Текст книги "Посредине ночи"

3

– Алекс, Алекс, просыпайся! – меня легонько, почти ласково, потеребили за плечо.

– Мам, ну, поспать не даёшь… – сонно пробормотал я. Открыл глаза и встретился взглядом с серо-голубыми глазами девушки с чудным именем Осока. Сейчас на лице её не было никаких полос или рисунков, и оно даже в обрамлении полосатой кожистой «короны» стало казаться каким-то более обычным, что, впрочем, ничуть не убавило Осоке привлекательности. Вместо вчерашней уличной одежды на ней была полотняная рубаха простейшего покроя «мешок с вырезом», чуть-чуть не доходящая до колен. Ноги обуты в подобие невысоких валенок, не из войлока, а из какого-то более мягкого однородного материала.

– Проснись, по нашему времени утро, – она отошла к пульту, взяла свой сундучок, вынула баночку с кремовой краской, кисть.

– Без узоров ты не менее красива, – небрежно заметил я.

– Да? – она отложила кисть. – Хорошо, не буду. Но смотри, никому не скажи, что видел меня без них.

– Считается неприличным?

– Хи-хи, считается, эта окраска у нас от природы. Люди, во всяком разе, в этом уверены.

– Не шутишь?

– Нисколько. Дело в том, что многие наши наносят этот узор навсегда, под кожу, и он не смывается.

– Разве здешние женщины моего вида не пользуются косметикой? Да нет, пользуются, я вчера сам видел в кантине! И татуаж наверняка известен.

– Что я могу тебе сказать, человек, – взгляд Осоки был полон иронии. – Я тогрута, загадочный хуман непонятной природы.

– Не нужно говорить так, хотя бы и в шутку.

– В каждой шутке зерно правды. В нашей Галактике хенофобы на каждом шагу. С некоторыми невозможно иметь дело, смотрят, как на животное. Рада, что ты не такой.

– Надеюсь, что нет. Честно говоря, некоторые инопланетяне вчера мне совсем не понравились. Долго нам ещё лететь?

– За пару часов поручусь. Возможно, побольше. Проходим астероидное поле. Видишь коричневый кружок? Планета Сокорро, вокруг неё крутится станция, которая нам нужна. Давай-ка поедим концентратов, и можешь донимать меня расспросами, – она улыбнулась.

По поводу вкусовых качеств корабельных сухих пайков Осока не обманула. Пахли они приятно, и только. По консистенции брикеты концентрата напоминали узбекские прессованные сухофрукты, как я, в общем-то, и ожидал – фантасты считают, что такими они и должны быть, чтобы зубы не повыпадали от долгого отсутствия натуральной пищи. Жевать и беседовать одновременно не получалось никак. «Мясное» блюдо по размеру точь-в-точь повторяло знакомые мне бульонные кубики, «гарнир» был как два таких кубика, сложенные длинной стороной. Его вкус воскресил в моей памяти аббревиатуру ПГК – пшённо-гороховый концентрат. Примерно таким он стал бы, наверное, если его сварить, а потом спрессовать в брикет. Запить вязкие брикеты Осока предложила «кофе», на деле больше похожим на ячменный эрзац.

– Упаковки бросай в ящик в прихожей, – попросила она. – Потом в двигателе сожжём. Я пока погляжу, можно ли поправить траекторию.

Только я забросил упаковочные плёнки в лючок мусорного ящика, как тихо шелестевшие двигатели взревели, словно воздуходувки промышленной вентиляции. Гравиторы под полом работали великолепно: я не почувствовал ни малейшего ускорения.

– Никого? – спросил я, вернувшись к пульту.

– Кое-кто есть, но нам неопасный, – отозвалась Осока. – Добытчики полезных излетаемых. Ловцы астероидов. Гляди…

Она покачала небольшой движок на джойстике пилотского кресла, поймав прерывистым колечком спроецированного на обзорное стекло курсора слабый огонёк. Провернула колёсико на рукоятке. Стекло замерцало, и вдруг фрагмент изображения стал стремительно приближаться и увеличиваться. Я увидел пепелац, ещё более угловатый, чем наш, и, кажется, намного более крупный. На носу его торчали вперёд и в стороны тонкие фермы, на концах которых пульсировало слабое свечение. Между ними содрогался, будто в конвульсиях, небольшой астероид. Яркие лучи полосовали его поверхность. При таком увеличении видно не было, но я догадался, что отбитые лазерными лучами куски породы отправляются прямиком в расположенный ниже пилотской кабины разверстый рот заборника. Осока перевела фокус. Теперь на экране укрупнилось изображение другого астероида, его деловито толкали куда-то два небольших космобуксира.

– Притащат к дробильнику – придут посмотреть, кто мы такие, и нельзя ли нами поживиться, – прокомментировала моя спутница. – Но не найдут.

– Почему?

– У нас экран, не даёт отражаться излучению. Увидеть нас можно лишь по следу двигателей. Когда я дала тягу, нас заметили, но след остался далеко позади, а предсказать наш путь их слабый рехен22
  Вычислитель, очевидно, от нем. Rechenbrett, «счёты»


[Закрыть] не в состоянии.

– Да, но наши двигатели работают и сейчас. Не знаю, кстати, зачем. Разве нельзя лететь по инерции?

– Нельзя, если хотим быстро. На такой скорости междузвёздный газ чувствительно тормозит судно. Потом, мы идём по дуге, нос судна смотрит не совсем вперёд.

Осока предсказала всё точно. Доставив к кораблю-матке свою ношу, буксиры включили двигатели на полную мощность, превратившись на экране в мерцающие голубоватые звёздочки, и кинулись на поиски нас… не совсем туда, где мы находились.

– Нет, не найдут, – Осока хотела сказать что-то ещё, как вдруг рамка самого большого экрана на пульте трижды полыхнула багровым, прозвучал короткий резкий гудок.

– Ремни, скорее! – выкрикнула девушка. Руки её порхали над пультом с молниеносной быстротой. Стихло шипение двигателей, погас свет в рубке, затем я ощутил слабое головокружение и с изумлением уставился на свои висящие в воздухе руки. Хорошо, пристегнуться успел, а то плавал бы сейчас где-нибудь под потолком.

– Что случилось? – спросил я.

– Имперский дестроер. Вышел из-за планеты. Ни в коем случае нельзя попадаться им на проверку.

– Ты у них в розыске?

– Среди первых строк списка. Выяснят личность, сразу доставят к Лорду, и там либо умру, либо вернусь, но это буду уже не я.

Мне было прекрасно известно из телепередач, что такое «технологии зомбирования», поэтому уточнять, что именно могут сделать с Осокой, я не стал, вместо этого спросил:

– Перейти на засвет мы не можем?

– Это хуже, тогда за нами точно погонятся. Так – не заметят и уйдут. Вопрос, когда? Их патрули имеют случайное расписание.

– Будем надеяться на лучшее. А пока расскажи мне, что за имперцы такие?

– Империя – самое большое государство Галактики. Остальные по сравнению с ней как блохи на тоон-тооне. Возглавляют Император и Лорд, его ученик и правая рука.

– Преемник, понятно, – невольно поморщился я, вспомнив нашего местного, недавно назначенного Преемника. – Не пойму только, как она образовалась, эта Империя.

– Раньше была Республика. Как сообщество звёздных систем. И выборная власть.

– Федерация. Демократия, – подсказал я.

– Да, и демократия была очень неплохая. Сенаторы от систем говорили, обсуждали и принимали мудрые законы. Правда, длилось всякое обсуждение очень долго. В 978 году появились те, кто хотел отколоться…

– Можешь так и говорить: сепаратисты.

– Да, сепы, короче. И началась междоусобица, четыре года.

– Дай, угадаю. А в сенате продолжали говорить, говорить и говорить, не обращая внимания, что ситуация изменилась.

– Почти. Они стали не успевать с решениями и упустили всё, что можно и нельзя. Как итог, канцлер отстранил от власти сенат и объявил себя императором.

– Ох-хо-хо. Почему мне это так знакомо?

– Наша история?

– Видишь ли, у нас тоже была большая и довольно неплохая страна. А потом началась пустая болтовня в парламенте, появились сепаратисты, в итоге страна распалась на части, и самый большой демократ фактически стал диктатором. А поскольку сам он слаб и чаще всего нетрезв, за него всё решают так называемые олигархи. По сути, обогатившиеся воры и мошенники. Делят имущество, между собой грызутся. А всё остальное население стало нищим.

– О-о, у вас даже хуже. Император, по крайней мере, не дал государству рассыпаться. В истории сколько раз бывало такое. Планеты дичали, забывали, как пользоваться техникой, как летать за свет…

– Вот оно что! А я удивляюсь, почему у вас такое смешение технологий. Голограммы, гиперпривод и такие допотопные пульты, прямо как у нас на Земле.

– Их проще делать, – кивнула Осока. – Голокристаллы, ядро гипердрайва, бласт-каморы используют все, а сделать могут очень редкие фирмы.

Осока, я чувствовал это, торопилась рассказать, объяснить как можно больше, пока не началось, на случай, если я останусь один. Об имперской армии, о бандитах, контрабандистах, корпоративных, торговых и банковских кланах, о том, что где-то, никто не знает где, существуют силы Сопротивления, то и дело больно кусающие имперский флот и армию за бока… Между тем, планета росла на обзорных экранах. Яркая точка возле неё превратилась в светлую чёрточку. Казалось, мы летим прямо на имперский звездолёт. С виду он напоминал не то чудовищный бумажный самолётик, не то гранёный наконечник исполинского копья. И всё увеличивался, увеличивался…

– Ни хрена себе эсминец,33
  Слово destroyer герой воспринимает как английский морской термин, означающий эскадренный миноносец


[Закрыть] какого же он размера?? – ахнул я.

– Чуть больше полутора километров, – Осока назвала меру длины привычным мне словом. – Это немного, класс «Прокуратор» больше примерно в десять раз. О нет! Они открывают ангар нашей стороны… Неужели там е фосер, и меня всё ж обнаружили??

Слово «фосер» было непонятным, но сейчас было некогда уточнять, поэтому я просто спросил:

– Что они будут делать? Вышлют абордажный корабль?

– Втянут лучом и вскроют, как банку концентрата. Нет-нет, погоди. Приборы регистрируют что-то. Грузовое судно! Принимают грузовик!

С расстояния нескольких сот километров мы, пользуясь увеличением, наблюдали, как небольшой грузовой космолёт нырнул в ангар, и почти тут же исполинские створки начали смыкаться. Хорошо видимые в пустоте светящиеся струи ионизированного газа вырвались со стороны кормы, а из-под днища крейсера, более всего похожего на чудовищно распухший наконечник копья, появилось облако не то пара, не то мельчайших ледяных кристаллов.

– Сбросили отходы. Они уходят, Алекс, нас не заметили!! – Осока почти кричала. От избытка чувств я схватил её за запястье, сжал. А имперский крейсер внезапно сорвался с места, словно выпущенный из лука. Мгновение – и его не стало.

– Фу-у, обошлось, – она включила свет, искусственное тяготение, по очереди притронулась к четырём крупным клавишам в середине пульта, запускающим главные двигатели. Из дефлекторов под потолком потянуло свежестью. Только сейчас я почувствовал, какой спёртый в рубке воздух: последний час мы дышали в замкнутом пространстве корабля без всякой регенерации. Теперь буду знать, каково подводникам лежать на грунте, прячась от эсминцев и сторожевиков врага.

– Идём к станции? – спросил я.

– Да, – кивнула Осока. – Сейчас опасаться нечего. Напротив, хорошо даже. Имперские интенданты списывают много годного снаряжения и продают торговцам. После их визита будет широкий выбор.

– А как насчёт оружия? У тебя есть что-то, чтобы защититься в случае чего?

– В случае чего? – с улыбкой повторила девушка, будто смакуя это словосочетание. – Да, кое-что есть.

– Бластер?

– Тебе знаком этот вид?

– Понаслышке. В наших фантастических романах все герои пользуются ими. Они выбрасывают энергетический луч или плазму, верно?

– Плазму, – кивнула она. – Но я бластером не пользуюсь. Есть другие интересные.

– Например, твой арбалет? – я указал глазами на архаичного вида оружие, висевшее над дверью в рубку. Помнится, я сперва решил, что оно декоративное. Оказалось, нет. Вместо тетивы в нём использовалось силовое поле, генерируемое шарами на концах лука. Для болтов – здесь их, как любой материальный снаряд в оружии, называли «слаг» – в цевье имелся шестизарядный магазин. Болт мог быть обычным или «стеклянным», такой при ударе о преграду рассыпался на множество поражающих осколков. А самый мощный снаряд из металла, нарочно выдержанного в вакууме для придания пористости, на вылете из стволика заряжался плазмой. Разрыв от него не уступал по силе местным тяжёлым бластерам.

– Арбалет для серьёзного боя. Сейчас в нём нет нужды. Лучше вот это, – Осока поднялась с кресла и достала небольшой металлический цилиндр. – С помощью него убить трудно. Зато обезвредить – быстро и действенно. Иди, покажу, как обращаться…

На станции я вышел из пепелаца, неся в кармане так называемую нейронную плеть. Это устройство представляло собой рукоять из пластика и металла, из торца которой при нажатии кнопки выстреливал тонкий хлыст с плоским наконечником. Длину его можно было регулировать с помощью той же кнопки-ползунка, максимум – два метра. Наконечник, пока удерживаешь кнопку, прилипал к любой поверхности и мог воздействовать на нервные окончания чем-то вроде электроразряда, обжигая любое живое существо… кроме того, кто держит плеть в руке. Обращаться с таким оружием особого труда не составляло. Ещё перед посадкой я попробовал «пострелять» ею и без труда попал с максимального расстояния в индикаторную лампу размером с ноготь большого пальца. Впрочем, и с оружием на поясе я по-прежнему выглядел человеком сугубо штатским и абсолютно не космическим. Не то, что Осока. Из домашней рубашки она переоделась в военного вида тёмно-зелёный комбинезон с камуфлированными вставками, жилет, снабжённый многочисленными карманами, и ботинки на мощной подошве. На поясе у неё, кроме компьютера и кошелька, висели целых два металлопластиковых цилиндра, похожих на мой. Плюс арбалет подмышкой. В сочетании с нанесённой на лицо раскраской и полосатыми хвостиками на голове это выглядело очаровательно. И довольно грозно.

– Имя моё временно забудь, – предупредила она прежде, чем открыть трап. – Старые враги, услышат – будем убирать трупы вместо покупок.

В который уже раз я поразился её непоколебимой уверенности в собственной силе. Она не сказала «нас могут убить», нет, именно «убирать трупы», как будто победила ещё до начала драки.

– А как к тебе обращаться? – спросил я.

– «Хонс». Меня так многие знают, из-за рожек.

Почтовый служащий с летающей платформой поджидал нас у посадочных опор. Это был виквай – словно высушенный, обтянутый морщинистой кожей гуманоид в этакой деревенской рубахе без воротника и форменных сине-серых брюках, заправленных в ботинки. Манипуляторов у платформы не оказалось, поэтому контейнеры мы с почтальоном переставляли вручную.

– Вас подвезти? – скрипучим голосом предложил почтальон.

Осока не стала отказываться и правильно сделала: станция Сокорро была значительно больше предыдущей, а широкие коридоры позволяли ходить, не толкаясь, и передвигаться на платформах. Восседая на контейнерах, мы могли наблюдать здешнюю жизнь поверх голов. Публика тут показалась мне поприличнее. Одежда изобиловала светлыми тонами и яркими красками, встречалось гораздо больше женщин – верный признак спокойного и благополучного места. Многие леди и мадемуазели были одеты совсем не для космоса: высоченные каблуки, платья, замысловатые причёски, украшения на обнажённых шеях и руках. А с полувоенным, как у Осоки, костюмом соседствовали всевозможные стилизации под него вроде камуфлированных топиков с оголённой спиной и свободно болтающихся на бёдрах широких ремней.

– Осока, что это за вид? – спросил я, указывая глазами на компанию девушек с разноцветной кожей, в ярких кофточках то ли из шёлка, то ли из металлизированного материала и сложных головных уборах.

– Твилеки, помнишь, я говорила, мой родственный. А та в платке мириаланка. У меня была подруга этой расы. Верила ей, как себе, а она меня… – она не договорила и печально вздохнула.

Девушки-твилеки отличались от Осоки тем, что два длинных отростка на их головах росли не от висков, а выше, за ушами, и были одного тона с остальной кожей. Третьего «хвостика» на затылке не наблюдалось вовсе. У каждой из трёх барышень отростки обвивала либо ленточка, либо кожаный ремешок, замысловато переплетённый, чтобы держался, а на голове плотно сидел открытый сверху мягкий полушлем из ткани или кожи.

– Симпатичный вид эти твилеки, – заметил я.

– Женщины очень гибкие. Посмотрим как-нибудь их танцы, это просто чудо. Но будь осторожен, они умеют пахнуть так, что сводят мужчин с ума.

– Феромоны?

– Правильно, да.

Платформа свернула налево, и перед нами раскрылся широкий бульвар, слегка изгибающийся вдали. Посередине его тянулся ряд прозрачных аквариумов с какими-то растениями, под потолком мягко светилась матовая молочно-белая труба, заливая окружающее пространство ровным светом. Ближе к стенам по светло-зелёным дорожкам передвигались пешеходы, на центральных полосах сновали платформы и прозрачные пассажирские экипажи. Почтальон-виквай довёз нас до поворота на почтамт, распрощался и уехал, а мы, перейдя на другую сторону, миновали ещё два коридора-прохода.

– Вот и рынок, – кивнула вперёд Осока. Впрочем, я бы и без её подсказки догадался по внешнему виду. Почти от самого устья коридора начинались прилавки, притулившиеся возле стен, за ними сидели торговцы нескольких разумных видов, предлагая свой товар. Когда же коридор кончился, и мы вошли в основной зал, вероятно бывший ангар, меня аж передёрнуло: Черкизон. С тем лишь отличием, что здесь он располагался в трёх измерениях. На высоте примерно шести-семи метров над нашими головами были сооружены мостки, на которых тоже шла торговля. Значительная часть покупателей поднималась по трём расходящимся веером лестницам именно туда. Осока же повела меня в нижнюю часть. У входа ряды были неплохо освещены квадратными лампами, подвешенными к изнанке мостков второго яруса, но чем глубже мы заходили, тем темнее становилось. Нет, над проходами освещение работало прекрасно, а между ними, где торговцы хранили товар, большинство светильников было испорчено. И не разглядишь, что именно громоздится там штабелями: то ли контейнеры, то ли тюки, то ли накрытые чехлами агрегаты. Наверняка это было неспроста. Зачем покупателям видеть то, что им видеть не полагается? Расовый состав торговцев тоже заметно изменился. Если у входа значительную часть продавцов составляли безносые, с впалым ртом и оливкового цвета кожей неймодиане, то в этой части рынка они практически исчезли. Зато появились какие-то весьма подозрительные существа, прячущие свой облик под бесформенными плащами с надвинутыми капюшонами. Облик торговцев-людей тоже отличался. У нас сказали бы, что тут преобладают «чёрные», то есть, «субтропический» тип, похожий на кавказцев или арабов, и наравне с ними представители азиатской расы. Осока вела меня одной ей ведомым курсом, изредка оглядываясь и приговаривая:

– Нормально всё, нормально, идём.

Удивительно: я знал её всего сутки, тем не менее, у меня и в мыслях не было усомниться, подумать, что «заведёт и бросит». Уж не феромонами ли какими-нибудь, вроде твилекских, она меня приворожила? Да нет, конечно. Просто вместе с той самой невероятной уверенностью, о которой я уже упоминал, Осока излучала ощущение порядочности, надёжности. Подсознательно ощущали её силу и другие. Я вдруг обратил внимание, что в хаосе толкучки перед Осокой расступаются и люди, и чужаки. В какой-то момент девушка вдруг насторожилась, вся напружинилась, сделала длинный скользящий шаг в сторону… Раздался тоненький визг. Девушка держала за руку низенького, сильно обросшего человечка, в пальцах которого было зажато что-то квадратное, тёмно-бордовое, со сложным металлическим орнаментом вроде монограммы на плоской стороне.

– Гимми, – холодно сказала она.

– Шайсе тогрута бичи! – визжал человечек. И вдруг встретился с девушкой глазами и поперхнулся. Потом прохрипел: – Маста… Спэрр, маста…

– Гетлост, – оттолкнула его Осока. Оглянулась на меня, сделала жест плечами и рукой: извини, мол, надо уж закончить начатое. Безошибочно вычислила в толпе чуть поодаль какого-то человека, стоящего на самом проходе, подошла и бросила квадратный предмет прямо ему в руки, проворчав:

– Мадлэ.

– Мелкие воришки вконец обнаглели, – пояснила она мне. – А этот растяпа долго бы не заметил.

– Хонс, далин! – к нам с распростёртыми объятиями направлялся среднего роста худощавый человек в бежевом комбинезоне и камуфлированном жилете.

– Вот с этим субъектом обычно имеют дело имперцы, – подмигивая, прошептала мне Осока. – Потерпи только, буду торговаться.

Как жаль, что я не знал ещё языка, чтобы следить за диалогом! Судя по интонациям и жестам, торговалась моя спутница отчаянно. Перебирала предложенные вещи, морщилась, фыркала, что-то решительно отвергала, другое откладывала для последующего сравнения. В итоге для меня был отобран костюм нейтрального оливкового цвета, ботинки вроде Осокиных, длинная утеплённая куртка и брюки, более практичный ремень. Костюм мне понравился: не слишком грубый, но и не тонкий материал, множество карманов, верхнюю часть можно носить навыпуск, а можно, заправив в брюки специальной контактной полосой, соединить с ними в комбинезон. Размер оказался немного больше, чем надо, но торговец и Осока живо подогнали его по мне, регулируя боковые швы загадочным приспособлением, с виду похожим на массивный зажим со штопором. Ботинки тоже регулировались по размеру. Когда я их надел, поразился, до чего они удобны, нигде не давят, не трут, и ноге не жарко. Имелась у них и ещё одна полезная особенность: с помощью специальных элементов на подошве ботинки позволяли передвигаться в невесомости. Эти «липкие» элементы включались и выключались продолговатой клавишей на голенище. Из снаряжения Осока взяла два портативных комлинка – плоские овальные пластины, крепившиеся по здешнему обычаю на рукав одежды и выполняющие функции универсального переговорного устройства. К ним прилагались голографические модули, почти такие же, как я видел у кубаза.

– Мой давно неисправен, вот и замена, – сказала мне Осока.

Вернувшись к своему пепелацу, мы застали за работой того самого ремонтного дройда, о котором говорила накануне моя спутница. Его цилиндрическое тело примерно полметра длиной стояло вертикально на четырёх коротких лапках, ещё четыре, расположенные выше, были прижаты к корпусу. Тремя верхними манипуляторами робот копался во внутренностях откинутой панели управления. При виде хозяйки он несколько раз бибикнул.

– Хорошо, – кивнула Осока. Заметив мой удивлённый взгляд, пояснила: – Эти сигналы означают, что ему осталось четверть часа работы. Поедим, возьмём почту, и можно лететь дальше.

– Заправляться не надо?

– Нет, ещё на перелёт нам хватит.