Текст книги "Человек отменяется"

Нет, господа! Это чудо! Другого такого замечательного удовольствия испытать нельзя, ничто не способно так сильно воспалить твой разум, как эта удивительная трансакция. Когда фантазия становится реальностью, частью твоей жизни, когда воспаленный разум не дает тебе никакой возможности изменить сюжет, поменять слова, вырваться из намеченной колеи, ты начинаешь понимать, что ничего лучше жизни в самом себе нет и быть не может. Тут все чужое становится твоим, близкое – родным, родное – сакральным! Ничто превращается в предмет, с очертаниями и смыслом. В реальность!

Мне послышалось, что кто-то бросил слово – «Интернет». Нет! Остановитесь! Что может быть лучше собственного «я»! Оно твое! А Интернет – он чужой, он же смоделирован с мозгов человеческих, жалкая копия, он не в состоянии вознести тебя в мир высшего сознания. Общение со всемирной паутиной даст лишь заурядную возможностью открывать чужие книги и знакомиться с посторонними мыслями. Неужели это удел уникального разума? Нет-с, нет-с, не каждого, а лишь моего, мне подобных!

Не желаю, чтобы складывалось впечатление, будто мое скандальное сознание интересуется только темами бытового порядка. Нет! Хочу заметить, что это совершенно неверное предположение. На сей раз в моей голове созревает очередной дебош – касательно первоначального состояния той туманности, из которой развилась наша планетная система. Хочу предположить, что до образования планет вся материя была равномерно распределена в пространстве, простиравшемся за орбитой Нептуна. Допустим, что этот сфероид был сплюснут, даже чрезвычайно сплюснут. Легко таким образом вычислить, что его плотность была в десять миллионов раз меньше плотности водорода. При такой малой плотности туманность не могла долго сохранять высокую температуру. Она стала охлаждаться, и вызвала то уплотнение, которое в свою очередь явилось новым источником тепла. Спектральный анализ также подсказывает: вполне вероятно, что некоторые туманности, наблюдаемые в настоящее время, не обладают сверхвысокими температурами. Даже в ту эпоху, когда от Земли отделилась Луна, первая оставалась еще газообразной. Вычисления показывают, что средняя плотность Земли была тогда в пять раз меньше плотности водорода. Эти данные могут лечь в основу игр разума при попытках открыть закономерности первоначального расположения отдельных планет по отношению к Солнцу. Если взять теорию Тициуса – Боде, то прогрессия, представляющая расстояние планет от Солнца, будет выглядеть следующим образом: 3, 6, 12, 24 и так далее. Приписываешь к ее началу 0 и прибавляешь ко всем числам ряда по 4. Полученные данные соответствуют расстояниям от Солнца, если расстояние Земли от него принимается за 10. Но можно применить теорию Вурма, который принял расстояние земли за 1000. Итак, намечающийся скандал в сознании будет связан с подходом к решению главного вопроса: какую формулу в этих подсчетах применить. Первую (10) или 387+2 ⁿ ‾ І. 293 или вторую (1000) 387+2 ⁿ ‾ І. 336. Вполне возможно, что другие уже ломали над этим головы и знают правильное решение, но мне еще предстоит это свершить, и от предстоящей бузы в голове я испытываю необыкновенное удовольствие.

Скажите, господа, способен ли занять себя такими вечными, будоражащими темами тот, кто рвется к власти? Кто строит свою карьеру таким образом, чтобы управлять людьми? Не планетами, не цифрами, не исследованиями мироздания, а себе подобными существами!..

Или сейчас я вот занимаюсь другими вычислениями. Цунами в Юго-Восточной Азии оживили интерес к таянию ледников Антарктики. Мы замечаем, как меняется климат. Почти весь декабрь 06 и половина января 07 температура в Москве была плюсовая – это же событие из ряда вон выходящее. Пора каждому задуматься над этими аномальными явлениями. Так вот, дебош в моем сознании начался после публичного выступления нашего метеоролога Александра Беляева, заявившего, что в течение ближайших пятидесяти лет в результате таяния ледников воды Мирового океана могут подняться на высоту до ста метров. Поэтому, дескать, окажется под водой вся Италия, большая часть Франции, вся Голландия и так далее. Чем не повод поскандалить и раскинуть умом, что может противопоставить интеллект такой невероятной стихии? Допускаю, мои мысли покажутся вам не заслуживающими внимания или вы сами заняты этой проблематикой и ваш скандальный разум тоже ищет панацею от всемирного потопа, тогда расскажите о вашем научном поиске. Я с ним с удовольствием ознакомлюсь и наверняка раскритикую. Хочу, чтобы вы знали: ох, не простой я человек. Критиковать для меня сущее удовольствие. Так сказать, пучина моего человеческого. Разнообразными способами я подсчитал: чтобы поднять на сто метров территорию Европы, нам понадобится не один триллион кубов земли. Но если это предположение заслуживает внимания и наш разум хочет ответить на такой беспардонный вызов, то необходимо достичь другой отметки – сто пятьдесят метров. Чтобы континент не подмывало. И если сгладить все неровности Европы – Карпаты, Татры, Альпы, Пиренеи, Апеннины, Балканы, Уральские и Кавказские горы и так далее, – объем высвободившего грунта будет равен многим тысячам триллионов кубов. Это позволит поднять всю территорию Европы, то есть десять миллионов квадратных километров, приблизительно на триста метров, а то и значительно выше. Но чтобы начисто проигнорировать всемирный потоп, человеку необходимо поднять Европу лишь на сто пятьдесят метров. Как перенести такой объем грунта и за такой короткий срок, какие использовать ресурсы, технические и демографические? В Европе – около семисот миллионов человек, в ней зарегистрировано примерно пять миллионов грузовых, десять миллионов полугрузовых и более ста миллионов легковых автомобилей, а так же более двухсот тысяч экскаваторов с грузоподъемностью ковша свыше пяти кубов и еще четыреста тысяч, ковш которых способен брать за раз менее пяти кубов. Итак, грузоподъемность среднего европейского ковша 3 куба, загрузка—разгрузка составит 5 минут. 24 часа делим на одну двенадцатую, получаем 288 ковшей, умножаем их на три куба. В итоге – 864 куба на один экскаватор. У нас шестьсот тысяч экскаваторов, в день получается 518 миллионов 400 тысяч кубов, это 190 миллиардов кубов в год. 100 миллионов самых разных автомобилей – средняя грузоподъемность два куба, три рейса в день, получается более двухсот миллионов кубов в день или около четырехсот миллиардов кубов в год. Этого явно недостаточно. Необходимо в сотни раз увеличить парк техники, чтобы за пятьдесят—семьдесят лет перелопатить такое огромное количество грунта. Помимо этого можно использовать ручной труд всего европейского демографического ресурса. Достаточно мощная машина. Так что задача – срытые горы перевезти по всему европейскому континенту – вполне посильная! В этом вопросе, господа, я близок к правильным расчетам. Придется многим жертвовать. Вечный Везувий закроет замечательный Неаполь, грунт Монблана застелет романтическую Женеву, пиренейской породой завалят задиристый Сан-Себастьян и величественный Мадрид, базальтом Апеннин заложат Барселону с ее роскошной архитектурой Гауди и бульварами… Но по поводу Азии, где объем неровностей значительно выше, Северной и Южной Америки, самой богатой возвышенностями частью света, Африки и Австралии необходимо еще внутри себя поскандалить. Однако в любом варианте, чтобы заняться этими основательными расчетами, мне нужны данные статистики.

Но вот другой вопрос, умиляющий мое воображение: хватит ли человеческого сознания и мощи, чтобы захоронить собственную цивилизацию? Нет-с, господа, конечно, речь не только о материальных ценностях, хотя я сомневаюсь, чтобы европейцы равнозначно горевали и о духовном, и о материальном. Придерживаюсь того мнения, что материальное у них шагнуло значительно дальше, ой, аж разницы не видать… Взглянуть бы на эту работу, на это время, на эту многосторонность изумительных и горчайших человеческих чувств. И, тем не менее, ведь совершенно не просто закапывать в могилу свою культуру, хотя куда обиднее – нажитое добро. Прошу прощения, дайте минутку прислушаться к совершенно неожиданной, бесподобной мысли… Вот, гарно! Вот, незвычайно, дюже приемно! Здорово-то как! Тильки що в мою скандальную голову пришла необыкновенная идея: начать заблаговременно переносить на территории, которые не уйдут под воду, все шедевры европейского искусства. Самые выдающиеся памятники Флоренции могут переехать на Среднерусскую возвышенность, в Орел или Курск, дворцы и храмы Вечного Рима – на московские холмы. Кстати, наконец появится заслуживающий внимания повод убрать убогие образцы коммунистического строительства. Памятники Парижа могут переехать в Киев, Лондона – в Саратов, Амстердама – в Самару, Гамбурга – в Екатеринбург, Ниццы – в Чебоксары, Английская набережная Ниццы станет набережной Волги. Готику Геттингена перевести в Тернополь! Прекрасно! Браво! Лучшие строения Берлина смогут расположиться в Тамбове, Брюсселя – в Сызрани, Афин – в Волгограде… Вот где понадобится практический опыт проведения Ленинских субботников. Тут невольно вырвется: «Цивилизация пришла в Россию благодаря всемирному потопу!» Но как изменится европеец в России? Этот вопрос интересует меня больше всего. Над этим главным делом нам надо ох как поработать. Чтобы ни в коем случае не мы изменились, они должны стать русскими, зажить в нищете, без протестного самовыражения, без желания выходить на демо, без потребности жить в роскоши, с капиталом, с философией глобализма, среди мировых брендов, евро, долларов. Да, тут у нас, у русских, новых забот станет по горло! Ведь надо поменять ментальность у семисот миллионов! Дух захватывает! Но мы уже по истории знаем, что у нас, чем круче задача, тем больше шансов ее выполнить. Если надо было бы изменить десять миллионов или даже двадцать, никто бы рукой не пошевелил, а тут вся Европа! Отечественная переделка европейца! Кардинальная и скоропалительная. Пятилетняя программа! Наша природная особенностьбистро избавит пришельцев от прирожденного тщеславия. Все наше, по их мнению, «ложное», должно быть ими принято, как истинное, как самое сокровенное, как основное свойство человеческой природы. Но главное – они все, да и мы все, да и все-все должны задушить внутри себя это острое желание властвовать, это упорное отстаивание векового ложного тезиса: власти заслуживают великие! Кукиш всем этим великим! Дайте первому встречному премьеру возможность погулять под чужой личиной, наденьте на любого президента маску и попробуйте пообщаться с этими незнакомцами. Спросите у них мнение о самых обычных вещах: ну, допустим, сколько пьет средний украинец или голландец, или сколько мяса ест средний француз либо русский, или как снять телку, или как заработать на жизнь, или как проявить солидарность с нищими, или что такое испорченность человеческого рода, или кто это такой художник разума, или сколько стоит булка? Ответ их никогда вас не удовлетворит. Да! Без власти – это скучнейшие люди, господа! И грош им цена на бирже труда! Многие из них и на хлеб заработать не смогут, а к власти тянутся, ох как лезут, как карабкаются, проныривают и вворачиваются в кремлевскую элиту! А сами блефуют – меня народ избрал на пять, на семь, на десять лет, на всю жизнь! Особенно в этом преуспевают наши губернаторы. В губернии всего-то десять школ, а свой министр просвещения. В субъекте федерации один театр и тридцать развалившихся дворцов культуры, в которых артисты годами зарплату не получают, – а министр культуры ходит с высоко поднятой головой. В области ни одного завода, а в региональном правительстве – министр промышленности. Впрочем, мне это совершенно все равно, более того, мне такое наше безрассудство и шарлатанство даже по душе, ведь чем хуже, чем смешнее жизнь русского человека, тем большее любопытство к ней испытываешь. Поэтому мне абсолютно непонятно: как там европейцы живут? С какого такого пункта они удовольствие испытывают? У них так правильно жизнь организована, в такой бесцветной прозрачности и предсказуемости она протекает, не желая меняться, что никакого повода не найдешь вдоволь посмеяться, поплакать. С кем же поскандалить, чтобы в жилах кровь вскипела, с кого спросить, как возможно жить без скандала в сознании? И тут невольно подумаешь, что, видимо, это действительно мудрое наблюдение: то, что правильно по-ихнему, как раз, ха, ха, ха, неправильно по-нашему. И наоборот! Ведь неспроста закрепилась поговорка: «Что русскому в усладу, то немцу настоящая смерть». И если третья мировая война состоится, то это будет совсем новое противостояние: ломка ментальности, переделка приоритетов, изменение философии жизни, это будет трансформация всей Европы – или мы их, или они нас! Или мы польстимся на их стиль жизни, или они станут жить по-русски! В этом смысле я оставляю за собой право называться провидцем будущего, да, господа, я готов утверждать (над этим внутри себя скандалил много раз), что к 2025 году вся Европа сольется, втиснется в новый диапазон artemano. Или еще оставшийся на российских просторах мятежный дух будет изведен европейским параличом, или начнется формирование человека по моему образу и подобию, с русскими ценностями существования. И нагромождение непреодолимых трудностей в самом себе станет главным инструментом развития человека. Я очень надеюсь, что нездоровая европейская ментальность к тому времени погибнет, никому не придется действовать ножом, спускать затвор Калашникова, выводить из ангаров гусеничную технику или распылять отравляющие газы: сам инстинкт жизни заставит их измениться. Да, они наша противоположность! Мы чудаки и мечтатели, скандалисты и любители выпить покрепче, разгильдяи, но гениальные изобретатели. Они – моралисты, считающие, что ложь может быть священна, потребители, готовые купить и продать любого, добродетельны, но в меру. Они считают, что у них нет права быть «вторыми», они всегда первые, самые лучшие, самые богатые, они все делают по строгому расписанию, по заведенному распорядку. Если угощают – то по гамбурскому счету, если любят – то по брачному контракту, если ненавидят, то дозированно, по определению суда; сановиты, но строго по ранжиру. Когда мы отстегиваем нищему, то убеждены, что даем милостыню самим себе, когда они жертвуют обездоленному, то тешат себя чувством собственного превосходства. Мы – паломники хаоса, вседозволенности и разгула, единственная наша цель – неограниченная власть империи духа. Они – опекуны порядка, отчимы почтительности, высокомерные прокуроры и безжалостные судьи нашего внутреннего мира. Мы относимся к ним уважительно, с респектом, они к нам – со снисхождением, как богатый дядька к осиротевшему, обездоленному родственнику. Делу и любви мы отдаем себя полностью, они долго размышляют о целесообразности поступка и почти всегда материально выигрывают в долгосрочном раунде. Так вот, между этими двумя традициями продолжается и набирает силу молчаливое соперничество. Если мы победим, то мало кто услышит музыку победы, если они одолеют нас, то звуки фанфар оглушат вселенную. Если мы про себя начнем бузить, они не замедлят нас публично презирать, глумиться над нашим состоянием. Ох, сколько пренебрежительности, сколько ненависти они исторгают по нашему адресу, а мы всегда и всем прощаем, нам не до их смешков, их проклятия нас разве что забавляют. Но будущее должно выглядеть совсем по-другому, по-химушкински. Ох, как страстно я о нем мечтаю. Интеллект надо-то спрятать, выделить… А пока еще один небольшой локальный дебош можно устроить в своей голове, и день, похоже, заканчивается.

Устал! Пора поспать, чтобы завтра поскандалить опять! Главное, что никто не мешает, никто не спросит, почему о них ты подумал так или иначе, чего вдруг они у тебя в черный цвет вымазаны. Когда ты сам по себе размышляешь, только память может служить против тебя свидетелем, но ведь собственная память никак против тебя свидетельствовать не станет. Итак, почему у нас, по разные стороны от Сбруча и Немана, совершенно разные «критерии чести»? Ведь природа человеческая одна, а нравственные законы совершенно разные. Ну, например, вообразите, что на тротуаре возле кучи мусора вы встретили на улице российского города развалившегося храпящего пьяницу. Что вы сделаете, что сделаю я сам, встретившись с таким житейским сюжетом? Я осмотрюсь, чтобы выбрать моему земляку местечко поудобней, подтащу его туда, положу под голову газетку ли, коробку или листья березы и, уверенный, что ему теперь еще лучше стало, пойду дальше своей дорогой. И так поступят большинство из наших граждан. Потому что каждый поймет – человек отдыхает, ему сейчас хорошо… Но представьте себе ту же картину на улице английского городка: что произойдет там? Одни пижоны, заткнув нос, пройдут мимо; другие перейдут на противоположную часть улицы, третьи – сплюнут, четвертые усмехнутся, про себя подумав: как прекрасно, что до этого они не дошли, пятые – вызовут полицейского, и так далее. Вот как велика разница. Может сложиться впечатление, что живут на земле два совершенно разных биологических вида.

Или как у нас описывается страховой случай и как у них. Тоже весьма примечательная, поучительная история. Если пассажир покупает билет, скажем, на вокзале Нижнего Новгорода или в любом другом месте нашей России, то ему обязательно все разъяснят и порекомендуют застраховать себя в поездке. Страховые случаи опишут таким образом: «Если вы упали со второй полки и разбили голову, получили сотрясение мозга, потеряли два стакана крови – страховая премия будет состоять из двенадцати долларов; если ваша нога ненароком застрянет в унитазе и в результате усилий высвободить ее она у вас поломается в двух местах – премия пятнадцать долларов, три перелома – семнадцать долларов; если вы случайно выпадете из поезда, в результате чего лишитесь одной ноги, получите премию тридцать пять долларов, двух ног – шестьдесят долларов, двух ног и одной руки – восемьдесят два доллара, двух ног, одной руки и глаза – сто пять долларов». И так далее. Англичане совсем по-другому описывают страховые случаи на лондонском вокзале Виктории: «Если, открывая бутылку шампанского, вы испачкали платье, то предъявите чек на его покупку. Если оно стоило до двухсот фунтов стерлингов – вам выплатят сто процентов стоимости; если до трехсот фунтов – вы получите страховую премию восемьдесят пять процентов. Если цена платья была пятьсот фунтов – вам полагается семьдесят пять процентов от стоимости. Если до тысячи фунтов – вы получите семьдесят процентов, если свыше тысячи фунтов …» и так далее. Или если птичка капнула на ваше пальто (шляпу), то чистку оплачивает страховое общество, если пятно не удаляется, то на премиальные вы покупаете новое изделие. Или поцелуй был таким крепким, что выпала коронка, или целовальщик проглотил пломбу. Страховое общество возмещает все расходы по таким фактам». Сразу бросается в глаза колоссальная разница между нами. Они из-за пятнышка от шампанского готовы новые наряды покупать, деньги расшвыривать, а мы ломаем головы, ноги, руки, глаза травмируем – и получаем всего лишь двадцать – пятьдесят долларов. Но в этом не наша, а их трагедия. Что тут необходимо признать истинно человеческим? С одной стороны, перед нами европейский стандарт: больше денег – комфортнее живется, то есть материальные ценности – это символ стабильного существования, сводящего воедино все привычки, стиль, манеры, запросы, одним словом, мощная оборона каждого «я». Но все эти инфраструктурные блага лишают человека основного – страдания. Поэтому у них возникает лишь кажущееся благополучие. Сердце бьется ровно, давление как у младенца, зрение не требует окуляров, почки в необходимом объеме выводят жидкость, может, даже разум не спит – человек смотрит ТВ, решает кроссворды, читает детектив. Одним словом, вполне здоровое существо, но ума в нем никак недостаточно. Сознание, интеллект, воля, чувства – все функционирует как с аппаратом искусственного дыхания. А у нас иначе: в России страсти разрывают душу, сила воли бьет из неисчерпаемого источника, назойливое заблуждение вызывает у публики восторг, стонущие от ошибок раны порождают у соотечественников умиление, темперамент способствует стенокардии, скандал в сознании пробуждает восхищение жизнью. Колька – а ему стукнуло сорок, Яшка – а ему едва пятьдесят, Петька – а у него седая голова, Славка – а он уже дедушка, Ленька – а он ветеран войны, Сережка – а ему уже за восемьдесят. Совсем разное отношение к жизни и к людям. У них необходимо быть хорошо одетым, иначе с вами не заговорят, душистым, а то не пригласят к столу, иметь солидный капитал, в противном случае не откроют двери. А мы не щадим себя, наша душа открыта любому, сердце приветствует первого встречного. За нашим скудным или богатым столом сидят званые и неприглашенные; мы скромны в средствах, но сыты по горло; мы с дырявым карманом, но упиваемся до чертиков, мы самые бедные в средствах, но самые богатые духом. Как это получается, господа европейцы? Вы уверены, что Цицерон – это фирма, продающая салфетки, Кант – это машина для стирки белья, Чайковский – это современный американский музыкант, живущий на Седьмой Авеню, а Пушкин – русский водочный король? Сознаю, что рискую оскорбить ту часть европейцев, которые близки нам своим образом мыслей и архитектурой жизни. Нет-с, господа! Я прекрасно представляю ваше невыносимое существование, нередко горюю вместе с вами. Ваша жизнь мне представляется изгнанием, ведь я сам никогда не согласился бы на эмиграцию. Совершенно невозможно проживать русскому в европейских кварталах. И тут нет никакой разницы – в английских или во французских. Все дело тут в моих национальных инстинктах, в страстях, выходящих далеко за пределы сознания. Поэтому никакое даже самое комфортное европейское размягчение нашей жесткой одинокой натуры ни к чему не приведет. Ведь признаки человечности для них– рискованный анахронизм. Я представляю искаженную несчастьем физиономию орущего из-за потери денег европейца, и этой жуткой гримасы хватает мне на неделю чертовской неприязни. Ой, надо быстрее выпить водки, чтобы злобное наваждение прошло, чтобы дух стал русским, чистым, таким, который пьянит не меньше водки. И тогда забарахлят стрелки часов, время исчезнет, воцарится вечность непреходящего наслаждения. И в один миг моя комната с мебелью в стиле хрущевской оттепели превратится в райское жилище. Скандалить в собственном разуме, господа, – здесь требуется значительно больше сил, чем если заниматься этим замечательным делом наяву.

В этом упоении безумством национального превосходства, уже уставший беспрестанно мозговать, я заснул.