Текст книги "Гнев Севера"

Так что было мне и отпущение, и причастие, и доброе напутствие: не останавливаться на достигнутом и изничтожать врагов церкви всемерно и повсеместно.

Воистину. Изничтожали, изничтожаем и будем изничтожать. Например, избавляя священнослужителей от имущества. Разве не сказано в Писании насчет богатея, верблюда и игольного ушка? Я в прошлом немало потрудился, облегчая церковникам попадание в райские кущи, и, надеюсь, продолжу это богоугодное занятие в будущем.

Но исповедникам об этом знать ни к чему. Ведь сказано там же, в Писании, что не стоит хвастать благими деяниями.

Глава восьмая. Гвардеец короля

Долгий переход! Ха! За день мы прошли не больше тридцати километров. Около двадцати миль по-здешнему. Лично я даже не прошел, а проехал. Теобальд выдал мне каурой масти жеребчика со скверным характером. Видимо, решил проверить, насколько я ловок с лошадьми. Кусаться я его отучил сразу. Своевольничать – примерно через полчаса. Во всяком случае, бить задом он перестал и поводьям повиновался. Однако до того, чтобы управлять им одними коленями, было еще далеко. Рысь у коника оказалась тоже не особо плавной. Но не более тряской, чем у мелких скандинавских лошадок. Хотя если этот малыш здесь считается боевым конем, то можно надеяться, что здешние рыцари по уровню тоже существенно «мельче» франкских. Что не может не радовать.

Еще мне выдали плащ королевских цветов, желтого и красного (цвета эти лишь угадывались, поскольку плащ был порядком застиран), аналогичной расцветки пояс, который я нацепил поверх собственного, и бронзовую бляху с королевским гербом: загадочной зверушкой, смахивающей на тощего кота.

Жаловаться я не стал. У большинства королевских гвардейцев и плащи, и кони были не лучше моих.

Еще мне выдали пику и щит, тоже разрисованный желтым и красным. Я заикнулся, что, мол, не отказался бы и от лука, но, оказалось, луков нашему подразделению не положено.

Но то были мелочи. Куда важнее, что мы сопровождали не только короля Эллу, но и осуществляли охрану его именитого пленника, Рагнара-конунга.

Выяснить, что это и есть знаменитый Рагнар Лотброк, англичанам так и не удалось. Так что демонстрировали его просто как норманнского конунга. Именно демонстрировали. Рагнару оставили его одежду и доспехи, заковали в цепи и поместили в здоровенную клетку на колесах, дно которой было застелено медвежьей шкурой. Для пущей солидности. И любой желающий, будь то благородный землевладелец или ничтожный раб, мог лицезреть, какого крутого врага победил и пленил их король.

Может, поэтому мы особо не торопились. Чтобы впечатлить народ.

Рагнар вел себя…

Никак он себя не вел. Сидел на медвежьей шкуре и глядел в пространство, не обращая внимания на издевательские вопли и обидные слова, которые бросали ему англичане. Плевать ему было на оскорбления черни. Не говоря уже о том, что конунг почти не понимал по-английски. За тем, чтобы чернь ограничивалась словами, следили специально назначенные люди, не церемонящиеся с теми, кто хотел запустить в пленника камнем или дерьмом.

Еще трое пленников ехали в закрытом возке. Их я не видел, но знал, что рассчитывать на их помощь не стоит. Состояние у них настолько скверное, что их даже допрашивать не рискнули.

За Рагнара тоже пока не брались. Надо полагать, не хотели портить «товарный вид». Крутизна врага хорошо оттеняет доблесть победителя.

Рагнар, надо полагать, догадывался, почему палачи его пока не тронули. И что это всего лишь пока, тоже знал. Но – никаких внешних эмоций.

Лишь один раз лицо Рагнара чуть-чуть оживилось. Когда он увидел и узнал меня. Но только на миг. И только для того, чтобы я понял, что он меня узнал. А еще его правая рука поднялась сантиметров на десять, указательный и средний пальцы сомкнулись в знаке «молчание», а большой указал на самого Рагнара.

Я еле заметно кивнул.

Ладно. Если конунг хочет сохранить инкогнито, его право. Надеюсь, я вдохнул в него хоть немного надежды. Потому что пока даже не представлял, как его вытащить. Охраняли его плотно. И то, что я оказался в списке охранников, пока ничего не меняло. Пока.

Йорвик. Он же Эоворвик, как его называли викинги. Серьезный город, серьезные стены. Снаружи я их уже видел. Когда приходил сюда под знаменем Ивара Рагнарсона. Тогда город оказался викингам не по зубам. Чтобы снести эти ворота или преодолеть такие стены, одной храбрости недостаточно. Нужна планомерная осада и стенобитные машины. Древние римляне знали толк в фортификации. И в градостроительстве. Место для города было ими выбрано отменное. Вокруг плодородная долина, рядом река. Неудивительно, что жизнь в Йорвике кипела, а застройка была, мягко говоря, плотная. Свободные места только перед королевской резиденцией да у монастыря, который тоже оградился стенами. Впрочем, попасть внутрь было несложно. Я, например, попал.

Войдя в город, мы как раз туда и отправились – в главный столичный храм. На торжественный молебен в честь великой победы Эллы над великим множеством созданных диаволом норманнов, посягнувших на благословенную землю. Процедуру свершал лично архиепископ Йоркский Вулфер. Великое множество! Ха! Всего лишь несколько десятков. Если бы не шторм, мы бы королевское войско тонким слоем размазали по их благословенной!

Понятно, что мысли свои я держал при себе. Стоял за спиной короля и наслаждался искусством. Пели монахи знатно.

Церемония длилась часа три. Я даже устал стоять с непривычки. И проголодался.

Но людям служба нравилась. Умеет церковь устроить шоу. По средневековым меркам, разумеется.

Служба завершилась, и нас, победителей, причастили. Церковнослужитель вложил мне в рот кусочек лепешки, предварительно окунув его в чашу с вином.

Будем надеяться, Бог не обидится на меня за то, что я неправомерно воспользовался его благословением.

Потом, как следовало ожидать, был пир, на котором кроме эля подавали вино. Причем местное. А я и не знал, что в Англии растет виноград.

Пировали в королевской резиденции, в специально предназначенном для этого помещении: длинном, скудно освещенном зале.

Элла восседал на троне, важный и суровый. Рядом с ним – такая же суровая женщина в высоком головном уборе. Жена, надо думать. На почетном месте – архиепископ Вулфер. Важный, высокомерный… Но кушал хорошо. Я бы даже сказал – увлеченно.

Подальше – всякие важные персоны, мирские и духовные, среди которых я заметил Теобальда, а также еще двоих, имена которых я слышал во время беседы короля с Рагнаром. Военачальники Кенельм и Редманд.

Ниже ВИП-персон разместилась публика попроще, но, судя по одежке, тоже не из последних.

Мне отвели место в самом конце стола. Ну хоть за королевский стол усадили. Часть парней, вместе с которыми я возвращался в столицу, харчевалась отдельно. Во дворе под навесом.

Соседи мне попались неболтливые. Время на разговоры не теряли: старательно наливались элем и с такой скоростью набивали животы, словно всю жизнь жили впроголодь. Хотя не сказать, чтобы нам подавали что-то изысканное. Изысканное до нас не доходило, рассасываясь в верхней части стола. Хотя по сравнению с дорожной едой – нормально. Свежее, горячее, с солькой и приправами. Опять-таки вино, кисленькое или подслащенное медом. Кому как нравится. И рыбка неплохая, и зайчатинка. В общем, я вкушал и помалкивал, а когда кто-нибудь произносил тост за короля, вместе со всеми вставал и орал «за здравие».

Но главным образом я наблюдал. За обычаем, за обстановкой, за суетившимися слугами. Старался не выделяться. Даже косточки псам кидал, как все прочие.

Трапезничали долго. Мои соседи раздулись и распустили пояса. Простые здесь нравы. Даже отлить можно было, не выходя из зала. Прямо у стены. Хорошо хоть, не на пол, а в специальные емкости.

Пол, кстати, здесь мраморный. Скорее всего. Точно сказать трудно, потому что щедро посыпан соломой и порядком загажен. Люди и псы постарались.

Хотя что я придираюсь? Можно подумать, у моего братца Медвежонка манеры лучше!

О! Их высокопреосвященство желают сказать речь. А ничего так прикинут скромный слуга Господа. Одежки на нем весят не меньше, чем комплект брони. И это не железо.

– Тишина! – рявкнул кто-то из королевских приближенных.

Не сразу, но тишина наступила. Относительная, само собой. Собаки продолжали «общаться», снаружи тоже было шумновато. Но это ничего, голос у главного йорвикского попа оказался зычный.

– Время, дети мои, возблагодарить Господа за пищу сию! – провозгласил архиепископ.

На мой взгляд, благодарить за жратву следовало короля, но все присутствующие тут же склонили головы и сложили руки ладошками вместе. Я не стал исключением.

Молился высокопреосвященство на латыни. Начало я опознал: «Патер ностер…», но дальше понимал от силы половину, хотя в латыни уже прилично поднаторел благодаря отцу Бернару. Надо полагать, потому, что произношение у его коллеги Вулфера отличалось от идеального. Тем не менее поболтать на языке исчезнувшей империи высокопреосвященство любил, потому молился долго. Минут двадцать.

А потом мы все дружно произнесли «Амен», осенили себя, духовенство в полном составе поднялось из-за стола и покинуло мероприятие.

И началась культурная программа. Набежали музыканты, плясуны, плясуньи и клоуны: карлик верхом на свинье и гибкая смуглая девчонка, передвигавшаяся на четырех конечностях и спиной вниз в стиле «я – паук»…

В общем, праздник, праздник. Застольные песни, возникшие откуда-то девки…

– Скучаешь, Ник?

Теобальд. Мотнул головой, и один из моих соседей поспешно уступил место.

– У франков повеселее было? Ты обещал рассказать о себе, Николас.

Ну вот. Только я расслабился.

– Вино у франков точно получше, – сказал я, выгадывая время.

Так, что у нас, простых воинов, в приоритете? Деньги, девки и собственная доблесть?

О деньгах – рано. О доблести? Не думаю, что моя доблесть в рядах викингов найдет понимание.

– Девки у них хороши, – сообщил я доверительно. – Особенно благородные. Была у меня одна…

И принялся в подробностях описывать мои игры с благородной француженкой Филиси ла Брис. Пошловато, да. Но репутация девушки от этого точно не пострадает, а с «биографии» я очень удачно соскочил. Филиси рулит. А учитывая, какие мы с ней были затейники, темы хватит надолго. Вон Теобальд аж заслушался. И не только он. Еще человек пять начали греть уши. Один даже собственную девку отпихнул: так ему стало интересно.

Прервал мои эротические подвиги Теобальд. Вздохнул с сожалением, изрек:

– Потом непременно дорасскажешь. А сейчас – дело короля. Вижу, ты не особо пьян, так что…

Рагнар. Элла приказал, чтобы его охраняли непременно четверо и непременно гвардейцы. Посменный караул.

И вот я в таком карауле. Со мной – еще трое. И Рагнар. В каменной норе за решеткой. Ноги – в колодках, руки – в цепях. Голый. Больше нет необходимости демонстрировать народу грозного вождя норманнов. Но даже голый он страшен. Мои партнеры по дежурству глядят на него с явной опаской, хотя воины не из последних. Иначе не быть бы им в королевской гвардии.

Стоит пожалеть, что не попытался освободить Рагнара по дороге сюда. Шанс, конечно, был мизерный, но сейчас и вовсе никакого.

Да, наверное, я смог бы убить этих троих. Может, даже и не нашумел бы особо, поскольку от меня они точно такого не ждут. А дальше-то что? Ключей от решетки и кандалов у меня нет. Разбить замки, не нашумев, не получится. Но, допустим, никто грохота не услышит, дальше что? В королевской резиденции народу пруд пруди. И большинство – при оружии. И еще неизвестно, в каком состоянии конунг. Видно, что избили его прилично. А что еще? Я не видел, чтобы его кормили по дороге сюда. Может, он совсем ослабел от голода? Или от жажды. Или ему что-нибудь сломали для надежности. Глаза у Рагнара мутные. Взгляд пустой. Поговорить бы с ним, но свидетели…

– Говорят, ты – франк?

Один из гвардейцев. Крупный, белобрысый, плечистый. Я знаю его в лицо, но и только.

– Нет, – цежу я нехотя. – Служил их королю.

– Ну и как у них? Говорят, они там вином умываются?

Смотрю на гвардейца. В упор. Он соображает, что как-то неуважительно начал разговор. А я все-таки не хрен с бугра, а тот, кто на равных бился с их командиром Теобальдом.

– Я Слай, – говорит он. – Слай из Твида.

– Николас, – отвечаю я. – Да, вина у франков много. У меня самого там были виноградники. Меньше двадцати бочек ни разу не было, – со вздохом соврал я.

– И что? – с жадным любопытством спросил Слай. Двое других тоже навострили уши.

– Вот эти, – киваю в сторону решетки. – Родню убили, всё пожгли.

– А ты что же?

Другой гвардеец. Невысокий, пониже меня, но плотный.

– А я в Париже был. Это столица франков.

– А большой он, Париж? – спросил Слай.

– Огромный. Сотня Йорвиков в него поместится.

– Врешь!

Это низенький.

Я глянул на него ну очень сурово:

– Повтори-ка еще раз.

– Да ладно, Николас, не заводись! – вмешался Слай. – Тирел не хотел тебя обидеть. Да, Тирел?

– Ага. Не хотел, – после небольшой паузы выдавил низенький. – Само вырвалось… Извини.

– То-то, – проворчал я. – Не было такого, чтоб кто-то обвинил меня во лжи дважды.

– Ты всё же полегче, Николас, – заметил Слай. – Король поединков меж своих не одобряет. Наказывает строго.

– Честь дороже, – надменно уронил я.

Гвардейцы переглянулись. Моя позиция была им непонятна. Как, впрочем, и я сам. Но развивать тему они не стали. И хорошо. Мне и надо, чтобы меня здесь побаивались. Репутация отморозка хороша тем, что и задевать такого опасаются.

– Расскажи о Париже, Николас, – попросил Слай. – Чего там как?

Вот это пожалуйста.

Почти все дежурство я развлекал гвардию байками о столице Франции. И параллельно напряженно размышлял: что предпринять для вызволения Рагнара, который все это время даже не шевельнулся.

Идей не было.

Глава девятая. Вор

Я проснулся. Вокруг темно, но не сказать чтобы тихо. Часть из моих соседей по казарме будто участвует в конкурсе: кто всхрапнет громче. Однако разбудил меня не храп. Когда спишь в длинном доме, где даже в отдельном помещении звукоизоляция ни к черту, к храпу привыкаешь. Разбудили меня тихие-тихие шаги рядом с моей койкой.

Так уж устроен наш слух: вычленяет из шума то, что таит опасность.

Абсолютной темноты в казарме не было, так что силуэт «крадуна» разглядел. И нашарил рукоять Вдоводела, лежащего рядом. Когда спишь в незнакомом месте рядом с незнакомыми людьми, обнаженный клинок воодушевляет больше обнаженной женщины. Если это твой клинок, конечно. Так что если «крадун» покусится на меня любимого или на моего соседа, тут же поимеет немного металла в жизненно важные органы.

Покусился. Но не на меня. На сундучок, который мне выделили как воину короля. Небольшой, с полкубометра, но зато с петелькой и замочком, ключ от которого лежал у меня под тюфяком.

Получается, «крадун» и есть крадун. Воровайка. Куда, интересно, смотрит стража на входе?

А крадун между тем наклонился и занялся замочком. Причем успешно. Я услышал, как тот щелкнул, затем услышал, как открывается крышка сундучка со всеми моими богатствами. Ну, если не считать золота, которое покоилось под тюфяком. Но в сундучке была моя кольчуга, которая стоила в золоте вес на вес, и еще кое-что, дорогое моему телу и сердцу, так что я привстал немного и «поощрил» увлекшегося похитителя сталью в ляжку.

Тот заорал. Мой сосед тут же вскинулся. И не он один. Крадун продолжал вопить. В казарму вбежал один из караульных. С факелом.

Опаньки! С перекошенной рожей, в позе пассивного гомосексуалиста, вцепившись руками в край моего сундучка, жалобно стонал мой сосед по караулу Тирел. А на полу валялась оброненная элитная кольчужка. Вот же крыса!

Я мстительно повернул Вдоводел у него в ляжке, вызвав новый отчаянный вопль, и сел на кровати, в готовности выдернуть меч и пустить в ход еще раз, если кто-нибудь из набежавших на крик гвардейцев пожелает вступиться за крадуна.

Никто не вступился.

А через несколько минут, поразительно быстро, появился наш командир.

– Тирел, Тирел, – проговорил он огорченно. – Зачем?

Неудачливый вор только зубами скрипнул.

– Меч почему не выдернул? – спросил у меня Теобальд. Как мне показалось, без одобрения.

– Выну – кровью истечет, – ответил я.

– Лучше бы истек, – сердито проговорил Теобальд. – Кто-нибудь, наложите ему жгут и позовите медика.

– Не надо медика! – почти взвизгнул Тирел. И дернулся, пытаясь сорваться с клинка. Но не получилось.

Второй попытки ему не дали. Сразу четверо гвардейцев кинулись к коллеге, трое взяли плотно, четвертый накинул жгут-веревку на бедро, умело закрутил палкой.

Я выдернул Вдоводел, обтер о штаны вора. Потом вернул кольчугу в сундук. Надо же. Похоже, артерия не задета. Крови почти не было.

Тирела унесли. Он больше не сопротивлялся. А Теобальд уселся на кровать напротив, сделал знак остальным, чтоб отошли, потом бесцеремонно открыл мой сундучок и вытащил кольчугу…

– Богатый доспех, – отметил он с уважением. – Королю под стать. А я и не заметил.

– Тирел заметил, – с намеком произнес я.

– Не беспокойся. Что твое – твое, – успокоил Теобальд. – Откуда взял?

– Трофей. Снял с одного викинга. Там, во Франкии.

– Не прост ты, Николас, – задумчиво произнес Теобальд, впервые назвав меня полным именем. – И земля у тебя во Франкии была, и даже виноградники. И вряд ли ты настолько беден, что не смог купить себе новых рабов.

Надо же. Уже и о виноградниках настучали.

– Смог бы, – словно нехотя проговорил я.

Надо импровизировать. Минуту молчания еще можно списать на нежелание делиться тайнами. А вот больше…

– Ладно, – будто наконец решившись, сказал я. – Хочешь правду, так слушай. А потом можешь меня выгнать. Синьора я своего убил. Барона. Это он отправил меня в Париж. Сам остался, меня послал. Обещал моих защитить, а сам, когда отряд норманнов набежал, в замке отсиделся. Его не тронули, норманнов немного было, а округу разграбили. Людей перебили, кто убежать не успел, дома сожгли. Король Карл от норманнов откупился, они ушли, а нас – по домам. Вернулся, а там… – я махнул рукой. – В общем, пошел я к синьору и высказал всё, что думаю. А он меня за дерзость в цепи велел. Только не вышло у него. Сначала я его людей убил: трое их было, а потом и его. Еле справился, – «признался» я. – Силен был мой синьор.

– Выходит, ты убил своего господина? – с неопределенной интонацией проговорил Теобальд.

– Я не раб! – возразил я. – Я клялся следовать за моим синьором и биться за него. Он клялся защищать меня и моих родных. Он предал клятву и перестал быть моим синьором.

– И ты его убил. И сбежал, – констатировал Теобальд.

Я пожал плечами:

– Не хотел, чтобы убили меня. У него – сильная родня, а у меня – никого. Я тот, кто кормится с меча.

– У себя на родине ты тоже кого-то убил, верно?

Не совсем. Но именно эту байку я ему и выдал в начале знакомства. Теперь надо срочно ее расписать… Блин! Мне бы отлить. И поспать еще минуток триста, а не фантастические истории рассказывать.

– Убил. Человека, который похитил мою жену.

– Ты был в своем праве, если не врешь, – заметил Теобальд. – У нас в Нортумбрии тебя не осудили бы.

– У нас тоже, не будь этот человек из клана Уи Нейллов, да еще близким родичем самого Маэля Шахланя.

Спасибо тебе, Грихар Короткий, за подробности твоей бурной юности, и надеюсь, что я ничего не напутал.

– Похоже, ты не слишком везучий человек, Николас, – сделал вывод из сказанного Теобальд. – Еще что-нибудь скажешь?

Я задумался. Мысль о том, как выручить Рагнара, не оставляла меня. Может, если эти нортумбрийцы узнают, кого они сцапали, то не станут его убивать. Скажем, обменяют за хороший выкуп? Нет, торопиться я не буду. А вот намекнуть – самое время.

– Сдается мне, сэр, я видел этого пленника во Франкии, у стен Парижа.

– И кто он? – сразу возбудился Теобальд.

– Я попытаюсь вспомнить, – пообещал я. – Это важно?

– Еще как! Этот язычник так и не проговорился. И пытать таких бесполезно, знаю эту породу. Если вспомнишь, сразу ко мне! И вот еще… Можешь спать спокойно. – И повысил голос: – На твое имущество больше никто не посягнет!

Замочек я, однако, запер.

Глава десятая. В которой оказывается, что хороший поединок может увеличить число друзей

Остаток ночи прошел спокойно. И утром я понял почему.

Вместо завтрака нас всех выстроили на местном плацу, где уже находился Тирел, привязанный лицом к столбу.

Горластый глашатай прокричал суть преступления: кража у королевского гвардейца и намерение сбежать со службы с похищенным имуществом. А затем приговор: пятьдесят плетей и отсечение правой руки.

Уже после первого удара, выбившего из спины вора кровавые брызги, я понял, что это казнь. Растянутая во времени, потому что палач не спешил: процесс бичевания продлился не меньше получаса. Хотя уже после десятка ударов Тирел потерял сознание. Прав был Теобальд. Умереть от потери крови намного легче. После плетей Тирела подтащили к колоде и отрубили руку. Обрубок прижгли факелом. Для остановки кровотечения, надо полагать. Страдалец даже не дернулся. Может, уже отмучился.

Правосудие свершилось, и мы нестройной толпой отправились завтракать. Не туда, где вчера пировали, а в по-мещение поменьше и попроще: без резьбы, гобеленов и трофеев.

Я прикинул: если все присутствующие были королевскими гвардейцами, то гвардия короля Эллы составляла порядка двух сотен. Не считая тех, кто находился в карауле или еще где-нибудь. Невелик хирд. Впрочем, кроме гвардии была еще армия. И дружины вассалов. И просто ополчение.

Еда была нехитрой, но сытной и накладывали ее сами. Уже на раздаче я обратил внимание, что бойцы держатся от меня на дистанции. Обижаются за друга Тирела?

За столом тоже никто не сидел ближе десяти метров.

Так было, пока напротив не уселся Теобальд. У командира гвардии была такая же миска и такая же кружка, как у всех. И наполнение такое же. Демократичненько.

– Не вспомнил? – без прелюдий обратился он ко мне.

Я помотал головой.

– Расскажи еще о франках.

Почему нет? Мне, в общем, даже придумывать ничего не надо. Только флаги руководства мысленно поменять. Так что я, не мудрствуя, изложил историю нашей ночной стычки с разбойниками, которые оказались людьми местного феодала. И о последующем захвате его замка, который принес нам тогда неплохую добычу, а моему воспитаннику Скиди – жену благородного сословия.

Понятно, что в этой сказке я действовал в составе королевского патруля, возглавляемого мной, благородным шевалье. И лишнего насилия над лидером разбойников никто не чинил. Просто отрубили голову, да и всё. А замок остался на попечение его вдовы.

Идею выдать себя за разбойников для проникновения внутрь замка Теобальд похвалил и предположил:

– Ты придумал?

Я кивнул.

– Голова у тебя работает, – похвалил командир. – Не оступишься – недолго тебе в воинах ходить. Десяток получишь. Впрочем, – продолжил он, поднимаясь, – ты можешь получить его быстрее. Если вспомнишь, кто таков пленник. А пока ты просто керл, познакомься со своим десятником. Малоун, поди сюда.

Ну и рожа у этого Малоуна. Грубый шрам пробороздил ее поперек – от правого виска, рассек бровь, повредив веко, изуродовав нос и оставив длинную голую полосу в бороде до самого подбородка. Глаз уцелел, но застыл в вечном ироническом прищуре.

– Николас, – представил меня командир гвардейцев. – Проверишь его в строю и верхом. Если окажется вполовину так же хорош, как на мечах, будет в первой шеренге. И вот еще: сегодня после обеда твой десяток заступает в личную охрану короля.

– Почему мой? – проворчал «сержант». – У меня всего шестеро осталось, причем двое – ранены.

– Уже семеро, – уточнил Теобальд. – И у всех так. Тебе что-то не ясно?

– Нет, мой лорд! – под суровым взглядом командира Малоун подобрался, и лицо его приняло выражение «всегда готов». Только поврежденный глаз портил картинку «безупречный служака».

– Пожрал? – спросил мой новый начальник, когда Теобальд ушел. – Тогда пошли. Нечего штаны протирать.

Не знаю, как я ему, но он мне понравился. Основа. На таких и держится войско, что бы там ни думали всякие короли-конунги.

Сначала мы отправились к королевским конюшням, располагавшимся метрах в двухстах от королевской резиденции. Выбирать мне лошадку. В кредит. Средства позволяли заплатить прямо сейчас и за небольшой табун, но – нефиг.

Лошадку выбирал сам и остановился на крупном крепком жеребце, не особо грациозном, но явно строевом: с потертостями там, где крепится нагрудник. В пасть себе жеребец заглянуть не дал, но с виду ему было лет пять-шесть. Ухоженный, упитанный. На меня косился хоть и без злобы, но с предупреждением. Мол, учти, человек, я тебе не деревенская кляча.

– Зовут его Олень, – сообщил конюх, который приволок седло и все прочее. – Не гляди, что он с виду тяжел. Так-то прыткий.

– Хозяина убили? – поинтересовался я.

– Ага. Уже год как.

– А что не купил никто?

– Так дорогой, – конюх хотел оседлать жеребца, но я его остановил. Сам. – А вдова ни в какую сбрасывать не хочет.

Ну да. Мне показалось: недорого. По нашим меркам. А по здешним, может быть, и дороговато. Но мне – поровну. Так-то я и вовсе платить не собирался, но вдова… Неправильно будет ее обижать. Ничего. Заплачу с первого жалованья.

Ну да, хочешь повеселить Всевышнего – расскажи ему о своих планах.

– Сухарь есть?

Путь к сердцу любой лошади лежит через желудок. Эту истину я знал еще до того, как за мое лошадницкое образование взялся Бури. Не всякий конь, понятно, обменяет преданность на жрачку, но без нее диалога вообще не будет.

Я скормил сухарь, пошептал конику ласковое в ухо, погладил, где надо, и он безропотно позволил себя взнуздать и оседлать. И когда я оказался в седле, Олень без всяких фокусов двинул к выходу. Думаю, ему просто надоело торчать в помещении. Да и по своей лошадиной работе соскучился.

Малоун, уже на собственной лошади, выехал следом за мной. Ничего не говорил. Надо думать, присматривался. А я присматривался к Оленю.

Перед конюшнями располагалось поле. Небольшое, но достаточное, чтобы попробовать мое приобретение. Я и попробовал. Пускал Оленя разными аллюрами, разворачивался, сдавал задом, боком, пару раз поднял на дыбы. Конь слушался очень неплохо. Видно, что выезжен. Не сомневаюсь, что и место в строю держать умеет, и в бою, скорее всего, не новичок. Понятно, что до коней беллаторе короля Франции Оленю ой как далеко, но верить ему можно. В общем, понравился мне конь. И я ему, похоже. Так что сработаемся.

– Освоился? – спросил, подъезжая ко мне, «сержант». – Давай за мной.

И мы отправились за город. А там…

Ого! Никак полномасштабная тренировка. Не меньше тысячи солдатиков, обычного мяса войны, вздымая пыль и грохоча оружием, упражнялись по схеме «отбей – ударь». Кто-то – строем, кто-то – парно. В принципе, разумный подход, если хочешь быстро натаскать это самое «мясо» до минимального уровня. Судя по тому, что я увидел, атаки профессионалов они не выдержат. Маневренности – ноль. Я со своим маленьким хирдом вскрыл бы этот строй на раз. Да тут бы один Медвежонок управился. А потом, внутри, – рвать и резать. Собственно, так и вышло, когда две недели назад мы сошлись с королевским войском. И разбили нас только потому, что ядром его была королевская гвардия, которая действовала в спарке с лучниками. А нас оказалось слишком мало, чтобы организовать полноценную защиту. Будь нас хотя бы пятьсот против пяти тысяч, результат мог бы быть совсем другим.

Кстати, совместная работа стрелков и тяжелой пехоты – это вообще залог успеха. Я свой хирд в этом же ключе и натаскивал. Нет, собственно тренировками занимался не я лично. Стрелками – Бури, громилами в броне – Медвежонок. Но будучи правильным ярлом, я грамотно делегировал полномочия.

Мы миновали обычных армейцев, и я увидел местную элиту. Личное войско короля Эллы. И не только Эллы, как выяснилось позже. Бойцов здесь было всего сотни полторы. Но класс совсем другой. Этих я бы сразу усадил на румы своих драккаров. Этот строй Свартхёвди в одиночку бы не порвал. Крепкий строй. Повинуясь лающим звукам командира (не Теобальда), англичане дружно наступали, отступали и даже разворачивались, не разрывая стены щитов. Вдобавок очень грамотно и быстро меняли шеренги местами, заменяя первую на вторую, а потом вторую на третью. Разумный прием. Хотя в настоящем бою практически невыполнимый, а потому у наших применявшийся крайне редко. Если уж ты встал в первый ряд, стой, пока не упадешь. И тогда твое место займет другой. И эта тактика работала. Может быть, потому что северяне более выносливы. Или более умелы.

Но щиты королевские гвардейцы держали плотно. И по команде отменно делали «черепаху», то есть этакий домик, защищавший даже от стрел, падающих навесом. В общем, совсем недурно справлялись.

Но направились мы не к ним, а к двум дюжинам всадников, которые тренировались куда менее активно. Я бы даже сказал – просто бездельничали.

А еще я заметил, что не все они носили цвета короля Эллы.

Десятника народ (те, что правильной королевской «масти») поприветствовал. Меня – нет.

– Николас из Мунстера, – представил меня Малоун. – Новый любимчик Теобальда. Утверждает, что умеет бить с седла. Оуэн, дай ему свое копье.

Копье. М-да. У французов подлиннее. Тем проще. Вон то соломенное чучело, надо полагать, и есть цель.

Ну, Олешек, давай!

Удачно, как и ожидалось. Верхняя часть снопа, изображающая голову, разлетелась пыльцой. Но само чучело осталось на месте. Хороший удар получился. Резкий. Спасибо тебе, шевалье Жирард де Кипри, за науку. Пусть ученик из меня был не самый способный, но кое-какие азы всё же освоил. Надеюсь, англичанам хватит.

Я развернулся и подъехал к компании бездельников. Вернул Оуэну копье.

Молчание. Ни похвалы, ни осуждения.

Наконец один из них, молодой, безбородый, в дорогом доспехе и при серебряном поясе, уронил лениво:

– Чучело ты убил.

– Хочешь убедиться, что я умею убивать не только чучела? – мгновенно парировал я.

Плащик у него был «независимой» раскраски, так что я решил не стесняться.

– Хочу, – так же лениво произнес вьюнош.

– Эзельстан, не надо, – вмешался мой десятник. Но по тону становилось понятно: приказывать этому фрукту он не может. Небось, из благородных пацанчик.

– А я бы поглядел, умеет ли ирлашка что-то еще, кроме как тыкать мечом безоружных, – подал голос еще один, чуть постарше Эзельстана, но явно тоже не из тех, кто кормится мечом. Уж больно рожа надменная.

– Теобальд с ним сражался, – напомнил, явно нервничая, Малоун. – На равных.

– Смешно, – обронил еще один представитель местной аристократии.

Этот выглядел солиднее приятелей. Может, потому что не пыжился, а спокойно меня изучал. Впрочем, рожа у него даже более чванливая, чем у остальных. Не удивлюсь, если он в этой троице главный.