Текст книги "Селлтирианд. Путь скитальца"

ВЕЛИКИЙ КЛЫК

Лодка увязала в холодном и влажном песке с легкостью, оставляя с каждым шагом глубокую борозду за собой. Добравшись к изломанным скалам, вырастающим из земли отвесной стеною, двое быстрых и бесшумных путников притаились в длинных тенях каменного навеса. Спрятав лодку в одном из узких разломов породы, они занялись поиском подходящего склона для восхождения наверх. Бледное солнце понемногу клонилось к закату, силясь окрасить бесцветные земли в теплые тона.

Преодолев скальный порог укромной бухты, бальтор и скиталец взобрались на раскинувшееся перед ними плато самого острова. От края плато у самой воды до подножия стен Великого Клыка рос редкий лес невысоких сухих деревьев. Не желая надолго задерживаться на открытых пространствах, путники попытались затеряться среди причудливо изогнутых стволов и теней безрадостного покрова. Как и прежде на болотах, ни одна живность не облюбовала себе эти места в тени древнего пика. Только бессвязный говор воды у подножия скал обволакивал понурые деревья, которые иссохшими до черноты ветвями не в силах были отогнать от себя промозглый и колючий ветер.

Эйстальд не забыл бегло осмотреть бухту и берег в поисках признаков недавно прибывших. Вместе с Гелвином они также внимательно изучили скалистый подъем и грубую землю у деревьев. Не обнаружив никаких следов, кроме своих собственных, и других лодок, друзья пришли к выводу, что если кто и посещал остров, то явно не с этой стороны берега.

Быстро перебегая в тенях облезлых деревьев, они направились прямо к подножию крепости. Тропы как таковой не было, но довольно редкий лес не представлял проблем продвижения сквозь него. Подойдя достаточно близко, когда до поверхности черной стены оставалось рукой подать, путники остановились, укрывшись за размашистым высоким кустарником. Оба внимательно осматривали видимый край крутого спуска, уходящий во тьму у основания цитадели. Кроме этого обрыва, исчезающего в угольной горловине, крепость не имела никаких других признаков входа: ни массивных ворот, ни арочных обрамлений. Единый обсидиановый монолит, казалось, пропорол насквозь окружающее плато острова. В самой близи Великий Клык поражал своими размерами. Необъятное основание расходилось полукругом настолько широко, что по самым приблизительным подсчетам для обхода вокруг крепости потребовался бы не один час.

Выбравшись из-под густых ветвей, двое путников осторожно приблизились к краю склона. Дальнейший спуск к далекому подножию стен был невозможен. Обведя взглядом всю доступную площадь чернильного камня и не найдя ни единого стыка или трещины на его поверхности, Эйстальд посмотрел вниз, следуя взглядом по склону, ведущему к пропасти. Откуда-то снизу доносилось глухое рокотание, напоминающее по звуку подземное течение неведомой реки или цикличный шум древнего механизма.

Гелвин, стоявший рядом, неотрывно всматривался в уходящую вверх стену:

– Сразу видать, место явно не для ярмарок соорудили. Вниз спускаться – только шею себе переломать, а перед глазами входа не сыскать. Остается плестись в обход, пока не приметим чего схожего на проход вовнутрь.

Так и поступив, они направились к востоку, по правую руку от тянувшейся непрерывно иссиня-черной поверхности камня. Лес подступал к самому краю уходящей в неизвестность котловины, и неустанно следовал за друзьями. Лишь редкие отблески самых настойчивых лучей заходящего светила на одно мгновение проникали сквозь неприступный покров и окрашивали в золотые прощальные цвета нависшие каскады угрюмого небосклона.

Друзья брели молча, отдавшись во власть своих мыслей. Мир, лишенный тепла и света, погружал сознание путников все глубже в сумрачные раздумья. Скиталец усилием воли сопротивлялся влиянию крепости, стараясь в памяти вернуться в те дни, где его некогда окружали тепло и смех. Воспоминаний было немало: о северных лесах, озаренных весенним солнцем, о далеком море в благородном обнажении серебра, о старых друзьях, идущих плечом к плечу в самые темные дни и беззвездные ночи, о давней любви, что своим пламенем обжигала и сейчас. Но все они, вспыхнув мимолетном видением, уносились прочь призрачными полотнами прошлых жизней, не в силах более противиться влиянию крепости.

Эйстальд крепче сжал зубы, призывая все обладание над самим собою. Он не желал сорваться в пучину безнадежности, а может и безумия, когда они были столь близки к цели. Выискивая свои самые живые воспоминания о минувшей юности в странствиях по свету, он с усилием вынырнул на поверхность из бездонного колодца грез.

Обдуваемый ветром, скиталец с тревогой взглянул на старого друга, догадываясь, что крепость испытывала не только его. Гелвин шел, опустив голову, слегка покачиваясь, нелепо переставляя ноги. Однако, когда встревоженный скиталец окликнул бальтора и, не получив ответа, быстро одернул его капюшон и взглянул Гелвину в лицо, из спутанной бороды раздался столь непривычный за долгое время смех:

– Представляешь, Эйстальд, чертовы камни нашептывали мне о бренности всей моей жизни! А когда я взял да припомнил о том, как за несколько монет развлекался с парой девок на торжественном открытии первого борделя в Гроденорге, шепот внезапно перешел в шипение, поперхнулся и оборвался на полуслове, – задорно сверкнул своим неунывающим глазом бальтор. – Я готов поставить оставшуюся кварту в бурдюке, что последние слова в моей голове больше всего напоминали портовую ругань!

– Эйстальд облегченно рассмеялся следом. Взяв протянутый бурдюк из рук бальтора, он сделал добрый глоток. Холод, окутывающий сердце, отступил, а застывшая кровь пришла в движение по венам.

Пейзаж, простиравшийся перед ними, был постоянен в своем однообразии. Деревья и кустарники пребывали в состоянии непрерывной глубокой осени. Листья, словно истлевшие за долгие века останки, укрывали участки земли и старые корни.

Продвигаясь все дальше, друзья подметили, что лес начал редеть. Между серыми стволами росло расстояние, и все чаще на оголенной и потрескавшейся земле проступала бурая пыль. Пройдя от места высадки около двух миль и давно уже потеряв из вида ориентиры песчаного берега, двое путников вышли к высокому склону, прорезавший остров поперек от самой воды.

Скиталец и бальтор взобрались на склон и взглянули на вид, раскинувшийся перед глазами. Сразу под ними склон обрывался крутым наклоном, переходя внизу в широкое песчаное дно, чтобы затем вновь устремиться вверх в противоположный склон примерной высоты с первым. Тем самым образовывал перед ними огромный овраг или ущелье, тянущееся от воды и до самых стен крепости.

Один конец этого подковообразного канала сходил на нет к берегу и терялся у далекой, едва различимой поверхности воды. Другой же, подступая к Великому Клыку, упирался в монументальную конструкцию из многогранных пик, обрамляющих стрельчатую высокую арку входа. Вытянувшись вверх, полоса темных ворот казалась путникам гигантским расколом в матовой поверхности стен. Находились врата в нескольких сотнях ярдов от этой обзорной точки.

У самого входа на темно-буром полотне земли едва можно было разглядеть силуэты, неторопливо снующие в длинных тенях, которые острыми когтями протянулись от хищных пик, бдительно стерегущих ворота. Эйстальд долго и внимательно всматривался в фигуры, пытаясь понять, что им ожидать от неминуемой встречи.

– Все-таки лодок было несколько, – прервал молчание Гелвин. – Судя по росту и пропорциям – это люди, а один, что помельче – жиник или бальтор.

– Нет, не бальтор и не жиник, – ответил Эйстальд, напрягая и без того острое зрение следопыта, – некто, сидящий на земле, и судя по довольно странной позе как для отдыха, этот некто связан.

Гелвин даже крякнул от удивления. Почесав за ухом, заметил:

– Скажем так, ситуация из непростых выходит, и что мы имеем из всего этого? Банда, запросто обокравшая Магистрат, связывает друг дружку у самых ворот! Эх, не к чаепитию дело идет! Предлагаю топать вниз, там все и выяснить. Судя по неспешным осознанным движениям, это не гурлуки. Потом, их всего трое, абы рука не подвела, управимся!

– Да, шансы есть. Только если это не сам Верховный магистр или его приближенные адепты. Поскольку им тоже Великий Клык далеко не безразличен, постараемся не проливать кровь у ворот. Не стоит тревожить древнюю жажду. Да и с Магистратом мы никогда не искали вражды и сейчас попробуем ее избежать.

– Будь, по-твоему, – пожал плечами бальтор, начиная спускаться с отвесного склона. – Только не думай, что адепты встретят тебя как друга, слишком давно ты не бывал в Дорниане. Магистрат уже подмял под себя всю власть. Король отныне не для величия, а так, для приличия. Магистр свои паучьи лапы везде раскинул, того и гляди весь Эллрадан оплетет! Скитальцев там не жалуют, они давно уж возведены в разряд бунтарей.

Эйстальд молча спускался следом. Гелвин во многом был прав. В тех далеких южных краях он не бывал уже многие годы. Слухи ползли всякие, вплоть до таких, что Магистрат, некогда бывший союзник, теперь высылал охотников и убийц за остатками ордена. Скиталец по большей части старался не верить всему услышанному, хоть и сам отчетливо видел, как уходят в забвение, окутанные недоверием и презрением, потомки Серебряных Стражей. Теперь ему на деле предстояло узнать, чем же все-таки стал Магистрат, использующий запретные силы лунного металла, которые однажды поклялся сохранять в тайне.

Спуск был долгим. Склон, все время норовивший осыпаться лавиной мелких камней из-под ног, замедлял продвижение. Колючие кустарники, цепляющиеся чуть ли не вертикально за отвесный склон, недовольно дрожали вызванным волнением и сползающими пластами без того драгоценной земли.

Друзья остановились внизу у пересохшего дна с бесцветной редкой травой, укрывшись за навалом камней. Старательно держась теней у подножия склона, они направились прямиком к воротам цитадели. Когда до цели оставалось пару десятков ярдов, они бесшумно притаились за небольшим валуном красноватой породы.

Сомнений более не оставалось. Загадочные силуэты превратились в хорошо различимые фигуры людей. Подле исполинских врат был разбит небольшой лагерь, который только при очень внимательном осмотре можно было отличить от груды камней. Мастерски замаскированную палатку и хорошо скрытые припасы в низких разросшихся кустарниках с трудом можно было разглядеть на расстоянии шага. Что касается самих обитателей временного пристанища, то их количество не изменилось, незнакомцев по-прежнему насчитывалось четверо. Присмотревшись получше, Гелвин неодобрительно хмыкнул и тихо сказал:

– Одного из них я знаю наверняка! Да и ты поди сам о нем многое слышал. Керрик, черт его дери! Первый адепт собственной персоной, а это означает проблемы.

Эйстальд внимательно осматривал фигуру, закутанную в походный балахон бордовых оттенков. Склонив голову, она нечто резко и энергично вычерчивала наконечником ножен в бурой пыли, укрывающей землю. Силуэт слева, облаченный в схожее одеяние, по статности и размаху плеч превосходя первого, возвышался неподвижным исполином. Фигура справа сильно уступала ростом двум другим и очертаниями более всего походила на женщину. Четвертым оказался человек, скрюченный на земле со связанными за спиной руками, одетый по последней моде королевского двора. Хотя это некогда щегольское одеяние сейчас напоминало измятые и запыленные обноски.

– Только королевского прихвостня здесь не хватало! – буркнул Гелвин. – Судя по его виду, бедолагу волокли по земле от самых границ Дорниана.

– Похоже, что мы подошли в самый разгар совета, – тихо заметил Эйстальд, – и скорее всего наше приближение осталось незамеченным. Мне интересно, зачем им понадобился королевский служащий? Но не будем строить догадки, Гелвин, пришло время представиться.

С этими словами Эйстальд сбросил свою котомку и, выйдя из-за укрытия, направился к темным фигурам. Бальтор, прихватив только свою секиру, с видом скучающего лорда при обходе своих ленных владений неотступно следовал по правую руку скитальца. Приближаясь к застывшим в напряжении силуэтам, Эйстальд не сомневался, что как только они покинули границы своего укрытия, их заметили. Ответное бездействие не нравилось скитальцу, но сжав рукоять меча и решив исходить из обстоятельств, он невозмутимо подходил к продолжавшей свой тихий разговор троице. Наконец, средняя фигура обернулась, точно боясь удара в спину и, откинув капюшон, высокомерно процедила:

– Я уже начинал сомневаться, что серым достанет смелости ответить на зов пробудившегося серебра.

Не доходя пары шагов, Эйстальд остановился напротив Первого адепта, и взглянув в лицо Керрика, спокойно сказал:

– Серые скитальцы не отвечают ни на зов, ни на вызов. Они несут свой дозор и хранят верность Серебряным Стражам. Оберегая память о старых союзах, мы надеемся на вашу помощь, адепт.

Гелвин одобрительно промычал и, опершись небрежно на свою секиру, с интересом рассматривал собравшихся. Лицо Керрика хранило ледяное безразличие, только в глазах полыхало неприкрытое пламя ненависти.

– Я также почитаю историю и нарушать памятные традиции не намерен. Позвольте представиться, Керрик – хранитель селлестила и всего королевства, верный слуга короля и опора Магистрата! – при этих словах адепт сделал небрежный поклон, а затем продолжил. – Хочу представить моих спутников: верные слуги короля и искусные адепты Белого Крыла. Дейла, поприветствуй прибывших!

Слаженная фигура сделала шаг вперед, из-под капюшона блеснула милая улыбка хорошенькой девушки:

– Не ожидала встретить серого пса вживую. Я-то думала, что вы все передохли в грязных канавах, – невинно взглянув карими глазами, мелодично пропела адептка.

– Дейла, где же твои манеры? – укоризненно вздохнул Керрик. – Орден выслал к нам в помощь одного из лучших братьев, обращайся к нему с должным почтением. Аркон, позвольте порекомендовать.

Здоровенный детина с хищным лицом и медного цвета волосами поравнялся с первым адептом. По туповатому выражению лица становилось ясно, что его главное преимущество заключалось лишь в громадных мускулах.

Эйстальд окинул взглядом адептов и повернулся в сторону связанного.

– Ах, это, – небрежно протянул Керрик, – представить его вам не смогу. Видите-ли, это наш пропуск в крепость, а кем был он до этого не имеет никакого значения. Потому советую просто не обращать на него внимания и перейти к более насущным вопросам. К сожалению, вы оторвали нас от крайне важного дела. Как вы успели заметить, мы все топчемся у порога, но никак не можем попасть вовнутрь. Я как раз намеревался воспользоваться нашим пропуском. Крепость ждет крови, иначе древние врата так и останутся закрытыми.

Гелвину порядком надоел этот фарс. Сплюнув на землю и прищурив единственный глаз, старик произнес:

– Как для сопляка твоего возраста, Керрик, ты слишком много паясничаешь в присутствии старших! Вас троих, «великих хранителей», еще только на сеновале планировали, покуда мы со скитальцем несли дозоры у границ Серых Пустошей.

Повисла недолгая тишина. Аркон и его напарница не проронили ни слова, оставляя это право за старшим в отряде. Готовый взорваться от бешенства, Первый адепт чуть слышно прошипел:

– Недорослый приблуда! Все твои деяния не стоят и монеты, которую за них ты выпрашиваешь. Продажный бродяга! Этот тихий остров станет твоим последним пристанищем.

Увидев, как бальтор расплывается в улыбке, Керрик зло выругался и повернулся лицом к Эйстальду. Скиталец не улыбался, но в глазах прыгали веселые огоньки. Стараясь совладать с собою, адепт молча изучал стоящего перед ним скитальца. Поддавшись эмоциям, он понимал, что мог потерять контроль над ситуацией, и теперь лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. Внезапно его лицо тронула призрачная улыбка.

– Учитывая обстоятельства, пожалуй, остается заметить, что присутствие самого ордена как нельзя лучше способствует нашему общему делу. Вместо того, чтобы использовать кровь идиота из королевской свиты, я, пожалуй, воспользуюсь удачно подвернувшейся помощью и пролью столь ценимую кровь скитальца! Великий Клык должен принять такую щедрую плату.

Эйстальд не сдвинулся с места. Только едва заметно выдвинул пальцем на дюйм клинок из ножен. Спокойно улыбаясь и переходя взглядом по окружающей троице, он искал того, кто нападет первым. Гелвин, оставшись в той же позе, зевнул и лениво заявил:

– Керрик, твоя глупость надоедливей летней мухи. Зачем тебе убивать нас и потом иметь дело с орденом? Я более чем уверен в том, что Магистрат не отдавал подобных приказов. Лагранн все еще отличает друзей от врагов. Потому, из всех господ и дам здесь благородных, я, стало быть, единственный, кто по официальному запросу здесь находится. Чего о тебе и твоих прихлебателях такого не скажешь.

Керрик усилием воли оторвал взгляд от пронзительных глаз скитальца и нехотя перевел его вниз. Столько ярости и огня полыхало отсветами в глубине его взгляда, что будь у него такая сила, старый бальтор вспыхнул бы точно промасленный факел. Бальтор хмыкнул и поморщился, словно от неприятного глотка прокисшего пива. Если бы рядом оказался корчмарь, Гелвин наверняка попросил бы сменить стоявшего перед ним адепта на что-либо более свежее.

– Аркон, я начал уставать от невоспитанности наших гостей и их мерзких привычек прерывать чужую беседу. Убери эту старую пьянь с моих глаз! Дейла, а тебя попрошу провести скитальца ближе к вратам. Нельзя потерять и капли столь ценной крови.

Гигант, словно очнувшись ото сна, грузно двинулся в сторону бальтора. Дейла, выхватив из-под накидки изогнутый кинжал, по-кошачьи крадучись, начала заходить слева. Эйстальд поднял руку и произнес:

– Серебряная луна свидетель, что я не искал этого боя!

С этими словами скиталец резко обнажил меч и встал недалеко от бальтора, прикрывая его спину. Керрик не сдвинулся с места. Либо он был достаточно уверен в своих подопечных, либо хотел понаблюдать за стилем и умением скитальца вживую.

Аркон, отбросив в сторону накидку, выхватил из-за спины массивный двуручник и ринулся в сторону бальтора. Подобно огромной волне, накатывающей на одинокий камень, он набросился на старика. Эйстальд не имел возможности помочь другу. Дейла слишком хорошо знала свое дело: изящно поигрывая кинжалом, она грациозно танцевала вокруг скитальца, не давая возможности помочь бальтору. Гигант своим стремительным наступлением отрезал Гелвина от скитальца. Эйстальду пришлось отступить, дабы не попасть в слепую зону размашистого двуручника, тем самым оставляя друга наедине с могучим воителем.

Следя за подвижными ногами молодой адептки, скиталец старался не выпускать из виду бездействующего Керрика. Расклад сил Эйстальду не нравился совершенно. Решив закончить это сражение как можно скорее, он предпринял последнюю попытку:

– Дейла, я не хочу проливать кровь у ворот крепости. Ни свою, ни чужую. Что обещал тебе Керрик, я не знаю. Но неужели ты действительно хочешь отдать жизнь ради воплощения его желания?

Девчонка в ответ рассмеялась и произнесла:

– Серый, ты не знаешь жизни! Керрик никогда ничего не обещал, он сказал брать все самим, что только мы пожелаем. Я последовала за ним и не ошиблась – он привел нас к источнику могущества и власти! Осталось только протянуть руку и взять. Но в одном ты прав: его желания требуют крови, и я постараюсь, чтобы она была твоей!

Резкий выпад не застал скитальца врасплох. Гардой встретив изогнутое лезвие и уведя его в сторону, Эйстальд внезапно вздрогнул от прикосновения холода и боли. Дейла тоже не собиралась затягивать этот бой. В движении предсказуемого выпада скрывался второй. Только опыт и интуиция помогли скитальцу в последний момент полуоборотом скользнуть вдоль левой руки девчонки, метнувшейся стальной молнией из-под плаща. Иначе на месте пореза куртки и рассеченной кожи сейчас бы торчала рукоять второго кинжала.

Воспользовавшись замешательством адептки, уверенной что ее удар должен был непременно достичь цели, Эйстальд ткнул с силой локтем ей под ребра и отскочил на расстояние клинка. Глядя на то, как Дейла, задыхаясь, хватает ртом воздух, скиталец осторожно ощупал рану. К счастью, она была поверхностной. Кровь шла быстро, заливая куртку и плащ, стекая на голодную землю живительной влагой. Быстро порывшись в одном из внутренних карманов куртки, не сводя при этом глаз с адептки, Эйстальд нащупал пузырек, из которого ловким движением извлек пару капель драгоценной мази на основе селлестила (смертельной для большинства). Скиталец был уверен, что это должно остановить кровь, потеря которой у стен Великого Клыка не сулила ничего хорошего.

За это время у девчонки успело восстановиться дыхание и, собравшись с силами, она продолжила стремительное наступление. Дейла больше не улыбалась, ее карие глаза в сумраке близкой ночи сверкали гранями черных кристаллов. В их блеске читались жажда смерти, страх и толика уважения:

– Недооценила я тебя, серый бродяга. Но другой такой поблажки от меня больше не жди!

Адептка била короткими прямыми ударами, чередуя их с размашистыми и боковыми. Сталь сверкала полуденным ливнем, не оставляя воды под ногами. Эйстальд парировал, отскакивал и уворачивался. Ритм был быстрый, но скиталец уже видел, каков у него предел. Вдруг краем уха он услыхал сдавленный рев бальтора. Сомнений более не оставалось: старый друг был в беде, и выкрутасы тщеславной адептки перестали его удерживать.

Встретив очередной удар плоскостью клинка, скиталец провел его вдоль лезвия и, перехватив вторую руку у самого горла, направил инерцию тела нападавшей вперед. На шаг уйдя в сторону, полоснул мечом снизу наискось, вдоль груди, которую Дейла не успела закрыть. Порывисто всхлипнув и зажав руками распоротый жилет, из-под которого потоком лилась кровь, адептка повалилась на землю, судорожно поджав под себя ноги. Эйстальд на мгновение замешкался над ней: ему было жаль упрямую девчонку, которая корчилась в пыли безмолвного острова, умирая ради исполнения чужих желаний. Но времени на размышления больше не оставалось.

Быстро взглянув на Керрика, скиталец обнаружил его стоящим на прежнем месте. Лицо адепта не выражало ни печали, ни сожаления, лишь слабая искра минутного наслаждения тлела в его глазах. Не тратя понапрасну драгоценные минуты, скиталец бросился на помощь другу.

Аркон орудовал тяжеленным двуручным мечом, точно деревянным для тренировок. Гелвину приходилось несладко. Удары по силе и звуку напоминали камнепад в горах. Секира в его руках, мелькавшая так же быстро, как и яростный меч, дрожала по всей длине при столкновениях с широким клинком. Казалось, что столь сокрушительные удары в любой момент могут расколоть оружие бальтора. Однако старая и закаленная спутница бальтора не желала сдаваться, раз за разом защищая старика от громадного лезвия. Гелвин был быстр, но его лицо и руки были украшены кровоподтеками и рассечениями.

Эйстальд бросился на надвигающегося гиганта, когда шелест неясного движения заставил его резко обернуться… И как раз вовремя! Керрик больше не бездействовал, и, оказавшись перед лицом скитальца, сказал язвительно:

– Для потомка Серебряных Стражей ты ведешь себя, словно лишенный чести мужлан! Изувечил несчастную девушку и теперь собираешься вмешаться в честный поединок, напав со спины?!

Эйстальд молчал. Ему было плевать на издевательские оскорбления адепта. Его терзала одна-единственная мысль: если бы он промедлил еще немного, Гелвин был бы обречен!

Замечая внутренние терзания внешне спокойного скитальца, Керрик наслаждался ситуацией, как хорошим вином. Не найдя иного решения, Эйстальд начал понемногу отступать в сторону битвы, в тайне надеясь, что увлеченный самолюбованием адепт совершит оплошность, тем самым дав такое необходимое сейчас время для помощи. Но пребывая в упоении, Керрик был начеку. Взмахнув своим клинком прямо перед носом скитальца, он раздраженно сказал:

– Если ты еще раз повернешься ко мне спиной, я заколю тебя как бездомную псину, оставив лицом в грязи, как ты заслуживаешь!

Холодное спокойствие Эйстальда начало сменяться яростью, которая затуманивала его разум, лишая возможности действовать обдуманно. Он не станет ждать, пока Гелвина свалит безжалостный меч! До друга оставался всего лишь рывок. Сейчас или никогда…

И тут, до его лихорадочного сознания дошел хрипящий, но не лишенный веселья окрик:

– Эйстальд! Кхф, тьфу! Сколько еще нам слушать этого напыщенного индюка? Хоть я и занят сейчас немного, но его самодовольное курлыканье у меня уже в заднице сидит! Заткни его поскорее, и сам не вздумай мне помогать! Я своего медведя тебе не отдам!

Неунывающие насмешки друга, хоть и с трудом, но сработали. Эйстальд перевел уже спокойный и собранный взгляд в сторону Керрика. Взяв меч обеими руками и наклонившись вперед, он приготовился к схватке, отчетливо понимая, с каким противником ему предстоит иметь дело. В фигуре и движениях Керрика прослеживалась изрядная доля ловкости и мастерства.

О Керрике в Эллрадане ходило множество слухов, хотя все, что касалось его имени, зачастую обрывалось внезапными исчезновениями или болталось за шею на столбах у дороги. Но все единодушно сходились во мнении о его талантах. Более искусного мечника в землях от Бурых Пределов и до Южного Моря сложно было найти. Возможно, из оставшихся Серых скитальцев ему бы и нашлись равные в мастерстве, но все они предпочитали скрытность. Пребывающие в забытье, они превращались в легенды, все реже упоминаемые вслух.

Первый адепт, зная всю полноту власти, внушаемой Магистратом, и чувствуя, что время Серого ордена уходит безвозвратно, не стеснялся демонстрировать свою темную сторону. Поэтому его деяния и имена известных и безызвестных жертв внушали страха куда больше, чем требовалось и без того запуганному люду. Его сомнительную славу пытались смягчить и выставить в более достойном свете публичные высказывания Лагранна. Заверения в надежности хранителя мира и королевской власти, прямого потомка Серебряных Стражей, действовали почти всегда с успехом. Редко кому взбредало в голову усомниться в этих словах или силиться их опровергнуть. Благодаря этому, слухи, доходящие до границ Серых Лесов и в залы Совета Селлтирианда, описывали Керрика едва ли не вторым Изначальным. Эйстальд никогда не воспринимал их всерьез, но сейчас ему предстояло на деле проверить правдивость этих россказней.

Протянув свой меч навстречу Эйстальду, Керрик наслаждался этим моментом. Цель была близка, и только длина клинка разделяла его от триумфа.

О скитальце он слышал многое. В Магистрате Эйстальда знали и опасались. Его точного возраста не знал никто, за исключением, возможно, самих Хранителей. Деяния его были незаметны для простого люда: о скитальце не слагали баллады, не восхваляли его подвиги в песнях. И все же высокая, осанистая фигура, закутанная в довольно обветшалый темно-серый плащ, невзначай замеченная в полутемном углу таверны или одиноко бредущая среди полей к кромке леса, пробуждала в умах обывателей позабытые легенды о Серебряных Стражах и канувших в забвение их прямых потомках – Серых скитальцах.

Вдоволь насладившись моментом, Керрик метнулся к скитальцу вместе с тенями, пронзая окружающую полутьму молниями резких ударов. Между умением Керрика и его помощницы простиралась пропасть. Эйстальд атаковал, парировал и отражал, используя едва не всю свою силу и опыт. Сталь мелькала, как спицы в колесе телеги. Уловив подходящий момент, скиталец ушел боком от рубящего выпада и, перебросив меч в левую руку, ударил коротким наклонным движением. Встретив ожидаемое лезвие адепта, он провернул его книзу, правой же рукой выхватил кинжал из-за пояса, спрятанного под плащом. Однако острое лезвие небольшого кинжала пропороло лишь пустоту и краешек бордовой накидки. Увернувшись и отступив на полшага в сторону, Керрик расхохотался:

– И это был твой козырь, скиталец? Признаться, я разочарован! Таким выпадом лишь гарнизонную солдатню резать, да и то на рассвете, пока все пьяные спят! Я предоставляю тебе шанс попробовать снова. Только теперь без дешевых трюков.

Керрик не сбавлял темпа. Удары сыпались со всех сторон, высекая искры соприкасающейся сталью. Внезапный выпад – и кинжал Эйстальда отлетел в сторону. Перехватив меч обеими руками, скиталец закружился серебряным вихрем вокруг стального урагана адепта. Сходясь звонким неистовством, как две стихии, два воина отступали и с ожесточением набрасывались друг на друга. В пылу мелькающей стали и кипящей крови, Эйстальд неожиданно подумал о друге. В его сознании вспыхнула мысль, что он давно уже не слышит звуков параллельного боя. Быстрым отскоком уйдя от клинка адепта, он с тревогой обернулся и, не веря своим глазам, замер на месте.

Гигант, опустив голову, сидел на приземистом камне, опираясь на гарду своего меча. Клинок был расколот, и в землю врезалась лишь половина широкого лезвия. Ночная прохлада окутывала темной вуалью его массивную фигуру, нежно перебирая пламенеющую шевелюру. Казалось, что адепт, устав от бесконечных сражений, отдыхал и набирался сил для последующих битв. Только вошедшая ему глубоко в ключицу секира, с лениво стекающей струйкой крови, давала понять, что этот отдых для Аркона был последним.

Однако не поверженный адепт заставил оцепенеть скитальца. Едва различимым сиротливым холмиком в тенях сидящего мертвеца виднелись очертания небольшого тела. Гелвин лежал на спине, и его седая борода безжизненно развевалась по ветру.

– Гел… – у Эйстальда перехватило дыхание, с пересохших губ сорвался хриплый окрик. – Гелвин!

Где-то вдалеке, будто в вязком тумане, скиталец услышал хохот. С трудом оторвав взгляд от неподвижного друга, он взглянул на Первого адепта. Керрик смеялся в голос. Наконец остановившись и, видя с каким лицом взирает на него скиталец, расхохотался снова:

– Полно! Смотря на тебя, серый, мне кажется, что ты переживаешь за старого пьянчугу больше, чем за весь свой орден вместе взятый. Довольно тебе! Я отдал двух своих лучших людей в обмен на жалкого бродягу, как по мне – не самая честная сделка!

Эйстальд опустил голову. Отчаяние, сковывающее его тело, сменялось раскаленными волнами ярости. И когда взгляды скитальца и адепта снова встретились, смех оборвался. Керрика обжег белый свет полной луны, полыхающий из глаз Эйстальда.

Подобно лучу лунного света, скиталец метнулся в отпрянувших тенях. Сила, обрушившаяся на растерянного адепта, отбросила его назад, и, если бы не закаленная сталь его надежного клинка, выставленного вперед в последний момент, Серебряный Шторм пригвоздил бы его к скале. Оправившись от сильного удара, Керрик так и не смог понять, что все-таки изменилось за эти мгновения. Его меч был также быстр, как и всегда, но потерял свою разрушительную силу против льющегося отовсюду белого пламени.