Текст книги "Привратник мифа"

Глава 7. Лес

Пока под шинами ещё шелестел асфальт, дорога и проезжаемые сёла не доставляли каких-либо хлопот. Проблемы появились только после того, как мы миновали поворот на пруды. Обещанная грунтовка начиналась сразу за двумя одинаковыми вертикальными серыми камнями метра два высотой, между которыми вряд ли смогли бы разъехаться две машины. На камнях не было видно никаких надписей или рисунков. В памяти сразу всплыло археологическое слово «менгиры». Мне почему-то подумалось, что камни на самом деле намного крупнее, просто за тысячелетия они так глубоко ушли в землю, что лишь верхушки выглядывали на дневную поверхность. Возможно, это были некие древние врата, или знаки какой-нибудь границы, или начало какого-то пути…

Андрюхин джип прошёл свободно, но потом начались странности. Первым делом пропала сотовая связь. Сперва у меня, а потом и у всех остальных. А затем и сама дорога принялась преподносить всякие сюрпризы. То ли недавно прошедшие дожди сделали своё грязное дело, то ли тут вообще была сырая болотистая местность, только колея оказалась глубокой и временами обводнённой. Мой друг тихонько, как ему казалось, матерился, но продолжал продвигаться дальше и дальше, несмотря на возникающие трудности. Всё чаще попадались лужи и участки сильно углублённой колеи, ставшей похожей на две параллельные траншеи. Несколько раз мы основательно застревали по самое брюхо. Мне приходилось вылезать, вытягивать трос, цеплять его за удобное дерево, а Андрюха включал лебёдку и вытаскивал увязший внедорожник. Пару раз около дороги лес оказывался заболочен совсем, и мне случалось проваливаться в жидкую грязь, а потом отмываться в прозрачных ещё лужах впереди по ходу нашей машины. Андрюха очень ревностно относился к внутренней чистоте своей тачки.

Пока мы так ехали, я всё думал, что эти придорожные камни могли использоваться для самых различных целей, которые нам неизвестны и, скорее всего, никогда не будут известны. Говорят, когда-то их установили друиды, о которых мы до сих пор мало что знаем. Говорят, друиды занимались сельским хозяйством, собирательством и животноводством. Изготавливали глиняную утварь, каменные орудия труда и ювелирные украшения. Говорят, были они язычниками-аниматистами[10]10
  Аниматизм (от лат. animatus – одушевлённый) – вера в безличную одушевлённость природы или отдельных её частей. Считается более ранней формой религии, нежели анимизм, существует также идея об их сосуществовании. Термин введён английским учёным Р. Мареттом в 1900 году.


[Закрыть], верящими в безличную одушевлённость природы. Иногда ещё говорят, что они практиковали человеческие жертвоприношения. Считается, что друиды не дошли до современных русских земель, но мало ли что считается? Существует также мнение, что друиды использовали менгиры для отметки важных мест в качестве межевых столбов, а также элементов сложной религиозной системы. Короче говоря, истинное назначение этих камней так и осталось загадкой для наших историков.

В очередной раз, когда опять плотно сели, я снова отправился крепить трос. Не сразу удалось найти подходящее дерево: то чересчур тонкое, то слишком далеко стоит. Чуть в стороне, за придорожными кустами, показалось что-то серое, похожее на брошенный тулуп. Я подошёл. На земле у молодой ёлочки на боку лежал мёртвый волк с раскрытой разорванной пастью. Зубы кто-то вырвал – вместо них чернели провалы. И ещё лапы. Когти тоже оказались выдраны. При жизни это был красивый и сильный зверь. Вероятно, его убили сегодня утром или вчера, поскольку слетались первые трупные мухи. Настроение упало ниже нуля. О своей находке я ничего не сказал, а мою хмурую физиономию попутчики объяснили надоевшими вылазками для фиксации троса.

В конце концов километра через два мучений мы засели окончательно. Машина буксовала, не двигаясь ни на метр, и, по-моему, только углублялась в грунт. На длину троса достойных деревьев не обнаружилось – один молодняк и колючие кусты. Уцепиться за них если и получалось, то они сразу выдёргивались с корнем.

– Стоп машина, – сказал Андрюха после очередной тщетной попытки вырваться. – Так, ребята, приехали. Вернее, совсем застряли. Мы в жопе. Судя по джипиэске, до финиша не так уж и далеко, совсем чуть-чуть осталось. Пешком дойдём. Может, там помогут и вытащим мою ласточку. Трос удлиним и за какой-нибудь ствол зацепимся.

– Ты иди, а мы машину постережём пока, – вяло предложил я: ходить по лесу порядком надоело.

– Пока что? Нет уж, дружище. Это ты иди, а свою машину я сам постерегу. Да и девушке не так страшно будет…

– А что? Вовсе мне не страшно, с чего вы взяли? – возмутилась Олёна.

– Машина моя – значит, и стеречь мне. Ты у нас проводник, штурман и шеф всей экспедиции, вот тебе и идти.

– Казуист хренов, – огрызнулся я. – Шеф, говоришь? Ладно, будет вам шеф. Пойду. Только сидите тут смирно, сильно не хулиганьте и не уезжайте никуда. Смотрите у меня!

Не дожидаясь ответа, я вылез из машины и стал продираться сквозь колючки. Это оказалось скверной идеей, но по само́й дороге тоже было не пройти. Пешеходных путей не просматривалось, поэтому я всё-таки проломился через придорожный кустарник, миновал обширные заросли берёзового молодняка и углубился в нормальный вековой лес, до которого трос никак не дотягивался. Немного осмотрелся, ничего не высмотрел и пошёл в нужном направлении, используя джипиэску смартфона в качестве компаса[11]11
  GPS не потребляет ни телефонного, ни интернет-трафика. При отключённой сети GPS продолжает работать.


[Закрыть].

В лесу приятно пахло смолой, хвоей и грибами. Идти здесь было хорошо. Толстый слой опавших рыжих еловых иголок мягко пружинил под ногами, а воздух казался тёплым, сухим, с лёгким привкусом горечи. С ветвей елей свешивались лишайники, а ближе к верхушкам виднелись продолговатые шишки. Всё вместе создавало тот неповторимый предосенний лесной антураж, который хорошо знаком каждому, кто хоть иногда в конце лета бывал в еловом бору.

После пятнадцати минут такой ходьбы я упёрся в неожиданно появившийся трёхметровый забор. Это оказалось типовое глухое ограждение из ребристого профнастила тёмно-бурого цвета. Подобные железные заборы сделались обычнейшим явлением на просторах Руси. За забором торчали такие же вековые ели, что и снаружи, ничего более не просматривалось. За деревьями, сколько хватало глаз, стояли только другие старые ели, но не виднелось ничего, что хоть сколько-нибудь походило бы на человеческое жильё.

Не особо долго раздумывая, я повернул направо и пошёл вдоль забора, пока он не свернул под прямым углом. Прошёл ещё метров двести – забор опять свернул, потом ещё столько же – и снова поворот. Участок представлял собой квадрат леса площадью четыре гектара. В результате я обогнул огороженную территорию почти полностью, пока не вышел к воротам из того же профнастила. Рядом с воротами прямо в заборе была прорезана калитка с отверстием для почты. Около само́й калитки сверкала казённая табличка стандартного образца: «дер. Дубовье, владение 1». Ничего похожего на звонок заметить не удалось.

Тут и машина подоспела, несмотря на предупреждение не уезжать. Видимо, моё отсутствие облегчило прохождение внедорожнику и наш водитель каким-то непонятным образом всё-таки выбрался из ловушки. Кстати, вблизи ворот и на доступном взору пространстве колея выглядела сухой и вполне удобной.

Андрюха с Олёной вылезли и подошли ко мне.

– Доехали всё-таки, – удовлетворённо произнёс мой друг. – А я, грешным делом, уже сомневался.

– Ну? И что теперь делать будем? – спросил я девушку. – Адрес верный. Вам сюда.

Поскольку никакого звонка у калитки не обнаружилось, я громко постучал ладонью о ворота, стараясь не помять профнастил. Металл гулко отзывался на удары, но безрезультатно. На звук никто не реагировал. Минуты через три повторил, и опять тщетно, лишь откуда-то сверху послышалось карканье вóрона.

– Раз мне сюда… – Олёна потянула на себя дверцу калитки. Та оказалась незапертой и с тихим скрипом отворилась. Мы вошли, а дверца за нами плавно и с лёгким щелчком захлопнулась.

Никто нас не встречал, даже собаки. Внутри забора стоял такой же еловый лес, что и снаружи. Ну, может, с более редким подлеском. От калитки в глубь участка шла аккуратно выложенная большими каменными плитами дорожка. Вдалеке сквозь просветы между деревьями просматривался добротный деревянный дом, а ближе к нам, чуть в стороне от дорожки, чернел под двускатной крышей обычный деревенский колодец с воротом. С другой стороны из-за деревьев выглядывал компактный приземистый сруб, похожий на финскую баню, за ним – сарай или что-то типа того. Около сарая деревья расступались, образуя небольшую ровную лужайку, сплошь покрытую низкой густой травой, среди которой застыли несколько крупных, но каких-то странных, корявых, будто специально изуродованных, очень низкорослых деревьев без листьев. Посреди этого пейзажа высился толстый двухметровый чёрный каменный столб в обхват толщиной, вокруг которого вилась выбитая в камне руническая надпись. Заполненные чем-то белым, руны ярко выделялись на каменной поверхности.

Сам дом, сложенный из круглых толстых брёвен, обширный, пятистенный, с большой мансардой, производил серьёзное впечатление. Прокрашенный снаружи тёмно-коричневой краской сруб стоял на толстых чёрных сваях и выглядел новым, надёжно построенным. Из чего были сделаны сваи, понять не удавалось. Может, деревянные, а может, железобетонные или просто железные: чёрный цвет успешно маскировал материал. Отчего-то я решил, что строению не более пяти лет. Со стороны ворот в доме виднелось только одно окно на втором этаже. Обрамлённое красивым резным чёрным наличником, оно оказалось плотно занавешено непроницаемой белой шторкой.

Обойдя дом, мы очутились перед крыльцом с резными украшениями и петушком на коньке крыши. Цвет и стиль украшений совпадали с оформлением окна. Мы постояли, подождали некоторое время, потом Олёна решительно поднялась по ступенькам и потянула за дверное кольцо. Дверь беззвучно открылась, и мы вошли внутрь.

Миновав сени (или как правильно называется прихожая в деревянной избе?), наша маленькая компания очутилась в просторной комнате, оформленной в изысканном деревенском стиле. Здесь окно зашторено не было, и пробивающееся сквозь деревья заходящее солнце давало приятное желтовато-медовое освещение. Как там у Пушкина? «Вся комната янтарным блеском озарена. Весёлым треском трещит затопленная печь…» Вдруг не к месту подумалось, что «треском трещит» – типичная тавтология и теперь за такое любой редактор приложил бы по полной программе. Но Александр Сергеевич – классик, ему можно. Игра слов, плеоназм или какой другой литературный приём? Да и печь тут действительно имелась, причём знатная, с лежанкой. Типичная русская печь, я только в фильмах и на картинках такие видел. Сейчас, правда, не зимнее утро, как у классика, а совсем даже летний вечер, но впечатление мощное. Стены, пол и потолок окрашены не были, – вероятно, их просто окурили перед установкой. Как потом выяснилось, прогрели на огне и как следует пропитали дёгтем. Сам пол покрывали цветные полосатые коврики. С потолка на трёх железных (кажется) цепях горизонтально свисало настоящее тележное колесо. Нечасто сейчас встретишь такие колёса. В сельской местности предпочитают телеги на автомобильных шинах. Это там, где телеги ещё водятся, а то всё больше грузовики везде, тракторы да прицепы. Из общего стиля вызывающе выбивался двухметровый плоский телевизор, висевший на противоположной стене.

За столом с традиционным тульским самоваром сидели двое: строгая суховатая старуха с лицом классической учительницы и с другой стороны – крепко сбитый дедок с хитроватым ленинским прищуром. В старичке я сразу опознал того самого Игоре́вича, что консультировал меня у пристани. Интересно, он-то как тут раньше нас очутился? Очевидно, другая, более короткая дорога имеется. Он пил что-то похожее на чай из стеклянного стакана в толстом, вроде бы серебряном с чернью, подстаканнике, изображавшем сложносочинённого извилистого дракона, каким его рисуют китайцы.

От учительницы женщина отличалась чёрным платьем о серебристых кружевах и резко диссонирующей с ним банданой с серыми черепушками по чёрному фону, завязанной на пиратский манер. На длинном столе на большую компанию располагались разные принадлежности для простого чайного вечера: пара розеток с печеньем, вазочка с какими-то конфетами, банка варенья и, на самом видном месте, пульт от телевизора. Рядом с пультом лежал большой тёмно-серый пистолет. Похоже, австрийский Glock-17 с каким-то хитрым подствольником, но с такого расстояния я мог и ошибиться. Оружие резко выпадало из общей мирной обстановки.

– Здравствуйте, – поздоровался я и слегка поклонился.

Мои товарищи тоже что-то смущённо пробормотали и последовали примеру. Почему-то сцена оказала на них угнетающее воздействие.

– Здорóво живёте, путники, – иронически ответила «учительница», строго посмотрев на меня тёмными глазами. – Вообще-то воспитанные люди сначала стучат, а уж потом входят в чужой дом.

– Да мы это… – промямлил я.

– С чем пожаловали?

– Как вы, конечно же, знаете, – более раскованно стал объяснять я, – эта девушка должна у вас практику проходить.

– Было такое известие.

– А вы хозяйка? – напрямик спросила Олёна.

– Она и есть. Людмила Владимировна, – представилась старуха. – А это, – она кивнула на старика, – коллега мой, Святослав Игоревич.

Коллега что-то утвердительно пробормотал и снова припал к своему стакану. Мы по очереди тоже представились. Тут откуда-то сбоку вышел здоровенный чёрный кот – вполне ожидаемый и естественный в данной ситуации персонаж. Он сел посреди комнаты и молча уставился на меня. Глаза у него были не жёлтые, не зелёные, как часто бывает у кошек, а какие-то серые. Кончик пушистого толстого хвоста нервно подёргивался.

– Здравствуйте, кот, – поклонился я коту и одновременно с поклоном медленно закрыл глаза. Насколько знаю, представители кошачьего народа высоко ценят такой жест доброй воли. – Не знаю, как вас величать.

– Василием его звать, – ещё более строго сказала Людмила Владимировна. – А это вы, стало быть, практикантку мне привезли?

Святослав Игоревич захихикал и саркастически заявил:

– Дело хорошее. В нашем лесу как раз молодых девок сейчас не хватает.

Олёна несколько оторопела, но смело вышла вперёд и передала какую-то тощую папку.

– Людмила Владимировна, – робеющим тоном обратилась к хозяйке доставленная нами девушка, – я направлена к вам на практику. Вот мои документы. Там ещё официальное письмо на ваше имя от нашего ректора. В университете говорят, что вы у нас преподавать будете.

– Это они так говорят, – проворчала Людмила Владимировна. – А меня кто-нибудь спросил? Знаю я этого вашего ректора, пусть обломается. Ладно, практика практикой, святое дело, но это завтра. Вы с дороги умаялись, поди? Вот и славно. Сначала баньку вам организую, а потом ужин. Чайку попьём. Ох и вкусный у меня чай, спасибо Святославу Игоревичу, снабжает. Первой девушка пойдёт, а вы оба потом, после. Только не спорить мне! – Хотя никто из нас спорить и не пытался. – А то знаю я современную молодёжь. Надеюсь, вы не из этих?

Мы объяснили, что ни в коем случае «не из этих», отдельные спальные мешки имеются у каждого, и на особо комфортные пуховые перины не претендуем.

– Вот и славно, – задумчиво молвила хозяйка, посмотрев куда-то поверх наших голов. – А вы, ребята, на сеновале спать будете. Ночи пока тёплые, мышей там нет, так что нормально выспитесь. А тебя, Олёнушка, я в свободной светёлке поселю. Наверху. Надеюсь, разрешишь тебя на «ты» называть? Вот и славно. Да, у меня всё четко. Подъём в восемь, в полдевятого завтрак. В девять со стола убираем и за работу. Это, Олёнка, тебя в первую очередь касается. А вы, ребята, делайте что хотите, но, если проспите, голодными будете ходить. Завтра мне по хозяйству немного поможете. А машину в ворота загоните, нечего ей в лесу на самой дороге стоять.

Потом была отличная баня с приятным еловым ароматом, где мы смогли хорошенько прогреться. Мне, я так думаю, это нужно было больше всех после проблем прошедшего дня. Особенно после хождения по болотистым местам, где я основательно промочил ноги. В конце вкуснейшего ужина нас напоили прекрасным чаем. Не то от этого чая, не то от обильной еды или от бани, но спать вдруг захотелось нереально. Кое-как мы доползли до сеновала и мгновенно уснули.

Глава 8. Блок воспоминаний – 3

– Хочу позвать гида, – говорю я в свой комм, который отвечает лёгкой вибрацией. Как понимать такой эхосигнал? – Хотите – так позовите, – говорит давешняя девушка-гид, входя в мою комнату. – А вы хорошо держитесь.

– В смысле – «хорошо»? – не понимаю я.

– Другие на вашем месте теряются, впадают в истерику, у них начинается паника, некоторые теряют сознание. Участились случаи, когда такие туристы реально сходили с ума. Не боитесь?

– А что, надо было?

– Нет, зачем? – удивляется мой гид.

– Ну мало ли… – пожимаю плечами я, поправляя в ушах переводящие затычки. – Кстати, я тут всех понимаю, а вы прекрасно говорите на моём языке. Почему? – Я притрагиваюсь к ушным затычкам. – Из-за этого?

– Да. Техника. Вы и так это видите, так к чему вопрос? Кроме того, я знаю ваш мир, поэтому согласилась стать вашим гидом.

– Моё нахождение тут… здесь… – подбирая слова, пытаюсь выяснить своё положение. – Я должен придерживаться особой программы? Некоей схеме соответствовать? Правила, инструкции, стиль поведения?

– Нет, ничего такого. Выбор свободный. Можно гулять по Городу и вообще везде, куда у вас есть доступ. Там, где доступ не открыли, вам просто невозможно оказаться. Можно слушать мои объяснения о разных примечательных местах, посещать их. Или просто смотреть. А комнату вы себе интересную выбрали. Она действительно вам нравится?

– Конечно, всегда бы тут жил. А то вначале всё какие-то причудливые покои для уставших извращённых рыцарей попадались.

– Это похоже на твой дом? – спрашивает она, переходя на «ты».

– Нет, к сожалению. Похоже на мою мечту о своём доме. Давай действительно куда-нибудь сходим. Я ничего не знаю, поэтому выбор за тобой.

– Тогда прогуляемся по Городу до Большого водопада, а потом вернёмся назад другой дорогой. Для первого раза впечатлений будет достаточно. Подбирай одежду по вкусу, и отправимся.

Я выбираю тёмно-серую водолазку, чёрные джинсы, какие-то самозатягивающиеся кроссовки и худи с капюшоном под цвет джинсов.

– Извини, я так и не узнал, как тебя зовут, – говорю я. – Не гидом же называть.

– Называй как хочешь. Моё настоящее имя тебе ни к чему. Вообще, будь проще. Веди себя так, будто мы давно и хорошо знакомы.

– Тогда буду звать тебя Юни, – утвердительным тоном говорю я.

– Почему именно Юни?

– Ты сказала «как хочешь».

– А всё-таки? – не отстаёт мой гид.

– Так звали мою девушку, – бессовестно лгу я. – Она погибла.

– Тебе тяжело её вспоминать?

– Да не особо. Это было давно и неправда. С тех пор успел нарастить новую кожу.

– Такая метафора? – криво улыбается мой гид.

– В какой-то мере.

– Так что, идём? Почему так напряжён?

– Просто у меня нет привычки сразу доверять малознакомым людям.

– Правильно, не надо. Это всё равно что доверять наркоману. Он что угодно тебе пообещает, а потом за дозу не то что тебя, родимого, – собственную маму продаст, причём это совсем не метафора. Но я не малознакомый человек. Я твой гид на время твоего здесь пребывания. Это совсем другое дело.

– А у вас тут что, есть проблемы с наркоманами?

– Где их нет? Может, всё-таки выйдем на улицу или ты предпочитаешь беговую дорожку с виртуальной реальностью?

Мы выходим из моего временного жилища, подходим к прозрачному лифту и быстро спускаемся. Самый нижний этаж. Похоже, кроме просторного холла, здесь вообще ничего нет. Нет ни охраны, ни кого-то напоминающего консьержа. Нижний этаж просматривается насквозь.

Юни кажется не то уставшей, не то расстроенной. Почему? На мой прямой вопрос отвечает какой-то несмешной шуткой и задаёт встречный на другую тему:

– Ты женат?

– Нет, и давно, – удивляюсь я. – У меня сейчас и постоянной подруги нет: бросила.

– Говорят, что мужик без женщины – бесполезный кусок мяса, который не знает, чем себя занять. Женщина, мол, это проводник и ориентир, направляющий по нужному пути. Маяк в бушующем море.

– Позволю себе не согласиться, – церемонно возражаю я. – После нескольких длительных отношений, включая полновесный брак, хочу оспорить такой стереотип. Жизнь без совместного проживания становится только лучше. Конечно, за всех мужиков говорить не берусь, наверняка кто-то начинает переживать депрессию, тонет в своих проблемах и комплексах: у всех разный порог чувствительности. Но! Самым главным считаю найти себя и потом разбираться с проблемами и пытаться строить отношения. Девушка отнимает массу времени, особенно если с ней общий быт. Невозможно после работы пойти в бар или внепланово куда-нибудь сходить. Дома ждут – это вроде и приятно: во тьме светится родное окошечко, но накладывает ограничения. Так-то могут ничего и не запрещать, но начинаешь думать: не обидит ли это действие твою женщину? Не расстроит ли? Вдруг ей что-то не понравится? Вдруг что-то надо было сделать, а ты забыл? Ну и личного пространства не остаётся. Зато в одиночестве исчезает гнетущая ответственность и постоянное давление.

– Сказано очень длинно, излишне вычурно, но согласна на все сто, – кивает Юни, но по интонации я чувствую: она со мной категорически не согласна. – Вот я. Приятная работа, лёгкий быт. Никогда и ничего не планирую, поэтому проблемы уходят сами по себе. В конечном счете всё сводится к простому выбору.

– Это такая грустная шутка? – спрашиваю я. Честно говоря, тема разговора мне не нравится и хочется задать кучу вопросов. Об этом мире, об этом городе, обо всём, что здесь происходит.

– Да не то чтобы грустная, – отмахивается Юни.

– Говорят, с утра надо первым делом не очень смешно пошутить, тогда тот, кто управляет твоей судьбой, решит, что сегодня ты умственно отстаёшь, и не станет посылать много сильных и тяжёлых испытаний в эти сутки. Один из способов управления реальностью.

– А что, так можно было?! – наконец улыбается Юни.

– Несмешно шутить? Можно, конечно. Никто не запрещал.

– У тебя такое хобби – ставить человека в тупик и неловкое положение?

– Это не хобби, это досадное недоразумение, – менторским тоном заявляю я. – Хобби – это когда временами не понимаешь, зачем оно вообще надо, но жаль потраченного времени и лень бросать. Вот и продолжаешь тянуть дальше. Впрочем, всё-таки проще бросить себя на диван и почитать интересную книжку.

– То есть твоё хобби – чтение книг?

– Нет, ну почему? Разве это хобби? Это пассивный отдых.

– И какие книжки ты любишь?

– Проще сказать, какие не люблю.

– Например?

– Не люблю про извращенцев, маньяков, апокалипсис, войну, бандитов, любовь, женские слёзы и борьбу за народное счастье.

– А про попаданцев?

– Про попаданцев – да, но у нас эту тему слишком заездили.

– А о поиске смысла жизни? – Девушка останавливается, поворачивается ко мне и внимательно смотрит в глаза.

– Терпеть не могу. Человек, ищущий смысл жизни, напоминает рыбу в реке, ищущую воду.

Юни ничего не отвечает, просто молча идёт дальше, будто ждёт продолжения.

– Хотя, – послушно продолжаю я, – рыба тоже может искать себе более комфортную воду.

– Иными словами, «Чиполлино» ты не любишь, но «Винни-Пуха» иногда перечитываешь?

– Да, всё верно, – смеюсь я, параллельно удивляясь её познаниям в нашей литературе. – Слушай, а это ты к чему? Какие-нибудь тесты?

– М-м?

– А, забудь. Плюнь и разотри. Показалось, что разговаривать с тобой – всё равно что психологические тесты проходить.

– Тест был, когда ты выбирал комнату для проживания и одежду для прогулки.

– И что показал? – вполне предсказуемо спрашиваю я.

– Ничего особенного. Ты любитель чёрного цвета.

– Да. И что с того?

– Ничего, – пожимает плечами девушка. – Просто считается, что это цвет противоречий. Любители чёрного всегда готовы к самоотверженной борьбе, и неважно, за что: за любовь, место на работе, победу в соревновании, но добиться своего им сложно. Обычно они необъективны и полагают, что их точка зрения и есть единственно верная. Они консервативны, предпочитают стабильность, но при этом склонны к приключениям – лишь бы без последствий. Любят прямоту и не терпят условностей.

– Это как-нибудь отразится на моём пребывании здесь?

Юни молчит. Тем временем мы давно идём по улице. Прохожие попадаются редко, каждый из них кажется погружённым в себя, им нет до нас никакого дела. Мимо почти бесшумно проносятся колёсные автомобили, а в воздухе снуют автомобили летающие. Нет, антигравитацию пока не открыли, это какие-то гибриды автомобиля и квадрокоптера. Здоровенные пропеллеры по четырём углам бешено вращаются внутри горизонтальных защитных колец большего диаметра. Я с интересом рассматриваю машины.

– Слушай, – обращаюсь я к своей провожатой, – а зачем им колёса, если они и так умеют летать?

– Если просел аккумулятор, долго не полетаешь, а доехать заряда хватает. Вообще-то дорожники не очень любят, когда флаеры по земле ездят. Разве что недалеко и в экстренных ситуациях, до зарядной станции например. А то, понимаешь, две полосы занимают, где и без них тесно.

– А на какой энергии работают летающие машины? Ну эти, флаеры?

– В смысле? – не понимает или делает вид, что не понимает, Юни.

– Что там за аккумуляторы?

– Водородные батареи, а что внутри, какая физика или там химия, не знаю. Если это тебя так сильно интересует, вызови справочник и выясни сам. Что такой сердитый? Ты сегодня хоть завтракал?

– Нет, не успел. Я вообще со вчерашнего дня ничего не ел. Не знаю, как у вас это организовано.

Юни останавливается и свирепо смотрит на меня.

– Ты дурак? Тебя не спросишь, а ты и не догадаешься. Срочно идём в рестик. В ресторан. Тут недалеко очень забавный, тебе понравится. Заведение должно отвечать всем твоим вкусам и запросам.

Довольно долго мы идём молча. Я ничего не спрашиваю, а только глазею по сторонам. А посмотреть есть на что. Этот сумасшедший Город красив той самой безумной красотой, что так любят наши художники-футурологи и создатели картинок в стиле киберпанка.

– Всё, прибыли, – неожиданно останавливается Юни, и я чуть было не налетаю на неё.

Как только входим в заведение, испытываю шок. Будто дома оказался. Я бы не назвал это рестораном, просто хорошее кафе. Внутри выглядит так, будто неведомая сила перетащила его сюда из моего родного города. Народу мало, и много свободных столиков. Мы занимаем место у окна, и в руках у Юни откуда-то появляется объёмистое меню, точь-в-точь такое, как где-нибудь в кафе на Большой Никитской.

– Открыла для себя это место, – вполголоса объясняет девушка, – когда подруга пригласила на свой юбилей. В стандартной карте для гидов этот рестик не значится, и туристам типа тебя не рекомендуется. Не понимаю почему. Сразу понравилась спокойная, уютная обстановка, разнообразное меню и богатая винная карта. Все блюда, конечно, не попробовала, но из тех, что отведала, понравились шашлык с аджикой и фирменный салат. Что так насторожённо смотришь?

– Шашлык с аджикой? Странно, я словно назад в свой мир попал.

– Там у вас что, все рестики так выглядят?

– Ну не все, конечно, – поясняю я, продолжая вертеть головой. – Просто общий стиль, столики, бар…

– А мне показалось очень мило и оригинально. Необычно. Как правило, у нас рациональнее и проще.

– Хорошо бы взглянуть…

– Успеешь, наглядишься, – отмахивается Юни и делает какие-то непонятные мне движения руками.

Тут к нам подходит обычный официант и спрашивает, всё ли мы выбрали. Предоставляю Юни право сделать заказ для нас обоих, себе же прошу большой стакан холодной воды без газа. Официант вместо ответа молча таращит глаза. Я соображаю, что брякнул нечто лишнее, улыбаюсь и поясняю, что хочу обычную питьевую воду.

Когда кельнер удаляется, Юни громко и весело смеётся. – Было бы прикольно, – поясняет девушка, – если бы ты заказал воду с газом.

– Что не так?

– Как «что»? Газ – это такой запрещённый наркотик, а ты что, не знал?

– Нет. У нас газ просто газ. В воде растворяют, углекислый. Знаешь, Юни, мне, наверно, необходим список слов и популярных выражений, недопустимых или не очень рекомендуемых для произнесения в приличном обществе. И тех, которые надо употреблять с осторожностью.

Юни пожимает плечами:

– Вызови «Словарь нецензурных слов и обсценных выражений». Только вряд ли тебе это очень поможет.

– Почему?

– Издеваешься? Там более двухсот тысяч слов и тридцать тысяч выражений и поговорок. Нецензурная лексика запрещена. Пока я с тобой, опасаться нечего. Да и одному, если окажешься. Если лишнее ляпнешь, то объяснишь, что ты турист из дикой реальности, ничего не знаешь, вести себя не умеешь. Разве что… Но нет, – Юни потрясла головой, – этого не произойдёт. В крайнем случае покажешь на уши, если у твоего собеседника транслятора не окажется. О, вот и заказ готов.

Когда я наконец полностью наедаюсь, Юни предлагает продолжить нашу экскурсию.

– Погоди, ещё заплатить надо.

– А, ну ты не знаешь. Видел рамку на входе? Нет? В дверь вделана. Так что уже. Тебя просканировали, определили личность и при заказе с твоего баланса сняли соответствующую сумму. Всегда можно проверить на своей странице… Как это у вас называется?

– Личный кабинет.

– Странное название. Вот зайди и посмотри информацию о себе. Вспомнишь, сколько всего съел, сколько выпил, сколько шагов прошёл, где был, что делал, с кем спал, кому и за что заплатил. Ну и свой текущий счёт проверишь. – Откуда у меня здесь текущий счёт?

– Гостевой стандарт – десять тысяч кредитов. Если удастся заработать, баланс пополнится, а если нет, то при таких темпах скоро закончится.

– И что тогда?

– Ничего. Будешь на голой социалке сидеть, а это так себе наслаждение. Минимальное, физиологически выверенное меню, ничего лишнего, никаких удовольствий. С голоду не помрёшь, но и не разгуляешься. По ресторанам не походишь, да и на флаере не полетаешь. От моих услуг тоже придётся отказаться, поэтому лучше всего питаться по месту жительства, так дешевле получается, а меню практически то же самое.

– А-а… Это… Какие тут реальные возможности приподнять бабла такому нубу, как я?

– Что? Не поняла.

– Я говорю, существуют ли здесь способы заработать? Мне, случайному туристу?

– Существуют, конечно. Только способы эти могут тебе не понравиться. Кроме того, нормальные деньги поначалу никогда не удаётся получить. Как правило, новичкам сущие мелочи платят, и только с приобретением необходимого опыта и нужных навыков можно рассчитывать на нормальные суммы.

– Например?

– Например, задание от кого-нибудь из администраторов. Только там куча разных бюрократических формальностей. Если без всего такого, то только к бандитским главарям или к их функционерам обратиться. Там проще, но и опаснее. Кстати, тобой почему-то Инженер Грифер заинтересовался.