Текст книги "Кто на дереве сидит?"

Кто на дереве сидит?
Александр Левин

Иллюстрации Часть иллюстраций создана при помощи нейросети Kandinsky

© Александр Левин, 2024

ISBN 978-5-0065-0745-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сказки

Бабушка-колдушка

Через приоткрытую дверь в детскую комнату проникал запах свежезаваренного кофе. Димка потянул носом и открыл глаза.

– Папка приехал, – радостно крикнул он, затем вскочил с кровати, и помчался на кухню прямо в пижаме.

На кухне папа бурчал себе по нос весёлую мелодию, деловито наливая напиток в две маленькие чашки: себе и маме. Мама сидела тихонечко и следила за каждым его движением, как будто не могла наглядеться.

Сын остановился у дверного проёма, и пока отец повернулся к раковине, чтобы положить опустошённую турку, на цыпочках подкрался к нему и обнял сзади за пояс.

– Угадай, кто-о-о? – протяжно вопросил он.

– Неужели это мой звоночек, Митенька – сыночек!?

– Угадал-угадал! – мальчик запрыгал вокруг своего папы, прихлопывая в ладоши.

«Вот и мужчины все собрались, да и Новый Год скоро. Как же хорошо!» – подумала мама, затем встала, подошла к мужу, поцеловала его нежно в небритую щёку, притянув семилетнего сына к себе.

– Ну что, семья, Новогодняя Прага опять нас ждёт! Не будем нарушать традиции?

– Прага-Прага!!! Папа, а ты мне купишь на площади сладких кнедликов? А мы будем говорить с людьми-фигурами. А подарки друг-другу пойдём покупать? – начал скороговоркой тараторить сын.

– А как жиж!

– Когда самолёт? А когда мы летим, во сколько? – всё не унимался сын.

– Ну, до Нового Года ещё три дня. Визы у нас открыты, а билеты, да хоть сегодня купим!

– Подожди, Коль, – заволновалась супруга – мы же раньше заранее покупали, это же дорого будет!

– Ничего, Олюшка, по секрету тебе скажу, нынче вахтовикам выдали большую премию, так что, гуляем, семья!

Николай работал на нефтяном месторождении в Сибири, подолгу не бывал дома, но уж когда приезжал, то баловал своих подарками и поездками за границу. И самая верная примета, что папа дома, был запах утреннего кофе. Этот запах радости Димка помнил с младенчества.

Они не первый раз выбирались в столицу Чехии Прагу, чтобы встретить там Новый Год. Это был волшебный город, наполненный какой-то сказкой, чуть припорошенный снегом, с таинственными замками, часами, ароматом сладостей, уютными ресторанчиками и неизменным фейерверком петард и веселья. Да ещё и на самолёте лететь. Это то самое новогоднее приключение, которого всегда ждёт ребёнок, особенно мальчишка.

– Ну, что, любимые, сейчас завтракаем. Димка, поскольку ты уже большой, убираешь кровать сам!

– Па-а-ап, – было поканючил сын, – ну-у-у-у, -он умоляюще посмотрел на отца, потом на маму, но родители не шелохнулись, а лишь смотрели друг другу в глаза, боясь оторвать взгляд.

– Эх, – сын грустно побрёл в детскую убирать одеяла и подушки, и своего любимого медведя, сшитого к его пятилетию мамой.

Обычно папа или мама убирали за ним. Но теперь ему предстояло сделать это самому. Пока Димка складывал упрямую подушку в подкроватный ящик, с кухни доносилось пение. Папа и мама вместе исполняли свою любимую: «Милая моя, солнышко лесное…».

Недавно они рассказали Димке, как познакомились в походе, будучи студентами. Папа смешно называл свой институт «керосинкой», ну а мама училась в педагогическом. Они часто ходили в походы от районной комсомольской организации, а после их встречи – уже всегда вместе. Потом сыграли студенческую свадьбу. Теперь папа работал инженером на буровой, а мама – учительницей начальных классов. Квартира их, по столичным меркам, была средненькая, двухкомнатная, но зато с большой кухней, длинным коридором и стеклянной лоджией.

Папа с недавних пор стал говорить: «Надо бы расшириться», – обнимая маму и обводя, взглядом комнаты. Димка так понимал, что они с мамой хотят купить квартиру побольше. «Только зачем нам больше? Нам и так хватает, вон как уютно! И Пупсик порхает, где хочет!»

Пупсик – был смешной волнистый попугай, говорящий всего одну фразу маминым голосом: «Смотри, кофе убежит!» Кивал вверх-вниз головой и подолгу «зависал» у красивого зеркала в коридоре, удивлённо глядя в своё отражение.

– Па-ап, ма-ам, а Пупс опять на себя смотрит, – сказал Димка, увидев на тумбе у зеркала попугая. Он уже всё убрал и даже застелил кровать пледом.

– Да брось ты его, – сказала мама, – Иди завтракать, мы такую яишню отгрохали.

– Студенческую?

– Керосиновую! – гордо сказал папа.

Димка обожал это блюдо. Оно означало, что там будут поджаренные кусочки чёрного хлеба, лук, помидоры и, конечно, полукружки докторской колбасы.

– М-м-м, вкуснятина, – сын взобрался на высокий стул с коленками и наклонился над поставленной тарелкой с дымящимся ароматным блюдом. Он ел с аппетитом, зажмуривая глаза, когда откусывал чёрный хлеб, запёкшийся с корочкой, накидывая туда же помидорчик и колбаску.

– Настоящий Дмитрий Николаевич! Только кофе пока не пьёт, – засмеялась мама, наблюдая за тем, как супруг так же наворачивает из тарелки.

– Мить, может кофейку налить? – играючи спросила она.

– Не-е-ет, мне – чай! – сквозь набитый рот пробухтел сын, и добавил – С лимончиком!

Мама подошла к кухонному гарнитуру, достала чашку, бросила пакетик чая, залила кипятком и добавила дольку лимона.

– Тебе с сахаром или с варением будешь?

– Не, ма-ам, ну ты же знаешь, «три ложечки»!

– Ох, сластёна, смотри, попа слипнется!

– Не-е-е, не слипнется, я яичницы много съел! – как эксперт по слипанию отвечал Димка.

– Да ладно, Олюшка, ему же для мозгов надо, положи ты ему сахарку побольше, – пробасил папа.

– О-ох, мужики вы мои, мозговитые! – Ольга посмотрела с укором на мужа, который тоже любил с кофейком съесть что-нибудь сладенькое. Особой его любовью были дорогущие конфетки «Столичные».

В дверь позвонили.

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! – вспомнил папа мултьтяшного Винни-Пуха.

Сын, не допив чай, бросился к двери открывать.

К нему зашёл Алёшка, сын соседей по площадке. Мальчишки были одногодки, дружили и учились в одном классе, которым руководила Ольга.

– О, «первовэшникам» привет! – сказал папа, увидев Алёшку в коридоре.

– Здрасьте, дядя Коль, здрасьте, тётя Оль! – Алёшка помахал им в коридоре рукой, и они зашли в Димкину комнату.

До кухни доносился заговорщицкий разговор из детской.

– Лёшка, смотри, вот катушка от ниток, если Пупса поманить на неё вот, зёрнышками, то можно его выдрессировать на ней кататься. Мы поедем в Прагу, а Пупса опять вам отдадим. Так ты и попробуй. Потом в школе выступим, как великие дрессировщики, «ашки» с «бэшками» нам обзавидуются.

– Почему это я? А ты? – возразил Лёшка.

– Ну я же в Праге буду!

– Так до поездки у тебя ещё сколько дней?

– Ну, наверное, два… – предположил Димка.

– Вот и попробуй! – предложил Лёшка.

– Нет. Не смогу. Сейчас надо собираться, папа сказал, а потом, перед самолётом столько дел, столько дел, – напустил Димка серьёзности.

– Так что, друг, – Димка положил руку на плечо друга, – начинай! А я приеду, мы вместе номер доделаем. Договорились? А хочешь, можешь прям сегодня Пупсика забрать.

Димка выпрямился, смешно нахмурил брови, и произнёс, как папа:

– Не откладывай на завтра, что можешь сделать сегодня, – и поднял палец вверх. Друзья прыснули со смеху.

– Чего это они там хохочут? – заинтересовался смехом папа.

– Да, мальчишечьи секреты там какие-то, наверное… – предположила мама.

В коридоре появился Лёшка с клеткой в которую они загнали Пупса. Тот, нервничая, порхал с игрушечных качелек к решёткам и обратно.

– А-а-а, понёс птичку на передержку? Не забудь форточки и окна закрывать, если выпускать будешь, а то вылетит и замёрзнет. Вон морозы какие, почти как у нас на буровой в Сибири! – застрожил Димкин папа.

– Не забуду. Приедете, мы вам с Пупсом сюрприз покажем! – заинтриговал соседей Алексей.

– Ну, я надеюсь красить фломастером перья, как в прошлом году, ты ему больше не будешь? – засмеялся Николай Степанович.

– Что вы, дядя Коль, в прошлом году я был ребёнок, а теперь уже целый первоклассник! Соображаю! – завыпендривался Лёшка.

– Лёш, ну иди, иди, начинай! – шёпотом торопил соседа Димка подталкивая его по коридору в направлении двери.

Перед дверью Лёшка, споткнувшись о коврик, чуть не шлёпнулся вместе с клеткой и Пупсом. Димка удержал его, схватив за рубаху, которая выскочила из штанов. Мальчик повернулся к другу и с упрёком, молча посмотрел в глаза.

Безмолвствуя в ответ, Димка открыл дверь, проводил друга до соседней квартиры и вручил ему в руки коробочку с зерном. Потом вернулся обратно и, закрыв за собой дверь, потёр ладошки, произнеся загадочную фразу: «Обзавидуются!»

Семья Краськовых начала собираться в поездку. Папа достал с лоджии два чемодана, открыв их со словами: «Ну что, мои, бегемотики, проголодались? Сейчас мы вас накормим!» Сын с мамой звонко рассмеялись. Потом мама оттолкнула двери шкаф-купе и как главнокомандующий начала отдавать распоряжения своим мужчинам. Те только бегали от шкафа с вещами к чемоданам и подавали их маме для аккуратной укладки. После очередь дошла до зубных щёток, вкусной Димкиной фруктовой пасты. И вот когда два чемодана-бегемотика проглотили всю свою еду, в квартиру Краськовых опять позвонили.

– Получилось! – завопил Димка, и бросился открывать дверь.

– Ну вот, сейчас все тайны и откроются, – сказала мама.

– Коль! Иди, билеты на самолёт посмотри, а я пока разберусь что там «получилось», – дала она командирский приказ папе, и отправилась за Димкой к двери.

Сын открыл дверь уже с надеждой увидеть друга с клеткой и Пупсом. Но на пороге стоял незнакомый мужчина в костюме Деда Мороза, только без положенной седой бороды и белых бровей. Над правым его карманом блёстками было вышито «Почта России».

– Здравствуйте, с наступающим Новым Годом! – обратился он к маме, не замечая Димку, открывшего ему дверь.

– Доброе утро, спасибо! – ответила мама.

– Здесь Краськовы проживают?

– Верно!

– Краськову Николаю Степановичу телеграмма! Вот, примите и распишитесь здесь и здесь.

Мужчина протянул маме телеграмму и формуляр для росписи. Пока мама расписывалась, он обратил внимание и на Димку.

– О, привет, мальчуган! В каком классе учишься?

– В первом вэ! – гордо ответил Димка.

– Ну-у-у, – хитро удивился дядя-почтальон, – а я думал уже в третьем!

– Нет, это ещё через два с половиной года, – отвечал мальчик.

– Да, я вижу ты смышлёный, считать умеешь. Ну, что, небось Новый Год ждёшь? Чуда или подарка?

– Ну, предположим чудес не бывает. А вот подарка, да, жду! – заумничал Димка.

– А я вот думаю, чудеса бывают. У нас на работе, на почте, столько чудного случается, что не перечесть.

– Да уж знаем мы вашу чУдную Почту, – сыронизировала мама, вспоминая посылку, шедшую из Китая чёрте знает как в течение года.

– Всякое бывает, усмехнулся почтальон.

Он забрал бланк

– Ну вас ещё раз с наступающим Новым Годом! Здоровья, счастья и пусть с вами обязательно произойдёт что-нибудь чудесное! – он дотронулся холодным от мороза указательным пальцем до Димкиного носа. Развернулся и пошёл к лифту, напевая под нос: «Пусть эта елочка в праздничный час…»

Мама закрыла дверь. Димка от холодного почтальонского пальца поёжился, прям озяб. И побрёл за мамой в комнату, где находился папа.

Он сидел за ноутбуком и листал страницы с рейсами самолётов. Папа повернулся к ним и спросил.

– Ну и что там у вас «получилось»? Где Лёшка и Пупс?

– Да нет, их нет. Приходил почтальон – Дед Мороз. Телеграмму тебе принёс. На! – мама протянула ему сложенную вдвое телеграмму. Папа разложил её, и тут Димка увидел, как счастливое папино лицо вдруг стало меняться. Улыбка исчезла, глаза стали грустными. Папа ещё раз прочитал телеграмму и, нервничая начал её теребить в руках.

– Коль, Коль, что случилось? – теперь стала напрягаться и мама.

– Тёте Маше плохо, просит приехать.

– Какой тёте Маше? Ничего не понимаю! Ты ж из детдома. Какие же у тебя родственники?

– Не рассказывал я тебе, не хотел твою душу терзать, прости меня, Олюшка!

– Ну, вот, столько лет живём, а ты от меня секреты держишь! – с обидой сказала мама.

Димка мялся, не зная кого больше жалеть, папу или маму.

– Вот что, семья, разговор не быстрый. Пойдёмте на кухню, попьём кофейку, и я вам всё расскажу, хорошо?

Он встал, взял маму за руку, как бы показывая, что ничего скрывать больше не намерен, и повёл их с сыном за стол.

Налив из турки себе и Ольге кофе, а сыну – чая, сделав глоток и повертев кружку вокруг оси, папа начал свой рассказ:

– Да, я детдомовский, но до детдома у меня были родители и жил я далековато от столицы, в лесной деревеньке Избы, под Весьегонском. И папа у меня был, и мама была. Молодые совсем. Приехали туда по партийной линии помогать дорогу строить к новому лесокомбинату. Природа там красотенная, может быть оттуда я люблю походы, лес, посиделки у костра? Так вот, было мне, как Димке сейчас. На стройке авария случилась. Погибли мои родители. А были они оба детдомовские. Ленинградские дети, в блокаду эвакуировали их из города по Ладоге, а родители не нашлись. Вот и остался я в тот день круглой сиротой. Точнее, как круглой? Когда папа с мамой уезжали на работу, Марья Ивановна, тётя Маша, соседка, из рубленного старого дома напротив, за мной приглядывала. Постарше родителей, видная такая. Мужа её в сорок первом со свадьбы забрали на войну. Так ни весточки от него не было, пропал. Вот так и написали ей «Пропал безвести». Жила всё одна. Родственники, кто у неё был, все поразъехались. А тут такой случай, за мальчиком поглядеть. Прикипела ко мне, да ещё такое горе, как меня отпустить? Ну и стал я ей, как приёмный сын, что ль. Первые три класса она меня в сельскую школу возила на коне, на санях. Был у неё такой, Огником звала. Ох, красивый. Гнедой, глаза большие, а в них, как огонь горит. Бежал быстро. Даже волки не могли угнаться!

– Волки? – внутри Димки от рассказа отца всё играло красками, как в сказке. А тут ещё и опасность, волки!

– Да, сын, волки. Там это нормально. Их в лесах не счесть. Потому все с ружьями и ходили. И за животными, что в доме, коровы там, птица всякая, доглядывали, чтоб они их не съели! Да обереги какие-то вешали и слова говорили, «заговОры» назывались!

– ЗаговОры! Ух! – сын восхищённо смотрел на отца. Лишь мама, положив руки под подбородок почему-то плакала, тихонько смахивая катящиеся из глаз слёзы.

Папа, прервав свой рассказ, посмотрел на маму и приобнял её:

– Олюшка, ну что ты, ну, не надо, роднуля моя. Ну хочешь, я не буду рассказывать?

– Говори, говори, Коль. Интересно. И страшно, конечно!

– Ну так вот, – продолжил папа, – Третий класс я отходил там в школу, а потом, стало худо у тёти Маши с сердцем. Болела часто и уж меня тянуть не смогла. Заезжал к ней как-то председатель сельсовета, ну она ему всё и рассказала. Хотя не хотела. Это ж меня от себя оторвать. Но и оставить десятилетку на хозяйстве, в глухой деревне, да ещё ухаживать за больной женщиной, сама понимаешь, почти невозможно. Так и попал я в детдом. Сначала ещё ездил к ней. А потом, армия, институт, семья. В общем, некогда мне всё было. Из армии, правда, я ей открытку прислал. Уж, как она меня сейчас нашла, ума не приложу! Но сидела во мне такая заноза, знаешь, обязан я этому человеку своей жизнью. И поэтому не поехать к ней, не могу. Уж простите вы меня. Вот в телеграмме пишет, что совсем ей плохо.

– Значит, мы в Прагу не полетим? – грустно спросил сын.

– В этот Новый Год – нет. Мне надо съездить к тёте Маше, обязательно.

– Коль, – почти шёпотом сказала мама, – Слушай, а что, если нам с тобой поехать? Мы всё же семья. Да и женские руки, там, наверное, нужны. Прибрать, постирать, а?

Папины глаза заблестели, он взял мамины руки и поцеловал их с благодарностью.

– Если мама поедет, то и я тоже поеду, жалко только, что кнедликов и подарков я не увижу – грустно, но настойчиво сказал Димка.

– Ох, сына, какие твои кнедлики? – произнёс папа, оговорившись. – Ой, – исправился он, – Точнее, какие твои годы? Ещё наешься их!

– Ну что, едем? – ещё раз уточнил он.

– Едем! – в один голос согласились мама и Димка.

– Тогда, сына, одевайся, пойдём нашего таракана выкапывать из сугроба. А то вон сколько намело!

– Я быстрее тебя оденусь и на секундочку к Лёшке забегу? – Димке не терпелось рассказать другу о новом приключении, которое подарил ему это канун Нового Года.

– Хорошо, только на секундочку. Я тебя буду ждать во дворе!

Николай отрывал лопатой, стоявший на «приколе» УАЗ. В это время Димка рассказывал Лёшке куда они поедут, а тот слушал и завидовал. Такие крутые повороты в его жизни ещё не происходили. Вдруг Димка остановил свой рассказ, поняв, что папа там один и ждёт его помощи.

– Всё, Лёшка, я побежал, меня папа ждёт! – он выскочил из квартиры друга, одевая шапку и варежки на ходу.

Папа вызвалил из плена четыре колеса, присыпанные спрессованным снегом. Теперь предстояло расчистить площадку до дороги со двора. Они сходили к дворнику, попросили лопату и вдвоём (точнее больше папа), навалившись разгребали снег вправо и влево от машины, чтобы дать ей небольшой разгончик. Когда, наконец всё было готово, они забрались в кабину и папа завёл машину. Она, несмотря на то, что простояла без дела почти три месяца, отозвалась приятным урчанием.

– Во, живая, сын! Слышишь? Дышит!

– Тарахтит наш тараканишка – ответил Димка, и они с папой рассмеялись.

– Так, беги домой к маме, попроси её, чтоб она вещей тёплых взяла побольше. А продукты мы в магазине по дороге купим. Не забудьте кошельки и мобильники наши. Давай, беги. Пока прогрею её и к подъезду подгоню.

Через сорок минут, погрузив вещи в багажник Краськовы уже ехали навстречу своим приключениям.

До Весьегонска дорога была отличной. Краськовы заехали в супермаркет, накупили продуктов на неделю. Папа взял петард, обещая устроить сыну фейерверк не хуже, чем в Праге. Даже средство для розжига приобрели, чтобы с печкой в доме особо не возиться. Как говориться, всё было предусмотрено и заготовлено.

Дальше на бензоколонке папа залил две взятые с собою канистры солярки на случай, если заправок поблизости не будет. Ехали гружёные. Вот и поворот на грунтовку вправо от трассы. Хоть из-за снега не видно было, есть ли на дороге асфальт, но по начавшимся ухабам стало понятно, что «хорошая дорога» закончилась.

– Тараканы везде проползут! – весело заметил папа, увидев в зеркале понурые лица Ольги и Димки. Да вы только посмотрите, какая кругом красота!

Действительно, дорогу обступали почти вплотную широкие лапы корабельных елей. Запорошенные снегом, они казались задумчивыми зелёными великанами, смотрящими вниз, на пробегавшего у их ног чёрного таракана.

– Коль, я такую видела только в детстве, во Дворце Съездов, на «ёлке». Помнишь были такие детские мероприятия?

– Нет, Оль не помню, у меня в детдоме другие «ёлки» были. Правда, не без веселья. Сами что-то придумывали. «Голь на выдумку хитра», – ответил папа пословицей.

– Вот бы под каждой ёлкой подарки! – сказал Димка, – А что, в саду и школе все подарки под ёлкой, вдруг они и здесь есть!

– Есть то, есть, да не про твою честь, – рассмеялся папа.

– А про чью честь? – спросил Димка, любопытствуя.

– Ну как, для зверей разных. Для белочек шишечки. Корешки всякие там всякие сладкие для кабанов, к примеру, мох, грибы.

– И даже зимой?

– Замороженные.

– И что, они это едят?

– Голод – не тётка, ведь готовить на плите в лесу некому.

– А если я приготовлю? Вот макароны, я же уже умею варить!

– Умеешь-умеешь! – мама с любовью потрепала Димкины волосы на голове, – Лесной заступник.

– Ну пап, ведь есть же люди, которые животным в лесу помогают?

– Есть, такая профессия называется – егерь. Он весь лес знает, животных, птиц, растения. И, самое интересное, дикие животные, ну там волки, рыси, медведи, практически не нападают на него.

– Хм, это почему? – спросила мама.

– Наверное, доброту чуят.

«Вот бы стать егерем», – подумал Димка. «Это так здорово дружить с животными! Э-эх, так хочется мишку погладить или, например, волка. Но страшновато!»

Мимо потянулось двухэтажное заснеженное здание заброшенного леспромхоза. Теперь уже настала очередь папы загрустить.

– Вот, где-то здесь и погибли мои родители, – грустно произнёс он.

Мама положила на его плечи свои руки и погладила по голове, стараясь утешить.

– Если б они были живы, это были бы мои дедушка и бабушка? Как бабушка Поля и дедушка Юра? – спросил Димка, упоминая маминых родителей.

– Да сынок, это было бы так! – утвердительно ответил папа.

Дальше их УАЗ-таракан пробирался ещё сорок минут, то вздымаясь на крутом уклоне, то падая в ухаб, отчаянно крутил всеми четырьмя колёсами, стараясь преодолеть препятствие. На дороге и рядом с ней были видны ребристые следы снегокатов. Кое-де попадалась и широкая лыжня, уходящяя в лес между деревьями. Наконец вдалеке показались какие-то сугробы, подъехав чуть ближе путешественники увидели, что это десять домов, обильно усыпанных снегом. Как шапки они были одеты на избушки. Только трубы торчала из этих головных уборов. Перед деревней возвышался столб с табличкой. На белом фоне Димка прочитал название в слух.

– Из-бы. Папа, это «Избы»! Мы приехали, да? – радостно спросил он.

– Да, так точно, семья, мы прибыли. Только вот который дом тёти Маши. Я помню, там у неё окна были, с резным обрамлением вокруг. Очень красивые. Это делал её муж, ещё перед войной, в качестве свадебного подарка. Он же к ней в примаки пришёл!

– А что это значит, «в примаки»? – удивлённо спросил сын.

Мама рассмеялась.

– Да это, как папа ко мне, то есть в мою квартиру, в мой дом, где я жила, понятно?

– А-а-а, то есть как в гости что ль? – начал рассуждать Димка.

– За гостями ты что делаешь? Ухаживаешь, правильно? Ну там, подаёшь на стол, готовишь, убираешь посуду и потом, гости приезжают на короткое время, – мама старалась, чтобы сын сам понял слово «примак»

– Ну папа дома тоже редко бывает. И ты за ним убираешься, тоже моешь посуду, ухаживаешь. Он что, гость? – парировал сын

Папа засмеялся, мама тоже, называя его «почётным гостем». Димка не понимал их веселья, стучал по креслу кулачками, стараясь доказать, что он прав.

– Ладно-ладно, Дим, успокойся, сейчас я тебе всё объясню. «Примак» – это мужчина, который женится на женщине и приходит жить в её дом, навсегда. То есть я его приняла, понимаешь?

– А почему не ты к нему идёшь? – Димка был настойчив, чтобы добиться истины.

– Да разное бывает. Ну, к примеру, у него негде жить, или есть где жить, но в доме очень много братьев-сестёр и поместиться новой семье там негде. Ещё бывает, жена не хочет переезжать к мужу в дом, далеко и ей надо за родителями своими ухаживать. Ну, понял?

– Теперь, кажется, понял! – сын утвердительно кивнул головой.

– Вот, вот, точно он! – папа указал на дом впереди, с затейливым орнаментом по периметру окна.

– Действительно, красиво. Вот руки у её мужа были – золотые! – восхищённо произнесла Ольга.

В окошке горела слабенькая лампочка, которая помогала, даже при свете дня хозяйке лучше видеть. Из трубы струился слабенький сизый дымок. Дом выглядел хоть и старым, но достаточно крепким.

– Так, ладно, вещи выгрузим потом. А сейчас пойдём к тёте Маше. Признает ли? Столько лет меня не видела! – размышлял вслух папа. Откинув снег от завьюженной калитки, они друг за другом, торя тропинку, направились к двери в дом.

Коля постучал, Димка тоже кулачком в варежке стукнул в дверь. Никто не ответил. Потом папа потянул деревянную ручку на себя. Дверь свободно открылась, и они шагнули в сени. Поднялись по ступенькам к двери, ведущей в комнату.

Папа выдохнул, постучал, дёрнул кованую ручку двери, и не заходя вовнутрь спросил:

– Тётя Маша, ты дома?

– Дома, – ответил слабый голос где-то из угла.

– Это я, ваш Колюшка-горюшко, можно зайти?

– Коленька, – из угла послышались всхлипы, – заходи, заходи скорее, родной!

Краськовы зашли в комнату. Дурманно пахло валерианой и ещё какой-то травой. Было чисто и тихо, только гулко тикали ходики с дверцей для кукушки. На деревянном полу комнаты лежали тканые половички, пара комодов да шкаф возвышались у стен. Справа у окна с белоснежными кружевными занавесками, на кровати с железными спинками, прикрывшись одеялом, лежала бабулечка. Голова покоилась на двух подушках, одна на одной. По её бледному, симпатичному лицу текли слёзы. Она вытирала их краем цветастого платка, повязанного на голове. Другую руку протягивала в сторону Николая.

– Иди, иди сюда, сынок. Дай я тебя обниму!

Папа подошёл к тёте Маше, наклонился, поцеловал и его плечи затряслись.

Оля с сыном стояли посередине комнаты, не решаясь подойти в столь трогательный момент и пожалеть его.

Коля вытер глаза и сел, на стул, пододвинув его ближе к кровати.

– Тёть Маш, ну как же ты так, почему раньше не написала, если адрес знала?

– Да всё как-то справлялась. А теперь вот, видишь, слегла. Спасибо, Михал Кузьмичу, председателю, не забывает старую, то дочь свою пришлёт прибраться, то сам заедет навестит. Но, чувствую, тяжело им со мной. Вот и решилась тебе написать. Кроме тебя у меня ведь никого не осталось!

– Это да. А я ведь тёть Маш, не один. Вот, с семьёй приехал. Знакомься!

Он знаком пригласил родных подойти. Те, осторожно ступая на коврики, подошли и встали рядом с кроватью.

– Мой сын, Дима, – сказал папа, положив руку на его плечо. А это вот, жена – Олюшка.

– Ну здравствуй, красавица, а я тётя Маша, – протянула она ей свою руку.

Ольга чуть пожала её. Это была рука, сильного человека, жёсткая от деревенского труда и одновременно тёплая, от доброты, которая она дарила людям.

– А этот, этот прям герой, прям ты, Колюшка в детстве. Иди сюда поближе, сядь, не бойся, зови меня бабушкой Машей, можешь бабулечкой, я не обижусь! – сказала она, гладя Димкину руку и заглядывая в его глаза.

– Хорошо, бабушка! – ответил мальчик.

– Ну и молодец! – она полезла одной рукой под подушку и вытащила две смородиновые карамельки.

– На-ка вот, бабушкины конфетки, поешь, посластись с дороги! – сказала тётя Маша, передавая Димке угощение.

– Спасибо, бабулечка! – вспомнив договорённости поблагодарил её Димка.

– Вот молодец. Ну, гости дорогие, рассказывайте, как там столица? Как вы поживаете.

– Тёть Маш, давай мы сейчас всё сготовим, а то не ели ещё ничего с дороги. А там и поговорим, хорошо?

– Да я и не спорю, – махнула бабулечка рукой, – располагайтесь, распоряжайтесь! Всё ты здесь знаешь, ничего не изменилось. Колодец во дворе. Печку не пропустишь, вон какая огромная, да с лежанкой. Вот Димку туда на овчинку положишь на ночь, сладко там спиться, а сны какие? Ты в столице такие и не видал! Слышишь, внучок?

Димка с любопытством разглядывал печку, вытаскивал какие-то металлические пластины, открывал дверки. Даже заглянул в топку, измазав руки угольной сажей.

– Хорошо, бабулечка, – я только сейчас одним глазком взгляну, – сказал он, залезая по лесенке приставленной к стене печки на лежанку. Он выглянул из-за трубы и крикнул взрослым:

– Ку-ку!

Тут в часах открылись дверцы, и кукушка тоже начала куковать:

– Ку-ку!

– Ну надо же, была у меня одна кукушечка, а стало две, – ласково произнесла тётя Маша.

Взрослые рассмеялись, а Димка меж тем, соревновался с кукушкой, кто громче.

– Теперь и не понятно сколько время, пока на часы не посмотришь. Ну, сын, сколько времени на часах?

– Большая и маленькая стрелка на двенадцати, значит… двенадцать часов!

– Ну, слава Богу, – произнесла мама, – а то я уж думала, что двадцать три ноль ноль!

– Почему? – спросил папа.

– Столько нам кукушки накуковали, – рассмеялась мама.

– Олюшка, – позвала тётя Маша, – ты вот что… Скатерть у меня в комоде, там же и утварь всякая: вилки, тарелки ложки. Самовар внизу у стола. Давно им не пользовалась, а вам может быть в диковинку. Колю попроси, он растопит.

– Коль, а Коль! Небось забыл, как самовар сапогом раскочегаривать?

– Да нет, тётя Маша, помню, сделаю. Димка, – обратился он к сыну, – давай-ка одевайся, пойдём, принесём вещи из машины. Натаскаем воды, затопим печь и самовар. На всё про всё у нас час, да и пообедаем!

За полчаса мужчины семейства Краськовых разложили все вещи в доме, принесли шесть вёдер воды и затопили печь. Димка сидел у топки печи, розовощёкий, довольный тем, что он всё делал вместе с папой. Родители суетились над чугунками, которые надо было поставить в печь.

За это короткое время, проведённое в Избах, мальчик узнал много новых «старых» слов: «Чугун» – фигурная кастрюля из толстого железа; «Ухват» – длинная палка с металлической рогатиной на конце, чтобы ставить чугун внутрь печи; «Лежанка» – место на печи, где можно спать и греться.

Через час тяжкий запах валерианы заглушил аромат щей из кислой капусты. На столе была постелена свежая скатерть и подан чугунок с гречневой кашей. Мама сама удивлялась насколько просто было готовить в печи.

– А ещё, если б раздобыть настоящего, не пакетного молочка и потомить его в печке, в чугунке образуется карамельная такая корочка из сливок. Вкуснятина редкая! – мечтательно произнёс папа за столом.

Тётя Маша от приезда гостей заметно повеселела, на её щека заиграл здоровый румянец и она, хоть и с трудом, но тоже села за стол.

Мама разлила по глубоким тарелкам щи. Все заработали ложками. Настолько вкусным показалось это блюдо для Димки, что он потребовал ещё добавки, чего никогда не было дома. Потом была томлёная гречневая каша, с кусочком масла сверху.

Тётя Маша рассказывала, как обедали в старину, рассказ стал убаюкивать Димку, тепло было в избе, тепло было внутри самого мальчика, он стал клевать носом и поплыл.

Николай взял сына на руки и положил на лежанку. Снял с него одежду, прикрыл простынкой и старым овчинным полушубком. Сын шевелил сладко губами во сне и уже путешествовал в другом лесу. Выйдя там на опушку, он увидел бабушку Маню. Она была в нарядном сарафане, беленьком платочке с корзинкой брусники в руках.

– Внучок, Димка-картинка, иди сюда!

Димка подошёл. Она взяла его за руку и направилась к дому, стоявшему на опушке леса. Во дворе дома за жердевым забором происходили чудеса и чехарда. Зайцы, настоящие зайцы, играли в пятнашки, лисички бегали в догонялки, медведи весело боролись и кувыркались друг с другом, волки, подняв морды вверх, завывали какую-то песню. Никто никого не ловил, не кусал и не пытался съесть.

Тётя Маша с Димкой через всю эту круговерть прошли в центр двора.

– Ну-ка, ребятушки, внимание! – тётя Маша хлопнула в ладоши, отпустив Димкину руку и положив корзинку с брусникой на землю.

Все звери выстроились в ряд по периметру забора

– Знакомьтесь, это Дима, теперь он будет за вами доглядывать, если нужна помощь кому. Поднялся удивительный гвалт, зайцы барабанили лапками по земле, медведи ревели, лисички вились у Димкиных ног, волки, как дворовые собачки радостно виляли хвостами.