Текст книги "Осторожно! Двери открываются… Часть 2"

Глава 3. Артефакт

Марго еще долго стояла у статуи Будды и размышляла. Она думала о Хроно, о себе, о своем обучении и жизни в целом. Когда она разожгла свечи и села на маленький деревянный стульчик, покрытый циновкой, в монастырь вошел настоятель. Коренастый, крепкого телосложения лама был одет в длинную, полотняную, плотную рубаху, подпоясанную толстым кожаным поясом, плотные темные штаны и кирзовые сапоги.

– Ходили по горам, учитель? – спокойно, безъэмоционально спросила Марго.

Настоятель зажег еще одну свечку, поставил ее перед каменной статуей и посмотрел на девушку долгим взглядом.

– Я ходил собирать травы. А ты выполнила задание, которое я тебе давал?

Марго вытянула вперед руку, и на ладони возник сгусток энергии.

– Я все систематизировала. Как вы просили.

– Ты грустишь Марго. Пойдем-ка со мной.

С этими словами настоятель взял ее за руку и повел в крохотную, совершенно темную комнату. Она была настолько мала, что там едва помещались двое человек. Марго была здесь впервые.

– Что ты видишь, девочка? – спросил настоятель, отпуская ее руку.

Марго с удивлением посмотрела по сторонам:

– Ничего. Только темноту.

– А если внимательно посмотреть, – настаивал лама.

– А можно я потрогаю стены? – спросила девушка, вытягивая перед собой руку.

– Давай.

Марго дотронулась до стен каморки. Создавалось ощущение, что она попала в каменный мешок. Стены помещения были прохладными, но холодно все равно не было. Марго прошла вперед и уткнулась носом в каменную стенку.

– Ну как? – любопытствовал настоятель. – Нашла что-нибудь?

– Нет. Это просто каменная каморка, – девушка опустила руки и перестала ощупывать стену.

– А сейчас?

С этими словами границы комнатушки словно раздвинулись, прямо на глазах исчезая. Марго с удивлением вытянула руки, пытаясь нащупать границы, но не нашла их. Она сделала шаг вперед и зависла в пустоте. Пол под ногами не ощущался. Присутствие настоятеля тоже. Только в сознании продолжал звучать его бархатный голос:

– Иди же. Не бойся. Я буду рядом.

Марго совершенно не боялась темноты, но тут ее постепенно охватило давно забытое чувство паники. Озираясь назад и не видя выхода, девушка все же медленно пошла вперед. Вдалеке зажегся крохотный огонек света, который стремительно вырастал, приобретая очертания проема двери, сотканного из света. Он был такой яркий, что резал глаза. Марго заслонила их рукой, не в силах выдержать интенсивность излучения. Шагнув в открывшуюся дверь, она очутилась в светящемся пространстве. Оно состояло из разнообразных сфер разного диаметра: начиная от микроскопических, размером с пылинку, заканчивая размером с грецкий орех. Сферы вибрировали и перемещались, создавая странную насыщенную субстанцию. Потом Марго услышала музыку. Какой это был инструмент, определить она не смогла. Тягучие звуки медленно окутывали ее, обволакивали. Девушка чувствовала себя мухой, попавшей в мед. Но странная музыка сфер не напрягала. Она расслабляла, настраивала, концентрировала внимание, а потом вдруг начала растворять. Марго стала медленно распадаться на странные частицы, встраиваясь в гармонию светящегося пространства. Переводя внимание на телесные ощущения, она снова стала чувствовать самое себя как человека. Музыка стала гудеть, образуя в ней стоячую звуковую волну, полностью заполняющую ее от кончиков пальцев до макушки. Потом звук внезапно оборвался, и Марго услышала голос. Он был негромким, но, так же как и музыка, тягучим, всепроникающим, гипнотическим.

– Ом манне падме хум. Ты есть Я. Я есть Ты. Ты во мне – я в тебе. Светлый Я – светлый Ты. Свет есть Я – свет есть Ты. Тьма в тебе расступись. Светом ты озарись. Я живу – Ты живешь. Я умру – Ты умрешь.

Марго внимательно слушала завораживающую сознание речь, а потом ответила:

– Ты есть Я – Я есть Ты. Я – свет – тьма. Ты пойми. Я простор, Я душа. Смерть во мне. Я жива.

Потом наступила тишина. Лишь сферы Вселенной продолжали плавно дрожать и медленно перемещаться с места на место.

– Ты – Жива. Смерти нет.

Марго с удивлением осознала, что снова начала растворяться, медленно распадаться на частицы. Она явно не была готова к такому повороту событий. Сконцентрировав свое энергетическое поле вокруг себя, она резко крутнулась, вбирая все пытающиеся влиться в общий поток частицы собственного тела. Сферы пространства какое-то время сопротивлялись, но потом медленно выпустили Марго из своих объятий, снова дифференцируя ее тело.

– Я не готова! Я не хочу! – крикнула она невидимому собеседнику, растворенному в таинственном месте.

Но пространство промолчало в ответ. Музыка и голос перестали звучать в сознании. Все вокруг стало одиноким, чуждым и холодным.

– Не мое это, – прошептала Марго и начала задом пятиться назад, пытаясь найти выход.

Она сама не поняла, как в мгновении ока снова оказалась перед каменной стеной комнатушки. Настоятеля рядом не было. Пощупав рукой стенки еще раз и не обнаружив больше ничего странного, девушка вышла из каменного помещения в монастырь. Настоятель сидел на деревянной скамеечке и ожидал ее появления. Марго вопросительно посмотрела на ламу.

– В свете всегда есть тьма, как и в тьме – свет. Запомни это. Все носит обоюдоострый характер. Не бывает однобокого во Вселенной, – сказал лама.

– Кто такая Жива? – спросила Марго и понюхала веточку растения, которую настоятель положил у статуи Будды.

– Жива – это жизнь дающее существо или не существо. Это сама жизнь в лучшем ее проявлении. Это олицетворение, очеловечивание Любви на земле, – спокойно ответил настоятель. – Ты должна определиться в своем пути. Выбрать Свет или Тьму. Все одинаково хорошо для получения опыта. Ты определилась? Есть ли у тебя потребность в самом выборе?

– Нет, – достаточно резко ответила Марго. – Я не знаю, что есть что. Философия для меня – это переливание из пустого в порожнее. Все это не несет в себе никакой цели. Нет цели – нет радости в ее достижении. Нет движения. Пусто, тоскливо и одиноко там, где я была.

Марго положила веточку к ногам Будды.

– А ты поняла, зачем ты побывала там? И где ты была вообще? – спросил лама.

Его глаза лучились добротой, пониманием и теплом. Но еще за этим взглядом ощущался стальной невообразимой мощи и Силы внутренний стержень, который настоятель умело распределял в самом себе, не давая обывателям понять, кто перед ними стоит.

– Я была… – начала Марго и замолчала, пытаясь внутренне ответить самой себе на вопрос. – Я не совсем поняла.

– Если ты почувствуешь сердцем, то сразу ответишь, – учил настоятель.

– Оно молчит, мое сердце. Такое чувство, что у меня в нем пусто.

– Это не так, девочка, – и дал Марго незажженную тонкую свечку. – Вот смотри – это человек.

Марго повертела свечку в руке, а настоятель продолжал, проведя рукой над фитилем, который, как по волшебству, тут же зажегся.

– А это человек с Любовью или человек, нашедший свою душу. И в том и в другом случае он горит, распространяя вокруг себя живительный свет.

– Жива, – тихо прокомментировала его слова Марго.

Настоятель кивнул головой и продолжил:

– Да – это Жива. Но этот огонь нужно зажечь в самом себе. Вот тогда только начнут открываться тайны Мироздания, тайны Вселенной и самого человека.

– А если ты выбрал другой, темный путь, свет не зажигается? – спокойно спросила Марго, пытаясь понять разницу.

– Отчего же. Зажигается. Только продвижение по Пути будет несколько иное. Там преобладает энергия разрушения. Но ведь и создание чего-то требует предварительной очистки или разрушения, и только потом идет сотворение. Одного не бывает без другого, по крайней мере, в земной жизни.

– А есть ли сила, способная задуть свечку, – Марго дунула, и огонек погас, распространяя по монастырю сладкий дым.

– Есть, – внимательно посмотрел на девушку настоятель. – Сила отрицания и неприятия. Они рушат все, сметают любые построения. Превращают человеческое существование, его жизнь в руины, в выжженное поле.

– Это тяжело, наверное, пережить такое, – вертя в руках свечу, сказала Марго.

– Тяжело ли? Безумно. Многие не выдерживают и погибают, – ответил Настоятель.

– Я не хочу задувать свечу, – сказала Марго, провела ладонью над свечкой, отчего та снова стала гореть.

– Меня это радует, а тебя? – внимательно вглядываясь в ученицу, спросил лама.

– А мне все равно, – ответила Марго и поставила свечу у ног Будды

– Это не совсем хорошо. Эмоция должна быть управляема. Твои эмоции сейчас закрыты, но когда блок снимется, есть большая доля вероятности, что они тебя захлестнут с головой.

– Я хочу испытывать эмоции. Мне это нужно. Освободите их, пожалуйста, – Марго подошла к настоятелю и посмотрела на него сверху низ.

– Хорошо, давай попробуем. Ты сейчас сядешь в теплую ванну, воду я уже приготовил, полежишь немного, а потом я скажу, что делать дальше.

Марго медленно повернулась и пошла в специальную комнату, где стояла ванна, выдолбленная из цельного куска камня. Вода в ней была теплой и приятно пахнущей. Девушка быстро скинула одежду и полностью погрузилась в воду. Все это очень напоминало масло, потому как пальцы и все тело Марго покрылись скользкой пленкой. Она закрыла глаза и оперлась спиной о ванну. Настоятель тихо вошел в помещение, подошел к девушке, окунул два пальца в воду и стал что-то говорить: то достаточно громко, то резко переходя на шепот. Бормотание непонятных слов сначала расслабило, но потом Марго резко открыла глаза и выпрямилась. Настоятель стоял все в той же позе с закрытыми глазами и продолжал тихо шептать, не обращая внимания на девушку. Внезапно Марго почувствовала в районе грудины какую-то тяжесть. Этот упругий комок нарастал, причиняя постепенно усиливающуюся боль. Марго стало трудно дышать. Она попыталась встать в ванне, но вода будто превратилась в кандалы, которые не отпускали свою жертву из цепких объятий. Девушка тревожно посмотрела на ламу, но тот, казалось, оставался совершенно безучастным к судьбе ученицы. Собрав все свои силы, Марго старалась вырваться, выпрыгнуть из воды, или хотя бы освободить руки, но ни то, ни другое у нее не получалось. Лама заговорил быстрее. Прикоснувшись двумя пальцами к грудине девушки, он не обращал никакого внимания на ее тщетные попытки освободиться из водного плена. Боль за грудиной стала непереносимой. Она жгла, резала, терзала Марго все сильнее и сильнее, превращая ее тело в неисчерпаемый источник душевного и телесного кошмара. Она хотела закричать, но голос исчез. Из открытого рта не доносилось не звука, язык и горло пересохли. В сознании мелькнула мысль, что она сейчас умрет от напряжения во всем теле, либо ее просто разорвет на мельчайшие частицы.

Закончив ритуал, лама открыл глаза и отошел от ученицы. Глаза Марго стали почти черными от расширившихся зрачков, прямые черные волосы стали волнистыми, цвет кожи потемнел, да и сама кожа приобрела мягкую приятную бархатистость. Боль постепенно отпускала, но до конца так и не ушла, оставив за грудиной тяжелый плотный комок чего-то темного. Марго разлепила засохшие губы и вытащила руки из воды. Лама, потирая ладони и мягко улыбаясь, сказал:

– Вот ты и получила назад свои эмоции. Пользуйся ими аккуратнее. Это мощный инструмент разрушения и созидания. Помни это.

Марго коротко кивнула и одними губами произнесла:

– Спасибо.

Лама улыбнулся, подал руку ученице и помог ей выбраться из воды. Закутавшись в теплую материю, выполнявшую роль полотенца, Марго сидела на стуле и пыталась понять, что она теперь чувствует. За грудиной сформировалась щемящая пустота. Марго казалось, что если кто-то произнесет хоть слово, то она услышит внутри самой себя эхо. Настоятель вышел из помещения, давая возможность девушке одеться и прийти в себя. Холодные капли падали с волос и текли ручейками по голой спине и груди. Марго сильно замерзла. Плотнее закутавшись в теплую ткань, она босиком побежала к себе в комнату. На кровати лежало чистое свежее белье: белые шелковые штаны-шаровары, белая рубаха и полотняный пояс с рунами. Наскоро переодевшись и вытерев волосы, Марго вышла из комнаты и замерла в дверях. У статуи Будды стоял Хроно. Казалось, что сердце остановилось. Марго медленно подошла к статуе и в упор посмотрела на жреца. Ласково и нежно коснувшись волос и лица девушки, Хроно взял ее за руку и вывел из монастыря.

Был вечер. Солнце быстро опускалось, отдавая людям последнее тепло на сегодняшний день. Хроно внимательно смотрел на девушку, пытаясь максимально насладиться ее присутствием. Марго, стараясь сконцентрироваться на закате, делала вид, что полностью поглощена грандиозным зрелищем. Дышать снова стало трудно. Сердце то отчаянно билось, пытаясь вырваться наружу, то замирало, словно превращаясь в пустое место. Мягко взяв ее за подбородок, Хроно повернул ее лицо к себе и тихо сказал:

– Ты прекрасна.

Марго положила свою руку на ладонь Хроно и спросила:

– Я влюбилась, да?

– Очевидно, да, – Хроно притянул ее к себе и снова стал смотреть на закат.

Марго, вглядываясь в обветренное лицо жреца, спросила:

– А, ты?

Хроно посмотрел на девушку долгим взглядом и ответил:

– Как только увидел тебя. Но это не было громом среди ясного неба или искрой. Это было…

Хроно замолчал.

– По-другому, – ответила за него Марго. – Что мне делать теперь с ней?

– С любовью? – переспросил Хроно и, хмыкнув, добавил. – Жить. Просто жить и оберегать ее, я думаю так. Очень важно не только получить от судьбы столь щедрый дар, но и суметь его сберечь, не дать никому разрушить, в том числе и самим себе.

– Это сложно, – ответила Марго и теснее придвинулась к Хроно.

– А кто говорил, что будет легко. Любовь – это своего рода артефакт. Кто-то из людей находит его и носится потом с ним на протяжении всей жизни. А кто-то безуспешно ищет его всю свою жизнь.

– Артефакт, – как эхо повторила Марго, смакуя слово на языке. – Ты стал философом.

– Станешь тут с вами, – усмехнулся жрец.

– Ты знаешь, у меня появились давно забытые чувства и ощущения. Я попросила настоятеля вернуть мне эмоции. Хочу жить полной жизнью, насыщенной, яркой. Ты понимаешь, о чем я?

Хроно молча смотрел на заходящее солнце, крепко прижимая к себе теплую, мягкую Марго. И был просто счастлив, счастлив по-человечески. Это тоже были давно забытые ощущения. Понимал ли он Марго?

– Да, я понимаю, о чем ты. Но ты никогда не услышишь от меня то, что обычно говорят влюбленные мужчины женщинам.

– Почему? – искренне удивилась Марго и отодвинулась от жреца подальше, заглядывая ему в глаза.

– Слова – пусты. Их можно говорить сколько угодно. Я же не влюбленный восемнадцатилетний юноша.

Марго нахмурилась. Новые чувства стали постепенно заполнять ее всю, разрастаясь в ней и подчиняя ее волю и разум. Эмоции сменялись одна за другой, начиная от ненависти, заканчивая тотальной вселенской любовью и жалостью ко всему человечеству и самой себе.

– Что со мной происходит?! – мотнула она головой, зажимая уши руками.

– Тихо, тихо, – шепотом сказал Хроно. – Хочешь, я помогу тебе пережить это?

– А ты сможешь? – с надеждой спросила она. – Меня предупредили пользоваться эмоциями очень осторожно. Но они совсем не слушаются меня. Они просто бешеные кони, которые скачут в разные стороны и раздирают меня в клочья.

– Я постараюсь быть рядом с тобой. А сейчас возьми мои руки и просто слушай.

Хроно поднял ладони вверх и медленно опустил их, подтягивая из реальности что-то большое и светлое. В глазах девушки загорелся голубой свет. Все предметы, даже сам воздух, стали светиться прозрачным голубым сиянием.

– Доверься мне, Марго, – прошептал Хроно, опуская руки до самой земли. – Не сопротивляйся этому.

Девушка опустила руки вдоль тела и выпрямила спину. Стоять стало сложно. Падающая с неба энергия нарастала постепенно, но даже с такой скоростью, Марго очень быстро ощутила ужасную тяжесть сначала на голове, потом во всем теле. Эта тяжесть заполняла ее всю, от макушки до пальцев ног, вырывалась и уходила куда-то вглубь земли. Все тело будто налили свинцом. Марго казалось, что она сложится как подзорная труба. Небесная энергия проходила через нее и стояла вокруг нее плотным голубым столбом. И только голос Хроно помогал ей не выпрыгнуть из собственного тела и не убежать от очередного испытания.

– Слушай меня, Марго, очень внимательно слушай, – шептал Хроно, удерживая свои ладони у самой поверхности каменистого плато. – Эта сила, энергия, называй ее, как хочешь, спасет тебя и не только, от гибели. Если ты будешь удерживать этот поток на своей голове, он утихомирит разбушевавшиеся эмоции, насытит тебя радостью и даст возможность творить волшебство, а не разрушать. Ты поняла меня?

Марго усилием воли моргнула, потому-что пошевелиться совершенно не получалось. Жрец продолжил:

– Эта энергия сделает тебя сильной, уравновешенной, наполненной и структурированной. Только держи её на своей макушке и никогда не отпускай. Я постараюсь помочь тебе, но ты должна довериться мне и выполнять то, что я говорю. Иначе то, что с тобой происходит, может смести нас всех. Контролируй себя. Я знаю, ты можешь справиться с этим и поставить эмоции под контроль.

– Мне… сложно… – одними губами прошептала Марго. – Я не выдержу.

– Тогда ты погибнешь. Я буду с тобой рядом. Всегда.

– Черт бы их всех побрал! – бормотал Рафаил, расстегивая первую пуговицу рубашки.

Он находился на вершине совершенно безжизненной скалы. Ветер жестоко трепал его седые волосы, словно вместе с ними пытался оторвать ему голову. Он исследовал каждую гору и скалу, все известные места, куда он когда-то водил Хроно еще маленьким мальчиком. Но, ни одно место не было посещаемым уже много лет. Внук как-будто провалился сквозь землю. Его единственная попытка практически увенчалась успехом. Он почти достучался до него. Но внезапно, по непонятным причинам, контакт прервался и исчез. Последующие попытки связи тщательно кем-то блокировались. А вот кем и с какой целью, Рафаил не мог рассмотреть и нащупать. Это его не просто волновало. Это приводило его в бешенство и тотальную ярость. Ему хотелось вывернуть планету наизнанку, лишь бы найти Хроно и переманить его на свою сторону.

Он хорошо знал внука и его склонности, знал его амбиции, сильные и слабые стороны характера. Ему нужен был именно такой союзник, как внук. На Марка, эту отработавшую свой жизненный срок лошадку, Рафаил не делал ставку. Марк будет уничтожен в свое время. Он выполнит свою программу и умрет. В этом старый жрец не сомневался. Но он не хотел потерять внука. Что это было: простой расчет или признаки родственной любви, Рафаила не волновала эта тема. Время шло. Нет, оно не просто шло, оно бежало, летело, оставляя все меньше шансов найти Хроно. А без него будет ой как трудно добиться расположения метагалактических сущностей. Много лет Рафаил потратил на установление с ними мало-мальски тесного контакта. Он обещал планету, а взамен поставил условие: пасти своих овец он будет сам. Но черные подушки давно обитали на планете никем не замеченные, так как земляне не доросли еще до того уровня сознательности, чтобы видеть их и бороться с ними. Поэтому предложение Рафаила было смешным. Нельзя взять вторично то, чем и так владеешь практически безраздельно. Но, обладая коллективным разумом, они не могли проникнуть по энергетическим связям на другие планеты. На Земле все выходы и входы блокировались, не давая возможности тотальному распространению оккупантов по другим, не менее лакомым, планетам. В этом-то и решился им помочь Рафаил, только помимо безраздельной власти на Земле, он потребовал взять себе близлежащие территории-планеты, при полной сохранности своего суверенитета, энергетического статуса и памяти. То есть, подушки должны были обтекать его стороной, чтобы он мог спокойно наслаждаться своей силой и разумностью на фоне гаснущего сознания всего человечества. Задумывая столь грандиозную операцию по порабощению, он сразу сделал ставку на Хроно, как более молодого, сильного, амбициозного, но глупого и управляемого отпрыска. То, что прошло много лет и Хроно, возможно изменился, его нисколько не волновало. Внук всегда слушался его и практически беспрекословно выполнял его команды. Но как давно это было, Рафаил уже и не помнил.

Здесь на этом плато у него была назначена встреча, которая, возможно, прольет свет на то, что ему делать дальше и где искать Хроно. Парламентеры с Метагалактики задерживались. Рафаил знал, что придется просто ждать, что их нельзя тревожить и самостоятельно устанавливать с ними контакт. Это было чревато потерей собственной личности и стиранию памяти. Поэтому оставалось только ждать и тихо ненавидеть паршивцев с Метагалактики с их непунктуальностью. Сколько прошло времени в ожидании встречи, Рафаил не знал. Внезапно воздух в стороне от него начал густеть и вибрировать, приобретая более плотную субстанцию. Это были высшие представители Метагалактики. Они не были похожи на традиционных черных подушек, которые использовались в качестве наземных работников, переработчиков и поставщиков энергии им, более высоким по статусу и энергетике. В Метагалактике, несмотря на коллективный разум, существовала своя иерархия, строгая соподчиненность низших сущностей высшим. Высшие принимали решения, отдавали приказания рабочим черным подушкам, которые беспрекословно подчинялись. У низших и мысли не возникало бунтовать или оставаться недовольными политикой высших. Весь их разум объединялся в единую систему порабощения не только отдельных планет, но и целых галактик. Постепенным перемещением по Вселенной, они, как змеи, расползались и захватывали все новые территории, тормозя не столько интеллектуальность обитателей планет, сколько их магичность, т.е. способность творить чудеса. Единственные, кто был им не доступен – это молчащие внутри самих себя индивиды и влюбленные. Что то, что другое состояние достичь социально адаптированному человеку практически не представлялось возможным. А если вдруг это и происходило, то энергетические связи, которыми он был опутан с рождения и по которым шел отток энергии подушкам, транспортировали малейшие искры сознательности и едва зарождающейся магичности, не давая яркому пламени Разума и Любви разгореться в человеке основательно. Только редкие единичные экземпляры путем практики молчания ума и расширения сознания смогли вырваться из опутывающих их тела энергетических щупалец подушек. Но все это тоже было не слишком страшно. Потому как, достигнув определенного состояния сознания, напрочь исчезали все мирские и немирские желания, и человек просто висел в этом состоянии никому, как правило, ненужный, но готовый творить чудеса. Эти люди становились хронически одинокими. Друзья, жены и мужья, и даже дети, если таковые уже имелись, переставали их понимать и обращать на них внимание. И это несмотря на то, что один такой человек энергетически поддерживал не только свое близкое окружение, но и совершенно незнакомых ему людей. Сила молчания его ума могла распространяться не только на город или село, где он жил, но и на достаточно большее расстояние. Что тоже не сильно волновало подушек, хотя и вносило в их веками установленный размеренный паразитизм долю дискомфорта. Новые человечки, искусственно «разбуженные» одним «молчащим», не могли долго удержаться в этом состоянии. Неподготовленные к таким изменениям и испытаниям, простые люди очень быстро скатывались к первоначальному состоянию, а то и еще хуже. Происходила социальная дезадаптация, которая уже была «на руку» черным подушкам, т.к. несла с собой новый взрыв негатива, непонимания и агрессии у людей. Поэтому, как ни крути, а хорошо отлаженный механизм добычи и перекачки энергии землян к высшим сущностям Метагалактики практически не давал сбоя. Но сфера влияния, как у любого агрессора, постоянно должна расширяться. Вот поэтому, Рафаил и мог оказать им весьма полезную услугу в их распространении и порабощении других планет, более высоко развитых и устойчивых к такого рода воздействиям. Подтачивать и нападать надо было не нахрапом, а изнутри и постепенно, ненавязчиво внедряясь в сознание существ с других планет.

Рафаил обернулся и стал ждать, когда с ним установится более плотный телепатический контакт. Высшие подушки были приличного размера, величиной с трехэтажный дом и почти прозрачные. Но даже невооруженным глазом было видно, что их тела плавно перекатываются, как медленная волна. Ни глаз, ни рта у них не было. Рафаил не обнаружил у них даже никаких гигантских выростов – шлангов, которые с таким успехом применяли черные подушки. Единственное в строении, что было связано с энергетическим питанием, это наличие на поверхности тел огромного количества микровыростов. Старый жрец знал, что эти на первый взгляд кажущиеся безобидными тоненькие колыхающиеся выросты, смертельно опасны как для человека, так и для всего живого. Они выполняли функцию не только насосов, но и были уникальным по скорости смертоносным оружием. Одна такая молниеносно выросшая щупальца могла высосать всю его жизненную силу за считанные доли секунды. Общаться с подушками можно было только после установления телепатического контакта, который должен был установить высший, но никак не наоборот.

Рафаил смотрел и ждал, пока из поверхности одного из существ не сформируется контактная щупальца, с помощью которой можно будет обмениваться информацией. Гигантских подушек было две. Одна большая, а вторая поменьше, которая и выдвинула как раз щупальцу контактера. Она двигалась медленно и прицельно. В противном случае, она могла просто проколоть его как нож суфле. Плотная прозрачная щупальца приблизилась и остановилась в трех сантиметрах ото лба Рафаила. Старый жрец почувствовал сильно давление на лобную кость в районе третьего глаза. Потом давление практически мгновенно исчезло и сменилось шарообразной пустотой – прозрачным пузырем. Рафаил стоял, не шелохнувшись, и просто ждал установления полного контакта. В сфере стали появляться разноцветные пятна, словно в лоб ему поместили мыльный пузырь размером с грецкий орех. Пятна группировались, складываясь в движущиеся образы. Метагалактическая сущность требовала дать отчет о проделанной работе: нашел ли он Хроно, сколько вообще человек находится у него в арсенале, как будет осуществляться переброска гигантской армии подушек на Землю и много другое. Рафаил, формируя образы в своем сознании, передавал их контактеру. При этом частично утаивая правду, что еще не нашел Хроно. Что касается наличия в его союзниках людей с других планет, то Рафаил не стал показывать их всех. Собственно и показывать то особо было некого и нечего. Марк был уже давно готов в качестве ворот, даже не подозревая об этом. Другие участники операции, косвенно задействованные жрецом, были разбросаны по разным участкам Галактики. Хроно был козырной картой, но он пока был вне досягаемости. Подушек интересовало, может ли Рафаил осуществить захватническую операцию самостоятельно, без участия внука. На что Рафаил утвердительно качал головой, не особо вдаваясь в пояснения, зачем ему, собственно говоря, нужен Хроно. Дальнейшие действия показывались весьма структурировано.

Информация поступала в сознание Рафаила блоками: начиная от наступления, заканчивая расцветом эры подушек и тем, что в итоге получит жрец вместе со своими приспешниками. Рафаил решил их сразу выкинуть из доли, на что подушки равнодушно согласились. В результате короткой встречи была выработана схема наступления и количество временных участников захвата Земли и других планет. Метагалактические высшие сущности мгновенно исчезли, как только была достигнута договоренность между сторонами. Рафаил глубоко вздохнул, закрыл глаза и сконцентрировался на установлении нового телепатического контакта. Хроно не отвечал, словно он вообще не рождался или уже умер.

– Ладно, – потирая руки, сам с собою разговаривал жрец. – Тогда зайдем с другой стороны. Ральф, ты меня слышишь?

Несмотря на то, что молодой политик находился далеко, он слышал. И этот голос приводил его в большое смятение. Жажда власти и страх одновременно боролись в его душе.

– Я тебя слышу, Рафаил, – ответил молодой человек, парламентер с планеты Земля-2. – Вы договорились?

– А то, – хмыкнул жрец, приглаживая седые волосы. – Ты в деле или решил соскочить? Решайся.

– Я… Мне надо еще подумать. Дай мне время, – нехотя ответил Ральф.

– Да нечего тут думать. Либо ты со мной, либо против меня. Все просто, мой молодой, нерешительный друг. Тем более, мне нужна информация, которой, возможно, ты владеешь и помалкиваешь. Нехорошо забывать старых друзей.

– Ну, хорошо, хорошо, – быстро согласился Ральф, вытирая выступившую на лбу испарину. – Я готов рискнуть. Все или ничего.

Рафаил таинственно улыбнулся и спросил:

– Скажи-ка, знаешь ли ты, где находится мой любимый внук? Я думаю, ты в курсе событий. Поэтому предупреждаю сразу, не вздумай мне врать. Чревато.

– Я понял, – Ральф пытался сохранить свое лицо, но это у него плохо получалось. – Он исчез практически сразу, как вернулся.

– Откуда?

– Не знаю, – не соврал Ральф. – Он у тебя очень странный и непонятный. Ничего о себе не рассказывает особо. Знаю, что он ушел, и энергетический след за ним тянулся не слабый.

– Все чисто, я проверял, – перебил его Рафаил. – Значит, он находится там, где заинтересованы в его безопасности. Где же это место, а Ральф?

– Не знаю я, – молодой человек начинал нервничать.

– Слишком много «не знаю» с твоей стороны. А если подумать? – прищурился Рафаил, сильнее подавляя волю политика с Земли-2.

– Скорее всего, здесь замешана девушка, – выдавил из себя Ральф.

Крупные капли пота падали с волос на чистую выглаженную рубашку Ральфа, текли по спине, оставляя на коже неприятный холодный след.

– Мм, как интересно получается, – улыбнулся старый жрец. – У моего мальчика появилась пассия.

– Я больше ничего не знаю, Рафаил, – политик пытался избавиться от ментального давления и прервать телепатический контакт, но силы воли и опыта явно не хватало.

– Не напрягайся так, Ральф, – засмеялся жрец, ослабляя воздействие на молодого человека. – Я же вижу, что ты стараешься помочь. Давай решим так. Если вдруг ты что-нибудь узнаешь о Хроно раньше меня, тебе зачтется.

Ральф вытер тыльной стороной ладони пот и попытался выдавить из себя улыбку, хотя прекрасно знал, что Рафаил его не видит.

– Я понял. Постараюсь раздобыть для тебя всю информацию, которую смогу. Я…

– Не надо обязательств. Тем более, что я начинаю догадываться, где он может прятаться. Прощай, Ральф.

Контакт прервался, оставив молодого политика наедине со своими мыслями. Ральф был сбит с толку: толи с ним просто попрощались, толи попрощались навеки. Ему было очень плохо. Хоть телепатический контакт и длился всего несколько минут, но он полностью энергетически опустошил юношу. Воздуха не хватало. Ральф ослабил узел галстука и оперся о деревянный старинный стол, который принадлежал еще его отцу. Пытаясь вдохнуть, Ральф вхолостую глотал воздух. Но тот совершенно не проходил в легкие, словно в трахее у него стояла упругая пробка, не пропускающая через себя ни глотка. Глаза юноши начали вылазать из орбит, он судорожно схватился рукой за горло и упал на стол. Последнее, что молнией промелькнуло в его сознании, это сожаление и жалость к самому себе.