Книга: Прокляты и убиты - Виктор Астафьев

ЗДРАВСТВУЙТЕ! Никогда не будет единого мнения, однообразных отзывов (критики, рецензий) на роман-эпопею Виктора Петровича Астафьева «Прокляты и убиты» (1990 - 1994гг)! Он сам это понимал и писал об этом в комментариях к роману.

Зато впечатляет огромный, незатухающий интерес к произведению автора родом из СССР. Роман читают люди среднего и старшего возраста, у которых есть уже сложившееся воззрение на Вторую Мировую и Великую Отечественную войну. Читать нужно и молодёжи, которая ещё формирует своё мировоззрение и будет жить после нас… Вот и автора уже нет. Умер В. П. Астафьев в 2004 году.

Я не могла пройти мимо этой книги не столько потому, что хотела понять хоть что-то о войне, а потому, что не вязались, привитые мне советской школой, учёбой, литературой, кинематографом, взгляды на самую немыслимую войну с теми открытиями, которые стали известны не так уж и давно: ГУЛАГ, «дедовщина» в армии, рассекречивание секретных документов…

Война героическая – кинематографическая и литературная изменяется с течением времени. Почему? Истина – не должна изменяться… Это свидетельствует только о том, что истина о войне не известна. Какой ценой завоёвана победа, знает только один Бог. У каждого война – своя…

Историческая правда – многогранна. История касается каждого из нас. Мы живём, постоянно наполняя и очищая свою душу, оставляя в ней то, что делает каждого из нас уникальной личностью. Душа жаждет правды, как и очищения от лжи. Этому способствует чтение правдивых книг. И пусть Астафьев утверждает, что это только его взгляды, его правда о войне, я не могу ему не верить.

«Прокляты и убиты» – нужный, недостающий пазл в моей картине о Великой Отечественной. Этот роман убедительно показал, как и чему вопреки наша Родина одержала победу. «А король-то голый!!!» – смог сказать напоследок, сильно подросший, мальчишка – Витька Астафьев.

Но далее были новые пересечения. Тут и тяжёлая мрачная проза "Людочка" в старших классах. В университете пастораль о войне "Пастушка и пастух". Далее - множество рассказов... И всё задевало, и запоминалось, даже восхищало. А вот главного столкновения не было. И вот после романа "Прокляты и убиты" оно, наконец, произошло. И была это настоящая катастрофа сознания, после которой я могу точно сказать: это мой автор!

Честный, трепетный ко всякому злу и насилию, радетель всего живого, даже дикого медведя, ничтожной курицы, человек, написавший оду русскому огороду, впечатлительный человек. Человек, который, сидя в окопе, мечтал поступить на филфак, когда даже не знал значения этого слова (полагал, что происходит оно от "филе"). Как же страшно его читать, как же нужно его читать. Я всегда относила себя к начитанным людям, была наслышана о многих жутких и потрясавших рассудок вещах. Но если бы мой мозг не был подготовлен, если бы я не была знакома со многими фактами о войне из других источников (историков, солдат, литераторов), то это произведение, боюсь, сильно бы шокировало мою психику.

Так о чём же оно? Что заставило Астафьева взяться за перо спустя десятки лет? Какая то была незаживающая рана?! Какая поднялась идея?

Не вдаваясь в подробности сюжета, выделю основополагающую мысль о страдании русского человека, отрёкшегося от земли, от честного крестьянского труда, сжёгшего хлеба, убившего в себе труженика. Эта мысль не нова для произведений Астафьева. Он уже писал о городских пижонах, воротящих носы от "грязных" сельских работников. Про то, как плоды трудов этого самого работника экспроприируются самым возмутительным образом, воплощая в жизнь высказывание небезызвестного Гайдаевского Фёдора: "Кто не работает, тот ЕСТ!"

И этого труженика, этого солдата на войне погибло несколько миллионов. Это такая боль для каждого русского человека, а для Астафьева - личная трагедия. Почему так много? Откуда такое ЗАПРЕДЕЛЬНОЕ число? И вот этим вопросом задаётся автор! Да, воевали, да, были подвиги, честные умные солдаты. Но какой от них толк, когда воюют калошами да пламенными речами. Когда внутри армии БАРДАК. И Астафьев делает вопиющее заявление, которое так задело многих, задело национальную гордость: победили-то КОЛИЧЕСТВОМ. Нет, не качеством. Отступали аж до Москвы, а потом и до Волги... Такое высказывание ни в коем случае не обесценивает подвиг советского человека, воевавшего вопреки, а не благодаря...

Война, показываемая Астафьевым, для меня в некотором смысле новая. Я уже читала книгу Светлана Алексиевич - У войны не женское лицо В ней война показывается тоже с непривычной, с женской точки зрения. Астафьев же дополнил пробел, дав взглянуть нам на войну со стороны запасных полков. И вот это уже позор! Другого слова нет. Не автору позор, а тем начальникам, комендантам, генералам. Описание дистрофии, каннибализма, полного озверения и отупения человека да не где-нибудь в фашистском концлагере, а тут, у нас, в ГЛУБОКОМ тылу. И честно, после такой книги я стала восхищаться нашей армией ещё больше. Это ведь победили, несмотря на такое вопиющее преступление у себя под боком. Когда не хватало людей на фронте, они калечились и гибли в тылу... Расстреливались почём зря. Разумеется, многие читатели засомневались в правдивости изложенного, хотя сам автор пребывал в такой "Чёртовой яме", а в своей книге даже приводил письма "сотоварищей" по несчастью. которые после выхода книги летели к нему со всего Союза.

И я верю Астафьеву. После всего, что он писал, всего, что он пережил, верю. Ведь 27 миллионов погибших - это не объяснить только зверствами фашистов. Это как ведь? При такой совершенной технике, которая была и в 1941-м, а уж тем более в 1943-м. Усеянные трупами поля в три слоя - это же не о превосходстве немцев, это о безграмотности командиров, загонявших солдат в лоб, об отсутствии тактики, военного ума, хитрости. На Руси людей хватает, чтобы жертвовать, и пространства хватит, чтобы отступать. Вот это действительно ужасно. Когда не враг тебя, а по сути ты сам...

Вот форсирование Днепра да практически вплавь без плотов - это что, тоже немцы? А наличие прекрасного снабжения боеприпасами заградотрядов - тоже, когда наступающие отряды с устаревшей техникой бегут? Или вот "воюйте, мы вам снаряды подвезли", а пожрать доставить - так вы же словом дорогого товарища Сталина сыты.

Говорят, на Руси две беды: дураки и дороги. Нет, это и не беды вовсе, а так, недоразумения. Настоящая беда нашей страны - это русский Авось. Авось и так прокатит, авось и высоту так возьмём, авось и в бою оружие и еду добудете. Авось повоюем на чужой территории. Авось не позаботиться о лагерях для призывников, об обмундировании, потому что и так сойдёт, а не сойдёт - решим по ходу. Вот в чём главное преступление. А вот отчего этот "авось" - от лени, от безразличия к ближнему, от жадности, - вопрос другой.

И я очень рада, что Астафьев не уничтожил свой роман, как собирался. Слава богу, его отговорила жена. Виктор Петрович так хотел излить всё, что наболело у него. Но наболело не только у него. Уже 70 лет болит. Ценность одного человека в мире коллектива - ничто. Народ - всё. А в этом камень преткновения. Ведь когда человек умирает, он умирает сам по себе, а народ ведь не умер, и смерть этого человека вроде бы как не играет решающего значения. Его смерть - капля в море. Вот так и набралось 27 миллионов капель.

Рассуждала я больше и философствовала, да не отметила, что Астафьев - это просто невероятная глыба, это не просто свидетель, а художник и творец. Описание форсирования Днепра для меня - по своей выразительности, как маринистические пейзажи Айвазовского. Кажется, что даже чувствуешь на языке вкус воды... Умирание на песчаном берегу, соседство с огнём. Перемежание с шутками. В книге присутствует и нецензурная брань, но её количество в процентном соотношении ничтожно мало, да к тому же она органически вплетается в канву романа и не вызывает отвращения или диссонанса. Конечно, по жанровой природе это не роман-эпопея, но по оказываемому влиянию сравнима только с этим жанром. Клочок земли у Днепра становится целым миром, который автор словно разглядывает через лупу, выхватывая тот или иной эпизод. После прочтения остаётся опустошение и одна мысль: после такого кровопролития жизни на земле быть не может. Всё вымерло, всё вывернулось наизнанку. Дальше только пустота.

Отдельная мысль, которую после всего пережитого выразил Астафьев:

Они просто воспринимают человеческие взаимоотношения: прав — виноват, начальник — подчиненный, счастье — несчастье... В общем-то в простоте этой и есть, видимо, суть жизни, остальное домыслы, полутона, плутовство, которыми так ловко люди научились перетолковывать и заменять вечные истины: "Не укради, не пожелай жены ближнего своего..."

Обилие полутонов извращает нашу жизнь. Жизнь сложна? НЕТ, она проста донельзя. На войне всё наносное стирается. И автор видит, а мы вместе с ним: жизнь-то, оказывается. куда проще, чем кажется. А там, где идёт усложнение, - отличная почва для разного рода подлянок, лукавства и игр с совестью.

Закончу утверждением, что роман, конечно, неоднозначен, страшен. Не определилась только, нужно ли его читать детям. Первая мысль - нет, он не для детей! А потом... Если война - это "можем повторить", герои-супермены, георгиевские ленточки напоказ да потом переполненные ими урны, то пусть уж лучше прочитают. Пусть поразмышляют...

И ведь не сказать, что автор врет. Война - это ужас, голод, страдания. В войне мало веселого, но описывать ее так, как Астафьев, нельзя! Иначе получится, что люди умирали зря! Постоянно прослеживается авторская мысль: "Зачем же вы воюете, если не умеете?". Как будто войну начали мы, будто был другой выход. И, что самое парадоксальное, будто мы ту войну проиграли. А если и выиграли, то случайно, закидав немцев трупами, ведь у нас солдат было раз в 10 больше, а один немец с пулеметом стоил нашей роты.

В "Чертовой яме" автор описывает понос, ссанину на снегу и в казарме, голод, воровство, антисанитарию. Он словно смакует эти подробности. Все персонажи книги исключительно убогие. В "герои" он выбирает балагура Булдакова, на поверку оказывающимся лентяем, вором и треплом. Но автору он нравится и в книге отвечает за "юмор". Коля Рындин - блаженный старовер в вакууме, невесть откуда взявшийся, совершенно нереальный, честный и исполнительный, отвечает за религиозную часть. Васконян - так себе Астафьев представлял интеллигентов, всезнающих, не боящихся никого, не приспособленных к реальной жизни. Мифический образ, но, видимо, такими виделись редкие городские интеллигенты большинству солдат, малограмотных выходцев из деревни.

Можно долго продолжать про бездарных командиров, глупых солдат, которых Астафьев насмешливо называет "воинством". Там ведь не только "личные воспоминания" о форсировании Днепра. Автор понадергал отовсюду каких-то баек про оборону Москвы и Жукова, про благородных немецких танкистов и пьяных неблагодарных наших, про штрафные роты (куда ж без них, не тот накал страстей будет), какие-то фобии и стереотипы про разные нации союза, в первую очередь украинцев и еще много чего. Все дышит безысходностью и глупостью. Постоянные издевки над нашим "воинством" и уважительный тон в отношении немцев.

В трилогии должна была быть третья часть, но Астафьев по своим причинам отказался от ее написании. И вот за это хочется сказать ему огромное спасибо.

Есть один мыслитель, цитаты из которого я могу использовать в каждой своей рецензии. Это М.К. Мамардашвили. На одном из круглых столов, посвящённых проблемам литературно-художественной критики и философии М.К. высказал следующее соображение:

Если мы не узнали себя в том, что мы читали, то оно для нас пусто, и, наверное, мы не должны в этом случае предъявлять счет в терминах литературной критики, да и литературная критика не может существовать относительно того, что чуждо литературному критику и что не задело его за душу. Он ведь не сможет тогда ничего эксплицировать в тексте так, чтобы, развиваясь, расширить и опыт книги и опыт ее читателей.

Во-первых, я не являюсь литературным критиком, а во-вторых, считаю, что отрицательный опыт – тоже опыт и не менее полезный, чем положительный. Но да – то, что я прочитал в «Проклятых и убитых» для меня пусто. Собственно, мои соображения по поводу прочитанного:

- Бессюжетность. Повествование в книге рваное, фрагментарное. Автор выбрал место действия и описывает там происходящее, постоянно отвлекаясь на: словесную эквилибристику, автор – мастер слова, слова народного, просторечия, знаток языка интеллигенции и крестьянства, сибиряков и старообрядцев; описание природы; отвлечённые эпизоды из жизни героев вне пределов повествования и с трудом находя затем нить этого повествования или не возвращаясь к ней вовсе. Мне нужен в романе сюжет как воздух. Прочитал где-то интересную мысль, что вся военная проза наша вышла из романа «Война и мир». Но там-то сюжет есть! Автор рассказывает свою историю, это нормально, но рассказывает он её для себя. По этому поводу меня очаровала одна мысль всё того же М.К.:

В XX веке отчетливо поняли старую истину, что роман, текст есть нечто такое, в лоне чего впервые рождается и автор этого текста как личность и как живой человек, а не предшествует как «злой» или «добрый» дядя своему посланию. В этом смысле и оказалось, что литература, в общем, – не внешняя «пришлёпка» к жизни (развлекательная или поучительная) и что до текста не существует никакого послания, с которым писатель мог бы обратиться к читателям. А то, что он написал, есть то лоно, в котором он стал впервые действительным «Я», в том числе от чего-то освободился и прошел какой-то путь посредством текста. Мое свидетельство неизвестно мне самому – до книги.

Так вот, то что родилось у автора в результате опыта книги, отторглось моим эстетическим вкусом, напрочь. А он, автор, похоже, считал себя именно «злым дядей» своему посланию.

- Отсутствие героя. Любого. Главного героя или героев, коллективного героя, за которого я поначалу принял подразделение Щуся, но нет – меня и здесь обманули. Единственным героем книги является жизненный опыт автора. Ещё одна цитата:

«Личность – это «крупная мысль природы» М.К. Мамардашвили»

Так вот в «Проклятых и убитых» нет, на мой взгляд, ни одной «крупной мысли природы». Тот же Васконян подан фрагментарно, складывается некий размытый образ. Он должен быть героем книги, но он – эпизод. Нет ни одной личной истории, рассказываемой на протяжении книги. Лёшку Шестакова, судя по авторским намёкам, он списал с себя, так хоть бы о себе написал, ан нет – автор эпопею пишет, ему не до локальностей меркантильных, оне – о глобальном.

- Повествователь. О, здесь совсем всё грустно. Автор парит над временем, пространством, Богом. Вот, вроде бы: сокрушения об оскудении веры, тотальном безверии и тут же Астафьев называет человечество «исчадьем Бога». Как это укладывается вообще вместе? Попытка создания объективного текста вылилась в абсолютный субъективизм. А надо было наоборот и я уверен, что получилось бы.

- Предисловие и комментарии к тексту писал сам Астафьев. Писал хорошо, но… Сколько же желчи, озлобленности, неприятия другой точки зрения, нежелания понимать и слышать кого-либо кроме себя. Здесь и антисемитизм просочился и ненависть к критике. Понять и простить автора можно и нужно, его жизненная позиция объяснима – он прошёл через ад… но, похоже, что частично унёс его с собой.

Скорее всего, я больше не вернусь к этому автору.