Текст книги "Вальс трех планет"

Александр Прозоров
Вальс трех планет

Раз, два, три – раз, два, три… Кружатся бежевые стены бального зала, мелькают бронзовые светильники, высокие зеркала, распахнутые двери. Сильная мужская рука нежно держит правую ладонь, а другая рука лежит на спине, чуть выше талии, не давая отдалиться, но она не видит его глаз, потому что голова ее откинута назад и слегка повернута влево…

 
Вальс чудный трех планет,
Тайной всегда одет —
Тайною глаз твоих,
Вихрем комет.
 

 
Вальс странный трех планет,
Физики полный бред —
Жизни здесь просто нет,
Но и смерти нет.
 

– Я познакомлю тебя с папой. Он на станции.

– Не разговаривай, ты сбиваешься… Раз, два, три – раз два…

– Ты не хочешь знакомиться с моим отцом? – Что-то царапнуло в душе, и она попыталась заглянуть в его карие глаза.

– Не крути головой, собьешься. Ты ведь сама хотела научиться вальсу…

– А ты не отвечаешь!

– Ты уверена, Танечка, что тебе нравлюсь я, а не мундир лейтенанта космофлота?

– Ах ты… – задохнулась она от возмущения, моментально запуталась в ногах, и они, оказавшись в объятиях друг друга, с ходу врезались в стену.

– Вот видишь. Во время танца нельзя разговаривать. Придется начинать с начала.

Она неохотно разжала объятия. Рустам, затянутый в новенький голубой мундир, отступил на два шага, щелкнул каблуками и склонил голову. Она царственно подала ему руку. Он принял ее ладонь в свою, вывел девушку в центр зала, развернул и правой рукой прижал к себе.

– И… Раз, два, три – раз, два, три… Пока ты будешь отдыхать на «Хроносе», мы придем туда два раза. А если задержишься у папы на денек, то и возвращаться будем вместе.

Она только улыбнулась, не отвечая и не поворачивая головы.

 
Вальс чудный трех планет,
Тайной всегда одет —
Тайною глаз твоих,
Вихрем комет.
 

 
Вальс странный трех планет,
Физики полный бред…
 

Местные острословы немного переделали слова популярной песни, вставив строки о кинематике, релятивистике, химии, причем вариант свой написали посредством откровенной похабщины. Планета того стоила.

Хронос был открыт пятнадцать лет назад российским экипажем на европейском корабле под либерийским флагом. Звезда, вокруг которой кружилось это явление природы, не обрела до сих пор даже имени, а Хронос – он получил мгновенную общегалактическую известность. Ему посвящали фильмы и поэмы, романы и песни, к нему рвались романтически настроенные юнцы и умудренные опытом мужи. Здесь, на орбитальной станции, набралось больше академиков и профессоров, чем на Земле и Проксиме вместе взятых, а число разнообразных кандидатов наук превышало количество обычных служащих на несколько порядков.

Хронос. Три планеты, которые кружились в общей псевдожидкой атмосфере, причем две из них обладали собственным магнитным полем. Хронос нагло игнорировал все известные законы физики, химии, времени, он пожирал сверхпрочные посадочные модули и научные теории, тайны и загадки он вываливал тоннами, словно из рога изобилия. Ученые делали здесь открытия и карьеры, сходили с ума, ударялись в религию, вешались, топились, травились, но их откачивали, реанимировали, вылечивали, и потом они выдвигали новые теории, совершали новые открытия, устраивали праздничные банкеты, гордо распевали, ставший гимном станции, «Вальс трех планет», чтобы вскоре снова рвать на себе волосы и совать головы в петлю. А руководил всем этим высокоинтеллектуальным бедламом капитан Раймон Берг.

 
Вальс чудный трех планет,
Тайной всегда одет —
Тайною глаз твоих,
Вихрем комет.
 

Вальс звучал по трансляции настолько часто, что капитан уже просто не слышал его, пропуская мимо ушей. Гораздо больше его заботило скорое появление «Принца Уэльсского», грузо-пассажирского каботажника, шедшего с обычным рейсом. Дело в том, что ученый муравейник, несмотря на обилие высоких званий, до сих пор не смог добиться даже самого элементарного: рассчитать точную орбиту собственной станции. Искусственный «Хронос» вилял в переменном гравитационном поле Хроноса природного, как усталый грузчик после бутылки красного вина. А потому каботажника, не имевшего современной аппаратуры обнаружения, следовало встречать.

«Принц Уэльсский» строился на верфях Европейского Союза как могучий шестисотместный пассажирский межзвездный лайнер, имел новейший двигатель, уютные каюты, широкие светлые коридоры и даже бальные залы… Но – увы. Было это двадцать лет назад. С тех пор огромные корабли, пробивавшие просторы благодаря мощи реакторов, сменились мелкими, едва ли не картонными скорлупками, без усилий скользившими по границам измерений. И теперь великолепный «Принц» нуждался в поводыре, словно старый дед.

– Сержант, как на орбите? – спросил Берг дальномерщика.

– Все чисто, капитан. Да и рано еще. Минут двадцать еще до прибытия.

– Спасибо, сержант.

Берг нажал кнопку трансляции:

– Сергею Рублеву срочно прибыть на мостик.

Рублев, по прозванию «русский самоубийца», был единственным пилотом станции. На своем слегка усиленном «челноке» он, до самых ушей груженный аппаратурой, еженедельно нырял в атмосферу Хроноса и, в отличие от сверхнадежных и сверхпрочных автоматических станций, вот уже десять лет благополучно возвращался обратно.

– Я уж здесь, капитан.

– Ты в курсе, что «Принца» надо встретить?

– Да уж не в первый раз.

– И тем не менее будь осторожен. Там двести сорок пассажиров…

– … и тридцать семь членов экипажа. Уж каждый раз одно и то же.

– Я их вижу, – внезапно подал голос дальномерщик. На двухметровом объемном мониторе, за зеленоватым облаком, в котором величаво двигались три кобальтовых шарика, загорелся маленький красный крестик. – Далековато на этот раз.

– Ага, – согласился Рублев, цепко вглядываясь в экран. – Вроде все тихо сегодня, тьфу, тьфу, тьфу. Все, я отчалил.

Пилот покинул мостик, и через несколько минут на экране появился еще один красный крестик. Он медленно пополз вокруг облака навстречу своему собрату. Капитан оторвался от экрана и стал неторопливо прогуливаться из угла в угол. Он сам себе казался старым занудой, но тем не менее дважды в неделю неизменно предупреждал пилота «челнока» об осторожности и не покидал мостика до момента причаливания рейсового корабля.

– Компьютер, прошу связь с «Принцем Уэльским», – ледяным голосом потребовал сержант.

– Связи нет.

Работа дальней связи рядом с Хроносом была скорее редкостью, чем обычным явлением. По большей части ее даже и не запрашивали.

– Компьютер, прошу связь с «челноком»

– Связи нет.

Берг остановился, по спине пополз холодок. Он пригладил волосы, направился к своему креслу.

– Капитан, на Хроносе выброс.

Из недр облака к поверхности с напускной медлительностью выпячивалось ядовито-зеленое пятно. Выпячивалось точно между алыми крестиками. Берг вдавил красную кнопку приоритетных команд и громко потребовал:

– Компьютер, связь!

«Какая, к черту, связь рядом с Хроносом…»

Крестики вошли в пятно одновременно. Через несколько долгих томительных минут один из них вновь появился на мониторе, быстро развернулся и опять исчез в зеленой кляксе. Судя по маневренности, это был «челнок». Естественно, опытный пилот на современной машине, рассчитанной на глубокие погружения… А «Принц Уэльский», несмотря на громкое название, бальные залы и мощные реакторы, оставался всего лишь старым потрепанным каботажником.

– Компьютер, перевести все системы наблюдения исследовательских секторов под управление мостика. Приказываю искать пассажирский лайнер «Принц Уэльский» на магнитной, оптической, гравитационной и радиационной полосах. Сектор биологических исследований приготовить к приему раненых.

– Может, там нет раненых, капитан… – подал голос дальномерщик.

– Это межзвездный корабль, сержант. Для него войти в газовое облако то же самое, что для вас удариться лбом в стену.

– Обнаружен объект, по характеристикам схожий с лайнером «Принц Уэльский». – бархатистым нежным голосом сообщил компьютер. – Обнаружен объект, по характеристикам схожий с лайнером «Принц Уэльский».

На мгновение лицо капитана осветилось радостью, но…

– Обнаружен объект, по характеристикам схожий с лайнером «Принц Уэльский». Обнаружен объект, по характеристикам схожий с лайнером «Принц Уэльский».

Пятый объект, шестой… четырнадцатый. Берг со злостью ударил кулаком по пульту, и на мониторе выскочило еще пять точек с близкими характеристиками.

– Дьявол, где же они, где?

– Капитан, «челнок» возвращается.

– Один?

– Естественно.

– Какое естественно, сержант! Там двести семьдесят семь человек, сержант! Вы это можете понять или нет? Двести семьдесят семь живых людей, таких же как вы или я. Свалиться вниз на планету без всяких средств к выживанию для вас естественно?

– Я совсем не то имел в виду, – попытался оправдаться побледневший дальномерщик.

– Следите за монитором, сержант.

– Если нужно… – губы дальномерщика задрожали. – Я сам готов вылететь…

– Не на чем, – отрезал капитан.

– Воды дайте, – ввалился в рубку мокрый от пота Рублев. – Кометный выброс там. Прямо в морду. Уж как выскочил, не знаю. Пошарил там опосля… Хрен найдешь чего. И связи никакой.

Он выпил стакан газировки, устало размазал пот по лицу.

– Вы их ищете?

– Взрыва в облаке не было? – задал встречный вопрос капитан.

– Думаете, реактор рванул? Нет. Уж такой-то бабах я бы заметил. Не было взрыва. А что, ничего похожего локаторы не секут?

– Наоборот. Уже сто семьдесят точек с похожими характеристиками.

– Сколько? – охнул пилот. – Я уж понимаю пять, шесть. Ну, десять. Можно уж проверить. Но столько!

На мониторе вспученная клякса взорвалась красочным кометным фейерверком, изображение подернулось рябью, размазалось.

– Вот гадюка, – выругался Рублев. – Уж теперь точно хрен чего засечешь.

– Вижу посторонний объект, – закричал дальномерщик. – Подает сигнал бедствия.

В серо-зеленом месиве на экране тревожно пульсировал маленький красный крестик.

– Ага, – коротко резюмировал пилот, направляясь к выходу. – Я рванул.

Изображение в мониторе постепенно расправлялось. Вновь стали видимы все три планеты в своем газовом облаке. Высоко взметнувшиеся кометы уже замедляли свой бег в небеса и заваливались обратно. Два крестика неторопливо сближались.

– «Хронос», я «челнок». Как слышно?

– Слышу вас хорошо, – Берг даже не удивился установлению связи с Рублевым. На орбите Хроноса может случиться все, что угодно.

– Вы не поверите, капитан. Это лоцманский катер.

Берг представил себе, во что превратит человека не имеющий никакой защиты катер при подъеме из атмосферы и ему стало нехорошо.

К тому моменту, когда «челнок» притянул безмолвный катер на станцию, слух об аварии «Принца Уэльсского» уже разошелся по «Хроносу». Капитана теперь постоянно осаждали родственники и друзья тех, кто должен был прибыть на лайнере, а также огромное количество добровольцев, желавших принять участие в спасательной экспедиции. Способ вытащить каботажник или хотя бы его спасательную капсулу наверняка найдется. Но вот откуда его вытаскивать? На какой из трех сумасшедших планет, в каком месте лежит лайнер? Цел он или раздавлен глубинным давлением? Успели люди занять места в капсулах или нет? Ответ хранил мертвый лоцманский катер и его почти мертвый пассажир.

Бортовой компьютер жестянки с мотором Берг приказал выломать без сожаления и отдать на растерзание кибернетикам – уж они вытянут информацию даже из механических ходиков. Пострадавшим занялись биологи, половина из которых имела немалые степени в медицине. Капитану досталось самое тяжелое: ждать.

На мониторе неторопливо кружились планеты, компьютер продолжал подсчитывать количество объектов, похожих на корабль, и число их приближалось к тысяче.

– Как тут дела? – появился Рублев. – Я уж все баки под завязку накачал, тест прогнал. Готов нырять. Уж только куда скажите.

– Вот именно, куда? – мрачно ответил дальномерщик.

– А что, еще неизвестно?

– Нет.

– Может, я пока похавать успею? Уж давно под ложечкой сосет.

– Капитан Берг? – внезапно ожил селектор. – Профессор Шеберг беспокоит. У нас так получается, что лоцманский катер получил команду разгона и выхода на орбиту. То есть, маневрирования не было, он шел по прямой, тридцать две минуты разгона. Более существенного ничего накопать, похоже, не удастся. Эта информация вам поможет?

– Да, спасибо, – встрепенулся Берг. – Компьютер, рассчитай возможные точки вылета на орбиту обнаружения катера при условии разгона в течение тридцати двух минут без маневрирования.

Местоположение планет скачком изменилось, над ними повис красный крестик. От крестика вниз упал фиолетовый луч, быстро и ловко нарисовал вытянутый эллипс, большая часть которого оказалась на одной из планет, а небольшое пятнышко на другой.

Рублев присвистнул:

– Это уж сколько проверять?

– Сто три возможных объекта, – сообщил капитан.

– Да даже если я за один нырок четыре точки проверять буду, мне и то три месяца надо! Откуда столько?

– Катер вышел по направлению своей шахты. Если она смотрела параллельно поверхности планеты в восточном направлении, то лайнер на одном краю эллипса; если же в противоположном, то на другом. Если вертикально вверх – в середине. Нам нужно узнать, в каком положении лежит корабль, и мы определим, где он свалился.

– А как?

Вместо ответа Берг вдавил одну из клавиш селектора:

– Говорит капитан. Мне срочно нужен профессор Карпов.

– А я как раз собирался вас вызывать, – послышался хрипловатый, слегка картавый голос. – Значит, так. Это девушка, приблизительно восемнадцать лет, европейка. Скорее всего, землянка. В настоящий момент находится в коме, но состояние ее опасений уже не вызывает.

– Профессор, мне нужно с ней поговорить.

– Немного терпения, капитан. Я думаю, раньше чем через полторы недели вывести ее из комы не удастся, говорить она сможет только недели через три. А месяца через два – хоть на балах с ней танцуйте.

– Вы не поняли, профессор. Мне нужно поговорить с ней немедленно.

– Это исключено, дорогой капитан. Если бы она попала не к нам, а в обычную клинику, у нее вообще шансов не оказалось бы. Ну, может, один из двадцати. А я вам гарантирую ее полнейшее выздоровление. Радуйтесь этому, дорогой капитан, и не требуйте от медицины невозможного.

– Профессор, вы должны привести ее в сознание хоть на пару минут. От этого зависит жизнь двухсот семидесяти человек.

– Вы раздражаете своей непонятливостью, капитан, извините, конечно, за выражение. Вывести ее из комы раньше, чем через полторы недели невозможно. Даже если сделать это через неделю, это и то может пагубно отразиться на здоровье.

– Только на минуту…

– Да ее сейчас вообще нет, – взвыл собеседник так, что даже картавость из голоса исчезла. – Нет ее пока как человека. Идут восстановительные процессы. Я дал вам гарантии, и теперь перестаньте трепать мне нервы.

На мостике повисла гнетущая тишина. Вскоре Рублев не выдержал, кашлянул.

– Ну как. Что уж делать будем?

Капитан молчал. В глаза смерти он заглянул только один раз, очень давно, еще курсантом. Выполняя упражнения с ранцевым двигателем, не рассчитал запаса топлива и грохнулся вниз с трехкилометровой высоты. Конечно, его поймали. Магнитной подушкой. Но поймали у самой земли, и память о режущем душу бессильном ужасе перед неминучей гибелью осталась с ним навсегда. Сейчас там, внизу, уже несколько часов почти триста человек заперты с этим ужасом в одной капсуле. Двести семьдесят жизней, которые могут оборваться в любую секунду.

 
Вальс странный трех планет,
Физики полный бред,
Жизни здесь просто нет,
Но и смерти нет.
 

Неправда. Смерть здесь была. Бурлящий котел Хроноса, корежащий даже законы физики, способен растереть на кванты спасательную капсулу с такой же легкостью, с какой кошка рвет старую оберточную бумагу. Растереть вместе со всеми жизнями. Нет у них трех месяцев на поиски. Действовать нужно немедленно.

– Сержант.

– Да, капитан.

– Я нахожусь в секторе биологических исследований.

– Есть.

– Рублев. Идите за мной. Вам эта информация понадобится в первую очередь.

Лифт сбросил их до биосектора за полминуты. Секцию, в которой разместили пострадавшую, определить можно было с первого взгляда: перед матовыми дверьми толпилось человек двадцать. Капитан раздвинул людей плечом, положил ладонь на замок. Тот недолго пожужжал и отворился.

Профессор Карпов оказался низеньким старичком с большим горбатым носом и черными курчавыми волосами. Стоя вместе с тощим, высоким молодым человеком у полупрозрачной барокамеры, он восторженно жестикулировал обеими руками, время от времени тыкая пальцем куда-то в переплетение трубок. Появление капитана и пилота настроения ему отнюдь не ухудшило.

– Вы только посмотрите, друзья. Автомат сумел полностью реконструировать ее лицо! – Профессор подхватил с пульта лист бумаги с отпечатанным портретом и протянул Бергу.

У девушки были удивленные, широко распахнутые серые глаза, маленький носик-кнопочка и пухлые губы. Совсем ребенок. Капитан отдал портрет Рублеву, отвернулся к стене и заговорил:

– Мы должны узнать, как лежит корабль, профессор. Шахтой лоцманского катера вверх, или немного в сторону. Или под углом в сорок пять градусов. Или параллельно поверхности. Хотя бы на глазок. Это позволит сузить круг поисков в несколько раз. Мы сможем найти их не за два-три месяца, а за пару дней.

– Вы опять за свое, капитан! Девушка находится в глубочайшей коме, и никак не может быть выведена из нее, пока организм не регенерирует в достаточной степени.

– Шахта катера смонтирована рядом с рубкой, а спасательная капсула в центре корпуса. Если катер вышел, значит капсула цела. Корпус защищает ее от возможных повреждений. Они не могут катапультироваться, потому что находятся не в космосе, а в атмосфере, под давлением. С помощью челнока и спускаемых аппаратов мы вытащим их. Наверняка вытащим, если найдем в течение ближайших дней. Но три месяца на Хроносе – это смерть.

– Я благодарен вам за лекцию, капитан, но помочь ничем не могу.

– Мы должны знать, как лежит корабль. От этого зависит жизнь двухсот семидесяти человек.

– Да что вы как маленький, капитан! Девушка не способна отвечать на вопросы! Просто не спо-со-бна.

– Она садилась в катер, она входила в шахту…

– Да это просто черт знает что, – всплеснул руками Карпов. – Вы хоть слушаете, что я говорю?

– Профессор, вы должны провести зондирование мозга.

– Дорогой капитан, – ласково сказал Карпов, беря Берга под руку. – Вы меня простите, старика, но в медицине вы профан. Зондирование невозможно у живого человека, оно полностью разрушает кору головного мозга. Зондирование возможно только у трупа.

– Профессор. Там, внизу, двести семьдесят человек. И все они хотят жить.

– Но причем тут…

– Их спасение там, в ее голове!!! – заорал Берг, указывая на барокамеру. – И каждая минута промедления может стать для людей последней!

– Но она живая, – от волнения профессор вновь перестал картавить. – Вы убьете ее.

Берг опустил руку и расстегнул кобуру табельного ПК.

– Нет! Не позволю! – заметался перед барокамерой старичок.

– Приказываю вам немедленно покинуть помещение. – Берг поднял пистолет, направив его прямо в лоб профессора. – У меня нет времени на уговоры.

Враз побледневший Карпов попятился от оружия, выскочил в соседнюю комнату. Громко щелкнул замок.

– Рублев! Надень индукционный шлем. Тебе нужно увидеть все, что она видела перед вылетом. Может пригодиться. Зондирование мы в училище проходили…

– Это когда было?.. – подал голос молодой человек, про которого в горячке совершенно забыли. Берг мгновенно вскинул пистолет. – Перестаньте. Я уже понял, что вы упертый кретин и девчонку угробите любой ценой. Будет обидно, если еще и без пользы.

Молодой человек невозмутимо отодвинул от себя пистолет и занял место за пультом.

– Я сам проведу зондирование. А вы тоже наденьте шлем, раз уж это вам так важно.

После короткого колебания капитан спрятал оружие и наклеил на лоб длинную серебристую ленту, почему-то называемую шлемом. Почти сразу возникло такое ощущение, словно кто-то через макушку высасывает содержимое позвоночника. Берг закрыл глаза и услышал:

– Мы греемся, Степаныч. Мы греемся.

Сильно болели ноги немного выше колен и голова. Откуда-то издалека, как бы сквозь сон, доносилась знакомая мелодия:

 
Вальс чудный трех планет,
Тайной всегда одет —
Тайною глаз твоих,
Вихрем комет.
 

 
Вальс странный трех планет,
Физики полный бред —
Жизни здесь просто нет,
Но и смерти нет.
 

С трудом разлепились глаза. Рядом стоял на коленях молодой лейтенант в новеньком мундире с разорванным рукавом.

– Где я? – спросила девушка. – У меня, наверное, синяк на ноге будет. Мы упали, да?

– Упали не то слово, юная леди, – появился рядом пожилой офицер. Он присел на корточки и правую ногу девунки пронзила резкая боль. Офицер выругался, и тут же боль пронзила левую ногу.

– Я отнесу ее в спасательную капсулу, – сказал лейтенант. – Разрешите?

– Нет, Рустам, – она схватила его за руку. – Я хочу быть с тобой.

– Не нужно, лейтенант. У нее перелом обеих ног. Чего мучить понапрасну.

– Но в капсуле безопаснее.

– Ерунда. Снаружи давление, как в паровом котле. Нам капсулу в жизни не катапультировать.

– Мы греемся, Степаныч. Греемся. Надо реактор глушить.

– Не психуй, – выпрямился пожилой офицер. – Хочешь чтобы мы вниз утюгом грохнулись? Авось дотянем.

По сердцу девушки пополз холодок. Она сильнее сжала пальцы лейтенанта и шепотом спросила:

– Мы сейчас погибнем, да?

– Ничего подобного, – он высвободил руку и нежно провел теплой ладонью ей по щеке. – Все будет хорошо. Мы еще потанцуем. Неужели я столько времени тебя учил, чтобы все так сразу и закончилось? Мы еще потанцуем. Слышишь, наш вальс в бальном зале еще играет? Раз, два, три – раз, два, три. Слышишь?

– Я люблю тебя, Рустам, – вместо ответа сказала она. Глаза защипало.

– Все будет хорошо, – его ладонь коснулась волос девушки. – Мы выберемся. Не плачь. Мы всегда будем вместе. Ведь я тоже люблю тебя.

– Мы греемся, Степаныч, очень греемся, – продолжал бубнить глухой голос. – Греемся… Ох, господи.

– Рустам, у нас за стенкой лоцманский катер, – громко заговорил пожилой офицер. – Его шахта не герметична.

– Вы хотите подняться на орбиту? – вскинул голову лейтенант. – Не выйдет. У катера нет ни гравитационной, ни радиационной защиты. Герметичность третьего класса. Без скафандра им пользоваться нельзя.

– Во-первых, лейтенант, на здешней станции такой медицинский сектор, каким не всякая планета похвастаться может. Они даже фарш реанимировать смогут. А во-вторых, пока на лайнере остается хоть один пассажир, ни я, ни вы покинуть его права не имеем.

Девушка поняла все первой и вцепилась в руку молодого человека мертвой хваткой:

– Нет, Рустам, нет! Я хочу быть с тобой!

– Степаныч… ой мамочка… Степаныч, охлаждение гавкнулось. Ой, мама… мамочка моя… Не хочу…

– У нас секунд двадцать, лейтенант. Или не будет у девочки больше никаких вальсов.

– Не-ет… – девушка хотела сопротивляться, но ноги пронзила такая боль, что она забыла про все на свете. Потом был светлый круг люка, два лица в нем.

– Ты вспоминай про нас, девочка. От нас теперь кроме памяти ничего не останется.

Люк закрылся, и в наступившем мраке снова обрушилась боль…

Некоторое время Берг сидел неподвижно, потом неторопливо отклеил со лба ленту.

– У них реактор рванул, капитан, – сообщил Рублев. – Некого больше искать.

– Я знаю.

– Вы довольны, капитан? – повернулся от пульта тощий медик. – Кстати, у девушки еще целы печень и одна почка. Не желаете угробить и их?

Потом медик резким движением вырубил питание барокамеры и быстрым шагом направился в комнату, куда скрылся профессор Карпов.

– Ну что, пойдем уж отсюда, капитан? – спросил Рублев.

– Да, – Берг устало поднялся со своего места. – Пойдем.

За дверьми секции их окружила возбужденная толпа. Громче всех кричал, активно жестикулируя, лысый толстяк, лицо которого покрывали крупные капли пота.

– Как моя дочь? Дочка как? Почему меня не пускают?

– «Принца Уэльского» больше нет. – устало ответил капитан.

– Но моя дочь, как она?

– «Принца» нет, и никого, кто шел на нем…

– Но моя дочка здесь, она в камере, я видел снимок. Почему меня не пускают? Я хочу знать, я хочу увидеть ее.

Этому человеку предстояло узнать, что дочку его только что убили. Убили без всякой пользы… А по коридорам опять неслась красивая мелодия:

 
Вальс чудный трех планет,
Тайной всегда одет —
Тайною глаз твоих,
Вихрем комет…
 

– Да заткните вы эту музыку, – попросил капитан. – Выключите ее кто-нибудь.

Стены зала трибунала были сделаны из розового пластика и украшены бронзовыми светильниками. Мода сумела проникнуть даже сюда. Капитан стоял по стойке «смирно» и немного удивлялся тому, что не испытывает ни малейшего волнения.

Членов трибунала было трое.

«Раз, два, три – раз, два, три…»

Председатель читал длинный приговор, главное в котором уместилось в несколько строк:

«Учитывая то, что вопрос стоял о спасении двухсот шестидесяти восьми пассажиров и членов экипажа, а так же то, что иного источника информации у капитана Берга не имелось, и не могло появиться, Верховный Трибунал постановляет:

Признать действия капитана Берга правильными и единственно возможными.

Оправдать капитана Берга по всем пунктам обвинения, восстановить его в звании и должности.»

Подошел молодой офицер в новенькой форме лейтенанта. Удивительно похожий на того, по имени Рустам. Протянул капитанский ПК.

– Поздравляю вас, капитан.

Вот и все.

Берг криво усмехнулся, отдал честь и повернулся к выходу.

Холл перед залом трибунала был огромным, словно бальный зал на «Принце Уэльсском». И, встречая капитана, в нем зазвучал гимн «Хроноса»:

 
Вальс чудный трех планет,
Тайной всегда одет —
Тайною глаз твоих,
Вихрем комет.
 

Наверное, они рассчитывали, что он от радости закружится, словно девчонка после первого признания.

«А ведь та девчонка сейчас уже могла бы танцевать…»

Он вспомнил широко распахнутые серые глаза, нос-кнопочку, пухлые губы… Прикосновение теплой руки погибшего лейтенанта к ее щеке… Она должна была жить. Единственная из всех. Ее спасли, отказывая в жизни самим себе.

А он убил ее. Убил совершенно правильно…

 
Вальс чудный трех планет,
Тайной всегда одет —
Тайною глаз твоих,
Вихрем комет.
 

 
Вальс странный трех планет,
Физики полный бред —
Жизни здесь просто нет,
Но и смерти нет.
 

«Раз, два, три – раз, два, три… Какой прекрасный танец. Вот только танцевать его теперь некому». Капитан расстегнул кобуру, достал табельный ПК, приставил ствол к виску и плавно нажал на спусковой крючок.