Текст книги "Похищение Европы"

Часть 26-я. Весна в Европе

12 апреля 1943 года, 12:15. СССР, Астраханская область, ракетный полигон Капустин Яр, наблюдательный пункт у пускового стола № 1.

Бывший гауптштурмфюрер СС и ракетный конструктор Вернер фон Браун

Сегодня у моей команды своего рода праздник. Наша ракета, собранная из компонентов, вывезенных русскими из разгромленного Пенемюнде, исправно взлетела, пролетела две с половиной сотни километров и взорвалась в назначенном районе на полигоне. Это был первый наш запуск в русском плену и второй успешный в истории ракеты А-4, (получившей русское обозначение Р-1). Что ж, результат вышел вполне достойный. Ведь за последние четыре месяца на исправление допущенных при проектировании ошибок ушло немало нашего труда. Ракета еще чрезвычайно несовершенна, но она уже летает… Первый пуск в России – и сразу удача! По этому поводу даже состоялся небольшой праздник. Мы кидали вверх шапки и радовались как дети; а вокруг раскинулась покрытая весенним многоцветьем необъятная русская степь, по которой хоть сто лет скачи, никуда не доскачешь.

Герр Королев и герр Шалимов, также наблюдавшие за испытаниями, со словами «теперь можно!» даже налили всем нам из фляги по стаканчику остро пахнущей спиртом жидкости, настоянной на каких-то русских травах. Они заверили, что этот спирт совсем «не из баков[16]16
  Ракеты: германская А-4, она же ФаУ-2 и Р-1, а также советские Р-2 и Р-5, заправлялись 70 % смесью этилового спирта и воды.


[Закрыть]», так что мы можем пить его без опаски. Действительно, куда там той топливной бурде, заливаемой в баки ракет, которую русские умудряются гнать из отходов лесопильного производства и даже нефтепереработки. Если в Германии для одного запуска ракеты А-4 было необходимо израсходовать до сорока тонн картофеля, то русские умудряются заменить его всяческими эрзацами. Ракетному двигателю все равно, спирт какого происхождения жрать, а вот нашим бедным головам – нет. Тот, кто пробовал баковый спирт и при этом выжил, знает, какой это яд и как зверски после него болит голова… а «ядреная», как говорят русские, смесь герра Шалимова, не уступая топливу в крепости, пьется как приносящая счастье амброзия. Да уж… Я уже перестал удивляться этому человеку, но сегодня он открылся мне с новой стороны. Кстати, герр Серов тоже поздравил нас с успехом, но сделал это сдержано, можно сказать, стиснув зубы – видимо, из-за моего прошлого членства в СС.

При этом герр Шалимов и герр Королев поздравили нас еще с каким-то «днем космонавтики», при этом многозначительно переглянувшись между собой. Слова эти растревожили всю мою душу. Они напомнили о том, что когда-то я грезил о космических полетах… Я целенаправленно шел к этому со всем упорством фанатика идеи. Но золотая пора детства минула, изменились обстоятельства – и с тех пор и по сей день злосчастная судьба вынуждала меня все время заниматься исключительно военными разработками. В то время как я был равнодушен к войне и всему, что с ней связано. Мысли мои устремлялись ввысь – туда, где раскинулась черная бесконечность таинственного космоса…

Работая на нацистов, я надеялся, что все же когда-нибудь стану одним из тех, кто делает космос близким. Находясь средь ужаса и абсурда и стараясь хоть как-то примириться с этой действительностью, я мог лишь мечтать, что однажды наступит тот момент, когда я смогу всецело отдаться разработке космических проектов… только бы поскорее кончилась война! Война, исковеркавшая жизни, изуродовавшая души… Увы, я не стал в этом исключением. Когда вокруг творится страшное, возведенное в ранг обычного, очень быстро привыкаешь и перенимаешь образ мыслей тех, кто стоит на верхних этажах государственной пирамиды.

Но с тех пор как я стал работать на русских, многое изменилось в моем ощущении жизни. Мне стало спокойнее. И дело не только в том, что для меня теперь открыт «путь в космос». Здесь я не чувствую такого давления, как в Пенемюнде, где меня повсюду окружала мелочная опека службы безопасности (СД). Хорошо делай свое дело, не болтай лишнего – и никого не будет интересовать, была ли еврейкой твоя бабушка. В этом отношении нацисты просто сумасшедшие. Здесь нет постоянной угрозы… Той холодной, тяжкой, постоянной угрозы сказать что-то не то, сделать что-то не то, вызвать подозрения, заслужить немилость Гиммлера или кого-то из его прихвостней… Конечно, особой сердечности от русских ждать не приходилось, но, по крайней мере, они вели себя вполне человечно с нами. И я даже не хотел вспоминать то время, когда мне ежедневно приходилось наблюдать насилие и жестокость и, более того, принимать в этом косвенное участие. Так что именно здесь, в русском плену, я увидел для себя вполне отчетливые перспективы и мои мечты о космосе вновь обрели под собой почву – более твердую, чем когда-либо. И герр Королев, и герр Шалимов тоже идут к этой цели твердо и непреклонно, так что я, можно сказать, попал в плен к единомышленникам. Здесь, у русских, совершенно особенная атмосфера, способствующая продуктивной научной работе. Русские много делают по-иному, но выходит у них не хуже, а иногда даже и лучше чем у немцев.

Возможно, я еще стану раскаиваться в своих прегрешениях, стоя на коленях перед Божьим алтарем… Когда-нибудь. Когда сполна осознаю все то, что сделали с нами Гитлер и его расовая теория. Чувствую, что у всех у нас еще будет для этого и время, и возможность. Но сейчас… сейчас мы чрезвычайно рады, ведь после всех работ над ошибками наше детище наконец полетело. Правда, наше счастье немного омрачает то, что точность попадания нашей ракетой оставляет желать много лучшего. Например, при этом пуске она упала в тринадцати километрах от точки прицеливания. В полевой войне, когда требуется поражать относительно компактные или даже точечные цели, противник даже не поймет, что в него стреляли. В объект размером с Лондон[17]17
  От Вестминстерского аббатства (Парламента), Букингемского дворца и прочего центра города до окружных дорог расстояние как раз составляет от десяти до тринадцати километров.


[Закрыть] попасть еще можно, а вот в железнодорожную станцию или аэродром – едва ли.

Ну да ладно, мы ведь с самого начала знали, что работы над нашей ракетой ведутся совсем не для боевого применения. Да и какое применение может быть в случае, когда ракета готовится к пуску в течении шести часов, а время пусковой годности у нее на стартовом столе не более пятнадцати минут. А дальше – либо стреляй, либо сливай топливо и окислитель, после чего начинай все сначала. Как же иначе, если жидкий кислород – вещь весьма нестойкая и так и норовит испариться при первой возможности. Как говорит тот же герр Шалимов, наша ракета, навскидку, уже сейчас годится только для исследования верхних слоев атмосферы на высотах до ста пятидесяти километров. Но в таком случае ей будет нужна отделяемая головная часть с научными приборами, которая потом плавно опустится на землю на парашюте.

Так что… можно сказать, что важный этап пройден. Еще вчера о космосе нельзя было и мечтать, а уже сегодня моя ракета на несколько минут вышла за пределы атмосферы. Путь в миллион световых лет начался с маленького шага, который сделал Вернер фон Браун…

Параллельно с нами герр Королев и его конструкторская команда, время от времени заглядывая к нам через плечо, работают над своей версией нашей ракеты. Она того же калибра, что и А-4, имеет в основе тот же двигатель и будет использовать с ней один и тот же пусковой стол; но при этом она длиннее и тяжелее и несет больший запас топлива и окислителя – а значит, ее двигатель сможет работать почти вдвое дольше. Но самое главное, эта ракета по проекту уже имеет отделяемую головную часть, а значит, после того как двигатель выработает все топливо и станет мертвым грузом, весь двигательный отсек будет сброшен, и боевая часть, имеющая значительно меньшее сопротивление, чем вся ракета в сборе, полетит дальше самостоятельно. Герр Шалимов говорит, что отделяемая полезная нагрузка – это шаг на пути к многоступенчатым ракетам, создание которых у нас впереди. Впрочем, и у ракеты герра Королева тоже нет реальных боевых перспектив, даже несмотря на то, что она будет иметь увеличенную вдвое дальность и улучшенную систему управления (разрабатываемую специально для этого изделия), в десять раз уменьшающую разброс при попаданиях. Фронтовые бомбардировщики найдут и разбомбят ракетные позиции раньше, чем стоящие на стартовых столах изделия будет готовы к запуску. Кроме того, как и в А-4, у новой ракеты герра Королева останется проблема заправки жидким кислородом, ведь для его производства необходим целый завод, а в фронтовых условиях это проблематично.

Впрочем, о чем это я. Война давно переместилась из России на просторы Европы, и недавно русские с легкость завоевали страну пышного крикливого дуче, который называл своих итальянцев потомками древних римлян. Этим хвастливым петухам не помогли и пышные перья на шапках – русские завоевали их с легкостью, без единого серьезного сражения. Теперь Красная Армия продвигается на север, захватывая один город за другим. Наши русские коллеги с азартом перемещают на большой карте булавки с красными значками, обозначающими продвижение большевистских армий. Зимняя оперативная пауза завершилась, и теперь над Европой снова звучит клич великих русских полководцев: «горе побежденным!». Как будто им мало было зимней мясорубки, разом сожравшей миллион солдат группы армий «Центр». Герр Шалимов был прав – и без наших ракет русские сумеют с легкостью разломать Третий Рейх на куски и переделать в Европе все на свой большевистский вкус. Так что единственная наша цель здесь – космос… Несомненно, мои мечты скоро станут реальностью. Очень хочется верить в это.

А все дело в том, что наш фюрер (да какой он теперь, к черту, «наш»?!) не смог придумать ничего лучше, чем, в надежде на помощь Князя Тьмы, начать скармливать ему наш немецкий народ. И на мне тоже есть этот грех, ведь я, рассчитывая сделать карьеру в Третьем Рейхе, добровольно вступил в СС – и теперь на мне тоже лежит клеймо поклонника Сатаны. Та жизнь, когда на полигоне Пенемюнде мы делали ракету А-4, кажется мне отсюда какой-то нереальной, будто все это было не со мной. Это не я отдавал приказы об экзекуциях в отношении восточных рабочих, когда находил в их работе брак или считал, что они с недостаточной скоростью выполняют мои приказания! Это не я в порыве гнева бил провинившихся плетью по лицу и приказывал повесить их прямо на рабочем месте, на крюке мостового крана! Это все клевета, Господи, не я это делал, не я!!!

У нас, немецких специалистов, слушающих так называемую радиостанцию Свободной Германии, вещающую из Москвы на немецком языке, возникло впечатление, что чем глубже Гитлер впадает в грех сатанизма, тем быстрее трещит и разваливается здание Третьего Рейха. Единственными его союзниками остались мадьяры, и то только потому, что перешедшие на сторону русских румыны опять оттягали у них Трансильванию. Других друзей у Германии больше нет, даже милейший каудильо после гибели своей «Голубой дивизии» под Петербургом под страхом папской анафемы не стал посылать в Россию новые контингенты. Испытывая острый дефицит боеспособных солдат, Германия под флагом защиты Европы от большевистского нашествия гонит на фронт всякий европейский шлак – вроде французов, голландцев, англичан и датчан, соскребая с Европы остатки пушечного мяса – и все равно солдат не хватает. Восточный фронт, как какое-то доисторическое чудовище, чавкая и отплевываясь, пожирает одну брошенную против него дивизию за другой. В огне боев ежедневно сгорают тысячи жизней молодых людей, что еще вчера были надеждой будущих поколений. И неизвестно, останутся ли еще в Европе молодые и сильные мужчины, когда эта война наконец закончится победой русских? А в том, что победят именно русские, нет сомнений даже у Гитлера, который явно решил утянуть за собой в могилу весь германский народ.

12 апреля 1943 года, 14:35. СССР, Астраханская область, ракетный полигон Капустин Яр, административное здание.

Бывший гауптштурмфюрер СС и ракетный конструктор Вернер фон Браун

После того как мы завершили все наши дела у пускового стола, мою команду погрузили в автобусы и отвезли обратно в административно-жилой городок. Там нас покормили обедом – и это было совсем не лишним, ибо от выпитой на голодный желудок настойки топливной крепости (семьдесят градусов) некоторых из нас изрядно развезло. Нет уж, это русские пусть пьют чистый спирт без закуски, дерутся с медведями на кулачках, выясняя кто из них сильнее, и в мороз голышом после бани бегают по снегу. Мы, немцы, будет вести себя как благоразумные люди и, если нам доведется жить в одном государстве, будем сдерживать русские безумства своей аккуратностью, бережливостью и педантизмом. После обеда, едва мы вознамерились немного передохнуть после переживаний сегодняшнего дня, объявили, что герр Серов собирает совещание по итогам сегодняшнего запуска. Из немецких специалистов вызвали только меня, так что пришлось со вздохом повиноваться.

Собрали нас в кабинете герра Королева, и, кроме него, меня и герра Серова, там присутствовали только герр Глушко и герр Шалимов.

– Итак, – сказал герр Серов, – сегодня мы своими глазами убедились, что изделие сумрачных немецких мастеров все же летает. И это хорошо. Но больше ничего хорошего в нем нет, поэтому после пяти запусков для наработки статистики (ракеты для которых можно собрать из привезенных с Пенемюнде деталей) проект Р-1 будет свернут, а все усилия будут направлены на последующие проекты Р-2, Р-5 и Р-7…

– Шайзе! – непроизвольно выругался я от такой новости. – Герр Серов, а как же мы, немецкие специалисты? Когда мы сделаем свое дело, вы предлагаете нам отправиться в лагерь для военнопленных?

– Ну почему же?! – вместо Серова ответил герр Шалимов. – Поступить так было бы крайне нерационально, все равно что забивать гвозди микроскопом.

– После того, что случилось в Минске, – проворчал герр Серов, сурово сверкнув на меня глазами, – человек, прежде носивший руны СС, должен счесть за счастье и лагерь для военнопленных. На фронте таких как вы сейчас даже в плен не берут, а сразу отправляют в ад, на встречу с вашим хозяином. Но товарищ Шалимов прав – товарищ Сталин не допустит столь вопиющего разбазаривания ценных ресурсов, и, поступи мы подобным образом, крепко настучит нам по голове. Ведь для того, чтобы вытащить вас с Пенемюнде, была проведена целая операция фронтового масштаба, и никто не допустит, чтобы результаты этой работы были спущены в унитаз…

– Герр Серов, – возмутился я, – я не сатанист и, вступая в СС, я думал о карьере ученого, а не палача. И вообще, до того как я попал в плен, я даже не подозревал, что эта организация погрязла в таком большом количестве преступлений против людей…

Произнося эти слова, я, честно говоря, слукавил. Я не то чтобы не знал о том, что творилось в концлагерях и на оккупированных нашей армией территориях, я просто не хотел об этом ничего знать. Ракеты были для меня в жизни и целью, и смыслом; и, если бы мне сказали, что на топливо для них необходимо перегонять живых людей, я бы только закричал в нетерпении: «делайте же это топливо поскорее и побольше». Когда ты делаешь большое дело, для тебя не существует никаких моральных ограничений, лишь бы результат был достигнут в полном объеме и в заранее намеченные сроки…

Герр Серов нахмурился, поджал губы и взглядом буквально пригвоздил меня к полу – судя по всему, собирался ответить довольно резко. Но герр Шалимов поднял вверх руку, призывая к вниманию.

– Брек, Иван Александрович! – резко сказал он, – мы здесь собрались не для того, чтобы выяснять отношения. Мы обещали господину фон Брауну, что при условии его добросовестной работы мы забудем об его членстве в СС, и мы выполним свою часть этой договоренности так же скрупулезно, как он выполнят свою. Ракета Р-1 отработала свою программу безукоризненно, и теперь нам надо решить вопрос о дальнейшем применении германских конструкторов: стоит ли их разбить между командами советских инженеров, работающих над различными проектами, или же выделить для немцев отдельное направление. Товарищ Королев, каково ваше мнение?

К моему удивлению, герр Серов, несмотря на то, что являлся генералом большевистской тайной полиции и внушал этим ужас простым смертным, в ответ на эту тираду герра Шалимова сконфуженно промолчал. Теперь мне стало понятно, что, черт возьми, герр Шалимов в русском ракетном проекте оказался важнее герра Серова. Если герр Серов представляет тут руководство советской тайной полиции, то в таком случае герр Шалимов может являться только личным представителем самого большевистского вождя. Очевидно, это знают все, кроме меня, потому что ни герр Королев, ни герр Глушко ничуть не удивились тому, что случилось у них прямо на глазах. И то, что герр Шалимов не размахивает своей властью, как эксгибиционист мужскими причиндалами, говорит только в его пользу. Не то что некоторые надзиратели от СС, присланные в Пенемюнде Гиммлером, которые прохода не давали нам своими придирками.

– Я думаю, – сказал герр Королев с таким видом, будто ничего не произошло, – что немецких специалистов необходимо разделить между проектами. Те, что поплоше, будут доводить до ума «двойку» и «пятерку», а господина фон Брауна я готов пригласить в группу, которая займется разработкой «семерки». Валентин Петрович, как у вас с переводом двигателя фон Брауна на керосин?

– Двигатель фон Брауна, – сказал герр Глушко, – на керосин перевести невозможно. Максимум, что он способен выдержать – это смесь в девяносто два процента спирта и восемь процентов воды. И то при этом необходимо менять форму камеры сгорания с грушевидной на сферическую. По такой схеме мы уже создаетм работающий на подобной смеси двигатель для перспективной ракеты Р-5, который почти вдвое мощнее двигателя фон Брауна. Но это предел. Дальнейшее увеличение калорийности топлива и повышение температуры в камере сгорания ведет к ее перегреву и разрушению[18]18
  В нашей истории конструкторский коллектив под руководством В.П. Глушко пытался модернизировать двигатель фон Брауна для применения топливной смеси «керосин плюс жидкий кислород» с пятикратным увеличением мощности относительно прототипа (двигатель РД-110), но в результате вышел пшик. Двигатель разрушался от перегрева, и бороться с этим перегревом на том уровне развития техники было невозможно*. Чуть позже осетр был вдвое урезан по мощности (двигатель РД-105) и были приняты все необходимые меры для охлаждения камеры сгорания и сопла, но тут причиной, по которой этот двигатель не мог быть доведен до работоспособного состояния, стала высокочастотная неустойчивость при выходе на полную тягу. В результате конструкторская мысль дошла до четырехкамерного двигателя (РД-107/108), который в различных модификациях летает на ракете Р-7 и ее потомках с 1957-го года по настоящее время. И каждая отдельная камера в этом двигателе по тяге примерно эквивалентна двигателю фон Брауна.
  * температура горения в кислороде 70 % спиртовой смеси в двигателе фон Брауна примерно 2700 градусов, а температура горения керосина в аналогичных условиях на тысячу градусов больше. С одной стороны, от температуры горения напрямую зависит скорость истечения струи (а значит, и тяга двигателя), с другой стороны, тепло от камеры сгорания необходимо отводить с большей эффективностью.


[Закрыть]. Для использования пары керосин-кислород необходимо проектировать совершенно новый ракетный двигатель, не имеющий ничего общего с двигателем фон Брауна. И лучше всего, чтобы этот двигатель был не однокамерным, а четырехкамерным. Но это задача на длительную перспективу, поскольку работу надо будет начинать с нуля, отрабатывая конструкцию керосинового двигателя на маленьких моделях с тягой до сотни килограмм.

– Четырехкамерный?! – с непонимающим видом переспросил я. – Это как?

– Это как бы четыре двигателя в одном пакете с общим турбогенератором, насосами и системой управления… – пояснил герр Глушко. – Создать отдельно взятый двигатель в двадцать тонн тяги для нас не так уж и сложно; важно, чтобы этот двигатель был приспособлен для использования пары керосин-кислород.

– Хорошо, Валентин Петрович, – сказал герр Королев, – мы вас поняли. Приступайте к этой работе немедля, но без особой суеты. Главное, чтобы все было тщательно. Ну а немецкие специалисты при закрытии проекта Фау-2, то есть Р-1, направляются на доработку проектов «двойки» и «пятерки». На этом все, товарищи, все свободны.

Ну вот, подумал я, все закончилось на самом интересном месте. Во-первых – для меня было новостью то, что русским удалось вдвое увеличить мощность моего двигателя, что очень много говорит об их конструкторах, а также о том, что в их распоряжении уже имеются стойкие жаропрочные материалы. Во-вторых – что это за проект такой – «семерка», в который меня собирается позвать герр Королев и под который герру Глушко уже заказан сверхмощный двигатель, вчетверо мощнее двигателя моей конструкции?

20 апреля 1943 года, 11:55. Третий рейх, Бавария, резиденция Гитлера «Бергхоф».

Фюрер и главнокомандующий германской нации – Адольф Гитлер (Шилькгрубер)

Пятьдесят четвертый день рождения вышел у вождя германской нации невеселым. Орды большевиков еще не стояли под Берлином, но было очевидно, что поражение неизбежно. Если на фронте групп армий «Центр», «Север» и «Юг», восстановленных после разгрома в начала зимы, положение выглядит достаточно устойчивым и большевики не смогли продвинуться там и на шаг, то на противоположном конце огненной дуги противостояния с большевистскими ордами, выгнувшейся до самой Италии, Третий Рейх постигло очередное поражение. Самое ужасное в том, что не удалось спасти дуче. Русские уже вывезли его в Москву; а ведь он сумел бы навести порядок хотя бы в Северной Италии, пока остающейся под контролем преданных ему чернорубашечников и выдвинувшихся навстречу русским частей СС. Линия фронта грозит стабилизироваться по руслу реки По, но все понимают, что обороняющая Северную Италию группировка крайне незначительна и русские прорвут фронт в тот момент, когда посчитают это необходимым. Если уж для них не стало препятствием Адриатическое море, то что их водолетам какая-то река (кстати, не самая полноводная в Европе).

Катастрофой поражение в Италии нельзя назвать только потому, что русским не удалось окружить и уничтожить ни одной немецкой дивизии. На Апеннинском полуострове, за исключением аэродромов, на которые базировались самолеты Второго Воздушного флота, просто не было и не могло быть хоть сколь-нибудь значительной группировки сухопутных сил. Предполагалось, что итальянская королевская армия сама будет сражаться с большевистскими десантами и защищать Италию от вторжения, а немецкая помощь им будет предоставлена только при неблагоприятном развитии событий. В своем противостоянии с несметными большевистскими ордами вермахт истекает кровью, и у него нет свободных резервов, чтобы подкреплять итальянскую армию еще до того, как она потерпит поражение от русских.

А они не просто потерпели поражение. Нет! Едва завидев свирепых русских десантников на стремительных как ветер водолетах, итальянские солдаты просто разбежались как зайцы по кустам. И первым дезертировал сам итальянский король, решивший, что если он в последний момент свергнет дуче и объявит Италию нейтральной страной, то русские откажутся от высадки десантов. Русский командующий поступил как всякий нормальный генерал – он ответил что у него есть приказ, а потому, кто не спрятался, он не виноват. Вперед и только вперед. Впрочем, с момента переворота, свергнувшего дуче, прошло не больше суток, а итальянский король сам пал жертвой собственной хитрости. Увидев, что итальянская армия бездействует и не оказывает сопротивления, русские одним рывком преодолели расстояние до Рима, ворвались в Вечный Город, убили короля и перебили все его семейство. А глава поклонников еврейского бога, униженно согнувшись в поклоне перед победителем, одобрил это зверство своим благословением.

Особенно же фюрера огорчило извести о провале воздушного рейда возмездия. Новой Герники или Роттердама из Рима не получилось. Захватив итальянскую столицу, большевики перебросили в ее окрестности большое количество своих истребителей из элитных авиационных частей, и те, сумев сбить множество немецких самолетов, предотвратили организованную бомбардировку города. Узнав о неудаче бомбардировочного рейда, фюрер огорчился даже сильнее, чем от самого факта переворота в Италии. Он выл, катался по полу, грыз ковер, грозился расстрелять этого придурка Кессельринга и принести в жертву арийскому богу всю его родню, но это ни на йоту не могло исправить сложившееся положение. Это было первое массированное авиационное сражение, начиная с лета прошлого года, когда большевикам удалось уничтожить четвертый воздушный флот и завоевать господство в воздухе в полосе группы армий «Юг». Теперь они не только разгромили Второй воздушный флот, деморализовав, обескровив и обезжирив остатки люфтваффе – вместе с этим русские летчики показали, что с яростью берсеркеров будут драться не только над своими войсками, узловыми станциями и важными промышленными центрами, но и за европейские города, в которые уже вошла их армия.

В результате воздушного сражения над Римом боевой дух большевистских пилотов вырос, а немецких упал, ведь теперь даже над Италией их могли встретить ужасные «красноголовые» из русского воздушного ОСНАЗа. То ли дело прежде, три года назад, когда люфтваффе господствовало в воздухе и делало что хотело, и даже англичане с большим трудом смогли уберечь свою столицу от полного уничтожения. Теперь же все наоборот, и хоть на немецкие города пока еще не падают русские бомбы, ни у кого нет никаких сомнений в том, кто теперь хозяин европейского неба. Точечные бомбежки немецкой промышленности с заоблачных звенящих высот продолжаются, и она, эта промышленность, вынуждена зарываться в землю и тщательно маскироваться. Но есть промышленные объекты, которые не спрячешь в пещеры и не замаскируешь. Например, гидроэлектростанции рейнского каскада, а также тепловые электростанции, работающие на угле, доменные печи, мартеновские печи и заводы синтетического бензина. Именно на них при малейшем проблеске ясной погоды с больших четырехмоторных бомбардировщиков день за днем падают тяжелые русские бомбы.

Третий Рейх находится на грани поражения, а он, Гитлер, даже приблизительно не представляет, что теперь делать. Обращение Германии к истинно арийскому богу не улучшило, а только ухудшило ситуацию. Верховный жрец СС Вольфрам Зиверс, который теперь не расставался с широким и острым ножом для жертвоприношений, при каждой встрече докладывал, что мировая аура становится все более и более неблагоприятной. Если на восточном направлении, откуда большевистские орды могли ворваться на территорию Германии по кратчайшему расстоянию, жрецам СС при помощи массовых человеческих жертвоприношений еще удавалось удерживать духовно-мистический щит, то на Балканах и в Италии, пропитанных враждебным влиянием еврейского бога, попытки духовно-мистическими средствами противостоять наступлению большевиков неизменно обращаются в прах. По мнению Верховного жреца СС, сам еврейский бог пошел войной на расу господ. Двадцать два месяца назад, неразумно вторгнувшись в Советскую Россию, Третий Рейх, сам того не желая, разбудил ужасное чудовище неодолимой силы, которое прежде уже стало причиной гибели множества до того успешных и великих завоевателей. Вслед за Карлом Двенадцатым и Наполеоном Бонапартом пришла очередь сломать свою шею и ему, Гитлеру.

Война, которую он начал для окончательного закрепления тысячелетнего мирового господства арийской расы, теперь оборачивается угрозой тотального уничтожения всего и вся. Враг, который уже стоит на пороге коренных немецких земель, коварен, жесток и полон мстительных планов. Он, Гитлер, чувствует, что ни одному немцу не удастся пережить крах их государства. Некоторые пожертвуют собой, продлевая агонию умирающей империи расы господ, других принесут в жертву в тщетных попытках отразить натиск еврейского бога, а всех остальных перебьют ворвавшиеся в Германию победители, не жалеющие ни старых, ни малых – если те говорят по-немецки.

«Нет, – решил Гитлер, – представителям расы господ, даже если они не в силах взять в руки оружие, негоже умирать от руки палача. Пусть женщин, стариков и детей, которые окажутся без защиты после того, как их мужчины погибнут на фронте, жрецы СС принесут в жертву всемогущему арийскому богу, а тот примет к себе и сохранит их души. Необходимо вызвать сюда Генриха (Гиммлера) – пусть он разработает программу самоубийства нации. Или сначала в рамках тотальной мобилизации попробовать призвать глупых баб и их сопляков в армию, чтобы они хоть ненамного, но отсрочили неизбежный и страшный конец. Зверю из Бездны будет все равно, чье мясо ему придется пережевывать в последних боях войны за мировое господство.

С таким настроением, больше подходящем к похоронам, чем к празднику, Гитлер и провел свой последний день рождения на этой грешной земле. Он-то уж точно не собирался пережить Третий Рейх и намеревался покончить с собой незадолго до его кончины, вот только пока не знал, какое средство лучше выбрать: пулю в висок, яд или петлю. Можно еще, конечно, по примеру тех же древних римлян броситься на меч, и случай как раз подходящий[19]19
  В Древнем Риме, чтобы избегнуть позора, на меч бросались в основном потерпевшие неудачу мятежные полководцы и политиканы-заговорщики.


[Закрыть], но, к сожалению, у него недостаточно силы воли для того, чтобы медленно убивать себя, пронзая тело через сердце отточенной сталью.

час спустя, там же. Ева Браун.

Я как-то упустила тот момент, когда все изменилось. Наверное, я была слишком поглощена своими личными переживаниями. Мне казалось, что все происходит так, как обычно, так, как и должно происходить: мой любимый ведет свою войну, руководит своими генералами, разрабатывает гениальные планы. Иногда он слишком нервничает, если что-то идет не так, но в целом он такой всегда: очень непредсказуемый, очень возбудимый, очень переживающий за дело всей своей жизни. Именно за это я и полюбила его когда-то: за эту страстность, за его несгибаемость и целеустремленность, за его волю и железный характер. При этом, конечно, я не могла не видеть и не чувствовать, что в воздухе висит смутная угроза. Но я жестоко ошибалась, думая, что угроза эта связана с грядущим поражением нашей Германии в войне с русскими. Действительно, уже мало кто сомневался в том, что конец нашего Рейха близок.

К настоящему времени стало хорошо известно о пришельцах из другого мира, которые встали на сторону русских и со спокойной уверенностью превосходящей силы принялись переиначивать наш мир под себя. С того дня когда они появились в нашем мире – чуждые нам, всезнающие, самоуверенные и пронизанные осознанием своей правоты – у Рейха не было больше побед на Восточном фронте, а наш успех в Британии по большому счету уже ничего не менял. Британия, ослабевшая после смерти Борова, была своего рода куском сыра в огромной мышеловке. И когда она сработала, для нас отрезало все пути отступления. Само по себе грядущее военное поражение представляло для нас катастрофу, которую нельзя было ни предотвратить, ни отодвинуть… но совсем не оно явилось причиной ощущения той черной бездны, в которую летели все мы, идущие вслед за любимым фюрером. Ведь можно же проиграть достойно и уйти в небытие с полным осознанием своей правоты. Но тут имела место иная угроза, можно сказать, высших порядков…

Истинная угроза была вкрадчивой и неявной. Она таилась в колыхании занавесок, в отзвуках чьих-то шагов по коридору, в шуршании листьев, в бликах заката на стенах комнат… Трудно описать это ощущение, и поначалу мне казалось, что это всего лишь признаки надвигающейся простуды. Неуловимая, невидимая, угроза эта постоянно присутствовала рядом, словно ожидая команды броситься и поглотить, уничтожить, низвести туда, где только мрак, и смрад, и стоны, и скрежет зубовный… Это чувство особенно обострялось у меня к вечеру. Тем не менее я очень долго закрывала на это глаза, предпочитая не думать об этом; и какое-то время мне удавалось поддерживать состояние относительной безмятежности, списывая все на нервы. Но этот самообман не мог продолжаться вечно. Постепенно до меня стала доходить истинная подоплека происходящего со мной – и холодный ужас вползал в мою душу, меняя привычные представления… При свете дня этот ужас принимал форму неясного беспокойства, а ближе к вечеру он проявлял себя приступами беспричинной паники. Иногда мне хотелось выскочить из нашего замка и бежать куда глядят глаза, пока ЭТО не пришло и не схватило меня.