Электронная библиотека » Александр Покровский » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 01:51


Автор книги: Александр Покровский


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В этот самый момент от водосточной трубы на высоте третьего этажа отделился кусок, который с нарастающем свистом немедленно понесся к земле.

Никто не успел даже охнуть. Кусок трубы ударил начальника тыла по голове, отчего шитая фуражка издала слабый вздох.

Зигмуда Аркадьевича таким манером убить не удалось. Он всего лишь только присел от удара на корточки, а потом так на корточках и пошел по направлению к зданию штаба.

ОПЯТЬ В МОРЕ

Сволочи!

Это я насчет того, что вместо отпуска нам опять в море идти. Не успели прийти с этой долбаной автономки, как наш капитан быстренько смотался в штаб и еще одну автономку нам выпросил.

Ему, командиру нашему, в Академию летом поступать, а если он в автономку перед этим свалит, то зачисление в Академию произойдет для него автоматически, и математику ему так засчитают.

Вот для того, чтоб ее не сдавать (потому что он даже арифметику с нашими походами дальними совсем не помнит), он и выпросил для нас этот поход.

Всего восемь дней после прошлого похода прошло, и опять на три месяца в море – это, я вам скажу, что-то.

И корабль нам присмотрели – просто зараза. Ни черта не работает.

Как они межпоходовый ремонт делали, эти уроды, что до сих пор этот корабль держали, я не очень понимаю.

Ни хрена, я повторяю, не пашет. Вообще ничего.

И контрольный выход они уже прошли по всем бумагам с оценкой «хорошо».

Я сказал старпому, что я ничего принять не могу, потому что на такой материальной части только самоубийцы в море выходят, а он мне заметил, что, мол, все равно командир уже акт приемки подписал, и теперь получается, что это уже я ничего к автономке не подготовил.

Ну не суки ли, я вас спрашиваю?!!

Суки! Я так флагманскому дивизии и сказал. Он пришел меня проверить на предмет готовности к выходу, а я ему сказал, что все они в штабе просто суки. У меня ни одна крышка не закреплена и ни один нагреватель не поменян. И вообще, у меня ничего нет, и если он ко мне еще раз сунется со своей проверкой готовности, то я ему, блядь, башку расшибу.

Так он в следующий раз пришел не один. Он пришел с представителем штаба Северного флота, потому что у них по плану на сегодня проверка меня этим штабом. Представляете?

Все про все знают и делают вид, что целомудрие они свое все еще не потеряли, а этот, пришибленный из штаба флота, вошел ко мне и гутарит:

– А че это вы меня не приветствуете и не докладываете о готовности к выходу?»

Гуинплен, бля!

Тут у меня изо рта чуть пена не пошла, но я – сам себе удивляюсь– сдержался и спокойно так ему заявляю:

– Вы уж меня извините за подобное безобразие, я от природы застенчив и заикаюсь при виде столь высоких гостей. Вам все здесь происходящее мой флагманский сейчас объяснит!

А этот козел стоит и молчит.

Тогда тот спрашивает:

– А где ваш ЖБП? Предъявите-ка мне свой журнал боевой подготовки на предмет того, как вы готовились к этому выходу!

А я ему:

– Нет у меня журнала боевой подготовки, именуемого для краткости ЖБП! Нет! Совсем нетути!

Он даже оторопел:

– Как это?

А я ему весело:

– Так это! Крысы, понимаете ли, только что сожрали! Знаете сколько у нас крыс? Вообразите: вхожу я на пост, а они мой секретнейший журнал боевой нашей подготовки доедают и нагло так на меня смотрят, мол, смотри, куда вся твоя боевая подготовка идет! А идет она в их несимпатичный крысиный желудок, чтоб потом перейти в их проклятый крысиный кишечник и чтоб потом уже выйти через их поганую крысиную жопу наружу! Вот что происходит с нашей боевой подготовкой! Недоглядели – и нет ее!

– А матчасть? – спрашивает он в растерянности. – Она-то в строю?

– А кто ее знает? – говорю я ему лениво. – Может, и в строю, а может, и не в строю. Не поймешь. Сразу-то не видно! Вот подходишь к ней сбоку – вроде бы в строю, а как с другого боку зайдешь – мама моя родимая, не пачкалась бы ты вовсе! – и уже не в строю!

– А проверка ПДУ? – говорит он и смотрит на меня с опаской.

– Чего проверка? – спрашиваю я с интересом.

– ПДУ! Портативного дыхательного устройства!

– Ах вот, значит, как оно называется! – говорю я ему в полнейшем восторге. – А то я всю ночь над этим голову ломал! Думал: ну не может такого быть, чтоб оно расшифровывалась, как «Плюнь, Дунь в Ухо!»

Они потом отошли подальше, и флагманский ему начал что-то говорить и в мою сторону кивать.

Так что на доклад в дивизию они без меня поперлись.

А я на посту сел чайку выпить.

Старпом зашел и говорит:

– Ну что, отломал комедию?

– И не говорите, Анатолий Иванович! – вздохнул я ему навстречу. – Все сердце изныло!

Так и вышли мы в море.

Я со своей командой потом две недели совсем не спал, все здешнее железо в строй вводил.

И ведь ввел, самое смешное.

БЕЗ ГОЛОВЫ

Сегодня я проснулся без головы. Совсем. Я когда просыпаюсь и из каюты выхожу, кряхтя и проклиная все на свете, то всегда в зеркало по дороге смотрюсь.

Над умывальником оно висит, справа по ходу событий.

Вот я в него и посмотрел – ничего.

Я еще раз посмотрел – совершенно ничего.

Нет головы!

Вот вы помните, как выглядят цыплята без головы? Вот такая же обстановка – совершенно чисто над плечами.

И главное: я же все вижу, чувствую, говорю (кажется): «А-я-я!» – да нет, слава Богу, говорю.

Только бы никого в коридоре не было, да что ж это такое!

А может, я сплю? А? В автономке же черт-те что может присниться? А?

Ущипнул – ни хрена, не сплю.

Только бы никто в коридоре не появился. Вот ведь меня угораздило как! В зеркало я себя вижу, но там я совсем без ничего! И чем же, спрашивается, я себя вижу? Глаза-то мои где?

– Привет!

– Привет!

Пока я себя рассматривал, стремительно вошел в отсек и оказался рядом со мной Сережка Митрофанов, мой друг и прочее.

Надо бы аккуратно у него как-то спросить, но так, чтоб он не успел спросить у меня, чего это со мной случилось, потому что Серега – помело, все сейчас же знать будут.

– Чего в зеркало уставился?

Это он мне. Чего бы такое ему сказать?

– А… прыщик у меня на верхней губе… вот. Ты не посмотришь?

Теперь Серега смотрит внимательно, точно на пятнадцать сантиметров над моими плечами.

– Прыщик?..

Господи! Сейчас он скажет, что у меня там вообще ничего нет.

– Что-то я… не пойму.

Точно! Нет у меня головы!

– Нет у тебя… прыщика.

Теперь быстро:

– А что есть?

– Что есть?.. Да ничего нет.

– Совсем ничего?

– Совсем.

Теперь медленно и вроде лениво рассуждая:

– А. в районе носа. Вот в этом районе… у меня есть что-нибудь?

Серега на меня смотрит, как на полного идиота, и я его понимаю, потому что сам бы смотрел точно так же.

– Ты чего, Саня, издеваешься надо мной?

– Да нет, ты чего?..

– Ты еще насчет лба спроси!

– А? Что? Что насчет лба? Что?

– Ты чего, совсем ничего не видишь?

Внутри у меня матка опустилась, а голос стал влажным, блеющим:

– Чего… не вижу?

– Ничего не видишь?

После этих слов я еще раз весь вспотел, как бенгальская мышь, а сердце забилось, как зяблик в тряпочке.

– Нет.

– Со зрением что-то?

– А?..

– Со зрением, говорю?

– Где?

– В пизде! Со зрением, говорю, плохо, что ли?

– У… меня?..

– Ну не у меня же!

– А. там есть что-нибудь?

– Где «там»?

– Ну… эта… где у нас голова?

– А где у нас голова?

– А что… нет головы?

– Головы?..

И тут лицо у Сереги стало изменяться, глаза увеличились, почернели, превратились в бусинки, и морда так вытянулась, вытянулась и заострилась. Смотрю, а это и не Серега теперь вовсе, а большая такая мышь, и может быть, даже крыса.

Я отпрянул в ужасе и ударился головой об стену.

После этого я и проснулся.

ПИСЬМА

Сань, историю прислали. Ты обязательно должен прочитать.

Воспитатель в детсаде помогает пацану натянуть ботинки… Он попросил помочь, и здесь было над чем повозиться: ботинки застряли где-то на полпути, и ни туда ни сюда… Когда воспиталка наконец натянула второй ботинок, пот с нее лил градом. Она готова была рыдать, когда этот мелкий выдал:

– А они не на той ноге!

Действительно, правый ботинок был на левой ноге, а левый на правой…

Снять ботинки было не легче, чем надеть… Воспиталка еле сдерживала себя, натягивая правый ботинок теперь уже на правую ногу. И тут пацан объявляет:

– Это не мои ботинки!

Она с силой прикусила язык, чтобы не наорать ему в рожу: «ЧЕ ТЫ РАНЬШЕ МОЛЧАЛ-ТО?»

И снова она полчаса маялась, пытаясь стянуть эти ужасные ботинки. Когда ей это все же удалось, он сказал:

– Это ботинки моего брата. Мама заставила меня носить их.

Воспиталка уже не знала, смеяться ей или плакать. Собрав последние силы и терпение, она все же натянула ботинки снова и спросила:

– А где твои варежки?

На что мальчик спокойно ответил:

– Я запихал их в носки ботинок…

Суд над воспитательницей начнется на следующей неделе.

У сына друзей нашей семьи такая история. Отучился мученик науки в нашем институте атомной энергетики и только под самый конец образования узнал, что с их кафедры после выпускного останется времени в аккурат отнести диплом домой. Даже напиться времени не будет, потому что сразу загребут на подводный флот. Ненадолго. И не матросней. Но все равно обидно, тем более что флот Северный.

Так что истинный смысл поговорки «Мы – атомщики, нам бы к бабе прижаться и поплакать!» парень понял только тогда, когда ему настойчиво предложили прижаться к подлодке.

Тут он уже не плакал, он выл, как сирена.

В косяк родимой двери вцепился так, что думали уже вызывать спасателей, вырывать косяк и с ним уже доставлять новобранца к месту сборов.

И вот присылает он домой первое письмо с северных подводных лодок: помимо всех прелестей пребывания в Гаджиево, не поддавшихся членораздельному описанию (в каждой строчке только точки), и такой прикол. Привезли рекрутов на место службы, свалили в одну кучку в местном ДОФе и пригласили кого-то из начальства сказать приветственную речь. А чтоб все выглядело солиднее и торжественней, этот «кто-то» оказался убеленным сединами почтенным старцем и увешанным медалями морским волком (вся корма в ракушках).

Он долго распинался о чести, совести и почетности службы, а завершил речь приглашением остаться служить дальше после истечения срока отсидки.

Мол, морское братство крепкое, даже когда кто-то уходит в море, сослуживцы не забывают семьи друзей, заботятся о них.

– Особенно о женах! – тихо хрюкнул кто-то из глубины зала.

И тут почтенный старец наклонился поближе к микрофону, брякнул медалями и громогласно изрек:

– Если вы хотите сказать, что наших жен ебут, так это только тех, кто хочет ебаться!!!

Вот и все. Бездыханные новобранцы стекли со стульев на пол.

Это Валентин.

На Тихом океане, на плавбазе по утилизации «кое-чего» я жил и служил. И вот я спал в своей каюте, как всегда, в тревожном сне, прислушиваясь сквозь сон к объявлениям дежурного по кораблю, к звонкам и к шебаршащим матросам, которые все время норовят что-нибудь украсть (даже у меня). И вдруг я слышу за дверью каюты (я закрылся на замок) звон своей связки ключей (характерный такой звон только моей связки), кто-то открывает дверь, я, соответственно, ПРИОТКРЫВАЮ глаза и вижу, как входит черный силуэт-великан, подходит, останавливается у койки и смотрит на меня.

Я встряхнул головой, продрал сильней глаза, и он исчез. После нескольких таких вот посещений я испугался не на шутку и стал рассказывать это друзьям.

Все смеются, а он перестал приходить. А потом, спустя какое-то время я прочитал у вас рассказ «Когда приходят великаны» – и тут уж точно чуть не ебанулся!!!

Было это в июле 1988 года. Я только отслужил первый год лейтенантом и из полка был откомандирован в «Карантин» – так назывался собранный со всей дивизии сводный полк солдат вновьприбывшего пополнения.

Новобранцы весеннего призыва в течение четырех месяцев проходили там курс молодого бойца и совершали три прыжка с парашютом.

«Карантин» располагался в учебном центре нашей 98 ВДД в степях Бессарабии, и в тот момент среди молодых бойцов началась эпидемия дизентерии, то есть бойцы «потекли сзади», и с прыжками пришлось повременить, пока этот срач не одолеем.

Для борьбы с данным недугом по личному распоряжению замкомандира дивизии по боевой подготовке полковника Марьина (кличка «Барин») над входом в солдатскую столовую был вывешен кумачовый лозунг: «ЧИЩЕ РУКИ – ТВЕРЖЕ КАЛ!» – после чего через неделю болезнь пошла на убыль.

Ваш Леонид.

Это для вас.

Москва, ночь, институт Склифосовского, информационно-консультативный токсикологический центр.

На шестом этаже клиники бдит консультант. Звонок.

– Вас слушает Информационно-консультативный центр.

– Это таможня!

– Ну?

– Что делать с пьяным попугаем?

– С попугаем? Ну, теоретически то же, что и с человеком: дать проспаться и похмелить…

– А если у нас ТРИСТА пьяных попугаев?!

– ?!!

Таможня выловила контрабандную партию попугаев, направлявшуюся транзитом куда-то в Европу. А чтобы они не мурчали, их и нагрузили алкоголем по самые леера…

Было это в ноябре 1987 года. Прошел месяц, как я служил лейтенантом по окончании Коломенского высшего артиллерийского командного училища (коломенские барышни окрестили наше училище «Лягушатником» за зелень нашей формы и за аббревиатуру училища «КВАКУ»), на должность я еще не был определен и находился временно за штатом.

Так вот, меня и еще трех молодых лейтенантов откомандировали для подготовки и участия в параде по случаю 70-летия Советской власти в славный город Кишинев.

По приезде мы разместились в разведроте кишиневского полка в отдельном кубрике.

В обязанности наши входило: два раза в неделю выйти на плац полка для тренировки парадного прохождения в офицерской «коробке» и раз в две недели прибыть для ночной тренировки на центральную площадь Кишинева – площадь Победы (сейчас она называется площадь Штефана Челмаре, это какой-то молдавский царек).

На эти ночные тренировки бывалое офицерье прибывало с небольшим содержанием градусов спирта в организме. Хоть и Молдавия, но не май месяц, да еще и ночь, а градусы помогали «стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы». Надо сказать, что воздух свободы после четырехлетнего заточения в нашем КВАКУ пьянил и кружил голову. То есть я нахожусь в столичном городе, имею деньги, свободное время и звание лейтенанта, то есть я – «пуп земли», который может себе позволить все, ну или почти все. И я решил себе позволить УСН (так в замполитовских графиках и докладах о воинской дисциплине обозначается Употребление Спиртных Напитков) перед ночной тренировкой.

На 22.30 4 ноября была назначена генеральная репетиция в парадных мундирах со всеми значками, орденами и аксельбантами с проходом техники, проездом «членовозов» с командующим парадом и принимающим парад, с исполнением гимнов Советского Союза и Молдавии.

4 ноября в 21.00 в парадной форме с аксельбантом, весь блестящий, как новый пятак, оставив в гардеробе плащ, фуражку и белое кашне, я вошел в зал одного из центральных ресторанов Кишинева. Заказал комплексный ужин и триста граммов коньяка (коньяк я не люблю, но форс превыше всего).

За соседним столиком сидели какие-то молдавские шабашники, которые праздновали сдачу очередного объекта. Не помню, как они меня пригласили за свой столик, помню только, что кувшины с вином на столе опустошались и менялись с ужасной скоростью.

В 22.30 я очень неуверенной походкой покинул этот кабак и на троллейбусе добрался до площади Победы. В это время командиры «коробок» были собраны у трибуны для разбора только что закончившегося прохождения, а остальной народ курил, травил анекдоты и военные байки. Видя мою нетвердую поступь, ко мне подскочил мой однокашник Саня Зинаков и с испугом в глазах начал выяснять, зачем, где и с какого рожна я так «накушался». После моих объяснений типа: «А че, я не могу себе позволить?..» – он повел меня в общественный туалет, чтобы я там проблевался, но блевать я не хотел, вырывался и орал:

– Десантура не блюет!!!

В общем, он плюнул на меня, сказав:

– Да пошел ты на хуй, мудак!

Перекур закончился, и я встал в строй. Слева и справа меня поддерживали плечами, не давая амплитуде моих телодвижений дойти до опасной величины. Начался объезд парада. «Членовозы» подъехали к нашей «коробке», и принимающий парад поздоровался. Вместе со всеми, но с двойным усердием я проорал ответ. Потом поздравления с 70-летием Великого Октября, и первое «ура» у меня получилось довольно сносно, но вместо второго «ура» послышалось бульканье, а на третьем «ура» я сфонтанировал комплексным ужином на спину впереди стоящего старлея. Запомнилось то, что «парадка» у старлея была сшита из полковничьего сукна. Я сжался и безропотно приготовился получить от старлея по морде, но он повернулся и сквозь зубы процедил в мой адрес: «Козел!»

Не помню, как я добрался до полка. Проснувшись утром с головной болью, я услышал, как начальник разведки полка спрашивает у моих соседей лейтенантов:

– А где этот артиллерист, который вчера на площади салютовал?

Я только сильнее натянул одеяло на больную голову и притворился спящим. Начальник разведки похихикал и ушел.

До самого 7 ноября я старался не выходить из казармы, не из-за страха получить нагоняй, а из-за стыда. Я все-таки нашел того старлея и предложил ему оплатить химчистку «парадки», но он посмеялся и сказал:

– Не суетись под клиентом, жена уже все постирала.

7 ноября из окна казармы я следил за построением на парад, решив, что встану в строй в последнюю очередь, чтобы избежать лишних подъебок, но до площади шли строем 20 минут, и подъебки сыпались на меня всю дорогу, но они были не обидные, смешные и добрые, а именно:

– Ну, артель дает залп шрапнелью!

– Надо было подбородочек повыше, чтоб до передней шеренги достало!

– Поводил бы хлебалом влево-вправо, накрыл бы большую площадь!

Я шел молча, красный как рак. Было стыдно и одновременно весело, время было доброе. А парад был как парад, ничего особенного. Леней меня зовут.

Саня, это Елисейкин. Вот тебе история.

Получил один военный пенсионер новую квартиру. Повезло просто. Абсолютно новую, на последнем этаже московской многоэтажки. Для себя и своей семьи. Сам перебрался, а семья стала дожидаться, пока он там все облагородит-обустроит. Да и новостройки кругом, дорог нет, половина подъезда еще не заселена.

Разумеется, скучновато мужику. Ну вот в один из вечеров он приглашает своего приятеля – тоже военного – отметить новоселье. Разместившись на каких-то там коробках, они слегка приняли-закусили, ведут неспешную беседу о том о сем.

Приняли еще, потом еще…

И вдруг открывается входная дверь (она была просто прикрыта), и в квартиру входит кот. Здоровый такой, черный. Ну и, деловито так продефилировав в комнату, начинает все обнюхивать, трясти хвостом, в общем, этак по-хозяйски ведет себя.

И тут хозяин, уже порядочно захмелевший, неожиданно сатанеет и со словами:

– Вооот, бля, не успеешь хату новую справить, как всякие коты начинают бродить, – хватает кота за шкирку и тащит его к открытому окну с явным намерением его вышвырнуть. А внизу стройка, темно, сварка искрит, смрад, мрак, дикий грохот…

И вот бедное животное, повиснув в воздухе (представляешь, какой ужас его охватил), изловчилось и в последний момент, мигом перебравшись по руке мужика, очутилось у него на голове…

Все попытки снять его оттуда оказались совершенно бесплодными.

Так он там и сидел, намертво вцепившись в голову, до приезда «скорой».

В полку у нас был Виктор Петрович. Ел все подряд, отчего весом был 120 кг. Однажды в обед он переел. А экипаж полетел на 4,5 часа по маршруту. Ему через пару часов захотелось «по тяжелому», и невтерпеж. А на боевом самолете у нас только писсуары. Тогда он развернул полетную карту – она метра на полтора, дал команду: «Экипаж! Перейти на чистый кислород!» – и как только они на морды маски надели, он на карту навалил и все это потом в нее же и завернул.

По прилете на аэродром он стал выносить сверток, но тот промок, и содержимое выпало на бетонку.

Петровичу потом все это пришлось убирать лопатой, тряпкой и щеткой с керосином отдраивать, потому как вонь стояла невыносимая.

Когда отец служил на Севере, во время полетов на ТУ-16 к ним подлетали натовские «Фантомы» и выпендривались как могли.

В один из таких полетов уже знакомый нам Виктор Петрович подремывал под убаюкивающий звук двигателей. Пригретый солнышком, он думал о приближающейся жизни на пенсии, без взлетов-посадок, ночных тревог и замполитов. Друзья-однополчане, мягкая и теплая жена, ползающие по нему внуки, стол, уставленный всевозможными яствами – все это причудливым образом переплеталось в размягченном сознании. Лесная полянка, жаворонок…

– Товарищ командир, а он мне голую бабу показывает! – ворвался в идиллию мечтаний голос из далекого прошлого. А голос-то был как раз из самого что ни на есть настоящего.

Это был голос стрелка-радиста Чижа в наушниках командира корабля.

…Подлетевший «Фантом» крутился-крутился, видит, что командир внимания не обращает, не до него ему сейчас, пристроился в хвост, где Чиж как раз и сидел. Вот ему-то натовский пилот и развернул «Плейбой» с секс-бомбой на две страницы. Чиж такого ни разу в жизни не видел (60-е годы). Придя в себя, тут же доложил командиру, чем и прервал благостную дрему, получив в ответ невозмутимое:

– А ты покажи ему наш КВС, пусть обосрется. (Кто не знает, КВС – это журнал «Коммунист Вооруженных Сил».)

Я – жена офицера. Мне двадцать лет пришлось по гарнизонам жить. Я с теплой грустью вспоминаю те годы. Наш замполит Бурема очень любил хоровое пение. Хором руководила я. Кроме офицеров у нас там пели и их жены.

Однажды Буреме пришлось меня подменить. На репетиции он быстро потерял терпение и стал на женщин кричать: «Что вы ревете, как недоеные коровы?! Идите в поле, твою мать! Там и ревите сколько влезет!» Так и разогнал мне весь хор.

А старлей Стас у нас запевалой был. У него дома жила собака по кличке Карузо. Очень она любила вместе с ним выть. Как только Стас запевал, так Карузо ему и подпевал.

Однажды на концерт за ним увязался. И только Стас запел: «Вы слыхали, как поют дрозды!» – как из-за кулис пулей вылетел Карузо, подлетел к нему, сел и завел: «Оу-оу-оу!!!»

За это Карузо даже грамотой наградили.

До какого абсурда доводило некоторых преподавателей слепое исполнение указаний политотдела (была раньше такая организация)! Лекция на любую тему начиналась словами о заслугах КПСС.

Полковник Шпарков зашел в аудиторию и после доклада дежурного начал лекцию: «Исходя из решений XXIV съезда КПСС, котел пищеварочный состоит…» – и, не отрывая глаз от конспекта, шпарил так до перерыва. Что происходило в это время в аудитории, его особенно не волновало.

Однажды какой-то шутник взял его лекцию в преподавательской и внес коррективы, которым мы были свидетелями.

Шпарков читает свою лекцию и вдруг произносит:

– Рассказать анекдот про зайца!

Он остановился, подумал. Внимательно посмотрел в свой конспект и… рассказал нам анекдот про зайца. Не смешной. Ему было все равно. Он был уверен: раз в лекции написано, нужно выполнять. Через какое то время опять остановка и.

– Рассказать анекдот про волка!

В аудитории тишина. Все ждут. Стало даже интересно, расскажет или нет. Он морщится, вспоминает. Нет, видимо, никак:

– Про волка я не помню. Переходим к следующему вопросу!

Вот так мы и учились.

Москва, 1991 год, сентябрь.

НИИ СП им. Склифосовского, зона «Б», отделение общей реанимации. В отделение входит ответственный токсиколог (он же токсикореаниматолог).

Время – около 19.00 – все кипит и все сырое…

На реанимационной койке сидит тело с загипсованными лодыжками типа «сапожок». Сидит под идеально прямым углом, глухо-внятно-непрестанно матерясь, и умирать явно не собирается…

Токсиколог, входя:

– Здорово, эскалопы (эскулапы)! Спасаете?

Ответ:

– Вестимо… бля!..

– А это что за организм? – взмах головой в сторону матерящегося «прямого угла».

– А это у нас настоящий полковник, чекист и самоубийца.

– С этого места поподробней, иф ю плиз…

…Когда после путча начались гонения на ВЧК-КГБ, многие решили, что это ВСЕ!

Решил так и полковник. И решил тогда полковник расстаться с этим миром добровольно. Как настоящий офицер (и чекист) он задумал пустить себе пулю в лоб. Как мужчина бывалый, он видал всякого, то есть знал, что не каждого полковника пуля возьмет. Поэтому для подстраховки свой расстрел он продублировал повешением, для чего навязал себе на шею соответственную петлю; а если и тут промашка выйдет, то привязал он все это к перилам балкона, чтоб, значит, кинетической энергией пули его за борт вышибло.

Так, собственно, и получилось: выстрел грянул, пуля от черепной коробки ушла в сентябрьское небо, тело вылетело за перила, но, ограниченное в свободе веревкой, повисло за бортом…

Потом веревка лопнула, и полковник, в полном соответствии с законом Исаака нашего Ньютона, ринулся к земле с высоты одиннадцатого (!) этажа.

В сентябре в наших широтах ничего смягчающего (снега, например) не бывает, а под домом был асфальт и газон (немногим лучше). Полковник встретился с землей собственной Родины стоймя и… сломал себе только две лодыжки, так как летел он «солдатиком».

– Гвозди бы делать из этих людей, – резюмировал токсиколог. – ОФИЦЕРЫ!

Не могу не рассказать про свое вчерашнее происшествие. Люблю я иногда в теннис большой поиграть. У меня знакомый один неплохо играет. Вот он меня и пригласил:

– Приедут, – говорит, – еще пара мужиков, бизнесмены, жир сгонять, они любят теннис!

Ну, приехали на крутейших машинах два кошелька. Стал я с корешем играть против них. Пара на пару. Ну, слишком неравная игра получилась. И дабы не шла игра в одни ворота, мы разделились. Я взял себе одного бизнесмена, а он – другого.

Два этих товарища (бизнесмена) как приехали, вели себя очень культурно, общались спокойно, но потом, в пылу игры, начали жарко доказывать друг другу, что мяч или не попал в корт или еще что-то…

Мой напарник, взяв мяч, идя на линию подачи, бубнил следующие слова:

– Вот блядь, а? Сученыш, щас я изъебнууу-усь, щас я дам тебе по яйцам!

Промазав:

– Ах ты муфлон! Погоди, щас я тебе впердо-лю по самые гланды!

Потом он делал ошибку на подаче и добавлял:

– Вот ебать-колотить, а? Что же это за ебаный случай такой?!!

Потом он не успевал за мячом после удара своего друга и под нос опять произносил:

– Вот хуеплет палубный! Да, чтоб у тя хуй на лбу вырос! Ну погодиии, погодииии! Готовь свои ягодицы! Я те туда кафенагель вставлю еще!

Я был несколько шокирован, давно, знаете ли, не слышал такого.

Потом все встало на свои места.

Выяснилось, что один был мичманом (старшиной на тральщике), а второй – каплей (его бывший начальник). А ныне каплей – его шеф, а мичман у него бухгалтер.

Удачи. Женя.

Это опять Леонид.

Расскажу историю.

В «Карантине» собралась нас веселая компания.

Надо сказать что, «Карантином» в простонародье называется временно созданное подразделение, в которое немедленно попадают призывники после их прибытия в часть для прохождения «курса молодого бойца», а офицеры в это подразделение попадают со всех частей дивизии. И в нашей роте вновь прибывшего пополнения собралась веселая компания, мы праздновали вместе все дни рождения, получение кем-либо звания или просто пили при наличии «бренных госзнаков».

И вот на очередной попойке, уже не помню, что праздновали, грузим нашего командира роты в такси, так как, будучи в изрядном подпитии, до дома сам бы он не доехал, оплачиваем таксисту проезд, но адрес сказать забыли, только район города назвали, чтоб в цене сговориться.

У большинства командиров есть одна особенность: после того как они примут «на грудь» определенное количество «старого доброго эля», у них просыпается служебное рвение и желание «порулить войсками».

Так вот, у нашего командира такое желание проснулось, и, сидя на переднем сидении такси, натужно повернувшись в сторону собравшихся по поводу его отъезда офицеров и прапорщиков роты, он дает последние ценные указания (ЦУ) на завтрашний день:

– Старшина! Завтра на подъемчик, ядрена вошь! И у дежурного не забудь отметиться, а то в прошлый раз мне из-за тебя замполит все мозги через хуй высосал! Командиры взводов! План-конспекты чтоб были у всех! И не первый лист поменять, а новые! Поняли? Новые план-конспекты! Завтра не будет – выебу, как худых свиней!..

И так далее и тому подобное. Коротенечко так, минут на сорок.

Таксисту, видимо, надоело слушать эту специфическую постановку задачи, да и куда вести нашего бравого командира, он не понял. Постучав командира сзади по плечу, он решил уточнить:

– Командир, тебя куда везти?

На что сейчас же получил достойный командирский ответ:

– А тебя это ебет?!

Меня Александром зовут.

Срочную службу я тянул с 1986 по 1988 год, и был я все эти два года писарем-чертежником (штабной крысой) в бригаде связи. В солдатском котле уровень интеллекта по своей сути развиваться не может, в нем жизнь останавливается. У меня – особый случай, я варился среди офицеров, а это совсем другой бульон.

– Ну что, гребаный паук, все сделал? – с такого приветствия каждый день начинались мои армейские будни, потому что так их начинал мой начальник оперативного отдела.

– Так точно, товарищ майор, здравия желаю! – говорил я и подавал ему планы, расчеты и еще кучу всякой ерунды, сделанные по его приказу.

– Молодца, Шурко, молодца! – приговаривал он, разглядывая проделанную мной за полночи работу.

Я всматриваюсь в его лицо внимательно. Только на нем можно увидеть, чего ждать в следующую секунду, только по нему можно узнать, как себя вести в следующий миг.

– Молодца! – И вдруг дернулась щека. Все. Конец.

– Гребаный ты паук, в слове хуй четыре ошибки. Ты мне скажи, кто из нас тут мудак, ты или я?

– Товарищ майор, здесь таких нет! – чеканю я.

– Нет, ты, бля, отвечай конкретно, ты или я?

– Товарищ майор, учитывая нашу образованность, я думаю.

– Ты, бля, ни хуя вопрос не понял, я спрашиваю, бля, последние три раза, кто из нас.

Я думаю, что читатель, примерив на себя мою шкуру, поймет, как решилась дилемма.

– Ты куда эту цифру вхуячил?

– Так вы сами вчера мне сказали, чтоб я именно здесь ее поставил.

– Твою мать, точно, вспомнил, да ты садись, Шурко.

А я все на лицо смотрю, что еще там? Но вроде обошлось. И мало того, сел товарищ майор в кресло и как-то даже подрасцвел.

– Я, Шурко, ремонт дома делаю. Собираюсь шкаф в коридоре запиндюрить. Вот ты мне скажи, если я в нем полку так-то, так-то сделаю, нормалек будет?

– Думаю, зерно здравого смысла в этой идее есть! – отвечаю я.

– А вот дверь шкафа у меня сталкивается с входной. Если я так-то, так-то сделаю? Как ты думаешь?

– Ну, я думаю, что здесь иначе и не поступить.

После того как мы совместными усилиями почти установили мебель, неожиданно раздается очередной вопрос.

– Или ты как Герасим? С любой хуйней согласен? «Му-Му» читал? Хуй ли ты сидишь, мудило, когда я с тобой разговариваю?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации