Текст книги "Идеальность"

– Как себя чувствуешь? – спросила Вика. – Как твои приходы? Читала вчера новость. Фотки знакомые. Фейк? А еще кто-то слил твои видео. Ну, те, где ты… Сама понимаешь. Мы думали, их все удалили.

– Как видишь. Ничего я не резала, никто меня не спасал. – Она показала запястья, где белели тоненькие нити старых шрамов. – Но настроение, конечно, паршивое. Хорошего мало.

– Видео, надеюсь, тоже старые? Ты же ничем таким не занимаешься сейчас?

– Было бы с кем, – улыбнулась Лера. – Давно завязала, ты же знаешь.

– Тебе надо развеяться. Выбрасываешь, значит, из головы грустные мысли и потом до самого лета ходишь, как на заряженных батарейках. Главное, перерезать канат, к которому крепится якорь из прошлого.

– Ага. Звучит замечательно. Только мне уже советовали. Не очень-то верю.

– А и не надо верить! Надо попробовать! – оживилась Вика, – Ты что делаешь по вечерам?

– Я по вечерам работаю. И по ночам тоже. А днем отсыпаюсь. У меня ужасный график. Совершенно не подходит для того, чтобы развеиваться.

Принесли маффины.

– Вина еще, пожалуйста, – попросила Вика у официанта, потом вернулась к разговору. – А я дизайнер. Вложилась в стартап, открыла площадку для продаж. Изготавливаю ручные украшения. Модно. Поэтому свободного времени много. Давай все-таки развеемся, а?

Она не допила кофе, когда принесли вино, но Вику это не остановило. Облизнув тонкие губы, она сделала глубокий глоток. Щеки ее раскраснелись еще больше. Лера вспомнила, как Ната постоянно подшучивала насчет этой красноты. Про капилляры и ужасный Викин загар. Шутки у Наты были жестокими. Одним летом Вика месяц не выходила из дома, чтобы не сгореть на солнце. Она как раз подружилась с мальчиком в школе и боялась, что он не будет с ней общаться, если увидит, как ее кожа облезает вокруг губ и под носом. А Ната хихикала и угрожала вытащить Вику на улицу силой. Когда Вика готова была уже лезть на стену от злости, Ната вручила ей крем от загара, помогла его нанести и проводила сестру на свидание, но подшучивала еще долго.

– Отпросись с работы, – посоветовала Вика, опустошив бокал вина примерно за полминуты. – Заметано. Сегодня же. Устраиваем ночь проветривания головы. Как идея? – Вообще-то идея была так себе. – Я все оплачу, это не проблема. Понимаю, с деньгами может быть напряг. Как насчет «Вирус-клуба»? Поддержишь сестрицу?

«Вирус-клуб» был особым местом. В нем Лера напивалась до беспамятства, глотала таблетки и беспорядочно знакомилась со всеми подряд. Этим клубом заправлял Толик – гуру ее сексуальной зависимости. Именно он предложил Лере зарабатывать деньги в «домашнем» порно.

– Я иногда там бываю, – сказала Вика. – Нам же и правда нет еще тридцати! Разве мы старушки? Надо сорваться, по-хорошему сорваться. Чтобы с водочкой, под караоке, Аллегрову, парни симпатичные вокруг. Ты когда последний раз трахалась с восемнадцатилетним пацаном? Кровь с молоком! Силы, как у молодого жеребца! Ну или можно встретить старого знакомого. Есть люди, которые до сих пор по тебе сильно скучают! А? Надо бы воскресить ощущения.

Лера поняла, кого Вика имеет в виду. Старые знакомые как раз и были тем якорем, от которого она избавлялась много лет. Лера, может, и хотела бы воскресить ощущения, но далеко не все.

Воспоминания перемешались так сильно, что нельзя было отделить плохие от хороших. Она не помнила грани между весельем в клубе и ночной депрессией в пустой квартире. Не знала, хорошо ли трахаться с несовершеннолетним, или после секса придет ужаснейшее разочарование, накроет, как старую наркоманку без дозы. Как вообще определить, если вся жизнь в те годы походила на кусочки пазла, разбросанные в темноте?

– Не уверена, что смогу, – ответила она наконец.

– Брось! Пора возвращаться, сестрица! Туда, где было хорошо!

Вика заказала еще бокал вина. Интересно, до какого состояния она напивается к вечеру? Или организм настолько привык, что теперь опьянение – норма? Водит ли сестра машину, и если да, то как уедет отсюда?

– Мне там было хорошо десять лет назад. Это же целая вечность. Я изменилась, время другое, жизнь другая.

– Скучная жизнь. Серая и однообразная. Сама же сказала – работа, дом, работа. Как у миллионов людей. Ты, наверное, еще и еду на дом заказываешь, да? Фитнесом пытаешься заниматься. Бегаешь по утрам, ешь салаты без майонеза, ничего жирного, алкоголь только по праздникам. Читаешь книги? Сейчас все читают. Надо еще в марафоне поучаствовать и в велозабеге. Тоже модно! – Вика рассмеялась. – Только это и есть унылая и никчемная жизнь, Лерочка. Ты думаешь, что живешь хорошо, но нет. На самом деле это раньше мы жили хорошо. Когда была безбашенность. Неопределенность! Риск! Мы выходили из дома и не знали, где окажемся ночью и в чьей квартире проснемся на следующее утро! Мы не разбирали, что пьем и что едим. А вместо фитнеса – секс! Да? Вспомни, ну же!

– Так и было… – пробормотала Лера.

Особенно ее зацепил вот этот переход на «мы». Как будто Лера только в одиночестве была серой и унылой. А с кем-то в компании жизнь расцветала и становилось… другой.

– Тогда надо повторить. Хотя бы раз. Вместе. – Принесли второй бокал вина, и Вика выпила его почти так же быстро, как и первый. – Не терплю возражений, – добавила она. – Сегодня вечером. В клубе Толика. Я заеду.

Лера не ответила. У нее был выбор. Или сбежать от сестры в ночную смену, отгородиться, как раньше, потерять связи, вернуться туда, откуда пыталась выкарабкаться при помощи Дениса. Или действительно зацепиться за нормальную жизнь.

– Смотри, кораблик! – Вика ткнула пальцем в окно.

Действительно, из-под моста медленно показался тот самый катерок с желтой горизонтальной полоской на боку. Он неторопливо рассекал спокойные речные волны, направляясь к пристани. За штурвалом стоял какой-то молодой паренек в бейсболке. Кораблик был тот, а капитан – нет.

– Это фальшивый катер… – пробормотала Лера. – Не считается.

После чего тоже заказала себе вина.

* * *

Пашка остановился не у дома Наты, а в квартале до него, затем пошел пешком, собираясь с мыслями. Актеры третьего плана в дешевых боевиках постоянно так делают. Маски они снимают только по ночам, запершись в квартире, – вешают на крючок образ умудренного жизнью мужичка и облачаются в безэмоциональную тень, у которой нет ни будущего, ни прошлого, ни даже настоящего.

В районе было тихо, автомобилей было мало. Как и прохожих. Богачи предпочитали сидеть каждый в своем доме, за высокими заборами, охраняемые камерами и сторожевыми собаками, за звукоизоляционными стенами. Чем меньше вас видят – тем лучше. Ни звука, ни намека. Богачи – те же актеры, только чуть более удачливые. Они вовремя сообразили, где и как использовать свой талант, кому какую улыбку показывать и перед кем играть самые яркие в жизни роли. Так что в этом плане не было между Пашкой и богачами особой разницы. Дело в принципах.

Небо становилось серым, тени торопливо удлинялись, словно пытались оторваться от своих хозяев и ускользнуть, прежде чем наступит ночь и поглотит их всех. Пашка написал Лере: «Иду к Нате. Пожелай удачи». Лера не ответила. Она, должно быть, снова мечется по тесной квартирке, обнаженная и вспотевшая, с кусочками рафинада в руках, выдумывая всякое. Хотя, может быть, выпила таблетки и завалилась спать. Маловероятно, но может…

Он остановился у калитки с номером «23». Под номером висела деревянная табличка с надписью «Осторожно, злая собака!». Пашка знал, что у Наты домашних животных нет. Лера сказала, что Денис мечтал завести добермана, но жена не разрешала. Собака легко разрушила бы идеальную атмосферу Натиного дома.

Вдавил кнопку звонка, услышал дребезжащую трель где-то в глубине двора. Подождал, нажал снова. Обычно срабатывал домофон или щелкал, открываясь, замок – пришедшего видели в камере, подмигивающей красным пятнышком под козырьком калитки. Но сейчас никто не отозвался.

Может, это к лучшему, что Наты нет дома? Может, так и надо?

Но откуда тогда выползло странное тяжелое чувство? Ответственность? Стыд? Нежелание приезжать сюда снова?

– И что вы мне предлагаете?.. – пробормотал Пашка, в третий раз вдавливая кнопку звонка.

Динь-динь-динь!

Трель пронеслась по двору и затихла. Пашка отошел на пару шагов, надеясь за высоким забором разглядеть дом: горит ли свет в окнах? Есть ли признаки жизни? Может быть, его просто не хотят впускать?

Окон видно не было, зато он вдруг увидел щель между воротами и забором. У ворот был механизм горизонтального закрывания – и сейчас высокая металлическая панель попросту не доехала до конца. Щель получилась неширокая, сантиметров пятьдесят. Ворота едва слышно гудели, будто где-то в них что-то заклинило. Вероятно, Ната уехала, не проверив или не дождавшись, когда ворота закроются. Да и кто вообще проверяет такие вещи?

Сквозь щель можно было разглядеть двор, пожелтевший осенний газон, листья на траве, бетонную тропинку, дом. Правее – гараж на два автомобиля. Слева – большой мангал под козырьком, столик, несколько складных стульев, лежащих на нем.

Пашка подошел, осмотрелся и совершил вполне осознанную глупость: пролез боком во двор. Злая собака не выскочила. Свет в доме не загорелся. Сгущающиеся сумерки стремительно затирали следы такого вот нехитрого преступления.

Вляпался в приключение, как и всегда, не размышляя ни минуты, поддавшись импульсу. Так же, как когда много лет назад примчался к едва знакомой порноактрисе. Или когда вытаскивал ее из ванной комнаты на глазах журналистов и врачей. Глупость и приключения – синонимы. Пашка в этом отлично разбирался.

Он нервно хихикнул и нащупал в нагрудном кармане пачку сигарет: дешевую «Приму» без фильтра. Любил горький и въедливый вкус табака. Когда не было времени лепить самокрутку, с удовольствием выкуривал парочку «армейской классики».

Вставил сигаретку в угол губ, но не зажег. Она сама по себе настраивала на нужный лад.

Пересек лужайку, пиная листья, поднялся на крыльцо. Глупо было ожидать, что Ната забудет закрыть двери. Так и вышло. Обошел вокруг дома, заглядывая в темные окна. Под ногами мягко пружинил газон.

Иногда кажется, что вот-вот завяжешь с дурацкой привычкой, но появляется мимолетный стимул – и все. Снова ввязываешься во что-то, ощущая только радость в груди. Бывших адреналиновых наркоманов не бывает. В этом они с Лерой очень похожи.

С обратной стороны дома одно из окон было открыто внутрь. Путь между улицей и комнатой преграждала только москитная сетка. Пашка остановился, жуя сигаретку уголком губ. Если бы все окна были закрыты, он бы ушел. Ну просто потому, что взламывать окна или дверные замки точно не его забота.

Пашка не верил в предзнаменования, персты судьбы или намеки, но окно было открыто, а значит, оставалось просто вытащить сетку из пазов, ухватиться за подоконник, подтянуться и перевалиться в темноту комнаты. Дел-то, как говорится, на полминуты.

Подоконник заскрипел под тяжестью его тела. Прошли времена, когда Пашка мог запрыгнуть вот так в окно, даже не сбив дыхания.

Глаза быстро привыкли к полумраку; проступили обтекаемые контуры дивана, тумбочки, телевизора на стене, круглого стола, стоящего в центре. Здесь Ната принимала гостей. Торжественная обстановка, правильная подача блюд, музыкальное сопровождение, неудобные стулья и ощущение искусственности – вот что Пашка хорошо помнил с того единственного раза, когда пришел сюда с Лерой в качестве ее молодого человека. Лера постеснялась идти одна, а Пашка не мог отказать.

Вспомнил деталь: Ната подавала блюда таким образом, чтобы люди быстро насытились холодными закусками и не ели много горячего.

Он вышел в коридор. Справа были еще две комнаты, затем уборная и лестница на второй этаж. Слева – выход на кухню, и дальше – веранда с панорамным видом на двор, забор и гараж.

На втором этаже Пашка не был. Запретная зона для гостей. Жизнь Наты и Дениса без прикрас. Туда он и направился, мусоля сигарету губами, смакуя прилипшие к языку и нёбу кусочки влажного, набухшего табака. Наверху обнаружил три двери. За первой оказалась еще одна просторная уборная. Автоматически загорелась тусклая белая лампочка над зеркалом у раковины. Из зеркала на Пашку хмуро посмотрел небритый щекастый мужичок с сигаретой. В уборной приятно пахло. На тумбочке у ванны лежал глянцевый номер Cosmopolitan.

За второй дверью оказалась спальная комната. Большую часть комнаты занимала широкая кровать, метра два с половиной в ширину и три в длину. Типичный траходром. Тут легко уместились бы трое, а то и четверо человек.

Каково это, интересно, спать в одиночестве на такой кровати? Перекатываться с одного края на другой, но не находить любимого человека? А еще думать о том, что твой самый любимый долго нежился в объятиях другой, не такой хорошенькой и богатой… О, как, наверное, Ната злится!

Пашка вышел в коридор, толкнул плечом третью дверь. Среагировав на движение, вспыхнула маленькая бледная лампочка. А вместе с ней свет брызнул из зеркал, развешанных на стенах, бросился в глаза Пашке, на секунду ослепив. Сигаретка выскользнула изо рта. Забыв о ней, Пашка шагнул внутрь. Он осматривался.

* * *

Вика заехала в семь вечера на такси. Сестрица была навеселе – похоже, она не переставала пить с завтрака.

– Надо попудрить носик! – бормотала Вика с заднего сиденья, а потом достала из сумочки крохотную серебристую флягу, отвинтила крышечку и присосалась к горлышку, как заправский вампир. – Будешь?

Из фляги пахло чем-то острым с пряностями. Запах дорогого алкогольного напитка.

– Я до клуба подожду.

У Леры кружилась голова. Она рассчитывала, что в суете клуба никто не обратит внимания, что вместо алкоголя в бокале болтается минералка. Ну или кола, на худой конец.

Домчались быстро, без пробок – и уже на парковке перед двухэтажным зданием из темного стекла на Леру выплеснулись давно забытые, покрытые пылью, где-то много лет прятавшиеся ощущения.

Подмигивала синяя неоновая вывеска «Вирус-клуб». У дверей стоял широкоплечий охранник дядя Витя. Тщательно прилизанные редкие волосы, на бычьей шее – золотая цепь. Даже серый пиджак все тот же, потертый, с чуть короткими рукавами, будто в этом пиджаке дяде Вите тесно.

– Мамочки мои! – воскликнул он, увидев приближающуюся Леру. Морщинистое, побитое жизнью лицо растянулось в улыбке. Дядя Витя сжал Леру в крепких объятиях. От него пахло одеколоном. – Как же тебя сюда снова занесло? Столько лет! Я думал уже… того… померла где-нибудь!

– Не дождетесь! – ответила за сестру Вика, выхватила Леру из рук охранника и потащила за дверь, в узкий коридор, стены которого были обклеены афишами разных лет, рекламными плакатиками и этикетками от бутылок алкоголя.

Слегка оглушенная и растерянная, Лера скользила взглядом по глянцевым лицам и надписям. Узнавала старых диджеев, умерших рок-звезд, затасканных рэперов, вспоминала вечера, которые проводила здесь; память подсказывала даты и мелодии, имена и события. Где-то играла музыка. Что-то из современного, непонятного.

Коридор вывел в холл, где с одной стороны был гардероб, а с другой две девушки на ресепшене мило улыбались, не узнавая гостью. Когда-то гардеробщица тетя Рая выдавала Лере одежду без номерка, потому что хорошо ее знала. Времена изменились. Прошлая жизнь утекла безвозвратно.

За спинами девочек, за прозрачной стеклянной дверью, Лера увидела танцпол, барную стойку, зону со столиками, релакс-зону. Все в бледно-синих оттенках, искрящееся и мелькающее. Людей немного. Кто-то танцует. Вечер еще не вступил в свои права. Пройдет час-другой, и на танцполе будет не протолкнуться.

– Добро пожаловать! – сказала одна из девушек. – Вы бронировали или просто так?

– Мы, родная, постоянные посетители! – ответила Вика, достала флягу и сделала несколько глотков. – Позови-ка нам Толика… В смысле Анатолия Владимировича. Очень нужен!

В голове проснулась старая Лера – радостно заулыбалась.

Толик, Анатолий, блин, Владимирович. Владелец клуба и хозяин небольшого бизнеса по производству «домашнего видео». Старый, старый друг. Не сосчитать, сколько раз он держал Лерины волосы, пока она блевала в туалете. Сколько отпаивал кофе по утрам. Сколько стоял за камерой, когда Лера кувыркалась с нанятыми им проверенными мальчиками-моделями.

Какой же с Толиком был шикарный секс! Неизменно под кайфом. Таблетки, алкоголь, марки, курево. Что угодно. Яркие звездочки из глаз, вертолеты в голове, тени, пожирающие сознание. Улетные ощущения. Настолько яркие, что даже сейчас, спустя семь лет, не утратили свежести и заставили испытать мимолетное чувство неловкости.

Интересно, как поживает его бизнес на волне стримингов, «Онлифанс» и расплодившихся платформ?

Отворилась неприметная дверь. Толик набросился, распахнув объятия, сгреб маленькую, тощую, костлявую Леру своими огромными натренированными лапищами.

– Неужели! Лерка! Блин! Сколько лет! Я уже думал…

У нее закружилась голова от знакомых запахов (все та же туалетная вода, «Aqua Di Gio», или как там ее?), а еще – от чертовски знакомых объятий и прикосновений. От пальцев, шарящих по телу, сжимающих плечи, пробежавшихся по позвоночнику, шее, ухвативших за подбородок.

Лера и Толик встретились взглядами, и Лера поняла, что его глаза – это глаза Дениса. Такие же темные, глубокие, мудрые не по возрасту. Денису было тридцать четыре. Толику – за пятьдесят. Лера хотела бы, чтобы Денис дожил до этого возраста. Он наверняка тоже был бы крутым мужчиной, держащим себя в форме, ухаживающим за собой, умным, нежным и ласковым.

– Пойдем! – шепнул на ухо Толик. – Нет, побежим! Сейчас же, за мной! Вика, не отставать!

Ему не составило труда потащить на себе Леру – она едва казалась носками туфель пола – и заодно прихватить Вику, которая весело махала ошарашенным девчушкам с ресепшена.

Сразу за дверью – коридорчик со стеклянной стеной, открывающей обзор на сцену клуба. Потом еще одна дверь, в кабинет Толика. Знакомый до дрожи в животе.

Толик усадил Леру на кожаный диван, Вику в кресло, а сам рухнул на стул за рабочий стол. Раньше на столе валялись кипы папок, какие-то книги, сотовые телефоны. Сейчас, кроме ноутбука, ничего не было. Чистота и порядок, признак возраста. На полу растянулись ребристые тени от жалюзи.

– Немедленно! За мой счет! Отмечаем возвращение! – ревел Толик, шевеля мясистыми пальцами, на каждом из которых красовалось массивное кольцо. – Я уже не верил, Лерчик! Думал, всё. Пропала наша девочка. Растворилась с концами! – Он поднес к уху телефон, отдал кому-то несколько распоряжений. (Накрыть столик в вип-зоне, приготовить блюдо «13-А» и «11-В», принести шампанское и вино, а еще? Чтоб два раза не вставать, тащите коньяк.) Потом спросил чуть тише, с нотками обиды в голосе, обращаясь к Лере: – Ты чего трубку не брала, а? Зараза ведь. Я с ума сходил. Ни дозвониться, ни поговорить толком. Приезжал сто раз. Под дверью стоял. Не открыла.

Действительно, не открывала никому, не отвечала на звонки и письма. Закрыла сообщения в соцсетях. Не выходила на улицу. Не выходила даже из комнаты – особенно когда кто-то стучал в двери. С кровью вырезала себя старую из внешнего мира. Стандартная практика, когда сходишь с ума. Та Лера до сих пор сидела в темнице и боялась выбраться.

– Прости. Ты же знаешь, что случилось. Так было лучше.

– Так не было лучше! – отрезал Толик. – Это фраза-паразит. Люди думают, что ею можно оправдать любые поступки. Мы могли бы помочь тогда, понимаешь? Все вместе. Что я, не соображаю, что ли? Хотела девочка соскочить, о’кей. Отвез бы в нормальную клинику, привели бы тебя в порядок, пристроили бы на нормальную работу. Я же не бесчувственный мешок, чтобы кидать свою любовь просто так.

Лера неуверенно пожала плечами:

– Работу я нашла, вылечилась. Все хорошо.

– Правильно! – подхватила Вика и свинтила с фляги крышечку. – Толик, милый, давай жить настоящим! К черту старое! Лера здесь, с нами, живая и здоровая. Ей срочно, до безумия, нужно проветрить голову и прийти в себя. Хотел помочь тогда? Давай помогай сейчас!

Толик смотрел на Леру, будто размышлял, стоит улыбнуться или нет. Он изменился. Прибавилось морщин вокруг глаз. Седина заскользила в некогда черных до блеска волосах. Стареющий атлант, дитя прошлого века. Как будто старший брат Дениса. Удивительно, что Лера не поняла этого раньше.

– Знаете что, девочки, – сказал он, – гулять так гулять. На всю ночь. Да? И не отказываемся. Иначе я обижусь. Лерка, обижусь на всю жизнь!

Вика подняла над головой флягу:

– Мы согласны! С таким мужчиной хоть на край света!

– Гулять так гулять! – улыбнулась Лера.

* * *

Пашка писал Лере: «Тут десятки папок с распечатками!»

И еще: «Папки с именами, как досье. На каких-то людей. Про маму вашу, про Вику, еще про кого-то. В каждой папке – распечатанные листы, везде есть заголовок „Расшифровка разговора“. Как будто у тебя сестра шпион. Круто?»

Рассортированные по годам, они лежали на овальных столиках вдоль стен. Высокие стопки папок-скоросшивателей, какие можно увидеть в бухгалтерии или в канцелярском магазине. За каждым столиком – зеркало, создающее странный и завораживающий эффект, будто папок в десятки раз больше, чем есть на самом деле.

Пашка разглядывал обложки, листал, не понимая, для чего это и зачем.

Взял папку. Название: «Запись 012. О преодолении комплексов. Расшифровка от (март)».

Открыл, прочитал первую страницу.

«В две тысячи десятом мне было двадцать два. Вике – семнадцать. Лере – девятнадцать. Мы с детства звали Леру „Средняя“. Это была шутка, забава, ничего больше. Надеюсь, это не из-за нас у нее развились комплексы, которые вырвались наружу и разрушили к чертовой матери всю ее жизнь.

Знаю, рано говорить, что Лера окончательно себя угробила. Это некрасиво. И вообще нужно быть оптимисткой (коей я являюсь). Верить в лучшее, все дела.

Но! (Не могу удержаться.) Посудите сами: в две тысячи восьмом Лера стала сниматься в хоум-порно! Это такая штука, типа дома с одним партнером, на камеру. А еще вариант: идет трансляция, люди платят деньги и в прямом эфире смотрят, как Лера с мужиком себя ублажают! Можете вообще представить?! А потом она пошла по рукам! То есть со всеми подряд, не только с одним мужиком! Как это возможно? Откуда эта зависимость?

И, главное, если бы ей в жизни чего-то не хватало, я бы поняла. Но нет! При деньгах, папа помогал, как всем нам, своя машина, дом ей собирались построить. Что могло щелкнуть в голове, чтобы ввязаться в такое?

Я вам скажу что. Психические расстройства, наркотики, алкоголь и желание стать независимой. Пагубное желание, надо заметить. Поругалась с отцом, перечеркнула вообще все. Бунтарка без мозгов, так это называется.

Я погуглила, посмотрела одну мерзость (всего сорок две записи), где наша Средняя трахается с каким-то пузатым бородатым чмошником на балконе ночью! Ладно, милая, тебе нравится, когда жирный трется пузом о твою задницу, но ведь все соседи в курсе, чем ты там занимаешься. А еще один миллион и сто двадцать шесть тысяч просмотревших! Понимаете, сколько извращенцев в мире?

Злюсь. Три-четыре-пять. Глубокий вдох. Закрыть глаза. Кислород сжигает негативную энергию. Я спокойна. Продолжим».

Больше всего походило на дневниковые записи. Пашка живо представил Нату, сидящую перед компьютером и набирающую текст.

Или, может, она хотела написать книгу? Этакие мемуары блондинки. Это сейчас модно.

В другой папке, на открытой наугад странице, прочитал следующее:

«Как избавиться от „тяжелых“ воспоминаний? Их нужно пережить заново. В голове, разумеется, а не по-настоящему. Я же не блондинка какая, чтобы реально искать, например, тех своих одноклассников, которые однажды заставили меня съесть целый пакет сахарной пудры. (В седьмом классе я была слишком худенькой, и кое-кто решил, что меня надо подлечить таким вот образом. Не буду казаться излишне хвастливой, но папа потом прилюдно наказал всех трех козлов и заставил их извиниться. Папочка, ты у меня самый лучший!)

Я хотела бы составить список комплексов, которые тянут меня назад. Ведь у меня есть цель, я к ней стремлюсь, мне нужно искать пути достижения.

Итак. Раз уж вспомнила, правда?

Обожаю готовить. Готовка – моя страсть. Прошла курсы „юных поварят“ в четырнадцать лет. Но я боюсь взяться за готовку тортов. Знаете почему? На курсах была одна девушка, которая идеально пекла кремовые торты. К ним нельзя было придраться. Если бы любой популярный повар из телепередач попробовал ее торт, он бы отдал ей победу безо всякой конкуренции. А мой торт не получался три занятия подряд. У меня подгорал крем, расползалась форма, вечно что-то разваливалось.

В воспоминаниях то и дело возникает кулинарный класс, последний день занятий. Торт – финальный аккорд всего обучения. У меня от волнения дрожат руки. (А я мысленно шепчу: «Давай, Ната, не нервничай! Уделай всех!») Мне всегда и везде нужно быть первой, понимаете? Я так сосредоточена на готовке, что не сразу слышу аплодисменты. Мой торт в духовке, и я вижу, что он совсем не идеален. Хлопанье ладоней повсюду. Ищу взглядом источники звука, вижу ту самую девчонку и просто умопомрачительный по красоте торт перед ней. Лучший торт из тех, что мне доводилось видеть. Крем, черника, розочки, дольки банана, форма… Можно долго смеяться над моим комплексом, но, когда кто-то с легкостью делает что-то в сто раз лучше тебя, волей-неволей начинаешь сомневаться в собственных силах. Девчонке аплодировали, а я ощущала пустоту в душе, пропасть между нами. Мое увлечение, мою страсть как будто втоптали в грязь. Разве смогу я хотя бы приблизиться к такому идеалу?

Мне, конечно, дали аттестат, но я сожгла его в тот же вечер, пока никто не увидел. Не хотела позора, потому что на самом деле провалила финальное задание. Это как занять второе место в любом виде спорта – самое обидное, что вообще можно придумать для спортсмена.

Ужаснейшее воспоминание. С тех пор я ни разу не пекла кремовый торт. Не могла себя заставить. У меня дрожат руки, даже когда я просто читаю новый рецепт. Пора признать: комплекс не дает мне развиваться.

К примеру, встретила замечательного молодого человека и хочу устроить ему шикарнейший вечер. Где, блин, торт?! Заказывать? Увольте. Только испечь. Смогу ли я преодолеть себя?

Думаю, да. Первый этап – перегрызть канат. Второй этап – попробовать исправить ситуацию. Сегодня же займусь тортом. У меня скачано шесть разных рецептов. Ягоды и фрукты в холодильнике. Я взрослая и самостоятельная женщина. Надо испечь торт и принести его родителям.

Канат я уже перегрызла. Только это тайна. Огромная всепоглощающая тайна».

Пашка сделал несколько фотографий, сбросил Лере, заценить.

Очень хотелось прихватить несколько папок, чтобы изучить их в спокойной обстановке. Просто так, без причины. Люди любят брать чужие вещи и изучать чужие жизни.

А еще под столиками лежали тетради. В них оказались аккуратно вклеены вырезки из глянцевых журналов.

«Двенадцать поз для занятий сексом на природе».

«Как подобрать правильный крем для загара».

«Выбираем мясо на шашлыки. Почувствуй себя мужиком».

Кто-то собирает марки, а кто-то – вырезки со штампами, бывает.

Пашка потянулся за упавшей сигаретой и под одним из столиков заметил несколько журналов. Они были разные по толщине и ширине. Не все глянцевые, да еще и сложенные кое-как. Наверное, поэтому он и обратил на них внимание.

Взял несколько штук. Старые номера региональных журналов. «7 дней», «Миллениал», Life. Полистал. Закладок здесь никаких не было, номера шли вразнобой, годы издания – с две тысячи четвертого по две тысячи восьмой. Еще до того, как Ната встретила Дениса.

Пашка сел на пол, скрестив ноги. Подтянул ближе всю стопку, начал листать, пытаясь уцепиться взглядом за что-то общее. В заголовках, в содержании.

В одном из номеров «Кулинарного поединка» от две тысячи пятого года фигурировала статья о Веронике Подольской. Она открыла свой небольшой бизнес по производству кулинарных изделий. Часть заметки была вырезана, часть – обведена красным маркером.

В номере журнала «7 дней» от две тысячи седьмого нашлась статья под заголовком: «Вероника Подольская: любое желание можно исполнить. Главное – захотеть». С фотографии на Пашку смотрела симпатичная чуть полноватая девушка с голубыми глазами и темными волосами. В руках она держала поднос с кексами. Фото было обведено красным маркером.

Пашка взял еще несколько журналов, пролистал заголовки и – точно! – нашел заметки о Веронике, успешном кондитере и бизнесвумен. Кое-где часть заметок аккуратно вырезали, оставив заголовки, или обвели маркерами. В двух журналах лицо Вероники оказалось заклеено клейкими листиками.

Внизу стопки лежало три журнала «Дикая природа» от две тысячи девятого года. Что-то об охоте, ориентировании на местности, ловле рыбы… Все чудесатее и чудесатее, как говорилось в одной сказке.

Пашка сфотографировал пару страниц с заметками о Веронике, отправил Лере.

«Это должно быть интересно. Ната очень любит Подольскую. С чего бы? Давай проверим».

Лера до сих пор не прочла ни одного сообщения. Хочется верить, что она спит, но надо все же заехать, проведать. Тем более что Пашкины сообщения явно вызовут у нее еще больший интерес к серфингу в Интернете.

Время летело стремительно.

– Засиделся! – буркнул Пашка, хотя еще не собирался уходить.

Он бегло прочитал несколько статей о бизнесе Вероники. Уникальность состояла в том, что Вероника открыла свой бизнес через Интернет. В те годы это было редкое явление. Не имея офиса, кондитерской лавки, магазинов, Вероника пекла кремовые торты, кексы, мармеладные плюшки на заказ дома и продавала их через Интернет-площадки. За полтора года она вышла на оборот в семь миллионов рублей в квартал, что с учетом низких затрат можно было смело считать бешеным успехом.

Пашке было неинтересно. Он в бизнесе понимал мало. Да, полноватая голубоглазая девушка почти десять лет назад подняла неплохие деньги. Но при чем тут Ната? Зачем она хранит журналы со статьями о Веронике? Кто вообще хранит такое? Может быть, наблюдает за карьерой близкой подруги? Есть ли у Наты вообще близкие подруги?

Он потратил еще минут пятнадцать, тщательно перебирая папки с распечатками. Искал упоминания о Веронике. Не нашел.

Где-то в глубине дома скрипнула дверь. Или половица. Или еще что-то.

Звук этот разнесся в тишине не хуже пистолетного выстрела.

Пашка уставился в дверной проем, прислушиваясь. Если Ната вернулась, а она вообще-то могла вернуться в любой момент, дела плохи. И это уже не игра под названием «Подсмотри за сестрой старой подруги». Это серьезное преступление. По голове не погладят.

И о чем он только думал?

Звук не повторился. Может, показалось, но рисковать не стоило. Пашка быстро убрал журналы на место, вышел в коридор. В комнате за его спиной погасли лампы, и сразу стало понятно, что дом пуст и темен. Ночь сожрала его. Кроме собственного дыхания, Пашка больше ничего не слышал.