Текст книги "Странствия шамана. Места силы и исцеления. От Камчатки до Тибета"

Не надо терзать, сверля и копая, тело планеты в поисках полезных ископаемых. Ведь Земля сама подает «к нашему столу» все необходимое для жизни, нужно только научиться это использовать. Сочувствую любителям бифштексов и вареников, но в будущем нам придется питаться, образно говоря, камнями… Хотя и продуктам из камней вполне можно научиться придавать вид самой разнообразной, привычной для нас еды. А далее нам будет необходимо научиться использовать в своей деятельности космические потоки энергии-времени вместо добычи нефти, угля, газа, графита и радиоактивных элементов. Ведь эти потоки совсем рядом – и вокруг, и внутри нас…

И главное, на все это, чтобы выжить, человечеству отводится не более ста лет!

Начинать надо с источника животворной энергии, который уже лежит на поверхности Земли в зонах активных вулканических процессов. Одной из таких зон является Камчатка – уникальный для России регион, в котором вулканы живой планеты разговаривают с людьми, протягивая руку помощи.

«Думаете, мы это когда-нибудь осознаем?» – спросит читатель.

Начнем голодать – осознаем, а осознаем – значит выживем! Выживем всем человечеством, всеми его «золотыми миллиардами»!

Храм непорочного зачатия

Тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, которого имеете вы от Бога, и вы – не свои.

Апостол Павел (Первое послание к коринфянам, 6, 19).

Древние предки человечества обожествляли Время и Пространство.

При этом, по их представлениям, бог-Время (fallos), как мужское начало, оплодотворял богиню-Пространство (vagina), даруя жизнь и движение всем многочисленным светилам. Дети этих главных богов – светила и планеты, – по мнению древних, также были младшими богами, и движение их по небосводу наполнено глубоким сакральным смыслом. Человек уже тогда считался полноправной Божественной частицей Космоса и, стало быть, во всем подчинялся вселенским ритмам и законам рождения и смерти.

На небосводе, этом живом, одухотворенном пространстве богов, главным богом-светилом всегда было Солнце. Оно было небесным Отцом, несущим к Земле на своих лучах-нитях души давно умерших предков.

А теперь – внимание! Именно эти души и оплодотворяли женщин рода человеческого непорочным Божественным зачатием. Лишь после этого мать-Земля через мужское семя давала женщине «команду» на беременность, с целью создания нового биологического тела для народившейся Божественной души.

«Хотите сказать, что все мы рождены в результате непорочного зачатия?» – усомнится читатель.

Именно так. Все мы – дети Бога!

От тех знаний и представлений до сего дня в умах людей сохранилось немногое. Вот разве что буддисты по-прежнему считают днем рождения человека не дату родов, а день его зачатия (от него вычисляются и звездный гороскоп, и возраст). Большинство же из нас, даже верующие люди, как ни странно, мыслят двойными стандартами. Они не сомневаются, например, что фактическим отцом Иисуса был не плотник Иосиф, Иоанна Крестителя – не священник Захария, а Будды Шакьямуни – не царь Шудходана. Человечество уверено в том, что и Мария, и Елизавета, и Маха-майя забеременели в результате Божественного непорочного зачатия, а вот все остальные женщины – почему-то нет. И в то же время мы считаем каждого человека носителем Святого Божественного Духа!

«Но ведь не все люди задумываются о том, когда же этот Дух появляется в нас: до рождения тела или после? Да и какая разница в том, что же в нас первично: материя (тело) или бесплотная сущность (душа)?»

А разве не интересно знать, кто ваш фактический отец: духовное существо или обыкновенный мужчина? Являемся ли мы истинными детьми Бога или в нас, в лучшем случае, просто обитает небесный ангел-хранитель?

Тибетские ламы, к примеру, не сомневаются в ответах на эти вопросы. Каждый из них – реинкарнация бессмертной личностной души в очередное человеческое тело. Причем душа вольна еще при жизни старого тела наметить себе новое пристанище для следующего круга сансары – жизни на Земле в человеческом теле. Более того, душа старается выбрать очередное тело в семье родственников тела прежнего. Если это удается, то ею экономится время на ликвидацию родовых кармических «хвостов». А ведь именно от этого зависит ее возможность вырваться из колеса сансары и не перерождаться вновь на Земле.

Но такую возможность, по мнению лам, имеют лишь особые, продвинутые в духовном отношении души. Все остальные, образно говоря, никаких конкретных попыток по поиску семьи для вселения в новое тело не производят, да и вообще об этом не думают. Так считали и мы, пока не узнали о необыкновенном феномене в жизни одного маленького народа, феномене, сохранившемся с глубокой древности…

Мы уже говорили с вами об удивительном человеке с Камчатки – Михаиле Иосифовиче Угрине. Так вот, еще работая в новосибирском Академгородке, он заинтересовался сведениями об удивительных свойствах зимней корякской яранги – яяны. Дело в том, что архитектура ее, которая не меняется уже десятки тысяч лет, абсолютно точно повторяет геометрию пирамид, с той существенной разницей, что яранга эта как бы собрана из двух конусов, поставленных один на другой, причем нижний стоит основанием вниз, а верхний – основанием вверх. Получается конструкция из двух энергетических воронок, где поля кручения направлены навстречу друг другу.

Угрин построил яяну и провел ряд экспериментов, которые показали, что верхняя воронка склоняет магнитное поле, создавая левосторонний волчок-диполь, а нижняя – правосторонний. Таким образом, пространство яранги между ними оказывается как бы нулевым пространством, или, как говорят физики, спинорно-торсионным узлом.

Кстати, точно такое же поле создается и в основанной на эффекте «зеркал Козырева» гипомагнитной камере, не так давно созданной академиком В. П. Казначеевым. Эксперименты в новосибирском Академгородке показали, что у находящегося там человека появляется радостное состояние, повышается творческий потенциал, усиливаются его гипнотические, ясновидческие и другие экстрасенсорные способности… С помощью «зеркал Козырева» сибирские медики уже добились излечения ряда тяжелых заболеваний, включая психофизические расстройства и параличи.

И тогда Угрин предположил, что шаманские камлания, проводимые прежде в корякских ярангах, имели сугубо практический, физический характер. Жрецы древности, прекрасно зная о цикличности хода небесных светил, хорошо понимали, что человек является частью живого космоса, подчиняясь тем же ритмам и циклам, что и небесные тела. Участники таких мистерий как бы повторяли формой своих ритуальных движений ритмические «танцы» небесных светил, что помогало им в эти моменты на полевом уровне соединяться с информационным полем живой Вселенной. Причем женщины «танцевали» в нижней пирамиде яранги, а «танец» мужчин проводился шаманом в верхней. Мужское начало тем самым олицетворяло дух, то есть верх, а женское – материю, низ. В точке соприкосновения этих двух различных состояний энергии должна была возникать проявленная жизнь.

«Но какая новая жизнь могла там возникать?» – спросит читатель.

Услышав от Угрина о необыкновенной яранге, мы предположили, что маленький, но самодостаточный корякский народ вряд ли навсегда утратил вековые традиции и обряды предков. А потому всерьез подумывали о том, чтобы осуществить экспедицию на север Камчатки в поисках удивительной яяны и разгадать ее тайны. Но судьба распорядилась так, что все произошло гораздо быстрее, причем при весьма трагических обстоятельствах, едва не стоивших мне жизни…

Все началось с замечательного всекамчатского праздника, отмечавшегося в этих местах с 1990 г. Называется он Берингия и является, по сути, спортивным мероприятием – гонкой каюров на собачьих упряжках. Эта уникальная гонка в 1991 г. даже была занесена в Книгу рекордов Гиннесса как самая протяженная собачья трасса в мире (тогда, стартовав в камчатском Эссо, она финишировала через 2000 километров в чукотском поселке Марково).

Бессменный директор и командор гонки Александр Печень пригласил меня принять в ней участие в качестве врача, и погожим мартовским утром я прилетел в «страну вулканов», послужившую прообразом сказочного пушкинского «острова Буяна».

Регламент гонки таков, что группа обеспечения (судьи, врач, ветеринар, повар) заранее на вездеходе выдвигается на финиш очередного этапа, разбивает лагерь и поджидает там его участников: засекается время движения упряжек, оказывается медицинская помощь каюрам и собакам, обеспечивается питание и отдых для всех участников перед следующим этапом…

Гонка, как всегда, стартовала в Эссо – старинном поселке, расположенном в уникальном по красоте месте, прозванном камчатской Швейцарией. Именно здесь упал когда-то огромный метеорит, образовавший воронку удивительного мистического озера Икар. Здесь горячие подземные источники отапливают крепкие дома жителей, а в огромном бассейне под открытым небом круглый год можно нежиться в горячей целебной воде, уплетая бутерброды с красной икрой.

Гонка стремительно продвигалась к северу. Бескрайние белоснежные поля, чистейший, прозрачный морозный воздух, заливистый лай собак и санный след упряжки – все это отзывалось в душе чувством праздничной гармонии человека и живой природы…

Беда пришла неожиданно: под вечер, когда закончился очередной этап, одна из упряжек не пришла к финишу. Кто-то из каюров сообщил, что обогнал ее примерно в 10 километрах отсюда. Гусеничный вездеход был задействован (генератор давал свет и тепло всем участникам), и поэтому я с аптечкой, на нартах одного из каюров, решил двигаться назад, навстречу отставшей упряжке.

Следы гонки были вполне отчетливыми, и мы не боялись заблудиться. Мой каюр почти не погонял уставших после этапа собак, надеясь быстро встретить последнего участника. Однако становилось все темнее и темнее, а его нигде не было видно. К тому же погода стала резко ухудшаться: подул колючий низовой ветер, быстро заметающий следы, а потом началась настоящая метель, заставшая нас практически врасплох. Собаки поначалу еще чувствовали след, но потом окончательно встали.

От лагеря нас отделяло два часа пути, но усталость, усиливающаяся метель и опустившаяся на тундру тьма делали этот путь невозможным.

Мы распрягли упряжку, кое-как вырыли снежную яму и легли. Собаки окружили нас своими телами, тесно прижавшись друг к другу. Теперь у нас с ними была общая судьба и общий шанс, быть может, один из тысячи…

Не знаю, сколько времени мы находились в забытьи. Но видимо, немало, так как все шесть собак упряжки погибли. Прекрасные голубоглазые лайки замерзли, отдав свое тепло и сохранив нам жизнь. А нашли нас двое корякских охотников. Нашли совершенно случайно, по струйке пара, поднимавшегося над большим сугробом, готовым стать очередной братской могилой для каюров и их собак…

Взгромоздив наши стылые тела на свои нарты, они потопали за нами следом. В отличие от камчатских лесных эвенов, предпочитающих широкие, обитые шкурами лыжи, коряки – тундровые жители – издревле для передвижения по снегу пользуются деревянными снегоступами. Бегают они в них довольно ловко, помогая собакам тащить нарты с поклажей. Таким же образом коряки доставили и нас в свое небольшое стойбище, лежавшее, как удалось потом выяснить, в стороне и от единственной тут дороги, и от зимников. Несколько стандартных чумов да с десяток охотников со своими семьями – вот и все поселение.

К счастью, рация у них была, и о нашем спасении удалось сообщить. Гонка двинулась дальше, а мы остались залечивать простуду, обморожения и ожидать вездеход МЧС, который был обещан нам лишь через несколько дней. Лекарства у меня были, но мы больше рассчитывали на отдых и питание.

Через 3 дня мы были практически здоровы и стали топтать окрестные сугробы, осваивая ходьбу в корякских снегоступах. Занятие было совершенно бесцельным, но делать было нечего: поселение жило своей привычной суровой жизнью, и лучшее, что мы могли делать, – это не мешать им, наблюдая за всем со стороны в ожидании вездехода.

И тут, как принято говорить, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Самый старый человек племени собрался помирать. На Руси в старину тоже практиковался подобный обычай, когда старик сам ложился в собственный гроб и тихо, светло и достойно покидал этот мир. Вот и этот охотник объявил семье, что пришла пора ему умирать…

Это мы узнали уже позже, когда стали расспрашивать коряков о том, что за суета вдруг с утра возле одного из чумов и почему охотники не уехали, по обыкновению, в тундру. И тут нам, опешившим от новости, сообщили, что вечером будут похороны деда Николая (у коряков уже давно русские имена), поэтому все люди ходят к нему прощаться…

Зашли в чум и мы. Морщинистый, но еще вполне крепкий на вид дед сам угостил нас морошковым чаем, и мы молча, как и положено тут, стали попивать душистый горячий напиток, придвинувшись к очагу топившегося по-черному чума. Родственники сидели поодаль и тихо переговаривались о чем-то между собой, не выражая своим видом ни малейших признаков горя.

Лишь одна молодая девушка была необычно для северян взволнованна и возбуждена. Более того, мне порой казалось, что она даже светится от счастья (!).

Да и сам виновник события, Николай, больше выглядел торжественным и гордым, нежели опечаленным предстоящей смертью. Прихлебывая чай, он степенно здоровался с вновь входившими, обмениваясь с ними приветствиями и принимая подарки…

Разрази меня гром, но это больше походило на день рождения человека, а не на обряд прощания с умирающим. Не в силах более терпеть, я решил отбросить приличия и напрямую спросить Николая: что все-таки тут происходит? что же ожидается сегодня вечером: рождение или смерть?

– А разве это не одно и тоже? – ответил он вопросом на вопрос. – Ей, – и он указал рукой на взволнованную девушку – пришла пора дать новую жизнь, потому я должен умереть… Здесь нет тайны. Приходи вечером – и сам все поймешь.

– Куда приходить то?

– В яяну.

Едва стало смеркаться, как все малочисленное население стойбища, надев неизменные снегоступы, потянулось вереницей в сторону заходящего солнца. Поспешил и я, неуклюже наступая ногой на ногу и спотыкаясь в непривычной обувке.

Шли мы не менее получаса в сторону невысокого холма, виднеющегося на горизонте, а потом коряки стали подниматься на него. Я приотстал, а впереди идущие вдруг стали исчезать на вершине, словно проваливаясь сквозь землю.

Наконец мне удалось подняться наверх, глянуть вниз и тут же восторженно замереть от неожиданного, но долгожданного зрелища…

Холм этот оказался довольно пологой, диаметром до 50 метров воронкой старого вулканического шлакового конуса. В центре его высилось огромное строение из почерневших от времени бревен, достигающее высоты трехэтажного дома. Архитектура его была совершенно удивительной: две равноценные по форме и размерам воронки были словно поставлены одна на другую своими вершинами. При этом широкое, диаметром до 20 метров, основание нижней воронки стояло на земле, а такое же основание верхней являлось плоской крышей всей конструкции. Память моя сразу подсказала образ, давно поселившийся в мечтах. Это была яяна!..

Несмотря на внушительные размеры, необычное сооружение выглядело очень изящным и гармоничным в архитектурном плане, хотя трудно было представить, каким образом воронки прочно удерживаются друг на друге своими вершинами, имеющими диаметр в точке примыкания не более 2 метров. И как нижняя конструкция выдерживает немалый вес верхней?

Не меньшее удивление вызывал и другой факт: на всей внутренней поверхности шлакового конуса, как и на плоской крыше удивительной рукотворной конструкции, абсолютно не было и следов снега. Это притом что снаружи лежали двухметровые сугробы! Очистить такую территорию было бы не под силу даже спецтехнике, из чего следовал фантастический вывод, что снег (а стало быть, и дождь) в это место вообще никогда не падал!

Солнца уже не было видно за стенкой кратера, но его угасающие лучи расцветили низкое северное небо розоватым сиянием, на фоне которого огромный черный силуэт яяны напоминал то ли необычный космический корабль, то ли секретный лабораторный модуль, то ли какой-то древний сакральный храм.

Коряки же тем временем, встав в цепочку и взявшись за руки, обходили свою фантастическую ярангу по часовой стрелке круг за кругом. Сделав семь кругов, Николай (он возглавлял шествие) потянул незаметную прежде ручку и открыл дверь вовнутрь яяны. Цепочка людей последовала за ним. Я снова замыкал это молчаливое шествие…

Внутри нижнего этажа яяны не было ни мебели, ни очага. В самом центре, точно под отверстием, ведущим в верхнюю пирамиду, слегка возвышался круглый подиум, застеленный оленьими шкурами. От его наружных краев вверх уходили четыре длинных бревна, имеющие горизонтальные зарубины для ног и служащие своеобразными лестницами для подъема на второй этаж. В верхней воронке концы этих бревен также накрывал круглый деревянный помост, который располагался точно над нижним.

Войдя вовнутрь, я увидел в полутьме, что коряки продолжают прежнее движение по часовой стрелке, одновременно надевая на лица бахромчатые шаманские занавеси. Затем все мужчины сняли со стен яяны висевшие там бубны, а женщины – деревянные трещотки. Их кружение стало дополняться звуками этих ритуальных инструментов и каким-то низким горловым гулом, издаваемым всеми участниками странной мистерии…

Все новые и новые бубны и трещотки присоединялись к нарастающей какофонии звуков. Все быстрее и быстрее кружил удивительный хоровод во мраке яяны. Лишь дед Николай и та молодая девушка неподвижно стояли на коленях в центре нижнего подиума друг напротив друга, соприкасаясь лбами…

И тут я заметил, что контуры их тел начали слегка искриться. Затем они стали окутываться нежным золотистым сиянием, исходящим сверху и напоминающим слабый солнечный лучик. Интенсивность света неуклонно нарастала, и скоро он превратился в сияющий световой цилиндр, соединивший верхний и нижний помосты «пирамид» яяны. Две фигуры в его центре стали напоминать цирковых артистов, замерших на арене в луче яркого прожектора…

При этом все остальное пространство огромной яранги оставалось в полной темноте, и только волны бушующих в нем звуков свидетельствовали о продолжении исступленного танца коряков.

А потом Николай медленно встал, отрешенно поднялся по бревну лестницы в верхнюю пирамиду и лег на ее помост, лицом вниз. Девушка же распростерлась на спине точно под ним, на нижнем помосте.

И тут мужчины племени один за другим стали отделяться от общего хоровода и стремительно подниматься в верхнюю пирамиду. Не останавливаясь, они закружили по ее конической поверхности, набирая скорость и поднимаясь все выше и выше, к плоскому ее основанию, словно мотоциклисты в цирке. При этом направление их безудержного движения было прямо противоположным кручению нижнего женского кольца…

Топот десятков ног, грохот бубнов и трещоток, вибрирующий горловой гул, неясные тени стремительно мелькающих тел – все слилось в невидимый мощный поток какой-то энергии, превратилось в немыслимый мистический процесс созидания чего-то неведомого. Процесс, которому, казалось, не будет теперь конца!

Яркая вспышка озарила вдруг все пространство яяны! Сверкающий, колеблющийся всеми своими контурами прекрасный голубой шар вдруг отделился от тела Николая, медленно проплыл по световому столбу вниз из одной пирамиды в другую и словно вошел в тело лежащей девушки…

Пронзительный многоголосый крик – «Яя!!!» – буквально потряс всю ярангу. Свечение тут же исчезло, и удушающий мрак словно навалился на меня, сжимая голову и грудь. Уши еще ловили исчезающее эхо громогласного звука, но мозг уже отказывался его воспринимать…

А на следующий день в корякском стойбище было сразу два события: родственники хоронили деда Николая и женили одного из его внуков. В жены он взял именно ту девушку, что участвовала накануне в ритуальной мистерии. При всей противоположности этих событий коряки отмечали их, как принято у нас говорить, за одним столом.

– Однако, как иначе? – говорили мне старейшины. – Ведь Николай не покинул свою семью. В землю ушло лишь его тело. А дух Отца нашего, могучего Солнца, низвел его душу в утробу этой молодой девушки. Теперь она беременна им и скоро получит от молодого мужа тело ребенка. Душа Николая станет его душой и будет снова жить в своей прежней семье…

– Но как душа осталась в семье, а не улетела на небо? Тело ведь умерло! – удивлялся я.

– Скажи, разве умирает Солнце, когда уходит за тундру?

– А мы, его дети?

– Конечно нет! Ведь у нас есть яяна!