Текст книги "Сочинение на свободную тему (сборник)"

Так Саша начал смотреть на игроков в более широком смысле, в рамках всей жизни – так сказать, перешёл от частного к общему… И однажды вдруг понял, что подавляющее большинство посетителей ему просто противны. Это получилось как-то само собой.

«Как можно уважать людей, – думал он, наблюдая, как очередной игрок «рвёт на себе волосы», проигрывая копейки, – которые не уважают сами себя?».

Нечёсаные, все в тусклых, блёклых одеждах, будто братья– близнецы, полые внутри, сидят, пока в карманах не закончатся деньги… И все, как один с равнодушными взглядами покидают зал… Проигрывают, выигрывают… Затем опять… Беспощадно прожирают время, обращая его в пустоту. Девяносто процентов игроков – это люди, у которых ничего нет, которые ничего не добились и ни к чему не стремятся… Главное из слов здесь – НИЧТО. Это то же самое, почти, что и ноль, ПУ-СТО-ТА…

А ведь обиднее всего, что, наблюдая, как они безжалостно расправляются с собственной жизнью, словно с безвкусным завтраком, Саша чувствовал, будто за собой, в свою пустоту, они увлекают и его… Что он точно так же, тратя время на этих людей, даже не задумываясь, сжигает над урной, будто листки бумаги, собственные возможности…

Пустые, огрубевшие от накликанных на себя несчастий и проблем люди, готовые в любой момент ответить злобой на злобу, каждую смену в избытке окружали его. Саша словно бы физически ощущал, почти видел воочию, как мозг сидящих за автоматами игроков под тонкой защитой черепа медленно, изо дня в день всё больше покрывается плесенью. Сначала в бороздках еле заметно просматривается зелёный, жёлтый или чёрные оттенки. Затем, со временем, почти все нéкогда серые извилины покрывают мохнатые микроскопические грибы. И, в конце концов, почти чистыми остаются лишь те области мозга, что отвечают за кормежку, сон, размножение, выделение и… Вымаливание у ярких автоматов покровительства и удачи…

Когда Саша представлял пожираемые плесенью мозги, его начинало тошнить и отвращение к сидящим за автоматами людям ещё более усиливалось. В дни, когда зал был набит до отказа и сигаретный дым полностью вытеснял воздух, Саше начинало казаться, что весь МИР заполнен такими вот кадаврами с заплесневелыми мозгами, постоянно перебегающими из клуба в клуб, разговаривающих лишь о везении, выигрышах и пустоте кармана. Все эти люди, снующие туда-сюда по залу, выкуривающие сигарету за сигаретой, и свято уверенные, что ЖИВУТ… Хотя, на самом деле, являющие собой лишь жалкую пародию на жизнь.

«Они играют в жизнь… Они играют на жизнь… Каждый раз вместе с деньгами засовывая в автомат частичку себя… Больше всего они похожи на грибы, которые точно также просто потребляют, выделяют и приумножаются, баз цели, без смысла, без созидания…» – размышлял Саша.

Почему-то наблюдая за всем этим, он чувствовал, как накатывала жуткая тоска, а вслед за ней ясно представлялось (точнее, картина сама всплывала в голове), как он подходит сзади к очередному, особо фанатичному игроку, и тяжёлым железным прутом изо всей силы бьёт его по голове… Чтобы все автоматы были забрызганы мешаниной крови и плесневелых мозгов…

Такое, конечно же, было ему чуждо… По природе Саша был очень спокойным и рассудительным человеком. Поэтому каждый раз, когда в голове появлялись такие вот, совсем не характерные для него, жестокие фантазии, он не на шутку пугался, и совершенно не мог понять, откуда внутри него могло зародиться столько злобы. И как-то само собой получалось, что омерзение к этим людям вдруг переносилось на него самого, отчего становилось ещё тоскливей.

В такие дни он больше обычного уставал и буквально еле добирался до дома. Все оставшиеся силы тратились на последние шаги. Наскоро поужинав и приняв душ, Саша заваливался спать, даже не успев, как следует, уделить внимание жене. А она могла лишь поделиться с ним кусочком своей теплоты, присев рядом… Так же устало уткнуться в телевизор и немного погладить по спине пока он засыпает…

Шаг за шагом он приближался к подъезду. Каждый пройденный метр был для него настоящим испытанием: «Дойду или нет?» К тому же, как будто назло, дорога-предательница была сущей каторгой – неверный шаг, и, поскользнувшись, можно с лёгкостью оказаться в одной из тысяч луж, обильно усеявших весь путь. Ещё этот то ли дождь, то ли снег больно царапал лицо, стараясь как можно сильнее его изувечить… И дикая усталость… Казалось, по всему телу вместо крови растекается яд, от которого дервенели мышцы, а тело казалось неподъёмно тяжёлым. И улица словно была покрыта непроницаемой пеленой…

Подойдя к привычной серой пятиэтажке, Саша остановился напротив своих окон и поднял голову вверх так, чтобы получилось увидеть, горит ли на пятом этаже свет? Ни кухня, ни комната сегодня не желали согреть Сашу своим тёплым сиянием. «Значит, уже спит», – с грустью подумал он.

Встав перед подъездом, Саша начал ковыряться в сумке, стараясь найти чип от тяжёлой железной двери, охранявшей вход от «чужих». Ключ всё никак не хотел находиться. Звонить в домофон Саша даже и не думал – всё равно нет никакого смысла, ведь Настя обычно так крепко спит, что её и целая артиллерия не сможет разбудить.

Отковыряв-таки ключ в одном из карманов сумки, он с лёгкостью открыл дверь и стал медленно подниматься, опираясь на перила. Предстояло преодолеть ровно пять этажей, или, по-другому, семьдесят семь ступеней. Сейчас эта цифра казалась просто невозможно, невообразимо огромной – 77. Чтобы легче было подниматься, он считал в процентах – пролет равен десяти процентам. Получалось, что поднявшись на свой этаж, он проходил 100 % пути. Когда знаешь, где ты сейчас находишься, и сколько ещё осталось до конца, проще идти вперед.

«Это ничего, что Настя уже спит… – думал он, борясь с усталостью и желанием здесь же свалиться и уснуть. – Сейчас, как и всегда, только лишь поднявшись на свой этаж, я почувствую запах еды, что она приготовила для меня. А когда хотя бы чуть-чуть приоткрою дверь, лакомые запахи накинутся на меня со всех сторон… Да так, что я и вовсе забуду о злобной усталости. Тихонько, чтобы не разбудить мирно сопящую супругу, переоденусь, приму душ, а затем спокойно, не спеша начну наслаждаться едой. Закончив, сполосну посуду и отправлюсь смотреть телевизор. Когда надоест и глаза сами начнут закрываться, выключу ящик и поставлю на центре музыку – пускай “Life time” Ypey будет фоном снов. Забравшись в кровать, поглажу её и поцелую, прошептав на ушко: «Спокойной ночи…». Настя сквозь сон пробубнит что-то невразумительное и перевернётся на другой бок, разрешая себя обнять. Слившихся, единых в теплоте, нас накроет сон…»

Саша поднимался по ступенькам и улыбался, думая о Насте… Так почему-то идти было намного легче… И даже получалось забыть об усталости…

Время без устали двигалось вперед. Двенадцатичасовые смены сменяли другие двенадцатичасовые смены в бесконечной череде рабочих и выходных дней. И как бы Саша ни старался сам себя обмануть, понимание, что данная работа не просто временная, пока не найдётся что-нибудь более подходящее, а достаточно большáя часть его жизни, всё-таки без спроса норовило проскользнуть в мысли. Поэтому воспринимать должность охранника игрового клуба как ещё одно забавное приключеньице уже не получалось. Как бы ни закрывал глаза, а, в конце концов, Саша вынужден был признать, что он здесь задержится надолго.

Как только он это осознал и принял, раздражающих факторов прибавилось. Игроки стали попадаться, как на подбор, более хамоватые. Начальство начало придираться по мелочам. И что самое противное – начало казаться, что смены длятся намного дольше… Не броситься сломя голову как можно дальше от этого бардака и не опускать руки Саше помогала уверенность, что измотанного, раздражённого, пропахшего потом и сигаретным дымом, дома его ждет Настя.

Прислонившись к стенке, чтобы хоть как-то вытерпеть последние часы (самые долгие и тяжёлые), он часто представлял, как заходит в коридор своей квартиры, а там уже ждёт Настя… Как её хитрые глаза блестят… И улыбка согревает замёрзшее с мороза тело…

Теперь лишь желание видеть эту улыбку по возвращении домой заставляло его просыпаться под назойливый визг будильника, вещавшего, что пора вставать и собираться охранять не пойми что от не пойми кого.

На работе единственной отдушиной для Саши были девичники…

В ночные смены, часов в шесть утра, когда даже самые стойкие игроки сонно плелись к выходу, а ранние ещё не объявились и в зале не оставалось посетителей, они всей сменой заваривали в пластиковых стаканчиках кислый кофе, рассаживались за автоматами на стулья, повернувшись к друг другу, и разговаривали… Разговаривали, насколько позволяло время – обо всём и ни о чём… Обмывали косточки другим сменам, жаловались на свои вторые половинки, философствовали о жизни и шутили о сексе или наоборот… В общем, позволяли себе говорить обо всём, что только хочется, зная, что сказанное останется здесь и никуда отсюда не выйдет.

Саше нравилась эта безопасность и та откровенность, что позволяли себе девчонки. Он обожал эти разговоры, слушая всегда внимательно. И был благодарен девчонкам за то, что они пустили его в свой мир. На таких вот посиделках Саша многое узнавал о каждой из участниц девичника, а, значит, и о женщинах в целом. Некогда запретный мир по чуть-чуть начинал ему открываться, будто плодородная долина.

Саша называл такие посиделки девичниками, потому что «в центре» всегда были сами девчонки, а он был лишь гостем в их вселенной. Хотя он и участвовал в обсуждениях и спорах, хотя девицы и интересовались его мнением (как мнением представителя мужской половины) Саша не чувствовал за собой права забивать «эфирное время». Да и, честно говоря, не сильно-то стремился, так как не очень любил о себе рассказывать.

Девичниками Саша очень дорожил. Поэтому каждый раз, выходя в ночную смену, надеялся, что игроки как можно раньше разойдутся по домам, чтобы наконец-таки можно было начать посиделки.

Когда в очередной раз Саша во время жаркого спора, разгоревшегося в начале седьмого, достал из кармана телефон и направился в подсобку, Лена, явно раздосадованная таким безразличием, чуть ли ни на весь зал крикнула:

– Ты это куда собрался?!

Саша замер на месте. И лишь спустя несколько секунд медленно обернулся, растеряно глядя на девушек.

– Я?.. Звонить… А что? – он явно не понимал причину Лениного недовольства.

– Ишь, какой шустрик… – нахмурилась Наташа, – Сам завёл тему… И сваливать скорее! Нет уж! И нечего в такую рань людям звонить, все ещё спят… Тем более выходной.

Саша лишь ухмыльнулся, поняв, что ничего плохого не сделал.

– Клубничка уже не спит.

– Кто-о-о?! – хором спросили девчонки, недоуменно переглянувшись.

– Клубничка… – пожал Саша плечами, – я так Настю зову.

Девчонки дружно рассмеялись, явно считая такое прозвище забавным.

– А почему Клубничка… А не помидорчик, например? – пошутила Лена.

– Потому что она безумно клубнику любит, а не помидоры, – спокойно пояснил он. – Предложи ей враги обменять ведро клубники на информацию, бьюсь об заклад, она и родину, и мать с отцом, и меня в придачу заложит.

– Всё равно странное прозвище… – не унималась Лена. – И что, ты так к ней и обращаешься?

Саша кивнул.

– Представляю это… «Пока, Сашенька… Пока, Клубника!»… Так что ли?

– Не совсем. Мы прощаемся по-особенному… Это что-то вроде нашего ритуала. Я всегда говорю: «До встречи, Клубничка…» А она мне отвечает: «Не прощаюсь…» Это для того, чтобы мы всегда, когда расстаёмся, знали, что увидимся вновь…

– Всё равно странно… И глупо… – отчего-то насупилась Наташа.

Саша лишь ещё раз пожал плечами и отправился, куда шёл – звонить Насте.

– Хм-м… Клубничка… – повторила Таня, недовольно скривившись, будто только что слопала какую-то гадость. – Хм-м… Клубничка. Хорошо, что она беляши так сильно не любит, а то была бы «Беляшиком»…

Девчонки дружно и с удовольствием рассмеялись…

– Ты чего?

Таня от неожиданности вздрогнула и посмотрела на удивленного Сашу.

– В смысле?

– Ну… Ты сегодня целый день сама на себя не похожа – молчишь, ни с кем почти не общаешься, постоянно размышляешь о чём-то, даже когда к тебе подходишь и спрашиваешь о чём-нибудь, не сразу из своих мыслей в реальный мир возвращаешься. Вот я и спрашиваю, что с тобой?

Её взгляд ещё больше потух. Она уставилась в плитку на полу.

– Да так… Проблемы с парнем… Небольшие… – грустно промямлила Таня, – У всех бывает ведь…

Она неуверенно улыбнулась. Саша еле заметно кивнул.

– Бывает… – согласился он, – просто степень проблем разная – у кого-то сложнее, у кого-то проще.

– Да… Наверное… – Таня будто всё больше погружалась в размышления.

– Хочешь поговорить? – предложил Саша.

Таня лишь покачала головой, отрешённо созерцая пол. Чтобы не мешать ей, Саша было собрался уйти, но не успел сделать и шага…

– Я вот думаю… – так и не оторвав взгляд от асфальтового цвета плитки, не пойми с кем – то ли сама с собой, то ли обращаясь к Саше – заговорила она, – неужели… Чтобы оставаться вместе, необходимо тратить столько сил? Почему, когда два человека живут бок о бок, они обязательно причиняют друг другу столько страданий и боли?

Саша прислонился к стенке рядом с Таней и начал скользить взглядом по швам между плитками. Казалось, под ними распластался огромный город, сплошь состоящий из районов, рассеченный улицами и длинными шоссе.

– …Ведь чаще всего в бытовухе доминируют взаимные упрёки, недомолвки и грызня по мелочам, нежели спокойствие и любовь…

– У кого как, – пожал плечами Саша.

– А у тебя как? – Таня оторвала взгляд от пола, и посмотрела на него. Саша приподнял руку, чтобы почесать переносицу, на самом деле, таким образом выигрывая время на раздумье… И лишь затем ответил:

– У меня с Настей тоже по-разному бывает… Но, по большеому счёту, мы не мешаем друг другу жить и наслаждаться жизнью… А, скорее, даже наоборот, помогаем… Она – мне, а я – ей…

– Я не про это, – покачала она головой.

– Дослушай! – оборвал Саша. – Я просто не воспринимаю жизнь с Настей как обязанность или данность. Мы вместе, пока оба хотим этого и пока нам хорошо друг с другом… Но всё может измениться… Ветер подует в другую сторону, и тогда мы расстанемся…

– Но вы же женаты! – удивленно возразила Таня.

– Это неважно… Супружество, скорее, наделяет определенной ответственностью друг перед другом, нежели обязанностью быть вместе. Брак – это не цепи и не крест, которые мы обязуемся носить до скончания веков. Именно свобода друг от друга делает нас ближе…

– Я не понимаю… – покачала головой Таня.

Саша огляделся, остановив взгляд на парне и девушке, что играли на автоматах рядом друг с другом.

– Видишь их? – Саша глазами указал на парочку. – Они сейчас близки как никогда.

– В смысле?

– Ты заметила, что приходящие сюда пары почти никогда не ссорятся. У меня есть теория на этот счёт. Ведь здесь они находятся в идеальных отношениях. Каждый занят своим делом – увлечённо мучает свой агрегат… Каждый сам по себе – свободен, равен другому – и в тоже время они вместе, они встречаются, они рядом, что не даёт им разойтись в разные стороны. Именно такие отношения приносят гармонию. А что происходит, когда пара покидает зал? Каждый пытается притянуть к себе партнера поближе, ограничить его выбор и действия, что порождает ругань за руганью…

– Неужели ты некогда не ссоришься с женой?

– Как не ссорюсь? Я что, не человек? Конечно же, ссорюсь… Но большинство конфликтов мы «проругиваем», а не замалчиваем… Да и количество их не так уж велико. Быть вместе – не моя обязанность, а мой выбор… Именно поэтому я счастлив быть РЯДОМ с ней, а не ВМЕСТЕ.

– Рядом, а не вместе… – тихо повторила Таня. – Я подумаю над разговором… Спасибо.

– Да не за что… – улыбнулся Саша.

После той беседы Таня и Саша начали всё больше времени проводить вдвоём. То есть, конечно же, были и ночные посиделки, как раньше, и общались они с остальными так же… Изменилось лишь то, что курить они ходили вдвоём, никого с собой не зовя за компанию, и о чём-то постоянно, без умолку громко шептались или явно спорили. За разговорами они могли провести всю смену напролёт, прерываясь лишь на выполнение своих обязанностей, а затем стремились как можно скорее вернуться к прерванному обсуждению чего-то там… Лишь под самый конец рабочего дня или ночи они замолкали, оставаясь рядом, и думая каждый о своём. И то, только лишь потому, что на болтовню уже просто не оставалось сил.

Внутри каждого человека природой заложен механизм «Искателя». Люди чаще всего не довольствуются банальным использованием и потреблением. Для нас важно знать, как эта штука устроена? Почему именно так? И нельзя ли иначе? Именно этот механизм… Механизм познания, толкающий нас вперёд к развитию, и отличает людей от животных. Животные приспосабливаются – человек стремится понять, а затем изменить окружающее под себя. Поэтому человеку недостаточно БЫТЬ, ему важно знать, ДЛЯ ЧЕГО ОН ЕСТЬ. А, чтобы это понять, нужно самому себе ответить на целую уйму вопросов.

Видимо, тот разговор открыл в их отношениях новые горизонты. Они узнали, что друг с другом можно выйти далеко за рамки тем бытовухи, проблем, развлечений и общей скуки. Вдруг они начали поднимать в общении более глобальные вопросы. Два совершенно разных человека, с совершенно разными взглядами на всё стали спорить, доказывать, убеждать, аргументировать… И часто приходить к общим выводам. А самое главное – им было интересно быть рядом… Часто случалось так, что они задерживались даже после работы, усевшись в курилке и не спеша потягивая кофе, чтобы «добить» незавершенную тему…

Когда какой-нибудь вопрос оставался незакрытым по несколько смен подряд, они с официально серьёзными лицами и устным договором оставались «каждый при своём»… Но лишь стоило где-то всплыть «больному вопросу», как новой волны противостояния с биением кулаком в грудь и разбрызгиванием слюны во все стороны было не избежать. После боя, они, довольные, садились в курилке друг напротив друга, молча пили кофе и улыбались одними взглядами… Он – ей, а она – ему.

Вместе они превращались в искателей… Они искали вместе, становясь всё ближе…

Бывает так, что хочется рассказать что-то очень важное для тебя, поведать, поделиться с кем-нибудь своим счастьем или горем, но просто так начать рассказывать не получается… Хочется, чтобы в тебе заметили изменения и САМИ спросили… Чтобы ещё раз убедиться – это не выдумка. Счастье или горе действительно накрепко обосновались в твоей жизни. Но никто почему-то этого замечать не хочет. И остаётся вести себя так, чтобы каждый понял – «что-то случилось».

Именно так себя Таня целый день и вела. «Ну хоть кто-нибудь спросите меня, что произошло!» – кричали её глаза. В конце концов, не выдержав ужасной нечуткости своих коллег, она ни с того ни с сего, вроде бы мимоходом, ляпнула, когда все собрались в курилке, а в зале не было ни одного посетителя:

– А я вчера от Сергея ушла….

И замолчала.

У девчонок чуть сигареты не повываливались из рук, лишь Саша хмыкнул себе под нос. Все было кинулись её утешать да расспрашивать: «Как же так? Ой-ой… Ведь всё так было хорошо…»

– Не надо переживать, – лишь улыбнулась Таня. – Лучше поздравьте меня. На самом деле, это хорошая новость.

Девчонки все как-то разом умолкли и почти ничего не говорили, усердно пуская изо рта дым. Все как-то особенно быстро покурили и рассосались по своим рабочим местам.

Спустя полчаса Саша подошёл к Тане, уже привычно прислонившейся к стенке возле выхода из зала, и задумчиво блуждающей в своих мирах.

– Поздравляю тебя, – сказал Саша, примостившись рядом.

– Спасибо… – улыбнулась она.

Оба замолчали.

– А ещё знаешь, что на самом деле классно?! – спросила она, спустя несколько минут тишины.

– И что же?

Таня посмотрела в его глаза и нежно, еле заметно улыбнулась.

– Теперь я свободна… Слышишь?.. Я на самом деле свободная…

Саша отвёл взгляд в сторону, лишь слегка кивнул и, ничего не говоря, направился в сторону подсобки.

Новогодние праздники решили отметить в баре, что располагался буквально в двух шагах от клуба. Единогласно выбрали именно этот бар, потому что там все друг друга знали, «своим» делали хорошие скидки да и обстановка была привычной.

Всего в зале игровых автоматов работали двадцать три человека: помимо основного персонала, ещё и уборщицы, механик, бармены и менеджер. Пьянку запланировали на двадцать второе число – как раз выходила суббота, и в баре, который имел громкое имя «БИС!», по выходным устраивали интересную шоу-программу. На том и порешили…

Согласных идти оказалось семнадцать человек. Кто-то в этот вечер работал, у кого-то не было денег, а кто-то просто не захотел. Но всё же большинство решило погулять вместе.

– Ты не передумал идти? – спросила она его за несколько дней до назначенной даты.

Саша пожал плечами.

– Да нет… С чего бы мне передумывать?

– Ну… Жена, например, против, что ты до самого утра гулять без неё идешь, – осторожно, тщательно подбирая слова, предположила Таня.

– Нет… – усмехнулся он, – Клубничка поэтому поводу вообще не переживает… И с лёгкостью относится к моим гуляниям. Да и я сам не сильно переживаю, если она вдруг захочет сходить в ночной клуб или бар с подругами или коллегами, без меня. По мне, в этом нет ничего плохого… Главное – чтоб не сильно часто.

– Ну, вот и славно… – сказала Таня.

Уже дома, примеряя вечернее платье, что она купила специально для предстоящего вечера, Таня вертелась перед зеркалом, критично разглядывая себя со всех сторон, и думала, фантазировала, мечтала… Именно в тот самый момент, когда она окончательно убедилась, что подготовилась к субботе «на все сто», Таня приняла решение, которое вот уже около месяца бессмысленно блуждало внутри её сознания, не решаясь выбраться в мир… Она решила, что, несмотря ни на что, готова рискнуть, что очень этого хочет и что предстоящий вечер – самый подходящий момент для реализации намеченного. Или сейчас, или никогда.

– Ты действительно этого хочешь? – спрашивала она у отражения, что смотрело на неё в упор из большого прямоугольного зеркала, висевшего на стене.

Отражение, ненадолго задумавшись, в конце концов, вполне твёрдо и уверенно кивнуло.

– Тогда действуй! – приказала она себе.

Праздник получился шумным, весёлым, с кучей курьёзов. Как-то (само собой) случилось, что напиться умудрились все без исключения. Даже те, кто не пьёт из принципа или по состоянию здоровья. Может быть, обстановка была соответствующей – по-домашнему уютной. Может, сама компания сотрудников зала игровых автоматов, в кои-то веки собравшаяся вместе почти полным составом, своей разношёрстностью предполагала растворение границ между людьми посредством большого количества водки… Не пойми откуда, лишь стоило закончится одной бутылке, как на столе образовывалась другая. И даже официантки с удовольствием, без особого напряга обслуживая целую ораву знакомых, позволяли себе пропустить со всеми по рюмочке.

Сначала все были как-то вместе, что-то громко говорили друг другу… Затем, как всегда, все поразбивались на маленькие группки, так сказать начали общаться локально. Спустя пару часов от громких, вселенского масштаба тостов тоже ничего не осталось и звяканье рюмок с традиционными возгласами «С Богом!» или «Ну, будем!» хаотично доносилось с разных концов стола…

Честно говоря, до того вечера Саша и не представлял, что можно было ТАК упиться пивом. Водку он не признавал, видимо потому, что не успевал почувствовать её вкус, стремясь как можно скорее проглотить эту мерзость. Другое дело пиво – когда сам процесс доставляет бездну удовольствия… Наверное, просто в этот раз переборщил с количеством. Хотя… Вроде бы и стол ломился от еды, вроде бы и танцевать бегал каждые полчаса, чтобы успеть растрясти хмель… Но ничего не помогло – напился!

Таня сидела справа от Саши. Он сразу удивился, насколько, оказывается, она может быть хороша – чёрное вечернее платье, большие серебряные серёжки, открытая улыбка и свежий, сладковатый запах…

Когда появилась возможность из общей болтовни повернуть к своим любимым темам, они так и поступили. Слева кто-то громко спорил, справа – долго извинялся, а затем и ругался, кто-то кого-то пытался усмирить… А они склонились поближе друг к другу и спокойно, бесконечно долго могли позволить себе говорить… Ведь впереди ещё вся ночь, и никто их не посмеет отвлечь.

Темнота, стробоскоп, разрывающий жизнь на кадры, громкая музыка из динамиков… Голова кружится от хмеля, от близости и тепла сидящей рядом девушки… Саше казалось, что он попал в лабиринт, из которого не существует выхода, и, если он прямо сейчас же не убежит из этого мира мерцающей темноты, уже никогда не сможет от сюда выбраться, навечно запутавшись между теплотой её тела и смесью запахов хвои и мандаринов.

«Надо бежать…»

– Пойдём танцевать, – потянула его за руку Таня. Словно послушная кукла, он поднялся и побрел за ней, забывая о спасительном побеге, о ждущей дома жене…

Лишь стоило им ступить на площадку для танцев, как быстрый, заставляющий двигаться трек умолк и его место заполнила мягкая и стройная «Snowbird».

Таня притянула безвольного, словно потерявшего всякую силу, Сашу. Её тело обволакивало, укутывая, как мать – дитя, своим теплом. Эта странная, совсем не характерная для медленных танцев мелодия растворяла в темноте спокойствие, желание и покорность, которые по венам, вместе с музыкой, растекались по всему телу.

Звук… Теплота… Хвоя и мандарины… Хмель в крови… Спокойствие и покорность… Желание…

Она привстала на цыпочки и поцеловала его в губы… Сначала легонько, будто распробовала и прислушивалась, каково́ это, а затем – всё более уверенно, раскрывая в одном единственном прикосновении все чувства, о которых так давно хотела поведать. Таня целовала его, будто это был для неё единственный способ творить… Точно так же, как для художника – выплескивать свои эмоции на холст.

Потом была долгая поездка в такси с грустным водителем и светящимся синим неоном табло автомагнитолы… Из динамиков звучала «Newex». В темноте салона, обдуваемые душным воздухом кондиционера, они, обнявшись, ехали по тонувшему в метели городу молча, размышляющие каждый о своём лабиринте, на который они себя обрекли, сев в авто с молчаливым человеком за рулём.

Той ночью было много всего… И досыта страсти… И вдоволь нежности… И счастья от близости двух совершенно разных, но уже нечужих людей.

Когда Саша уснул, прижимая её к себе, Таня, наконец-то ни от кого не скрывая чувств, смогла насладиться каждой секундой… Этот человек был рядом… Родной человек. Ей просто было хорошо… Хорошо засыпать, прижавшись к Саше, слушая еле различимую в темноте мелодию Shiloha, его романтический «Подарок». Лишь этого было достаточно, чтобы жить… Чтобы желать проснуться утром… Утром рядом с ним…

Когда Таня открыла глаза, часы, что стояли на тумбочке возле кровати, показывали без трёх минут одиннадцать. И, конечно же, Саши рядом не оказалось…

Она оглядела кровать, затем комнату. Никаких следов, что этой ночью Саша был здесь, не было. Совершенно ничего не осталось – ни волоска на подушке, ни складок на простыне, ни даже запаха его тела. Такое ощущение, будто уходя, Саша забрал с собой всё, что некогда принадлежало ему – даже теплоту своего тела он не пожелал оставить, заставляя её тонуть в сомнениях – случилось ли чудо на самом деле или же все чувства, что она испытала ночью, были сном, иллюзией, выдумкой нереализованных желаний.

Таня села на кровать, опершись спиной о стенку, согнув ноги и положив на колени скрещенные руки, а уже на руки голову – это была её любимая «думательная» поза. Почему-то именно в таком положении решения приходили достаточно быстро, а сейчас Тане было о чём подумать.

«Нет… – вела она внутренний монолог, – Саша не мог оказаться миражом… И нежность, с какой он прижимал меня к себе, тоже… Эта ночь – правда… И то, что я хочу быть с ним, тоже… Правда…»

Позвонить Саше, чтобы разделить с ним своё счастье или же чтобы поблагодарить, или чтобы просто пожелать хорошего отдыха… Да всё, что угодно, лишь бы услышать его голос, убедиться в его реальности, что он существует в её жизни… Таня так и не решилась, боясь, что помешает ему. Ведь он наверняка пошёл именно домой к жене. Оставалось лишь ждать следующего дня, чтобы можно было отправиться на работу, где будет Саша, совершенно независящий «ни от какой там жены».

При мыслях о его супруге у Тани возникали смешанные чувства. Было странно испытывать столько разных чувств к человеку, которого она даже и не видела. С одной стороны, она ощущала вину за то, что эту ночь провела с Сашей и не собирается на этом останавливаться. С другой – желание быть вместе с Сашей, принадлежать ему и чтобы он принадлежал только ей, порождало злость или, даже скорее, раздражение. В данном случае, Настя воспринималась всего лишь как преграда, временная помеха по дороге к столь близкому счастью.

Несмотря на достаточно долгие размышления, Таня так и не смогла определить, в какой точке жизни сейчас находиться. А, значит, и не имела хотя бы малейшего представления, что делать дальше, как относиться к себе, как вести себя с Сашей и воспринимать его «занятость»…

«Ладно, будет день – будет пища, – думала она, поднимаясь с кровати. – Завтра увижусь с Сашей, там всё станет ясно, всё решится само собой».

Но ни на следующий день, ни в ночную смену Саша на работе так и не появился. Просто не вышел и всё. Ни звонка, ни сообщения – вообще ничего. Человек просто пропал, оборвав всякую связь, несмотря на включённые телефоны (и домашний, и сотовый), трубку не поднимал.

До этого подобного инцидента в клубе не случалось, так как все прекрасно знали о двух нарушениях, после которых следует безоговорочное увольнение: выход на работу пьяным и прогул. Наверняка знал это и Саша.

Первые две смены все только и делали, что «хватались за головы», мол «как так можно?!». Но после того, как менеджер вскользь упомянула, что «если Александр не объявится в ближайшие две смены, то ей придётся начать подготовку документов к увольнению «по статье»…», все ещё чуток поохали да и угомонились, смирившись с неизбежностью Сашиной судьбы.

Только Таня никак не могла успокоиться, ужасно переживая и мучаясь от всё нарастающей тревоги. Больше всего на свете она боялась, что с ним что-то случилось, и, не дай Бог, ещё и сама Таня стала тому причиной. Это незнание с потрохами пожирало её спокойствие, заставляя метаться из стороны в сторону, не находя себе места.

«Что случилось? Может, настоящая беда? Или всё из-за меня, из-за той ночи? Нет… Быть того не может! Но что же тогда?» – разрывала она себя на куски бесконечными вопросами. И ведь самое ужасное, что ничего нельзя было поделать… Только ждать.