских богов, их запутанной генеалогии, цитат и чудесных превращений. Обратимся к простым японским гражданам, гинекологии, а заодно к другим насущным потребностям и особенностям национального интимного общения.

Божественные корни

Каждый год в начале апреля многие тысячи людей, большей частью иностранцы, спешат в граничащий с Токио город Кавасаки, в храм Канаяма-дзиндзя[7]7
  Другое название – Канамара-дзиндзя.


[Закрыть] на «вынос члена» – так попросту можно окрестить дошедший до нас из глубины веков праздник, посвященный животворящему началу бога Идзанаги-но микото – тому началу, которое «росло-росло, да и выросло». Забавная игра слов: сей предмет мужской гордости японцы в разговоре зачастую называют просто «чин-пон» или «чин-чин», а потому нередко вздрагивают, когда впервые попавшие в Японию русские где-нибудь в ресторане вспоминают европейские традиции и в порыве пьяного красноречия провозглашают чисто японский, по их мнению, тост: «Чин-чин, банзай!»

Легенда гласит: много-много веков назад, в ту самую пору, о которой мы только что рассказывали, то есть когда еще духи жили вместе с людьми, с одной из синтоистских богинь случился жуткий конфуз – у нее выросли зубы в самом не подходящем для этого месте. Естественно, такое пренеприятное событие не могло не задеть за живое не только потенциально близких богине персонажей, но и весь народ Страны солнечного корня. Как вы помните, лишь боги, рожденные естественным для человека (!) путем, могли считаться нормальными, фактически здоровыми богами – кем бы они ни были в визуальном воплощении – людьми или островами. Страх перед возвратом к ненатуральному способу размножения заставил богов и людей обратиться к… кузнецу, что на первый взгляд выглядит довольно неожиданным поступком. С другой стороны, как и во многих странах, в древней Японии кузнецы считались тесно связанными с шаманскими культами, с колдовством – ведь только они умели укрощать огонь и металл. Можно предположить, что, обратившись предварительно к своим металлургическим духам, новоявленный кузнец-гинеколог рьяно принялся за дело и, хотя и не сразу, нашел решение проблемы. Он выковал огромный железный пенис – чудный фаллоимитатор, которым и обломал пациентке все лишние зубы, так некстати выросшие в «тайном месте». Получается, что мифы сохранили для нас и благоговение перед полумистической (не только для Японии) профессией кузнеца, творящего где-то между миром духов и миром людей, и страх перед демографической проблемой, и даже косвенное упоминание о том, что живая в современной Японии традиция использования разнообразных фаллоимитаторов имеет глубокие, поистине божественные корни.

Синтоистское святилище Канаяма-дзиндзя в Кавасаки – далеко не единственный храм такого рода в Японии, они разбросаны по всей стране, хотя далеко не все современные японцы знают о их существовании. А если и знают, то стесняются даже вспоминать о них, по крайней мере в присутствии иностранцев. Многие японские знакомые автора краснели при разговоре о том, что мы собираемся поехать на мацури (синтоистский праздник) в столь необычное место. Мужчины, но особенно, конечно, японские дамы закатывали глаза: «Какой ужас!» Потом, отведя в сторонку, просили привезти сувенир – хотя бы печенье с изображением одной из семидесяти классических японских поз[8]8
  Принято считать, что таких поз 48 – по числу изображенных на средневековых гравюрах. Однако в Канаяма-дзиндзя действительно продавались платки, на которых мы насчитали ровно 70 неповторяющихся оригинальных сексуальных позиций.


[Закрыть]. Заинтригованные, мы даже предположили, что, кроме нас, там никого не будет, но, как оказалось, совершенно напрасно.

Выяснилось, что, несмотря на отсутствие храма на туристических картах, поклониться фаллосу сюда приходит довольно много людей. Это легко объяснить. Лингам – символ не только секса, но и – даже прежде всего – жизни. Большинство приходящих сюда японцев и японок просят богов о детях – они уверены, что молитва помогает избавиться от бесплодия. Весь храм увешан специальными дощечками-эма, на которых обычно пишут просьбы богам. Большинство эма храма Канаяма выглядят довольно забавно: на них изображен малыш, как бы «вылупляющийся» из яйца, – идея понятна. На территории храма стоят сразу несколько металлических наковален и изображений огромного фаллоса, которые полностью увешаны этими дощечками, что свидетельствует о том, что, несмотря на замалчивание, праздники наподобие Канаяма-мацури пользуются высокой, хотя и не афишируемой, популярностью в народе. Но самое, пожалуй, поразительное и показательное в Канаяма-дзиндзя для нас, неяпонцев, то, что территория храма со всей соответствующей атрибутикой служит игровой площадкой для находящегося тут же детского садика. Что может быть естественнее в половом воспитании, пожалуй, трудно себе даже представить.

Много выше по течению реки Тамагавы (храм Канаяма расположен в месте ее впадения в Токийский залив) находится еще одно известное своими необычными ритуалами синтоистское святилище. На праздник Хана-гакари туда даже в советские времена отважно наведывались наши ученые – уж очень хотелось увидеть современную интерпретацию божественных эротических плясок: «На площадку перед храмом вышла небольшая процессия. Впереди шли человек десять мужчин, игравших на свирелях. За ними двигались четыре молоденькие девушки в черных кимоно с очень странным головным убором: казалось, на головах у них корзины, над которыми высоко поднимались гирлянды искусственных цветов. Шествие замыкали несколько человек в львиных масках, бившие палочками в небольшие барабаны.

Когда все вышли на площадку, музыканты уселись перед храмом, девушки закрыли лица покрывалами из красной материи, львы-барабанщики надвинули маски. Танец начался. Сначала львы-барабанщики лишь ритмично двигались в такт звукам свирелей, а девушки вторили свирелям на весьма своеобразных инструментах: расщепленных стволах бамбука, по которым они водили смычками. Вдруг со стороны храмовых ворот появился еще один человек. Лицо у него было закрыто мужской маской, на затылке была прикреплена женская, а в руках он держал красную палку, имитировавшую фаллос. Человек начал бешено кружиться среди танцующих. Он то размахивал палкой, то подскакивал к девушкам, имитируя движения полового акта, то с дикими криками бросался на зрителей. Ритм танца ускорился, львы-барабанщики тоже начали носиться среди девушек, производя весьма неприличные телодвижения; чувствовалось, что танцующие пришли в экстаз. Человек с двумя масками исчез так же внезапно, как и появился. Вслед за ними ушли музыканты и танцоры.

Хана-гакари – очень древний обрядовый танец. В свое время он исполнялся людьми, молившимися о плодородии, о богатом урожае, ибо в своих представлениях они отождествляли процесс прорастания зерна с половым актом.

В Японии до сих пор сохранились синтоистские храмы (некоторые из них находятся недалеко от столицы), в которых объектом поклонения служат изображения фаллоса или вагины. В этих храмах в качестве талисманов можно приобрести предметы, за продажу которых любой мирянин был бы привлечен к ответственности как за распространение порнографии.

Сохранение таких необычных, странных обрядов в обстановке современной цивилизованной страны свидетельствует о том, что синто, несмотря на уверения его апологетов о его якобы гуманистическом содержании, продолжает оставаться религией, наиболее близкой к первобытному анимизму среди прочих религий современных цивилизованных народов»[9]9
  Арутюнов С. А., Светлов Г. Е. Старые и новые боги Японии. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1968. С. 22–28.


[Закрыть].

В большинстве подобных храмов не только в праздники, но и круглогодично можно купить оригинальные сувениры-обереги. Выбирать их во время мацури с удовольствием помогают местные трансвеститы, которых во время праздников тут человек пятьдесят (тех, кто рискнул прийти в карнавальных одеждах). Они веселятся на всю катушку, щеголяя своими роскошными нарядами и тяжеловесным макияжем, охотно позируют и фотографируются с иностранцами. Именно на хрупкие внешне, но по-прежнему мускулистые плечи трансвеститов в Каная-ма-дзиндзя ложится и основная ноша – под громкие ритмичные крики (что-то вроде «давай, давай!»), сопровождаемые огромной восторженной толпой, они носили по городским улицам о-микоси – носилки с гигантскими фаллосами. Самый большой из них, нежно-розового цвета, был подарен храму неким «Клубом Элизабет», и это вряд ли тот «клуб», что часто все еще ассоциируется у нас с советским Домом культуры.

Впрочем, теперь есть кому сменить японских травести и помочь им с носилками. Такое количество американцев, арабов, евреев, французов сразу в одном месте в Японии не так то просто увидеть. Многие – в основном мужчины – прорываются к о-микоси и таскают его вместе с японцами. Многие девушки седлают огромные бревноподобные «чин-чины» во дворе храма и с удовольствием фотографируются верхом. И те и другие с искренним любопытством осматривают ритуальную кузницу и выстраиваются в очередь, чтобы написать просьбу богам на тех самых дощечках-эма. Похоже, что простое отношение японцев к божественному сексу – это как раз то, чего многим из них не хватает.

Глава вторая
Высоты духа и низость нравов

Не вскрывать!

«Любовь – это вам не просто так. Любовью надо заниматься!» – глубокомысленно изрекал один хулиганский персонаж российского телевидения. Нет сомнений в том, что японцы во времена раннего Средневековья любовью занимались – ведь этот народ дожил до наших дней. Оставляя же шутки в стороне, обратимся к дошедшим до нас письменным свидетельствам о том, как они это делали, – не пренебрегая, с одной стороны, самыми практическими деталями проблемы и, с другой, обращаясь к высоким формам гендерных взаимоотношений, отраженным в литературе. Последним в те далекие времена уделялось куда больше внимания – по крайней мере, в дошедших до нас письменных источниках.

В VII веке в Японию через Китай и Корею проник и занял прочные позиции буддизм, на довольно продолжительное время став там официальной религией. В ближайшие после его укоренения на земле скалистых островов века наибольшую популярность и авторитет среди всех прочих разношерстных направлений набрали две школы эзотерического толка – Тэндай и Сингон.

Последняя, широко распространенная в Японии и сегодня, тесно связана с Ваджраяной – Алмазной колесницей спасения, наиболее сложной версией мистического, эзотерического буддизма, в учении которой немало общего с тибетской школой тантры. И Тэндай и Сингон оказались довольно сложны для понимания, изучения и практики, а потому особенным почетом пользовались в образованной среде, способной быстро воспринимать и «творчески переосмысливать» новые культы и все, что их сопровождало.

Считается, что одновременно с сутрами и трудами китайских мыслителей в Японию попали и классические труды по искусству любви (китайцы к тому времени уже были выдающимися мастерами в этом деле). По всей вероятности, именно эти практические наставления по занятиям любовью и превратились со временем в уже упоминавшиеся японские «сидзю хаттэ» – «48 поз», привнеся с собой в островной быт в том числе элементы технического оснащения секс-культуры, например, одно из самых популярных китайских достижений в этой области – искусственный фаллос. Изготовленный из дерева, рога или черепашьего панциря, лингам – харигата (хариката) скоро испытал на себе неудержимо мощную японскую тягу усовершенствовать все и вся. Тэнгу – мифологическое существо, человекообразный дух леса с красным лицом и огромным клювом – скоро стал изображаться (и часто изображается в таком виде по сей день) с длинным и прямым красным носом с утолщением на конце, отчетливо напоминающим стилизованный фаллос[10]10
  Процессию на празднике Канаяма-мацури, о котором рассказывалось в предыдущей главе, по многовековой традиции возглавляет синтоистский священник как раз в маске тэнгу.


[Закрыть]. Обычный хариката использовался японками по прямому назначению, для мастурбации в отсутствие мужа или при его холодности к жене (видимо, эта насущная современная проблема уже тогда была актуальна в Японии). Часто на харигата даже писалось имя мужа – таким образом обозначалась духовная связь с ним, а мастурбация при помощи харигата возводилась в ранг супружеского полового акта. Использовалась ли для этого маска тэнгу? Мы не знаем, но фантазию давно живущего в Японии нашего соотечественника Игоря Курая она точно стимулировала: «Всеволод почувствовал, как упрямый язычок снизу вторгается в неподатливый сфинктер, вдруг ощущение легкой щекотки ушло, и в раздвинувшееся жерло вонзился закругленный пластиковый жезл в виде багрового носа тэнгу, которым первая девица только что помахивала.

– Харигата! Харигата! – пропела она тонким голоском»[11]11
  Курай И. Японские ночи. СПб.: Symposium, 2005. С. 117.


[Закрыть].

К поклонению любому божеству японцы подходят творчески. Так, образ Ганапати (Ганеши) на Островах раздвоился и превратился в двух обнимающихся, а то и совокупляющихся антропоморфных слонов. Само имя его – Канкитэн (Кангитэн) означает «бог радости» или «радостный бог». В Японии более 250 храмов, посвященных Ганапати, но изображения его можно увидеть далеко не в каждом. Они обычно находятся во внутренних помещениях храмов, поскольку относятся к категории скрытых (старейшее изваяние 1333 года хранится в храме Хокадзи в Камакуре). Но есть еще один символ «радостного бога» – фаллосообразная редька дайкон, и потому чаще всего изображение пары в соитии заменяется изображением двух корнеплодов дайкона, что для жителей Страны солнечного корня, чья кухня признана всемирным культурным наследием, даже логично[12]12
  http://www.heiho.ru/index.php?id=91&fbclid=IwAR2NxrMLEtacckvnsiexdQoLNKoEiBf7Rd6ZMLjmmiP527sBXQUrDvDYEo8. Дата обращения 02.02.2019.


[Закрыть].

Практичные и рациональные японцы – наследники божественных половых традиций Идзанаги и Идзанами, тэнгу и Амэ-но Удзумэ без малейшего ханжества относились к вопросам секса до тех самых пор, пока первые буддийские проповедники не умерили их пыл. До указанного времени половая любовь воспринималась как нормальная потребность здорового организма, а синто, религиозная основа древней Японии, не знало главного института буддизма – монашества. Вероятно, необходимость целибата стала для первых японцев-буддистов шоком, который, впрочем, довольно быстро прошел, и этому помогло весьма своеобразное качество японского менталитета.

Дело в том, что японцы ничего, в том числе и религию, не воспринимают системно, в целом. Сила этого народа состоит в умении творчески перерабатывать любую информацию, виртуозно переделывая ее, приспосабливая под себя. Сегодня они могут сделать это с достижениями ядерной физики, тысячу лет назад они поступили так с буддизмом. Синто не могло смириться с его идеалом безбрачия. К тому же почти одновременно появилось еще и конфуцианство со своим культом предков и строгими семейными ценностями. Для соответствия японской религиозной почве нужна была коренная реконструкция новой веры, и очень скоро буддизм испытал на себе мощь японской идеологической и психологической «мясорубки». Китайские варианты учения Будды адаптировались к особенному мышлению этого удивительного народа, а некоторые секты, попавшие в Японию из Китая, во всем мире сегодня и вовсе считаются истинно японскими, как это произошло, например, со школой Чань, ставшей повсеместно известным дзэн-буддизмом.

Многие, до сих пор совершенно иначе воспринимаемые на материке догмы буддизма в корне изменились под влиянием японских реалий вплоть до того, что нормальным для монахов стало принятие целибата только после создания крепких семей, обзаведения многочисленным потомством и полной реализации всех своих плотских возможностей. Буддийские святые ничего не имели против. Даже исключительно добродетельная и чрезвычайно почитаемая индийская бодхисатва Авалокитешвара, ставшая в Китае богиней милосердия Гуань-инь, а в Японии принявшая имя Каннон, – и та распахнула одежды в некоторых скульптурных и живописных изображениях, вроде известной композиции в храме Кансёдзи в городе Татэбаяси. Впрочем, в Китае Гуань-инь вообще поклонялись как покровительнице лесбийских сообществ – ведь она отвергла брак ради спасения всего живого. А русский японовед профессор Евгений Генрихович Спальвин в начале ХХ века описывал взаимопроникновение синтоистских и буддийских эротических элементов в празднике поминовения усопших – О-Бон: «…эта ночь свободна для совокуплений сельчан, – и если в эту ночь у девушки нет любовника, родители нанимают его, чтобы их дочь не была опозорена нелюбовью, – чтобы дочь их была благословлена любовью. И до сих пор сохранился в деревнях обычай общего обладания девушкой до брака, когда только после брака она переходит в единоличное обладание мужу, – причем она за это платит обществу “первой ночью”, в честь богини Каннон, богини милосердия»[13]13
  Пильняк Б. А. Указ. соч. С. 44.


[Закрыть].

С буддизмом в Стране солнечного корня появились и интересные медицинские идеи. Помимо советов по использованию афродизиаков и о выборе сексуальной позиции, например, в трактате «Исинхо» (982 н. э.) содержались рекомендации, как избавить женщину от одержимости демонами. В этом случае надлежало в течение семи дней подолгу заниматься сексом с мужчиной, который при этом не должен был извергать семени. Назывался этот метод лечения «возгонка семени для питания мозга». Подобный подход к лечению истерии в Европе стал популярным только во второй половине XIX века. Кстати, в аналогичных произведениях можно было заодно прочитать и о том, как быстро и эффективно достичь оргазма. Женщинам нужно было смешать пепел листьев аниса с жжеными квасцами и слюной, а затем нанести это на половые органы. Мужчинам же для улучшения эрекции прописывали смазывать головку члена вымоченной в воде ламинарией (морской капустой)[14]14
  Пушакова А. Э. Сюнга: Откровенное искусство Японии. М.: РИП-холдинг, 2016. С. 148.


[Закрыть].

В Японии учение буддистской школы Сингон распространял и пропагандировал Великий учитель Кобо Дайси, или Кукай (774–835) – образованнейший человек, политик, философ, архитектор, поэт и каллиграф. Именно его также иногда называют первым проповедником однополой любви в Японии. Так это или нет, сказать сегодня уже совершенно невозможно. Однако склонность к гомосексуализму в замкнутых общинах буддийской монашеской братии явно имела место. Не случайно спустя столетия после смерти Великого учителя, в 1598 году появилась более чем откровенная «Книга Кобо Дайси», в которой упоминались способы соблазнения мужчин, во многом схожие с учением тантры, родственным Сингон, а также описывались замысловатые позы для анального секса типа «взлетающего жаворонка» или «перевернутых пяток».

Добавила скандальной известности секте Сингон и всему японскому буддизму громкая история, случившаяся еще в начале XII века и вошедшая в анналы японской любовной лирики. Настоятель монастыря Ниннадзи влюбился в молодого и талантливого юношу – певца и музыканта Сэндзю. Такое поведение буддийского монаха уже само по себе стоило бы назвать шокирующим, но настоятель продолжал проявлять излишнюю ветреность. Когда в монастыре появился еще более прекрасный, чем прежний, послушник Микава, настоятель воспылал чувствами и к нему. Сэндзю спел мастеру добродетели свои стихи, взывая к милосердию Будды, и тронутый ими, старый монах устыдился и отправил Микаву в отдаленный монастырь, после чего жил с Сэндзю долго и счастливо.

В некоторых случаях удавалось «списать» такое монашеское жизнелюбие на верность учению, способному и похоть сделать способом достижения нирваны: «Но пол всегда упирается в метафизику, и недавно еще кое-где в Японии, при храмах, – были жрицы – божественные проститутки, кадр этих женщин возникал и по призванию и по рождению, – через них люди прикасались к богу. Тай-ю – высший титул проститутки. Буддийский первосвященник, глава Хонгандзи, женатый на принцессе крови, имеющий титул Восседающего на Тигровой Шкуре, – имеет право на Тай-ю, – и в регламентные дни Тай-ю приезжает к Восседающему»[15]15
  Пильняк Б. А. Указ. соч. С. 39.


[Закрыть].

Историями о жизнелюбах-монахах и затейниках-священниках переполнена более поздняя японская литература, но о некоторых примерах «святого» сладострастия японцы, как и любой другой народ, стараются рассказывать поменьше. Речь идет, прежде всего, о закрытых сектах, где практиковались разные варианты тантрического секса. Одной из них была полулегендарная Татикава, созданная монахом Нинканом в начале XI века по образцу и подобию тантрической вамамарги, в традиции которой существовала практика ритуальных половых актов, а также панчмакары – способа преодоления земных оков через обильные возлияния, обжорство, секс, в том числе групповой, и использование одурманивающих веществ. Известный востоковед Роберт ван Гулик писал об этой секте: «В текстах секты Татикава, написанных отчасти по-японски, а отчасти по-китайски, подробно изложены тантрические ритуалы и к ним даны иллюстрации. Упомяну цветные иллюстрации “сексуальной мандалы”, иначе называемой Махамудра (“Великая Мудра”), которая может считаться квинтэссенцией “двойной мандалы двух миров”. <…> На ней изображены мужчина и женщина, совершенно обнаженные, если не считать их ритуальных головных уборов, лежащие в сексуальном объятии на восьмилепестковом цветке лотоса. Женщина лежит на спине, а мужчина сверху, но повернут на 180 градусов в отличие от обычной позы, так что его голова находится между ног женщины, а ее голова – между его ногами. В месте соединения их гениталий стоит знак, обозначающий звук “а”, который в тантризме считается началом и концом всего сущего. <…> На других частях их тел также имеются магические знаки. <…>