Текст книги "Время перемен"

Глава шестая
ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

Артём Грива

Да, все верно, дома я не был уже года три. Со времени референдума по поводу переноса столицы из Москвы в Санкт-Петербург. Бредовая идея, порожденная московскими финансистами, надеявшимися вывести из-под удара «ифрита» свои вотчины. Кто-то из прикормленных академиков родил «свежую» мысль, что «феномен спонтанной деструкции» чаще проявляется в официальных столицах, чем в провинциальных городках. Разумеется, я голосовал против переноса. Царский двор и так располагается у нас, в Петергофе, равно как и резиденция патриарха, переместившаяся в Александро-Невскую лавру одновременно с восстановлением монархии.

Зато федеральному правительству, думским законодателям, олигархам и лично господину премьер-министру в Москве самое место. Вместе с прорвой представителей субъектов федерации, товарищей министров, помощников депутатов и прочей шушеры.

Санкт-Петербург дружно голосовал против. Что интересно, против проголосовала и Москва. Вопрос закрыли.

«Северный беркут», гражданское стратосферное «крыло» последней модели за неполных три часа принесшее меня из Токио, плавно опустилось на обожженный пламенем бетон Пулково-3. Д’ ома!

Пограничник, глянув на данные моей карточки, взял под козырек и осведомился, есть ли у меня багаж, подлежащий специальной охране. Багажа у меня не было вообще, и пограничник, сама любезность (как приятно снова оказаться на Родине!) заказал для меня вертушку из служебного резерва. Движущаяся дорожка неторопливо пронесла меня сквозь анфиладу огромных, почти пустых залов ожидания к шеренге прозрачных капсул-лифтов, один из которых вознес меня на крышу аэропорта. Там с помощью ключа-маячка я отыскал свою вертушку, уселся и скомандовал: «В город. Маршрут позже».

Вертушка плавно, как и подобает гражданской машине, набрала высоту. Проплыли внизу серебристые решетки погодных стабилизаторов.

– Быстрее!

Нырок через мерцающие вуали рекламных гало, стремительный полет над лесным массивом экологической зоны – и прямо перед нами двухсотметровое объемное полотнище: «Санкт-Петербург».

Я дал команду сбросить скорость, врубил гида, начертил пальцем желаемый маршрут на схемокарте и принялся вертеть головой, высматривая перемены.

По счастью, «ифрит» в моем городе пока (постучим то твердому!) не чудил: все дворцы стояли на месте. Гид сообщил: предельную высоту полета опять увеличили. В черте – до восьмидесяти метров. Без визора пешеходы и маленькие городские электромобильчики казались чуть больше насекомых. Вроде бы электромобильчиков стало меньше. А геотермальных вышек в Финском заливе – больше. Последнее – наверняка. Свойство всякой техногенной цивилизации – неуклонный рост потребления энергии.

Кратчайший путь к моему дому пролегал через Центр, но над Обводным каналом гид по крутой восходящей дуге увел вертушку вправо. Центр, еще при жизни моего деда превращенный в исторический комплекс, для личных вертушек заказан. Равно как и для любого частного наземного транспорта, исключая тот, что ходит на четырех ногах. Одно из ярчайших воспоминаний детства – гордо цокающие по мостовым громадные лоснящиеся кони с мешочками под хвостами. Года в два я самостоятельно решил вопрос о назначении этих мешочков и был горд необычайно.

Пиликнул визор. На экранчике прорисовался мой американский дядюшка Фрэнк Разумецки, имеющий два серьезных недостатка: несносную настырность и супружеские отношения с моей троюродной теткой. Впрочем, не будь второго недостатка, первый бы меня тоже не беспокоил.

Когда я «при исполнении», все бытовые звонки фильтруются Службой, в отпуске же – увы!

– Артём! Как ты поживаешь? Нормально? Совсем забыл нас, да? А вот…

Дядюшка Фрэнк нудил минуты две, после чего я его довольно невежливо прервал и отключился, пока он не успел испортить мне удовольствие от возвращения домой.

Приняв на себя управление, я описал полукруг, насладился видом и, уронив вертушку на высоту маковки Исаакиевского собора, послал аппарат на север, в сторону Шуваловского парка. Там располагалось наше «родовое гнездо», двухэтажный коттедж, сварганенный в начале века моим прадедушкой-бандитом. Кроме коттеджа от прадедушки остались коллекция оружия, полуторакилограммовая золотая цепь и около трехсот тысяч долларов, то есть примерно столько, сколько получает стажер «Алладина» в год. Не в долларах, разумеется, а в более твердой валюте. Коллекция оружия по нынешним временам стоит намного дороже, тем более что батя мой, заядлый коллекционер, изрядно ее пополнил. Возможности у него были: известный археолог, связи по всему миру, при деньгах опять же…

Это дядюшка Фрэнк подвиг меня на мысли о деньгах. Их богадельню вот-вот закроют, дядюшка спит и видит в каждом сне мою алладиновскую кредит-карту. И дядюшка Фрэнк с истинно американским простодушием делится своими снами со мной. Не забывая напомнить, как необходим Приют и как трудно приходится «нашим бездомным братьям». Дядя Фрэнк, к счастью, совершенно не представляет специфику моей работы, которая, как правило, заключается в отрывании голов «братьям», не в меру расшалившимся.

Вертушка, разрисованная в стиле жар-птицы (неужели опять вошел в моду?), догнала меня и зависла метрах в десяти.

Опять пиликнул визор. Я инициировал «ограниченный прием». Если это опять дядя Фрэнк…

На дисплее проявилась картинка: симпатичное личико с надписью: «Меня зовут Настя, и я очень люблю танцевать».

Понятно, жар-птица.

– Настя, ты – прелесть,– сказал я.– Но сейчас не могу. Увидимся.

– Увидимся,– ожив, ответило личико, улыбнулось, и «жар-птица» отвалила искать более сговорчивых, а может быть, более молодых людей.

Мелькнули внизу знакомые озера в окружении высоченных многоэтажек, увитых гирляндами висячих садов, с неизменными овальными бассейнами на зеленых лохматых крышах. Я помнил, как их строили. Помнил, как заполняются жилыми сотами металлические каркасы, словно обрастающие плотью скелеты динозавров. Пацанвой мы любили запрыгнуть на транспортер, поднимающий рыхлую, вкусно пахнущую землю, зарыться поглубже, чтоб не заметили и, взлетев вверх, на пятидесятиметровую высоту, выпасть на кучу грунта, а потом удирать со всех ног, пока не прихватили рабочие-операторы. Как нас драли за эти развлечения!

В озере, вдоль стены старинного кладбища, огромными буйками блестели вскрытые вертушки. Пустые. Головы их хозяев торчали из воды, а за головами зорко следили спасательные автоматы, стремительные двухвинтовые машины, способные мигом выдернуть тонущего неумеху хоть с самого дна. Еще лет двадцать назад вместо них вахту на обычных вертушках несли живые весельчаки, чье чувство юмора не всегда воспринимали окружающие. Которые могли и морду набить за «усердие». Впрочем, я не помню, чтобы в озерах кто-то тонул.

Многоэтажек тоже прибавилось. Увлечение отдельными домами в России не привилось. Пришло и ушло. Так же, как в Японии. Есть народы, которые любят жить кучей.

Не к месту вспомнились такие же «сотовые» дома в Сеуле, после того как там поработал «ифрит». Черные мертвые каркасы, развалины, многометровые горы обломков. На спасательные работы бросили всех, кого могли. Даже нас, привилегированных «алладинов». Никаких добровольцев, поскольку наши аналитики не сумели распознать источник, и «ифрит» вполне мог начать по второму кругу. Прецеденты были. Источник установили через месяц, рецидива не было, но спасти удалось всего несколько тысяч. Погибло раз в сто больше. Самая крупная катастрофа за последние десять лет.

Дома никого не было. Над дверью помигивал желтый зрачок охранной сигнализации. Родители, как обычно, шатаются по шарику. Где-то что-то копают. Археология, история, палеонтология… От имен этих наук лица моего начальства озаряются по-детски счастливыми улыбками. Вот уж где «ифритом» и не пахнет!

Тут я вспомнил «трехглазого пессимиста», которого «вытащили» как раз из прошлого, и мысленно уточнил: «Пока не пахнет».

Все, больше ни одной мысли о работе! Я в отпуске, черт возьми!

Глава седьмая
ИСТОРИЯ И ПОЛИТИКА

Артём Грива

Этот дом дед подарил моим родителям, когда родился я. Сам он к этому времени уже давно жил в Петродворце, но до моего рождения они с отцом не очень ладили.

Батя здорово разочаровал деда, когда после окончания Высшей Административной школы поступил на исторический факультет Санкт-Петербургского Императорского университета. Людьми дедовой закваски это воспринималось как предательство. Сам дед был одним из первых выпускников Специальной Петербургской Высшей школы, позже, после восстановления монархии, переименованной в Императорскую и разделенной на Административную и Военную.

В последней имел честь обучаться и я. Мое вступление в команду «государевых орлят» было компенсацией за отвергнутый отцом мундир государственного чиновника. Но я не в обиде. Время учебы – не худшее время в моей жизни, а профессия кадрового офицера – это лучшая профессия для мужчины. Во всяком случае для меня.

Правда, с точки зрения деда, я тоже «свернул на кривую дорожку», когда из службы внешней разведки ушел стажером в «Алладин». Несмотря на то, что сей переход произошел с «Высочайшего соизволения» и, как было отмечено в моем деле, « в интересах государства».

Непосвященный может подумать, что я так и остался разведчиком, внедренным в международную силовую структуру. Но тому, кто хоть что-то понимает в нашем деле, очевидно: ни один агент не выдержит проверочного прессинга «Алладина». Да, я люблю свою Родину, однако как офицер Комитета защищаю не только Россию, но и все человечество. И полагаю, что это правильно… Но только не с точки зрения моего деда. Для деда Россия – всё. Альфа и омега. Остальное пусть хоть в тартарары провалится. Ну, может быть, кроме Японии. Причем не потому, что там родилась его теща, а потому что Острова – ближайший и самый верный союзник России. В Школе нам раз пятнадцать показывали Торжественную Церемонию Возвращения Сахалина и Курил. (Всё – с Большой Буквы.) Это чтоб мы, будущие защитники России, понимали, кто есть наш настоящий друг. В Японии, насколько я знаю, тоже очень любят демонстрировать по гало это событие. Если и есть в мире большие любители церемоний, чем мы, русские, то это, безусловно, японцы. Забавно и смещение акцентов.

Островитяне:

Вот мы какие честные! Кончился срок аренды, и мы день в день передаем все нажитое непосильным трудом своим русским друзьям.

Мы:

Вот у нас какие честные друзья! Кончился срок аренды и они… и так далее.

Происходило это еще при жизни Регента, но на церемонию Регент не приехал. Выступил по гало, поздравил, так сказать, народы. Уж он-то понимал: никакого массового исхода японцев с Курил и Сахалина не предвидится. Как жили, так и будут жить. Вместе с русскими, которых тоже при передаче островов Японии никто не выселял. Ну да, налоги теперь будут собирать не для Японии, а для России, но от этого населению только прибыток, поскольку налогообложение у нас помягче. Да и прав у федератов побольше, значит, свободы у местного самоуправления прибавится. Впрочем, то, что кажется очевидным для нас (к примеру, соблюдение международных договоров), вполне возможно, было менее очевидно для предыдущих поколений. А такие, как мой дед, отдадим им должное, и вытаскивали Россию из той мусорной ямы, в какую последовательно спихивали несчастную страну мои более отдаленные предки в течение целого века.

Пока я размышлял о возвышенном, охранный детектор заглотил мою личную карту, и «домовой» отпер дверь под аккомпанемент гремящих фанфар. Фанфары – наверняка привет от бати. Я прервал звуковые «домового» и потребовал обед в стиле грузинской кухни, ванну, прикид, соответствующий нынешней молодежной моде, и связь с тремя моими однокашниками, предположительно обретавшимися в Северной столице. Затем скинул одежду в приемный ящик и пошлепал по лестнице на третий этаж, куда неуемная фантазия моего прадеда забросила совмещенный с солярием минибассейн. С ума сойти! Были когда-то люди, полагавшие, что можно загорать под нашим бледным солнцем. А ведь тогда даже погодных стабилизаторов не было!

Много чего не было тогда! Плавая в пузырящейся воде, я позволил себе расслабиться и поразмышлять не о делах насущных, а о причудливых витках истории. В частности, о человеке, которого мои школьные учителя с пафосом именовали Спасителем России, хотя в те годы народ уже звал его просто Регентом.

Позже, знакомясь с работами не отечественных, а зарубежных историков, работами, значительно более холодными по отношению к Виктору Александровичу Кондратьеву, я пришел к выводу, что мои школьные наставники не так уж далеки от истины. Кондратьев действительно вытащил страну из оч-чень глубокой задницы. Другое дело, что он заодно вытащил на гребень бессмертной славы и власти себя самого и своих потомков. Но по заслугам, черт возьми! И когда он умер, оплакивал его весь народ. Впрочем, главное не в том, кто кого оплакивал, а в том, что после смерти Регента страна и на минуту не сбилась с его курса. Вот это в самом деле рука гения.

– Доставлен обед! – торжественно изрек «домовой».

– Пусть оставят внизу.

– Не положено,– возразил «домовой».

В отличие от меня, он в курсе всех сервисных новшеств.

Чертыхнувшись, я накинул халат и пошлепал вниз.

Внизу я обнаружил тоненькую высокую девчушку лет пятнадцати-шестнадцати в сарафане, с льняной косицей, обернутой вокруг головы, и в фартучке с бисерной надписью: «Народная кухня». Девчушка весело болтала с кем-то по моей визуалке. Меня удостоила лишь мимолетным взглядом.

– Ваш заказ, сударь.

– Я заказывал грузинскую кухню! – заметил я.– Русскую я собираюсь опробовать вечером.

Девочка одарила меня еще одним взглядом, улыбнулась, продемонстрировав ямочки:

– Вы, наверное, давно дома не были, сударь? Мы готовим все национальные кухни.

– Так уж и все? – я приподнял крышку одного из контейнеров.

Восхитительный аромат харчо взмыл к моим ноздрям.

– Если пожелаете, могу накрыть стол,– предложила девчушка.

– А составить компанию?

– Не положено. Где вы желаете обедать?

– В столовой. «Домовой», проводи.

На ковер прыгнул лазерный «зайчик» и заскользил в столовую.

Я поднялся наверх, быстренько переоделся в предложенные «домовым» рубашку и шорты. Белые, без выкрутасов.

Когда я спустился вниз, девчушка уже накрыла стол и любовалась украшающей стены оружейной коллекцией.

– Нравится? – спросил я.

– Ничего. Старомодно, конечно, но забавно. Вы археолог, сударь?

Эдак несколько свысока. С милой надменной улыбочкой. Верно мой дед вещает вот уже лет тридцать: нет у нынешней молодежи почтения к старшим.

– Нет.

– Журналист?

– Тоже нет. Я офицер.

– Да? – В глазах зажглись искорки интереса.– И в каких чинах?

– Недавно дослужился до майора.

Искорки погасли.

– У меня папа – полковник. Но вы, сударь, еще не очень старый. Вы еще выслужите хороший чин.

Этакая рассудительная малявка.

– Майор – это хороший чин,– я усмехнулся.– В моей службе.

– Жандармерия?

Папа-полковник, видно, кое-чему научил дочку.

Я не удержался, прихвастнул:

– Нет. «Алладин».

– О!

Ротик приоткрылся, глазенки вспыхнули. Готов поклясться, она уже жалела, что отказалась со мной пообедать.

– Вы превосходно сервировали стол, сударыня! – утешил ее я.– Надеюсь, мой следующий заказ также доставите вы?

– Я тоже надеюсь! – Ямочки опять заиграли на щеках.– Приятного аппетита, сударь! – и пошла по дорожке к увитым плющом воротам, выпрямившись стрункой, покачивая бедрами и явно стараясь произвести на меня впечатление. Может, рассчитывала, что я ее окликну?

«Спокойно, Грива! – приказал я себе.– Не к лицу тебе соблазнять молоденьких девочек при исполнении».

Надо, кстати, подстроить охранную программу. Родичи, конечно, не станут просматривать, хм-м-м… конфиденциальную информацию, но на всякий случай лучше установить команду-запрет. Хватит того, что меня алладиновская система безопасности пасет!

За воротами зажужжал мотор электромобиля: девушка с льняной косой поехала к следующему заказчику. Тут же со двора особнячка напротив раздался собачий лай. Недовольный мужской голос велел псу заткнуться. Было время, когда я был знаком со всеми, кто жил на этой улице. А когда я работал в Управлении, то был не просто знаком с соседями, а мог в любую минуту запросить в Первом отделе подробнейшее досье на любого из них, поскольку я, сотрудник Русской разведки, являлся секретоносителем государственного уровня, а проверка окружения входила в стандартный комплекс мер безопасности.

Будучи офицером «Алладина», а стал секретоносителем «планетарного», если можно так выразиться, уровня. Но теперь мою безопасность защищала вся информационная сеть «Алладина», и я мог «не париться» (как выражался мой дед) по поводу собственной безопасности. Надеюсь, что так. Я погладил браслет-коммуникатор на правой руке, повернулся и направился в гостиную. Входная дверь за моей спиной беззвучно затворилась, отрезав все внешние звуки.

Ел я торжественно. Вкушал, а не ел. Хоть в одиночестве, зато в родовом гнезде. В баре обнаружилась бутылка «Мукузани» урожая 2012 года. Надо же! Такое мрачное было время, а кто-то в раздираемой междоусобицами Грузии разливал по бутылкам коллекционное вино и посылал в Петербург, где большинство населения не могло себе позволить и паршивой рыбной котлетки.

Год две тысячи двенадцатый от Рождества Христова был воистину годом траура для России. После краткого периода улучшения в начале века власть окончательно перешла в руки нефте-газо-олигархов. Производители были задавлены. Промышленностью правили безграмотные государственные чиновники, которых московские политики подбирали по принципу глупости, жадности и личной преданности. Сами политики лизали ботинки Америке, Китаю, Евросоюзу, всем подряд, выпрашивая кредиты, которые тут же сливали обратно, но уже на собственные счета. Половина населения России забыла, как выглядят настоящие деньги, и была готова отдавать свой труд за пачку макарон, а голоса – за бутылку подсолнечного масла. Второй половине отдавать было уже нечего. Только тихо умирать. Количество сектантов и других сумасшедших в одном только Санкт-Петербурге исчислялось уже сотнями тысяч. Оставшиеся в стране ценности и средства мощным насосом втягивались в Москву, где около миллиона мелких и крупных политиков (большинство – купившие мандаты преступники, не имеющие никакого представления о том, как управлять) поспешно вывозили в Европу все, что можно вывезти. Страна рассыпалась: на востоке правили китайские триады, федераты один за другим объявляли о своей независимости, а из столицы им только грозили пальчиком, потому что ни авторитета, ни настоящей армии у Власти уже не осталось. Правда, «уходящий» Президент, понимая, что лично ему тоже хорошего ждать не приходится (как в воду глядел: его «сменщик» с ходу приказал арестовать предшественника), изо всех сил старался накачать мускулы. Поставил на ключевые посты в силовых министерствах людей молодых и энергичных, объявил об отмене всеобщей воинской повинности и увеличении втрое жалования контрактников. Но Президенту практически не на кого было опереться. Всех относительно порядочных и толковых политиков и администраторов попросту перестреляли. Остались только те, кто эти убийства заказывал. Страна обрастала опухолями международных кредитов, проценты от которых вдвое превысили валовой национальный доход.

Никого особенно не удивило, когда на внеочередных президентских выборах победил лидер КПРФ. Победил под лозунгом «Россия для русских», позаимствованном у прикормленного КПРФ блока национал-социалистических партий. Победил с приличным перевесом в двадцать два процента, правда, при семидесяти шести процентах воздержавшегося или отстраненного от выборов населения.

Через час после вступления в должность новый Президент объявил о полной национализации промышленности, банков, средств массовой информации, торговых компаний, газа, леса, нефти, золота и вообще всего. Вторым декретом Президент объявил о восстановлении единого и неделимого Советского Союза. А буде кто воспротивится – получит ядерным в пятак. Третий декрет запрещал хождение в стране любой валюты, кроме в очередной раз деноминированного рубля, а также отказ от всех долгов зарубежным кредиторам. Президент также пообещал, что все виновные в нынешнем бедственном положении скрытые и явные империалисты, сионисты, масоны, буддисты, католики и прочие не-русские, а также русские, продавшиеся мировой буржуазии, будут, цитирую, «строго наказаны расстрелом». Когда же все внутренние враги будут истреблены и внешние «поставлены на место», наступит всеобщее благоденствие.

Первыми на заявление Президента отреагировали американцы. Отреагировали в уже привычном для них в те времена «стиле ''томагавка''», с помощью которого вот уже двадцать лет одну за другой подминали под себя «сырьевые» страны, к которым тогда относилась и Россия. Провокационное (и не исключено, что американцами же проплаченное) заявление «Коммуниста» было отличным поводом для начала очередной оккупационной кампании. Это был их «фирменный» стиль: сначала высосать из страны все что можно экономическими и политическими средствами, довести ее народ до состояния «хуже некуда», подсадить в «главное кресло» страны провокатора или просто дурака, а затем, «на законных основаниях», осуществить «освободительную» оккупацию, перейдя от контроля экономического к контролю административному.

Безупречная схема, отработанная уже на двух десятках стран.

«Если Россия не желает возвращать долги Международному (читай – американскому!) валютному фонду – Америка вправе получить их самостоятельно. И ни одна русская ракета с ядерной начинкой не упадет на территорию Соединенных Штатов и их союзников! – бахвалился очередной американский актер-президент.– Нет у России носителей, способных потягаться с американскими орбитальными перехватчиками».

Как специалист, я не мог не восхититься развернутой геополитической экспансией США тех лет. Международная империя расширялась, пожирая всё новые и новые земли. Запад-Европа пищала, но ничего не могла сделать. Ближний Восток стал протекторатом США. Дальний Восток… Ну да, Китай мог бы стать центром противодействия, но не стал. Китай рассчитывал, что к тому времени, когда Штаты закончат подминать под себя планету, в самих Штатах большинство будет принадлежать этническим китайцам.

Но Китай просчитался.

США, поднаторевшие в «законном» нарушении международных законов, использовали накопленный опыт внутри страны и, наплевав на собственную конституцию и неизбежный кризис экономики, решили проблему китайского лобби, бесцеремонно лишив гражданства и вышвырнув из страны всех этнических китайцев, натурализовавшихся позже двухтысячного года. И это при том, что в то время не только три четверти импортируемых в страну товаров были китайскими, но и восемнадцать процентов частных предприятий в стране тоже принадлежали этническим китайцам.

Китай стерпел, полагая, что его время, пусть не так скоро, как хотелось бы, пусть не через тридцать лет, а через сто, но непременно придет. А вот американские политики намерены были закончить «объединение мира под флагом закона и демократии» в течение ближайшего десятилетия. Китай в этом «объединении» стоял в самом конце списка, сразу же после Индии. Россия – в самом начале. Так что в очередной раз поправив свою экономику за счет «партнеров», американцы начали следующий раунд «борьбы за мир, демократию и права человека».

Под «человеком» подразумевалась самая сильная мировая империя, под «демократией» – ее право брать все, что приглянется, а под «миром» – территория планеты, еще не ставшая колониальным придатком США.

Итак, президенту-коммунисту предлагается проглотить свое наглое заявление и прибыть в Вашингтон униженно молить о снисхождении. Стоимость «снисхождения» ему будет объявлена позже. Если же российский лидер будет продолжать дурить – пусть пеняет на себя. Срок на раздумья – две недели.

Однако стягивать войска к границам России американцы начали за двенадцать часов до официального объявления ультиматума.

Тем не менее «Коммунист» был готов пенять.

«Империалистам меня не запугать!» – провозгласил он и объявил всеобщую мобилизацию.

Дед рассказывал: у них на старших курсах одной из самых модных тем рефератов по психологии был анализ поведения «бесстрашного» «Коммуниста». Будущие военные и политики пытались определить: был ли «храбрец» непроходимо туп или же являлся агентом влияния заокеанских «демократов». Большинство курсантов склонялось к первому варианту. Как было на самом деле, дед так и не узнал. Даже когда в силу своего положения получил доступ к самым секретным архивам. Поэтому я как специалист в области работы с «агентами влияния» склонен был предположить второй вариант.

Так прошло три дня. Мужчин призывного возраста силком сгоняли в военкоматы, на улицах гремели бравурные марши, буханка хлеба стоила два евро, а по спутниковым каналам гнали проамериканскую пропаганду: взлетающие с авианосцев бомбардировщики, а чуть позже – улыбчивые американские десантники, раздающие с бронетранспортеров бесплатные консервы «освобожденному» населению.

Успевшие набить руку в территориальных войнах в Европе, Азии и Африке американцы работали по стандартному сценарию. То, что на сей раз намечалось оккупировать ядерную державу, их не смущало.

«Русские ракеты не покинут шахт!» – объявил миру и народу президент США.– Русский медведь одряхлел и больше никогда не вылезет из берлоги!»

Президент сидел в Овальном кабинете уже четвертый срок (в Конституцию внесли соответствующую поправку), так что можно было не сомневаться: американский народ ему вполне доверяет.

«С этими русскими всегда были проблемы,– сказал президент.– Потому что их лидеры лишили их понимания того, что есть истинные ценности. Мы дадим русским новых лидеров. Мы принесем факел свободы в дикие сибирские леса!»

«Мы никому не позволим вмешиваться в наши внутренние дела! – заявил ''Коммунист''.– Агрессоры получат подобающий ответ!»

Никто так и не узнал, какой именно ответ готовил сильнейшей в мире армии свежеиспеченный правитель России, потому что это был последний день его правления.

До сих пор для нас, специалистов, остается загадкой, каким образом удалось провести эту операцию. Новоизбранный повелитель России первым делом позаботился о своей безопасности, набив Кремль под завязку партийными боевиками. Боевики были сплошь качественно обученные и принадлежали к разным фракциям. Оклады им положили совершенно фантастические, причем в запрещенной «зеленой» валюте. А уж личную охрану Президент набрал из самых проверенных и фанатически преданных. Как удалось не только добраться до товарища Президента, но и вывезти его из Кремля, по сей день не известно.

Когда я еще служил в Департаменте внешней разведки, типичным развлечением младших сотрудников Управления контроля внештатных ситуаций было моделирование этой акции. И ни одна модель не была работоспособной, потому что подготовительный период занимал около полутора лет. А тут все было проведено за три дня. То есть либо существовали некие факторы, о которых по сей день никому не известно, либо акцию планировал гений, сумевший, несмотря на царивший тогда хаос, предвидеть или направлять развитие событий и свести все задействованные силовые векторы в нужное время в нужной точке. Лично я склоняюсь ко второму варианту. Ведь все мы знаем, кто организовал саму акцию.

Потому что днем позже именно в его обществе и предстал перед своими избирателями на экранах телевизоров (гало тогда еще не было) «товарищ бывший президент». Гения звали Виктор Александрович Кондратьев и до прихода к власти «Коммуниста» он был министром Управления Государственной безопасности.

Вообще-то организаторов было трое. Кроме Кондратьева в триумвират входили министр обороны, которого «Коммунист» еще не успел сменить, и министр внутренних дел, уже отстраненный и знавший, что местечко в «Матросской тишине» ему приготовлено.

Ко времени, когда похищенный президент появился на экранах, подразделения, подчиненные триумвирату силовых министров, уже взяли под контроль все, что требовалось взять. Задача значительно облегчилась благодаря объявленному военному положению. Кремль же, где сконцентрировались сторонники «Коммуниста», был оцеплен и изолирован от внешнего мира посредством новейшей японской электроники, переброшенной специально для этого эскадрильей базировавшихся на Дальнем Востоке дальних бомбардировщиков. Но о Японии позже.

Явленный народу «Коммунист» каялся. Каялся в том, что сразу же по воцарении перевел пятьдесят миллионов долларов на свой личный счет в одном из австрийских банков, каялся в том, что обещал оплачивать услуги сторонников в запрещенных евро, каялся, что три его внука вполне призывного возраста, вместо того чтобы быть мобилизованными в армию, как иные-прочие военнообязанные граждане, продолжали учиться в «классово чуждой» Сорбонне. Собственно, эти вполне обычные для правителя действия особого вреда стране не принесли. Он планировал мероприятия куда более свирепые. Список людей, подлежащих немедленной ликвидации, исчислялся сотнями тысяч, и готовились эти списки не один день и не один год. Но об этом не было сказано ни слова, поскольку расстрел богатых и сильных греет сердца маленьких и слабых. Иное дело, когда провожаешь на смерть собственного внука, в то время как внук обрекшего его на смерть президента попивает шампанское с французскими путанками.

В общем, «Коммунист» покаялся, отрекся и исчез с политической сцены. Кремль окурили паралитическим газом, которому не помеха стандартная противогазная коробка, выволокли бесчувственные тушки, рассортировали: кого в расход, кого на перевоспитание. Затем частично реализовали коммунистические «расходные» списки. Опять-таки: кого-то приставили к делу, кого-то отправили в лучший мир. Как в этих разборках уцелел мой бандит-прадед, я понятия не имею. Но уцелел. Должно быть, согласился играть по новым правилам. Или его не сочли достаточно значимым. Средний слой криминальной мафии отстреливали выборочно. Нижний практически не тронули. С ними позже разобрались реорганизованные правоохранительные органы. А вот верхушку мафии выкосили начисто.

Ладно, «силовики» взяли власть, заполучили поддержку народа, который еще предстояло накормить… А что дальше?

А дальше триумвиры объявили: никаких национализаций, никаких валютных ограничений и массовых мобилизаций. Никаких насильственных «воссоединений Украины с Россией», которого ждут не дождутся три американские десантные дивизии, четыре дня назад переброшенные под Харьков. Никакой агрессии со стороны России. Никаких катаклизмов. Все проценты по российским долгам будут выплачены в срок. Но…