Текст книги "Безумная практика"

Когда незаметно прибежавшая Варя высыпала на пол катушки, «крокодилы» уже карабкались по полкам. Едва последний из них, свернувшись в клубок, замер, началось шествие, а вернее, качение пуговиц. Стараясь не ударить в грязь лицом перед сестрой, Варя разобрала их по цветовым оттенкам, выстроила в ряды, поставила на ребро и торжественно покатила от прилавка. Женщины, уже уставшие от чудес, застонали. Но Варвара, решив, что просто так катить пуговицы скучно, смела их снова в кучу, а затем рассыпала, создав из разноцветья незатейливую картинку – вазу с одиноким цветком на пестром фоне. Просуществовав всего несколько секунд, рисунок внезапно сбился, снова рассыпался, и через минуту, в течение которой пуговицы суетливо менялись местами, на полу лежала грубо выполненная, но легко узнаваемая «Джоконда» да Винчи. Я остолбенел, женщины на прилавке охнули, сзади какой-то очень уж смелый покупатель присвистнул: «Ничего себе!» Картина лежала, не шевелясь, будто дожидаясь аплодисментов. Варя гордо смотрела на сестру, которая жалела об упущенных возможностях.

Я наклонился к новоиспеченной художнице и грозно прошептал:

– Варвара, я просил тебя пуговицы пришить, а не демонстрировать нам сокровища Лувра. Приступай немедленно.

Абсолютно незагадочная улыбка гордящейся собой Вари угасла, пуговичная «Джоконда» скривилась, явив на секунду еще один шедевр своей мимики, и пуговицы, снова выстроившись в правильные колонны, направились к полкам. Они двигались фасадной частью вперед, слегка наклонившись и немного покачиваясь. Теперь они были похожи на арестантов, бредущих по этапу, а несколько наиболее крупных пуговиц, небрежно катящихся рядом с каждой колонной, подобно конвоирам, только усиливали сходство. У меня возникло жуткое желание отвесить проказнице звонкий подзатыльник, но, едва я взглянул в ее хитрые глаза, как «арестанты» устроили массовый побег, рассыпавшись по одежде. Следом устремились иголки с продетыми в них нитками. Веши зашевелились.

Я посмотрел на девочек, наконец-то занятых полезным трудом. Было видно, что «ломать – не строить», фигурки двойняшек были полны напряжения, скользя взглядом по полкам и вешалкам, они шевелили губами и иногда делали руками какие-то движения. Через некоторое время иголки и изрядно похудевшие катушки с нитками упали на пол. Воцарилась тишина, все ожидали продолжения зрелища и в нетерпении стали посматривать по сторонам. Какой-то парень уставился на нас, задумавшись, почему мы, нисколько не прячась от неизвестной напасти, спокойно стоим прямо напротив отдела с безумной одеждой, затем к нему прибавились еще две женщины. Под их пристальными взглядами мне стало не по себе, но тут Даша щелкнула пальцами, и до этого мирно лежавшие катушки медленно покатились из отдела в коридор, приковывая всеобщие взгляды. Когда они удалились на предположительно безопасное расстояние, люди двинулись вслед за ними, не желая расставаться с увиденными чудесами. В это время мы, собрав в три охапки пакеты с нашими покупками (на этот раз девочки снизошли мне помочь), выскочили из магазина, чуть ли не бегом добрались до проезжей части и поймали какого-то частника, пообещавшего доставить нас до дома в кратчайшие сроки. Сидя на переднем сиденье, я смотрел на удалявшийся магазин, ожидая погони во главе с пострадавшими продавщицами. Когда «Детский мир» остался за поворотом, я сел поудобнее и взял с себя торжественное обещание не появляться с девочками в общественных местах. Ну хотя бы до тех пор, пока они не научатся себя вести.

На мое счастье, частник оказался просто «бомбистом», а не психологом-аналитиком. Он не сюсюкал с девочками, не лез с расспросами, а просто вел машину. Я попросил его остановить около дома, расплатился, помог девочкам выйти, выгрузил вещи, и мы, обремененные поклажей, вошли во двор. Оставалось лишь дойти до подъезда, подняться наверх и войти в квартиру, к спокойствию и уюту. Но, как всегда, реальность внесла свои коррективы.

Когда мы дотащились до подъезда, у входа нас ждала банда бабы Зои в полном составе. Я не скажу, что по поводу нашего возвращения до самой двери квартиры была расстелена красная ковровая дорожка, играл духовой оркестр, а в небе цвел фейерверк. Может, в этом случае я бы смирился с откровенно любопытными взглядами, кивками в нашу сторону и шушуканьем невыносимой четверки. При нашем приближении шушуканье затихло, взгляды стали более пристальными, а расцветшие улыбочки, адресованные двойняшкам, более невыносимыми. Баба Зоя снисходительно посматривала на своих коллег, всем своим видом заявляя: «А я вам что говорила? Видали, тихий-тихий, а жену с детишками бросил. А они-то, бедненькие, прямо вылитый папаша». Компаньонки понимали ее без слов, не переставали улыбаться и покачивали головами, словно болванчики, что должно было означать сокрушение по поводу царящих в мире нравов. Они, конечно же, находили у меня и девочек общие черты. А как же не найти? Глаза, нос, рот и уши у всех троих есть, вот и сказывается родная кровиночка.

Внезапно мне расхотелось идти домой, думаю, и девочкам, вымотавшимся больше, чем я, тоже. Но деваться с пакетами было некуда, да и не дело это – капитулировать перед старушками, хотя бы и такими, которым удается успешно терроризировать многоэтажный дом. Расстояние между нами сокращалось, бабули уже сделали глубокий вдох, чтобы протянуть слюнявое: «Здравствуйте, девочки! Как на отца-то похожи!» Но шедшая первой Даша вдруг споткнулась, подняла на меня осоловелые от усталости глаза и невинно поинтересовалась:

– Александр Игнатьевич, а правда, что указ вышел, чтобы всех очень активных пенсионерок в «горячие точки» посылать для запугивания врагов?

При этом она с таким же невинным выражением на лице повернулась к бабулям и внимательно прошлась взглядом по каждой, как бы представляя, сошьют ли им военную форму или бесформенные плащи окажут более разрушающее воздействие на психику различных супостатов.

«Очень активные пенсионерки» замерли и, моргая глазами, синхронно выпустили набранный для приветствия воздух. Я на секунду опешил, взглянул на потрясенных женщин, а потом решил, что двумя руками проголосую за любого кандидата, программа которого будет содержать такой пункт. Варя, не веря своим ушам, смотрела на Дашу, на что та ответила еще одной фразой:

– Я в магазине по радио слышала, только вот не поняла, они сами должны записываться или за ними милиционеры приедут.

Невероятно, но на улице действительно раздались звуки приближающейся сирены. Бабушки испуганно переглянулись. Конечно, было бы глупо верить ребенку, но ангельское выражение лица, упоминание радио и сирена добавляли весомости этой новости. Тем временем мы прошмыгнули в подъезд. Варя попыталась высказать свое восхищение действиями сестры, но та только устало отмахнулась и поплелась по лестнице. Варвара оглянулась на меня и направилась вслед за ней. Едва они поднялись на несколько ступенек, я сделал контрольное нажатие кнопки вызова, уверенный, что лифт начнет работать не ранее понедельника, но тот вдруг приветливо распахнул двери, и в первый раз за день я искренне порадовался этой неожиданности.

Спустя пару минут я открыл квартиру, сбросил покупки в коридоре, прошел в зал и плюхнулся на диван. Девочки нерешительно переминались в дверях. Не-ет, тут что-то не так. Целый день они чего только не вытворяли, а теперь вон стоят– скромненько так, невинно. А-а, они, конечно, ждут справедливого воздействия. Я обернулся – точно. Стоят, закусив губы, и готовы разразиться целым потоком оправданий на любую мою фразу. Что ж, может, и стоит провести воспитательную беседу, только что-то сейчас неохота. Как там Даша сказала? «Очень активных пенсионерок в армию загребут»? Хотя нет, «загребут» она не говорила, все-таки воспитанная девочка. Вспомнив лица бабуль, я довольно хмыкнул, но, как оказалось, зря, поскольку принявших мою ухмылку за признак хорошего настроения близняшек тут же прорвало:

– Ведь мы ничего такого не делали, правда, дядь Саш? – решила подстраховаться Варя. – Все на место пришили, порядок вон навели.

– А если вы считаете, что я очень невежливо повела себя с пожилыми дамами, то только скажите, я сейчас же спущусь и извинюсь, – добавила Даша.

– Мы же видели, как тебе неприятно с ними общаться, но даже и колдовать не стали. Я вообще хотела ногой эту, ну ту, которую мы днем видели, пнуть, но сдержалась же, – продолжала расхваливать свои добродетели Варя.

Я поднялся с дивана:

– Так, оправдания прекратить, меру пресечения назначу завтра, а пока кыш отсюда. Ужинать сами поищите, ночевать будете в спальне, белье в комоде, меня до завтра не тревожить. Возражения не принимаются. Все, кругом шагом марш!

Девочки беспрекословно покинули зал, я прикрыл двери и снова повалился на диван. Проскочила мысль ознакомиться с субботней программой телевидения, но это может привести к новому бунту, да и небось всякую муть крутят, и вместо этого я поставил для восстановления душевного равновесия «Dire Straits». После сегодняшней суматохи это было вполне уместно. Под первые аккорды я снова грохнулся на диван, успев подумать о том, что его не помешало бы застелить, а то и раздвинуть, но через секунду Уже спал.

Так для меня закончился первый день летней практики двух одиннадцатилеток.

* * *

Когда я снова открыл глаза, то вчерашние события показались мне сном, и в этом заблуждении я не очень отличался от героев многочисленных фантастических фильмов. Открыв глаза и потянувшись, я вроде бы даже успел немного пожалеть о том, что произошедшие со мной чудеса только приснились. Но в полной мере насладиться этим чувством не успел, так как сразу же услышал за спиной:

– Ну наконец-то! Саш, сколько можно спать? Я чуть с голоду не померла, пока дождалась.

– Александр Игнатьевич, ну разве я не права, что завтракать надо всем вместе?

В этом случае упомянутые мной персонажи обычно вскакивают с кровати, округляют глаза и орут во все горло. Я оказался более мужественным, поэтому только вздрогнул. Похоже, жалеть мне не о чем. Где-то через час деточки подерутся, через час десять самовольно покинут места лишения, а вернее, ограничения свободы, через час пятнадцать доведут меня до инфаркта и в качестве наиболее подходящего, по их мнению, лечения чем-нибудь обольют, через два часа приведут сотни доводов в свое оправдание, ну а где-то через пару суток меня отвезут в тихое местечко. Туда, где к обеду дают маленькие такие пилюльки, а молоденьких медсестер в коротких, по летней моде, халатиках, заменяют здоровые крепкие парни с огромными руками. И это в лучшем случае, а то могут отвезти и куда-нибудь подальше, где вообще нет никакого обслуживания, а все внимание к моей персоне будет заключаться в оставленном стакане водки, накрытом кусочком хлеба...

Безумие продолжается.

Девочки были одеты в пижамные костюмчики кислотно-яркой расцветки, от которой с нормального человека сон сошел бы сразу, даже если бы перед этим он неделю не спал. Собственно, то же самое случилось и со мной.

– Саш, ну вставай, а то уже в животе урчит. Десять минут девятого уже.

Вставать в воскресенье в восемь десять – что может быть ужасней? Ответ нашелся быстро, им оказался завтрак, приготовленный сестрами. Нет, ничего не пригорело, не было пересолено, просто казалось невозможным завтракать мороженым в шоколадной глазури и двухлитровой бутылью колы. Тем не менее стол был сервирован по высшему разряду: большие фужеры, пиалы, салфетки и три столовые ложки, одну из которых успели вымазать мороженым.

Нет, в моем доме порядка уже не будет. Взглянув на предлагаемые яства, я прошел к плите и взял чайник, уныло рассуждая, что нормально позавтракать мне не придется. Уныние прошло, как по мановению волшебной палочки, так как металлическая ручка была раскаленной. Как я не обварился, швырнув чайник на плиту, ума не Приложу. А самое неприятное было в том, что я не мог описать подходящими в данный момент словами испытываемые мною чувства. Ринувшись к раковине, я рванул кран, и мне даже показалось, что от обожженной руки пошел пар. Еще пару минут я давился распирающими меня воплями, которые не следует произносить в обществе, тем более в обществе двух школьниц, а когда боль перестала быть такой острой, задумался: зачем был нужен кипяток, если предполагался такой замороженный завтрак? Продолжая держать под прохладной струей руку, я медленно повернулся, закипая не хуже покалечившего меня чайника.

Мороженое со стола уже пропало, и девочки, стараясь выглядеть невидимыми и неосязаемыми, доставали из-под стола чашки с ароматным чаем, плетенку с румяными булочками, масленку, тарелку с сыром и остро пахнущей копченой колбасой, баночку с джемом и наполненную «Каракумами» конфетницу. Странно, но когда я входил на кухню, никаких запахов не было. Видимо, на мою беду, волшебницы хотели устроить мне сюрприз, и сюрприз удался, нечего сказать. Девочки тоже поняли это и поэтому, выставив все на стол, не знали, чем себя занять. Варя старательно отскребала ногтем нарисованное на клеенке пятнышко, Даша схватила булочку, разрезала ее пополам и принялась старательно наносить на нее масло. Этот процесс оказался довольно продолжительным, так как, похоже, Даша задалась целью достичь абсолютно гладкой поверхности бутерброда. Наконец они не выдержали затянувшегося молчания:

– Очень больно?

Я демонстративно промолчал.

– А мы решили вас разыграть, думали, смешно будет.

Я вынул руку из-под крана и рассмотрел ее. Похоже, не все так страшно – кожа кусками не слазит, волдырей нет, но ладонь заметно покраснела. Закрутив воду, я промокнул поврежденную руку полотенцем и сел за стол.

– Саш, а можно, мы тебе боль снимем? Заживлять мы еще не умеем, но обезболиванию во втором классе учат. Правда, это не всегда получается, магия трудная.

Я молча вытянул руку. Девочки вскочили, радуясь возможности реабилитироваться. Столкнувшись, они было хотели поспорить, кому колдовать, но Варя тут же уступила право врачевания сшей сестре как более ответственной и аккуратной. Ситуация для ссор была совсем неподходящая. Даша положила мою руку между своих ладошек, покачала ее и зашевелила губами. «Ене-бене раба, квинтер-финтер жаба», – подумал я, чувствуя, как боль, медленно пульсируя, будто нехотя, начала утекать из ладони. Когда она совсем меня покинула, оставив лишь легкое покалывание, Даша сжала свои ладошки в кулачки, добежала до раковины и с брезгливой гримасой на лице стала отряхивать руки, будто испачкала их какой-нибудь гадостью. Затем открыла воду и три раза вымыла руки с мылом. Наконец, она вытерла их салфеткой, свернула ее, бросила в мусорное ведро и села за стол.

Я больше был поражен процессом, так сказать, утилизации боли, чем самим обезболиванием, поэтому пробормотал:

– А обязательно так тщательно руки отмывать?

За Дашу ответила сестра:

– Между прочим, нас в школе учили, что надо «спасибо» гово... – осеклась, вспомнив, кто виноват в нанесенных моей руке повреждениях, и продолжила: – Нет, это она просто чистюля такая, достаточно и двух раз.

Пробормотав «спасибо», я поежился. Если уж Варя заявила, что после обезболивания надо два раза руки мыть, то это точно дело серьезное. Я уважительно посмотрел на девочек, взглянул на ладонь, потрогал красную полосу пальцем и решил приступить к завтраку. Поглощая очередной бутерброд с маслом, сыром и колбасой (от варенья решил отказаться), я вдруг подумал: откуда все это взялось? Закрыв рот, я стал с опаской изучать, а что, собственно, я ем.

Даша заметила мое замешательство и заявила:

– Александр, не волнуйтесь, все настоящее. Продукты мы купили в магазине под домом, который почему-то называют «Ленивый», а на вопрос, из чего все это сделано, продавщица сначала сказала: «Да из всякого... », потом почему-то поперхнулась и закашлялась.

– А ее сменщица ржать начала, дура какая-то, – добавила Варя, видимо решив, что продавщица смеялась над ними.

Даша поморщилась при слове «ржать» и добавила:

– Но нам так и не сказали, из всякого «чего» изготовлены продукты. Да, деньги мы из своих карманных потратили, так что не беспокойтесь.

Я еще раз откусил от бутерброда и отложил его. Нет, не то чтобы меня пугали традиционные рецепты приготовления колбасы, просто я вдруг понял, что уже наелся.

– А почему магазин «Ленивый»? – заинтересовалась Варя.

– Если лень три минуты идти до универсама, то можно и в этом магазине отовариться, хотя в нем все дороже.

– А-а-а, – протянула Варвара, ожидавшая более интересной истории. Судя по количеству продуктов, закупленных на «карманные» деньги, ей было совершенно непонятно, зачем людям из нашего дома покупать продукты где-то, кроме такого удобного «Ленивого».

Близняшки продолжали поглощать бутерброды, добавив еще и проигнорированный мной джем. Все это они запивали чаем с безумной концентрацией сахара вприкуску с конфетами. Честное слово, мне даже стало не по себе от такого зрелища, поэтому я поблагодарил девочек и встал из-за стола.

В ответ на мой поступок сквозь набитые рты Донеслось:

– А мороженое? Шоколадка еще есть. Я поспешно вышел.

Через полчаса, когда девочки закончили поглощение максимально возможного количества разнообразной снеди (я как-то слышал, что у современных детей сейчас неважный аппетит) и без напоминания перемыли посуду, мы собрались на большой совет в зальной комнате моего жилища. Присутствовали я и они; стенографистка, секретарь, а также представители свободной прессы отсутствовали. Вопрос на повестке дня один: доколе представительницы Школы магии в лице двух малолетних престу... э-э-э, девочек будут угрожать физическому и психическому здоровью хозяина дома, в котором они имеют честь находиться (фраза про «имеют честь» мне особенно понравилась). Председательствовал я.

Собственно, на этом вся торжественная часть и закончилась. Девочки наскоро пообещали мне вести себя хорошо, никого не запугивать и вообще быть послушными. После этого заявления они активировали телевизор, посетовали, что «Дональд» уже начался, и уселись перед экраном, с интересом наблюдая за приключениями скрипуче крякающего героя. Целлофановый пакет с печеньем, который они прихватили с собой, стремительно пустел.

Я демонстративно покинул комнату, но любительницы мультфильмов сделали вид, что не заметили этого. Мне пришло в голову возмутиться, но я тут же передумал. Зато теперь у меня есть возможность не менее получаса прожить спокойно, а заодно проверить, не нанесли ли мои так рано просыпающиеся гостьи новых разрушений. Экскурсию я начал с прихожей, где царил почти идеальный порядок. Только сиротливо прислоненные к стене лыжи, выглядевшие не совсем к месту в начале лета, слегка портили картину. Я немного расслабился, и поэтому от увиденного в некогда моей спальне у меня просто подкосились ноги.

Нет, ничего пугающего – обычная комната двух девчушек с многочисленными развешанными по стенам постерами Кристины Агилеры, Дженнифер Лопес, Гарри Поттера, Брэда Питта и потрепанного плаката Сергея Безрукова в роли Саши Белого. И с огромной вешалкой, похожей на те, что стоят в комнатах модельеров. Оригинальная конструкция представляла собой швабру, покоящуюся одним концом на запыленной стремянке, извлеченной из кладовки, другим – на табурете, поставленном на комод. Металлическая ручка швабры выгнулась под тяжестью многочисленных нарядов, приобретенных накануне. Огромное количество моей изоленты, оставшейся после ремонта проводки, связывало все элементы, а табурет, судя по лежащему на полированной поверхности комода молотку, был прибит гвоздями. Но ужаснее монстроподобного сооружения, занявшего добрую половину комнаты, оказались на первый взгляд совершенно безобидными журналы «Cool Girl», «Ooops», «Космополитен», разбросанные по моей постели. Их вид окончательно убедил меня в том, что я здесь совершенно чужой. Тихо закрыв дверь, я поплелся на кухню.

Итак, спальню я не узнал, в зале телевизор непрерывно демонстрирует детские программы, а с кухни меня выгонят, как только две юные практикантки захотят подкрепиться. И уйти-то нельзя – натворят что-нибудь. Таким образом, в моем доме разыгрывается обычная историческая ситуация, когда под предлогом облагодетельствования на территорию маленького государства входят войска и начинают созидать монархию, социализм или демократию. Хорошо хоть, что меня в плену не держат, связанным.

Стало совсем грустно, причем самым обидным было то, что меня в моей же квартире откровенно игнорируют. Погрустив еще где-то полминуты, я решил, что пора установить свой порядок. Полный решимости, я двинулся в зал, намереваясь объявить себя самодержавным хозяином без права обжалования этого заявления. В дверях столкнулся с девочками. Телевизор демонстрировал музыкальный канал, диван аккуратно накрыт покрывалом, крошек печенья, по крайней мере крупных, не замечалось. Да и сами сестры выглядели овечками, полными кротости и смирения.

У меня даже промелькнула нелепая мысль, что они – хорошие.

– Александр Игнатьевич, случилось что? Вы как-то нездорово выглядите, – заботливо поинтересовалась Даша. – Вам немедленно на свежий воздух надо.

– Точно! Воздух, травка, природа и все такое. Саш, давай в парк поедем, тебе на пользу пойдет, – заботливо предложила Варя, чем сразу же выдала их дьявольский план. – Тут карусели есть, аттракционы какие-нибудь?

Даша в это время выделывала странные упражнения глазами, одновременно пытаясь участливо смотреть на меня и делать знаки проговорившейся Варе. Та попыталась оправдаться:

– Саша, ты же весь бледный, тебе нужен свежий ветер, а как раз на каруселях он наиболее сильный, – после этой тирады, она, гордая тем, что так ловко выкрутилась, посмотрела на сестру.

– А еще мне необходимо мороженого поесть для бодрости организма и пирожных для лучшей умственной деятельности, – добавил я.

– Ага, точно, – подхватила Варя и заинтересованно добавила: – А что, правда, пирожное для мозгов полезно?

Она мечтательно задумалась. В самом деле, полученная информация могла пригодиться при возвращении в Школу и быть достойным аргументом в выклянчивании очередной порции сладостей. В спорах, которые неизбежно возникнут при обсуждении этого вопроса с учителями, она сможет опираться на мнение ее куратора, а так как кураторов выбирает руководство Школы, педагогам будет нелегко с ней поспорить.

Но пока, судя по обильному завтраку, недостатка в продуктах, особенно в сладких, близняшки не испытывают, да и упрашивать им некого. Остается радоваться, что они еще со мной считаются, и продолжать убеждать себя в собственной значимости в этом проекте. Но было бы неплохо убедить в этом моих гостий, поэтому я сначала сделал вид, что задумался, а затем задумался уже по-настоящему.

Действительно, девочки же не могут сидеть взаперти все время, а раз я подписался на эту авантюру, придется обеспечить им полноценные летние каникулы, не забывая отягощать их на время практики домашней работой. Жалко только, что ее либо мало, либо они так быстро с ней справляются, что остается уйма свободного времени, которое используется ими исключительно для нанесения вреда моему организму. Из всего этого вытекает, что прогулка в парке имеет несколько плюсов: во-первых, в окружении обычных, но от этого не менее сумасшедших детей девочки не будут выделяться своими выходками; во-вторых, их внимание будет отвлечено всяческими каруселями, следовательно, я могу надеяться, что до окончания вечера не получу новых увечий; в-третьих, почему бы действительно не прогуляться.

– А и правда, не покинуть ли нам на ограниченный вечером интервал времени занимаемую жилплощадь, дабы совершить славную прогулку, нацеленную на занимательное времяпрепровождение, способствующее насыщению наших усталых организмов позитивной энергетикой? – к концу этой запутанной фразы я и сам притомился.

Девочки посмотрели на меня как на шпиона очень вражеской, но при этом не очень профессиональной разведки, имеющего обширный запас слов, но совершенно не умеющего объединять их в простые понятные фразы. Насладившись эффектом, я сварганил вопрос попроще:

– Кто за то, чтобы насладиться полными легкими свежего воздуха, разбавленного визгом катающихся на аттракционах детишек и подслащенного ароматом всякой вкуснятины, приготовляемой там же?

– Чем подслащенного? Какой вкуснятины? – напряглись сестры.

Конечно, из всего разнообразия слов и оборотов девочки выделили всего два, но зато знакомых и понятных им корня: вкусный, сладкий. Пора было возвращаться не к великому и могучему, а к обычному будничному:

– В парк идем?

Измученные предыдущими фразами, близняшки не сразу поняли и смысл последней. Разбив вопрос на три составляющих его слова, они обработали каждое, затем объединили в одно целое и сделали вывод, но не поверили, что все ранее услышанное нагромождение уродливых речевых оборотов имеет очень простой и приятный смысл. Поэтому Варя переспросила:

– Гулять?

Я уже хотел загнуть что-нибудь язвительное, типа «нет, работать – карусели раскручивать», но удержался и просто кивнул головой. Девочки убедились, что их предположение насчет планируемого отдыха верно, и я действительно собираюсь отвезти их в парк аттракционов, взвизгнули, захлопали в ладоши и запрыгали. Можно подумать, что вся их жизнь с самого рождения прошла в тюрьме на неприветливом острове в камере под номером 27, причем до того, как к компании старика Фариа присоединился красавец Дантес, а теперь наконец забрезжил луч долгожданной свободы. Прокричав «ура», они, толкаясь, помчались в спальню одеваться. Спустя секунду оттуда донесся грохот, означавший, что конструкция вешалки не обладала необходимым запасом прочности перед натиском малолетних модниц. Я вздрогнул – и без того слабая надежда, что квартира останется в сохранности в течение этих трех недель, стала еще более призрачной. Внезапно я захотел побыстрее увести этих бестий из моего жилища, чтобы оно сохранилось хотя бы в течение воскресного дня. Мне казалось, что едва мы выйдем за порог, многострадальная квартира облегченно вздохнет, выгнув наружу оконный проем, заставив стекла захрустеть от напряжения, а потом, будто ей стало зябко, передернет стенами, словно плечами, осыпая пыль с обоев. Но, несмотря на нетерпение, я опустился в кресло, предполагая, что на улицу мы выйдем нескоро.

Так и оказалось: когда дело касается выбора подходящего наряда, представительницы слабого пола являются женщинами в любом возрасте. Девочки никак не могли выбрать, что же именно надеть из внезапно свалившегося на них великолепия. Несколько раз то одна, то другая выбегала из спальни, критично осматривала себя в зеркале прихожей, недовольно морщилась по каким-то только ей понятным причинам и снова убегала в спальню. Судя по все более роскошным платьям и растущему на глазах числу украшений, дамы собирались на королевский бал. Когда у меня начало рябить в глазах от их мельтешения, я решил было высказаться по этому поводу, но, вспомнив о недавних поисках ключей, промолчал.

Тем временем повторялся вчерашний показ моды, с одной только разницей – каждый надеваемый наряд был тщательно отутюжен. Несколько удивленный трудолюбием близняшек, успевших с утра сходить в магазин, газетный киоск, приготовить завтрак, вымыть посуду и выгладить целый гардероб, я задумался о том, что неплохо было бы устроить дома ремонт перед окончанием практики, так сказать, в качестве экзамена. В целях сохранности результатов желательно в последний день, а еще лучше – за несколько минут до их возвращения в Школу. Я размышлял над этой идеей, показавшейся мне очень удачной, и составлял план работ: надо будет подобрать обои, покрасить потолок, настелить паркет, заменить двери на деревянные, вставить стеклопакеты, на лоджии подмести, со шкафа пыль вытереть, растения полить...

Когда я уже серьезно подумывал о замене лампочки в кладовке на более мощную, от приятного планирования меня оторвал возмущенный Варин голос:

– Саш, ну мы идем или нет? Уже полчаса здесь стоим.

Онемев от подобной наглости, я поднял глаза. Что ж, по крайней мере в результате столь затянувшихся приготовлений близняшки выбрали подходящие для посещения аттракционов наряды. Сейчас на меня смотрели обычные девочки младшего школьного возраста. Похожие прически, одинаковые блузки, шорты, босоножки плюс одинаково невинные выражения лица делали их почти неразличимыми. Сколько раз встречаю близнецов, разгуливающих парой (или тройкой) по улицам и одетых в одинаковые вещи, и всегда удивляюсь: зачем они это делают? Разве у них одинаковые вкусы? Или их родители считают забавным дурачить окружающих идентичностью своих детей, сами же различая их по каким-то только им известным признакам, вроде светлых ниток, которыми пришита черная пуговица. Но на сей раз близняшки, как более взрослые, устраивали это шоу сами. Нет, какие-то отличия все же должны были быть, но я их не замечал и уже не мог определить, кто есть кто.

Это было бы интересной игрой, если бы участвовать в ней можно было добровольно. Игрой, главное в которой – понять, кто перед тобой, заметив различия в поведении, потом запомнить почти незаметные различия во внешнем облике, а еще через некоторое время уверенно общаться с ними, беспокоясь лишь о том, чтобы мои молоденькие дамы не захотели вдруг сменить свой гардероб, иначе игра может начаться снова. Сейчас же я чувствовал себя так, словно только что раздали карты или кто-то при почти до конца разложенном на экране компьютера пасьянсе нажал F2. Девчонки выглядели абсолютно одинаково вплоть до каждой завитушки их причесок, не говоря уж об идентичности складок на одежде, полученных не иначе как посредством бытовой магии, примененной с мелкопакостной целью запутать меня. При взгляде на их мордашки, сейчас полные смирения, меня вдруг охватило нехорошее предчувствие, словно девчонки что-то натворили и теперь тщательно маскируются одна под другую. Остается надеяться, что я не прав, хотя червь сомнения вгрызался в сознание, причем так настойчиво, что тело уже начинало чувствовать его чисто физически.

– Вы телевизор выключили? – спросил я, уже запирая дверь квартиры и внезапно вспомнив их любовь к различным детским программам.

Дожидаясь ответа, я положил ключи в карман, и в тот же миг в квартире будто что-то взорвалось, а следом продолжительно загрохотало. Если верить телевизионным репортажам, именно с таким шумом легендарная «Альфа», или там «Бета» (кто из простых смертных на самом деле знает, как они себя называют?), штурмует укрепившегося противника, не считаясь ни с его потерями, ни с сохранностью его последнего убежища. Значит, любительницы острых ощущений все же что-то натворили, не зря же они так рвались из дома. Только что? Активировали часовой механизм невесть откуда появившейся бомбы или пообещали таким же небезопасным одноклассникам Школы устроить в наше отсутствие вечеринку. Если это была бомба, то уже поздно что-либо предпринимать, а вот пару десятков беснующихся в моей квартире школьников можно попытаться утихомирить, если они с помощью своей магии не превратят меня в лягушку. Хотя современные дети, воспитанные на иностранных мультиках, могут сделать из меня такое, что для поиска названия получившемуся созданию придется неделю не отрываться от телевизора.