Электронная библиотека » Александр Махнёв » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Ушедшие на небеса"


  • Текст добавлен: 16 апреля 2020, 14:21


Автор книги: Александр Махнёв


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Александр Владимирович Махнёв
Ушедшие на небеса

© Махнёв А.В., 2020

© Оформление, серия, Издательство «У Никитских ворот», 2020

Предисловие

Книга эта о тех, кто принял на свои плечи всю тяжесть самой кровопролитной и жестокой войны последних столетий. Мои герои – совершенно разные люди: сельский учитель, сын репрессированного кустаря, юная ленинградка, пятнадцатилетний паренёк с юга Украины, молодой сибиряк. Да, все они разные. Но это люди сильные духом, любящие Отечество и ненавидящие врага. И это их объединяет. По комсомольскому набору накануне войны в армию ушёл Глеб Попов. С первых дней на фронте. Контузия, плен, побег. И вот он партизан, разведчик. Войну завершил в Белоруссии. Работал в милиции. Учительствовал. Сын репрессированного ремесленника Алексей Андрианов ушёл на Финскую в 1939, ушёл рядовым, вернулся уже из Японии, в сентябре 1945, сержантом, с боевыми наградами и ранней сединой в висках. Непростая жизнь ждала впереди, не раз ему ещё напомнят, что он сын врага народа. Три года за колючей проволокой немецкого концентрационного лагеря «Дахау» не разрушили душу Николая Краснокутского. Выжил. Выстоял. Ленинградка Дина Федотова все страшные годы блокады защищала родной город в рядах противовоздушной обороны. Разведчик таджик Курбан Рахмонов, лейтенант Владимир Махнёв, моряк Миша, белорус Станислав Попович – и о них рассказывается в книге.

Годы летят, и нет уже в живых моих героев. На небесах они. Но в памяти, душах и сердцах они с нами.

В рассказе «Уходят фронтовики» отец напутствует сына: «Мало нас, бойцов Великой Отечественной осталось. Жаль, конечно, но что поделаешь, жизнь не остановить, течёт она, не спрашивая человека. Сколько богом отведено, столько и живём… Когда я говорю «жаль», ты не подумай, я ведь не о себе говорю, я о вас думаю. Смотри, как в мире всё идёт. Вот уж нас и оккупантами величают, и карту мира пытаются перекроить, и памятники героям той войны уничтожают. Фашисты на Западе факелы жгут.

Кто за всё это ответит? Кто мир защитит? Наше поколение уходит, вы, рождённые в прошлом веке, ещё что-то знаете и помните, а внуки, правнуки наши… Кто им расскажет о горе нашем, о подвигах, о нашей Победе, великой Победе народа. Ты думаешь, это только мои мысли, да нет, все, кто ещё жив из нашего брата, также думают и переживают. Да, мало нас осталось…»

Слова эти – крик души, напутствие нам, потомкам: помните, какими жертвами досталось эта Победа.


Александр Махнёв

Солдатам Великой Победы посвящается

Плацдарм

Благодаря стремительным действиям 1-го Белорусского фронта наступательная операция Советских войск в августе-сентябре 1944 года позволила захватить крупный плацдарм в районе города Сероцк (Польша). К исходу 5 сентября плацдарм значительно расширен: 8 километров по фронту и до 3-х километров в глубину. С 9 сентября активные боевые действия на плацдарме прекратились. В войсках шла перегруппировка, наращивались силы и средства для дальнейшего наступления.

Немецкое командование, не смирившись со сложившейся ситуацией, готовилось взять реванш. Целью удара был выбран Сероцкий плацдарм, здесь скрытно сосредотачивалась ударная группировка вражеских войск.

23 сентября 1944 года. Полдень. Лесной массив, пять километров севернее Сероцка, командный пункт 152 отдельного истребительного противотанкового дивизиона 108 стрелковой дивизии.

После тяжёлых, изнурительных боёв дивизион оборудовал позиционный район, готовился к обороне.

В блиндаж командира дивизиона вошёл начальник штаба капитан Ерёмин.

– Разрешите? Товарищ майор, пополнение прибыло.

Командир дивизиона, среднего роста, темноволосый крепкий мужчина, сбросив на топчан накинутую на плечи ватную телогрейку, поднялся из-за стола. Протянул руку капитану.

– Здравствуй, присаживайся. Так ты говоришь пополнение? Я с Ищенко, командиром 407 полка сейчас разговаривал, и ему людей подбросили. Это хорошо. Страшно подумать – меньше двух третей штыков осталось. С кем воевать? А где люди?

– Восемь человек в первую батарею к Гришину отправил, его офицер пополнения давно ожидает, а двадцать два в строю.

Капитан кивнул головой в сторону выхода.

– Старшина Рябков с ними. Документы здесь, в папке. Народ разный, по возрасту молодёжь. В общем, разберёмся, главное, люди есть, и не просто с улицы, третья запасная дивизия, что в Дорогобуже дислоцируется, готовила, знаю, обучают там неплохо. Штаб примерно прикинул кого куда, вот предложения.

Командир взял папку, полистал, остановился на списке назначений пополнения.

– С комбатами разговаривал?

Начальник штаба улыбнулся.

– Товарищ командир, вы же знаете мою позицию, без комбатов никуда. Но обрезать пожелания некоторых всё же пришлось.

– Что же, пойдём.

Командир дивизиона поднялся, надел шинель, поправил головной убор, ремень и быстрым шагом вышел из землянки.

Молодёжь перекуривала. Рябков сидел здесь же на поваленных брёвнах и глазом держал вход в землянку. Услышав стук открывшейся двери, мгновенно вскочил. Бойцы засуетились, забегали, однако этот казавшийся хаос продолжался лишь пару минут. И вот строй пополнения стал вполне похож на воинское подразделение.

– Взвод! Равняйсь, смирно! Товарищ майор, личный состав молодого пополнения в количестве двадцати двух человек построен. Докладывает старшина Рябков.

– Здравствуйте, товарищи красноармейцы!

Дружного ответа не получилось.

Майор усмехнулся, посмотрел на капитана, кивнул на строй.

– Надо бы подтянуть этот элемент. Негоже так приветствовать командира. Но это позднее. Товарищи бойцы, я командир дивизиона майор Ходоренко, рядом со мной начальник штаба капитан Ерёмин, замполит дивизиона капитан Кравченко, он сейчас в первой батарее. С командирами батарей и подразделений познакомитесь на местах. Вольно!

Рябков скомандовал.

– Вольно!

Майор осмотрел строй. Хороши молодцы, шинели новые, неплохо подогнаны, головные уборы добротные, тоже складские, вообще по обмундированию видно, не сорок первый нынче. Вглядываясь в лица бойцов, он медленно шёл вдоль строя. И красноармейцы внимательно смотрели на своего командира, человека, который уже завтра поведёт их в бой. Да, в строю стояли разные люди. В основном призывники из недавно освобождённых от немцев районов, из Смоленской области, Белоруссии. Стоял в этом строю и парнишка из Западной Белоруссии, Станислав Попович. И он рассматривал командира, пытался увидеть в нём нечто для себя важное, пытался понять, надёжен ли командир, опытен ли человек, который будет управлять его судьбой и распоряжаться жизнью. Майор остановился у правого фланга строя.

– Кто таков! Представьтесь!

Третий с правого фланга красноармеец, напротив которого стоял майор, густо покраснев, доложил:

– Мы Гусев…

Лицо майора недовольно передёрнулось.

– Рябков, помогите товарищу.

Старшина, лихо вздёрнул голову.

– Отвечать надо: «Красноармеец Гусев!»

Гусев, вздрогнув, повторил.

– Красноармеец Гусев.

Ходоренко, поправив перекрученные лямки вещевого мешка бойца, продолжил:

– Откуда родом, Гусев?

– Мы из-под Смоленска.

– Дома кто остался?

Гусев несмело улыбнулся.

– Мама, товарищ майор, и две сестрички. Батя на фронте, брат Петро в солдатах. Пока живы.

– Ну, вот видишь, всё хорошо. Вот и ты в армии, да ещё в артиллерии. Артиллерия – бог войны, это Сталин сказал. Гордись. И ремешок подтяни!

Майор сделал ещё два шага вдоль строя.

– Красноармеец Попович, имя Станислав!

– Как, как?

– Попович, товарищ майор!

– Попович? Интересная фамилия. Из священников?

– Никак нет, отец рабочий, мама надомницей працавала[1]1
  Работала (белорус.).


[Закрыть]
.

– Белорус?

– Да, товарищ майор. Правда, до тридцать девятого под Польшей мы жили, а дальше сами знаете – Советская власть. С сорок первого под немцем находились, а как освободили район так в солдаты забрали.

Майор с интересом смотрел на парня. Разговорчивый молодой человек, однако.

Красноармеец продолжал.

– Мы не только под Польшей жили, мы в Литве жили. Мама подёнщицей працавала, в богатых литовских семьях трудилась. Нас с сестричкой с собой брала. Отец в Аргентине на работу нанялся, нас не с кем было оставить. Деньги не получала, за питание и нашу учёбу працавала.

В разговор вмешался начальник штаба.

– Вы и польский язык знаете?

– Знаю. И литовский знаю.

Ерёмин обратился к командиру дивизиона.

– Товарищ майор. На КП час назад местный житель пришёл. Слюной брызжет, ногами топает, что-то ему не нравится в наших действиях. Вроде батарея огород ему потоптала, когда позиции занимала. Может, я возьму парня, пусть потолмачит с пшеком. А то не понимаем мы друг друга.

Майор оборвал капитана.

– Пусть ждёт, сначала людей распределим, накормим, а уж потом, пока сопровождение будут ждать, заберёте.

И вновь повернулся к Поповичу.

– Так ты значит, ещё и толмачом работать можешь?

Тот удивлённо посмотрел на командира.

– Что, не знаешь слово «толмач»? Переводчик. А образование у тебя какое?

– Семь классов.

– Ишь ты, когда же ты успел. И в Польше жил, и в Литве жил, и Белоруссии…

– Я учился в гимназии в Вильно, в школе при церкви. Бумага есть.

– А в Дорогобуже, в запасной дивизии, на кого готовили?

– Готовили как номеров орудийного расчёта и наводчиков.

– И ПТР[2]2
  Противотанковое ружьё.


[Закрыть]
изучали?

– Да. Изучали и учились стрелять из противотанкового самозарядного ружья образца 1941 года системы Симонова. Всё помню: ружьё предназначено для борьбы со средними и лёгкими танками и бронемашинами на расстояниях…

– Ладно, не тараторь, вижу, знаешь.

Из землянки выбежал сержант.

– Товарищ майор, командир дивизии на связь требует.

Ходоренко повернулся к начальнику штаба.

– Ерёмин, продолжайте. Сопровождения дождитесь и отправьте красноармейцев в батареи.

И уже почти на ухо капитану.

– Бойца, что Попович фамилию носит, надо бы в роту ПТР к Копнину, только смотри, чтобы ближе к штабу дивизиона был. Мы сейчас в Польше, и человек со знанием языка под боком нужен, ясно? Повоюет, потом, может, к штабу подтянем. Всё. Занимайтесь.

Командир дивизиона быстрым шагом спустился в блиндаж. Начальник штаба глянул в сторону старшины.

– Рябков, от Андреева и Волкова нет сопровождающих?

– Есть, товарищ капитан, вон они у берёз стоят и из роты ПТР, от Копнина человек также ждёт.

– Хорошо. Сейчас забирай бойцов, покорми, а я пока с сопровождением разберусь. Да, этот, молодой, с поповской фамилией, пусть пока ждёт, позже перекусит, ты повара предупреди.

– Есть, товарищ капитан.

Начальник штаба прошёл к ожидающим пополнения офицерам.

– Здравия желаю. Кто у нас со второй батареи? Хорошо, я понял. Получите документы. Так. Третья. Получи. Рота Копнина. Получи. Ты задержись, я одного твоего парня заберу на полчасика. Всем всё ясно? Тогда так. Завтра к десяти доложить расстановку прибывших людей. Командирам передать: учить и учить бойцов, они не обстреляны, а впереди знаете, что нас ждёт. Вон танки гудят по ночам. Это всё по нашу душу. Вперёд.

Капитан вернулся к блиндажу. Станислав Попович, изредка поглядывая на часового, топтался у входа в ожидании начальника штаба.

– Что, замёрз? Ничего, это ещё тепло, холода впереди. Пошли со мной.

Минут двадцать ходу – и они у хутора. Добротный бревенчатый дом, несколько придворовых построек. Капитан уверенно вошёл в крайнюю. Находящиеся в помещении сержанты встали, приветствуя капитана.

– Где этот пшек?

Сержант, что постарше, доложил.

– Их уже тут трое. И откуда вылезли? Сытые, холёные, а попросишь что со двора – дулю с маком получишь.

– Не скрипи, Пилипенко. Давай их сюда.

В дверь осторожно вошли трое мужчин. На вид не старики. И действительно не из худеньких.

– Попович, спроси, что им надо.

Станислав снял головной убор и, повернувшись к вошедшим, быстро заговорил на польском языке. Поляки оживились и вразнобой принялись что-то высказывать красноармейцу. Через пару минут Попович остановил их и повернулся к капитану.

– Товарищ капитан, они просят возмещения ущерба. Говорят, их хозяйства пострадали от повозок, машин и лошадей, а ещё двух свиней вот у этого, что в овчине стоит, забрали.

Капитан поднялся со стула и нервно зашагал по помещению.

– Ну, наглецы, вот наглецы! Когда немцы здесь стояли, их поместья наши пленные обхаживали, а теперь, видите ли «ущерб возмести»…

Поляки по тону капитана поняли – ласковых слов и извинений от офицера не дождутся. Да и свиньи наверняка уже через солдатскую кухню прошли. Селяне под мерный звук шагов начальника штаба невольно сникли.

– Попович, ты им разъясни. Идёт война, много крови и жизней она уносит и мы, советская армия, освобождаем Польшу от немцев. Мы их жизни спасаем! И это главное. А что касается свиней – разберёмся. Если то, что сказано, правда – деньгами вернём. Рублями, не рейхсмарками. Понятно?

Станислав перевёл. Поляки вновь зашумели, правда, не возмущённо, с нотками признательности, и этот шум можно было уже не переводить.

К блиндажу командира дивизиона Попович вернулся самостоятельно. Здесь его ожидал старшина Тихонов и четверо красноармейцев, как и Попович, направленных для прохождения службы в роту ПТР. К вечеру добрались в расположение.

24.09.1944 г. По-прежнему стоим в обороне. Производим много работ по оборудованию позиций.

27.09.1944 г. Стоим в оборонеПротивник ведёт усиленную разведку.

30.09.1944 г. Изменений нет. Противник ведёт артиллерийско-миномётный огонь. С направления г. Сероцка слышен беспрерывный шум моторов, видимо, подтягиваются мотосилы. Выведены из строя две пушки от артиллерийского огня противника. Убит рядовой – 1, ранено – 3 человека.

Из Журнала боевых действий 152 оиптд.

О прибытии в роту старшина Тихонов доложил командиру. Тот перебил доклад.

– Поздненько прибыли, товарищ Тихонов.

– Так уж получилось, товарищ лейтенант, нигде не задерживались. Мне куда их, может, на ночлег в первый взвод, там места есть, а уж поутру – по взводам.

Копнин, мельком глянув на часы, кивнул головой.

– Наверно, ты и прав, но сначала к замполиту, пусть познакомится с красноармейцами, а уж потом отдыхать. Сам проследи, ясно?

– Так точно.

Старшина расправил ремень, повернулся к красноармейцам.

– За мной. Идём аккуратно, темень, ноги поднимайте. Не ровён час упасть можно.

Он как в воду глядел, последние слова сопровождались шумом падающих тел. Попович наткнулся на впереди идущего бойца, и оба свалились. Тихонов обернулся на шум.

– Я же сказал – осторожно!

Дальше шли чуть ли не на ощупь, строго за старшиной.

Из темноты послышался окрик.

– Стой! Кто идёт!

– Деревянко, это я, Тихонов.

– Осторожно, товарищ старшина, здесь у входа поленья для печи, только нарубили, не упадите.

Старшина недовольно кашлянул.

– Да у них и без дров завал сейчас был. Сюда, хлопцы, сюда! Деревянко, замполит здесь?

– Так точно, товарищ старшина, здесь.

Глаза понемногу привыкали к темноте, и Станислав довольно отчётливо увидел чуть покосившийся сарайчик, за ним жильё. В хате, куда зашли, было довольно просторно. За столом сидел офицер. Рядом, на топчане, повернувшись к стене, лежали два человека. Освещалось помещение керосинкой.

Офицер кивнул в сторону лавки, что стояла у стола.

– Садитесь, товарищи красноармейцы.

Бойцы, потоптавшись, несмело опустились на сидушку из грубых досок.

– Как настроение, красноармейцы?

Станислав, поскольку уже сумел пообщаться и с командиром и начальником штаба дивизиона, чувствовал себя более раскрепощённым, его сослуживцы молча переглядывались, ожидая, кто возьмёт на себя смелость ответить. Пришлось самым смелым быть именно ему, красноармейцу Поповичу.

– Хорошее настроение, товарищ лейтенант. Главное, что добрались до конечного пункта. Устали за трое суток. Покормили нас. Лучше, чем в эшелоне кормили. Так что всё в порядке.

Станислав переглянулся с товарищами.

– Хорошо у вас здесь, спокойно…

Лейтенант улыбнулся.

– Что же, это неплохо, молодцы. Настроение должно всегда быть хорошим. Вот видите, мы уже в Польше, а ещё пару лет назад немец нас крутил как хотел, с трудом отбивались. А нынче в Европе. Вот так. И всё это советский солдат сделал. Но, как ты говоришь, «добрались до конечного пункта» – это не верно. Завтра в подразделения пойдёте, и, поверьте, побегать придётся о-го-го сколько. И ещё. Вот ты сказал – спокойно у нас. Да, сейчас спокойно. Дивизия в обороне стоит с 9 сентября. А до этого бои были очень тяжёлые и потери велики. Так что тишина – дело хорошее, но для нас это передышка и возможность подготовиться к боям. И немцы не оставят нас в покое, это точно. Бои предстоят тяжёлые. Ладно, товарищи. Давайте знакомиться. Меня зовут Погребняк Николай Павлович, я заместитель командира роты по политчасти.

Замполит пододвинул папку с личными делами красноармейцев.

– Итак. Попович Станислав Иванович. Белорус. 1925 года рождения. Холост. 7 классов…

Начался первый ознакомительный разговор в подразделении, в составе которого им предстояло служить и воевать.

Спустя два часа бойцы отдыхали. Спали в домике на окраине хутора, где квартировал первый взвод. Лежали вповалку, кто где сумел притулиться. Старшина сказал: «Отдыхать, ребятки, завтра разберёмся, день будет трудным».

Следующий день, это было 24 сентября, был действительно нелёгким. Утром красноармеец Станислав Попович получил личное оружие – карабин. На поясной ремень прикрепил малую лопатку, флягу для воды. А главное – он теперь номер расчёта 2-го взвода противотанковых ружей, законная единичка штата 152-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона 108 стрелковой дивизии.

Дни полетели стремительно.

Лишь светает – подъём. Завтрак. Дальше работа по оборудованию огневых позиций противотанковых ружей, а это обустройство блиндажей с перекрытием из брёвен с земляной насыпью. Никто материал не подвозил. Деревья пилили, рубили ветки и брёвна таскали сами. Вязкую, жёсткую землю рыли своими руками и «усы», скрытые ходы сообщений от блиндажа, тоже оборудовали сами. Работа тяжкая, непривычная, но никто не подгонял. Нарастающий, не молкнущий гул техники там, за передней линией окопов, говорил: скоро бой, медлить нельзя, надо как можно быстрее себя закрыть, обезопасить.

Надо!

Ели там же, где и трудились. И уже не было мыслей – вкусно ли, сытно ли. Съел своё. Ложку облизнул. Горячего чаю выпил, корочку хлеба в карман. Сблизиться и сдружиться Стас пока ни с кем не сумел. Его соседи по эшелону, которых он знал, назначены в другие подразделения. Бойцы, с кем сейчас трудился, не разговорчивы. И не потому, что от природы молчуны, нет. Все заняты делом. И все понимали: это дело сейчас самое важное и самое главное. Пожалуй, единственным человеком, с кем он мог общаться в эти дни, был его старший товарищ по расчёту, наводчик, ефрейтор Семён Кузьмин. Но больше говорили с ним о делах. Семён Петрович, был старше Станислава на пять лет, воевал третий год. Вроде и разница всего ничего – пять лет, но в Кузьмине Попович видел отца, он и общался с ним – как с отцом, уважительно, на «вы», Семён Петрович, а чаще просто Петрович. Однако это общение касалось лишь того, что их сейчас, сегодня окружало: как удобнее и сподручнее обустроить окоп или траншею. Кто таков Кузьмин по жизни, откуда родом, есть ли семья – Станислав не знал. А Петрович и не рассказывал. По нему было видно: устал человек, устал от бесконечной, каждодневной тяжёлой работы – работы солдата. Появилась минутка свободного времени – Попович к нему с вопросом, а тот уже спит, на ходу мог спать. И с открытыми глазами спал. Но никогда не уставал. Невысокого росточка, худой, казалось, в чём душа держится, однако ворочал землю и брёвна таскал словно трактор. Да, о жизни они не говорили, но вот что касается служебных дел – тут уж Петрович был вполне разговорчив. Порой Попович слушал и думал: «Что за зануда перед ним?» Тот мог бесконечно повторять: «не высовывайся», «голову береги», «глубже рой», «каску надень» и так далее. Однако раздражения это занудство не вызывало, всё же это был голос живого человека, хоть какое-то общение, ну и умом красноармеец понимал: Петрович о его жизни заботится.

Спали в блиндажах, оборудованных своими силами, правда, всегда разных, огневых позиций по их душу было немало. Обустроили один к вечеру, здесь и отдыхали, в пяти километрах новый подготовили, там и ночь провели. Буржуйки не топили, дабы не открыть позицию. Опасно. Но и холодно. И это чувство холода преследовало его постоянно. Лишь утром топор и лопата грели, да горячий чай, а чтобы он был горячим – следили все, командиры и бойцы, да и повара знали – кашу холодной можно проглотить, но чай, чай всегда должен быть горячим.

На оборудованных позициях, в окопах, наблюдательных пунктах шла учёба. Многое молодняку рассказывали в учебных подразделениях в Дорогобуже. Но на местности, где предстояло воевать, вся та учёба оказалось азбукой. Буковки той азбуки он учился складывать именно сейчас. Именно здесь, на местности ему и товарищам стало понятно, что такое линия огня, сектор обстрела, откуда ждать поддержку, сигналы и команды, порядок связи с командирами, соседями и так далее. Оказалось, при всей простоте терминологии военная окопная наука – штука сложная.

К первому октября расчёт Кузьмина задачи по оборудованию огневых позиций выполнил. Командир роты разрешил убыть к постоянному месту дислокации.

День был дан на отдых.

Добирались в роту гужевым транспортом. Повозки, доставившие на передовую снаряды и патроны, возвращались как раз в их позиционный район. Повезло, всё не пешком по лесам и выселкам семь километров топать.

Первым их встретил старшина Тихонов.

– Кузьмин, давай быстрее, баня истоплена, бельишко смените.

И здесь повезло. Неделя в окопах в обнимку с лопатой и ломом и вот подарок – настоящая банька. Стас бань не видел, в их деревеньке принято было мыться в печи, а летом в пруду и речушке полоскались. А здесь настоящая хуторская семейная банька. Старшина где-то и веники раздобыл. Правда, когда они с Петровичем да ещё два бойца залегли на полок, те веники были уже просто метлой. Но ничего, и этими прутьями они отхлестали друг друга по первое число. Не меньше часа длилось удовольствие. И лишь стук в дверь да шум желающих помыться, выдавил бойцов из парилки. В тамбуре распаренные, белые с красными полосами от веника тела ожидало свежее бельё. Не белоснежное, но отлично отстиранное и даже глаженое.

Тихонов распоряжался в предбаннике. По его раскрасневшемуся лицу было видно – кроме пара, его организм принял и спиртное. Ну что же, задачу помыть людей он успешно выполнил, ротного попарил, замполита, все взвода прошли, последние домываются. Это ли не повод на грудь принять. Старшина сегодня ещё и чудо-чай организовал. Одному Господу известно, где он раздобыл настоящую заварку, но чай действительно был первого класса.

Кузьмин с Поповичем, получив по кружке, причмокивая, охая и ахая, с сахарком вприкуску пили этот чудо-напиток. Присоединились к ним и два бойца, с которыми сидели в парилке. Разговорились. По говору Стас узнал в одном из солдат земляка.

– Белорус?

Боец живо откликнулся.

– Да! Нарочанский[3]3
  Имеется в виду житель населённого пункта близь озера Нарочь (Мядельский район Минской области Белоруссии).


[Закрыть]
я.

Станислав обрадовался.

– Да ты что, а я из Бедунок. Это же в восьми километрах от нас. Как звать?

– Горбовский я. Пётр.

– Уж не Богуслава ли Васильевича родня?

Горбовский привстал от неожиданности.

– Сын его.

Земляки обнялись. Надо же, вдали от родных мест Станислав встретил родного человека, и не просто земляка, родню. Дело в том, что Богуслав Горбовский приходился троюродным дядькой Стасу. До войны Поповичи не раз бывали в деревне Кобыльники, где жили Горбовские, и, вполне возможно, вихрастые мальчишки вместе гоняли по двору пана Богуслава. Пётр так же служит в роте ПТР, прибыл с командой три дня назад, назначен в третий взвод. Радости парней не было границ. Они знали – встречаться будут редко, расчёты ПТР, как правило, придаются на усиление подразделений разных участков боевых действий, но само понимание того, что рядом есть родной человек, бодрило.

Тот день, первого октября 1944 года, был их день. Парни наговорились вдоволь. Пётр получил уже три письма. Читали их вместе и вновь перечитывали. Вспоминали родные места, родителей. Делились и сокровенным. Петро невесту оставил, обещала ждать, просила живым вернуться. И у Стаса была дзеўчына[4]4
  Девушка (белорус.)


[Закрыть]
, звали Алеся. Встречались в годы войны редко, родители отправили девушку в Вильно, в большом городе легче и безопаснее жить. Переписывались. Мечтали встретиться после войны. Но не состоялось то свидание. В конце июля Стаса призвали в армию, а Алеся была в Вильно.

Расстались земляки к полуночи.

В избе, где жили бойцы взвода, было тесно, спального места не нашлось, и он завалился прямо под стол, подложив под себя груду плащ-палаток. Сон не шёл, сказались переживания, вызванные разговором с Горбовским. Стас поднялся, присел к столу, достал из вещевого мешка карандаш, листок бумаги и сел к лампе писать письмо.

«Дня 1.10.44 года.

Здравствуйте мама и сестра. Уведомляю вас, что я жив и здоров, чего и вам от Бога желаю. Сейчас я очень ожидаю ответа. До нас даже из Сибири письма доходят за десять суток. Так же я думаю, что мои первые письма уже дошли до вас, потому что я выслал к вам уже несколько писем.

Вы наверно получили эти все письма, что я писал из Смоленска. Но я от вас не получил ни одного, так что мне очень скучно, бо не знаю о вашем здоровье и жизни. Я в дороге опустил до вас красноармейскую справку, не знаю, получили ли вы

а сегодня встретил родного человека, это Пётр Горбовский, сын Богуслава Васильевича, служим вместе»[5]5
  Здесь сохранена орфография и пунктуация подлинного письма красноармейца с фронта.


[Закрыть]

На этих строках он остановился. Хотел закончить письмо, да не смог, усталость свалила. Спал за столом, положив голову на руки.

Утро наступило. И это было не просто утро.

– Подъём. Тревога!

Ничего не понимая и не осознавая, вскочил, надел сапоги, шинель, на плечо вскинул карабин – и бегом во двор.

Четыре часа утра.

Рядом Кузьмин.

– Стас, проснись. Говорил, ложись отдыхать, не слушал, теперь спишь стоя. Проснись!

– Петрович, а что случилось, немцы?

Кузьмин рассмеялся.

– Хуже, учения. Команду дали на учения. Если бы немцы – сверху снаряды сыпались бы, а так – просто учения. Ну что, проснулся?

Стас действительно проснулся. Вспомнил, что не закончил письмо, достал его, наскоро здесь же в строю дописал и передал по цепочке письмоносцу. Всё! Весточка на родную землю полетела. Спустя десять минут они с Кузьминым мчались к установленному боевым расписанием месту.

В тот день им хорошо досталось. Набегались вдоволь, но устать не успели, некогда было. Остановились к шестнадцати часам.

Объявлен перерыв.

Конечно, всю картинку учебного сражения с их колокольни не рассмотреть, и не их это вопрос, учением управляли командиры. Ну а их роль состояла в том, чтобы выполнить задачи, которые определены боевым расписанием. И они их выполнили. Если так же работали и другие бойцы, значит всё в порядке, командир будет доволен. Обедали на боевых постах. Раздатчики пищи с бачками пронеслись по окопам. Всё, можно передохнуть. Кузьмин потянулся к папиросам. Чиркнул зажигалкой, пахнуло едким, но приятным дымком. Стас не курил, однако дым ему был приятен. Он прикрыл глаза.

По траншее пронеслось: «Командир дивизиона идёт».

Действительно, чуть пригнувшись, по траншее шёл командир, сзади начальник штаба и незнакомые Стасу офицеры.

Командир остановился около их расчёта.

– Кузьмин, и как наш «толмач» трудится?

Петровичу было приятно, что командир его помнит. Но слова «толмач» боец не знал. Он вопросительно посмотрел на Ходоренко.

Помог капитан Ерёмин.

– Командир спрашивает о Поповиче.

Ходоренко недовольно посмотрел на начштаба.

– Прошу без переводчиков.

Кузьмин и сам уже понял, о чём спрашивает майор.

– Попович уверенно входит в строй, матчасть знает отлично, инициативный боец, служит добросовестно.

– Ну и прекрасно. Попович, домой письмо написал?

Стас вытянулся во весь рост. Ерёмин стукнул по плечу.

– Пригнись, демаскируешь позицию, снайпер снимет, не в тылу.

Станислав пригнулся.

– Написал, товарищ майор, сегодня и отдал.

– Добро!

Командир обратился уже ко всем присутствующим.

– Хорошо поработали нынче, а значит, жизни свои сберегли, врага, пока что учебного, но врага, разбили. Чувствую, да это и не только чувств касается, разведка докладывает: жди удар от немцев в любой момент. Жди! Готовьтесь товарищи. К смертельному бою готовьтесь.

4.10.1944 года в 7.00 противник после часовойартподготовки крупными силами перешёл в наступление с целью вернуть плацдарм на правом берегу реки Нарев, нанося главный удар на соседа справа (354СП). К 9.00 противник значительно продвинулся и вышел к высоте 108.0 на правый фланг дивизии. Дивизион не менял боевого порядка. В течение двух дней 4 и 5 шли тяжёлые бои.

Из Журнала боевых действий 152 оиптд.

То, что произошло ранним утром четвёртого октября, было адом. Да, это был кромешный ад. Небо разверзлось, задрожала земля, откуда-то сверху посыпались осколки мин и снарядов, ветки, камни вперемешку с землёй. Вдруг стало светло, будто солнечное лето, но уж никак не промозглый октябрь. Сон рукой сняло, однако тело продолжало оставаться расслабленным, словно в истоме. И вдруг слабость, предательский липкий пот по всему телу. Стас покрутил головой. И лишь сейчас стало доходить – начался артиллерийский обстрел, и этот ад свидетельствует только об одном: сейчас начнётся наступление немцев. Да, сейчас! Глазами поискал Кузьмина. Петрович, вжавшись в землю, сидел рядом. Каска почти полностью закрывала его лицо. Руки цепко держали ружьё. Вдруг Стас ощутил удар, сильнейший удар по голове. Каска мгновенно слетела под ноги. Голова закружилась, Кузьмин исчез с поля зрения. Он рукой пощупал затылок, крови нет. Каска валялась под ногами. Рукой дотянулся до неё, поднял. Каска сверху рассечена, словно масло ножом. Он вновь схватился за голову. Но нет, крови не было. Липкий пот залил лицо. Это был осколок, он его увидел на противоположной стенке траншеи. Впрочем, осколков было немало, некоторые дымились. Но это не важно. Главное – пока весь этот металл не по его душу. Подумалось, вершок бы ниже – и всё, нет Поповича. Вновь повернул лицо к Кузьмину. Тот что-то пытался ему говорить. Однако в этом сумасшествии разве что услышишь. Стас помотал головой – не понимаю. Петрович жестом показал на голову. Это он, видимо, о каске говорил. Стас кивнул на разрез каски, дескать, разбита. Кузьмин в улыбке скривил губы. Правой рукой дотянулся до Поповича, припал к уху.

– Всё одно – каску надень! И не тушуйся, сейчас обстрел кончится. Вот тогда начнётся ад!

Вот так? А он-то думал – уже в аду.

И действительно – артиллерийский обстрел, так внезапно начавшийся, в секунду завершился, и вновь стало темно. Расслабиться не дал Петрович.

– Стас, карабин за плечо, коробки в руки, бегом за мной. Бегом, я сказал. Сейчас немчура полезет.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации