Текст книги "Война за проливы. Операция прикрытия"

Генерал Антонова пожала плечами и сказала:

– Ученые нашего времени всерьез проблемой происхождения Тунгусского метеорита не занимались. Для них это была чисто умозрительная задача. Сначала, исходя из свидетельств очевидцев и схемы радиального вывала леса вокруг эпицентра, они определили тротиловый эквивалент взрыва, потом, исходя из гипотезы столкновения на встречно-пересекающихся курсах, установили скорость упавшего тела (пятьдесят километров в секунду), после чего «на кончике пера» вычислили его массу. Все вроде бы хорошо, но для нас это явление – не чисто умозрительная задача, поэтому мы заблаговременно решили подойти к ней со всей тщательностью, которая применяется при расследовании противогосударственных преступлений. Кстати, отчет об этих исследованиях был направлен в вашу личную канцелярию, и меня удивляет ваша неосведомленность в этом вопросе. Неужели девочки в канцелярии что-то напутали и не передали этот документ вам на ознакомление?

– Да, – сказал Михаил, – папку, озаглавленную «Отчет по отдельным вопросам, связанным с предполагаемым Тунгусским явлением», я получил пару месяцев назад и даже честно попытался ее прочитать, но ничегошеньки не понял в нагромождении математических формул, после чего забросил это занятие. Видимо, глубоко во мне еще сидит поручик синих кирасир, для которого все это учение – темный лес. Была мысль вызвать к себе господ Белопольского и Иванова[17]17
  Российские астрономы, работавшие в Пулковской и Санкт-Петербургской (университетской) обсерваториях. Оба позже директорствовали в Пулково и оба остались после Революции в Советской России, а это для Тамбовцева и Антоновой – как знак качества, что человеку можно доверять сведения, недопустимые для открытого доступа.


[Закрыть], означенных на титульном листе в качестве авторов этого сочинения, но закрутился с текущими делами и по сей день этого не сделал…

– И очень зря, что не сделали, – сказала Антонова, – впрочем, для того чтобы сделать выводы, вам достаточно было поговорить по этому вопросу со мной или с Дедом. Уж Александр Васильевич смог бы прояснить ситуацию на пальцах и без единой формулы. Помните, как мы советовали вам не пророчествовать по этому поводу и никому не называть ни места, ни точного времени предполагаемого явления?

– Помню, – кивнул император, – и в основном придерживаюсь этого правила. Только вот совсем недавно с адмиралом Фишером и дядюшкой Берти немного напустил туману, но это только для того, чтобы они были готовы к любому развитию событий.

– А ведь вы знаете, Михаил Александрович, – сухо кивнула Антонова, – что развитие событий действительно может оказаться любым. Нет, Тунгусский метеорит на Землю упадет почти обязательно, вероятность этого выше девяноста пяти процентов, но вот точный момент этого падения и, соответственно, его место остаются для нас под вопросом…

– Так-так, уважаемая Нина Викторовна, – встрепенулся император, – а вот об этом, пожалуйста, расскажите подробнее… Я хочу знать, что значит «находится под вопросом» и как вы это сумели выяснить?

– Разумеется, – сказала Антонова, – существует немалый шанс, что и в этот раз все пойдет, так сказать, «как обычно», но это лишь одна треть из всех возможных исходов. С астрономической точки зрения, для этого требуется, чтобы все воздействия на тунгусское тело, гравитационные аномалии и столкновения с другими метеоритами в точности повторяли то, что было в нашей истории. Поручиться за это, как вы понимаете, не может никто. Единственный способ выяснить все с приемлемой точностью – это обнаружить данное тело астрономическими способами и вычислить его орбиту… Но сделать это чрезвычайно сложно, поскольку нынешняя наблюдательная астрономия еще не умеет «отлавливать» такие малоразмерные космические тела. Это же не комета, которая демаскирует себя газовым хвостом, и не микропланета с диаметром в десятки и сотни километров, а лишь космический булыжник с чрезвычайно низкой отражающей способностью. Кстати, пожелай вы вызвать к себе господ Белопольского и Иванова, это у вас все равно не получилось бы, потому что они оба, вместе с лучшим инструментом, который можно было отправить по железной дороге, сидят на Кавказе в местечке Аббастумани, где каждое утро ведут охоту за интересующим нас объектом. Когда знаешь что искать и в какой части неба это «что-то» может находиться, шансы на успех астрономических наблюдений существенно повышаются. До тех пор, пока мы не получим результатов работы этих двух уважаемых российских специалистов, мы все равно не сможем ничего сказать с достаточной точностью.

– Очень хорошо, Нина Викторовна, – закусив губу, сказал император, – а теперь расскажите все с самого начала, подробно, но популярно, без лишней математики.

– Если начинать с самого начала, – сказала Антонова, – то, во-первых – перечитывая имеющиеся на эскадре книги и энциклопедические статьи, касающиеся Тунгусского явления, штурманы наших кораблей, работавшие над этим вопросом в самом начале, обратили внимание на упоминания о том, что у Тунгусского явления имелись предвестники. За трое суток до взрыва в северном полушарии нашей планеты отмечались различные метеорологические явления вроде серебристых облаков, солнечных гало и чрезвычайно ярких сумерек. Есть предположение, что это Земля вошла в облако из пылевых частиц, окружающее нашего Тунгусского гостя, а то, что это случилось за трое суток до основного события, говорит о том, что орбита этого тела в данном месте проходила по касательной к орбите Земли. Во-вторых – столкновение произошло ранним утром тридцатого июня, когда Земля, еще находящаяся в непосредственных окрестностях летнего солнцестояния летит по орбите вперед рассветным терминатором, говорит нам о том, что столкновение было догоняющим. Об этом же говорит и достаточно продолжительное время, которое летящее в атмосфере тело наблюдалось в поселениях, расположенных вдоль трассы Великого Сибирского Пути. По некоторым оценкам, тысячу километров расстояния космическое тело пролетело за десять минут. По земным меркам бешеная скорость, а по космическим – Тунгусский метеорит полз как черепаха. Конечно, надо учитывать торможение в атмосфере, но все равно это никаким образом на похоже на встречное столкновение. На скоростях от пятидесяти до семидесяти километров в секунду время пролета космического тела свелось бы к десятку секунд, а его взрыв произошел бы не на десяти километрах высоты, а значительно выше. Это должно было привести к двум последствиям: вспышка взрыва была бы видна не с трехсот-четырехсот, а примерно с тысячи километров расстояния, а ударная волна, напротив, из-за разреженности воздуха на больших высотах оказалась бы чрезвычайно слабой. Радиальный вывал леса и прочие явления, характерные для низковысотных ядерных воздушных взрывов, говорят об обратном.

– Понятно, Нина Викторовна, – кивнул император, – так, значит, исходя из ваших слов, это не Тунгусский метеорит врезался в землю, а она догнала его на орбите и сбила, так сказать, совершив космическое дорожно-транспортное происшествие…

– Да, это так, – ответила генерал Антонова, – этим обстоятельством объясняется как относительно небольшая скорость падения Тунгусского метеорита, так и предшествовавшие ему явления, не объяснимые никаким другим способом.

– Да я с вами и не спорю, – кивнул Михаил, – почти. Я тоже понимаю, что очень небольшое изменение начальных условий может вызвать значительные изменения в траектории. Но не получится ли так, что в результате таких изменений наш метеор просто пролетит мимо Земли или, напротив, ударит, в какой-нибудь крупный город – например Лондон, Париж, Берлин или Санкт-Петербург? Хотя это вряд ли. Ведь, как я понимаю, там, в вашем прошлом, Тунгусский метеорит ударился об атмосферу под очень острым углом и долго тормозил в ее верхних слоях. Сто верст выше – и он пролетает мимо Земли, сто верст ниже – и взрыв происходит на гораздо более заселенной территории: где-нибудь в районе Владивостока, Хабаровска или Харбина. Ведь так?

– Это далеко не все вопросы, – неожиданно сказал адмирал Ларионов. – Есть предположение, что данное космическое тело еще двадцать седьмого июня почти пролетело мимо Земли на скорости, превышающей вторую космическую, но зацепилось за край атмосферы и перешло на чрезвычайно вытянутую орбиту, нижняя часть которой снова касалась атмосферы. Если это случилось над Северным Ледовитым океаном, то наблюдать это явление было банально некому. Одновременно тунгусский метеороид лишился всего запаса налипшей на его поверхность космической пыли, что вызвало те самые удивившие мир метеорологические явления, а уже на втором своем обороте космический бродяга зарылся в атмосферу глубже, чем это было полезно для его здоровья, и окончательно финишировал над сибирской тайгой. Гол!

– Да, Виктор Сергеевич, – покачал головой император, – умеете вы приободрить. Даже поручику синих кирасир понятно, что описанное вами явление – это та еще русская рулетка, именуемая «конус рассеивания». При таком сценарии вероятность того, что все пройдет «как в прошлый раз» – не одна треть, а какие-нибудь жалкие три процента. Хорошо еще, если ваше космическое тело рванет где-нибудь над Новой Землей, на первом проходе зарывшись в атмосферу глубже, чем это разрешено, или же вовсе пролетит мимо. Так ведь оно и в самом деле может упасть в самом непредсказуемом месте и поубивать при этом кучу народу. И виноват в этом окажется государь-император всероссийский Михаил Второй, который не предупредил человечество о грядущем апокалипсисе.

– В любом случае, – сказал генерал Бережной, – прежде чем предупреждать, надо хотя бы знать о чем. А у нас пока, кроме предположений, ровным счетом ничего нет. С военно-политическими вопросами, мы, если что, справимся и без Тунгусского дива, а прежде чем начать предотвращать последствия пятидесятимегатонного взрыва в людной местности, надо хотя бы обнаружить потенциального нарушителя спокойствия, провести его идентификацию и определить предполагаемый район падения. В конце концов, восемьдесят процентов земной поверхности занимают моря и океаны, а более шестидесяти процентов суши практически необитаемы, и, если взрыв произойдет над песками Сахары, джунглями Амазонки или просторами одного из четырех океанов, то пострадавших будет вряд ли больше, чем в нашей истории. А если при этом местность взрыва будет безлюдной, но пролет метеороида господа европейцы смогут наблюдать прямо из партера, то результат выйдет еще интересней. Но это уже как получится, ведь мы сами не способны повлиять на эти события, а посему – делай что должно и да случится что суждено.

– Ну вот это уже легче, – немного повеселел Михаил, – спасибо вам, Вячеслав Николаевич, вы меня действительно утешили. А вы, Нина Викторовна, осведомляйте меня обо всех известиях в данном вопросе, и без всяких там математических формул, а простым русским языком. В конце концов, мы должны знать, к чему нам готовиться. Но все равно вести такие разговоры на ночь глядя не рекомендуется. А то приснится потом такое, что и вовсе не проснешься. Пожалуй, по рюмочке Шустовского нам не повредит. А потом – спать-с! Завтра будет тяжелый день.

8 июня 1908 года, 10:15. Ревель, дворец губернатора Эстляндии, он же Ревельский замок, он же Каструм Данорум.

Саммит трех императоров начался с небольшого курьеза. Гарнизонный оркестр, выстроенный на дворцовой площади, три раза сыграл один и тот же гимн. Дело в том, что мелодия гимна Германской империи «Славься ты в венце победном» была точной копией мелодии британского «Боже, храни короля», а русский «Боже, царя храни» отличался от своего британского предка лишь незначительными вариациями. Нехорошо, однако, получилось…

Поморщившись, Император Михаил попросил своего адъютанта записать данный вопрос в блокнот-ежедневник. Российской империи нужен новый гимн, который гарантированно отличал бы ее от других империй. И кайзеру Вильгельму присоветовать сделать то же самое. А то негоже самым мощным континентальным державам пользоваться обносками с чужого плеча.

Но вот гимны отыграли; императоры и их верные клевреты обменялись приветствиями и дружной компанией направились внутрь, где все уже было приготовлено для эпохальной встречи. Никаких делегаций, только сами монархи и их ближайшие помощники. Правда, некоторые вопросы у британского короля вызвало присутствие на встрече сербского королевича и болгарского царя, допущенного в общество взрослых мужчин благодаря своему монаршему статусу, но император Михаил сказал, что не будет обсуждать балканский вопрос без главных действующих лиц и своих ключевых союзников, без пяти минут родственников.

– В таком случае, – ответил британский король, – стоило бы позвать на эту встречу греческого короля Георга Первого и итальянского монарха Виктора Эммануила Третьего.

– О приглашении греческого короля, дядя Берти, – парировал Михаил, – вам стоило позаботиться самостоятельно, ибо что разрешено, то не запрещено. Впрочем, королю Италии на нашей встрече ловить нечего. Я в курсе, что он облизывается на Албанию, Триполитанию и Киренаику, но это пустые мечты, по крайней мере, в отношении Албании. А то развелось тут любителей хватать куски с чужого стола и растаскивать их по своим норам, пока хозяева заняты серьезными делами…

При этом никого не удивило присутствие в зале заседаний госпожи Антоновой, генерала Бережного и адмирала Ларионова, а также отсутствие представителей турецкого султана, австро-венгерского императора и румынского короля. Турки и австрийцы были жертвенными баранами, предназначенными на заклание, а акции Румынии в последнее время крайне низко котировались на петербургской политической бирже. Стрелка барометра для этого политического недоразумения, зачатого в результате нечаянного австро-русского компромисса полвека назад, стояла между отметками «дождь» и «буря». Никто не любит вороватых цыган. Сербы и болгары, напротив, были «братушками», и при условии соблюдения ими общего политического курса с их мелкими недостатками были согласны мириться.

– Итак, господа монархи, братья по разуму и соратники по цеху, – на правах хозяина встречи начал император Михаил, – все мы люди занятые, у всех дома осталось хозяйство и семьи, поэтому не будем терять времени и приступим к делу хорошенько помолясь… Аминь.

– Аминь, Майкл, – ответил король Эдуард, – в первую очередь мы хотели бы услышать о твоих планах в отношении Турции. А то у нас возникли некоторые опасения за здоровье Больного Человека Европы.

– Говорите только за себя, Берти, – буркнул кайзер Вильгельм. – Эти турки настолько бестолковы, что с ними совершенно невозможно иметь дела. Разговоры о железной дороге из Константинополя в Басру через Багдад идут уже тридцать лет, а дело не двигается ни на шаг.

– Хорошо, Вильгельм, – с нажимом сказал британский король, – это у меня возникли опасения за здоровье дражайшей тетушки Турции.

– Напрасно вы так переживаете, дядюшка Берти, – ответил Михаил, – ваша турецкая тетка больна неизлечимой болезнью из смеси алчности и злобы. Она скончается от вызванной ею гангрены вне зависимости от ваших переживаний, ибо таково веление времени. Сейчас, когда с момента исторического Сан-Стефанского договора минуло тридцать лет, Россия ставит ребром вопрос возвращения к его условиям и, соответственно отмене итогов Берлинского конгресса. Ведь за это время турецкие власти так и не удосужились выполнить главное условие того соглашения – обеспечить безопасность христианского населения Османской империи, а также равные права христиан и мусульман. Вместо этого сербскому, болгарскому, греческому и армянскому населению Оттоманской Порты непрерывно чинятся всяческие утеснения, из-за чего территорию турецкой державы сотрясают восстания и всяческие неустройства. И самым большим из этих неустройств является правительство его Величества султана, который в свое оправдание даже не может сослаться на грехи предшественников, ибо он сам непрерывно правит уже тридцать два года.

– Турция, – сказал король Эдуард, – никогда добровольно не согласится с ущемлением своих прав…

– Если она не согласится с этим добровольно, – парировал Михаил, – то будет принуждена к тому военной силой – и потеряет не только Фракию и Македонию, а вообще все. Сейчас, в двадцатом веке, не может быть терпимо такое положение, когда в колыбели древнего христианства вовсю властвует свирепый людоедский режим, жестоко угнетающий своих подданных…

– Майкл! – воскликнул король Эдуард, – ну зачем все это представление для публики? Мы же все прекрасно понимаем, что главным для тебя являются не какие-то мифические права христианского населения Османской империи, а усиление своего влияния на Балканах и контроль за Черноморскими проливами…

– Когда Британия, – ответил император Михаил, – захватывает какую-нибудь заморскую территорию или усиливает свое влияние в какой-нибудь части света, она зачастую не заморачивается моральными оправданиями. Дядя Берти, никогда не меряйте других своими мерками. Для нас, для русских, совершить какое-нибудь доброе дело ничуть не менее важно, чем получить от этого выгоду. И к тому же, если все страны в мире не стыдятся полученных ими политических выгод, то почему этого должны стыдиться мы? Россия достаточно брала на себя разных дурацких обязательств, в результате которых ее обманывали и прямо обворовывали. Дядя, ты приехал сюда говорить с позиции силы – так получай то блюдо, которое заказывал. Российская империя в любом случае, невзирая на все сопротивление Британии, выполнит свои обязательства перед странами Балканского союза и христианскими народами, стонущими под магометанским игом. У нас хватит пороха и решимости в случае начала военного противостояния причинить Британии чудовищную боль и вынудить ее отступить не солоно хлебавши. Впрочем, если вам будет угодно, то мы отдадим вам часть своей добычи, ибо Христос заповедовал делиться с ближним. После разгрома Турецкой империи вся территория Аравии, включая и ту ее часть, которая ныне не является турецкими владениями, может отойти в собственность британской короны.

После этих слов наступила тишина. Взятка была предложена, и теперь английскому королю предстояло решить, брать ее или гордо отвергнуть. Правда, в таком варианте имелся большой риск вообще остаться ни с чем, ибо русским эта Аравия даром не сдалась, – в результате чего после британского отказа на нее наверняка раззявят рот немцы. Вон, кайзер Вильгельм, который до сих пор не наелся колоний, смотрит на короля Эдуарда, приоткрыв рот и затаив дыхание. А ну как откажется – и тогда Аравия его… А против союза двух континентальных империй Британия воевать не сможет. Точнее, сможет, только добром это для нее не кончится. Слишком уж несопоставимы ресурсы.

– Э-э-э, Майкл… – немного растерянно сказал король Эдуард, – а можно узнать, какую долю от вашей общей добычи получит присутствующий здесь наш брат Вильгельм, кайзер Германии?

– Германия, – ответил император Михаил, – получит территорию Ирака, в древности именовавшейся Месопотамией, центральную Анатолию и половину Палестины к югу от Иерусалима. Вполне нормальная добыча для страны, которая не принимает непосредственного участия в войне.

– О да, – сказал Вильгельм, – это действительно так. Когда Германия будет воевать французские или британские колонии, она тоже выделит России две пятых своей добычи. Это честное союзничество. И, самое главное, после вступления в Континентальный Альянс Сербии и Болгарии мы сможем наконец построить железную дорогу Берлин-Константинополь, Багдад, Басра и составить конкуренцию вашему Суэцкому каналу. Когда-то торговый путь вдоль Евфрата и дальше на север к портам Черного и Средиземного морей был очень оживленным, да только караваны верблюдов и навьюченных ослов были не в силах конкурировать с тяжело груженными пароходами. Но железная дорога гораздо эффективнее вьючных караванов и сможет доставлять грузы из Персии и Индии непосредственно в центр Европы, без всяческих пошлин и препон. Я не говорю, что мы разорим вашу компанию Суэцкого канала (ибо это невозможно), но зато сможем составить ей достойную конкуренцию.

Выслушав слова кайзера, король Эдуард подумал, что его старший племянник явно что-то скрывает. Где-то за пределами турецких владений ему нарезан еще один жирный кусок, ценность которого не идет ни в какое сравнение с обрезками злосчастной турецкой империи.

Но вслух он произнес нечто совсем иное:

– Постой, Майкл… Так ты решил полностью и до основания уничтожить Османскую империю, не оставив султану Абдул-Гамиду и его потомкам даже маленького клочка земли?

– Больной Человек Европы, – ответил император Михаил, – страдая от неизлечимых болезней, мучается сам и, подобно переполненному гноем фурункулу, мучает всех своих соседей и подвластные ему народы. Зачем длить существование этого комка боли, когда можно прикончить его быстро и гуманно всего одним ударом, как завещал нам гений Александра Македонского. После того как опытный хирург острым скальпелем вскрывает зловредный нарыв, состояние больного обычно резко улучшается. Проблема только в том, что в случае с Османской империей больной и нарыв – это давно одно и то же.

– Мы эту Турцию совсем нэ болно зарэжэм, – добавил улыбнувшийся жутковатой улыбкой генерал Бережной. – Чик – и ее уже нет. При этом простые турки продолжат жить, и еще будут славить русского царя и доброго кайзера, потому что управлять страной хуже, чем управляют нынешние турецкие власти, могут только такие людоеды как Пол Пот или Бокасса, а до них ваша цивилизация еще не доросла.

– При этом, – сказал император Михаил, – все болгарское станет болгарским, все сербское – сербским, все греческое – греческим, а Россия возродит славу былой Византийской империи, древней колыбели христианства. И любой, кто встанет поперек этого процесса будет повержен, лишится обеих рук и ног и окажется вбит в землю по самую глотку. Я так сказал – значит, быть посему!

И в этот момент присутствующим показалось, что за спиной русского царя явственно встала щетина отточенных штыков полуторамиллионной армии постоянной готовности, доведенной его усилиями до вполне приличного, по европейским меркам, состояния. Впрочем, сила этой армии была не столько в количестве штыков, сколько в насыщении подразделений пулеметами и минометами, батареях полковой артиллерии и тяжелых отдельных гаубичных дивизионах дивизионного и корпусного звена. При этом гаубицы калибром в пять и шесть дюймов в первом стратегическом эшелоне тянули не лошади-тяжеловозы, а первые в мире гусеничные тягачи с бензиновыми двигателями Луцкого, от которых до нормальных танков оставалось всего несколько шагов. Вообще, собственно в Европе тогда еще никто не знал, какое состояние вооруженных сил является приличным, а какое не очень, ибо последние сражения, в которых участвовали европейские армии, отгремели лет сорок назад. Одни лишь англичане не так давно прошли через англо-бурскую войну, но там противник был несерьезный (полупартизанское ополчение бурских республик), и то армия Владычицы Морей хоть и одержала победу, но выползла из той драки на четвереньках.

– И, кстати, о Палестине… – неожиданно для всех в полном молчании сказал адмирал Фишер, – овладев этой территорией, русские и германские власти собираются разрешить иудеям возвращаться на их исходное место жительства?

Кайзер Вильгельм поморщился, будто откусил кислого, а адмирал Тирпиц фыркнул. Еще чего! В германской Палестине дозволят жить только местным жителям (желательно христианского вероисповедания) и подданным Второго Рейха. Возможно, среди них будут иудеи, но никаких привилегий при поселении представители этой нации не получат и даже, напротив, их основание поселиться на этой заморской территории Германии будут проверяться полицией с особым тщанием. Но в большей части британский адмирал и его король ждали ответа все же от русского царя, который и был главной причиной сегодняшней встречи. Это ему не давало покоя предчувствие грядущих всеобщих перемен, толкающее его на разные превентивные действия, в то время как остальные его коллеги – короли и императоры – еще пребывали в благодушно-расслабленном состоянии.

– Идея вернуть иудеев в Палестину, – немного скучающим тоном ответил император Михаил, – кажется мне в корне ошибочной и даже слегка идиотской. Во-первых – на каком основании проводить такое переселение? С той поры, как римляне разгромили и полностью уничтожили Иудейское царство, прошло почти две тысячи лет. Ведь ровно по тем же мотивам можно потребовать вернуть славянам германские земли восточнее Эльбы и Австрию, кельтам-валлийцам всю территорию Великобритании, а американским индейцам всю Северную Америку без исключения. Так что тут стоит только начать – и мир захлебнется в крови. Во-вторых – на настоящий момент Палестина довольно плотно заселена и свободных земель в ней нет. Переселение Иудеев в Палестину означает кровопролитие, которое неизбежно возникнет из-за прав на земли. Арабы будут убивать иудеев, иудеи – арабов, и вся эта головная боль падет на русские и германские власти, которые должны будут как-то урегулировать этот хаос. Мы не для того собираемся вырезать турецкий нарыв, чтобы тут же обзавестись еще худшим иудейским. В-третьих – а чего хорошего господа иудеи сделали для Российского государства, русского народа и Нас лично как Императора Всероссийского, чтобы Мы отблагодарили их эдаким экстраординарным способом? О распятии Христа вспоминать не будем, ибо было это давно, наказание за это воспоследовало от самого Господа, и не нам, сирым, добавлять или убавлять в отвешенной Им каре. Да и нынешние поколения уже не отвечают за деяния своих далеких предков, а только за свои собственные. А деяния эти далеки от тех, за которые можно испытывать благодарность, и причиной их является то, что иудеи только себя считают настоящими людьми, богоизбранным народом, остальных же числят грязью под своими ногами… А этот путь ведет не в Землю Обетованную, а прямо в ад…

– Именно поэтому ты, Майкл, – буркнул король Эдуард, – всеми силами норовишь выслать так нелюбезных тебе иудеев из пределов своей державы?

– И снова ты ничего не понял, дядя Берти, – вздохнул Михаил, – новые российские законы карают не за национальность и вероисповедание, а исключительно за совершенные деяния, причем всех одинаково: и иудеев, и магометан, и православных, и даже подданных твоего величества, которые нет-нет да занимаются в нашей державе разными противозаконными делами. И депортируют из них только тех, кто сами, находясь в здравом уме и ясной памяти, написали прошение на Высочайшее (то есть Наше) имя с просьбой заменить им каторжный срок на пожизненную депортацию. Вешать я эту публику не хочу, много чести, а избавляться от нее надо, причем с чадами и домочадцами, – вот и копится сейчас эта плесень в окрестностях Вены, надеясь на возвращение в Россию на штыках победоносной австрийской армии. К тем же иудеям, которые ведут законопослушный образ жизни, Мое Величество никаких претензий не имеет, пусть только исправно платят налоги…

– Мой племянник Михаэль прав, – буркнул кайзер Вильгельм. – У этой публики есть только два пути. Или они станут верноподданными, соблюдающими все законы государства, в котором им довелось жить, или пусть проваливают куда подальше: в Австрию, Францию, Североамериканские Соединенные Штаты, на Луну, Марс, или прямо в ад, но только не в Святую Землю, которая должна быть предназначена лишь для добрых христиан.

– Ладно, Майкл, – поднял руку британский король, – я уже понял, что вы, континенталы, хорошо между собой сговорились. У молодых людей и спрашивать не надо, они оба смотрят вам в рот, будто вы пророк Моисей, который принес евреям Скрижали Завета. Я только хочу знать, Майкл, на что ты готов, если Британия не одобрит твоих действий в отношении Османской империи и попробует оказать сопротивление. И вообще… Ты не забывай, что это вы с Вильгельмом полностью самовластные государи. В России вовсе нет парламента, а в Германии рейхстаг носит чисто декоративную роль. У нас в Британии все совсем по-другому и Парламент вполне может наложить свое вето на мое согласие с принятыми здесь решениями. Кое-кого я убедить смогу, но далеко не всех…

– Если Британия не одобрит наши действия, – ответил император Михаил, – но это неодобрение ограничится только дипломатическими демаршами – тогда плакала ваша Аравия, и на этом все. На пустые словеса, которыми обычно сотрясают воздух дипломаты нам наплевать и забыть. Но если ваш флот или армия и предпримут какие-то реальные шаги противодействия нашей операции, тогда сначала плакал ваш флот, а потом и сама Британия. Как это будет, мы вам продемонстрировали вчера. Хотя, скорее всего, к тому моменту, когда на фронтах начнутся активные действия, вашим депутатам уже будет далеко не до нашей войны за Черноморские проливы. Но если что-то пойдет не так, то у нас с коллегой Вильгельмом все уже готово для того, чтобы устроить Европе маленький рукотворный апокалипсис в локально сжатые сроки.

– О-да, – подкручивая ус, сказал германский император, – у нас уже готово почти все. И армия, и флот, и кое-что еще… «Мольтке», правда, пока не готов, но если что, то начать мы сможем и без него. Сейчас не времена Наполеона; он, бедняга, только думал, что контролирует Европу, зато у нас с Микаэлем продумана буквально каждая мелочь. Вы с несчастными лягушатниками планировали стравить нас между собой, но этому не бывать. Россия и Германия, когда они вместе, способны победить любого врага. Да-да! Если бы русский император не был бы настолько миролюбив, то мы бы с ним уже давно устроили Европе настоящий новый порядок. Если вы хотите это увидеть, то можете попробовать помешать нашей операции – и тогда будет вам счастье…

После этих слов воинственно настроенного германского кайзера, в глазах которого большими буквами горело слово «Франция», король Эдуард и адмирал Фишер вопросительно переглянулись. Вино было налито – и теперь его следовало либо выпить, либо отставить бокал в сторону, сославшись на запрет врача, то есть на Парламент.

Адмирал Фишер чуть заметно кивнул, и тогда король Эдуард прокашлялся.

– Если итоговый документ этой встречи, – сказал он, – будет включать в себя только признание факта несоблюдения турецкой стороной своих обязательств, принятых ею на себя на Берлинском конгрессе, то я, пожалуй, его подпишу, ибо это заявление не обязывает меня ни к чему конкретному. А все остальное пусть останется между нами, ибо публике такие вещи знать преждевременно.

– Нет, дядя Берти, – покачал головой Михаил, – чтобы заработать на Аравию, тебе потребуется также признать фиктивность и юридическую ничтожность Берлинского трактата, ибо турецкая сторона, ставя свою подпись под этим документом, не собиралась его выполнять. И это же понимали все прочие участники того сборища, кроме России, которой просто вывернули руки. Но это мы оставим за скобками, зато на этот раз ты можешь заявить, что мы с кайзером Вильгельмом крутили тебе руки изо всех сил…