Текст книги "Akladok"

***

– Лед – ужасная вещь. Сначала появляются плавающие ледяные горы, затем – отдельные льдины. Их с каждым днем все больше и больше, а в один прекрасный день они смыкаются и образуют гигантские ледяные поля, вдоль которых можно идти многие десятки миль, не находя их края. Обход таких полей здорово сбивает с маршрута. Вы сворачиваете с намеченного курса и идете совсем не там, где предполагали идти, но это еще полбеды. Когда вы пройдете в обход несколько часов, дозорный внезапно закричит, что видит по противоположному борту точно такое же ледяное поле. Это плохой знак. Он говорит, что вы входите в проход. Который постепенно сужается. Сначала до нескольких миль, потом до одной мили, и вот корабль начинает цепляться бортами за его края, все чаще останавливается и в одну холодную тихую ночь встает навсегда. Ему больше не сдвинуться. Пройдет несколько часов или несколько дней, ледовые челюсти сожмут его, и он пойдет ко дну, – одноглазый человек в красивом камзоле и ботинках с большими блестящими пряжками взял кружку с горячим чаем и с удовольствием отпил из нее.

– Да! – зачем-то кивнул Иван и понял, что сидит на кресле около журнального столика с точно такой же кружкой.

Иван огляделся. Стол, печь, комната, люди, с дымящимися напитками, их задумчивые позы, запах тепла. Все обыденно, кроме этих странных людей в странных одеждах, и непонятных ощущений. И еще – чувство, что он видит римэйк какого-то фильма, и ни как не может вспомнить, чем тот должен закончиться. В голове периодически всплывают смутные знания каких-то сюжетных ходов, которые несут предчувствие трагедии и сильную грусть, но каждый раз что-то происходит, и уже почти вспомнившийся сюжет рассыпается – все оказывалось не так. Эффектней, сильнее, более неожиданно. Как сейчас, когда он отчетливо пережил картину холодной безысходности и обреченности, и вдруг до него дошло, что этот капитан жив и, по-видимому, неплохо себя чувствует.

Капитан… Откуда капитан? Иван посмотрел на кружку в своей руке и понял, что не спит. Кружка дернулась, и немного горячей жидкости пролилось на брюки. Да, он не спит и не спит уже почти четверть часа. Потому что именно четверть часа назад его разбудил грохот и страшный вопль.

– А-А-А-А-А! Пустите! А-А-А-А! Пустите! – отчаянно орал кто-то и дубасил в дверь.

Иван почти не раскрыл глаз, не встал и даже не испугался. Просыпаться было запрещено.

Но где-то зажегся свет. Странный гость Алекса, которого все называли не иначе как Лорд Эйзя, спокойно прошел сквозь Иванов сон куда-то в переднюю, и сон пропал. А в сознание вломились темнота и грохот каких-то деревянных предметов, падающих на пол.

– Вот ведь как оно бывает, – послышался голос Марии Петровны. – Несчастье, несчастье-то какое…

– Алекс – разгильдяй, – заворчал Семен. – Что у него за чудо электричеством?

И тут, наплевав на все запреты, на Ивана навалился страх. Как в детстве или в кошмарном сне, когда ужас вызывают совсем не ужасные ассоциации и появляется предвиденье непостижимой умом катастрофы. Которая чувствовалась все ближе.

Где-то рядом появился слабый желтый свет. Свет быстро проявил комнату стол, печь, и у противоположной двери появилась Настя с зажженной свечой.

– А-А-А-А! Пустите! Пустите быстрее! – страшный человек снаружи возобновил попытки вломиться в дом и начал мощно долбить чем-то в дверь. – Пустите, я знаю, что вы здесь! Зря свет потушили, я все равно знаю! А-А-А-А!

Свеча в Настиной руке дрогнула, и по стенам заплясали странные тени.

– Родик…, – тихо проговорила Мария Петровна. – Родик это…, и вдруг закричала, – Это же Родик! Пустите его, пустите!

– Хорошо, – пожал плечами Лорд Эйзя и открыл дверь.

Шатаясь, вошел Родик. Как Иван и ожидал, это был крепкий располневший мужик. Заиндевевшая одежда, злой непонимающий взгляд, в котором отчаяние.

– Все, больше не могу! Нате, убивайте, бандюги хуевы! – выплеснулось из мужика, и он обессилено сел на лавку.

Иван посмотрел на поникшую и обреченную фигуру Родика, внимательного Лорда, Сергея для безопасности прихватившего с собой обломок трубы, Марию Петровну целенаправленно осматривающуюся по сторонам, и вдруг понял, что все оказалось неизмеримо лучше.

– Простите, но я бы ему водки налил, – предложил он тогда, удивляясь, что уже может говорить.

Все засуетилось.

Мария Петровна подбежала к Родику и начала снимать с него ботинки.

– Ноги… Ноги – это главное! Главное – ноги чтобы не отморозил! – причитала она.

Сергей кинулся закрывать дверь, Семен уже наливал что-то в стакан, а из коридора появился Максим и закричал:

– Дядя Родик приехал! И дядя Родик – тоже! Как Дед Мороз…

Все снова собирались в большой комнате, где расположился было спать Иван. Рядом с ним села Настя и подперла руками подбородок. Иван почему-то знал, что ей тревожно. Она надеялась, что вернулся Алекс. Выходит, этот тип куда-то слинял?

– Не расстраивайся, – промямлил Иван, – Он не мог вернуться так скоро.

Настя удивленно обернулась к Ивану и кивнула.

– И не волнуйся. Этот мужик, кажется свой.

– Свой, – кивнула Настя. – Я его где-то видела. Но как ты понял? Ты действительно догадался или…?

– Люди! – заорал в это момент Родик. – Люди, блин! Нормальные люди, оказывается! – и в этом крике было столько искренней радости, что все заулыбались.

– Молодец, а мы тут уже начали сомневаться…, – прокомментировал Семен.

– Кажется, Алекс не очень-то был рад меня видеть, – вздохнула Настя. – А куда? Куда он ушел?

Иван попытался вспомнить. Может быть, кто-нибудь ему об этом говорил?

– Он ушел в пансионат, – вдруг осенило его. – Звонить кому-то… А что? Вообще-то давно надо было.

– Звонить?… Да, да, телефоны же не работают. И мы с Любой не успели подключиться. Но, слушай, Вань, там же эти бандиты?

– Что ты, как он с ними встетиться?

– Конечно, – тихо подтвердила Королева Иллис из своего кресла. – Он же не будет этого делать, да?

– Не будет…, – грустно улыбнулась Настя, – Хотелось бы в это верить.

– Нас предупреждали, что здесь очень густо и тяжело, – Королева посмотрела на нее умным холодным взглядом, в котором, как это ни странно, Иван тогда почувствовал столько мягкости и доброты, что захотел отвернуться. – Но… принцип везде один.

Семен, Сергей и Мария Петровна суетились вокруг Родика.

– Надо же! И машину нашли! – радостно всхлипывал тот, – Я уж не думал… Такая машина… Классная, заводиться всегда… А тут люди! Настоящие люди! – его лицо становилось все более красным, дыхание – спокойным.

– А вы… понимаете без слов? – спросил Иван Королеву Иллис.

– К сожалению, не всегда, – ответила она. – Так же как и вы.

– Хы-ы-ы-ы…, я ушел от них! – радовался тем временем чему-то своему Родик, – Я ушел, хы-ы-ы-ы… Но он.., послушайте, понимаете… Понимаете, – его лицо вдруг стало серьезным, и он, с видом человека, сделавшего открытие, закончил, – Значит, это они охотились не за мной!

– Кто? – напрягся Сергей.

– Кто.. да много кто! Блин… в лесу куча призраков! Ночью, да? Вы мне верите? Вот ты меня знаешь, ты мне веришь? – Родион тяжело уставился на Сергея. – Можешь не верить, мне по фигу. Я сам… Нет, ну в натуре, призраки, странные такие, притаились, выглядывают. Или наоборот – чешут куда-то, а я, понимаете, никак не могу их разглядеть. Сначала они стремились в одну сторону, как бы к атаке готовились, затем в другую… Злые такие! И.. – мне аж ущипнуть себя захоелось – у них все по-взрослому, какие-то мечи, пики – как у древних. Капец, думаю, свихнулся. Наверное, когда летел из машины головой обо что-нибудь… И тут раз, – вижу, один из них меня заметил, сделал остальными какой-то знак, и они стали стягиваться. У-у, чувствую, окружают!

Что делать? Побежал, ну наверх, на холм, а они и справа, и слева. Все, думаю, по снегу далеко не уйду, не вырваться мне, в клещи берут, сволочи… И тут они вдруг попятились куда-то. Пятятся, прячуться, а я не понял сначала. И тут вижу… Меня как громом в грудь фигануло. Там, на холме, мужик стоит одетый как этот… гардемарин. Думаю, что за хрень, он один, а их куча туева. А ему по фигу. Стоит, и шпага у него такая тонкая-тонкая, – сморщился Родион.

Лорд Эйза и Королева Иллис переглянулись.

– И я понял: все. Сейчас начнется. Не зря все эти призраки со своими мечами так засуетились. А он стоит… Вы не представляете как стоит! Умный, гад: ждет, чтобы поближе подошли! И шпага такая то-онкая такая. Я чувствую, все, пиздец, рыпаться бесполезняк ну по-олный. Он же меня заодно с этими призраками укопает и не заметит. Меня прямо так и пробрало, и я ползком, ползком…. А потом как рванул, бежал, бежал и… вот здесь очутился. И они…, понимаете, вот только сейчас дошло, как оно все. Ну, в том смысле…, – Родион вдруг дернулся, привстал и мутным взглядом, из которого исчезало сознание, уставился в сторону двери, – Выходит они, вовсе и не за мной охотились…, – закончил он.

И отключился.

У двери стоял невысокий изящный человек в расшитом золотом камзоле. В одной руке у него была роскошная меховая шуба, а на перевязи висела длинная тонкая шпага. Тон-нкая-тонкая…

– Здравствуйте, – проговорил человек хриплым голосом с акцентом, похожим на немецкий. И улыбнулся одним глазом – другой был закрыт живописной темной повязкой.

– Здравствуйте, – нерешительным и немного испуганным голосом проговорила за всех Настя, – Я вам сегодня говорила… Это он, капитан Дук.

***

– Да, лед – страшная вещь, – капитан Дук откинулся на спинку кресла и его полузакрытый глаз благодушно оглядел присутствующих. – Лед очень страшная вещь, но не самая страшная.

Иван повертел в руках кружку. Привычный предмет: массивная ручка, гладкие темно красные очертания, в которых тускло отблескивает огонь в печи. После недавней «газовой атаки» дом, кажется, снова нагрелся. А вот, его, Ивана, руки, белая кожа, пальцы, которые слишком коротки для того, чтобы хорошо играть на фортепиано, потемневший ноготь, который он не так давно прищемил дверью. Кто-то говорил, что если посмотреть на руки во время сна, то и во сне можно быть сознательным. Ну что ж, собственно, вот его руки, и что?

– Никак не предполагала, капитан, что для вас существуют страшные вещи, – заметила Королева Иллис.

– Ваше Величество, пусть меня разорвут на части сто пушечных ядер одновременно, и каждый кусочек плоти съедят разные рыбы, но еще никто не имел причин считать меня трусом! Просто, должен заметить, страшная вещь – это страшная вещь. Даже если ее не бояться.

– Извините, но мне тоже кажется, есть вещи пострашнее льда, – зачем-то сказал Иван, не отрывая глаз от рук, которые дернулись и начали теребить кружку.

– Люди Четвертого Короля? – предположил Сергей.

Все-таки он парень странный. Нервничает, призывает забаррикадироваться, выставить часовых, продумать различные пути отступления. Может быть, тоже от страха?

– Воины Четвертого Короля…, – нахмурился Дук. – Да, да. Неприятные, канальи..

– А чего это они приперлись? – насупился Максим.

– Мой юный друг, – Дук закинул ногу на ногу, и пряжка на его туфле ярко сверкнула, – Я у них об этом не спрашивал, но, могу предположить, они здесь кому-то нужны.

– Кому же? – спросила Королева Иллис.

– Ваше Величество, тысяча кашалотов мне в глотку, но я ни кого не знаю в этих местах! Сюда не ходят наши корабли, и даже мой застрял во льдах, а я две недели добирался до берега на собаках. Из всех людей, которых я здесь встретил, мне раньше не встречался никто. Разве что лицо этой молодой фрау, – Дук указал взглядом на Настю, – мне почему-то кажется знакомым. И еще человек, которого я встретил в лесу.

– Алекс! Где вы его видели? – быстро спросила Настя.

– Недалеко отсюда. Он шел на лыжах через большое озеро. Собственно, он был первым нормальным человеком, которого я тут встретил..

– Да! – шумно согласился Роман. – Вы правы. Как вы правы! А я всегда говорил, но меня не слушали. И Утюг бы подтвердил… Я всегда говорил, что в нашем мире все люди… они перестали быть людьми, вот что! – и Роман приготовился то ли заплакать, то ли выпить.

– Сундук дукатов против одного мертвеца! не могу это подтвердить или опровергнуть. – оборвал его намерения Дук. – Но, когда я встретил тут нормального человека, тысяча кашалотов! я был удивлен.

– Почему? – возмутился Семен.

– Конечно, откуда им тут взяться.., – махнул рукой Роман, и капитан согласно кивнул.

– А вы думаете легко сейчас встретить кого-то в нормальном виде? Сейчас, во время акладока?

– Что? – воскликнула Настя.

– Да, да, сейчас акладок, – Дук кивнул куда-то за окно. – Самый настоящий. Полагаю, вам не надо объяснять, что это такое, подавись я тремя медузами.

– Акладок…, – задумчиво повторил лорд Эйзя.

Иван изо всех сил вцепился в кружку и все вокруг него стало медленно вращаться. Происходящее было названо. Названо как-то походя, невзначай. И названо страшно – слово «акладок» образовало в его сознании мощный мутный водоворот, который медленно, но верно отделял и уносил его прочь из этой комнаты, прочь из этого мира. Наверное, это потому, что он перестал смотреть на руки. Нет, нужно смотреть, обязательно смотреть, и держаться изо всех сил.

– Акладок – это глубоко проникающая бледная буря, – пояснила Королева Иллис тихим холодным голосом, словно речь шла об обычном заборе за сараем. Который ей почему-то не нравится.

– Верно. Старые моряки говорят, что есть много видов бледных бурь, – дополнил Дук, – От большинства из них, если есть силы, можно защититься. И такие случаи не редки. Я сам несколько раз спасал корабль в таких обстоятельствах. А один раз вывел из бури флотилию из трех кораблей. Но акладок относится к бледной буре, так, как цунами к обычному шторму.

– Понимаете, – продолжил Дук голосом доброго чародея из страшной сказки, – Если мои наблюдения верны, акладок это скорее некий смерч. Простите, если я ложно использую местный язык, не морской смерч, не каприз климата, а явление космической природы. Известно, что акладок часто можно предсказать, но, на этот раз мои приборы не показывали ничего угрожающего. Только шаман, шаман того места где мы достигли материка, мог что-то предполагать. Именно он распознал его первым и обещал, что присмотрит за моей командой. Сто смердящих мертвяков и одно чудовище, у него не будет больших хлопот! И, – Дук поднял вверх указательный палец со сверкающим словно светодиод, перстнем, – Готов спорить на ящик рома, большинство из нас, включая меня, оказались в нем случайно, точнее неумышленно. Разумеется, Людей Четвертого Короля сюда кто-то прислал, Ваше Величество и Ваше Сиятельство, – Дук сдержанно поклонился Королеве Иллис и Лорду Эйзе, – Оказались здесь, если я правильно думаю, с какой-то целью. Но, подозреваю, все мы чего-то не рассчитали.

Никто не ответил. По-видимому, ни у Лорда, пусть он и был регентом какого-то там короля, ни у самой Королевы не было ответов, как не было их и у кого-либо из сидящих в этой комнате. И наступила тишина. И в этой тишине Иван вдруг подумал, что, если ответов нет даже у этих странных господ, значит… Разгадка была где-то близко, но увидеть ее мешал охвативший его ужас. Она была почему-то связана с Алексом, с этим местом, и со стариком, который жил где-то здесь. Когда-то, еще студентами, они ездили сюда пьянствовать, и еще тогда ему показалось…

– Ребят, вы извините, но я вообще ничего не понимаю, – ворвалась в его мысли Люба. Она только что принесла из кухни чайник, и, видимо, слышала только последние слова разговора. Иван оторвал взгляд от рук и уставился на нее. Ужас начал понемногу спадать. Впрочем, может быть, это всего лишь защитная реакция сознания?

– А чего понимать, мы все тут свихнулись, – мрачно заметил Семен.

– Значит это по моей специальности. Я же по образованию врач-психиатр, если кто не знает.

– Ты тоже свихнулась.

– Может быть. Но, должна вам сказать, свихнувшийся, особенно если он врач, видит других свихнувшихся достсточно объективно. Так что, может быть…, – Любе в голову пришла какая-то идея, но Иван уже не слушал.

Ведь его идея, кажется, была не менее интересной. И только он ухватил в происходящем какой-то смысл, как пошел этот бессмысленный психотерапевтический треп. Пусть и со стороны Любы. Неужели они не видят, что опять уходят куда-то в сторону. И от этого еще страшнее. Сидеть здесь, просто говорить, зная, что где-то там могут быть полчища страшных Воинов, бледная буря…. И те двое.

Кстати, неизвестно, что страшнее.

Ивана прошиб пот. Ему вдруг показалось, что он делает или уже сделал какую-то роковую ошибку. Стараясь казаться незаметным, он поставил кружку, поднялся, медленно подошел к окну, заглянул за занавески и сразу отпрянул. Там снаружи, обтекая поляну, на которой стоял дом, в облаках полных ужаса, из леса выходили полчища странных существ в остроконечных шлемах. Безмолвно, под низкими белыми вспышками, они, не оставляя следов, медленно уходили на север. Где из-за леса поднималось и уходило куда-то в небо что-то пустое и черное.

***

– Але, ой, это ты? Ну, привет! Хорошо, что ты позвонил. Знаешь, завтра, к сожалению, ничего не получится, – голос в трубке, казалось, звучал весело, даже задорно. – Мне нужно поехать к брату. Прости, что так получилось. Я звонила тебе в офис, и на мобильный, но там только автоответчик. Так что ты не жди…

– Хорошо, – ответил Алекс. – Так вышло, что я… в общем я тоже в другом месте, – поморщился он оглядывая окружающую картину.

– Ну, вот видишь… Жалко. Тебя плохо слышно. Как у тебя дела? У меня высветился какой-то странный номер…

– Тут сегодня что-то со связью…. Ладно, постараюсь позвонить тебе на неделе. Хорошо?

– … Наверное что-то с телефоном. Какие-то странные значки. Ничего не…

Алекс нажал кнопку разъединения связи. Треск, доносящийся из маленького динамика в трубке, исчез, его место занял шум ветра, влетавшего через пустые оконные проемы и шелестевшего в каких-то невидимых кустах за ними.

Мечты умирают где-то далеко в нашем воображении, поэтому нам не бывает так больно. Мы подсознательно понимаем это и даже привыкли, что они не сбываются. И, скорее всего, из-за этого часто боимся воплощать их в реальность. Потому что намного больнее, когда гибнут планы, ибо планы, это уже часть жизни.

Глупо готовиться к тому, невозможность чего очевидна: делать то, что никто не оценит, покупать подарок, который не будет подарен, выбирать вино, которое не будет выпито тем, кому оно предназначалось. Глупо совершать действия, которые безнадежны. И намного легче их не совершать. А он? Почему его так тянет играть в проигрышной ситуации? На что он надеется?

Точнее – надеялся…?

Алекс засунул телефон во внутренний карман куртки, и в этот момент зажегся свет. Маленькая желтая лампочка, свисающая с балки на длинном кривом проводе. Доигрался. Очень даже скверно, что это его не пугает. Алекс взял лыжу и начал подкручивать разболтавшееся крепление старым швейцарским ножом. Таким старым, что вполне тянул на трофей Первой мировой войны. Свет нужно использовать. Например, осмотреть телефон того покойника, осмотреть себя, потому что, кажется это….

Скрипнула дверь, которой не было. Хрустнули доски пола, которые вывезли из этого дома в начале шестидесятых. Около покосившегося железного шкафа стоял старый хозяин ножа и невидящими глазами смотрел в окно.

– В-василич! – окликнул его Алекс. – Василич, ты..? Ты же не должен здесь быть.

– Ты тоже.

– Василич… привет! Здорово, Василич! Раз уж мы…

– Привет, – ответил Василич. Его голос почему-то доходил раньше эмоций и поэтому казался бесцветным, как старый, старый ковер.

– Что случилось? Почему мы видим друг друга?

– Ничего удивительного. Ребята воровали бензин, – изо рта старика шел пар, и, казалось, что весь он дымиться. – Ничего страшного. Утечка была небольшой, и мороз…

– Ну да, не жарко, – согласился Алекс, понимая, что уже начал немного мерзнуть от отсутствия движений.

– Вот все и замерзло. Почти все. И еще. У офицера был образец.

– Почти? Образец? Ты о чем, Василич?

– О том, что когда-то было сделано здесь. Это не довезли. А образец хранился отдельно и свяжется только к утру.

– Что свяжется, что было сделано?

– Не спеши. Сейчас поймешь.

Но Алекс уже понял. Это было в больших стеклянных бутылках. Состав, полученный в этом доме и потенцированный четыреста раз в течение четырехсот ночей.

– И теперь?

– Теперь здесь такое место.

– Ясно…, – Алекс понял. Кажется, он воспринял все, что тот хотел ему передать, и, судя по всему, этого должно оказаться достаточно. – Но ты как, Василич? Как ты там?!

Никто не ответил. Он осмотрелся. Здесь, или нет – вон там у окна? Алексу показалось, что он забыл, где только что его видел, и почти закричал, – Как ты? Как ты там, а?

И, снова не услышав ответа, подхватил лыжи и быстро вышел наружу.

Откуда-то из темноты налетел ветер. Было видно, что эта темнота уходит далеко вперед и вниз, и только сзади, где стоит дом, ее ограничивает свет – над крышей светилась большая-большая планета. А внизу, на фоне снеге, отражающего слабый свет, стоял знакомый силуэт и манил его рукой.

– Василич, мне спуститься? – зачем-то попробовал уточнить Алекс. Он понял, что дом, в котром они были, стоит на горе. Вероятно, на горе между водохранилищем и каналом. Только сейчас там визу нет водохранилища, а есть лишь небольшая замерзшая река. А в том месте, где будет канал, в нее втекает узкий незамерзающий ручеек…

– Там можно проехать? Но ты как? Что ты чувствуешь? И потом…, я что-то сейчас не соображу. Кто сейчас мы? Кого ты из меня сделал?

– Кто мы…? – задумчиво проговорил старик, и Алекс понял, что тот Василич, который сейчас смотрит на него откуда-то с середины спуска, на самом деле молодой, молодой, по-видимому, даже моложе него самого. Наверное, таким он был в далекие и противоречивые двадцатые. Авангардизм, коллективизация, Четвертый путь. – Спрашиваешь, кто мы?

– Ну да. Я, правда, не успел, но все же кто мы?

– Мы….

– Что? – в оставленном доме что-то рухнуло. – Слушай, тут шум.. Кто мы?

– Я же сказал.

– Но…

Медлить дальше было нельзя. Под лыжами ухнул и зашуршал снег. В грудь и в лицо дунул ветер. Алекс знал, что это нужно сделать именно так: молча оттолкнуться палками и уже на ходу лихо крикнуть «Счастливо!». Затем обогнуть елку, и внизу, когда станет совсем темно, пытаться угадать, куда уходит лыжня. И пока не спустился вниз, не думать о том, что ответил Василич. Он все равно не сможет никому ничего объяснить. Потому, что никто еще не знает этого слова.