Текст книги "Выход на «бис»"

– Наш в зоне местоположения противника, – коротко донесли радиометристы.

– О как! «Противника», значит, – поелозил в кресле командир. Сделав замечание. – Что ещё это за такое «наш»?!

В общем-то, всё шло штатно, если это слово применимо к такой далеко нештатной ситуации в целом. Як-39 пролетел вблизи и над местом «чужаков», на относительно небольшой высоте. Затем его метка растворилась в помехах от поверхности океана – уходя в правый разворот на западные румбы (именно «на западные», никоим образом не на пеленг крейсера), тем самым ещё удалившись, штурмовик скрылся за радиогоризонтом.

Время его ожидания не превысило расчётных минут.

Вновь метка воздушной цели обнаружилась уже направлением на северо-восток, самолёт уходил в сторону Исландии. Всё согласно плану. Единственное, оператор РЛС сообщил о затруднениях с идентификацией.

В следующий миг всякое спокойствие улетучилось! На радаре появилась ещё одна засечка!

– Цель номер два по пеленгу 270! Курс на сближение с… целью «номер один»! Скорость…

Радиометристы быстро определили, что скорость у «номера два» примерно 900 километров в час.

– Этот наш?..

Выходило, что операторы РЛС ошиблись, перепутав «цели»: следующая на северо-восток – чужая, в то время как цель № 2 – совершивший разворот «Як». И он будто бы, если сопоставить векторы движения на экране радара, выходил на перехват.

Метки на экране РЛС сошлись, сливаясь и… расходясь, так мимолётно, что весь порыв командира (тут уж плевать на радиомолчание) распорядиться «срочно связаться с пилотом» попросту не поспел.

– Наблюдаю разделение! Номер один пеленг… дистанция… Цель номер два: дистанция на удаление, смещение к норд-осту, смена эшелона.

В этот раз «эртээсники» точно установили через систему радиолокационного распознавания «свой-чужой», что резко ускорившийся, набирающий потолок самолёт несомненно Як-39.

На языке у Скопина так и вертелось, едва не срываясь: «Мне кто-нибудь объяснит, что это, мать его, было?! Что он там изобразил? В атаку выходил?!»

Это шло вразрез со всеми приказами и намерениями сохранять своё инкогнито.

С другой стороны…

«Сами виноваты… прохлопали. Выход штурмовика на чужой самолёт в дурной видимости вполне мог носить случайный характер. Здесь же, пока разобрались с „метками-целями“ на радаре, там всё уже тю-тю. Короче, как всегда – в лучших традициях: обнаружили, опознали, сопроводили… прое@&али. Ничего. Сейчас. Скоро вернётся и сам всё объяснит».

«Як» возвращался.

Взглядом с крыла

Навигационный расчёт оказался точным. Серый абрис первого корабля выплыл из марева слева по носу штурмовика. Пилот немедленно отклонил машину вправо, стараясь лавировать на нижних границах плотных облаков и на пределе видимости. Математика тут по-дилетантски была проста: «Если я их вижу, едва угадывая силуэты, то маленький самолёт останется незамеченным наверняка».

Следом за первым проявились очертания второго судна. Вид сбоку как нельзя лучше обозначил характерную для боевых кораблей линейно-возвышенную схему: контуры надстроек, расположение орудийных башен.

Он даже не стал выжидать, когда «выплывет» третий мателот, прервал визуальный контакт, отвернув в сторону.

Оценить размеры увиденных кораблей издалека было сложно. Но для себя старший лейтенант решил, что это были линкоры. Как минимум линейные крейсеры. Отметив, чисто на эмоциональном восприятии, что издалека их неопознанность – эдакая тёмная масса железа, выглядела вполне грозно.

На скорости 900 километров в час разворот на обратный курс охватывал широкую дугу. Ему необходимо было просвистеть несколько километров на северо-восток, имитируя уход в сторону Исландии. Затем, снизившись до «бреющего», спрятавшись за радиогоризонт, отворачивать на базу. Сиречь на палубу ПКР.

Чего он всё-таки не ожидал, так это встретить кого-то ещё и в небе (не было никаких данных о воздушных целях перед вылетом, как не поступило и других обещанных предупреждений с КП по факту вероятной опасности).

Цель показалась практически по курсу, и Як-39 однозначно нагонял. Скорость схождения (пока сохранялся большой разрыв дистанции) ещё не ощущалась, и, прежде чем убраться в сторону, старший лейтенант вновь быстренько извлёк из ниши сбоку сиденья бинокль, поднеся к лицу, не без труда стабилизируя картинку в фокусе… самолёт слегка потряхивало.

Характерный силуэт – распластанный крест прямокрылого моноплана мощная двадцатикратная флотская оптика буквально «подбросила» к глазам.

Навскидку определив, что чужой самолёт, похоже, одноместный (какой-либо турели сзади не наблюдалось), но каплевидный фонарь наверняка даёт прекрасный обзор, старлей поспешно поддёрнул «Як» выше, прячась в рассеянной вате подбрюшья облачного слоя.

Что-то его смутило.

Всё от ожидания. Детали чужой машины, может быть, и остались за гранью точечной оценки: тип самолёта и всё такое, но опознавательные знаки для того и наносятся на фюзеляж и крылья, чтобы их было видно.

Ожидал встретить белые звёзды американских ВВС. Либо английские – красный круг в синей окантовке. Или же на худой конец отличающиеся от метрополии кленовые листочки канадцев. Здесь же зацепилось за глаза что-то красное и цельное. Японские круги? Бред! Бред, потому что увиденное показалось до боли знакомым.

Красные звезды!

Поэтому и не прекращал преследовать, нагоняя. Надеясь, что оглянись оппонент – не заметит. Сам-то, уйдя в обложную полосу сизых облаков, уцепившись лишь за тёмный ориентир в пелене (отведи взгляд – потеряешь), намеревался плавно вынырнуть и всё же посмотреть повнимательней, с кем встретился.

Разгонные качества реактивного самолёта действовали на него как уверенная гарантия преимущества.

Вообще он, Митиков Ю. И., лётчик-испытатель и старший лейтенант из запаса, чувствовал себя очень уверенно. Щекотливая мысль, что сейчас кто-то так же, как и он, подкрадывается к нему сзади, отметалась как полностью необоснованная… (что бы там ни говорил кэп-каперанг о «корсарах» и прочих «мустангах»).

Приблизившись скачком, он прибрал скорость, примеряясь к более медленному визави. Затем отдав чуть ручку от себя, вывел штурмовик из мчащих навстречу рваных мглистых клочьев. Вскинув громоздкий бинокль: «Тудыт твою мать! Так и есть!»

На фюзеляже и хвостовом киле летящего впереди самолёта чётко прорисовывались красные звёзды! Под остеклением фонаря шевеление – пилот башкой вертит. Однако явно не замечая того, что происходит позади… – выдерживая полёт на прямом курсе, лётчик явно сконцентрирован больше на водной поверхности… даже заметно, что подавшись вперёд.

«Разведчик! – понимает Митиков. – На такой, достаточно низкой высоте и высокой скорости только успевай обозревать летящее под капот море».

Глянул на свои приборы – 500 км/ч.

«По нынешним меркам для винтового поршневичка немало…»

Жизненный опыт и опасная работа давно на-учили его избегать ненужных рисков. Однако в голове как чёртик из табакерки выскочила авантюрная мыслишка: «А если?..»

Подкрепляясь упрямым: «Я должен удостовериться, иначе зачем вся затея с разведкой».

Выверенным отклонением ручки управления он увёл штурмовик вниз, так чтобы попасть в «мёртвую» зону летящего впереди самолёта, заходя из-под хвоста. Догоняя. И так же резко и, как считал, изящно и играючи всплывая, вновь уравнивая на мгновение скорости, становясь почти крылом к крылу…

Опознавая, наконец: «Як-3!»

Реакция пилота поршневого истребителя была естественной на неожиданность – он как-то дёрнул головой, точно не веря, «подвисая» на две-три секунды, вытаращившись. Рефлексы опомнились, и переворотом, показав голубое брюхо и плоскости, «троечка» отвалила в сторону, стремительно оттягиваясь назад.

«Сейчас он виражнёт и зайдёт мне в хвост… маневренность у него под стать, – в свою очередь понимает Митиков, двигая РУД[86]86
  РУД – ручка управления двигателем.


[Закрыть] на максимальные обороты двигателя, – хорош испытывать».

Як-39 реактивно разогнался до скоростей, недоступных винтовому самолёту, уходя, пропадая за расстоянием и кучевой серостью.

* * *

За те недолгие несколько минут, что было ему лететь обратно, и послушный «Як» удерживался автопилотом и высотометром над самыми волнами, Юрий Иванович перебирал в голове произошедшую короткую встречу (не забывая вертеть головой вокруг, насколько позволял обзор из кабины – чем чёрт не шутит встретить ещё что-нибудь на маршруте).

Линкоры, советский самолёт в синем окрасе морской авиации, довеском к выловленной немчуре из потопленной субмарины – всё это многое меняло.

Неприятное, гнетущее чувство непонимания, и неприятия, и недоверия, когда они вдруг совершили некий прыжок из тропиков в северные широты, нашло своё окончательное подтверждение.

«Не спи… в общем, не наврал кэп. Мы в прошлом. Точка над пресловутой „i“ поставлена».

Чуял, что вся эта катавасия – куда их занесло, надолго, если не вообще… безвылазно. От того неожиданно ожесточаясь, безотчётно сваливал своё раздражение на командира корабля.

Да, незаслуженно.

Да, тот такой же исполнитель воли высшего командования. Но такова уж людская природа – искать выход гневу на первого и ближайшего ответственного.

Ко всему что-то в нём подозревало, что начальство, включая корабельного особиста, чего-то недоговаривает.

А уж вопрос, откуда здесь Як-3, он придержит на потом, намереваясь переадресовать… кому надо. По прилёте. Тем же – в штурманской БЧ.

«Тоже мне, умники».

На крейсере

– «Ходовая», СКП!

– Есть, «ходовая!»

– Разворачиваю штурмовик для завода на посадку. Курс…

– Вас понял. Исполнительный курс – 20.

Возвращающийся Як-39 вышел на визуальный контакт и даже мелькнул в остеклении ходовой рубки – стремительный тёмно-синий силуэт просвистел траверзом, для захода с кормы, когда и сам крейсер довернул на ветер.

– Ходовая, СКП!

– Есть ходовая!

– Удерживать курс корабля!

– Вас понял, курс 20 удерживаю!

Все эти переговоры обеспечения посадочной операции шли практически мимо его ушей и вмешательства – занимались те, кому положено. Скопин оставался сидеть в командирском кресле, с некоторым томлением считая минуты: время на посадку, необходимые послеполётные процедуры, затем короткий переход по трапам-коридорам из ангара на КП – пилоту с докладом.

Информация добежала раньше: «Линкоры!..» – должно быть, первое, что услышали от пилота, когда тот сел на палубу, опередив по телефону из ангара, соединившись с мостиком.

Андрей Геннадьевич выполз из кресла, подойдя к смотровым иллюминаторам на левый траверз, вглядываясь в исчезающую за дымкой перспективу серого океана и серого же неприветливого неба.

Там из-за горизонта наплывали три очевидно крупных и уже однозначно известно боевых корабля, встреча с которыми не сулила ничего особо положительного.

«Издалека и крейсера можно принять за линкоры… что для нас не существенно и без особой разницы».

Отлипнув от иллюминатора, ещё раз запросил обстановку в эфире, ориентируя на ближнюю зону.

Ответ не замедлил: три неизвестных судна по-прежнему шли молча – ни работы РЛС, ни включений на передачу радиостанций.

«Чёрт его знает. Может, так у них положено – предосторожность даже в контролируемых ими водах – не быть запеленгованными германскими субмаринами?»

Дверь в «ходовую» лязгнула. Подумал, что это лётчик уже (так шустро) притопал. Нет. Перед глазами возник молодой лейтенант из группы РТР[87]87
  РТР – радиотехническая разведка.


[Закрыть].

– Товарищ командир, – офицер казался немного смущённым, – разрешите…

– Что? Давайте быстро.

– Я всё это время в приёмном радиоцентре прослушивал эфир: очень насыщен локальными шифрованными сообщениями военного характера. Однако в частных переговорах и периферийных сообщениях, случается, проскакивают передачи прямым текстом, зачастую обрывочные и довольно эмоциональные. Сводящиеся, как я понял, к тому, что в результате действия каких-то рейдерских сил на морских коммуникациях в районах северной Атлантики сложилась непредсказуемая и угрожающая обстановка.

Собственно, всё это можно отнести к операциям германских субмарин, но меня смутило одно сообщение. Какой-то оператор неизвестной радиоточки прямо высказался. Цитирую: «…по всем признакам в ближайшие дни, а может и часы, грядёт морское сражение с участием линейных кораблей и авианосцев». Не знаю, можно ли доверять данным перехватам, касается ли это Атлантики, или здесь всё же подразумевается тихоокеанский театр, но доложить счёл обязанным.

Увидев, что командир сделал нетерпеливый жест, мол, «принято к сведению», лейтенант поспешил ещё донести:

– А вот на частотах широковещательных радио-станций… боюсь оказаться невежей, но что-то не увязывается с моими знаниями по истории. Что-то происходит в Европе…

– Товарищ командир, – окликнул вахтенный офицер.

Скопин, подумав лишь: «А что там, в Европе? Прорыв в Арденнах. Вот поди и вся буча…» – переключил внимание:

– Да.

– Цель номер один исчезла с радара в месте пеленга кораблей. По всем признакам, самолёт совершил посадку.

«Либо на воду, если это штатный катапультный гидро, либо на палубу… авианосца?»

Ответ на этот вопрос мог дать вернувшийся пилот. Как раз поспевший, тиснувшийся в дверь прямо в лётном комбинезоне. И кэпу стало не до лейтенанта из радиоразведки. Впрочем, получившего благосклонного пинка:

– Спасибо, лейтенант. Позже. Продолжайте слушать эфир. Если будут какие-то новые факты, обязательно информируйте.

* * *

Доклад лётчика был последовательным и обстоятельным:

– Первый корабль я рассмотрел хорошо, удобным ракурсом в профиль: две носовые башни ГК; две трубы, разнесены – задняя ближе к грот-мачте. Идущий в кильватере вслед за первым просматривался уже хуже, но навскидку – однотипный. Общее впечатление, в пропорциях габаритов это корабли класса не меньше линейного крейсера. Далее маячил силуэт третьего, однако я счёл достаточным…

– Что там у вас произошло в воздухе? На радаре мы зафиксировали близкий контакт с чужим ЛА[88]88
  ЛА – летательный аппарат.


[Закрыть].

– Это был классический Як-3, – произнёс старший лейтенант, спокойно, даже не пытаясь выставить встречу с краснозвёздным самолётом в данном месте как что-то из ряда вон.

– Чего?! – Геннадьич сначала подумал, что неправильно расслышал, или речь вообще шла о чём-то другом, настолько абсурдным казалось даже представить советский фронтовой истребитель здесь за тысячи миль от аэродромов. Однако одного взгляда в упрямые глаза пилота хватило, чтобы понять – имелось в виду то, что имелось – не оговорка, не шутка, полная уверенность в своём заявлении. И спокойствие это, скорей, поставное.

– Да вы ошиблись, – только и промолвил. А логика, шустро обыграв в голове варианты, тут же отыскала простейшее объяснение: «Британский „Спитфайр“ вполне схожий, в общем-то. В морском варианте, разумеется. А значит, третий в составе корабль носитель палубной авиации, иначе откуда взяться колёсному истребителю».

…и попытался прояснить:

– В БИЦ[89]89
  БИЦ – боевой информационный центр.


[Закрыть] по данным с РЛС уверены, что самолёт совершил посадку. Выходит, что на авианосец. Какой-нибудь «Сифайр»?[90]90
  «Seafire» – правильное название английского палубного истребителя на базе «Спитфайра».


[Закрыть] Сами подумайте, откуда Як-3 может быть в Атлантике?!

– Я потому и подлетел ближе, чтобы посмотреть в упор. И уж разбираюсь, чтобы отличить! – Митиков заметно повысил тон, начиная заводиться, выпалив. – Это ваше штурманское БЧ ошибается!

– В смысле?

– Не знаю… может, после эксперимента-перехода, чтоб его, вся навигационная аппаратура выдаёт белиберду. Вплоть до того, что компасы с ума посходили, показывают не в ту сторону, а мы…

– А мы?..

– Мы же, вероятно, где-то в Баренцевом море. Иного объяснения я не нахожу. Встреченный мной «Як» скорей всего был Як-9 с литерой «Д», даже «ДД» – дальнего действия, принадлежащий какому-то полку морской авиации, обеспечивающему патрулирование на северных конвойных маршрутах в зоне советской ответственности. Исчезнуть с радара он мог, попросту пропав за радиогоризонтом, уйдя низким профилем в сторону берега. А радиометристы что-то напутали.

Скопин краем глаза увидел, как скептически покачал головой старпом, внимательно прислушивающийся к разговору – не одному ему все заверения пилота виделись заблуждением.

«Мало ли что там, в небе могло сиюминутно привидеться».

Даже при всех невероятных допущениях против одного голоса лётчика выступала вся команда БЧ-1, да и радиотехническая служба.

«В навигации, в определении своего местоположения, конечно, можно допустить погрешности – мили, несколько десятков миль, но не так же…»

Его снова отвлекли на очередной доклад с радио-локационного поста:

– Фиксируем излучение РЛС по тому же пеленгу. По общим параметрам – судовая. Не подлежит классификации.

– Ну вот, засукатились, – проронил каперанг, – вас тот пилот, конечно, тоже успел разглядеть?

Старший лейтенант лишь кивнул, неубедительно пожав плечами.

«Напортачил ты, конечно, старлей, с этим своим подлётом в упор», – досадливо осудил Геннадьич. Выговаривать не стал. Попытался подумать за противную сторону: тут, склоняясь всё же к «британской версии» (американских палубных самолётов с жидкостным двигателем он не припоминал), рисовалась сцена нелепо оправдывающегося перед начальством какого-нибудь флайт-лейтенанта Королевских ВМС, тоже убеждённо встретившего в небе «краснозвёздного призрака».

«Ему, разумеется, не поверят (ещё бы), и…?»

Капитан первого ранга снова пробовал спрогнозировать ситуацию…

Весь предшествующий анализ обстановки, подкреплённый выводами штурмана, строился, опять же, на оценке «за противную сторону в угоду своих желаний».

И это было неправильно.

Он ещё не успел определиться, как лучше поступить: свести работу корабельных РЛС к минимуму? Сменить на всякий случай курс? Посоветоваться с помощниками?.. Только рот открыл…

Противная сторона предприняла свои ходы.

Боевой информационный центр экстренно выдал новые данные, обнаружив три последовательно появившиеся ВЦ уже по известному пеленгу… то есть авианосец на «соседней улице» поднял какие-то самолёты. Отслеживание перемещения двух по определению констатировало обычное патрулирование – вылет в сектора на очевидном маршруте следования. И не взволновало. По третьей воздушной цели радиометристы сразу стали отсчитывать сокращение дистанции, определяя общий вектор её движения направлением на ПКР.

– А вот этот, по всей видимости, к нам. На пеленг нашей РЛС? Засветились мы всё-таки.

– Дать полный ход, сменив галс? – вызвался старпом.

– Они от нас в пятидесяти милях, – кисло протянул командир, – эти девяносто километров для самолёта, пусть и рыская в поиске – минуты. Для «Эвенджера»[91]91
  «Grumman» TBF «Avenger» – американский торпедоносец-бомбардировщик. Аббревиатура TBF переводится как torpedo bomber, где F – обозначение разработки непосредственно фирмы «Грумман».


[Закрыть], запросто оборудованного радаром, мы в любом случае будем как на ладони…

…вздыхая:

– Видимо, у нас её и не было, оптимальной альтернативы проскочить необнаруженными.

– Тревога? – запросил старпом.

– Да. Но…

За этим командирским «но» крылась совершенно отвратительная неопределённость: как поведут себя «союзники»? И как на это реагировать? – по факту контакта или же превентивно?

Что, конечно, не изменило стандартного завывания по внутрикорабельной системе оповещения, окриков сопутствующих команд и докладов о готовности – корабль взводился на изготовку.

* * *

Шансы идентифицировать чужой самолёт с возможностью разборчиво разглядеть опознавательные знаки были невелики. Всё зависело от того, насколько близко подлетит разведчик, чтобы равным образом решить свою дозорную задачу.

От себя Скопин считал обязательным посмотреть лично, полагая, что и его глаз, немало нахватавшийся по теме, будет ценен (не так-то много чего нашлось на корабле по «союзной» морской авиации Второй мировой войны – для тех же сигнальщиков, чтобы расторопно и наученно смогли опознавать силуэты). Ему даже приходилось держать в голове «уверенность» пилота Митикова о «красных звёздах»… исходя из соображений «чем чёрт не шутит!»

Прихватив бинокль, кэп направился на выход, на сигнальный мостик, натягивая подсунутую кем-то из дежурных матросов тёплую тужурку вахтенных.

Снаружи встретил противный ветер, норовящий тут же забраться под одежды, «запахивающий» все обшлаги и воротники.

Сверху рокотал висящий прямо над крейсером (метров сто пятьдесят) Ка-25, поднятый для дальнего РЛС-обзора по надводным целям.

Сигнальщики отреагировали на появление командира деловито – не отвлекаясь, развернув двадцатикратную бинокулярную трубу, ориентируясь на западное направление.

Данные сопровождения с поста РЛС транслировались в ходовую рубку и бесперебойно дублировались на сигнальный мостик – самолёт «вели», его ожидали. Опытный старшина, прильнув к резиновому налобнику бинокуляра, осторожно водил по горизонту, рассчитывая на объект в низком профиле.

– Долго он что-то. Обещали с минуты на минуту, – услышал Скопин, приметив, что вслед за ним на мостик выбрались ещё часть офицеров.

– …может, пройдёт мимо… не заметив?

«Ну, да уж…»

Серьёзно рассчитывать, что высокий, особенно в надстройке силуэт «Кондора» ускользнёт из внимания дотошного наблюдателя, когда видимость по горизонту оценивалась в среднем в десять километров… тут, в общем-то, и гадать не стоило.

«С минуту на минуту» витало в воздухе. В прямом смысле.

Радиометристы фиксировали, что самолёт «плутал» галсами. Мелочь вроде бы, но это давало повод думать, что «та сторона» небезупречна с точной пеленгацией, и разведчик имеет общее направление поиска, в сравнительно широком коридоре. Скорей всего это и давало ту небольшую отсрочку скорой развязки.

Расчёты стрельбовых РЛС контролировали ситуацию ещё с дальнего рубежа, оповестив подобающим: «Цель в зоне поражения». Левобортная башня АК-725 шевелила стволами, выбирая углы согласно исходным данным с поста управления. Команда на открытие огня, разумеется, купировалась особыми обоснованиями.

Отчёт по дистанции, высоте, пеленгу на цель уже вёлся непрерывно – слишком близко! Самолёт, продолжая оставаться невидимым в практически сплошном облачном покрове, ко всему отклонился в сторону, проходя мимо траверзом… в какой-то момент он, сменой эшелона, просто вдруг вывалился из серой пелены. Всего лишь в четырёх километрах. Совершил какие-то дёрганые манёвры с крыла на крыло, будто характеризуя реакцию экипажа на внезапное обнаружение корабля. И торопливо ушёл в облака, скрываясь.

Этих недолгих пары минут хватило, чтобы командир даже в простой бинокль сумел рассмотреть «красные кляксы» на фюзеляже и крыльях:

– Всё-таки…

– Вы понимаете что-нибудь? – вопрос адресовался, может, и не ему, но каперанг огрызнулся, впол-оборота к старпому:

– Ни рожна я не понимаю! Значит, не ошибался наш…

Митиков находился тут же на мостике…

– Юрий Иванович, – совершенно искренне поспешил обратиться Скопин к лётчику (видел он, каково тому далось проглотить небрежное неверие), – прошу извинить.

– Да ничего уж. Я даже сам погодя начал сомневаться.

– Так бывает: правда страдает на расстоянии, – совсем уж примирительно проговорил Андрей Геннадьевич, – как вы думаете, что смог увидеть разведчик? Я имею в виду что-нибудь идентифицирующее нас: флаг, надпись «Москва» на борту?..

– Если только в бинокль. И то не факт. Как-то он быстро уж… боялся под зенитки попасть?

– Вот и меня это напрягает.