Текст книги "Стражи Перекрестка"

Часть вторая
Оборотень в погонах и подлые призраки революции

1

В пятницу около 10.30 утра по аллее от парка Цветник шел человек с необычным серым лицом, гладко выбритым или вовсе лишенным всяких признаков растительности. Одет он был в элегантный, несколько старомодный костюм коричневого цвета. Голову его прикрывала фетровая шляпа с темно-синей ленточкой. А глаза от солнца закрывали очки с маленькими круглыми стеклами. Словом, если бы не серое, гладкое лицо, то выглядел бы он как персонаж со страниц старого детективного романа. Прохожие оглядывались и даже останавливались, переговариваясь удивленными репликами. Но больше они замечали не человека в коричневом костюме, а его совершенно невероятно спутника. Тот был облачен в спортивные брючки, рваные кеды и бейсболку, из-под которой лихо торчало не то кошачье, не то собачье рыжее ухо. Он шел вприпрыжку и без перерыва восхищался местными достопримечательностями.

– Уважаемый Шанен Горг, – верещал Триша, взмахивая хвостом, торчавшим из дырки в брюках, – вы посмотрите! Посмотрите, домище какой! С колонами и окошками! Институт Курортологии написано! А это! Это! Вы посмотрите что твориться! – он остановился и простер ручонки к зданию банка, восторгаясь фасадом зеркального стекла: – Зеркала! Сплошные зеркала! А огромные какие! Через такие зеркала сюда можно переправить все, что заблагорассудится и мою родовую пещеру в придачу!

– Да, большие зеркала, – отвечал магистр, приподняв очки. – Только мутноватые. Не избежать искажений. А нам, Тришка, искажения не нужны. Новый мир должен быть стабильным и основательным.

– А девки какие! Какие хорошие девки! – гог подбежал сначала к одному фонтанчику со статуей девицы, лившей воду из кувшина. Метнулся к другому и прогнал студенток, куривших на лавочке и листавших учебники: – Ну-ка брысь, бесстыжие двоечницы!

Студентки с визгом убежали, а на противоположной стороне аллеи собралось немало созерцателей, задетых чертячьим видом и манерами гога. Триша вскочил на парапет фонтанчика, с него легко перепрыгнул на статую дамочки, державшей за руку каменного карапуза, и оттуда возгласил:

– Хватит жить по-старому, товарищи! Срочно требуется революция!

Сев на плечи статуи он с вдохновением запел Интернационал, дирижируя бейсболкой:

 
– Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш мы новый мир построим,
Кто был никем, тот станет всем!
 

– Что ж ты вытворяешь! Хулиганье чертово! – возмутилась пенсионерка в соломенной шляпке. – Прилюдно, на памятнике да такое паскудство!

– Не бузи, Тимофеевна, – предостерег Триша. – А то сейчас всем растреплю, что в магазине, где твоя дочка на кассе сидит, ты колбасу тыришь!

– Я?! – пенсионерка выпрямилась и застыла с открытым ртом. Тут же лицо бабуси посерело, сгладилось, точно как у магистра Хельтавара, а полиэтиленовый пакет в ее руке лопнул и на тротуар шлепнулся батон свежекраденой колбасы. Оставив колбаску на съедение собакам, Тимофеевна шмыгнула в толпу и заспешила к трамвайной остановке.

– Да, памятник, – гог вернулся в мыслях к статуе, которую оплетал его хвост. – Магистр, а нельзя ли это произведение искусства улучшить? Привнести в него революционную идею и большим образом приспособить к нуждам наших горожан?

– Писающий мальчик… – Шанен Горг ненадолго задумался, поправил шляпу. – Писающий мальчик должен писать, а не вводить народ в грехи и заблуждения, – решил он, вытянул руку к изваянию и добавил несколько нерусских слов.

Незамедлительно губы каменой девы разошлись, из них раздались следующие звуки:

– Пись! Пись, пс-с-с-с-с!

Струйка воды, которую карапуз игриво испускал в чашу фонтана, окрасилась в соломенно-желтый цвет. Запахло мочой.

– О, я преклоняюсь, Шанен Горг! Великолепная работа! – признал Тришка. – Не смею более портить скульптурный шедевр своим паскудным присутствием.

Он проворно покинул тело каменой дамы, подойдя к магистру, еще раз оглядел фонтан, облагороженный более ясной идеей, и потянул магистра за рукав. Толпа зевак перед ними с шумом расступилась. Они прошли до конца аллеи и остановились возле кафе с красными зонтами, укрывавшими столики и посетителей от солнца.

– Кока-Кола, – прочитал гог надпись с изящными завитками на зонте. – М-да, Кока-Кола, а похоже на мухоморы. Надо бы изменить, почтеннейший, – обратился он к магистру, снова вцепившись в его рукав. – Прошу изменить, а то брехня получается!

– Мы спешим, Триша, – возразил Хельтавар. – Опоздаем с поздравлениями к господину Хрипунову.

– Хрипунов один, а здесь люди. Много обманутых людей. Зачем им страдать под брехливыми надписями? Эти зонтики что, из Кока-Колы сделаны? Умоляю, немедленно переделай их! – воскликнул гог и просительно сложил ладошки на груди.

– Будь по твоему, любитель истины, – магистр тряхнул рукой, возбуждая в воздухе темный поток искрящейся пыли, и кафе вдруг преобразилось.

Зонты будто ветром сдуло, а ровно на их месте из тротуарной плитки стали пробиваться морщинистые столбики. Выросли, вытянулись в два человеческих роста и развернули ярко-красные шляпки с белыми пятнышками. На каждой шляпке проступила замысловатая надпись «Мухо-Мора». Посетители кафе сидели в онемении с застрявшими гамбургерами во ртах, потом вскочили и с криками бросились к выходу. Только самые отважные и любопытные остались за ограждением, оглядывая новообразование и с подозрением посматривая на магистра Шанен Горга с Тришкой, приплясывавшего и корчившего им веселые рожицы.

Насладившись видом гигантских мухоморов на фоне горы Машук, Хельтавар и Триша двинулись дальше. Так с шутками и маленькими проказами они дошли до магазина сувениров.

Возле витрины, уставленной вазами затейливых форм и расцветок, декоративным оружием, статуэтками, чеканками и картинами, магистр подумал, что было бы неплохо в честь важного назначения преподнести подполковнику Хрипунову подарок. Подумал и толкнул стеклянную дверь.

Тришка ворвался в магазин первый. Размахивая бейсболкой, возгласил:

– О, какие канделябры! Честнейшая бронза, магистр!

Взвизгнув от приступа радости, он метнулся к другому простенку.

– А это! Поглядите! Это! – гог замер перед распятьем, волей прагматичного художника приспособленного под держатель свечей. – Замечательная штука для молитвы, освещения помещений и изгнания нечистой силы! Такое в подарок нашим милиционерам нужно!

Триша приблизился к распятию и виртуозно перекрестился.

Благородная дама, которую появление гога застало врасплох, тоже перекрестилась. Другие посетители магазина хранили выжидательное молчание, плотно столпившись возле кадки с фикусом. Замерли даже девушки-продавщицы: одна перестала красить губы, другая оторвала от уха мобильный телефон.

– Нет, канделябры в подарок не годятся, – нарушил тишину Шанен Горг и двинулся дальше мимо стеклянных стеллажей.

Осмотрев зал со статуэтками и керамическими изделиями, Хельтавар тоже не нашел ничего подходящего. Сопровождаемый застенчивыми взглядами людей под фикусом он перешел в следующий зал. Здесь товары были повеселее: бутафорские доспехи рыцарей, кинжалы, оленьи и бараньи рога, арбалеты и сабли. При виде этого добра Триша пережил еще один приступ радости. Он метался от одной витрине к другой. То становился на четвереньки, виляя хвостом, благодарил судьбу, забросившую его в столь великолепное заведение. То вскидывал ручонки и просил Шанен Горга купить чучело утки или набор мельхиоровых рюмок. Однако магистр был непреклонен. Все предложения Тришки он немногословно отверг. Не выбрал ничего из обилия товаров в этом зале. Лишь подошел ближе к бледненькой продавщице и скромно осведомился:

– Скажите, дорогая, сколько стоит эта штука? – его длинный серый палец нацелился на коробку, обклеенную разноцветной фольгой.

– Нисколько – это упаковка, – вместо бледненькой продавщицы ответила более смелая женщина за прилавком.

– То есть вы мне отдадите ее просто так? – полюбопытствовал магистр.

– Вообще упаковка отпускается только вместе с товаром… – замялась продавщица. – Но если вам очень надо…

– Мне очень надо, – подтвердил Хельтавар, приподнял очки и подмигнул женщинам красным глазом. – Позарез.

– А сабелька в какую цену? – вступил в разговор Триша. – Эта вот! Эта! – он подпрыгнул, протягивая ручки к ковру на стене, увешанному различными образцами не слишком настоящего оружия.

– Три тысячи двести, – ответила бледная дамочка за прилавком.

– Ого! Столько денег за железяку! А казакам у вас скидка предусмотрена? Знаю, везде казакам и пенсионерам скидка!

– Три тысячи, – смелая женщина за прилавком, совсем осмелев, хохотнула, прикрывая рот ладошкой. – Только для казаков и ветеранов труда.

– Чудесненько! – гог обернулся на одной ноге, и его спортивные брючки обзавелись красными лампасами, а верхняя часть бейсболки превратилась в папаху. – Я как раз и есть казак. Казачище я!

– Триша! – возмутился Шанен Горг. – Ты чего народ дуришь? Казак-то ты ряженый.

– Я ряженный?! Да в нашем брехливом городе все остальные ряженые, а я казак потомственный! – гог подбоченился, взмахнул и щелкнул хвостом будто нагайкой. – Магистр, уважаемый, не будьте жмотом – займите мне пятнадцать настоящих рублей по пятере, – попросил он.

Хельтавар неохотно полез в карман, выудил три монетки и вложил их в мохнатую ладонь.

– Я мигом, магистр! – Тришка метнулся к игровому автомату, мигавшему дисплеем и цветными лампочками у входа в магазин.

Через пару минут он вернулся, неся полную папаху блестящих кругляшей и сверкая от счастья глазами.

– Вот, ровно три тысячи рублей. Повезло мне – отчего-то все три раза по три семерки выпало! – поделился он радость с обалделыми продавщицами. – Давайте сюда сабельку!

Из магазина сувениров они двинулись по проспекту Кирова. Весь путь до ювелирного салона, где магистр Шанен Горг намеривался отыскать что-нибудь подходящее в подарок Хрипунову, Тришка нес пустую коробку. Нес он ее с большой неохотой, показательно обливаясь потом, вывалив длинный язык и жалобно постанывая:

– О, почтеннейший! Почтеннейший, не могу я больше ее тащить! Ручки отрываются, ножки не идут! И все из-за мента позорного!

– Терпи, Триша, – отвечал ему Хельтавар, неторопливо кушая сливочный пломбир.

Когда последний кусочек мороженого растаял во рту Шанен Горга, до очередной цели их путешествия осталось несколько шагов. Магистр вытер руки платком и поднялся по ступенькам, над которыми сияла золотистая надпись «Престиж». Торговый зал встретил их прохладными дуновениями сплит-системы, блеском драгоценных изделий на витринах и грубым голосом охранника:

– Чего здесь хотели?

– Хотели что-нибудь очень красивое и очень полезное, – представляя, как редко встречаются эти два качества сразу, магистр поморщился и сделал шаг к витрине с эффектного вида продавщицей.

– Пойми, братан, хотим новому милицейскому начальнику дары принести, – внятнее объяснил Тришка охраннику, увязавшемуся за ними с собачьей наглостью. – Свои дела с ним трем.

Несколько посетителей у окна и возле стеклянной пирамиды, заполненной изделиями из поделочных камней, мигом потеряли интерес к товарам и воззрились на гога.

– Нет, нет, нет, – Хельтавар переходил от витрины к витрине, почти не глядя на дорогие побрякушки. – И нет здесь для подполковника Хрипунова ничего. Постный выбор, – он остановился напротив продавщицы и спросил очень учтивым тоном: – Скажите, красивая, как я могу видеть Якова Ивановича Маркинштейна?

Красивая хотела что-то ответить, скруглила рот, но, не выдавив ни звука, метнулась за бархатный занавес. Пока Триша, подергивая хвостом, рассматривал пустой закрашенный простенок, на котором не так давно висело огромное зеркало, из-за бархатного полога появился владелец салона. Обостренным от природы чутьем Яков Иванович сразу определил, что посетители перед ним очень не простые и, минуя прилавок, с любезнейшей улыбкой вышел прямо в торговый зал.

– Яков Иванович? – Шанен Горг встретил его не менее любезной улыбкой. – Нам бы подарок для господина Хрипунова. Ведь знаете, радость какая, он сегодня назначен начальником Управления!

– О, наслышан! С утра только об этом и говорят. Настоящие чудеса! – Маркинштейн хотел добавить: «чудеса, как эта скотина влезла на кресло Прокопова», но поостерегся и сказал: – Думаю, Василию Михайловичу, требуется особо памятный подарок. На какую сумму располагаете?

– Цена не имеет значения, – небрежно ответил магистр. На всякий случай он сунул руку в пустой карман, и там образовались, захрустели какие-то бумажки. – Тысяча долларов. Две. Три… – считал Хельтавар, вытаскивая новенькие купюры.

– Тогда что-нибудь редкое, с бриллиантами? Часы «Ролекс»? – хозяин салона раскраснелся и шагнул к центральной витрине.

– Нет, нам бы цепочку, – остановил его порыв магистр. – Обычную цепочку из обычного золота.

– Цепочку? – лицо Якова Ивановича исполнилось недоумения.

– Да, братан, цепочку, – подтвердил Триша, роняя подарочную коробку на пол. – Только саму толстую. Э-э… Такую! – демонстрируя желаемую толщину, гог сжал кулачок и вскинул средний палец. – Короче, как у нармальных пацанов.

– Решено, – сказал Хельтавар. – Именно такую.

– Боже мой! – владелец салона вознес взгляд к потолку. – Пожалуй, найдется такая. Хотя она единственная и по заказу. Ну, хорошо, – решился он и рысью бросился к бархатному занавесу.

Появился так же быстро, сверкая глазами и неся небольшую коробочку, отделанную сафьяном.

– Смотрите, пожалуйста, – он откинул крышку и теперь уже неторопливо, важно начал поднимать дорогое изделие из мягкого ложа. Цепь действительно была толстой, как раз с Тришкин палец. – На шее начальника Управления будет смотреться хорошо, – сообщил Яков Иванович, подумав, что Хрипунову больше подошла бы грубая намыленная веревка.

– Не, нам не на шею ее, – Тришка махнул хвостом и лукаво покосился на продавщицу и молчаливых посетителей салона. – Нам в уши ее продевать, чтобы голову вешать.

– Голову? Чью голову? – Маркинштейн, старательно демонстрируя, что шутка его развеселила, расхохотался и похлопал себя по животику.

– Вашу, разумеется, – Хельтавар осторожно взял цепочку из его дрогнувших рук.

– Ну, конечно же! Улыбочку, пожалуйста, – гог отошел на два шага, словно собираясь запечатлеть Якова Ивановича на памятное фото. – Опаньки! – он с казачьей сноровкой выхватил саблю, подпрыгнул и снес голову хозяина салона.

Разделенный на две неравные части, Маркинштейн шлепнулся на пол. Возле дальней витрины взвизгнула и тут же закрыла рот рукой толстая женщина. Остальные стояли беззвучно, уставившись на распростертое тело и голову с обращенными к богу глазками.

– Ай-я-я, забыли спросить, сколько стоит цепочка, – спохватился Тришка и с горя обтер саблю о брюки охранника.

– Какое упущение, – магистр цокнул языком и подошел к продавщице, вероятно, испытывавшей в этот момент сердечный приступ. – Так сколько стоит цепочка?

Она отчаянно замотала головой и замычала.

– Сколько, сколько? – не понял Шанен Горг.

– Семьдесят… девять… тысччч, – выговорила продавщица. – Не надо платить.

– А я заплачу, – он снова полез в карман.

– Не надо! – она попятилась к стене и подняла руки.

– Валютой заплачу. Американской. Сдачу оставьте на цветы усопшему, – Хельтавар положил на прилавок три зеленоватых купюры.

– Что с покойником прикажите делать? – охранник, стоявший рядом с Тришкой, вдруг, ожил. Во взгляде его появились признаки разума и собачья преданность.

– Голову мы заберем в качестве сувенира. Упакуйте, пожалуйста, – магистр подтолкнул ногой подарочную коробку. – Тело требуется забальзамировать и передать безутешным родственникам.

– А милиции… Что мы скажем милиции? – охранник, возившийся на коленях с упаковкой, заискивающе посмотрел на Шанен Горга.

– Скажите, что господин Маркинштейн поскользнулся на банановой кожуре, – посоветовал магистр.

Из-за проволочек с головой Якова Ивановича, случившихся в основном потому, что толстая цепочка никак не хотела просовываться сквозь ушные отверстия даже с помощью отвертки, пришлось задержаться еще минут на пятнадцать. К счастью здание УВД находилось недалеко от салона «Престиж», и Шанен Горг с Тришей успели добраться туда раньше, чем Василий Михайлович засобирался на обед. Под пристальным взглядом двух автоматчиков, приодетых в бронежилеты и каски (перед угрозой очередных терактов Управление жило в усиленном режиме несения службы), они вошли в известное всем здание желтого кирпича. Гог, воспользовавшись полумраком в фойе, хотел прошмыгнуть к лестнице, но его задержал бдительный дежурный.

– Мы свои! – оправдался Тришка под дулом направленного на него автомата. – Милиционеры мы! Ментоньчики!

– Удостоверение предъявляй, – настоял строгий и упрямый сержант.

– Удостоверение? Такое, красненькое? – Триша опустил коробку на пол, поправил саблю за плечом и полез в карман. – Ой, дома забыл. А че, сразу удостоверение?! – возмутился он, оглядываясь на магистра. – Куда не сунься – везде ксиву показывай! Милиционером надо быть не по удостоверению, а по состоянию души!

– Ну ты, душевный, откуда и куда ты с такой рожей? – на помощь сержанту подошел лейтенант, и из дежурного помещения высунулось еще несколько лиц милицейской наружности. – Показывай, что в коробке.

– Эй, полегче, – гог попятился от наступавшего боевым кораблем лейтенанта. – В коробке подарок вашему руководству – голова господина Маркинштейна!

– Оставьте его, – вмешался Хельтавар. – Мы к начальнику Управления. Позвоните и доложите: магистр Шанен Горг с Тришей.

– Вот именно! Мы тут не с пустыми руками, чтоб у нас удостоверений домогаться! – гог задрал подбородок и подбоченился. – Мы, точно те волхвы – несем дары!

Майор сидевший у пульта за толстым стеклом созвонился и долго о чем-то говорил в трубку, поглядывая на гостей и мрачнея лицом. Потом встал и злобно сказал:

– Пропустить, не досматривая. Клочков, проводи до кабинета!

– Так-то! – Тришка пригрозил пальцем лейтенанту, поднял коробку с подарком и засеменил за Хельтаваром и сержантом на второй этаж.

В приемной они не задержались. Едва из кабинета начальника Управления выскочил сердитый и красный полковник, Шанен Горг и его спутник переступили порог, очутившись в просторном помещении с длинным столом, множеством стульев и портретом президента в рамке.

– Василий Михайлович, наш дорогой, поздравляем! – сердечно проговорил магистр и двинулся навстречу Хрипунову с протянутой рукой.

– Спасибо, спасибо, – прошелестел Хрипунов – его голос был похож на шипение воздуха из проколотого мяча. Руку магистра он пожал с крайним опасением, и сразу спрятал ее за спину.

– Как на новом месте? – осведомился Хельтавар. – Какие сложности, недоразумения?

– Плохо на новом… – начальник Управления промокнул салфеткой вспотевший затылок и заходил по ковровой дорожке. – Не уютно мне. Народ по кабинетам шепчется. С прокуратуры звонят. С Администрации. Даже с Москвы. Назревает что-то нехорошее. У меня голова кругом идет, – в подтверждение он, покрутил шеей и робко покосился на магистра. – А приказ о назначении откуда такой? Очень странный приказ. И что теперь с Прокоповым?

– Чего вы о нем печетесь. С ним все хорошо. Отслужил свое и на заслуженный отдых, туда, – Шанен Горг неопределенно махнул рукой. – Что касается приказа… Нормальный вполне приказ с печатью и всеми подписями. Текст сам Тришка придумал, а он в этом большой специалист.

– Как Тришка?! – подполковник почувствовал, как слабеют колени.

– Да ты не паникуй, я только текст составлял, а писали его там, – гог вскинул голову к потолку, имея в виду то ли высоких милицейских чинов, то ли небесную канцелярию. – Где надо писали. И написали все правильно, в согласии с орфографическим словарем. В общем, успокойся, Михалыч, теперь ты тут типа главный. Мы тебе за это подарок притащили, – он торжественно водрузил коробку с фрагментом Маркинштейна на стол.

– В том то и дело, что я ТИПА главный. Чувствую, не сегодня, так завтра моя голова первая полетит, – Хрипунов снова покрутил шеей, будто проверяя ее на прочность.

– Не, с головами получается совсем другая очередность. Вот погляди, – гог начал развязывать розовую ленту, опутывавшую подарочную коробку.

– Вижу, вы, Василий Михайлович, сомневаетесь в наших возможностях, – сняв очки, проговорил Хельтавар. – Не надо сомневаться. Я же сказал: они очень и очень высоки.

– Знаю уж. У сотрудников моего управления только за ночь и сегодняшнее утро мозги набекрень, – Хрипунов подошел к столу и потряс оперативными сводками.

– Ой, и что же пишут? – поинтересовался Тришка, наконец, справившись с ленточкой.

– В 22.40 ограблена и раздета… так, не это, – Василий Михайлович перевернул несколько листов. – Сероводородные источники в зоне парка Цветник начали издавать сильный сероводородный запах.

– А чем же должны пахнуть сероводородные источники? – удивился магистр.

– Тем самым. Но не да такой же степени, что из санатория «Золотое Руно» и близ лежащий здравниц пришлось эвакуировать отдыхающих, – Хрипунов перевернул еще лист. – А вот еще, еще и еще, – он пробежал глазами текст сводки начал пересказывать Шанен Горгу в доступной для гражданского лица форме: – Статуя – Орел из бронзы покинул постамент на горе Горячей и улетел в присутствии многочисленной туристической группы. Но это мелочи. Дальше: на Ленинских скалах исчезло изображение Владимир а Ильича – наша важная достопримечательность. В самих скалах образовались гроты, которые заселили неизвестные существа, похожие на маленьких красных птеродактилей.

– Багряные дракоши, – догадался Тришка, с интересом внимавший речи милиционера. – Не беспокойтесь, что маленькие – они еще вырастут.

– Неизвестные существа с 8.27 утра кружат над станцией канатной дороги, срывают с прохожих головные уборы и гадят на головы, – продолжил Хрипунов.

– Ничего страшного, – успокоил его магистр. – Орел, возможно, вернется после брачного периода. А дракоши – это неизбежно. Как у вас голуби, так у нас дракоши.

– Так они еще и вырасти должны? – насторожился Хрипунов.

– Разумеется, не всю же жизнь быть детьми невинными. Взрослые особи весят до полутора тонн, – сообщил Шанен Горг и устало сел на стул.

– Кушают они что? – тихо спросил начальник Управления.

– В основном мясо. Но вы не беспокойтесь: поголовье горожан давно перевалило за двести тысяч, а дракошей поселилось всего несколько семей, – заверил Хельтавар и обратился к гогу: – Тришка, не испытывай терпение начальника – открывай коробку.

– Действительно, чего же хорошего человека истязать. Михалыч, приготовься, – гог потянулся к подарочной коробке, чертячья рожица засияла волшебным торжеством. – Раз! Два! Три! Оп! – он сорвал крышку, являя на обозрение верхнюю часть Маркинштейна.

Хрипунов хотел вскрикнуть, но у него получилось только:

– Ап!..

После чего он крепко прижал ладонь к груди и стал оседать. Магистр вовремя подставил стул под милицейский зад, и Василий Михайлович шлепнулся на сидение, свесив непослушные руки.

– Правда, хороша головушка? Теперь это не просто голова – это произведение искусства, – похвалился Тришка. – Глядите, какая мудрая, таинственная улыбка на его губах! Каково выражение печальных глаз! А эта морщинка на щеке! Все удалось срубить одним махом и на века. Даже цепочка…

– Воды! – хрипло попросил начальник Управления.

Шанен Горг налил в стакан минералки и поднес к раскрытому рту Василия Михайловича.

– Садисты… – немощно прошептал подполковник, сделав несколько крупных глотков. – Мне же теперь конец. Ни новая должность, ни ваши липовые бумаги не спасут.

Громко и грозно зазвонил один из телефонов. Хрипунов придвинулся к столу, взял трубку и сказал:

– Да.

– Василий Михайлович, – раздался голос секретаря, – Краевой прокурор. Соединяю.

– Слушаю, Виктор Сергеевич, – отозвался подполковник милиции после короткого сигнала.

– И что же у вас там, Василий Михайлович, происходит?! – гневно вопросил прокурор. – Маркинштейна убили средь бела дня в собственном магазине! Вы знаете? Или вы ничерта не знаете?!

– Догадываюсь, – процедил Хрипунов, с отвращением глядя на коробку с подарком.

– Что значит «догадываюсь»?! – вскричал прокурор.

На столе зазвонил еще один телефон и через несколько секунд еще один, разрываясь, заглушая возгласы негодующего прокурора.

«Все, началось, – подумал Хрипунов, чувствуя, как тяжело и часто бьется больное сердце. – Съедят меня, сволочи. Изничтожат».

– Тришка, ну-ка помоги Василию Михайловичу, – попросил магистр.

Гог мигом пришел на помощь: в первую очередь схватил трубку зудевшего телефона и грубо крикнул:

– Не смейте сюда больше звонить, обезьяна облезлая!

Примерно так же он поступил с другим неугомонным средством связи. Потом выхватил трубку из руки Хрипунова и заорал:

– Гоблин ты навозный, что ты мне тут на уши давишь! Что на уши давишь, паскуда лысая! Кончили твоего Маркинштейна! Башку дурную оттяпали и на цепочку повесили! И тебе оттяпаем, если еще хоть раз своим гоблинским рылом да в наши наделы!

– О-о-о! – ответил краевой прокурор, дальше его мысль продолжили короткие гудки.

– Вот так надо с ними беседовать! Бодренько, смело, без лишних любезностей, – Тришка победно взглянул на начальника Управления. – Больше не позвонят, не паникуй.

– Не позвонят – приедут скоро за мной. Теперь я вне закона, – Василий Михайлович окончательно сник, сдулся и смотрел неподвижно на голову Маркинштейна, полагая, что судьба этого сукиного сына наверняка менее несчастна, чем судьба ожидающая его.

– Магистр! – вдруг оживился он, окончательно порывая с путами марксизма-материализма и прочего онанизма. – Защитите меня от них! Придумайте что-нибудь! Я вам присягну! Вам служить буду!

– В чем проблема, господин Хрипунов? Я же сказал: вы наз-на-че-ны. И даны вам особые полномочия. Вот и управляйтесь со своим Управлением. Кто вам мешает? – Хельтавар заскрипел расшатанным стулом, не дождавшись ответа, повторил: – Кто мешает в пределах города? Говорите – мы ликвидируем. Зависимость от Москвы и Ставрополя исключим другим способом. Теперь это наш город.

– Это правда возможно? – встретившись взглядом с Шанен Горгом подполковник понял, что спросил нечто глупое. – Прокуратура, Администрация и мэр лично, чертовы ФСБшники, Совет Ветеранов… – подумав, он назвал еще несколько инстанций, к которым в сердце не было глубокой любви.

– Ты бы еще сюда Горгаз и Водоканал причислил, – хихикнул гог.

– Безобразие, – возмутился магистр. – А мэр считает, что ему мешают взяточники, милиция и несознательное население. В прокуратуре недовольны вами, городской администрацией, адвокатами, судом, расплодившимися комарами и уголовным кодексом. Кругом сплошное безобразие! Нужно менять систему и само мироустройство.

– Вот и я твержу второй день: требуется революция! Великая революция с основательной перетряской мироздания! – Тришка постучал карандашом по лбу Маркинштейна и, запев себе под нос интернационал, потянулся к пачке бумаги. – В общем, я начинаю приказы строчить. Милицию оставим, как наилучшую, наиболее прогрессивную часть народонаселения, а все остальное аннулируем к едрене фене.

– Как вы считаете, Василий Михайлович, так будет правильно? – учтиво поинтересовался Шанен Горг.

– Да, если можно, то так сделайте, – Хрипунов резво кивнул.

Он чувствовал, что в связи со случившимися потрясениями, его сообразительность опустилась ниже критической точки, и сейчас лучше довериться Хельтавару или даже чертоподобному Тришке.