Текст книги "Фармацевт 3"

Валентина Григорьевна, увидев меня в этом костюме, наморщила нос. Зато Лида была в восторге.

– Мама, ты вообще ничего не понимаешь, совсем от жизни отстала. Это же американские джинсы! Саша, а мне ты такие можешь достать?

Глава 4

Мысленно я улыбнулся. Естественно, я не собирался объяснять девушке, что она ошибается, и джинсы никакого отношения к Штатам не имеют.

Вслух же пришлось признаться, что достать такие штаны для неё, не получится.

– Лида, ну подумай сама, – я пожал плечами. – Я здесь живу без году неделя, никого не знаю, и меня никто не знает. Джинсы эти купил с рук в Ленинграде. Знал бы, что встречу такую замечательную девушку, обязательно бы купил такой костюм и тебе.

– Ты, действительно, считаешь меня замечательной? – на полном серьезе тут же спросила Лида.

Вот, как бы отреагировала на мои слова другая девушка. Она могла бы смущенно покраснеть, или недоверчиво улыбнуться.

А Лиде нужно было убедиться, что эти слова не просто комплимент.

– Конечно, – убежденно повторил я. – Ты даже не догадываешься, какая ты замечательная.

На лице Валентины Григорьевны, делавшей вид, что не прислушивается к нашему разговору, появилось удовлетворенное выражение.

Я давно заметил, что она совсем не против моих ухаживаний за дочерью.

Ну, а что? Валентина Григорьевна женщина в самом соку, и могла бы вполне найти себе нового спутника жизни. Ёё сын давно покинул отчий дом, а если его покинет дочь вместе с зятем, то можно уже вплотную заняться поиском нового мужа.

В общем, под завистливые взгляды молодых парней мы продвигались в сторону клуба.

Когда я с девушкой уселся в кресла в зрительном зале и свет начал понемногу гаснуть, странное чувство охватило меня.

В этой жизни, так уж получилось, я не влюблялся. Видимо давали себя знать прожитые десятки лет. Как там, у Александра Сергеевича:

 
Но в возраст поздний и холодный,
На повороте наших лет
Печален страсти мертвый след
 

И, в общем, так и было. За студенческие годы в моей квартире побывали немногие подруги, но ни к одной из них не возникло чувство любви. И я уже думал, что не смогу испытать его вновь.

А сейчас я сидел и чувствовал, что волнуюсь, как юноша. Как будто в первый раз пришел в кино и сейчас, набираюсь смелости забрать ладошку девушки в свои руки. Что я, собственно, и сделал.

Фильм мне не понравился, в той жизни смотреть его не довелось, а после сегодняшнего просмотра решил, что и к лучшему, зато моя спутница, достала из сумочки кружевной платочек и периодически вытирала слезинки, шмыгая носом.

После окончания кинофильма никто не расходился, большинство присутствующих плавно перетекли в фойе, где уже звучали аккорды настраивающегося ансамбля.

Молодежь в основном толпилась у сцены, а люди постарше, расселись на стульях у стен и приготовились наблюдать за происходящим.

Краем глаза я заметил Валентину Григорьевну, они с Татьяной Петровной сидели рядышком и оживленно болтали, наверняка, сплетничая про всех, кто попадался на глаза.

Лида же явно нервничала, тискала в руках свой ридикюль и старалась спрятаться за меня.

– Саш, может, мы домой пойдем? – в какой-то момент тихо спросила она.

– Ну, пойдем, если хочешь, – так же тихо ответил я. – Не поделишься, что тебя беспокоит?

Делиться своими переживаниями девушка не стала, но и на уходе больше не настаивала. А когда заиграла музыка, нервозность у нее стала не так заметна, чем я не преминул воспользоваться и пригласил её на танец.

– Неужели ты никогда не ходила на танцы? – я не удержался от вопроса, все же чувствуя, что напряжение её не отпускает.

– Ну, в школе пока училась, ходила на вечера, – ответила девушка, старательно держась от меня на пионерском расстоянии.

– А в училище?

– Во время учебы я жила у тетки, та меня после восьми часов из дома не выпускала, – откровенно призналась Лида.

Танец закончился, и мы с девушкой встали ближе к стене. Что-то меня клубные танцы пока меня не вдохновляли.

– Нет, все-таки в одну и ту же воду дважды не зайти, – думал я, глядя на танцующую молодежь. – Пойти домой, что ли?

– Белый танец, приглашают дамы! – объявил клавишник из оркестра.

На другой стороне зала я заметил нескольких девушек из столовой. Они оживленно переговаривались и периодически поглядывали в нашу сторону. Не дожидаясь, начала танца, ко мне решительно направилась Варя Сидоркина. Та с первых дней моего появления в столовой, оказывала знаки внимания, и даже безрезультатно приглашала на танцы.

Пока раздумывал, как поступить, она подошла к нам и, улыбаясь, заявила:

– Саша, я приглашаю тебя на танец.

Обижать отказом девушку не хотелось, поэтому пришлось принять приглашение, что же делать, если девушка, с которой ты пришел, тебя не пригласила танцевать.

Варя во время танца без особых сомнений закинула мне руки на шею и прижалась всем телом.

– Ого! – мысленно воскликнул я. – Вот это я понимаю раскованность!.

Девушка молчать не собиралась и принялась усиленно щебетать, рассказывая, как она рада, что я, наконец, решил выйти в свет, пусть и с такой букой, как Лида Циммерман. И усиленно стреляла глазками, как бы показывая, что она то совсем не бука.

А Лида, тем временем, с независимым видом стояла в одиночестве у стены.

– Неужели у неё совсем нет подруг? – подумал я. – Так же не бывает.

Танец закончился, я проводил Варю на место и вернулся к Лиде.

Та ничем не показала, что сердится за белый танец. Что меня немного задело. Могла бы для вида хотя бы слегка приревновать, все-таки мы парой пришли в клуб.

В одиннадцать часов ансамбль свою работу завершил, и народ стал расходиться. Те, кто постарше ушли намного раньше, удовлетворив свое любопытство. Так, что Валентины Григорьевны в компаньонах сейчас не было.

Как ни странно, танцы обошлись без драк, что меня немало удивило. Не исключено, потому что большинство посетителей были немцами. Недаром в отдельные моменты я чувствовал себя в клубе иностранцем из-за немецкой речи вокруг. Многие разговаривали на причудливой смеси немецкого и русского языков. Матерились только отдельные личности, изредка и на чистом русском языке.

Не такой уж большой был поселок, так, что вскоре мы дошли до дома.

Постояв немного у калитки, зашли домой. Осень уже вошла в свои права, и на улице изрядно похолодало.

Валентина Григорьевна уже лежала в своей комнате, откуда нам сообщила, что ужин в духовке, и мы можем перекусить перед сном.

Мы ели остывшую курицу и молча смотрели друг на друга. Может быть, если бы не Валентина Григорьевна, я бы пригласил девушку, наверх, к себе, хотя бы просто поговорить. Но на кухне, когда за дверью еще не спала, возможно, будущая теща, разговор у нас не клеился. Так, что, пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по своим комнатам.

* * *

Зима, как всегда, пришла неожиданно. Но на частоту поездок моего начальника выпавший снег не повлиял. После того, как мы на Волге пару раз буксовали на ровном месте, Рудольф Августович приказал, снова пересесть на газик, а Волгу заводить только при поездке в город.

К этому времени двигатель уже прибыл из капитального ремонта и установлен на место. Единственно, старый тент был в жутком состоянии, я пытался его зашивать, но ветхий брезент тут же рвался в новом месте.

Шефер, как-то раз, глядя на мои старания, сообщил:

– Могу подсказать, где можно взять новый тент.

Я, как раз здорово наколол палец швейным шилом, и со злости выругался.

– Генрих Оттович, третий день смотрите на мои мучения, могли бы давно сказать. Кстати, на складе такого тента нет, я у Кайрата Адамовича уже спрашивал.

– Да я только вспомнил, – смутился главмех. – Понимаешь, пару лет назад в нашей амбулатории списали такой же газончик, а новый тент для него главный врач зажилил. У них сейчас две буханки на скорой помощи, и тент им ни к чему. Можешь у него поклянчить.

– Так, может, вы и попросите, Генрих Оттович, кто я, и кто вы. Вам то он быстрее согласится отдать тент, чем мне.

– Понимаешь, тут сложно все, – Шефер неожиданно смутился. – У нас с Токишевым непростые отношения.

Я понимающе кивнул. Ясное дело, что-то не поделили товарищи начальники, а у холопа, то бишь меня, чуб трещит, ну, или тент расползается.

Вечером во время ужина я, как бы случайно спросил у Лиды, что она думает о своем главном враче.

В ответ получил восторженное описание доктора-подвижника, не щадящего сил и времени на помощь больным людям. Зная за Лидой склонность к преувеличениям, полностью доверять её словам не хотелось. Однако Валентина Григорьевна во время рассказа дочери согласно кивала головой, так, что, похоже, Айдын Агаевич главный врач амбулатории был мужчиной, весьма примечательным.

Так, что на следующий день, я отправился пешком вместе с Лидой в сельскую амбулаторию.

Здание амбулатории я приметил еще в первые дни жизни в поселке. Приземистое, деревянное здание, здорово выделялось среди типовых кирпичных домиков местных жителей.

Когда мы с девушкой подошли к нему, около входа уже толпился народ. Лиду узнавали, приветливо здоровались. На меня же посматривали с недоумением. Не так много прожил я в совхозе, чтобы меня сразу узнавали.

Хотя среди ожидающих открытия уже слышались шепотки.

– Миллеровский водитель это, за Лидкой ухлестывает.

Мне шепотки были по барабану, а вот спутница слегка порозовела.

– Ну, все, я пошла к себе, – Лида махнула рукой в сторону бокового входа, над которым висела вывеска «Аптечный пункт». – А ты подожди пять минут, сейчас санитарка тетя Клара дверь откроет.

Действительно, пяти минут не прошло, как дверь амбулатории открылась, и народ ринулся внутрь, на ходу разбираясь, кто за кем стоял.

– Эх, старые добрые времена, – мысленно вздохнул я. – Люди здесь еще не знают, что такое номерки на прием, и что запись к врачу может растянуться на месяцы. Они уверены, что если что-то случилось, то их примут в тот же день и час.

У входа я замешкался, пропуская торопыг, которым не терпелось выйти на больничный. Поэтому, когда зашел в длинный коридор с выходящими в него дверями кабинетов, очереди уже определились и теперь все заинтересованно наблюдали за мной, к кому из медиков я собираюсь обратиться.

Разочаровав наблюдателей, я прошел к кабинету, на котором была прикреплена скромная табличка с надписью «главный врач Токишев Айдын Агаевич».

Постучав и услышав разрешение, я зашел в кабинет, где на меня вопросительно уставился симпатичный казах лет тридцати, по виду типичный светлый представитель средней орды.

Поздоровавшись, я объяснил причину своего появления.

Айден Агаевич, кивая надетым на голову высоким накрахмаленным колпаком, внимательно выслушал меня, побарабанил пальцами по столу и спросил:

– А чего же Генрих Оттович, сам не приехал, не позвонил, а послал вас?

– Понятия не имею, – честно признался я.

Главврач улыбнулся и сообщил:

– Зато я имею. Ну да ладно, главное, что тент нужен Миллеру, а не Шеферу, поэтому пойдем, посмотрим, что там у нас имеется в наличии.

Когда Токишев встал из-за стола, оказалось, что он еще крупнее, чем я считал.

– Здоровый чертяка, – думал я, следуя за ним по коридору. Пройдя в конец коридора, мы уткнулись в дверь с надписью «Шоферская».

Войдя в неё, мы очутились в сизом сигаретном дыму. За столом сидели три мужичка средних лет и, усиленно дымя сигаретами, играли в карты.

Запах перегара завершал всю картину.

Увидев главного врача, ребята, если их так можно назвать, повыскакивали с мест и растерянно смотрели на своего начальника.

– Так, так, – задумчиво произнес Токишев, – Вейсман, ты, почему еще здесь? У тебя смена давно закончилась.

– Все-все, Айдын Агаевич, – засуетился один из водил. – Уже ухожу.

Он накинул куртку и моментально выскочил на улицу через второй выход.

– Кёлер, подойди ко мне и дыхни, – скомандовал главный врач взъерошенному мужчине с тревожно бегающими глазками.

– Может не надо, Айдын Агаевич?

– Надо, Федя, надо! – ответил последний. Притом произнес он это так, что я даже не понял, то ли водителя действительно зовут Федор, или это цитата.

Федя дыхнул, и запах перегара в комнате резко усилился.

– Свободен, – сообщил ему главврач, – за трудовой книжкой подойдешь к концу рабочего дня.

На последовавшие вопли, и уговоры Айдын Агаевич не реагировал, похоже Федя Кёлер изрядно его достал.

Когда мы остались втроем, Токишев обратился к оставшемуся водителю.

– Ну, что товарищ Романов, объясните, за что вы получаете надбавку к зарплате? За то, что некоторые работники приходят на работу с похмелья?

Романов молчал, разглядывая половицы.

– Ну, что же, у нас опять появилась вакантная ставка водителя, – печально резюмировал главврач. – И что теперь будем делать, как жить? Кто сегодня в ночь будет работать?

– Ну, ладно решим этот вопрос, – вздохнул он. – Сережа, надо с товарищем поделиться, совхоз тент просит от шестьдесят девятого газика, поищи с Александром Петровичем в кладовке.

Сергей Романов, услышав эти слова, с новым интересом глянул на меня.

– Ха! Так ты новый водитель у Миллера! Айдын Агаевич, а вы знаете, что он за Лидкой Циммерман бегает?

Токишев поморщился.

– Сергей Валерьевич, какое твое дело за кем он бегает, что ты, как баба сплетни разносишь.

Но Романов не умолкал.

– Айдын Агаевич, если тент этому молодому нужен, пусть отрабатывает. Пока ищем водителя, он в ночь через два дня поработает.

– Действительно, – пробормотал себе под нос Токишев и пристально посмотрел на меня.

– Придется тебе Александр Петрович, по-стахановски недельку, другую поработать, пока мы нового водителя не найдем, с оплатой не обидим.

– Не обидите, как же! – подумал я, – знаем мы вашу зарплату, копейки, еще меньше, чем у меняв совхозе. Недаром к вам никто не идет, приходится алкашей держать. Возможно, в скором времени Федю Кёлера назад возьмете.

Вслух этого, конечно, не сказал. Искать тент по базам в городе не хотелось, а три-четыре ночи водителем на скорой помощи меня не сильно напрягут, тем более, обещают заплатить. Будет хоть чем залегендировать перед хозяйкой наличие лишних рублей в кармане. Валентина Григорьевна прекрасно осведомлена о размере моей заработной платы.

Так что пришлось согласиться на предложение поработать, после чего Токишев поспешил на хирургический прием, а мы со старшим водителем Романовым отправились в кладовку за тентом.

Сразу искомое найти не удалось. Романов оказался еще тем Плюшкиным, когда мы открыли обитую оцинковкой дверь, на нас посыпалась куча запчастей разной степени убитости. Но терпение и труд все перетрут, поэтому мы через пятнадцать минут обнаружили свернутый тент. У Сережи Романова буквально дрожали руки, когда он передал этот тент мне.

Еще полчаса ушло на обсуждения графика работы. Как оказалось, лишних телодвижений делать было не нужно. Обе амбулаторные машины находились на совхозном балансе, так, что за отработанные часы мне просто заплатят по договору.

Вроде бы делал все достаточно быстро, а время близилось к двенадцати часам. Поэтому я решил зайти к Лиде в аптеку, чтобы вместе пойти на обед.

В аптечном пункте, когда я туда зашел, ни одного покупателя не было.

Лида сидела за столом и читала книгу.

Я с удовольствием вдохнул запах лекарств и сушеных трав и понял, что соскучился по ним.

Вроде бы всего третий месяц, как я расстался с работой фармацевта, а казалось, что прошла целая вечность.

– Ой, Саша, ты зачем пришел? – Лида, увидев меня, поднялась и подошла к прилавку.

– Как зачем, обеденное время на подходе. Пойдем вместе домой, поедим. Валентина Григорьевна обещала сегодня суп с клецками.

Пока Лида собиралась, я жадным взглядом разглядывал полки, прикидывая, какие лекарства можно было бы прибрать и заняться улучшением. Мали ли пригодится когда-нибудь.

С Лидой под руку мы направились в сторону дома, игнорируя взгляды, которыми из окон провожали нас сотрудницы амбулатории.

Глава 5

– Представляешь, я завтра в ночь дежурю на скорой, – сообщил я Лиде, пока мы добирались до дома.

Та удивленно глянула на меня, затем улыбнулась.

– Надеюсь, не врачом?

– Ну что ты, нет, конечно, всего лишь водителем, – улыбнулся я в ответ.

– Понятно, а то мне пришло в голову, вдруг чего– то о тебе еще не знаю.

– Ой, как же ты много, Лидочка, обо мне не знаешь, – насмешливо подумал я.

Но тут до Лиды, наконец дошла ситуация и она забросала меня вопросами.

– Саша, а что случилось? Почему Айдын Агаевич тебя взял на работу?

Когда я рассказал, что главный врач уволил Кёлера, она не особо удивилась.

– Федя уже давно напрашивался на увольнение. А ведь мы с профсоюзом только месяц назад взяли его на поруки, он обещал и клялся, что исправится. Вот гад какой!

Услышав о том, что коллектив медработников брал водителя на поруки, я не удержался и громко засмеялся.

– Ну, что ты смеешься, – обиделась Лида. – Коллектив, знаешь, какая сила?

Спорить с ней было бесполезно. Для того чтобы реально смотреть на вещи девушке не хватало жизненного опыта.

Долго сердиться Лида не могла, поэтому, когда мы подошли к дому, то уже весело обсуждали вчерашнюю телепередачу.

Когда уселись за стол, Лида первым делом выдала:

– Мама, представляешь!? Саша завтра выходит на работу в ночь на машине скорой помощи.

Валентина Григорьевна такую новость без обсуждения оставить никак не могла, поэтому пришлось отвечать ей не на один десяток вопросов. Так что оценить вкус супа с клецками мне не удалось, потому что едва успевал съесть ложку супа перед очередным ответом.

После обеда хотелось бы полежать минут тридцать, но я обещал Миллеру, что тент на машину пристегну сегодня, и даже успею съездить по делам в Темиртау.

На машине съездил в амбулаторию, забрал тент из рук Романова, проводившим его тоскливым взглядом, и снова отправился в гараж.

Когда пошел второй час бесплодных попыток натянуть тент, я подумал, что вчера дал директору опрометчивое обещание. Этот долбанный газик, похоже, побывал не в одной аварии и если внешне их следов заметно не было, то при попытке натянуть тент, все щели и огрехи вылезали наружу.

– Кувалда в помощь, – сказал один из слесарей, наблюдающий за моими страданиями. Понятно, что этот слесарь точно не был немцем, его все по-простому звали Васёк. И сейчас он протягивал мне здоровенную кувалду.

Тут, как назло, пришло время появиться Шеферу.

– Вы с ума сошли, кувалдой машину хреначить! – заголосил он. – Вон трактор стоит. Заведите его и вытяните тросом борт. А дверь надо снять и под прессом выпрямить.

– Мда, похоже, в Темиртау мне сегодня не попасть, – подумал я, когда затрещал пускач Белоруси.

Сам же в это время откручивал петли передней левой двери, именно между ней и бортом образовалась щель сантиметров в пять. Пока тента на машине не было, с этой дыркой можно было мириться. Но зимой именно в неё будет дуть не по-детски, да еще набиваться снежная пыль.

После того, как трактором вытянули борт кузова и переднюю стойку, тент встал, как по заказу и мы пристегнули его за пятнадцать минут.

За это время на прессе убрали вмятину на двери.

Когда я уже заканчивал с её установкой, в боксе вновь появился Генрих Оттович, таща в руках какую-то запчасть.

– Вот держи, от сердца отрываю, – сказал он, протягивая мне вентилятор от Москвича. – Сегодня уже некогда, а завтра займись установкой. Иначе, сам понимаешь, в машине будет тепло только на ходу.

Поблагодарив, я закинул вентилятор за заднее сиденье. Мне, как-то в голову не пришло, что у машины может не быть вентилятора в печке, и я понятия не имел, как его устанавливать.

– Ай, ладно, – подумал я. – Завтра стоит только поставить машину в бокс, снова советчиков набежит, даже спрашивать ничего не надо, наперебой будут рассказывать, как вентилятор на печку установить.

А пока в газике было не кайф. Выше семидесяти градусов температура в двигателе не поднималась, и на скорости сорок километров в кабине особого тепла не чувствовалось.

После теплой, комфортабельной Волги, было неуютно, казалось, изо рта шел пар при дыхании. А на лобовом стекле прозрачными оставались лишь два небольших полукруга, куда попадал теплый воздух из печки.

Но ехать в поездку все равно пришлось.

– Ну, что ж, назвался груздем, полезай в кузов, – думал я, возвращаясь в темноте из Темиртау, куда ездил за какими-то бумагами. Миллер со мной не поехал. Тот еще хитрец, знает, каково в этой машине кататься по казахскому морозцу. К вечеру дорога подмерзла, и скорость можно было прибавить, так, что в кабине потеплело, и я даже расстегнул пуговицу на полушубке.

– Если снега в ближайшие дни не будет, наверно директор захочет снова передвигаться на Волге, что было бы совсем неплохо.

С такими мыслями я заехал в гараж и, подставив под двигатель и радиатор, тазы, открыл краники слива воды. Выплеснув воду из тазов на улицу, пошагал в сторону дома.

На следующий день все произошло, как я предполагал, с утра мы отправились с Миллером в Караганду уже на «Волге».

По расчищенной трассе можно было держать скорость под сотню, но я не рисковал и ехал не больше восьмидесяти.

– Александр, послушай, – неожиданно обратился ко мне директор. – Мне вчера Айдын Агаевич позвонил, поставил в известность, что ты согласился дежурить на скорой помощи, спрашивал, не буду ли я возражать.

– Ну, да, было такое дело, – подтвердил я. – Уговаривал усиленно, пришлось соглашаться.

Уточнять, по какой причине согласился на эту работу, я не стал. Но тут Рудольф Августович меня удивил.

– Знаешь, – задумчиво сказал он. – В принципе, я был бы не против, если бы ты перешел работать постоянно на машину скорой помощи. У нас там текучка жуткая. Никто идти туда не хочет из-за зарплаты.

– Тогда чего же меня вы уговариваете идти на сменную работу с невысокой зарплатой? – буркнул я.

В ответ Миллер доброжелательно заметил:

– Ну, заработок в амбулатории у тебя будет, пожалуй, на треть выше, чем сейчас.

Мы ехали молча еще несколько километров, когда он решил прояснить ситуацию:

– Понимаешь, Федя Кёлер, сын моего старого приятеля. Тот мне звонил сегодня, просил, чтобы не ломали парню жизнь, он надеется, что если Федор будет под ежедневным контролем, то перестанет напиваться.

Так, что если ты согласишься перейти в амбулаторию, то я приму Кёлера своим водителем. Посмотрим, может, из этого получится что-то толковое.

Правда, особой уверенности в голосе директора не прозвучало.

Вскоре мы въехали в город. Пока Миллер ходил по своим делам, я слушал Маяк на средних волнах и сидел в раздумьях.

Опять жизнь меня ставит перед выбором. Как бы не пытался уйти в сторону, все равно снова и снова попадаю ближе к медицине.

– Ну, что надумал? – спросил Миллер, когда ближе к вечеру мы направились в сторону дома.

– Создает иллюзию выбора, – мысленно усмехнулся я. – Будто она у меня имеется. Откажусь, начнутся придирки, выговора, проходили мы это уже не раз. Да хрен с ним, где наша не пропадала, поработаю водителем на скорой.

– Ладно, Рудольф Августович, уговорили, согласен на перевод.

– Вот и отлично! – воскликнул тот, не скрывая удовлетворения. – Завтра заберешь трудовую книжку с приказом о переводе в амбулаторию.

Помедлив, он добавил:

– Не исключено, что Кёлер снова проштрафится, тогда снова возьму тебя на работу.

– Ну, уж нет, – подумал я. – Умерла, так умерла. Бегать туда-сюда не собираюсь. Если что, соберу манатки и свалю на БАМ, или еще куда. Главное в новую трудовую книжку ненужную статью не заработать.

О своих мыслях благоразумно сообщать не стал. В принципе для меня изменится немногое. Разве что график работы. А так, машины были на совхозном балансе, ремонтировались в совхозном гараже, ну и зарплата слегка увеличится за счет ночных и возможной переработки часов.

Зато завтра не нужно думать, как присобачить вентилятор от печки Москвича в потрепанный директорский газик, пусть им теперь Федя Кёлер занимается.

За ужином о своей новой работе я особо не распространялся, и к восьми часам вечера отправился в амбулаторию.

В здании тускло светились два окна, шоферской, и кабинета, где отдыхали дежурные фельдшера.

Когда я, отряхиваясь от легкого снежка, зашел в шоферскую, там находился уже знакомый мне Вейсман и молодой тщедушный паренек в белом халате.

Они смотрели телевизор и негромко переговаривались на немецком языке.

– О, а вот и смена подошла! – воскликнул Вейсман уже по-русски. – Знакомься, это Михаэль, наш санитар, ну, а меня Акселем родители назвали.

Когда мы поздоровались, водитель повел меня в гараж.

В небольшом кирпичном гараже, сделанном с немецкой основательностью на двух смотровых ямах стояли два уаза буханки. Но самое главное в гараже было тепло.

Мое настроение сразу взлетело вверх, о таком подарке я и не мечтал. Идя на новую работу, в мыслях уныло представлял, как встаю по ночам и прогреваю машину, чтобы не замерзла вода, и в любой момент можно было завести УАЗ и поехать на вызов.

– А то! – гордо сказал Аксель. – У нас в амбулатории своя котельная, заметил, наверно?

Котельную то я заметил давно, но почему-то считал, что гараж она не отапливает.

Я посидел в обеих машинах, на всякий случай завел их. Проверил под насмешливым взглядом Вейсмана уровень масла, и палочкой уровень бензина в баке.

После того, он показал и рассказал, что, где находится, мы вернулись в шоферскую.

Аксель, как ни странно, домой не спешил, а, достав потрепанную колоду карт, предложил сыграть в дурака, пока нет вызовов.

Михаэль сразу отказался и, засев в старое кресло, неизвестно как оказавшееся в шоферской комнате, начал читать не менее старую книгу. Приглядевшись, я прочитал название «Диагностика и лечение гонорреи».

Поняв, куда я смотрю, Вейсман ухмыльнулся и выразительно покрутил пальцем у виска. После чего заявил:

– Ну, тогда я пошел, а вам желаю спокойно провести ночь.

– Тьфу, на тебя, – в ответ сообщил я. – Никогда так не говори.

Но слово не воробей, оно уже вылетело. Поэтому через минуту к нам ворвалась встрепанная дама в возрасте ближе к сорока и сразу закричала:

– Ты, что ли новый водитель? Заводи машину, на Карагандинской трассе ДТП!

Я надел полушубок, снятый буквально минуту назад, и направился к дверям.

– Ты куда? Укладку забери! – крикнула женщина.

– Гертруда Карловна, ну что вы кричите, – влез в разговор Михаэль. – Сейчас оденусь и возьму. Александр еще не знает, где, что у нас лежит.

Через пять минут мы уже мчались по дороге в сторону шоссе. Выскочив на асфальт, я прибавил газу и вскоре впереди мы увидели проблесковые маячки машины ГАИ.

– А вы не торопились, – такими словами встретил нас гаишник. В ответ Гертруда Карловна завопила, что выехали мы через пару минут после телефонного звонка, так, что нечего гнать пургу. Да, сразу было видно, что наша фельдшер та еще бабенция, палец в рот не клади, откусит моментом.

Покореженный Москвич валялся в канаве, на другой стороне дороги стоял накренившийся КРАЗ, около него туда-сюда ходил поникший водитель, обхвативший себя рукам за плечи, то и дело повторявший:

– Ведь на встречку, сука, выскочил, прямо на меня! Нет, вы только послушайте, прямо на встречку, сука!

Милиционеры внимания на него уже не обращали, все внимание было на автомобиле, из которого пытались извлечь пострадавших. Немного в стороне стояла наша совхозная, пожарная машина. Пожарные, раскатав рукав, мирно покуривали, наблюдая за происходящим, типа наше дело сторона, загорится, будем тушить.

С водителем, зажатом на переднем сиденье, все было ясно, труп. Две женщины на заднем сиденье были живы, именно их сейчас пытались втащить сотрудники ГАИ.

Перелом бедра у одной из них я определил, когда женщину только вытащили из кабины, поэтому тут же выдернул носилки и расправил их на асфальте, после чего притащил шину Дитерихса, пока Михаэль хлопал ушами.

Гертруда Карловна мигом поняла, что новый водитель кое-что соображает и, получив утвердительный кивок на вопрос:

– Поставить шину сможешь?

Сразу переключилась на вторую пострадавшую.

Я же, прощупав пульс, начал ставить шину. Женщине повезло, что перелом был закрытый, поэтому можно было не делать лишней работы.

Пока занимался шиной, Михаэль достал вторые носилки, куда они вдвоем с Гертрудой уложили другую девушку. Та ударилась головой об переднее сиденье и, похоже, сломала нос, потому, как вместо лица у нее была кровавая маска. Правая рука у нее смотрела не туда куда надо, так, что там без сомнения имелся перелом костей предплечья с приличным смещением.

Фельдшер достала коробочку шприц тюбиков с промедолом и уколола обеих пострадавших.

– Э-э, вы куда? – крикнул гаишник, когда, погрузив носилки с травмированными в аварии женщинами, мы собрались уезжать. – А этого не заберете?

Он показал на труп водителя в машине.

– Не заберем, – отрезала фельдшер. – Вызывайте труповозку, пусть в судмедэкспертизу сразу везут.

– Ну, с этой бабой работать можно, – думал я, держа курс в областную больницу. – Такая хоть кого на место поставит. Интересно, другие фельдшера такие же решительные, или будут сопли мотать.

– Я смотрю, ты парень бывалый, не скажешь, что первый день на скорой помощи работаешь, – неожиданно заговорила со мной женщина.

– Ну, да было дело, работал немного, – нехотя признался я.

– Вот и отлично, – обрадовалась собеседница. – Много объяснять не придется.

Я кивнул, остаток пути до города мы ехали молча. Фельдшер изредка поглядывала в окошко, как там поживают наши травмированные женщины. Но там за ними пристально наблюдал Михаэль. Так, что мы без приключений добрались до больницы и довольно быстро сдали наших пациенток в приемный покой.

Я уже сидел в машине, когда в кабину забралась Гертруда Карловна.

– Зашла в диспетчерскую, у нас два вызова, довольно удачно, по пути, так, что рассиживаться некогда, поехали, – сообщила она.

– Что за диспетчерская? – не удержался я от вопроса.

– У нас в ЦРБ восемь амбулаторий, в трех из них открыты пункты скорой помощи, а ставок диспетчеров нет, поэтому в центральной районной больнице сидит диспетчер, принимает вызова со всего района и нам передает. Вот так хреново мы живем.

– Понятно, – подумал я. – Вы, Гертруда Карловна даже не представляете, как хорошо живете. Пройдет всего лишь пятьдесят лет и от этих амбулаторий останутся только рожки да ножки в виде пары фельдшерско-акушерских пунктов без персонала, а о скорой помощи вы забудете вообще.

Как только мы выехали из города, Михаэль просунул свою голову в окошко и начал болтать с фельдшером по-немецки.

– Мда, если планирую здесь жить, придется учить язык, иначе буду вечным иностранцем, – думал я пока мои спутники бодро шпрехали на дойче.

– Сейчас будет поворот налево в Новый поселок, смотри не пропусти, – предупредила меня фельдшер.

– Не пропущу, бывал тут уже с Миллером, – ответил я и сбавил скорость.

– Так, ну, где тут двенадцатый дом? – с этими словами я начал поворачивать, торчавший на потолке кабины рычаг верхней фары.