Текст книги "Литературоведческий журнал № 32"

Самый большой вред запретительных, «полицейских» мер по отношению к печати поэт видел в том, что они препятствуют выработке в обществе осознанного неприятия ошибочных мнений и ложных теорий. Поэт сетовал на ложно поставленный вопрос о печати, на ошибочное его понимание не только в правительственных кругах, но и широкой общественностью. Общество далеко от знания истинного положения вещей, еще не сформировалось сознание того, что «всякое вмешательство власти в дело мысли не разрешает, а затягивает узел». Даже самые просвещенные люди, писал Тютчев, не замечают очевидного – запретительная политика приводит к тому, что «пораженное ею ложное учение – тотчас же, под ее ударами изменяет т<ак> с<казать> свою сущность и вместо своего специфического содержания приобретает вес, силу и достоинство угнетенной мысли» (6; 118). Поэт считал именно недальновидную политику правительства в области печати одной из причин активного распространения в 1860-х годах в России нигилистического учения.

Природа нигилизма и результаты его воздействия на общественное сознание интересовали также и Каткова. На нежизнеспособность отрицания как мировоззренческой базы он обратил свое внимание в связи с публикацией на страницах «Русского вестника» романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» (февраль 1860 г.). Нигилизм он считает большим злом, но предостерегает против всяких репрессивных мер. Подобно Тютчеву считает нигилизм болезнью, запрет без лечения может «сделать ее хроническою». Распространение нигилистических взглядов в молодежной среде связывал с деятельностью А.И. Герцена. Ошибочной он считает позицию издателя «Колокола» потому, что тот ограничивался «одною лишь скептическою критикою», это «отражается самым невыгодным образом на молодежи и делает ее неспособною к полезной деятельности в сфере реальных интересов, вызванных самою жизнью». Наилучшим средством против нигилизма он считает «усиление всех положительных интересов общественной жизни»2121
  М.Н. Катков. Его жизнь и литературная деятельность… – С. 28.


[Закрыть].

Сам Катков был «неудобным» для властей издателем. Первый конфликт с власть предержащими возник у него еще до момента введения нового положения о печати. Недовольство в Министерстве внутренних дел вызвало опубликованное им в 1864 г. стихотворное послание «Другу Илье Ильичу» в первом номере приложения к «Русскому вестнику» «Новые стихотворения (1859–1863). А.Н. Майков». В стихотворении изобличалась недальновидная политика, направленная на разрушение сложившихся устоев общества. В иронической форме восхвалялись возможные последствия нигилизма:

 
И пусть кричат слепцы: ты деспот! ты тиран!
Не слушай! Это толк распущенных славян,
Привыкших к милостям и грозам деспотизма!
Тиран ты – но какой? Тиран либерализма!
А с этим можешь ты – не только все ломать,
Не только что в лицо истории плевать,
Но, тиская под пресс свободы, – половину
Всего живущего послать на гильотину! 2222
  Майков А.Н. Соч. в 2 т. Т. 2. – М.: Правда, 1984. – С. 342.


[Закрыть]
 

В стихотворении был создан сатирический портрет некоего чиновника и общественного деятеля, вращающегося в высшем свете и намеренного перестроить все «общественное здание».

Первоначально стихи Майкова вызвали замешательство председателя Московского цензурного комитета М.П. Щербинина. Он обратился за разрешением сложной ситуации к министру внутренних дел П.А. Валуеву, в ведении которого находилась тогда цензура. Не дождавшись ответа от своего руководителя, цензор разрешил публикацию. Редакции «Русского вестника» удалось убедить его в том, что стихи «не заключают в себе ни малейшего намека на какое-либо государственное лицо, а делается обращение к другу поэта, юному либералу, толкующему с товарищами и обнаруживающему бюрократические и лжелиберальные наклонности»2323
  Там же. – С. 501.


[Закрыть]. Валуев был недоволен решением Московского цензурного комитета. В своем письме он указывал на вредные «толки и недоразумения», которые могут быть вызваны намеками, заключенными в стихах. Ответственность за текст опубликованного послания легла и на редакцию журнала, и на Тютчева, под началом которого служил Майков.

М.Ф. Тютчева по этому поводу сделала следующую запись в дневнике: «Папá получил записку от Валуева, который требует объяснения стихотворения Майкова “Илье Ильичу”, в котором просвещенная публика видит государя описанного» (6; 445). В объяснении по поводу возникшего «недоразумения» автор стихов заверял, что в лице Ильи Ильича создал обобщенный образ распространенного в начале 1860-х годов «типа недоучившегося либерала». По его словам, в этом образе иронически высмеиваются черты молодых людей, утопистов, которые «мечтали устроить Россию по Фурье, по Луи Блану и воображали, что свободу и просвещение надобно вводить насильственными мерами». Именно такого недальновидного реформатора высмеивал поэт в своем стихотворном послании2424
  Ямпольский И.Г. К истории взаимоотношений Тютчева и А.Н. Майкова // Ф.И. Тютчев / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; Гос. лит. Музей-усадьба «Мураново» им. Ф.И. Тютчева. – М.: Наука, 1989. – Кн. II. – С. 487.


[Закрыть]. Тютчев как руководитель Майкова по службе, тепло к нему по-человечески относившийся, сопроводил адресованное Валуеву объяснение собственными суждениями, в которых опроверг подозрения в политической неблагонадежности поэта, называя обвинения «нелепыми» и «гнусными», «глупейшей выдумкой каких-то злопыхателей» (6; 68).

Только на этом дело не кончилось. Майков счел необходимым писать по поводу стихотворения к редактору «Русского вестника». Он объяснял трактовку своих иронических стихов как политического памфлета происками недоброжелателей самого Каткова. «Я уверен (и многие тоже), – писал поэт, – что вся интрига направлена против Вас». Далее он передал свой разговор с Валуевым, который мог быть причислен к высмеянному в стихотворении поколению «недоучившихся лжелибералов». Получив объяснения по поводу стихотворения, он в личной беседе с поэтом допытывался: не на него ли намек в образе Ильи Ильича? Не его ли имели в виду? Этот вопрос не остался без ответа. Не самому министру, а Каткову поэт пояснил: «Конечно, во многом и его»2525
  Там же. – С. 490.


[Закрыть].

Негативное отношение к публикации стихов Майкова, таким образом, могло быть вызвано личным недовольством министра Валуева общественной позицией Каткова и враждебным отношением к нему лично. О том же свидетельствует письмо к Майкову его тетки из Москвы. Некоторое время спустя после инцидента она писала племяннику: «Как пояснил мне один мой знакомый, хотят таким неясным заключением подрыть яму Каткову, у коего много завистников»2626
  Там же. – С. 492.


[Закрыть]. Очевидно, что опубликованные Катковым стихи были удобным поводом к тому, чтобы воздействовать на него и других слишком, на взгляд правительственных чинов, самостоятельных и решительных в своих выступлениях московских журналистов.

Благодаря дружескому участию Тютчева конфликтная ситуация благополучно разрешилась. Очевидно, что его поддержка была оказана не только Майкову, чью репутацию как автора стихов, показавшихся в правительственных кругах опасными, пришлось защищать, но и Каткову как издателю сборника, к которому поэт в июле 1864 г. снова обращался со словами поддержки, называя его «лучшим представителем русской гласности» (6; 72–73).

6 апреля 1865 г. состоялся высочайший указ Правительствующему Сенату, который при поверхностном взгляде на его содержание должен был переменить ситуацию к лучшему. Этим указом предоставлялось право повременным изданиям выходить без предварительной цензуры, но вместе с тем вводилась система так называемых «предостережений», заимствованная из практики французского закона, введенного министром Персиньи2727
  Чулков Г.И. Тютчев и Аксаков в борьбе с цензурою // Мурановский сборник. – Мураново: Изд. Музея им. поэта Ф.И. Тютчева, 1928. – Вып. 1. – С. 9.


[Закрыть]. В России эта система обернулась еще большим злом для печати. Предостережения и запреты посыпались, как из рога изобилия. Они относились не только к изданиям либерально-демократической направленности, как журнал «Современник», редактируемый в то время Н.А. Некрасовым, но и к тем, что могли служить лишь укреплению монархической власти в России (журнал «Русский вестник» и газета «Московские ведомости» М.Н. Каткова; газеты «День» и «Москва» И.С. Аксакова).

Катковым вмешательство в его издательское дело в виде предостережений и запретов было воспринято болезненно, он намеревался отказаться от него вовсе. В этой ситуации чрезвычайно значимой оказалась поддержка Тютчева.

Тютчев и впредь оказывал негласное содействие в издательской деятельности Каткова. Он прикладывал усилия к тому, чтобы сохранить «Московские ведомости», когда газета в 1866 г. оказалась под угрозой закрытия. В письме к Георгиевскому поэт говорил о том, что газета имеет «огромное значение для общего дела» и обладает большим влиянием на читающую публику, о том, как важно, чтобы она продолжила свое существование именно под руководством Каткова. С ней он связывал распространение истинного понимания роли печати в обществе, способного предотвратить возвращение в русскую жизнь николаевской реакции. Насильственное подавление мысли, по словам Тютчева, только раздражает и усиливает общественное зло (6; 145). Цензурные санкции он считал противоречащими «всякому национальному чувству, всякому национальному стремлению», «положительному направлению всей правительственной системы» (6; 135).

Репрессии по отношению к «Московским ведомостям» поэт трактует как проявление силового воздействия на печать в целом. Возвращение Каткова к редактированию газеты, после небольшого перерыва, им приветствуется как общественно значимое событие. Обращаясь к нему в письме от 5 июля 1866 г. Тютчев пишет: «…благодаря вам наконец у нас – и в нашей правительственной среде – сила печатного слова не как факт только, но как и право…» (6; 159–160).

Из переписки Тютчева мы видим, что заинтересованность в деятельности Каткова с годами не убывала. Он неизменно отмечал успехи публициста, хотя и сетовал на излишнюю категоричность его суждений. В вопросе о печати Тютчев и Катков были единомышленниками. Каждый отстаивал ее независимость доступными ему средствами, первый – как политик, используя свое влияние при дворе, второй – в издательской практике.

О российской государственности

Понимание Тютчевым основ российской государственности было выражено в ряде публицистических статей, написанных и анонимно опубликованных в Европе на французском языке в 1840-х годах. В России четыре его статьи «Россия и Германия», «Россия и революция», «Римский вопрос», «Письмо о цензуре в России» впервые увидели свет лишь в 1873 и 1886 гг. в номерах «Русского архива». Идея Тютчева о российской государственности основывалась на триединстве, составлявшем основания национального консерватизма, и некогда сформулированном С.С. Уваровым как «Православие – Самодержавие – Народность». «В понимании поэта единство веры, государства и народа в монархическом правлении, – пишет Б.Н. Тарасов, – предполагало в идеале развитие всех сторон социальной, экономической и политической жизни, при котором разные слои общества не утрачивали бы ее духовного измерения…»2828
  Тарасов Б.Н. Историософская основа публицистики Ф.И. Тютчева… – С. 298.


[Закрыть].

В начале 1863 г., когда Катков приобрел право на издание «Московских ведомостей», вопрос о российской государственности рассматривался им в целом ряде передовиц, представивших систему взглядов издателя газеты. О катковской концепции государственности говорят уже названия его статей: «Самодержавие царя и единство Руси», «Истинный и разумный патриотизм», О свободе совести и религиозной свободе» (все – 1863 г.). Первая из перечисленных нами статей была посвящена открытию «новоустроенной городской Думы в Москве», которую автор статьи счел «началом единения сословий в общественном деле»2929
  Катков М.Н. Имперское слово. – М., 2002. – С. 109.


[Закрыть], в условиях, которые в связи с польским восстанием, были очень неблагополучны. Катков высоко ценит гражданское чувство москвичей, поддержавших императора в его действиях по преодолению наступившего кризиса. «В ком живо сказалось единство Отечества, в том с равной живостью и силой сказалась идея Царя; всякий почувствовал, что то и другое есть одна и та же всеобъемлющая сила»3030
  Там же. – С. 110–111.


[Закрыть]. Олицетворением российской государственности, по мысли Каткова, является Царь, воля которого в идеале является воплощением воли народа. Рассуждая о преданности россиян своему отечеству, автор статьи об истинном и разумном патриотизме замечает, что выражаться она должна не в готовности погибнуть, а в действиях, обеспечивающих безопасность государства. Истинный патриотизм – «в решимости подвергнуть себя заблаговременно некоторым тягостям и лишениям, чтобы поддержать честь и права своего народа…»3131
  Там же. – С. 126–127.


[Закрыть]. Именно к такому – разумному – патриотизму призывает автор статьи своих читателей.

В условиях, когда Европа требовала от русского правительства уступок польской аристократии, поднявшей восстание ради возвращения утраченной некогда государственной автономии страны и сохранения своих независимых прав, «Московские ведомости» заняли решительную позицию, выступив за сохранение целостности российского государства. Эта позиция была поддержана широкой общественностью, о чем говорит возросший в два раза в течение года тираж газеты.

И в этом вопросе Тютчеву была близка позиция Каткова. В октябре 1864 г. он писал из Женевы к Георгиевскому и его жене о прочитанных в «Московских ведомостях» статьях по поводу брошюры барона Ф.И. Фиркса, выступившего под псевдонимом Шедо-Феротти, «Que fera-t-on de la Pologne? (Что будет с Польшей?)». В брошюре, как известно, были изложены предложения западнически настроенной правительственной оппозиции по изменению государственного статуса Царства Польского – о предоставлении ему ограниченной автономии. Статьи Каткова содержали близкие Тютчеву идеи целостности Российского государства как оплота единения всех славян. По поводу прочитанных статей поэт писал: «Удар был электрический. Все было прочувствовано и оценено – и художественное мастерство отделки, и самая сущность содержания. Благодаря этим двум статьям французская брошюра превратилась в огромную услугу, оказанную русскому чувству и русскому делу…» (6; 81, 450).

В России же опубликованные Катковым статьи навлекли на газету цензурные преследования и штрафы. В этих обстоятельствах, как пишет Л.Н. Кузина в комментариях к письму Тютчева от 14 января 1865 г. из Ниццы, А.И. Георгиевский обратился к поэту «с воплями о помощи свыше, подробно описав ему все истязания и пытки», которым была подвергнута редакция «Московских ведомостей» (6; 453). Конфликт Каткова с властями Тютчев считал очень нежелательным именно потому, что высоко было общенациональное значение газеты и выражаемого в ней общественного мнения.

Тютчев, как известно, всегда подчеркивал вынужденность карательных мер по отношению к польским повстанцам. Считал, что восстание было вызвано ложными силами, и поддержку его народом – заблуждением. В этом роде он неоднократно высказывался в письмах к частным лицам и в поэтических произведениях.

Любопытна в этом смысле история стихотворения «Его светлости князю А.А. Суворову» (1863). Стихотворение обращено к петербургскому военному генерал-губернатору, внуку великого русского полководца. Речь в нем идет о подавлении польского восстания под предводительством М.Н. Муравьёва, назначенного весной 1863 г. генерал-губернатором шести северо-западных губерний с чрезвычайными полномочиями. Подавление восстания оценивается Тютчевым как важнейшее государственное дело, послужившее сохранению целостности России, в разрушении которой были заинтересованы западные державы, поддержавшие восстание польской аристократии. Поэт с иронией отнесся к резкому выражению князем Суворовым неприятия решительных действий Муравьёва.

В стихотворении «Ужасный сон отяготел над нами…» (август 1863 г.) поэт писал:

 
Осьмой уж месяц длятся эти битвы,
Геройский пыл, предательство и ложь.
Притон разбойничий в дому молитвы,
В одной руке распятие и нож.
 

В этих строчках – намек на поддержку мятежа римской католической церковью. Закончил поэт стихотворение выражением уверенности в том, что в противостоянии прагматичному Западу – великое предназначение России:

 
О край родной! – такого ополченья
Мир не видал с первоначальных дней…
Велико, знать, о Русь, твое значенье!
Мужайся, стой, крепись и одолей! (2; 121).
 

Для Тютчева единство России и ее предназначение во многом обусловлено чистотой сохраненной исторически православной религии. Именно это ставит российское государство на особое место в отношениях с другими славянскими народами, в которых чистота веры была значительно поколеблена в результате наступательных действий европейских держав с католическим вероисповеданием. (Значение православия как основы миросозерцания поэта активно изучается в последнее время В.Н. Аношкиной-Касаткиной, М.М. Дунаевым, А.Л. Казиным, Б.Н. Тарасовым, М.А. Розадеевой и другими учеными.)

Катков в своих публицистических высказываниях и в последующие годы продолжал придерживаться самостоятельной позиции, которая далеко не всегда совпадала с правительственной. Имеется немало фактов, опровергающих закрепившееся в исторической науке убеждение в том, что он «твердо веровал в правильность политики русского правительства»3232
  Никитин С.А. Цит. изд. – С. 234.


[Закрыть]. Известно, что со страниц «Московских ведомостей» звучали слова поддержки освободительной борьбы южных и западных славян, отстаивавших свою национальную независимость, выражалась забота о возможности для каждого народа наладить самостоятельную жизнь на той земле, которая ему исторически принадлежала. Так, в майском выпуске газеты за 1867 г. было высказано мнение относительно стремления добившегося некоторых автономных прав сербского правительства подчинить себе болгар. Поглощение одного славянского народа другим Катков считал недопустимым, союз народов представлял как равноправное единство «в однообразном устройстве военной силы и в военной конвенции». Не исключал он и союза славянских народов в границах единой государственности, замечая при этом, что время такого союза не настало, «более тесный союз вызвал бы теперь непреодолимые трудности…»3333
  Московские ведомости от 12 мая 1867.


[Закрыть]. В том же 1867 г. в статье «Неразрывная связь русского народа с Верховной властью» писал: «В России не могло бы возникнуть никаких внутренних недоразумений и опасностей, если бы всё, что живет в ней, было одушевлено русским гражданским чувством, и если бы политика постоянно следовала только тем побуждениям и идеям, которые из этого чувства черпаются»3434
  Катков М.Н. Имперское слово… – С. 203.


[Закрыть].

Правительственные предостережения изданиям Каткова были вызваны именно тем, что причины многих современных бед он находил в ошибочной политике правительства. Так, о причинах польского восстания, а затем и покушения на императора русскими нигилистами он писал: «Где был истинный корень мятежа, – в Париже, Варшаве, Вильне? Нет, – в Петербурге!»3535
  Цит по: М.Н. Катков. Его жизнь и литературная деятельность… – С. 53.


[Закрыть] Столь смелые речи не могли остаться без последствий: «Кончилось дело тем, – пишет биограф, – что Катков получил 6 мая 1866 г. второе предостережение, а на следующий день третье, и его издательская деятельность была приостановлена на два месяца»3636
  Там же.


[Закрыть].

В отношении единства власти и народа взгляд Каткова был близок Тютчеву, которого распространение в либеральных кругах российского правительства антипатриотических настроений приводило в состояние тревоги и негодования. По словам поэта, в российском правительстве происходит губительное «охолощение русского начала», которое неизбежно приведет к разрушению единства нации, катастрофическому отдалению царя от народа. «Мы видим теперь в России, – писал он в январе 1865 г. А.И. Георгиевскому, бывшему в то время сотрудником “Московских ведомостей”, – как все элементы, или нерусские по происхождению, или антирусские по направлению <…> силятся совокупиться в одно целое <…> в состав этой коалиции вошли, вопреки своей разрозненности, и польская шляхта, и остзейские бароны, и петербургские нигилисты, штатные или заштатные» (6; 90). Этому опасному для России и губительному для славянского мира в целом «совокуплению», по мысли Тютчева, активно противостояли «Московские ведомости», редактируемые Катковым. Поэт видел в публикуемых в газете «горячих» материалах выражение общественного мнения, силы, способной воспрепятствовать разрушению российской государственности изнутри.

Основным делом Каткова как издателя «Московских ведомостей» и публициста было утверждение положительных основ русской жизни и критика не самодержавия как такового, но реальной власти и реально действовавшего тогда правительства. И в этом он тоже сходился с Тютчевым. Их объединяло убеждение, что деятельность правительства должна быть направлена на укрепление исконных начал русской жизни. В сознании двух мыслителей национальное единство предопределяется подчинением частных интересов власть имущих общему интересу. Тютчев с сожалением замечает, что современное российское правительство далеко от идеала. В августе 1867 г. он писал дочери Марии: «В правительственных сферах бессознательность и отсутствие совести достигли таких размеров, что этого нельзя постичь, не убедившись воочию…» (6; 256). Его поддерживает Катков, отмечая: «Трон затем возвышен, чтобы пред ним уравнивалось различие сословий, цехов, разрядов и классов». Смысл монархической власти сводится, по его мысли, к служению народному благу, включая распространение «самого широкого самоуправления, которого может потребовать благо самого народа – народа, а не партий» [выделено мною. – Т. Ф.]3737
  Славянофилы. Историческая энциклопедия / Сост. и отв. ред. О.А. Платонов. – М.: Ин-т русской цивилизации, 2009. – С. 267.


[Закрыть].

Все вышесказанное убеждает, что Тютчев и Катков безусловно принимали самодержавие как принцип государственного устройства России, что не мешало им быть непримиримыми врагами правительственных лиц, которые вольно или невольно искажали его смысл.

О народном просвещении

Препятствование со стороны властей издательской деятельности М.Н. Каткова объясняется также и тем, что на страницах его изданий осуществлялась нелицеприятная критика Министерства народного просвещения. В критическом отношении к направлению, восторжествовавшему в деятельности Министерства в 1860-х годах, Тютчев и Катков тоже были едины. Так, Д.О. Воевода характеризует непростую ситуацию, возникшую в связи с издательской деятельностью Каткова, в следующих словах: «Тютчев своими связями и советами помогал редакции “Московских ведомостей” еще с 1864 г., когда над ней сгустились первые тучи из-за критики газетой министра народного образования А.В. Головнина, деятельность которого расходилась с консервативной позицией газеты. Тютчев, одно время служивший под началом Головнина, тоже был настроен к нему критически»3838
  Воевода Д.О. «И в Божьем мире то ж бывает…» // Ф.И. Тютчев. Школьный энциклопедический словарь / Сост. Г.В. Чагин. – М.: Просвещение, 2004. – С. 86.


[Закрыть].

О критическом отношении Ф.И. Тютчева к деятельности Министерства народного просвещения мы знаем из его писем. В частности, 7 октября 1863 г. он призывал Каткова еще более решительно изобличать «зловредности теперешней системы <…>, в отношении к которой может быть только одно сомнение: безумие ли это или преднамеренное предательство» (6; 48). Поэт выражал надежду, что журнальная деятельность Каткова и его прямое обращение к правительству послужит усовершенствованию системы народного просвещения в России. Для этого у него были все основания: в «Московских ведомостях» и «Русском вестнике» одна за другой публиковались статьи, касающиеся вопросов образования.

С начала 1860-х годов в России активно обсуждалась необходимость в реформировании образования. Заинтересованность в этом вопросе выказали и консерваторы, и прогрессисты, славянофилы и сторонники западнической идеологии. В обществе, в печати, в правительственных учреждениях обсуждались произошедшие изменения в системе преподавания среднего образовательного звена. Полемика о школьной реформе была вызвана нововведениями предыдущего десятилетия, когда Уставом школы 1849 г. «были ниспровергнуты гуманитарные основания средней школы», а с 1852 г. «был изгнан греческий язык почти из всех гимназий»3939
  Поливанов Л. Предисловие // Катков М.Н. Наша учебная реформа: С приложениями / Предисл. и примеч. Л. Поливанова / Изд. С.Н. Фишер. – М.: Тип. М.Г. Волчанинова, 1890. – С. 8.


[Закрыть]. В результате этого народное образование получило направленность узкопрагматическую.

Своеобразным итогом дискуссии стал сборник статей «Наша учебная реформа» (1890), опубликованный по инициативе и на средства С.П. Фишер с предисловием и примечаниями Льва Поливанова. В сборник вошли статьи Каткова по вопросу образовательной реформы, в приложении опубликованы статьи И.М. Муравьёва-Апостола «Русское воспитание и обучение в начале нашего века» (Письма из Москвы в Нижний Новгород. – 4-е письмо) и Т.Н. Грановского «Ослабление классического преподавания в гимназиях и неизбежные последствия этой системы» (написана в 1855 г.).

Основу этого уникального издания составили статьи Каткова 1864–1871 гг., ранее собранные им самим и помещенные в шестом номере журнала «Русский вестник» за 1879 г. В сборник были включены также труды его предшественников и современников, явившихся, по выражению автора вступительной статьи Поливанова, носителями «постоянной глубокой думы лучших людей нашего отечества» о состоянии народного просвещения в России4040
  Там же. – С. 3–5.


[Закрыть]. Эпиграфом к сборнику статей послужили замечательные слова Софии Фишер: «Побуждением предложить русскому обществу ряд статей Михаила Никифоровича Каткова по учебной реформе было для меня, с одной стороны, чувство благоговения к памяти покойного, с другой – горячее желание блага просвещению родной страны»4141
  Там же. – С. 1.


[Закрыть].

Статья Муравьёва-Апостола посвящена утверждению первостепенного значения классического образования и изучения родной словесности не только для формирования достойно образованной личности, но для воспитания человека, осознающего сопричастность всему наследию родной культуры и искусства. Такой тип образования автор статьи считает служащим национальному самосознанию личности. Среднее звено образования, по его мнению, предназначено для обогащения памяти отрока предметами, которые «питают душу, располагают сердце к добру и укрепляют разум <…>. Отрочество не расположено к холодному умствованию – оно расположено к памяти и воображению»4242
  Муравьёв-Апостол И.М. Русское обучение и воспитание в начале нашего века // Катков М.Н. Наша учебная реформа: с приложениями… – С. 145–150.


[Закрыть].

Положительный пример соответствующей постепенному взрослению человека образовательной системы автор статьи видит в Англии. Здесь средняя школа предполагает не преподавание наук, а «приуготовление к наукам, вкус к изящному и красноречие», «воспитание ума и воображения», тогда как высшая – дает специальное научное знание. Цели воспитания чувств, направления детской фантазии и воображения в безопасное, нравственное русло, по мысли Муравьёва-Апостола, служит изучение древних языков и поэзии, родного языка, истории, географии, геометрии4343
  Там же. – С. 148–149.


[Закрыть]. Слабость образовательной системы в России он видел в том, что она базируется на изучении новых языков и точных наук. В результате того что из программ изъяты знания древних языков и истории, основ национальной словесности, вместо формирования глубокой самостоятельно мыслящей личности воспитывался «внешний блеск».

В статье Грановского был подвергнут критике циркуляр о народном образовании 1851 г., предлагающий ввести «новое распределение учебных предметов» с приоритетом естественных наук. Выражая общее мнение профессоров Московского университета, автор статьи отстаивал ущемленное в правах гуманитарное знание. Он говорил об успехах науки и образования предыдущих десятилетий, в которые русское просвещение было возвращено «к коренным началам русской жизни»4444
  Грановский Т.Н. Ослабление классического образования в гимназиях и неизбежные последствия этой перемены // Антология педагогической мысли России первой половины XIX в. – М.: Просвещение, 1987. – С. 427.


[Закрыть]. Самым главным недостатком современного ему образования Грановский считал односторонность: «Задача педагогии состоит в равномерном (гармоническом) развитии всех способностей учащегося <…>, естествознание, отрешенное от учений, имеющих предметом духовные стороны бытия, неминуемо приводит к материализму» и «не в состоянии удовлетворить нравственным потребностям человека»4545
  Там же. – С. 431.


[Закрыть].

Каткову были близки мысли Муравьёва-Апостола и Грановского. В своих статьях он настаивал на сохранении традиционного для России классического образования, утверждал необходимость возвращения классической гимназии в том виде, в котором она является первой ступенью высшего образования. Именно классическое образование, по его твердому убеждению, дает государству людей умственно зрелых в сферах научной, учебной, медицинской, судебной, административной деятельности. Именно оно будет служить сближению российского образования с европейским.

Активно включившись в полемику о школьной реформе, Катков подчеркивал государственную и национальную значимость поставленного вопроса. Объясняя своим оппонентам личную заинтересованность в вопросе, он писал: «Не кто-либо потеряет или выиграет от устройства наших учебных заведений – потеряет или выиграет Россия, русское правительство, русское общество, русский народ. <…> Педагогическое дело есть сеяние, и жатва его восходит лишь по прошествии многих лет. Время и силы, погибшие вследствие какой-либо ошибки, вкравшейся в основание педагогического дела, ничем не вознаградимы»4646
  Катков М.Н. Значение классической школы как общеобразовательной // Московский вестник. – 1864. – № 205. Цит. по: Катков М.Н. Имперское слово… – С. 173.


[Закрыть].

Спор о состоянии образования в России Катков понимает вовсе не как соревнование между классическим и «реальным» направлениями. Цель широкого, повсеместного распространения в стране классических гимназий он объясняет так: «…требуется, чтобы поднялся уровень нашего умственного образования и чтобы вообще наука пустила корни в нашей почве»4747
  Там же. – С. 175.


[Закрыть].

В последующих статьях Катков отстаивает принципы классического образования, приводя примеры школьного устроения в европейских странах, где обучение детей в гимназиях зиждется на древних языках. Он утверждает в качестве основной цели среднего образования воспитание ума: «…в школе воспитываются дети для того, чтобы они вместе со своим физическим возрастанием и умственно могли быть способными как для наук, так и для всякой серьезной умственной деятельности»4848
  Этому вопросу посвящена отдельная статья Каткова: Концентрация гимназии не может быть ни на каком предмете, кроме древних языков // Московский вестник. – 1864. – № 238; Цит. по: Имперское слово… – С. 181.


[Закрыть]. Изучение древних языков в качестве основного предмета в средней школе обосновывается тем, что они требуют от ребенка сосредоточенности и внимания. Ребенок должен усвоить себе их логику, освоив языки, приобщается к историческому миру, лежащему в основании современной цивилизации. Юный ум знакомится со всеми родовыми оттенками человеческой мысли и духовной организации человека.

Среднее образовательное звено Катков считал «корнем науки», его назначение видел в подготовке учащихся к овладению специальным знанием, в развитии ума, воспитании собранности и сосредоточенности. Основа этого приготовления – системное изучение словесности и элементарная математика. Такая школа основывается на объективном предмете и дает не столько знание, сколько развитие умственных способностей. «Она приучает к труду и, развивая способности к нему, делает его легким, – пишет Катков. – Напрягает и изнуряет силы только многопредметная школа или неправильно односторонняя, при сосредоточении занятий, например исключительно на математическом элементе»4949
  Там же. – C. 277.


[Закрыть].

В своей деятельности Катков предпринимал попытки практической реализации своего взгляда на образование. В 1868 г. им и его другом профессором латинской словесности Московского университета П.М. Леонтьевым был основан Лицей цесаревича Николая. В историю он вошел под именем «катковский лицей». Учебная программа лицея была основана на религиозном просвещении, изучении древних языков и математики. Обучение предполагало индивидуальный подход, при котором самостоятельную работу воспитанника организовывал преподаватель и наблюдал за ней педагог-наставник. Назначение классического образования Катков видел в противостоянии падению образовательного уровня в вузах, по его словам, забитых «толпами полуграмотных мальчишек, не способных ни к чему отнестись критически, не способных продержать две минуты одну и ту же мысль в своей голове…»5050
  Цит. по: Изместьева Г.П. Михаил Никифорович Катков // Вопросы истории. – 2004. – № 4. – С. 86.


[Закрыть].