Текст книги "Выход на «бис»"

Ухмылка мироздания

Штурман категорически отверг версию с «Баренцевым морем», аргументировав свою компетенцию простыми и исчерпывающими доказательствами.

Однако и самолёт с красными звёздами в этих далях был не галлюцинацией.

С приёмного поста доложили о перехвате короткого сообщения, на русском, выдав вольное предположение:

– Похоже, экипаж самолёта-разведчика, сообщил об обнаружении нас.

«Стало быть: и Митиков оказался прав, и штурманская БЧ – нет, не может ошибаться! Что же получается?.. – терзался в раздумьях капитан 1-го ранга Скопин, пытаясь найти хоть какое-то правдоподобное и разумное объяснение. – Блин, аж дым из головы – как так?.. откуда так?! Мать его так!»

Мозг цеплялся за привычные маркеры, из серии «неизвестные странички истории», уже начиная придумывать какую-то невероятную реальность, где Рузвельт «подарил» ленд-лизом Союзу пару артиллерийских кораблей и какой-нибудь авианосец из эскортной серии, которых дядюшка Сэм наклепал больше сотни. Вот их и гонят.

«Тогда почему не „Хеллкэт“[92]92
  Grumman F6F «Hellcat» – палубный истребитель США времён Второй мировой войны.


[Закрыть] или любой другой штатный самолёт палубной авиации США? Что было бы практично и логично со всех сторон».

Группа фоторазведки успела произвести несколько кадров, ещё мокрые снимки легли на стол, исхитрившись на таком расстоянии дать относительно чёткие контуры планера и фюзеляжа. Судить по которым о типе самолёта было всё же гадательно, однако это явно была не лобастая звездообразным двигателем машина. Так что сейчас уж не верить старшему лейтенанту Митикову оснований не было.

– Як-3 или «9ДД» в морском варианте, базирующийся на авианосец, входящий в состав быстроходного соединения, – медленно проговаривал Геннадьич, чувствуя, как «червячок», который обычно «сомнений», грыз дырочку к каким-то совсем неожиданным предположениям. Что-то недоброе брезжило в голове, но он ещё надеялся втиснуть свои догадки хоть в какие-то реалистичные рамки.

«Наверняка найдутся объяснения или вскроется чья-то ошибка».

Честно, он желал любых объяснений: «Пусть сошёл бы с ума весь состав БЧ-1 и перевернулись в полярности все компасы, только бы… Чтоб меня! А про что там давеча пытался мне донести?..»

– А где этот лейтенант из РТР, что заходил на мостик?! Антипенко, по-моему. Дежурный, а ну-ка вызовите его ко мне…

И не стал дожидаться, пока отыщут, как выяснилось, сменившегося с вахты офицера, сам, на импульсе, отправился на командный пост связи, неосознанно, да и осознанно понимая – времени на инерцию нет.

Уже там, в приёмном радиоцентре, с ходу, с порога запросил:

– Так! Что необычного было в эфире? Всё… всё что касается обстановки в Атлантике! И вообще, об обстановке…

– Вот, – капитан-лейтенант, непосредственный начальник БЧ-4[93]93
  БЧ-4 – боевая часть связи.


[Закрыть], точно ждал, подсовывая журнал, куда заносились все результаты радиоперехвата, пускаясь в комментарии, – мы всё списывали на неверный перевод. Но чехарда только накапливалась. А когда словили Совинформбюро голосом Левитана…

Выхватив, пробежав глазами по текстам, с отметками вещательных станций, большей частью из США и Британии, командир плюхнулся в кресло, натягивая наушники, решив сам послушать:

– Чаю нальёте?..

С первых же фраз, на первой же волне, стало понятно, что с исторической фактологией что-то не то.

Говорилось о подписании «сепаратной капитуляции» Германии перед лицом США и Великобритании; об отказе Советского Союза принять условия, выдвинутые западными членами Коалиции союзных государств; о коварстве Сталина, решившего захватить Европу… чего, разумеется, сговорившиеся Вашингтон и Лондон позволить не могли; об образовании «новой Коалиции стран свободных демократий», выступившей единым фронтом против надвигающейся с востока коммунистической угрозы.

«Только этого нам не хватало! Заблудшая реальность, где Вольф договорился с Даллесом?![94]94
  Тайные переговоры представителей США, Великобритании и Германии о локальной капитуляции немецких войск велись уже в 1943 году. При этом германская сторона всерьёз рассматривала вариант сепаратного перемирия, прекращения военных действий в Западной Европе и даже возможное объединение сил для продолжения войны против СССР. Недовольных Гитлером генералов представлял обергруппенфюрер СС Карл Вольф. Западную миссию возглавлял американский дипломат и разведчик Аллен Даллес.


[Закрыть] С продолжением?! Сценарии которого, наверное, кошмаром мерещились Сталину с самых начал правления: страна в кольце врагов… и эпатажный Черчилль уже изливается речами о новом крестовом походе на большевицкую Россию?..»

Верньер настройки приёмника прыгнул на очередную вещательную частоту, заговорившую нью-йоркским радиоцентром: «…массированный налёт 8-й воздушной армии США по наземным объектам на занятых советскими частями территориях в Восточной Пруссии и Польше… Ожесточённые воздушные схватки с русскими истребителями в небе Дании и на границе с Голландией… Коалиционные войска: 1-я американская армия, британские, канадские, французские дивизии взломали оборону „красных“ в центральной Германии и продвигаются вперёд…»

Упоминалось о переходе вермахта и люфтваффе в полное подчинение Объединённому командованию «союзников» в интересах наступательных операций, и диктор без стеснения совершенно цинично списал тевтонцев, назвав «пушечным мясом под копытами и траками азиатских орд».

Слушать бравадные захлёбы англосаксонских ведущих, когда эмоциональная составляющая затмевала информационную, полностью ассоциируясь с языком врага, было донельзя противно.

Каперанг с досадой выругался – всё предстало гораздо хуже, чем он даже предполагал. Оказаться в таком раскладе во враждебных водах…

– Полностью враждебных, – завороженно пробормотал Андрей Геннадьевич. Взыграв запоздалым воображением: «Хороши бы мы были. Стакнулись бы случайным образом да в незнанке с каким-нибудь занюханным лёгким крейсерком под чужим флагом. Да так, что не отвертеться от встречи. И?.. Включили бы положенного дурака: „Мы-де русские, союзники, Сталин – Рузвельт – Черчилль, второй фронт, дружба-жвачка“. А они нам без разговоров в упор из всех стволов! Или „Либерейтор“ сверху бомбочку…»

– Мы угодили в самое пекло событий. Сейчас для любого встречного наш краснофлотский флаг точно лакмусовая бумажка немедленно загорланить в эфире: «Волки, ату их!»

Вспомнил о зажатой в руке кружке чаю. Выпил – вкус отсутствовал.

«Стоп! А как же Як-3?! И три… да, именно три корабля?! Не с ними ли связана заявленная в эфире британским каналом ВВС …блокирующая операция Флота метрополии в Атлантике против „красных“ рейдеров?»

В голове точно вспыхнуло озарением: «Твою ж мать!..» Вытащив из того сонма впитанной по жизни информации совсем уж какие-то неожиданные фантастические измышления… ненаучные, неподкреплённые обоснованной последовательностью и логикой. Отвергая…

«Да ну на хрен! Чушь. Абсурд. Гротеск реальности и альтернативных сочинений!»

Нет. Сама идея множащихся вероятностей бытия, в базисе всех уже случившихся лично с ним историй, не вызывала полного отторжения, в избитой формулировке «этого не может быть, потому что не может быть».

Но то, что вдруг вырисовывалось сейчас – это вообще иная грань, выверт, корректирующий даже самые смелые «квантовые теории», заставляющий поглядывать в сторону чуть ли не теологических концепций.

Случайно поймал себя в зеркале: видок растерянный-растерянный… ворочая в голове килограммовую мысль: «Если мироздание допускает такие выкрутасы…»

…договаривая в задумчивости вслух:

– …то рушится само понимание мироздания.

– Не понял? – дёрнулся капитан-лейтенант, подумав, что командир обратился к нему.

– Так. Ничего, – мотнул головой, – не до вас…

Сорвался как ужаленный на выход: «Этот фрагмент в этой невообразимой мозаике надо непременно проверить!»

Помчал к себе в каюту… – как всегда людям для пущей уверенности нужны какие-то вещественные привязки – увидеть глазами, пощупать руками. Находя некую скрытую символическую подоплёку в том, что из тех немногих личных вещей другого века, дозволенных быть взятыми цензорами КГБ, в его «походном чемоданчике» оказалась досуговая книга Анисимова «Вариант „Бис“».

* * *

Совпадения ухмылялись.

Схватив уже изрядно потрёпанный томик, листая второпях и находя всевозможные стыковки с тем, что слышал в эфире, капитан 1-го ранга всё больше проникался убеждением: «Не знаю, куда мы попали, но уж точно ПОПАЛИ! Сказать – этого не может быть?! Для этого нет материальной, физической основы?! Ну-ну, сторонние привходящие безусловности говорят о другом. Имеем то, что имеем. Чёрт возьми, сколько ещё „этого не может быть“ должно произойти, чтобы наконец понять – может! Невероятное притянуло к себе совсем невероятное! Вот же, всё сходится: три боевых корабля, палубные истребители с красными звёздами. И если так, то эти три: линкор „Советский Союз“, линейный крейсер „Кронштадт“ и „Чапаев“, авианосец. Эскадра Открытого океана под командованием вице-адмирала Левченко. Нужны ещё факты? Нужны! Так! Сегодня 20 ноября. Так, выходит, что они ещё перед проходом через Датский пролив. И по координатам и по их курсу – самое то!»

Возможно, будь у него больше времени (а он просто спинным мозгом чувствовал наступающий цейтнот), его бы завело в дебри сомнительного анализа. Сейчас же глаза застила именно эта версия, не позволявшая каким-либо другим даже поднять голову.

Так бывает, когда мозг фокусируется на одном – вгоняя в перекрестье, тогда как всё остальное уходит на периферию, выпадая из поля зрения.

Тут важно, чтобы эта «одна версия» оказалась правильной. Или если уж на то пошло, единственно верной.

Шалое воображение, избалованное кинематографом двадцать первого века и игровыми компьютерными компиляциями, вдруг вознесло его птичьим полётом, где видом сверху резала океанские волны остроносая фигурка противолодочного крейсера, одиночки-скитальца «Кондора».

Затем переносом на пятьдесят миль в сторону под крылом прорисовывался кильватерный строй во главе угрюмого бронированием линкора. Там, в недрах его стальных переборок и палуб, флагманский походный штаб и сам адмирал-командующий пытались найти правильные решения.

Так же, как он тут.

«Но только я, и больше никто другой, хоть как-то догадываюсь и представляю, что происходит. Свинство ситуации заключается в том, что… вот же гадство!»

Наконец этот напрашивающийся вывод обрёл осмысленные очертания: в новооткрывшихся реалиях проскочить необнаруженным одиночкой уже просто не получится, поскольку Флот метрополии и все сопутствующие союзнические силы всесторонне мобилизованы на поиск и уничтожение эскадры советских рейдеров! В этом случае противолодочный крейсер непременно попадает под общую раздачу. И как уж там сложится…

«Большой драки нам, наверное, не избежать. И потерь тоже. Не избежать. Если не вовсе… – капитан 1-го ранга Скопин прекрасно осознавал сильные и слабые стороны своего корабля, – а вот если…»

Собственно, это «если» вытекало из очевидных и логически оправданных постулатов выживания – прибиться к стае! Иначе говоря, войти в состав советской эскадры.

«Как только это организовать, чтобы всё прошло с наименьшим трением? Ведь выйти вот так с бухты-барахты на связь – это буквально ставка ва-банк, в надежде на правильную реакцию советского адмирала и его штаба. А она-то, реакция, как раз таки может оказаться обратно противоположной желаемой».

Все эти мысли роились в его голове, в то время как ноги опять несли в радиоузел. По сути, он уже сделал для себя выбор. И для всего корабля. И экипажа.

Мельком глянул на время. После улёта разведчика прошло не более двадцати минут. Просвистело, и не заметил.

* * *

– На каких частотах перехватили сообщение самолёта-разведчика?

– На коротких, – ответил в готовности сам командир боевой части, капитан-лейтенант, – длина волны 25 метров.

– Какое будет покрытие нашей передачи по дальности, если мы выйдем на этой же частоте?

– Сейчас проходимость радиоволн, судя по приёму других радиостанций, связанных метеоусловиями, только ухудшается. Но отражением от ионосферы нас далеко услышат.

– Мне надо чтобы не далеко, – сделал упор на «не» каперанг. Развернул вращающееся кресло, подсаживаясь сбоку к пульту. Уже привыкнув к маленькому бардаку в подразделении (на вахте все хрустят ржаными сухариками), машинально зацепил и себе пару кусочков, хрумкая, перемалывая в уме тезы: «Это была самолётная радиостанция, там коротковолновка вполне уместна. Наверняка на кораблях для связи внутри походного порядка (внутриэскадренной) имеются и какие-то резервные каналы – станции с малым радиусом покрытия. А нам что? Нам даже частоты знать не обязательно, приёмная вахта, как положено, ведётся в широкополосном диапазоне, услышать они нас должны по-любому».

Сухо распорядился:

– На передачу работаем на ультракоротких. Слушаем по всей полосе. Внимательно.

Старшина-оператор бойко пощёлкал тумблерами, запуская аппаратуру, настраивая на нужное, уступая место командиру корабля, видя, что тот потянулся к гарнитуре.

Форму запроса Скопин выбрал самую прямую:

– Противолодочный крейсер «Москва» вызывает линейный корабль «Советский Союз».

Рассчитывать на моментальный ответ не приходилось, снова чётко и настойчиво отправляя в эфир:

– ПКР «Москва» вызывает ЛК «Советский Союз».

Замечая, что стоящий сбоку капитан-лейтенант даже бровью не повёл на вдруг откуда-то взявшийся ЛК «Советский Союз» и какую-то осведомлённость кэпа:

– Молчат. Может, сменить частоту?

– В их интересах использовать радиосвязь, действующую лишь в пределах прямой видимости.

Повторив вызов ещё несколько раз, Андрей не без досады отметил, что, вероятно, всё будет не так быстро и гладко, как он полагал. Уступив своё место оператору (не самому же сидеть сиднем за пультом, занудно долбя запросами), велел:

– Продолжай вызывать в том же порядке.

Однако покидать радиорубку не собирался: «Если ответят, когда ответят, я должен быть на подхвате, сразу повести переговорный процесс».

Связался с «ходовой», попросив вызвать начальника особого отдела по громкой внутрикорабельной связи в радиорубку. Срочно. Полковника КГБ пора было поставить в известность обо всех новых обстоятельствах, тем более уведомив, согласно регламенту полномочий, об ожидаемых переговорах.

«Вот только ума не приложу, как оптимально сжато и доходчиво довести ему весь расклад. Пока всё обрисуешь, пока приведёшь все сошедшиеся факты… Хорошо бы главное доказательство вот сейчас ответило в эфире, подтвердив мою догадку, и никого не надо было бы обрабатывать, доказывая и убеждая».

Особист постучался в дверь буквально спустя минуту, наверное, оказавшись поблизости. И сразу напряг, расслышав громко вызывающего в эфир оператора, едва вникнув в содержание:

– Вы что удумали? Управление кораблём – ваше. Контакты с представителями власти – моё! Какой ещё такой линкор «Советский Союз»?

– Боюсь, что всё гораздо сложней и хуже, чем я предполагал. Могу лишь сказать, что теперь, в сложившихся обстоятельствах, мы вправе считать союзников по антигитлеровской коалиции своими прямыми противниками.

Отошли в сторону, пошептаться…

Надо отдать должное, информационную бомбу комитетчик принял стойко, даже в лице особо не переменился (всякие там – округлённые глаза и прочее), будто был готов услышать всякое. Разве что вначале пытливо глянул – кэп серьёзно или так.

Да и Скопин не стал вываливать на голову весь ушат – всех нюансов, надавив на своё исключительное прозрение:

– Я догадываюсь… знаю я, кто и что там. Мы попали в такую передрягу, что в двух словах и не расскажешь.

– Ни в сказке сказать, ни пером описать, – принуждённо, заглядывая вдаль, промолвил полковник.

– В точку.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Подмывало ляпнуть «понятия не имею», что было бы всё же честней.

Нет, убеждённости, что «соседи» именно советская Эскадра Открытого океана, было не занимать. Сейчас на повестке стоял и беспокоил человеческий фактор: как поведут себя Левченко и его штаб?

«Они же сейчас наверняка, зная, как было с „Бисмарком“, видят за противником всю последовательность действий так: обложить завесой кораблей слежения, которые наведут главные силы. Стянуть петлю тройным перевесом. И тогда – хана. И тут я со своим вызовом в эфире… Блин, наверное, лучший способ облажаться не придумаешь. Не поверят ничему и весь сказ. В лучшем случае решат, что это какой-то вынужденный или хитрый, нестандартный ход бывших союзников».

– Так, есть! Тащ камдир[95]95
  Обиходный укорот обращения «товарищ командир» в советских вооружённых силах, допускаемый в снисходительности командного состава или же в необходимой скоротечности во время боевого взаимодействия.


[Закрыть], что-то есть! – надеждой оповестил оператор. – Стучат группой шифрованных знаков. Что будем отвечать?

– Дай сюда, – кэп перехватил трубку, без раздумья пролаяв:

– ПКР «Москва» – флагману Эскадры Открытого океана: мы не пользуемся данным кодом.

Прислушались… по-дурацки уставившись в блоки аппаратуры – на подрагивающие стрелки шкал…

– Опять тарахтят кодировкой.

– Чёрт. Это может тянуться вечно, пока нас…

…прервали:

– Товарищ командир, вас «ходовая»!

Каперанг взял трубку внутрикорабельной связи:

– Слушаю.

На том конце был старпом:

– Они подняли самолёты… три, четыре, пять, шесть…

– Это ударная группа, – догадался вслух Скопин, досадуя внутренне: «Ну, вот тебе и реакция Левченко. Это атака! Не прошло и получаса. Чёрт. Да у них наверняка и сомнений никаких не возникало – любой чужой корабль по определению вражеский наблюдатель, избавиться от которого будет самым правильным делом. Несмотря ни на что. Несмотря на русскую речь в вызывающем эфире от какого-то неизвестного ПКР. А получасовая пауза всего лишь время на организацию и подготовку авиа-группы к налёту».

Почувствовал резкое боковое смещение – корабль менял курс, открывая носовые углы для установок ЗРК – всё правильно, старший помощник действовал так, как велела необходимость обстановки и понятие потенциальной угрозы. Боевое маневрирование.

– Цель воздушная, групповая, – тем временем звучало в трубке, – примерно двенадцать единиц. Направлением на нас. Угроза атаки, считаю необходимым…

– Без моего приказа не стрелять! – категорически приказал каперанг.

Услышав сдавленное ответное «Есть», немедленно вернулся к радиостанции. Теперь важность вытащить ту сторону на контакт подстёгивалась срочной необходимостью предотвратить, непременно пред-отвратить воздушное нападение!

– ПКР «Москва» флагману Эскадры Открытого океана: отзовите самолёты! Ваше решение ошибочно. Повторяю…

Старпом между тем рулил: дрожь под ногами говорила о раскручивании турбин до максимальных оборотов.

«Толку. Намного отбежать не успеем. Тем более что они нас худо-бедно пеленгуют по радиопередаче».

Снова заморгала кнопка вызова ходовой рубки. Нажал:

– На связи!

– Командир! Надо бить! Иначе они войдут в мёртвую зону «Шторма».

– Не стрелять, я сказал!

Запальчиво переключаясь на эфир:

– «Советский Союз», отзовите самолёты! Ваше решение приведёт к фатальной ошибке. Мы вынуждены будем задействовать ПВО, стрелять по своим! Потеряете и «раковскую» шестёрку, и истребители сопровождения, если те намерятся произвести штурмовку! Ребята погибнут почём зря!

Вот сейчас старший по БЧ-4 капитан-лейтенант смотрел на командира, ничего не понимая, как на малость свихнувшегося: что ещё за «раковская шестёрка»?

А он (Скопин) специально, уже признаться, начиная отчаянно искать хоть какие-то точки соприкосновения, чтобы достучаться до оппонирующей стороны, вызвать недоумение и вытащить на диалог![96]96
  Скопин уже начинал использовать свои знания из книги, довольно специфического порядка, которые вряд ли могут быть известны противнику, а потому должные заставить задуматься принимающую сторону: на лёгком авианосце «Чапаев» ударная эскадрилья под командованием В. И. Ракова включала восемь бомбардировщиков Су-6. В атаке на американский авианосец «Беннингтон» две машины было сбито. Осталось шесть.


[Закрыть]

– Противолодочный крейсер «Москва» ВМФ СССР вызывает флагман Эскадры Открытого океана линейный корабль «Советский Союз»…

Наконец в динамике приёмного канала, выведенном «на громкую», что-то хрипнуло, точно кашлянув:

– Нет такого крейсера в составе флота СССР.

– Ну, наконец-то! – отжав тангенту симплексной передачи, произнёс Геннадьич, не скрывая вздох облегчения, лихорадочно придумывая, чтобы выкинуть ещё – поубедительней.

– С кем я говорю? – снова прорезалось на приёмной волне, опередив.

– Капитан первого ранга Скопин, командир корабля, – отозвался немедля, ликуя: «Клюнуло! Сработало! А голос-то властный. Уж не сам ли командующий на проводе. Ах, была не была».

– Гордей Иванович, – обратиться к вице-адмиралу напрямую, по имени-отчеству, это тоже была запланированная уловка. Сомнительная немного, так как где-то в душе скреблось: а вдруг там вовсе не Левченко?!

– Гордей Иванович. Мы не можем допустить атаку на крейсер. Случится непоправимое и самолёты будут сбиты. Погибнут люди. Советские люди. Любое боестолкновение по недоразумению между нами только на руку врагу. Поскольку ситуация в Атлантике складывается непростая и опасная. По нашим данным эскадра Флота метрополии в полтора десятка вымпелов под командованием адмирала Му́ра недавно дозаправилась у Фарер и двигается наперехват. С учётом того, что в составе у англичан три линкора и два ударных авианосца, маршрут восточнее Исландии чреват скорым боем в невыгодной конфигурации. Проход Датским проливом тоже чреват, но тут уже будут варианты.

Выпалив это почти на одном дыхании, он глубоко вдохнул, хотелось вновь обратиться по имени-отчеству, но боялся, что будет перебором. И кстати, на «товарищ адмирал» тоже боялся услышать какое-нибудь: «Тамбовский волк тебе товарищ, контра».

– Кто вы? – на той стороне по-прежнему были немногословны.

– Противолодочный крейсер «Москва» специального заказа. На перегоне. У нас своя задача, секретная, независимая от задачи вашей рейдерской операции. Изменение обстановки на европейском театре военных действий застало нас в море. Неожиданно.

На том конце «провода» молчали, явно осмысливая услышанное, и Скопин решил подстегнуть ещё:

– Волны используемого сейчас УКВ-диапазона распространяются до ста пятидесяти километров, что не гарантирует от случайной пеленгации переговоров противником. Не хотелось бы демаскировать наше присутствие. Радиообмен надо свести к минимуму.

– И что вы предлагаете?

Скепсис, заметный даже сквозь хрип фоновых помех исходящего передатчика, настораживал, заставлял колебаться: «Не слишком ли легко там, на противной стороне пошли на контакт? Это всё могло быть лишь игрой коварного адмирала: потянуть время. Да и просто, чёрт возьми, из выжидательного любопытства».

Сейчас ему уже доложили, что предпринятым на полном ходу уклонением приближающуюся группу самолётов удалось немного обмануть – они следовали на прежний пеленг, заметно отклонившись в сторону. Но это наверняка лишь временная отсрочка. Скоро обнаружат и скоординируют атаку. В довесок висящий в воздухе «Камов» зафиксировал бортовым радаром, что один из чужих кораблей покинул строй, двинув на сближение.

«А это „Кронштадт“, – не сомневался каперанг, – стандартная тактика: нанести повреждения в воздушной атаке, а быстроходный линейный крейсер выделен на добивание. Как быть? Если от авиации мы как-то отмахнёмся, то сближения, подставляясь под дула артиллерии, допускать никак нельзя. Рискнуть не кораблём, но малым?»

Капитан 1-го ранга утопил тангенту на передачу:

– Готовы ли вы принять вертолёт на борт? С делегатом, для непосредственной встречи?

Склонил голову в ожидании, дыша почему-то тяжело, как загнанная лошадь, в пике напряжения невольно задерживая дыхание, в контроле своих интонаций – не сбиться, прислушиваясь к ответному молчанию.

На том конце молчали…

– Долго думают, – почему-то шёпотом проговорил особист, – сейчас они свяжутся со Ставкой, со штабом флота. Там им, понятно, накрутят яйца, что Москва одна, и это столица, а не какой-то там ПКР.

– Нет, – покачал головой Геннадьич, – не будут они выходить дальней связью. Должны понимать – вмиг запеленгуют. А мы пока не давали никаких поводов думать, что слили в эфир их координаты. Если они, конечно, внимательно прослушивают частоты.

Приёмный канал по-прежнему стоял на «громкой». Динамик издал щелчок – на том конце включились на передачу. Коротко хрипнуло:

– Принято. Ждём геликоптер.

Сигнальщики уже видели их.

Атакующие эскадрильи успели рассыпаться, перестраиваясь фронтом, явно собираясь зайти с разных ракурсов… что ещё немного отсрочило неизбежную стычку.

Медлительные, особенно на расстоянии, винто-поршневые монопланы казались совершенно неубедительными как угроза. Что, конечно, в доле своей было иллюзией. Те же две спаренные АК-725 для этого времени, конечно, хороши, но… любой прорвавшийся истребитель даже своим пушечно-пулемётным огнём, стегани по «тонким» из алюминиево-магниевых сплавов надстройкам крейсера – неприятностей не оберёшься. А то и полыхнёт, как бумага.

Им всё же дали «отбой».

Практически миновав формулярную минимальную дальность действия ЗРК «Шторм» – семь километров, самолёты вдруг начали отворачивать.

Угроза ещё оставалась. Потому что неизбежной инерцией воздушного маневрирования дистанция успела сократиться до пяти, а некоторые машины оказались и вовсе в трёх километрах от корабля. Однако там наверху в кабинах истребителей и бомбардировщиков народ сидел серьёзный. Никто дурака валять не стал – получив приказ «прекратить атаку», лётчики постарались выдерживать курс, не пересекающийся с недавней целью, обходя стороной.

Всё равно провожаемые стволами орудий.