Текст книги "Секретный город"

Против власти смерти растёт в садах шалфей

– Направляется на работу в ТБП—4212 в качестве обслуживающего персонала для погрузо—разгрузочных работ, – прочел Чанг Сан Дин.

Ему в канцелярии выдали эту странную бумагу, пластмассовую бирку на шнурке с фотографией, которую сказали, не снимая носить на шее, и приказали ждать.

– Что такое ТБП? – попытался узнать Чанг.

– Когда надо, вам все объяснят, – профессионально улыбнулась секретарша и демонстративно занялась своими делами, давая понять, что большего он не добьется.

Чанг повертел бумагу, вышел во двор и присел на лавочку.

«Милая, наверное, еще на работе», – подумал он о жене. Чанг обычно про себя называл Фан Юн Ми не по имени, а словом «милая». Так ему казалось, было душевнее. Его размышления прервал высокий парень.

– Ты Чанг?

– Да.

– Я шофер. Поедешь со мной.

– Хорошо.

Парень окинул Чанга оценивающим взглядом и спросил:

– Проголодался я. Еда как—то есть?

«Отчего он при здешней—то кормежке ходит голодный?» – подумалось Чангу. Но спрашивать у нового знакомого он ничего не стал. Порылся в сумке и достал сушеных каракатиц. Эта еда предназначалась на крайний случай, но другой у него не было.

Парень некоторое время подозрительно разглядывал каракатиц. Потом начал с аппетитом жевать.

– Сео Бонг Су, – не переставая жевать, сказал парень.

– Что—что? – не расслышал Чанг.

– Меня зовут Сео Бонг Су.

– А меня – Чанг Сан Дин.

– Угу.

– Вы давно здесь работаете?

– Да уже больше года.

– Как вам работа?

– Нормально. Да и паек здесь хороший. А если не дурак, то всегда найдешь, где подработать. Особенно, если есть колеса, – засмеялся Бонг Су.

– Далеко это?

– Что – «это»?

– Ну, это ТБП.

– Да нет, не очень. Что ты все расспрашиваешь? Уж не шпион ли? – Бонг Су, опять засмеялся, давая понять, что это шутка.

Тут к ним подошло несколько человек. И все вместе они пошли к зеленому крытому уазику армейского образца.

Бонг Су ехал медленно и осторожно. Пассажиры пытались подогнать его.

– Я машину берегу. Не видите, какая дорога? – огрызался тот, не увеличивая скорость ни на километр.

Пассажиры – а это был пожилой полный мужчина и две женщины – отстали от Бонг Су и запели песню.

«Какие веселые, хорошие люди», – подумал Чанг, и начал им подпевать. Он в детстве еще выучил эту известную песню о великом молодом полководце, который сражается с японцами за будущее страны.

Он не знал, что его спутники были крепко выпивши. И пытался понравиться этим смеющимся, хорошо одетым людям.

Наконец, уазик въехал в ворота, возле которых стоял солдат, и остановился возле темного трехэтажного старинного здания.

– Добро пожаловать в «Шалфей», – сказал шофер, вылезая из машины.

– Какой «Шалфей»? Мне же надо было в ТБП, – удивился Чанг.

Но его никто не слушал. Пока он вытаскивал из машины свою огромную сумку, все куда—то разбрелись и Чанг остался один возле машины. Он оглядел здание и большой двор. Над входом в здание висел большой плакат: «Военные, не удовлетворившись достигнутым, продолжат прилагать большие усилия, для счастья всего населения провинции».

В глубине двора имелись одноэтажные строения, напоминающие склады, рядом с ними прогуливался солдат с автоматом на плече. Уазик стоял возле центрального входа в здание в виде больших ворот. Слева были еще два входа. На первом из них была табличка «Магазин», и на двери весел большой замок. Напротив дальней двери тоже была табличка, и Чанг подошел поближе, чтобы разглядеть, что там написано.

«ТБП—4212» – прочёл он с облегчением. Все—таки, он прибыл туда, куда надо. «Но где же начальство?». – Молодой человек подергал дверь – она была закрыта.

Чанг присел на корточки возле машины рядом с сумкой, закурил и стал ждать. Был теплый летний вечер, легкий ветерок носился между ветками огромных старых тополей, которые, как стражи, стояли вдоль здания. Неподалеку, вдоль закрытых ворот складов, вышагивал часовой. Чанг задремал.

Очнулся он от того, что кто—то хлопнул дверцей машины. Это был Бонг Су.

– Ты не скажешь, как найти начальство в ТБП?

– Они ушли домой.

– А как же мне быть?

Бонг Су несколько мгновений раздумывал.

– Ладно. Пойдем в «Шалфей».

– «Шалфей»? Мне кажется, так называется трава, которую когда—то считали священной?

– Священная трава? Не знал. Так называют это здание. Здесь у нас общежитие на втором этаже. В нашей комнате есть свободное место, но нет свободной кровати. Разместишься как—нибудь.

По широкой лестнице они поднялись наверх. Чанг тащил сумку, поэтому чуть задержался.

Второй этаж представлял собой длинный коридор, с одной стороны которого были окна во двор, с другой – двери комнат общежития.

Они вошли в ближайшую дверь. Небольшая комната была перегорожена стеллажом на две половины. В первой – у стенки стояла круглая печка, а напротив ее – столик с тарелками и кастрюлей, то есть, это была как—бы кухня. За стеллажом вдоль стен стояло по кровати, и в принципе, там вдоль одной из стен оставалось еще место для сна. На кровати у окна лежал какой—то парень одного с Чангом возраста. Увидев гостей, он встал и закурил.

– Я приехал к вам на работу. Зовут меня Чанг Сан Дин.

– Меня зовут Ли Ен Гу.

Чанг хотел было протянуть в знак приветствия руку, но вспомнил, как Великий руководитель Северной Кореи Ким Чен Ир сказал, что корейцы должны приветствовать друг с другом «корейским поклоном» и гордиться этим «культурным, высоконравственным и гигиенически безупречным» способом приветствия. Он чуть замешкался, смутился, и молодые люди просто поклонились друг другу. Вид у нового знакомого был довольно странным. Светлая футболка с ярким рисунком, светлые вельветовые штаны и явно под цвет штанов – парусиновые туфли были иностранного происхождения и точно не из тех, что выдавались корейцам по разнарядке. Но эта одежда, когда—то дорогая и престижная, была в плачевном состоянии: футболка грязная, штаны с дырами. В довершение всего, на шее молодого человека болталось две, хоть и тонкие, но несомненно, золотые цепочки. Очки в современной оправе и редкая козлиная бородка довершали его вид.

Бонг Су, сославшись на то, что ему надо обслуживать машину, ушел.

– Где же мы тебя положим? – спросил Ли.

– У меня с собой одеяло. Положу на пол – получится матрас.

– Пол у нас каменный, холодный.

– Не страшно, сейчас лето, да и я не девушка, могу и потерпеть.

– Полы у нас грязные, не убирались мы давно. Не гоже на таком полу спать, – сказал Ли и ушел.

Чанг еще раз оглядел небогатое убранство комнаты, достал мыло и полотенце, чтобы помыться с дороги. Комнату с умывальниками он заприметил еще, когда они поднялись на этаж. Он долго тер руки, грудь, помыл даже голову. Вода была холодная, но летом это совсем не беда. Вернувшись в комнату, Чанг застал Ли, который принес раскладушку. Раскладушка была старая, центральной части в ней совсем не было, вместо материи была дыра. Но молодые люди подставили в центр сумку, из которой вынули все твердые предметы, оставив только одежду. Получилось вовсе неплохо. Устроив место для ночлега, они уселись выпить по стакану «корейского чая» – нескольких щепоток корицы, заваренных горячей водой.

– Я вижу, у вас и электрочайник есть, и кипятильник. Вы их даже не прячете. У нас дома пользоваться ими запрещено, – удивился Чанг.

– Все на законном основании. Здесь не так заботятся об экономии электроэнергии, как в других городах. И свет практически никогда не выключают. Все—таки, у нас военный объект, в особой промышленной зоне.

– Здорово, а кем ты работаешь?

– Ехал работать техником, а стал грузчиком.

– Значит, я не один такой. Я собирался работать инженером, а теперь – грузчик. Значит, будем работать вместе?

– Нет. Ты будешь работать в паре с другим грузчиком.

– С кем?

– Еще узнаешь. Вам в шесть утра выезжать. У меня же работа начинается с десяти часов.

– Везет тебе. А начальство не возражает, что ты носишь это? – Чанг указал рукой на грудь Ли. – Первый раз вижу мужчину с золотыми цепочками.

– Попробовали бы они возражать. Тогда неприятности начались бы не у меня, а у них. Давай ложись спать, впереди трудный день.

Ли Ен Гу ошибался, впереди у Чанга была трудная и бурная ночь.

***

Призрак болота

Первое, что помнил о себе Чанг, это дождь, бесконечный серый дождь. Все очень смутно, как в тумане. Какие—то люди вокруг него, и это точно не его родители. Чанг любит этих людей, любит маленькую белую собачку в смешных серых пятнах. Собачку он помнил очень отчетливо, а людей, почему—то, плохо. Потом был долгий грохот, потоки грязной воды, льющиеся с гор, падающие деревья, жалобные крики людей и он с собачкой на руках долго, долго идет под дождем. Эти картинки из детства много для него значили. Он как—то спросил о них мать, но та от него отмахнулась, а потом он видел ее заплаканные глаза. А вот выяснилось, как было на самом деле, совсем недавно. Когда Чанг решил оформлять документы для работы в секретной районе – мать была против. Поначалу, она просто пыталась его отговорить менять работу и не уезжать неизвестно куда. Но Чанг был женат и понимал, что отдельную квартиру он сможет получить, только если получит работу, связанную с обороной страны. А иначе ему лет десять, а может и двадцать, предстоит жить в двухкомнатной квартире с тестем и тещей. В его плане построения идеальной семьи, где все счастливы и заботятся друг о друге, теще и тестю места оставалось совсем немного. Поэтому, когда мать ему рассказала все, или почти все о прошлом, Чанга это не остановило.

– Если бы был жив отец! Он бы тебя образумил. Они же будут проверять твою биографию. Если все выяснится, тебе конец! Я не хочу, чтобы тебя отправили в лагерь! – воскликнула она, и тут же испугавшись собственных слов, прикрыла рот рукой.

– Отец, он бы меня понял и поддержал, – возразил Чанг.

– Делай, как знаешь. Но помни, никому на свете, совсем никому, ни жене, ни тем более, ее родственникам не говори, о том, что я рассказала тебе, – сказала она, гладя голову сына.

– Ладно, не скажу. А собачку, ты ее не забыла? Она еще много лет жила у нас.

– Хороший был песик.

– Я помню, как он мне спас жизнь.

– Да.

А было это так. Отец Чанга был офицером противовоздушной обороны страны. Его часть стояла далеко от города. Лес, горы и болота. Небольшое военное поселение. Несколько домиков на опушке леса с офицерскими семьями, а через ручей солдатская казарма. На ближайшей сопке мощный локатор. Когда радар работал, то стоило птичке попасть в зону его излучения – она начинала беспомощно махать крыльями, не продвигаясь ни на сантиметр вперед, а потом замертво падала вниз.

Отец большую часть времени проводил на дежурствах, учениях и в командировках. Когда появлялся дома, то долго отсыпался после поездок.

И вот, один раз, когда отец спал, а мать, стараясь не шуметь, готовила обед, девятилетний Чанг путался у нее под ногами, с нетерпением ожидая, когда отец проснется и можно будет поговорить с ним. Новостей накопилось масса. Матери на кухне мальчик мешал.

– Сходи во двор, погуляй, – сказала она.

Чанг нехотя подчинился. Постоял минут пять во дворе, оглядел дровяной сарайчик, прогнал соседского наглого кота, который лапой пытался достать воробушка из гнезда под крышей, и от нечего делать решил прогуляться. Ребята говорили, что вдоль ручья уже поспела брусника и водяника. До той части ручья, где были ягоды – примерно километр. Не так уж и далеко.

По пути туда Чанг нашел старую жестяную банку.

– Вот здорово, насобираю отцу ягод, – подумал мальчик, отходя все дальше и дальше от дома.

Местность возле ручья была сильно заболочена. Пахло гниющими водорослями и грибами. Хотя, какие грибы на болоте? Тучи комарья и мошки вились над головой. Чанг прыгал с кочки на кочку, ел и собирал ягоды. Как назло, самые крупные ягоды росли далеко. Мальчик заходил все дальше вглубь болотистой местности.

Вдруг ему показалось, что на болоте кто—то еще есть, кроме него. Он почувствовал чей—то взгляд, который прямо—таки сверлил его затылок. Чанг осторожно повернул голову. Никого не было, но чувство тревоги не покидало. Балансируя на кочке, мальчик прислушался. Была полная тишина, ни комариного жужжания, ни криков птиц. Это странно, еще недавно комары и мошки очень досаждали ему и вдруг куда—то делись. Вдали шелохнулась кривая березка, выросшая на болотце, и мальчик явственно услышал там шаги. К нему кто—то шел. Чанг вгляделся – никого около березки не было, но чавкающие шаги приближались.

– Эй, кто там есть? – крикнул мальчик.

Чавканье на некоторое время прекратилось, будто идущий замер, потом послышалось уже ближе. От напряжения у мальчика затекли ноги и чтобы размять их, он переступил с ноги на ногу. Под ним чавкнула грязь. И опять, в ответ на этот звук, шаги вдали прекратились. Мальчик сделал несколько осторожных шагов назад, стараясь не уронить баночку с ягодами. Но в такт его шагам послышались и шаги невидимой твари.

«Это мульквисин, хозяин болот», – с ужасом подумал мальчик.

По давним поверьям считалось, что душа утопленника становилась мульквисином, который сам охотится за одинокими путниками, заманивая их в трясину. Болотный водяной – это чудовище, покрытое зеленой шерстью и водорослями, с отвратительным запахом.

Баночка была уже почти полная. Можно было возвращаться назад. Чанг решил больше не медлить. Пяток больших прыжков и он будет на сухом месте. Тогда никакой водяной—мульквисин ему не страшен. Первый прыжок был успешен. Но после этого он не рассчитал, и не допрыгнул до кочки. Точнее, почти допрыгнул, но нога заскользила, рядом взорвался вонючий воздушный пузырь, поднявшийся со дна болота. Мальчика обдало целым фонтаном грязной жижи. Ноги его погрузились в вязкую трясину, но он еще успел повернуться и поставить баночку с ягодами на соседнюю кочку. Потом постарался, распластавшись, зацепиться за чахлые растения на кочке, вытащить ноги. Но руки скользили, а ноги погружались все глубже. В этот момент чавкающие шаги послышались совсем рядом. Потом мальчик почувствовал, как что—то все еще невидимое, пронеслось возле него, остановилось, обдав его смрадным запахом, и он услышал дикий звук, похожий на хохот. Призраки, оказываются, умеют хохотать.

В этот момент нервы его не выдержали, Чанг понял, что сам не выберется, и заорал, сначала сдерживая себя, а затем, что есть сил.

Невидимая тварь сипло отозвалась, но потом чавкающие шаги стали удаляться.

Дальнейшее мальчик помнил смутно, как в бреду. Он что есть мочи надрывался, а его все глубже и глубже засасывало. Когда сил бороться уже не осталось, и из груди вырывался один хрип, он увидел отца, который бежал с каким—то мужчиной к болоту. Через несколько минут, он почувствовал, как сильные руки отца достают его из холодных объятий болотной жижи. И лежа уже на плече отца, мальчик разрыдался. Будь на месте отца женщина, она бы начала упрекать мальчика. Но отец Чанга был настоящим мужчиной, спорый в делах и немногословный. Он крепко обнял сына и сказал:

– Не плачь, я успел вовремя, и ты остался жив. Это – главное.

– Мульквисин заманил меня в болото, – попытался оправдаться мальчик.

– Глупости. Нет ни каких мульквисинов.

– Там. Там в болоте остались мои сапожки, которые ты мне подарил.

– Я тебе новые достану.

– И штаты остались в болоте.

Действительно, мальчик был в рубашке и трусах.

– Ничего страшного. Ты лучше песику спасибо скажи. Это он услышал, что ты кричишь и привел нас сюда. Если бы не он…

Мальчик крепче обнял отца и с благодарностью взглянул на собаку, которая радостно скакала по кочкам.

– Вам пора домой, а то вы весь мокрый и мальчонка может простудиться, – сказал мужчина, бывший с отцом.

– Конечно, идем. Спасибо вам, что помогли.

Мужчина ничего не ответил, только кивнул отцу в ответ. Кто он был, и как очутился вместе с отцом, мальчик так и не узнал.

Отец понес Чанга на руках. А мальчик смотрел назад на болото, которое чуть не погубило его. Дурманяще пахло болотными травами. Заходящее солнце красным лучом осветило болотную кочку. Там, как ни в чем не бывало, на ней стояла баночка, полная до краев ягодами.

Чанг увидел баночку и хотел сказать о ней отцу, но мгновенье поколебавшись, передумал, лишь крепче прижавшись к родной груди.

Дальше, может, ему показалось, а может, и нет. Волосатая зеленая рука из болота схватила баночку и с хохотом скрылась в трясине.

– Там, там… ты слышал этот хохот вдали?

– Это все лишь болотные газы, – похлопал отец его по спине.

После этих событий Чанга долго мучили кошмары. Он никак не мог забыть, что был на волосок от гибели. Несколько раз ночью он просыпался весь в поту. Потом воспоминания о болоте стерлись, но видно не совсем.

***

Бурная ночь

Чанг Сан Дин улегся и сквозь сон слушал, как пришел Сео Бонг Су и вяло переругивался с Ли Ен Гу. Потом, он прямо провалился в сон, но ненадолго. Во время сна ему, почему—то, приснился плакат, на котором была написана цитата из старинной книги: «Основа хорошего управления страной – суровые наказания». Чанг долго смотрел на эту надпись и никак не мог понять, отчего ему так важно уяснить суть, заложенную в этой надписи. Сути он так и не понял, так как проснулся от того, что его трясет за плечо какой—то незнакомый парень.

Круглое одутловатое лицо парня было в оспинах и шрамах.

– Вставай, пойдешь со мной.

– Куда?

– Тут, на нашем этаже. Водку захвати с собой.

Чанг оглянулся – Ли на кровати не было, поэтому спросить совета, стоит ли идти куда—то среди ночи, было не у кого. Разве что спросить шофера, который его привез? Но тот спал.

– Сео Бонг Су тоже пойдет с нами?

– Нет.

– Почему?

– Он не пьет.

Это объяснение, как и многое из того, что произошло с Чангом в последнее время, показалось молодому человеку неубедительным. Он встал, пытаясь найти бутылку, задел и уронил на пол кастрюлю.

– Вы мне, проклятые алкаши, спать не даете. Гасите свет и уходите, – отозвался со своей кровати Сео Бонг Су.

Оказывается, Бонг Су не спал, но идти с ними не собирался. Теперь все более—менее стало понятно.

– Бутылку взял? – произнес новый знакомец.

– Да.

– Стаканчик возьми. Там посуды не хватает.

– У меня мензурка, есть. Пойдет?

– Мензурка?

Это слово, несомненно, не было знакомо ночному гостю.

Чанг достал небольшую химическую мензурку из тонкостенного стекла и протянул ее парню. Мать Чанга работала в заводской лаборатории, химикаты дома ни к чему, а вот мензурки в хозяйстве могли пригодиться. Пару штук она дала сыну при отъезде.

Парень повертел мензурку в руках, как бы решая трудную математическую задачу.

– Что ж, подойдет. Только идем тихо.

Они вышли в темный коридор, и, пройдя направо с десяток метров, зашли без стука в дверь.

В комнате полным ходом шла гулянка. Человек восемь сидели на корточках за двумя сдвинутыми вместе низенькими столами. На них стояло несколько бутылок с водкой и сладкой водой, кроме этого, были и тарелки с закусками.

– Новенький? – спросил Чанга усатый парень, сидящий у окна. По всему было видно, что он здесь главный.

– Да, сегодня вечером приехал.

– А я вот сегодня ночью поездом уезжаю. Все уже, контракт закончился. Отработал я здесь.

– Счастливой вам дороги.

– Спасибо. Да ты садись с нами. Поешь, выпей за мой отъезд.

– Благодарю, – Чанг сел рядом с седым пожилым мужчиной в очках.

Парень со шрамами на лице, который привел Чанга, хотя его и не приглашали, уселся за стол и налил себе водку. Мужчины, собравшиеся за столом, тоже налили и выпили за здоровье отъезжающего усача. Водка горячей волной прокатилась по пищеводу Чанга и теплом растеклась по желудку. В голове разлился приятный туман.

«Что—то я быстро пьянею», – подумал Чанг и закусил редькой и жареными баклажанами. Мужчина в очках рядом с ним почти не ел, и водку только пригубил, скорее всего, чтобы не обижать присутствующих.

Налили еще по одной. Но выпить не успели. Без стука, как разъяренная тигрица в комнату ворвалась пышногрудая женщина лет сорока с ярко накрашенными губами. Черное платье, алый рот – зловещее сочетание, не предвещало ничего доброго.

– Что уезжаешь? – уставилась женщина на усатого.

– Пора уезжать, Се Ула. Через два часа поезд.

– А как же твой долг? Где деньги?

– Денег пока нету. Вот скоро приедет мой друг и привезет всю сумму.

– Когда приедет?

– Минут через десять, может быть, двадцать. Будет точно.

– Точно?

– Ну да, приедет. А ты садись, выпей с нами.

– Не хочу я с вами пить, – сказала женщина и вышла, хлопнув дверью.

– А что за друг, к нам должен еще придти? – обратился седой к хозяину застолья.

– Нет никакого друга, – усмехнулся усатый. – Я решил эту спекулянтку Се Улу наказать. Пользуется тем, что ее муж начальник отдела кадров вещи втридорога нам продает, обманывает. Когда долг вовремя не отдашь, еще и проценты сумасшедшие накручивает. Хватит ей пить кровь. Шиш ей, а не деньги.

– Не боишься, что она мужа приведет?

– Не боюсь. Он сейчас в командировке. Будет послезавтра. Плакали ее денежки.

«Ну и нравы тут у них. Как пауки в банке», – подумал Чанг, похрустывая маринованным кабачком.

Еще раз выпили и закусили. Стало веселее.

Опять вошла Се Ула.

– Пришел друг с деньгами? – сверкнула она глазами на усатого.

– Пока не пришел.

– Я думаю, он и не придет. Ты врал про друга. Отдай деньги.

– У меня нет.

– Отдай.

– Нет.

– Не хочешь по—хорошему, так я тебя заставлю.

– Заставишь? Меня? Да кто ты такая?

– Ты меня знаешь. Не отдашь, пожалеешь, – женщина уставилась на усача жестким, тяжелым взглядом, как мясник на строптивого быка.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю.

– Что ты можешь сделать, глупая женщина? Если пожалуешься в полицию, я все о твоих делишках им и расскажу. Молчать не буду. Тебе же хуже будет.

– Отдай.

– Пошла вон. Ведьма.

Так они простояли долгую минуту, глядя друг другу в глаза. Никто не уступал. Наконец Се Ула повернулась, и вышла.

– Настырная баба, но как я ее срезал, – усмехнулся усатый.

Никто не улыбнулся в ответ. Сцена произошла довольно гнусная.

– Для хороших людей у меня есть отличная водка, настоянная на женьшене, – решил подбодрить собравшихся усатый.

Он порылся в сумках и жестом фокусника достал бутылку. Но открыть ее не успел.

Дверь отворилась – на пороге стояла Се Ула со стаканом в руках. В стакане плескалась мутноватая темная жидкость. Голова Се Улы была высоко поднята, на губах легкой змейкой скользила торжествующая улыбка. В ней была твердость и тайна, по—своему она была даже красива.

– Что, выпить нам принесла? Мириться хочешь? – спросил усатый в пьяном кураже.

– Это – серная кислота. Сначала я ее выплесну на твои вещи, а потом тебе в морду.

– Не дури. Какая кислота? Ты шутишь?

– Нет.

Се Ула сделала легкий взмах рукой и выплеснула немного капель на пол. В месте, где растеклась жидкость, линолеум почернел и почувствовался неприятный запах.

Люди, собравшиеся на вечеринку, поняли:

«Сейчас усача будут поливать серной кислотой».

Вокруг усатого мгновенно образовалось свободное пространство. Гости явно не хотели, чтобы кислота попала и на них. Он, быстро трезвея, взглядом искал поддержки у окружающих. Но никто из мужчин в глаза ему не смотрел. Люди отодвигались от него все дальше.

– Я заберу у тебя в счет долга магнитофон, – сказала Се Ула, схватив большую цветастую коробку.

– Но он стоит в два раза больше, чем я тебе должен.

– Ничего, переживешь.

– Это – беспредел. Ты сама не понимаешь, что творишь. Людей спроси.

Никто его не поддержал, все по—прежнему молчали.

– Ладно, сука, забирай.

Се Ула медленно вышла, в одной руке у нее был стакан, другой она прижимала к груди коробку с магнитофоном.

– Видали, какая гадина? Но на пользу ей это не пойдет. Пусть подавится. Я лучше с вами, друзья, еще выпью.

Опять водка полилась рекой. Все порядочно захмелели. Чанг был не большой любитель выпить, и с удовольствием улизнул бы, но не хотел показаться невежливым. Он не знал, как у них в «Шалфее» принято расставаться.

«Может быть, мне надо еще и проводить усатого до поезда? Кого бы здесь спросить? Ладно, подожду немного, может быть все само собой и выяснится», – подумал молодой человек.

Действительно, вскоре его проблема разрешится, но парень даже не предполагал, насколько это будет для всех неожиданно. Пока же Чанг старался пить поменьше, а слушать больше.

В коридоре послышался топот.

– Кого это там несет? – сказал кто—то из мужчин, и тут же увидав входящих, потупил взгляд.

На пороге стоял щеголеватый капитан, за его спиной – два солдата.

– Что, не ждали?

– Мы вам всегда рады! Какой дорогой гость! Садитесь, товарищ Ян Кун, – засуетился усатый.

– Не бойся, я не к тебе, – почти ласково сказал капитан и подошел к седому мужчине в очках.

Тот все понял и встал из—за стола.

– Ты веришь в Христа? – спросил седого Ян Кун.

Тот промолчал.

– Не хочешь со мной говорить?

– О чем?

– О вере в Иисуса.

– А надо?

– Придется. Вот эту любопытную книжечку нашли у тебя в тумбочке.

Ян Кун помахал брошюркой в синем коленкоровом переплете с крестом, вытесненным на обложке золотистым цветом.

– Ты веришь тому, что здесь написано?

– Может быть.

– Почему же так неуверенно? Здесь все свои, не стесняйся. Веришь?

– Да.

– Значит, твой Бог тебя спасет?

– Да.

– Тогда молись.

– Что делать?

– Молись, и мы посмотрим, придет ли твой Бог сюда.

– Как молиться? Вы хотите, чтобы я прочитал молитву?

– Да. Прочти молитву.

Седой стоял и молчал.

– Я так и думал, что от страха ты забудешь слова. И сделал закладку, читай!

Капитан раскрыл книжку на нужной странице и поднес ее к лицу седого мужчины.

– Господи Иисусе Христе Сыне Божий! Спаси и помилуй меня грешного, – запинаясь, прочел тот.

– Что ж так тихо? Бог, наверное, не услышал тебя. Прочти громче.

– Господи Иисусе Христе Сыне Божий! Спаси и помилуй меня грешного.

– Уже лучше. Еще раз.

– Господи Иисусе Христе Сыне Божий! Спаси и помилуй меня грешного…

– Достаточно. Ели не глухой твой Бог, то должен услышать и… остановить мою руку.

Капитан с размаху ударил седого мужчину в живот. Тот согнулся и, конечно бы, упал, но солдаты подхватили его за руки и не дали повалиться.

– Вот видишь, Бог не вмешался и не остановил меня, хотя ты просил его заступиться. Отсюда вывод, какой?

Ян Кун картинно повернулся к собравшимся.

– Вывод один, Бога нет и молитвы его напрасны.

Он ударил мужчину еще раз.

Тот в ответ что—то прошептал.

– Что, что? Громче.

– Прости им, Отче, ибо они не ведают, что творят!

– Похоже, старик, ты так ничего и не понял. Я помогу тебе.

Капитан взял со стола мензурку, из которой пил Чанг. При этом книжечку он бросил на пол. Та упала и разлетелась на множество отдельных страничек. Ян Кун разжал челюсти мужчины и засунул ему в рот злополучную мензурку. Потом размахнулся и ударил его в челюсть. Очки с носа мужчины слетели в сторону, мензурка, зажатая во рту, с треском лопнула. Изо рта потекла кровь.

– Теперь, попробуй что—то сказать.

Седовласый выплюнул стекло пополам с кровью и замычал от боли.

– Не можешь? Вот и прекрасно. Больше не сможешь заниматься религиозной пропагандой.

Он оглядел мужчин за столом и произнес:

– Вы товарищи отдыхайте, веселитесь, но помните, что завтра рабочий день и надо хорошо потрудиться.

Дверь за капитаном захлопнулась.

Провожал усача только шофер, который и довез его до станции. Остальные, в том числе и Чанг, сразу же, после ухода капитана, попрятались по своим комнатам.

***