Текст книги "Сражение за Тулу"

Тов. Елисеев приказал открыть огонь по НП. После нескольких артиллерийских залпов, НП был уничтожен и немцы вынуждены были отступать дальше.

Комиссар Ховаев и я пошли обследовать конюшню. Немцы открыли по нам минометный огонь. Нам необходимо было быстрее ползти вперед и занять новый оборонительный рубеж. В это время меня контузило. Сильный минометный огонь не давал нам возможности двигаться дальше, но мы все же смогли обследовать рубеж, который был вскоре занят нашими частями.

Таким образом, Тульский рабочий полк 3 месяца защищал свой любимый город Тула.

ТПА ГАУ ТО Госархив ТОАНИ ф. П3039 оп, д.60

Беседа с санитарной дружинницей при рабочем полке, Лукиной Анной Матвеевной

Тов. Вознесенский: Желательно, чтобы вы подробно рассказали о себе, кем работали до войны, что делали во время войны, как проходили обучение санитарной дружинницы, как изучали личное оружие, как попали в рабочий полк и т. д.

Тов. Лукина: До войны я работала в Древсоюзе машинисткой. Когда узнала, что имеются курсы сан. Дружинниц, поступила на них – это Рокковская организация (Российская организация красного креста (авт.) На этих курсах училась два месяца, по окончании которых направилась к секретарю РК партии – тов. Пелевину и сказала ему, что знаю о том, что проводится набор сан. дружинниц при рабочих полках для защиты г. Тулы. Он рекомендовал мне обратиться в райком комсомола к тов. Койфман. Я пошла к ней. Это было 21 октября. Койфман сказала мне, что с завтрашнего дня я должна перейти на казарменное положение в ОБЛЗО при рабочем полке, где командиром тов. Хохлов.

Когда в этот день я вернулась домой и о моем решении узнала мама, она, с одной стороны была горда моим поступком, но с другой боялась за мою жизнь. Ее пугала разлука, т. к. до этого она со мной никогда не разлучалась. Мама в одно и тоже время и плакала и восхищалась мной.

С 22-го октября я поселилась в ОБЛЗО. Меня выдвинули командиром санитарного взвода. Всего нас было 9 девушек при этом батальоне. Мы ходили вместе с бойцами рабочего полка на стрельбу. Стреляли мы из английской винтовки. Когда я в первый раз стала стрелять, то из трех (выстрелов) сделала два попадания, очков было 13 и это в то время, когда я не имела представления об оружии, даже никогда его не держала. После этого мы еще несколько раз ходили на стрельбы.

26 октября нас забрали и направили в Рогожинский поселок, там мы заняли рубеж обороны. Под 30-е число было выступление нашего рабочего полка навстречу немцам. Затем был дан приказ отступить. Мы отступили, дошли до 7-й школы, затем на следующую ночь всех опять перевели на «Красный перекоп», там мы заняли рубеж обороны около кладбища.

Вопрос: Вы шли в качестве сан. дружинницы?

Ответ: Наша задача состояла в том, собирать раненых и переносить их в соответствующее место. Мы всегда находились с бойцами, через несколько бойцов обязательно должна находиться сандружинница. Когда мы отступали, то из 9-ти дружинниц остались только две – мы с Аней Алексеевой, остальные струсили и разбежались.

В «Красном перекопе» к нам присоединились другие дружинницы, совершенно нам незнакомые. Мы начали работать вместе с ними. Когда появлялись раненые, а это всегда бывало, когда начинали строчить пулеметы, ружья, но мы под огнем выносили раненых в дома, где оказывали им помощь. Раненые затем на носилках отправлялись к тому месту, где стояли наши машины, а затем их отвозили в больницу.

В ночь со второго на третье число нам был приказ, чтобы мы перешли в Рогожинский поселок. Мы поселились в школе ОТШ и заняли несколько домов. С утра начался бой. Было много раненых. Мы перетаскивали их в подвал, делали перевязки, а затем отправляли их в госпиталь. Приходилось в тот день много поработать. Я лично перетащила человек 25–26 раненых, это бойцы рабочего полка, которым командовал тов. Горшков.

В Рогожинском поселке мы занимали дом за домом, отодвигали врага, а наша задача состояла в том, оказывать бойцам первую помощь и направлять их в надлежащее место.

Вопрос: Как выносили с поля боя под обстрелом, каких раненых, может быть назовете?

Лукина: Бойцы моей роты (я была прикреплена к роте командира Хохлова) занимали несколько домов. Им был дан приказ занять еще несколько домов, но бойцы очень устали, а в тоже время был сильный минометный огонь, нельзя было пройти улицу, т. к. везде сидели кукушки, бойцы стали ссылаться на усталость и невозможность пройти, но командир настаивал. Меня же он не хотел брать, я же ему ответила, что нарушу его приказ и обязательно пойду. И тут командиру пришлось действовать в отношении бойцов и меня по разному: их он подталкивал, а мне приказывал остаться, но я не хотела бросать бойцов и пошла вместе с ними, но в этот раз нам не удалось занять указанные в приказе дома.

В это время была сильная стрельба из минометов, было много раненых и в том числе Савищев Петр Гурыч. Когда мы вошли в один дом, он стоял с командиром Хохловым около двери. Командир сказал Савищеву, что нужно войти в дом, т. к. могут ранить минометным огнем и действительно поблизости разорвалась мина и Петр Гурыч был ранен в ногу. Ему была оказана помощь, затем его через дорогу перенесли бойцы и я перевязала его рану и стянула жгутом. В санитарном пункте Аня Алексеева еще раз подтянула и отправила его на носилках в санитарную машину, а затем его отвезли в медпункт.

Петр Гурыч Савищев просил сообщить жене о том, что с ним случилось и когда мне разрешили отпуск, я зашла к его жене. Жена Савищева встретила меня со слезами благодарности, приветливо. Я посоветовала ей поспешить сходить в госпиталь, иначе она могла его не увидеть, т. к. раненые эвакуировались.

Вопрос: А вы после его видели?

Ответ: Нет его на следующий день эвакуировали.

Вопрос: Что дальше было?

Таким образом, мы работали до 22.12, а 23-го тронулись на Калугу, врага уже отогнали на большое расстояние и наша задача была освободить Калугу от немецких псов.

Под Калугой. Прежде чем пройти в Калугу и укрепиться там – командиру первого взвода первой роты тов. Чеботкову было дано задание найти место, где можно было перейти реку Оку. Он нашел это место и весь рабочий полк прошел без потерь, несмотря на то, что река обстреливалась минометным и пулеметным огнем врага.

С этим рабочим полком пошла одна из санитарных дружинниц Зоя Владимирова, была с бойцами в момент занятия домов, перевязала много бойцов и ее геройство заключалось в том, что она работала там одна.

Затем нам был дан приказ в ночь освободить несколько домов Калуги и занять город. К этому времени подошли остальные силы полк и остальные дружинницы.

Во время этого боя геройски вел себя Волком лева. Он был связным, получил задание что-то доставить, он доложил командиру батальона и вернулся обратно, то не успел добежать до командира роты, был контужен, т. к. около него взорвалась вражеская мина. Он был так оглушен, что это повлияло ему на голову. Я шла вместе с ротой, заметила, что он упал и оказала ему первую помощь. Он в это время уже бредил и все кричал: «Вперед, товарищи!» Его беспокоило, что он полностью не выполнил данное ему задание и он говорил мне: «Беги и скажи, чтобы шли вперед, враг там». Когда ему была оказана соответствующая помощь, он не хотел идти в санитарный батальон, пришлось настоять на этом, ему даны были нужные лекарства, к утру стало лучше.

А между тем, рабочий полк продвигался вперед и все время отважно действовал командир взвода т. Чеботков. Он преследовал немцев, которые бежали подчас в одних носках, чулках, выскакивая из домов. В некоторых домах (т. к. это было накануне Нового года) были накрыты столы, приготовлены ужины, стояли бутылки с вином, немцы собирались встречать Новый год, но им это не удалось сделать и они выскакивали в чем попало и как попало.

Таким образом, командир Чеботков прошел со своим взводом от одной окраины города до другой без потерь, в этом его большая заслуга. В это время особенно проявили себя сандружинницы Татевская Таня и потом Клава Чурляева.

Вопрос: Где они сейчас?

Ответ: Они там же. После того как мы заняли Калугу, мы были там 12 дней на отдыхе, т. е. держали оборону. Затем двинулись в деревню Внуково, а в 1–2 км находились деревни Рындино и Маляевка.

В Маляевке несколько домов было занято нашими регулярными частями, у них были большие потери, осталось 14 человек, не было припасов. Нужно было их спасать. Взвод Доньшина пошел на выручку, остальные стали двигаться в направлении д. Рындино, но пробираться было трудно, т. к. враг там сильно укрепился, а между тем был приказ занять эту деревню во что бы то ни стало. Получив это приказ, наши бойцы начали хорошо действовать. В это время погиб наш комсорг Грызлов.

Дело было в том, что нужно было пройти ров и никто из бойцов не решался на это дело, т. к. первый, кто пошел, был бы выведен из строя. Грызлов установил, откуда бьют и решил снять эту кукушку, тем самым освободить проход. Ему действительно удалось снять пулеметчика, но зато по нему с разных сторон, как бы в ответ, начали стрелять и Грызлов был убит. Бойцы решили отомстить за своего командира и энергично двинулись вперед, к этой деревне, начали постепенно продвигаться к домам, но занять не удавалось, т. к. немцы бросали зажигательные снаряды, и пришлось отступить.

Однако, приказ был прежний – наступать, а командир батальона был ранен и тогда комиссар т. Ховаев назначил командиром роты т. Чебокова.

Нужно сказать, что некоторые бойцы струсили, когда узнали, что командир ранен, но командир собрал оставшихся людей и продолжал двигаться вперед. Когда наши бойцы вышли к древне их начали обстреливать со всех сторон, однако Чеботков сказал, что отступать нельзя, несмотря на то, что место было пристреляно и людей очень много падало. Лева Волков кричал: «Занимайте позиции», Командир приказал выводить людей. Лева пошел вперед и тут вскоре был ранен в живот и сказал: «Товарищ командир я ранен».

– Лежать, не двигаться, – приказал командир, но по видимому, ему было очень больно, он повернулся и вторая пуля попала ему в спину, но он все-таки нашел в себе силы крикнуть: «Умираю за Сталина, за Родину, вперед!» Когда командир подполз к нему, повернул его лицо, оно было все черное. Командир простился с ним и обещал отомстить за молодого комсомольца, который не щадил своей жизни в борьбе за Родину.

Все-таки т. Чеботкову удалось вывести своих людей и занять деревню при помощи артиллерии.

Затем мы двинулись дальше, заняли Городище, еще шесть населенных пунктов, а потом был приказ идти в д. Плюсково. Командиром в это время был Елисеев.

При наступлении на д. Плюсково нужно было переходить реку, бойцы немного промокли, но все-таки реку перешли. Оставалось 1,5 км до этой деревни, остановились в лесу и с темнотой пошли в наступление.

Когда происходил бой за эту деревню, то отличились девушки Татевская, Зеленкова, Горбунова, они все время были на поле боя, не считаясь ни с чем, оставались в тех домах, в которых начинались пожары.

Взять Зеленкову, которая оставалась с ранеными в крайнем доме, не хотела оставлять их, потому что перетащить их в одиночку она не могла. У нее даже не было оружия. Только после того как бойцы пришли ей на помощь и вынесли раненых в безопасное место, она покинула горящий дом. На следующий день она была сильно контужена, потеряла слух и речь.

Также была контужена Татевская. У нее ухудшился слух и ослабло зрение, она очень страдала от этого, но потом все восстановилось. Наши девушки очень много переживали и много работали. Для них было много потрясений.

Вопрос: Как вы получили ранение?

Ответ: Под деревней Плюсково, когда наши бойцы начали наступать в темноте, был очень тяжелый момент. Нужно сказать, что ходила наша разведка, разведывала огневые точки врага, но враг не выдавал себя, поэтому наши сделали заключение, что там имеются небольшие силы и решили идти на приступ деревни. Но когда враги подпустили нас на 50 метров, они начали поливать нас из пулеметов, минометов и ружейным огнем. Тут было очень много раненых. Я вместе с одной из сестер делала перевязки, перетаскивала их за бугорок, мы думали взять деревню и перенести раненых в дом, я в этом уверяла раненых бойцов, воодушевляла их, говорила, что все идет хорошо, но метров за тридцать от деревни я была ранена. Я в тот момент перевязывала раненого, он был смертельно ранен в живот, несмотря на свое ранение, я перевязала раненого бойца, но перетащить его за бугорок не могла, т. к. в этот момент начал строчить пулемет и мне пришлось лечь. Попавшая в меня пуля прошла через флягу в ногу. Выждав момент, я опять потянулась к тому раненому, которого только что перевязала, но он был уже мертв. Я хотела подняться и перебираться дальше, но услышала стон: «Сестрица, я ранен» и тут я почувствовала как по ноге потекла теплая струя крови.

В это время близко проходил командир роты т. Чеботков Митя, Я ему говорю: «Митя, я ранена!» Он мне из моих бинтов сделал перевязку и сказал, что больше для меня пока сделать не может, что скоро возьмем деревню и меня перенесут в дом, а пока посоветовал мне ползти назад, если я смогу это сделать. Недалеко от меня лежал контуженый дядя боец, он уже пришел в сознание и мы решили с ним передвигаться пока назад. Снег здесь был почти по пояс, было трудно двигаться, нога болела, на ноге были разрезаны брюки, кровь смешивалась со снегом, к тому же был сильный мороз. Сначала я не чувствовала холода, но потом, когда пришлось двигаться очень медленно, больше лежать на снегу, т. к. мы находились на открытой равнине, враг мог увидеть нас в любую минуту и бил по нам длинными очередями, нужно было делать вид, что мы добиты окончательно, и когда я лежала закопавшись в снег, пули свистели вокруг меня со всех сторон. Так приходилось лежать от получаса до целого часа почти без движения. Чуть пошевелишься, опять по тебе стреляют, опять замираешь, а мороз давал о себе знать. Подчас продвигаться вперед не было никаких сил. Были моменты от долгого лежания на снегу я теряла сознание, но все-таки мы продвинулись на один километр назад, мне очень помогал это контуженый дядя-боец, который подтягивал меня на ружье. Снег набрался повсюду и в рукава и в валенки, все было полно и крови, и снега. Было желание доползти до какого-нибудь места и заснуть, сильно клонило ко сну, это признак того, что я начинала замерзать.

Тот дядя, который тащил меня, был небольшого роста, наконец, он устал и больше тащить меня был не в состоянии. Когда мы доползли до одного дерева, он обломал ветки, уложил на них меня, а сам стал двигаться дальше, чтобы прислать мне помощь.

Когда Чеботков узнал, что меня нет в санитарной дружине, взял лошадь и поехал мне на помощь, встретил в лесу дядю, с которым я ползла, узнал от него направление ко мне, нашел меня и без сознания привез в санитарную часть, где мне была оказана помощь – растерли спиртом, перевязали рану (до врача), напоили чаем, дали водки.

Когда я пришла в себя, я очень долго плакала, и даже не могла найти объяснение или причину, просто не выдержали нервы. Утром врач вытащил пулю, хотел отправить меня в Тулу, но я решила не возвращаться, а скорее поправиться и мстить врагу. Сначала я была в санитарной части, а затем была в сан. батальоне.

По возвращении в свою часть, я участвовала в наступлении на деревню Упрямово и Теребушинки. После этого, я получила разрешение отвезти в Тулу раненых и побывать дома.

О своем ранении я написала маме, когда уже поправилась. Мама у меня работает на заводе 314 контролером. Имеются еще брат и сестра. Брату – 12 лет, он учится, узнав о моем ранении, он хотел поступить в партизанский отряд и идти мстить за меня, мама его не пускала, но он грозил, что убежит.

Сестре моей 16 лет, а мне 19 лет. Мама была очень рада моему приезду. Она в одно и тоже время и гордится мною и беспокоится за меня, сейчас только об одном говорит, чтобы я больше отдыхала дома. А у меня такое настроение, скорее ехать дальше, вместе с другими комсомольцами защищать нашу Родину.

Вопрос: Расскажите, пожалуйста про Клаву Чурляеву

Ответ: Ее наградили орденом «Красной Звезды», она командир взвода при батальоне, а леву Волкова наградили медалью «За Отвагу».

Сейчас Клава Чурляева больше занимается отправкой людей в тыл.

Еще можно рассказать о том, как Чеботков ходил в разведку, как он был ранен.

Когда мы подошли к деревне Требуники, то командиром разведки был назначен Митя Чеботков. Он туляк, по специальности шофер, раньше работал на Оружейном заводе, вообще это очень отважный парень, его все любили, любили собираться, когда он проводил лит. беседы, он очень умел сдружиться с народом, умел воодушевлять народ. Если, бывало, спросит: «Как ребята туляки? Будем воевать?» Бойцы отвечали: «Будем биться до последней капли крови». Они рады сделать все для него.

А сам Чеботков когда выполняет задание, он не знает, что такое холод, мороз, он всегда впереди всех, воодушевляет и вызывает на подвиг. И вот ему было дано важное назначение – быть командиром разведки при батальоне.

Как он был ранен? Деревня Коммуна – Савонино бралась три раза, то немцами, то нами. Дорога до деревни Предчистово вообще две, они охранялись нами, враги не могли проехать по этим дорогам, но через лес немцы все-таки проходили, поэтому Чеботкову было дано задание, найти эту лазейку, где проходит враг. Он объяснил задачу бойцам и тронулся в путь 11-го числа, в пять часов утра. Взял группу из семи человек, скоро обнаружил эту дорогу, но т. к. она у немцев была единственной, то она очень крепко охранялась. Были заслоны, заставы. Когда была найдена эта дорога в лесу, то Чеботков скомандовал своим бойцам: «Залечь!»

Установив, все что требовалось, Чеботков решил со своей группой отодвигаться, причем, еще идя в разведку, он одного бойца оставил на охране, остальных разделил на две группы, три человека на одной стороне дороги, три человека – на другой.

Когда они начали отходить, то был ранен в лопатку и в шею, начал истекать кровью, в это время был убит Ярославцев Семен – его боец, он вскочил и побежал без командира по дороге во весь рост, конечно, это была хорошая мишень.

В то время, как наши разведчики отступали, они увидели, что в блиндажах ходят люди. Был послан Хобоковский установить, что это за люди. Оказалось это немцы, т. к. их было много, решили отходить, но Хобоковского немцы заметили, ранили его, а затем и убили.

Чеботков отдал приказ больше маскироваться и отодвигаться, в то же время ранили еще двух бойцов разведки, правда легко, им было приказано, доложить командованию, чтобы выслали помощь, но они вернулись и заявили, что «наши убиты» и тем ограничились, не доложили, как следует, в чем дело.

А между тем Чеботков и Гриша Полетаев ползли. Вдруг Гришу ранили в ягодицу, но он продолжал передвигаться и от неловкого движения у него упал с головы капюшон, его ранили в голову. Чеботков сам, истекая кровью, предлагает Грише держаться за него, но Гриша держаться не может и просит его пристрелить, а самому ползти дальше, т. к. нужно доложить командованию, решается судьба деревни.

Конечно, Митя пристреливать не стал, предложил Грише лежать, не шевелиться и обещал ему при первой возможности оказать помощь, а сам продолжал ползти, но немцы заметили его и пустили вдогонку пули, но Митя старался во чтобы это ни стало дойти до своих, сообщить о дороге и сказать о товарищах, которые ждут помощи. Этой мыслью он жил и с ней двигался к своим. Однако он потерял ориентировку, а на руке был компас, но достать его Мите сначала не удавалось, т. к. халат примерз, люди были в снегу 12 часов, руки плохо двигались, наконец, он оттаял компас и решил идти на юг, а компас взял в руки. Он обессилел, но погоня прекратилась. Вскоре его заметили люди в белах халатах, это была наша воинская часть. Митя сообщил о дороге, бойцы из воинской части оказали ему помощь, дали лошадь и повезли в нашу часть. Митя доложил начальнику штаба и просил спасти Полетаева Гришу. Командир поцеловал Чеботкова и сказал, что он выполнил задание и может ехать отдыхать, а бойцы рабочего полка будут продолжать свое дело – мстить фашистам. Что произошло дальше с Гришей Полетаевым, я сказать не могу, по всей вероятности он погиб. А рабочий полк пошел дальше на Юхнов.

Митя находится на излечения в госпитале в г. Туле, в 20 школе, он крепкий парень и обязательно поправится. Пожилой человек не мог бы вынести того, что он вынес, не смог бы пройти столько, сколько прошел Митя.

Вопрос: Какое у вас настроение?

Ответ: Немножко отдохнув идти в бой, у меня имеется разрешение на отпуск до 2-го числа, но я решила вернуться 25-го числа с тем, чтобы скорее уничтожить гитлеровскую свору.

Несколько слов о Грише Полетаеве. Когда занимали деревню Упрямово, решили послать разведку. Командир разведки спросил: «Кто пойдет?» Вызвался Гриша и сказал: «Если что случится, выручайте». Пошел первым и выполнил задание.

Тов. Воскресенский: Таким образом, Вы из машинистки превратились в настоящего бойца. А когда работали в Древсоюзе, наверно не предполагали, что через полгода будете участвовать в таких делах.

Т. Лукина: Нет, не думала, потому что я не имела специальности, знала одно, что должна помогать фронту, когда узнала, что можно работать сан. дружинницей, мне хотелось на фронт, удерживала мама и я пошла не посоветовавшись

ГАУ ТО Госархив ТОАНИ ф. П-188, оп. 1, д. 89, коробка 16

Паншина Зинаида Николаевна – медсестра Тульского рабочего полка.

Воспоминания о делах полка

До вступления в истребительный батальон, с первых дней войны я была донором, причем кровь сдавала безвозмездно. В начале октября наш истребительный батальон был направлен в Горбачи на разгрузку элеваторов, одновременно мы проходили военную подготовку… числа 20 нас направили на Косую Гору для несения сторожевой службы. Уже многие житель эвакуировались, оставили рабочие места и работники пекарни. Народ оставался еще на Косой Горе, хлеб был нужен, тогда я и еще несколько человек пошли в пекарню работать. Работали мы по 16–18 часов.

28 октября было распоряжение перебазироваться всему батальону в Тулу. Мы остановились в Рогожинском поселке, заняли жилой дом и начали оборудовать медпункт, но пользоваться им не пришлось.

30 октября со стороны кирпичного завода появилось много вражеских танков. Шквальный огонь минометов, трассирующие пули обрушились на расположение нашей обороны. Поступило распоряжение занять другой рубеж. Сквозь огонь и пули мы отступали. Перебегая от дома к дому, мы вышли из Рогожинского поселка. Но приходилось возвращаться назад, оказывать помощь раненым и идти дальше. Это было первое боевое крещение. Полтора месяца оборонялась Тула и не пустила врага в свои пределы.

Вначале наш медпункт был расположен в оружейно-техническом училище. Мы оказывали помощь не только нашим бойцам Тульского рабочего полка, но и бойцам регулярной армии. Бои шли в Рогожинском поселке. За ночь приходилось оказывать помощь до тридцати раненым бойцам. У нас было 18 дружин, но часть их была на поле боя, а в санчасти оставалось 5–6 человек. Конечно, о сне нечего было и думать. Так начались повседневные боевые будни. Подвигов не совершали, а выполняли свой долг.

В декабре мы покинули Тулу и поехали к Калуге. Помню ночь под Новый Год в Калуге. Уже враг был отогнан. Полк оставался для несения охраны города, и собрались встречать Новый Год.

Вдруг нам сообщили, что немцы не успели совершить свои злодеяния над нашими ранеными бойцами, которые в ближайших строениях находились в ужасном состоянии, некоторые без сознания, а которые посильнее расползлись по домам оставшегося населения. Всю ночь мы выискивали и доставляли в госпитали раненых и оказывали им медпомощь.

Помню еще случай, когда уже за Калугой к нам в санчасть был доставлен обмороженный летчик. Ноги и руки у него были как деревянные. С большим трудом мы сняли с него обувь. К счастью в это время раненых было мало и мы всю ночь, по очереди растирали его конечности рыбьим жиром, спиртом. Но какое было счастье, когда утром он встал и прошелся на собственных ногах. Был еще один случай, когда нам в санчасть был доставлен боец в бессознательном состоянии. Он был контужен. Об отправлении его в санбат не могло быть и речи. Мы его оставил у себя в санчасти и когда переезжали в другое место, то мы его возили с сбой, кормили искусственно. И вот, дней через шесть, он пришел в себя, а еще через день уже встал, был готов защищать Родину и ушел.

Под селением Юхнов был ранен мой муж и доставлен к нам к нам в санчасть. Ему сделали перевязку и отправили медсанбат. Очень мне хотелось сопроводить его, но было очень много работы, как раз регулярные части выходили из окружения, и я вынуждена была остаться. Дня через два мне сообщили, что мой муж лежит в медсанбате. Я попросила командира разрешить мне отправиться туда. Он разрешил. Нашла мужа с признаками явной газовой гангрены. Его все время собирались эвакуировать в тыл и перевязки никакой не делали. Я упросила врача сделать операцию, т. к. дальнейшее промедление грозило смертью. Врач согласился, с переливанием крови, т. к. муж был очень слаб. Я знала, что у меня группа крови первая, значит, подходит всем. Предложила взять кровь у меня. Взяли 400 грамм и сделали операцию. Ночь я просидела над мужем, на утро его и еще много раненых должны были отправить в Калугу. Легкораненые ехали на машинах, а тяжело раненые, в фургонах на лошадях. Дорога была скверная. Ездовые ехали, не разбирая пути. Я знала, что малейшая тряска может отразиться на ране, могут разойтись швы. Тогда я села за возчика, чтобы везти бережнее. Мы отъехали немного от пос. Чемоданово, где находился медсанбат, и хотя это было километров за 40 от фронта, все же вражеские самолеты нагнали нас. Они пропустили наши фургоны и начали бомбить машины. Много легкораненых стали тяжелоранеными, а некоторые были убиты. Мне и еще одной сестре, сопровождающей фургон, пришлось возвращаться назад и оказывать помощь пострадавшим.

В Калуге мы сдали раненых в госпиталь и должны были отправиться назад в свою часть. По возвращению в часть я попросила, чтобы меня направили в тот госпиталь, где находился муж. Разрешение мне дали, но Мужа я нашла уже в Москве. 4 месяца я была в госпитале. Палата, в которой я работал, была (как называлась) смертников. Здесь я тоже не знала, когда день, когда ночь. Года мои подходили под демобилизацию и меня демобилизовали по уходу за мужем, так как он был слишком слаб. Вот и все.

З. Паншина

Из собрания музея школы № 66 г. Тула

Из воспоминаний Бабокина Ивана Алексеевича, бойца Тульского рабочего полка

Передо мной стоит подтянутый, стройный, жизнерадостный старик. Ему 97, но он многое помнит и многое мне рассказал и Туле и о Туляках периода 1920-х, 30-х годов, о друзьях, о школе, о развлечениях того времени. Самые яркие воспоминания – зимние Кулачные бои на льду р. Упы, в которых он участвовал с пяти лет и участие в боях Великой Отечественной войны. Здесь я привожу его рассказ об обороне Тулы в октябре 1941 г.

«Когда началась война, я учился в Тульском Механическом институте. Но уже в октябре я записался добровольцем в сборный Истребительный батальон Центрального района. В основной массе туляки работали на оборонных предприятиях и не подлежали мобилизации, поэтому они могли попасть в армию только как добровольцы или по партийной мобилизации. Боев особенно не было, но постоянные обстрелы и бомбежки. Первые бомбардировки города начались в конце июля. Как только в небе появлялись немецкие самолеты, так тут же по ним начинала стрелять зенитная артиллерия, в небе образовывалась стена разрывов. Прорывались к Туле отдельные самолеты, 3–4 штуки подбивали, а остальные поворачивали обратно, бросая бомбы куда попало на населенные пункты. Я попал в 1 батальон Тульского рабочего полка, который стоял в пос. Красный Перекоп до Воронежского шоссе. Вместе с нами воевал полк НКВД, которым командовал полковник Мельников, воевавший еще в Первую Мировую и Гражданскую войну. Немцы воевали очень осторожно. Они шли в атаку после артподготовки и за танками.

На южной окраине Тулы перед Рогожинским поселком были выкопаны 3 линии окоп и противотанковый ров. За окопами в метрах 100 в глубине нашей обороны стояла артиллерия. Орловское шоссе (ныне пр-т им. Ленина) перекрывала оборона 156 полка НКВД и далее направо до Мяснова шла их оборона, а слева от шоссе мы, Тульский рабочий полк, занимали оборону. Мы так и называли левую сторону от шоссе «Партизанской», потому что мы, почти все, были в своей гражданской одежде, а правую сторону «Войсковой». 30 октября в Рогожинском поселке был ад кромешный. Все взрывается, горит, отовсюду стреляют. Откуда в тебя стреляют, туда и ты стреляешь, а кто там стреляет непонятно. Потом первое волнение прошло, немного успокоились, попривыкли к этому грохоту. Немцы на чердаки позабирались и оттуда в наших из автоматов постреливали. Слышим очередь, ага, значит немец, ну и мы в то место начинаем стрелять. Но воевать стало веселее, когда к нам на помощь пришли военные. Те быстро разобрались, что к чему и начали немца бить. Но их было очень много, а нас мало, поэтому Рогожинский поселок мы оставили. Всеми тульскими войсками командовал помощник Чапаева, фамилию не помню (Начальник ТБУ генерал-майор Попов В.С.). Сильный бой был когда немцы прорвались к винзаводу. А так все было терпимо.

Все улицы центра, Демонстрации и с востока Оборонная и Свердлова были перегорожены баррикадами. Баррикады делались так: ров, затем рядом забивались сваи, около них клали и связывали со сваями бревна, рельсы и засыпали землей изо рва, через 10 метров еще одна баррикада со рвом, через 10 метров следующая, всего три ряда. Баррикады строили все и дети и взрослые, каждый старался помочь. Я, в это время, находился в истребительном отряде Центрального района Тулы и мы патрулировали улицы круглые сутки и практически круглые сутки люди работали на строительстве оборонных сооружений.

Дня через два подвезли пушки и начали сколачивать расчеты, а моя военная специальность артиллерист, ну и меня к ним направили. Пушки 3 дюймовки, 76 мм, стояли на прямой наводке. Прицеливались прямо через ствол, как наводчик увидел танк в стволе, кричит: «Патрон», мы ему снаряд, он заряжает, выстрел. Смотрим, танк закрутился, значит гусеницу разбили. Но иногда и промахивались или рикошет, но ни родин танк через наши позиции в сторону Тулы не прошел.

В артиллерии 80 % времени – это уход за лошадьми, на каждое орудие было по 6 лошадей. Ин надо было вычистить до блеска. Каждый день офицер проверял насколько они вычищены. Брал свой носовой платок и проводил по лошади, да где-нибудь снизу под брюхом. Чтобы ни одной капельки грязи не было. А мы ее прочистим, затем верхом и в озеро, лошадь промоешь. Так что чистота лошадей у нас была на первом месте. Наши орудия стояли недалеко от Орловского шоссе.