Текст книги "Поля доброй охоты"

Александр Прозоров
Ведун. Поля доброй охоты

© Прозоров А., 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

Пролог

Даже сырая хмурая погода не могла выстудить густую, обволакивающую, точно мех горностая, августовскую ночь. Ветер спал вместе с лесом, но сосны все равно, словно по привычке, поскрипывали, роняя хвою на песчаную прогалину. Здесь терпко пахло смолой, коньяком, маринадом и яблоками. Но более всего – жареным, с румяной корочкой, мясом, что распространяло назойливый аромат на сотни шагов вокруг, накрывая дразнящим облаком и излучину реки, и ольховник под холмом, и сам сосновый бор, в котором раскинули свой скромный лагерь охотники. Костер уже прогорел, и над темно-красным одеялом углей медленно доходил до полной готовности насаженный на вертел окорок небольшой косули.

Слабое сияние еле выхватывало из темноты лица одетых в камуфляж мужчин. Один был остролицый, с рыжими усами и платком на голове, двое других – просто небриты и коротко стриженны, хорошо упитанны, лет сорока на вид. Один из них, пожевывая травинку, пожаловался:

– Я тут у перелеска уже третий год лису взять пытаюсь. Хитрая бестия, прямо как наш кладовщик. И понимаешь, что ворует, – а прихватить никак! Вот и эту заразу уже раз двадцать на дороге встречаю. Сядет у обочины и смотрит этак со вниманием, голову чуть набочок склонив. Пока остановлюсь, пока ружье достану – уже нет! На дальнем конце поля из канавы выглядывает. Обойду – нету. К машине вернусь – опять по краю трусит, под самыми кустами. И стрелять вроде далеко, и упустить обидно. Иной раз по полдня скрадывать пытаешься – и ни фига. Мелькает то тут, то там. И близко не подпускает, и не уходит. Прямо как специально издевается! Я уже и ловушки ставил, и с собаками приезжал – все без толку. Но ведь обидно, мужики! Кто из нас умнее – я или скотина маломерная? Вы ее, может, тоже видели. Крупная, мех густой, а на морде подпалины коричневые, будто вымазана в чем-то.

– Не, Толян, не видел, – помотал головой другой небритый охотник. – Но у того перелеска я на своей «Ниве» дважды в канаву из-за ястреба угодил. Каждый раз совсем низко поперек пути пролетал аккурат в тот момент, как поворачивать нужно! Я взглядом поведу за ним следом, прыг – и булькнулся, без лебедки не вытянуть.

– Это леший водит, – негромко сказал тот, что в платке. – Тут место, сказывают, совсем нехорошее. Даже лесники стороной обходят.

– Ну да, черти с русалками! – хмыкнул Толян.

– А вы Жорку Свистова помните? – приподнялся на локте остролицый. – Он еще тебе, Толя, манок костяной подарил, когда мы у Косного оврага лося завалили.

– Помню, хороший манок, – кивнул охотник.

– Ну, так они с братом как раз тут стрелялись, когда на кабана пошли.

– Как «стрелялись»? – Толян, поднявшись на колени, повернул вертел, подставляя жару начавший остывать верхний край окорока. – Не слышал.

– Жорка говорит, пошли они на кабана, – повторил тот, что в платке. – Разошлись недалеко друг от друга. И тут кто-то промеж ними возьми да и хрюкни. Они разом на звук-то и бабахнули. Брат его промахнулся, а Свистов своего родича, стало быть, на месте и завалил.

– А-а, так вот за что ему два года дали! – понял Толян.

– Ну да, – подтвердил остролицый. – На суде решили, что это брательник его так пошутил, хрюкнуть решил. Да только кто же на трезвую голову шутить так станет? Да и стреляли оба. Вот и выходит, что леший их одного на другого навел, добычей поманил. Иначе никак не объяснить.

– Коли леший тут шалит, так чего же ты нас сюда привел, Сань?

– Оттого и привел, – еле заметно пожал плечами остролицый. – Лесники сюда, говорю, не суются. Посему и охотиться спокойнее. Осторожнее только нужно быть. На звук не стрелять, на легкую добычу не вестись. Бесплатный сыр известно где бывает.

– Ну, мы ведь не за мышами гоняемся, Саш… Как думаешь, готово? – Толян за самый кончик снял вертел, поставил острием на землю и стал ножом от косточки вниз срезать тонкий ломтик румяного мяса. – Женя, подсоби!

Третий охотник протянул руку, ухватил мясной ломтик за кончик, дождался, пока товарищ отрежет до конца, переправил в рот:

– М-м, то, что надо! А говорили, косулю три дня мариновать нужно… – Нахваливая угощение, Женя помог товарищу срезать еще несколько ломтей, складывая их на лист лопуха. – Пальчики оближешь.

– Ну, под это дело еще по чуть-чуть… – потянулся за бутылкой с коньяком остролицый, наполнил маленькие стаканчики из нержавейки. – За почин!

– Да, за то, чтобы добывать рога только на охоте! – вернув изрядно обструганный окорок на место, взялся за стопку Толян.

– Это верно… – хохотнул Женя.

– Ну а мне в другом месте пока не грозит, – широко ухмыльнулся Саша. – Мои рога встречаются только в лесу. Так что за почин!

– Вздрогнули! – Мужчины чокнулись.

– Дяденьки, а можно у вас погреться?

От детского голоса, неожиданно прозвучавшего из темноты, остролицый поперхнулся коньяком, Толян вздрогнул, опустив руку, и только Женя, удачно успев проглотить свою порцию, удивленно фыркнул и схватил с листа серый мясной ломоть.

– Ты откуда? – прокашлявшись, спросил остролицый. Угли давали много жара и совсем мало света, а потому во мраке удавалось разглядеть только силуэт щуплого подростка. – Ты одна? Почему так поздно гуляешь?

– Дяденьки, а вы зачем мою ножку кушаете?

После такого вопроса охотники невольно перевели взгляд на кострище и увидели, что на вертеле и правда обжаривается человеческая нога, изрядно исполосованная ножом по голени.

Женя хрюкнул, кувыркнулся в сторону, отбежал. Судя по звукам, его желудок решил исторгнуть съеденное как можно быстрее. Толян медленно опустил на землю стопарик и, затаив дыхание, на четвереньках попятился прочь. Девчонка между тем на одной ноге припрыгнула ближе к костру. Ее лицо в свете углей имело мертвенно-вишневый цвет, в то время как лохмотья, заменявшие одежду, оставались серыми. Тело во множестве дыр не проглядывало вообще, там оставалась чернота.

– Дяденьки, отдайте мою ножку, пожалуйста… – плаксиво попросила поздняя гостья.

Остролицый охотник, приоткрыв рот и завороженно глядя в поблескивающие из сумрака глаза, снял вертел с колышков и протянул девочке. Та, прямо со стальным прутом, пристроила конечность к бедру, притопнула ногой по песку.

Издалека послышался всплеск и крик. Похоже, Толян в темноте не нашел ведущей к машинам тропинки и угодил в реку. Гостья покосилась на звук, довольно ухмыльнулась, обнажив длинные клыки, светившиеся сочным малиновым цветом, благодарно кивнула:

– Спасибо, дяденька. Теперь я тебя точно догоню… – И шагнула покрытой румяной корочкой ступней, из которой торчало острие вертела, прямо в угли. С треском взметнулся сноп искр, и охотник, заорав, отпрянул и кинулся бежать…

Пророчество

Проверив, прочно ли встал лак на клинке, Олег Середин взялся за шило и, наложив картонный трафарет, процарапал рисунок. Потом от руки добавил витиеватую букву «М» и начертал свой автограф. Перевернул заготовку и повторил манипуляции с другой стороны. Отложив трафарет, тщательно очистил острием шила получившийся контур, критически осмотрел свою работу, придвинул ближе по верстаку бутылочку с кислотой и стеклянной лопаткой аккуратно нанес на злобно зашипевшую сталь несколько капель. Дождался, пока реакция закончится, перевернул, вытравил рисунок на другой стороне и торопливо бросил клинок в горн, зарыл в угли, включил вентилятор. Квадратный зев быстро раскраснелся, тут и там выросли синие огоньки.

Хлопнула дверь, и в кузню вошел парень лет двадцати, тоже плечистый и коротко стриженный, тоже гладко бритый, с подпаленными ресницами и бровями. Одет он был не по-рабочему, в футболку с эмблемой конноспортивного клуба «Драгун» на груди и чистые светло-голубые джинсы, из-под которых выглядывали белые кроссовки.

– Ты еще здесь, Олег? Это хорошо. Слыхал, кузню нашу закрывают? Говорят, не надобны мы больше на автобазе. Эпоха рессор закончилась, «монтажки» и «квадраты» дешевле в магазине готовые купить, нежели у нас заказывать. Китай наступает…

Середин молча кивнул, глядя, как набирает красноту клинок в горне.

– Ты чего думаешь делать? В сварной участок пойдешь или уволишься?

Олег снова кивнул.

– Так останешься или уйдешь? – не понял его парень. – У меня тут мыслишка есть… Или, точнее, предложение… Тут в конторе одной садовой художественная ковка, сказывают, хорошо идет… В общем, заборы они делают, ворота, решетки оконные на заказ, подставки, столбы и прочую декоративную фигню…

Середин опять кивнул, клещами выдернул из горна слабо светящуюся медную пластину, кинул на наковальню, быстрым движением достал клинок, положил сверху и накрыл еще одной медяшкой.

– Не сварится! – моментально поняв его задумку, выдохнул парень.

Середин взял малый молот и несколько раз огрел получившийся «бутерброд».

– Черт! Дай помогу!

Парень заметался по кузне, нашел брезентовые рукавицы, схватил клещи. Олег, взявшись теперь за молот двумя руками, быстро работал, расплющивая медную пластину в тонкую фольгу.

– Не сварится!

– Переверни! – скомандовал Середин и принялся уверенно плющить фольгу с другой стороны. Доведя ее до толщины волоса, снова приказал: – Переверни! – И, тяжело дыша, пояснил: – Лак термостойкий, весь не выгорел, окалина осталась. К ней не прилипнет. А где флюс был, там встанет… Держи!

Он поменял молот на обычный молоток, снова стал прибивать фольгу к стали. Она, уже изрядно остывшая, «поползла», разрываясь и опадая. На глянцево поблескивающем клинке остался впечатанный в сталь золотой рисунок в виде девичьей головы с длинными волосами и личной подписью ведуна под ней.

– Переверни!

Парень послушался, завороженно смотря, как его товарищ покрывает прочнейшую вольфрамово-марганцевую инструментальную сталь изящным желто-красным рисунком.

Сбив лишнюю медь, кузнец отступил, бросил на клинок критический взгляд, кивнул, отложил молоток, отобрал у напарника клещи и снова перебросил свое изделие в горн.

– Не вытечет? – поинтересовался парень.

– До красного цвета должна держаться, а потом я в масло перекину для равномерной закалки, – ответил Олег. – Потом чуток отпущу, чтобы в нутро ушла, и еще раз прокалю, но уже от цвета побежалости.

– Не боишься, что заметят, как ты хозяйский горн для своих клинков используешь? – Парень снял рукавицы, бросил на верстак. Встретил удивленный взгляд товарища и спохватился: – И то верно! Чего бояться, если все равно увольняют?

Олег снова молча кивнул, поворошил угли, включил поддув. Пока клинок грелся – приготовил ванночку. Дождавшись нужного цвета, ухватил будущий меч за хвостовик, перебросил в масло и держал, пока не стихло шипение. Снова вернул в горн, выждал еще немного, опять опустил в ванночку, достал, перекинул на наковальню, слегка простучал холодным. Потом ушел в угол, к наждаку, поменял точильный круг на полировочный, включил, стал доводить свое изделие до зеркального состояния.

– Пленку защитную сотрешь! – предупредил парень.

– Я его еще через гальваническую ванну пропущу, – пояснил Середин. – Посеребрю слегка. Внешне заметно не будет, а от ржавчины защитит.

– Как ты свои мечи любишь!

– А разве можно их не любить? – Олег оторвался от круга и протянул почти законченный клинок товарищу.

Тот аккуратно принял меч в руки, провел пальцами по стальному зеркалу, глядя в которое можно было бриться, коснулся таинственно улыбающейся миниатюры, покачал головой:

– Да, умея ковать такие игрушки, крутить петли для дворовых ворот ты, конечно, не захочешь. – Парень вздохнул, возвращая меч. – Но ты все-таки подумай. Платить обещают неплохо. Горн, уголь и наковальня гарантируются. Если захочешь, клинки свои и там делать сможешь. Может быть, наоборот, фирме еще и понравится? Будешь ковать, сколько захочешь!

– Настоящий меч получается только тогда, когда в него вкладываешь душу, – сказал Середин. – А вкладывать душу в конвейер не способен никто. Вот решетки – другое дело. Это ремесло можно клепать в любом настроении. Я подумаю.

– Отлично, договорились, – обрадовался парень. – Завтра увидимся! Ну, я побежал. Жена заждалась, наверное.

– До завтра, – уже в который раз кивнул Олег и снова повернулся к шлифовальному кругу.

На доводку клинка у него ушло еще два часа, и к клубу на Первомайской улице он приехал только поздно вечером, застав Ворона на скамейке у дверей – тот сидел, поджав ноги и изучая что-то интересное, явно подобранное с земли. Старый колдун, который и без того не мог похвастаться ни ростом, ни телосложением, в таком виде донельзя напоминал крупную птицу, примостившуюся у входа в старое кирпичное здание. Длинные черные волосы, распущенные по плечам и спине, придавали ему еще больше сходства со старым мудрым вороном.

– Привет, чадо, – поздоровался с учеником колдун, не поднимая головы. – Что-то ты сегодня припозднился. На тренировку не успел, спарринги теперь менять из-за тебя не стану.

– Добрый вечер, Ливон Ратмирович, – кивнул Середин. – Прости, учитель, не успел. Старый клинок отдал по случаю, новый же доделать все не получается.

– Вот как? – заинтересованно поднял голову «мудрый птиц» и небрежно бросил свою находку в карман. – Чего это ты вдруг решил с мечом любимым расстаться?

– Рукоятку поменять захотел. Вот и подумалось: зачем старую ломать? Отдам целиком да откую клинок лучше прежнего. Пусть в новой рукояти новое лезвие сидит.

– Ой ли?! – хитро прищурившись, склонил набок голову Ворон. – Так просто и отдал? Чисто за-ради рукояти?

– Ну… – вздохнул Олег. – В общем, мне палеонтолог один кость единорога отдал. Они у Азова аж три скелета выкопали, сейчас из них для музея один целый собирают. Два рога ломаных оказались. Им ни к чему, а для наших дел вполне подходит. Я крестиком проверил, греется.

– Покажи!

– Я его уже немного подрезал… – повинился Середин, скидывая с плеча сумку.

Достал небольшой сверток, развернул тряпицу. В ней оказалась белая костяная рукоять – с отверстием под хвостовик клинка с одной стороны и огромным, крупно ограненным зеленым камнем на другом конце.

– Изумруд? – вскинул брови Ворон, двумя руками принимая сокровище.

– Бутылочное стекло, – чуть заметно улыбнулся Олег. – Расплавил осколки в горне и подрихтовал.

– Это он, – поднеся рукоять к лицу, повел носом старый колдун. – Аромат лугового бархатца и перунника не спутать ни с чем другим. Удивительно. Я думал, за минувшие века знахари собрали все кости до последнего коготка. И вдруг целых три скелета… Что ты сделал с опилками?

– Собрал, – пожал плечами Середин. – Они ведь лечат от полусотни болезней и служат отличным противоядием.

– Ты изменился после возвращения, чадо, – вздохнул Ворон, возвращая рукоять. – Не смеешься, не хвастаешься, с друзьями не веселишься. И дерешься всегда так, словно перед тобой враги настоящие, а не товарищи. И девушек возле тебя ни одной не ощущается. Не тот ты ныне ведун, что ранее. Совсем не тот.

– Работы много. Да и тренировки затягивают.

– А клинок новый покажешь? – хитро прищурился Ворон.

Молодой человек помялся, потом вытянул из сумки метровую картонную трубу с надписью: «Карниз деревянный», вытряхнул из нее серебристо поблескивавший в свете фонарей меч.

– Молодец, – похвалил его колдун. – В мое время цены бы тебе как мастеру не было… – Он провел большим пальцем по женскому лицу, обрамленному длинными прядями. – Буква «М» означает «Мара»?

– Я обещал ее прославлять, Ливон Ратмирович, – попытался оправдаться ведун. – Клятву дал, что стану славить ее имя.

– Она осталась там, чадо. – Ворон покачал головой: – Вы больше не встретитесь. Ты еще совсем молод, у тебя будет долгая жизнь. Нужно думать о будущей судьбе, а не цепляться за прошлое. Да и невозможно смертному ужиться с богиней. Вы существа разных миров. Ничего хорошего из твоей любви не выйдет. Забудь.

– Она меня поцеловала, Ворон, – тихо сказал Олег. – Ты даже не представляешь, что это такое: поцелуй богини. Чтобы ощутить его снова, не жалко самой жизни.

– Ты ври, да не завирайся! – Колдун спрыгнул на землю и стал суетливо собирать волосы на затылке. – Кабы Мара тебя поцеловала, ты бы выглядел не лучше единорога.

– Она поцеловала меня, когда я был в мире мертвых. И то невероятное ощущение выбросило меня обратно в жизнь.

– Она из тебя не только смерть, она из тебя еще и разум выбила, чадо мое неразумное. – Ливон Ратмирович стянул наконец волосы резинкой. – Забудь ее. Найди себе молодую миллионершу, запудри мозги, сядь ей на шею, да и живи себе в спокойствии и блаженстве, как трутный гриб на березе.

– Чего? – опешил от подобного совета Середин. – Ты, часом, под фонарем не перегрелся, учитель?

– Вот, держи, – пошарив по карманам, вытащил сложенную пополам бумажку Ворон и сунул ему в руку.

– Что это?

– Адресок один. Меня погостевать звали, да токмо и тебя примут, не обидятся. Скажешь, от Ливона Ратмировича. Приютят, накормят, приголубят.

– Зачем? – не понял Олег. – Мне как бы и здесь хорошо.

– Дорога тебе дальняя выпадает, чадо. – И без того щекастое лицо Ворона расплылось в широкой и явно ехидной улыбке. – Чародей я или нет? Погадал на воде дождевой при луне ущербной, вот пред очами судьба твоя и открылась. Дорога долгая, дорога дальняя и зело извилистая. А чем кончится, того и не понял. Больно мала плошка была, всего не разглядеть.

– Этот мир к путешествиям не располагает, – покачал головой Середин, пряча бумажку в карман. – Работа, телевизор, сон, работа. Когда кататься? Куда и зачем?

– Ты смотри, какая роскошная машина сюда катит, – указал на полутемную улицу Ворон. – Кроме нашего клуба, в этом тупике ничего нет. Не иначе клиент жирный пожаловал. Пойду гляну, как там с порядком внутри. Дабы раньше времени не спугнуть.

Ворон отряхнул выпущенную поверх джинсов рубашку и нырнул за дверь, оставив Олега в легком недоумении. Ранее Середин за своим учителем подобного подобострастия перед богачами не замечал. Скорее – наоборот. Посмеивался, как над папуасами, гордящимися ракушками в ушах.

Пожав плечами, Середин аккуратно заныкал клинок обратно в коробку, а коробку – в заплечную сумку. Тем временем далекая машина наконец-то доползла по разбитому проулку до клуба и погасила ксеноновые фары, оказавшись широким и приземистым малиновым «Майбахом» с затемненными задними стеклами. Одновременно раскрылись передние дверцы, на асфальт уверенно ступили водитель и его спутник, одетые в одинаковые костюмы и бежевые рубашки с полосатыми галстуками, ростом под два метра и с плечами, не умещающимися в пиджаки. Спортивной походкой парочка направилась к Олегу и замерла в трех шагах, закинув руки за спину – словно ожидая, пока невидимый полицейский замкнет их наручниками.

– Гражданин Середин?

– Не просто гражданин, а гражданин России, – поправил их ведун. – Есть вопросы?

– С вами желает поговорить Юрий Делесин. – Один из парней сделал приглашающий жест в сторону машины.

– Первый раз слышу, – удивился Олег. – Но если он так хочет, пусть приезжает, поговорим.

– Он здесь. – Водитель продолжал указывать рукой на заднюю дверцу «Майбаха». – Прошу.

– Ну, если здесь…

Ведун помедлил, погладил левую руку. Привязанный к запястью освященный крестик ничуть не грелся. Стало быть, колдовства ни за бугаями, ни за машиной не имелось. А коли так – то почему бы и не побеседовать с человеком, если уж он прямо сюда в гости пожаловать не поленился?

В салоне лимузина пахло жасмином, было прохладно, и откуда-то из-под кресел лилась мягкая, убаюкивающая музыка. Единственный пассажир машины выглядел лет на сорок, был худощав, гладко выбрит, волосы аккуратно, прядь к прядочке, уложены и залиты лаком. Или просто расчесаны крупным гребнем – в этих тонкостях Олег не особо разбирался. Костюм на мужчине был цвета машины, однако рубашке и галстуку он неожиданно предпочел футболку самого затрапезного вида. Степень потасканности, видимо, определялась лучшими европейскими дизайнерами по тысяче евро за кивок.

– Что же вы, молодой человек, до сих пор телефоном сотовым не обзавелись? – мягко укорил его пассажир. – Ни вызвонить вас, ни дома застать. В социальных сетях не регистрируетесь, электронной почты не имеете. Как можно так жить в наше время?

– Вы не поверите, вполне успешно. – Олег утонул в мягком диване из перфорированной кожи. – На худой конец, можно было записку под дверь подсунуть.

– Как-то в голову не пришло, – усмехнулся мужчина. – Буду иметь в виду. Однако давайте познакомимся. Вы – Олег Середин, двадцать пять лет, работаете кузнецом в АТП номер семь. Пока работаете. Насколько я слышал, у вас грядет сокращение штатов. Увлекаетесь историческим фехтованием, занимаетесь в клубе «Остров Буян», а кроме того, занимаетесь язычеством и прочей сопутствующей галиматьей. На все прочее, как я понял, времени у вас не остается. Ну а я, как вы уже должны были понять, Юрий Делесин, председатель совета директоров торгово-инвестиционной фирмы «Роксойлделети».

– А-а-а! – наконец сообразил Олег. – Вы отец Роксаланы! Она же мне рассказывала! Да, давно мы с ней не виделись. И как она там? Жива? Здорова? Чем занимается?

– Занимается историческим фехтованием, тестированием экстрасенсов, колдунов и русским язычеством, – вздохнул мужчина. – Должен признать, голову вы ей запудрили основательно, никогда еще такого за девочкой не замечалось. Каждый день вспоминает. Такого наслушался, что даже не знаю, как и реагировать.

– Надеюсь, ничего странного? – насторожился Середин, вспоминая приключения, через которые ему пришлось протащить свою случайную попутчицу.

– Настолько «ничего», что до сих пор никому не ясно, каким образом она смогла нелегально попасть из Швейцарии во Владимирскую область. Пришлось потратить немало сил, чтобы закрыть расследование по этому вопросу. Вы ведь, как я понимаю, вместе возвращались?

– Нет, вместе мы летели туда, – поправил его Середин. – Возвращались по одному. Значит, с ней все в порядке…

– Именно о ней я и хотел поговорить. – Делесин взмахнул рукой, и музыка стихла. – Понимаете, молодой человек, я очень мирный гражданин, не люблю насилия и привлечения силовых структур в свою жизнь без крайней на то необходимости. Поэтому у меня есть для вас очень простое предложение. Я выплачиваю вам некую комфортную сумму или помогаю вам устроиться после увольнения на достаточно почетную и доходную должность, а вы оставляете мою дочь в покое. Не морочите больше ей голову, не показываете фокусов, не рассказываете всяких глупостей, не даете никаких обещаний и не таскаете за собой по нелегальным маршрутам. Договорились?

– У меня есть встречное предложение, господин директор, – вздохнул Олег. – Вы оставляете при себе свои деньги, свою дочь и свою протекцию. И больше не тратите на встречи со мной свое драгоценное время. Рад был познакомиться.

Он потянул на себя ручку открывания дверей, вышел и наткнулся на стоявшего почти вплотную бугая.

– Тебя еще не отпустили, – буркнул парень и положил ему руку на плечо, пытаясь вернуть в салон.

Олег просто взял его ладонь в свою и крепко сжал. Парень ойкнул, выпучил глаза и даже слегка присел.

Ежедневный восьмичасовой рабочий день молотобойца, как ни крути, имеет некоторые преимущества даже перед самой изощренной борцовской подготовкой.

– Меня вы «послали» довольно бодро, молодой человек, – послышался насмешливый голос из салона. – Посмотрим, насколько успешно вы сможете это сделать в отношении Роксаланы. Она девочка упрямая.

– А разве вы за ней не присмотрите? – отпустив телохранителя, наклонился к открытой дверце Середин.

– Зачем? – сверкнул белоснежной улыбкой миллионер. – Я бы понял, молодой человек, если бы ради нее вы отказались от любых денег. Я бы понял, если бы ради денег вы отказались от нее. Но если вы отказываетесь и от того, и от другого – это уже ее забота. Тут явно искренние чувства замешаны. Как я понял, вы не урка, не альфонс и не мажор. Мое отцовское сердце успокоилось. Ну а со страстями детскими разбирайтесь сами. Всего хорошего, Олег.

– Вот, ква! – чуть не сплюнул от неожиданности Середин. – Только ее на мою голову не хватает.

Бугай, отодвинув его, захлопнул дверцу, обежал машину, сел на свое место. Массивный «Майбах», развернувшись в два приема, неспешно покатил назад. Внезапно остановился, толстое стекло задней дверцы медленно поползло вниз, и оттуда выглянул Делесин:

– Олег! Скажи, а насчет тонны золота, что у тебя на Урале спрятана, это правда?

– Ну, электрическая сила! – чуть не застонал ведун, начисто успевший забыть про золотого демона, расплавленного им на пару с Роксаланой где-то в верховьях реки Белой.

– Значит, правда? – удивился мужчина. – Не ожидал… Тогда удачи, Олег! Думаю, мы еще увидимся.

Стекло поползло вверх, а «Майбах» – дальше по улице.

– Вот проклятие, – негромко пробормотал себе под нос Середин. – Роксалана и так-то, когда скучно, умеет быть приставучей, что банный лист. А если вдобавок еще и тонну золота рассчитывает получить… Интересно, сколько она меня не видела?

Старый Ворон вытащил девушку в современность еще перед его походом к Русе. Ведун гулял после этого года полтора и вернулся… В тот самый час, из которого ушел. Выходит, по его времени они не виделись года полтора, а по ее – пару месяцев. Он спутницу давно перестал вспоминать, а она еще только-только соскучилась. Хотя могла начать поиски с первых же дней. Ведь тонна золота, которую он выбросил из головы, едва только догорела импровизированная домна, – ощутимый стимул для девушки из породы коммерсантов.

«И ведь наверняка ее стараниями меня и выследили, – решил Олег. – Папа-то Роксаланы обо мне вообще ничего не знает… Не знал. Кого и где, по каким приметам искать, не подозревал. Значит, шарила она. Но наверняка по родительским каналам, потому папа и в курсе. Проклятие! Выходит, девочка скоро появится. Ква-а…»

Ведун почесал в затылке, прикидывая, чем может закончиться это свидание. И при любом раскладе выходило, что въедливая девчонка с властными замашками феминистки станет очень, очень долго есть ему мозг. Либо по поводу золота, либо по поводу коммерческих проектов освоения Древней Руси современными горнопромышленными методами. Но скорее всего его ждет все, вместе взятое, включая любовные домогательства и демонстрацию полученных за прошедшие дни боевых навыков. Драться Роксалана за время их путешествия ох как полюбила.

Середин похлопал себя по карманам, достал врученную учителем бумажку, развернул: «Архангельская область, Каргопольский район, деревня Самково, хутор Лукошин».

Ворон как в воду смотрел. Именно то, что надо.

* * *

Старенький «ижак» Олега скоростью, конечно, не блистал, тягаться с иномарками на прямых участках шоссе не мог – но зато свой «стольник» пилил равномерно и уверенно даже в пробках, решительно проскальзывая между стоящими автомобилями либо обгоняя медленно едущие грузовики по краю полосы. Так что к вечеру ведун был уже в Вытегре – и это при том, что утро Середин провел на работе, написав заявление об увольнении по семейным обстоятельствам и обежав все службы с «обходным». Учитывая грядущее закрытие кузни, отдел кадров об обязательной отработке напоминать не стал. Олегу показалось, что кадровичка даже вздохнула с облегчением, избавившись от лишней проблемы.

Только после одиннадцати, покончив с канцелярщиной, ведун наконец-то уселся в седло мотоцикла и дал полный газ.

В Вытегре Олег задерживаться не стал, проскочил в сторону Пудожа, а когда стало смеркаться, свернул с трассы на полузаросшую грунтовку. Проехал по ней километра полтора и остановился у некошеного луга, возле журчащего посреди двухметровой ширины русла узкого прозрачного ручейка. Прислонил мотоцикл к шелестящей низкими ветками осине.

Сюда не долетал шум от дороги, не было видно электрического зарева близких городов, тут не гудели поезда, не играла музыка. Здесь стрекотали кузнечики, попискивали птенцы в невидимом гнезде, пели о своем далекие птицы и шуршал в траве какой-то мелкий зверек. Мало-помалу на чистом небе разгорелись звезды, слабый ветерок принес запах цветущей гречихи, перемешанный с полынной горечью, и у ведуна отчего-то защемило в душе, а губы впервые за много недель зашептали заветные слова:

– Ветер по листве, шаги по траве, взгляд по небу, дыханье по тишине… Дети мы одной земли, одного неба, одного бога. Без зла и корысти пришел я к вам, духи лесные, и вы на меня гнева не держите. На одном лугу с вами отдохнуть позвольте, одной воды испить, одного хлеба преломить…

Олег замолчал, прислушался… Увы, не зашевелились в ответ обитатели крон и кустарников, не отозвались лесовики и травники, не улыбнулась его словам местная берегиня. Отвыкли они от внимания смертных, перестали слушать голоса путников, ушли куда-то прочь, в свои далекие края, тайные норы, заснули где-то в нетях до той неведомой поры, пока люди не позовут их обратно.

Ведун вздохнул, прошел десяток шагов вдоль русла, сломал две тонкие сухостоины, легко поломал об колено. Сложил костерок, запалил. Пока огонь разрастался – открыл рыбные консервы, с удовольствием съел. Банку хорошенько ополоснул в ручье, зачерпнул воды и поставил на огонь, добавил немного чая с шиповником. Вскоре ароматный бодрящий напиток закипел. Сняв банку с огня, Олег с наслаждением, крохотными глоточками, выпил варево – однако жажды не утолил, заварил себе чаю еще раз и только с третьей попытки вскипятил в банке уже обычную чистую воду, без всяких примесей. Дал ей чуть-чуть остыть и бросил в воду полиэтиленовый пакетик с желатином, который самолично почти сутки вываривал еще дома из бычьих костей. Пока клей грелся, достал из сумки и расстелил возле мотоцикла спальный мешок, лег на него, закинув руки за голову и глядя на полную луну, медленно ползущую к зениту.

– Хоть ты осталась такой, как прежде, красавица, – порадовался он. – Уж не знаю, кто еще на мой призыв в здешнем мире может откликнуться.

Луна моргнула, с высоты согласно гукнул филин. Поняв, что это был знак, ведун торопливо поднялся, вытряхнул из сумки свертки, раскатал тряпицы. Схватил рукоять, выдернул из воды пакетик с растаявшим желатином, выдавил его в отверстие. Вогнал следом хвостовик клинка и вскинул почти готовое оружие над головой:

– На море-океане, на острове Буяне стоит Алатырь-камень. Никому его не поднять, никому не опрокинуть, никому с места не двинуть, нет никого его сильнее. Принеси, ветер, силу с того острова, от Алатырь-камня, отдай ее моему мечу, чтобы не было силы в мире подлунном, способной клинок сей одолеть. Ты, Луна, светла и высока, чиста и прекрасна. Излей свет свой на мой меч, чтобы не было в мире клинка его прекрасней. Ты, мышка-норушка, выберись из своей норки, принеси мне силу земную, дабы отвагой меч мой напитался и вперед меня самого завсегда в бой стремился. Ты, лягушка-квакушка, принеси мне силу воды, дабы неутомим меч мой был, как и воды речные. К вам обращаюсь, духи лесные. От одного корня произрастаем, от одного бога рождены, одним воздухом дышим, одну воду пьем. Дайте и вы свою силу мечу моему, дабы земли просторы общие от ворога любого защитить мог. От воина злого, от колдуна черного, от зверя лютого, от проклятия иноземного отныне, присно и во веки веков!