Текст книги "С богом и честью"

С богом и честью
Александр Ралот

© Александр Ралот, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава 1

В доме было шумно и весело. Девчонки гонялись за мальчишками, обливали их из ковшиков студеной колодезной водой. Повсюду раздавался задорный детский визг.

– Александр, сделай милость, угомони своих баши – бузуков. Пошалили, побегали – и ладно, пора и честь знать. Всем переодеваться и за уроки! Нашей империи грамотные подданные надобны. Всяких там недорослей и неучей у нее завсегда с лихвой и в полном достатке имеется, – сурово произнес отец большого семейства.

Иван Иванович был строг, но справедлив, ослушаться батюшку никому из семи детей даже в голову не приходило. Старший сын Александр широко развел в стороны руки и как мог, останавливал младших. Затем повел их к колодцу – умываться. Обливаться холодной водой, закаляться, любить спортивные упражнения с малых лет приучила их мать – урожденная баварская графиня Мария Келлер, дочь прусского дипломата и министра графа Дорофея Людвига Христофора Келлера. После венчания она, как и полагается, приняла православную веру и стала именоваться Марией Федоровной. Таким состоянием, как у этой семьи, в Российской империи обладали немногие. Громадные угодья в Курской и Харьковской губерниях, более 20 тысяч душ крепостных! В селе Ивановском Льговского уезда, где сейчас пребывало многочисленное семейство Барятинских, была выстроена огромная усадьба-дворец Марьино. (В честь любимой супруги!) Даже император не считал для себя зазорным останавливаться в этаких-то хоромах. Многочисленные гувернеры и учителя после водных процедур и переодевания в соответствующие одежды увели своих подопечных в специально выделенные классные комнаты. Старший Барятинский организовал для своих детей обучение домашнее, но на самом высоком уровне. Труднее всего было старшему сыну – Александру. Именно на нем было сосредоточено все внимание сурового отца. Посему, для воспитания наследника, хоть и не царских кровей, но все же весьма высокородных, была составлена особая персональная инструкция. Согласно ей маленький князь Александр до достижения пятилетнего возраста был под присмотром гувернанток исключительно женского пола. Но после первого юбилейного дня рождения все они были заменены на гувернеров-мужчин. С этого момента мальчик должен был развиваться физически. Специально составленные упражнения должны были способствовать развитию его физических сил и ловкости тела: обязательные холодные купания, разнообразные гимнастические упражнения, езда только на неоседланных лошадях и многое другое. Через два года малыш был обязан в дополнение к физическим упражнениям приступить еще и к изучению языков – русского, славянского, латинского и греческого. Однако при этом главнейшим считалось изучение именно родного – русского!

– И как тебе даются науки сии? – спросил князь Иван наследника, легко вставая из-за стола.

Мальчик, молча, пожал плечами.

– Ты у меня молодец, что не жалуешься, значит, характер вырабатываешь. Наш характер, Барятинский. Тогда слушай сюда: завтра в имение прибудут преподаватели по рисованию и арифметике. Надобно, сын мой, и эти мудреные науки одолеть. В жизни лишних знаний никогда не бывает. А вот нехватка знаний встречается на каждой версте. Запомни это – хорошенько запомни! И еще: возьми, прочитай данные наказы.

Отец протянул сыну исписанные листы бумаги. Маленький мальчик держал в руках программу своего воспитания, составленную его родным отцом. В ней было записано следующее: «С 12 лет приступить к изучению механики и прикладной математики, так как эти науки должны были приохотить к занятию земледелием». Александру предстояло получить в свое полное владение участок земли для агрономических опытов. Для юноши предполагалось приобрести самые современные земледельческие орудия. В эти же годы ему также следовало обучиться свободному обращению со столярными инструментами.

Глава 2

Однако, как говорится, человек, пусть самый образованный и богатый, предполагает, а Господь Бог – располагает. Александру минуло едва десять лет, как батюшка скончался. Мария Федоровна тяжело переживала смерть супруга. Кроме заботы о детях, на ее плечи легли проблемы по содержанию огромного хозяйства. В своем завещании Иван Иванович писал: «Не делайте из сына моего старшего ни военного, ни придворного, ни дипломата». Однако мать была вынуждена поступить иначе. Незаметно пролетело четыре года. Однажды вечером мать позвала в свои комнаты старшего сына.

– Александр, сын мой, вы хорошо изучили наказы вашего покойного батюшки, касаемые вашей будущей карьеры?

– Да, матушка.

Мария Федоровна взяла со стола бумагу и начала читать вслух:

«Александр должен будет поступить на службу в министерство внутренних дел или финансов, но никоим образом не в военную службу и не в придворную или дипломатическую. На старости лет, по выходе в отставку, должно ему поселиться в деревне, чтобы позаботиться о просвещении и благополучии своих крестьян и приучить их к занятию искусствами и ремеслами, которые увеличат его доходы и дадут вместе с тем занятие толпе праздной челяди».

Закончив читать и положив лист на место, княгиня сказала:

– Тогда давайте поступим следующим образом. Вам в течение двух лет надлежит завершить домашнее образование. После этого, сдав необходимые экзамены своим педагогам и наставникам, вы поедете определяться в Московский университет. Там великие педагоги, они дадут вам те знания, которые позволят сделать блестящую карьеру на гражданском поприще. Я надеюсь, что вы не посрамите имя своего отца и будете прилежным студиусом.

Однако проживающий в их имении отставной гвардеец Свистунов в тот момент имел на Александра большее влияние, чем родная мать.

– Позвольте вам возразить, – с решительностью в голосе, свойственной юноше его возраста, произнес Александр. – Мною принято решение посвятить себя военной службе. И поверьте – это решение окончательное.

Мария Федоровна и другие родственники потратили изрядные силы, чтобы убедить юношу не надевать военный мундир. Все тщетно. Князь Александр выказал завидное упорство в достижении определенной им цели.

Спешу сообщить тебе, дорогой мой читатель, что, как и полагается в домах подданных столь высокого рода, «сор был вынесен из избы». Желание молодого князя стать кадровым военным стало известно и во дворце. Лично императрица Александра Федоровна стала на сторону юноши. В имение Марьино фельдъегерь доставил государев указ о зачислении в кавалергардский полк, шефом которого она состояла, – князя Александра Ивановича Барятинского.

При этом молодому человеку надлежало закончить школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров.

Глава 3

Если ты, дорогой мой читатель, считаешь, что юноша прилежно постигал азы тяжелой военной науки, то позволь тебя разочаровать. Дисциплинарная полковая книга полнилась записями о взысканиях за разного рода «шалости». Юнкер Барятинский целиком и полностью окунулся в новую для себя, шумную жизнь столичной молодежи того времени. Обаятельный, умный, находчивый, красивый – с прелестными синими глазами и вьющимися белокурыми кудрями, он производил неотразимое впечатление на девушек самого высокого сословия. А посему, его романтические приключения все дальше и дальше отодвигали на второй план занятия по военным наукам. Царский сановник был взбешен. Он ходил по кабинету из угла в угол, не зная, куда деть свои руки, отказывающиеся выполнять команды, поступающие из мозга.

– Это черт знает что такое! За свою многолетнюю службу я с таким безобразием сталкиваюсь впервые! Извольте, милостивый государь, изложить мне здесь и сейчас произошедшие события своими словами!

Александр сидел перед чиновником с лицом ни в чем не повинного человека и молчал.

– Князь, вы, надеюсь, понимаете, что я беседую с вами здесь не по собственному желанию, а по высочайшему повелению?! – Сановная рука, наконец, нашла свое место и указала куда-то на потолок. – Не хотите говорить – не надо. Я сам зачитаю поступившие ко мне бумаги. Извольте слушать. – Он поспешно вставил монокль. – Итак:

«Барятинский со товарищи позволили себе намедни сорвать великие народные гуляния. В самый разгар празднеств, когда на реке Неве скопилось множество лодок и других нарядно украшенных судов с высокородными отдыхающими, врезался в них челн черного цвета с людьми, одетыми в черные одежды, с черным же гробом, находящимся на его борту». Всё так и было, Барятинский? В сей бумаге всё излагается верно?

Молодой человек опять не произнес ни слова, а просто утвердительно кивнул головой.

– Тогда я позволю себе продолжить: «К величайшему ужасу почтенной публики, среди которой были и особы царской крови, вышеозначенный гроб внезапно или по злому умыслу сорвался с челна и затонул. На лодках и других плавающих предметах началась паника. Дамы падали в обморок. Провидение спасло от того, что никто не упал за борт и не последовал за гробом». Чего вы добивались, князь? Вы можете мне объяснить? – Чиновник достал платок и вытер испарину со лба.

На него смотрели молодые синие глаза красивого юноши, в которых в большом количестве бегали чертенята.

– Пять месяцев! Слышите меня? Пять месяцев ареста! И ни дня меньше! И благодарите Бога, что там, – он опять показал рукой куда-то наверх, – там все еще помнят великие заслуги вашего покойного батюшки!

За утренним чаепитием император всея Руси Николай Первый беседовал со своей супругой Александрой Федоровной, урожденной прусской принцессой Шарлоттой.

– Есть в нашей доблестной армии один очень дурно воспитанный офицер, правда, весьма благородных кровей. Мот и повеса. Постоянный участник попоек и скандальных историй. Наш верноподданный Иван Иванович Барятинский, отец этого юнца, давно помер, еще во времена царствования моего брата Александра, а матушка, как и все женщины, щедро высылает ему денег. Однако, скажу я вам, даже их не хватает на уплату вечных карточных долгов. Мне тут доложили, что выпутаться из очередного долга Барятинскому – младшему помогли наше юное дарование поэт Пушкин и его друг Сергей Соболевский.

– К чему Вы мне это все рассказываете, любезный супруг мой? В армии Вашего Высочества каждый второй офицер такого нрава и поведения! Это же вам Россия – не Пруссия! – Александра Федоровна поставила на стол чашку из саксонского фарфора.

– Имейте же терпение дослушать до конца Вашего государя! – с раздражением произнес император. – До вашего появления у меня здесь побывала наша дочь – великая княжна Ольга Николаевна и хлопотала за этого щеголя. Как вам такое известие?

Александра Федоровна не выказала никакого удивления.

– Мне об этом известно, – спокойно ответила императрица. – Я, в отличие от Вас, более посвящена в амурные дела своих детей. Позволю себе заметить, что в жилах этого юноши течет кровь древних государей российских – кровь Рюриковичей.

Николай с шумом встал из-за стола.

– В этом дворце нет человека, менее осведомленного, чем я. За кого выйдет замуж княжна Ольга Николаевна – решать мне. И уж точно не за Барятинского – будьте уверены. Не бывать тому, чтобы в царской семье появились картежники и повесы. Да! Такие, как он, враз казну государеву в карты спустят. Всё, милостивая государыня, разговор окончен! Извольте оставить меня одного.

Император прошел в свой кабинет и стал перебирать скопившиеся на столе бумаги. Он машинально подписывал какие-то прошения и указы, толком не вчитываясь в их содержание. Наконец он отложил перо в сторону.

– Нет, ну каков нахал! – рассуждал государь. – Какая же наглость – волочиться за моей дочерью! Пусть несет службу в Туруханском крае и волочится там за местными девками… Однако в свете меня не поймут: он же не декабрист какой-то, просто гуляка – и всё, тем более из старинного знатного рода. Выходит, что я не могу отправить вот так проходимца в ссылку, у нас ведь просвещенный девятнадцатый век от Рождества Христова. Придумал мой братец Александр на Европу оглядываться во всех делах, а мне теперь расхлёбывай. Вот предок мой Иван Четвёртый – Грозный, окунул бы наглеца в кипяток или вздернул на дыбу – и вся недолга. А может, на Кавказ его, на войну? Он же, в конце концов, патриот своей Родины, тем более человек военный – присягу принимал на верность мне и Отечеству. Однако не могу я представить его в огне и копоти боя.

Князь Александр Барятинский – красавец, щеголь – и в рваном, грязном мундире и в кровище. А вот на балах, в моих дворцах – запросто. И еще на парадных выездах и перестроениях на Марсовом поле или в вихре вальса с очередной девицей – это как раз его предназначение, тут он на своем месте. Николай Первый открыл очередную папку:

– Надо же, очередное донесение о молодом князе! Нигде от него покоя нет! Ладно, что тут о нем господа жандармы докладывают?

Император на сей раз с предельной внимательностью углубился в чтение протоколов.

– Так-так: «Своевольное поведение молодого князя… Чрезвычайно честолюбив и умен. Более того, имеются сведения о…» Вот уже и жандармам стало известно!

Стало быть, этот мерзавец – под арестом! На сколько, на сколько? Это что же получается: казна его будет пять месяцев кормить, безо всякой от него пользы? – Государь решительно взял в руки колокольчик.

Вечером того дня на высочайшее имя был подан рапорт от 20-летнего князя Александра Ивановича Барятинского, корнета лейб-кирасирского Наследника Цесаревича полка с прошением направить его в район Кавказской армии, для непосредственного участия в военных действиях.

Глава 4

На Кавказе уже почти два десятка лет шла непрерывная, крайне ожесточенная война. Почти все, кто в это время находился на этих землях, напрочь забыли о словах российского императора Александра Первого: «Не для приращивания сил, не для корысти, не для распространения пределов и так уже обширнейшей в свете империи приемлем мы на себя бремя управления, а для того, чтобы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность и дать каждому защиту закона». Теперь же выходило так, что огромный горный регион стал одним сплошным фронтом. Местом, где возможность выжить русскому солдату и даже офицеру становилась чистой случайностью, а вот смерть стала для них делом обычным, повседневным, будничным. Проходили годы, однако ежедневно и ежечасно с обеих сторон продолжала литься кровь. У некоторых офицеров сдавали нервы. Известны случаи, когда во время перестрелки они прятали голову за камень, а ноги выставляли «на пенсион»; это выражение в тех краях стало нарицательным. Избавительная пуля попадает в ногу, и офицер полностью счастлив. Сам жив и отставка с пенсионом выходит! Из блистательного Петербурга от родных и друзей шли письма. Барятинского слезно молили поберечь себя, но всё было тщетно.

«Скажите Государю Николаю Павловичу, – писал молодой князь, – ежели я умею делать шалости, то умею и служить».

Действия русских войск в войне с горскими племенами не были успешными. Перед ними была поставлена простая и ясная задача – хотя бы закрепиться в треугольнике между крепостью Анапою, морем и устьем Кубани. В одном из обыденных походов против племени натухайцев, живших в верховьях реки Абинь, Александр в рукопашном бою был тяжело ранен. Рана оказалась очень серьезной. Почти двое суток князь находился между жизнью и смертью, лишь на минуты приходя в себя, а все остальное время пребывая в беспамятстве.

– Людей, бывших со мною, всех до единого – на свободу, освободить от крепостной повинности, навсегда! Колюбакину – отдайте ружье моё. Трубецкому Сашке снимите и отдайте кольцо с моего пальца. Горскому – коляску и коня – воронова крыла. Трубецкому Сергею тоже отдайте моё оружие, Голицыну – в этот момент он потерял сознание.

Через несколько минут придя в себя, Барятинский продолжил:

– Все остальное имущество мое распределите между родными и друзьями. Так же похлопочите перед Государем нашим о возвращении солдату Колюбакину офицерского звания, хотя бы только за то, что он вынес меня, своего офицера, из боя.

Увы, военному лекарю так и не удалось вытащить вражескую пулю. Она намертво застряла в кости молодого человека. В полку считали, что дни Барятинского сочтены. Друзья офицера скинулись и купили для умирающего шикарный гроб. Привезли и поставили возле палатки, на виду у всего полка, в знак уважения к герою. Однако на этот раз «безносой с косой» не удалось утащить с белого света офицера Александра Барятинского. Закаленный с детства могучий организм поборол смертельную рану. Командование позволило офицеру покинуть театр военных действий для поправления здоровья. Восстановленный в офицерском звании Колюбакин, по поручению генерала Вельяминова, описал во всех подробностях произошедший бой и геройское поведение молодого князя. Мать Александра и его друзья, все еще состоявшие при императорском дворе, сделали так, что это письмо попало в руки императрицы Александры Федоровны. Понятное дело, что героические дела Барятинского стали известны и Государю, и всему петербургскому обществу. По прибытии в Петербург князя незамедлительно повысили в звании и наградили дорогой саблей с инкрустацией, однако высшею наградою была встреча с наследником престола. Будущий император великой державы при входе приветствовал Барятинского:

– Государь Император повелевает вам состоять при Наследнике. То есть при мне. Вам это, надеюсь, понятно?

Князь, конечно, понял, что настал тот самый момент прощания с прежней разгульной жизнью. Все былое теперь подлежит полному забвению, и настает черед новой интересной жизни. На далеком отсюда пылающем Кавказе ни за знатную фамилию, ни за великие богатства укрыться было нельзя. На войне эти столичные привилегии во внимание почти никто не брал. Получилось так, что именно там молодой человек сдирал с себя коросту столичного баловня и пустозвона.

Глава 5

– Скажите, князь, – обратился наследник к Барятинскому, – как у вас обстоят дела с «узами Гименея»?

– Простите меня великодушно, – Барятинский спешно застегивал пуговицы на мундире. – Мне не совсем понятен Ваш вопрос. Что Ваше Высочество имело в виду?

– Александр, прошу вас: давайте без церемоний, тем более, когда мы одни. Мое Высочество имело в виду исключительно то, что мой отец и наш Император отправляет меня за границу, и надолго. А поскольку вы изволите состоять при моей персоне, следовательно, и вам тоже предстоит длительная разлука с Родиной. И мне было бы искренне жаль разлучать вас на столь долгий срок с дамой вашего сердца.

– Не извольте беспокоиться, на сей счет, – Барятинский с облегчением выдохнул. Грешным делом, в его мозгу пронеслась мысль, что цесаревич хочет быстренько женить его на одной из своих отставных пассий. – У меня в данный момент нет, скажем так, дамы сердца. И в ближайшее время она не появится, уверяю вас.

– Вот и прекрасно. Извольте не игнорировать предписание лекарей. И как можно скорее излечиться от ран, полученных вами в сражениях на Кавказе. Я же за это время подготовлю для вас список поручений, кои вам надлежит исполнять в европейских землях.

Пребывая в свите наследника престола и путешествуя по европейским странам, Александр Барятинский приложил немало усилий, чтобы получить еще и европейское образование: где мог, он слушал лекции в университетах, заводил знакомства с писателями, учеными, политиками и общественными деятелями. Князь задался благородной целью собрать библиотеку из иностранных книг о России, а также привести на Родину предметы, имеющие отношение к России, и создать из оных предметов музей. По возвращении в Россию эта обширная библиотека была объединена с библиотекой ориенталиста Гульянова и поступила в распоряжение московского Румянцевского музея. Незаметно пролетели годы, проведенные за границей. Всем очень хотелось домой, к родному чистому снегу, березкам и, конечно, к русской бане. Карьера князя Александра складывалась великолепно. По возвращении из-за границы Барятинский обосновался в стольном граде. Он получил предписание – состоять на службе в лейб – гвардии гусарском полку. Жизнь возвращалась на круги своя. Офицер страстно полюбил царскосельские скачки. Для участия в них князь содержал конюшню из самых дорогих лошадей. Приятельские отношения с наследником престола Александром способствовали стремительному продвижению по службе. Уже в 1845 году князю Александру Ивановичу Барятинскому был присвоен чин полковника.

– Как вам служится? – поинтересовался император у князя во время встречи с офицерами гусарского полка. – Только честно. Своему государю врать не подобает.

– Если честно, то плохо служится. Тоскливо служится.

– Отчего же так? Чин у вас вполне подобающий вашему возрасту. Да и с доходом, насколько я знаю, у вас всё в порядке. Старые раны шалят? Может быть, опять за границу поедете, к немцам, например в Баден – Баден? Тамошние воды, по слухам, чудеса творят.

– Нет, Государь, тоскливо мне не от хвори телесной – от душевной хвори страдаю. Мне за державу нашу обидно. Сколь уж долго война с кавказскими племенами идет, а конца ей не видно. Бесспорно, имеются у наших доблестных войск весомые успехи в тамошних местах. Однако же завоевание горного перешейка между Каспийским и Черным морями до сих пор не произошло. Французов за сколь короткий срок побили! А горцы Чечни и Дагестана почему-то не желают покориться мощи Вашего Императорского Высочества. Даже на землях, уже нами завоеванных, они приноровились вести постоянную партизанскую войну. Позвольте, Государь, начистоту, коль у нас наметился такой откровенный разговор.

– Ну, ну – продолжайте, князь, я вас внимательно слушаю.

– Уже полководцу Алексею Петровичу Ермолову, возглавившему кавказский поход при Александре Первом, было понятно, что частые и даже весьма успешные походы в страну горцев положительного результата не дают. Как только регулярные воинские части уходят, сопротивление кавказцев вспыхивает с новой силой.

– Доклад Ермолова мне известен. Что лично вы, князь, предлагаете? У вас имеются свои собственные мысли по замирению с кавказцами, или вы в очередной раз решили изложить мне давно известные факты? – с заметным раздражением в голосе произнес император.

– Будь моя воля, – спокойно продолжал Барятинский, – я бы не стал торопиться с завоеванием новых кавказских земель. Мне кажется, что следует постепенно и методично закрепляться на уже отвоеванных территориях. Построить новые крепости и дороги между ними. Вырубить леса. Но самое главное – нам надобно найти верных союзников среди местных жителей.

– Александр Иванович, я уделил вам вполне достаточно времени. Тоскливо вам в Петербурге – так поезжайте на Кавказ. Не смею задерживать.