Текст книги "История жизни советского инженера от Сталина до Путина. Книга 1"

У нас с Лидой были заранее куплены с большим трудом на сентябрь билеты на очень модный тогда спектакль «Двое на качелях» в театре «Современник». Очень было жалко упускать возможность его посмотреть. Я договорился с руководством совхоза, что нас отпустят на короткое время. Необходимо было запустить процесс уборки картофеля в этот день, отдать все необходимые указания и вернуться на следующий день к началу смены.

С Лидой было проще, ее просто подменили подруги на ленте картофелеуборочного комбайна. Помог совхоз и с доставкой нас в Москву. С центральной усадьбы регулярно отправлялись молоковозы в Москву, и нас посадили в один из них.

Дома мы быстро привели себя в порядок и вечером были в театре. Спектакль я не помню, я сразу заснул, сказалось переутомление на совхозных полях. Подъем у меня, как у бригадира, был в 6:00. А лечь спать вовремя не получалось. Спали мы все вместе на полу в большом ангаре в спальных мешках, практически не раздеваясь. Студенты народ веселый, вечером долго не ложились спать. Ну и я, естественно, тоже.

На следующее утро в 6:30 мы уже ехали обратно на рейсовом автобусе Москва – Волоколамск к утренней смене. Результат моей работы был оценен Почетной грамотой следующего содержания: «Дирекция, Партком, Рабочий комитет совхоза «Ново-Александровский» награждает студента МЭИ Семиколенных Александра Николаевича за добросовестный труд по уборке картофеля в Юбилейном 1967 году».

Три трудовых семестра многое мне дали в дальнейшей жизни. Кроме получения навыков выполнять различную работу в коллективе, я получил и опыт руководителя. С этого времени и на всю дальнейшую трудовую деятельность у меня появилась очень полезная привычка: перед сном, уже в постели, прокручивать в голове весь пройденный день, выискивать ошибки, что я не так сделал и почему, с целью не повторять их в дальнейшем. А затем составление плана на следующий день. Конечно, не на бумаге, а все в памяти. Часто во время сна эти планы даже улучшались, и, просыпаясь, я уже знал, что и как мне делать в течение всего дня. Как же эта привычка выручала меня в дальнейшем в кризисных ситуациях, при цейтноте для принятия решений.

Между двумя электрификациями в 1965 и 1967 годах я решил посвятить лето 1966 года своей личной жизни. К этому времени мать отца, моя бабушка Олимпиада умерла, ее муж с сыном от второго брака Михаилом Душиным и его женой Евгенией Сергеевной Душиной переехали жить в Крым, в пригород Феодосии. Отец помог им с переездом, договорившись о выделении им целого товарного вагона. Евгения Сергеевна устроилась на работу бухгалтером на туристическую базу «Золотые пески». Домики туристической базы стояли прямо на берегу Черного моря.

Я решил с Лидой поехать на эту турбазу, родственники купить путевки помогли. Мы с моей будущей женой впервые отправились вдвоем в такое длительное путешествие. В какой-то мере это был тест на совместимость. Отдых получился изумительный. Что еще надо? Из домика выходишь на чудесный желтый песок, пять метров, и ты в море.

Мы в Феодосии в 1966 году

С погодой повезло, ни одного шторма, вода абсолютно прозрачная и теплая. Конечно, все удобства на улице, армейская линия умывальников на свежем воздухе, скромное питание. Но мы были с Лидой не избалованы, оба росли в коммунальных квартирах, привыкли обходиться минимальными потребностями. Нам на «Золотом пляже» было хорошо вдвоем! Вечера часто проводили у моих родственников. У отца отношения со сводным братом Михаилом и его женой были по-настоящему родственные. Они часто приезжали к нам в гости в Москву. Поэтому мы с Лидой были у них в гостях, как дома. В саду росли огромного размера персики, грецкие орехи, инжир, другие фрукты, все можно было срывать и есть прямо с дерева. В общем, были чудесные южные вечера!

Черное море – это прекрасно!

Учеба на пятом курсе уже была в основном нацелена на основные предметы дальнейшей профессиональной деятельности, устройство электронных вычислительных машин, импульсную и полупроводниковую технику, программирование. На факультете была и военная кафедра. Нас готовили стать офицерами по специальности «средства противовоздушной обороны». Получилось, что у меня военная специальность наследственная от отца и матери. Летом 1968 года нам, студентам военной кафедры, предстояло отправиться в одну из войсковых частей, несущих боевое дежурство в Волгоградской области, для получения практических навыков работы на военной технике и принятия воинской присяги.

Войсковая часть была расположена в степи, недалеко был Волго-Донской канал. Жили в больших палатках, по семь человек, по-военному, отделением.

По уже «сложившейся традиции» меня назначили командиром отделения. Начались обычные военные будни: подъем, зарядка, строевая подготовка, освоение материальной части, свободное время, отбой.

При выполнении командирских обязанностей у меня обнаружился необъяснимый существенный недостаток. В армии по уставу младший по званию должен приветствовать старшего по званию, отдавая честь. То же самое в строю, если, например, отделение строем следует и навстречу попадается офицер, необходимо скомандовать «смирно, равнение на офицера» (налево или направо) и таким образом выполнить требование устава. Так вот в этом случае на меня «нападал» паралич. Я прекрасно видел офицера части, а отдать отделению нужные команды не мог, просто пропадал голос. Отделение проходило мимо без необходимого приветствия, а офицер в недоумении смотрел на меня. Правда, почти никто не бежал жаловаться командиру части, наверное, думали, ну это же студенты, еще не освоились с воинской дисциплиной. То же самое происходило со мной, когда я был уже кадровым офицером. Идешь по улице, навстречу старший по званию, а рука к фуражке для приветствия не поднимается. Объяснение этому я так и не нашел. А вот просто с пожатием руки при встрече со знакомыми и друзьями проблем нет.

В военном лагере у меня случилась и еще одна неприятность. Погода в Волгоградских степях была жаркая, градусов 30 в тени держалось почти постоянно. И мы вечером бегали плавать на Волго-Донской канал. В армии это называется «самоволка», но все обходилось тихо, без последствий. Наверное, я в одно из купаний застудил горло. Было очень больно, да и голос почти пропал. Проходит неделя, а улучшения нет, спать даже не могу. Пошел в санчасть. В армии известно, как лечат. Дали пачку аспирина, принимай, пройдет. Принимаю, а горло по-прежнему болит, голоса нет, а через неделю уже присягу надо принимать. Пришлось пойти на нестандартные меры. Нашел у ребят тройной одеколон, они его применяли после бритья. Естественно, других крепких напитков на территории части не было, а магазины были далеко, да и кто отпустит. Я первый раз в жизни и, наверное, последний попробовал вкус этого знаменитого в СССР одеколона. И горло полоскал, и внутрь пропустил. Через три дня все прошло. Что ни сделаешь ради здоровья!

Военную присягу мы принимали 7 июля 1968 года в очень торжественной обстановке, на священном Мамаевом кургане, у Мемориала защитникам Сталинграда. День выдался предельно жарким, было около 35 градусов. Мы были в парадной форме солдат. Она была сделана из толстой добротной материи темно-зеленого цвета. Воротник гимнастерки был стоячим и, естественно, подшит белоснежным подворотничком. Мы стояли в строю с карабинами, и по очереди, по команде, строевым шагом подходили к отдельно стоящему столу. Брали текст присяги и громким голосом его зачитывали. Пот лил ручьем и из-за жары, и от волнения. Процесс принятия присяги продолжался около трех часов, кроме нас, студентов МЭИ, ее принимали и просто призванные на срочную службу солдаты. Несколько солдат прямо в строю потеряли сознание от жары и были отправлены на скорой помощи в госпиталь.

После принятия присяги нас распределили по боевым позициям на объекты, где находились ракетные установки. Это были подземные железобетонные бункеры со всей необходимой инфраструктурой. Естественно, мы были стажерами и боевые задачи не решали. Но сам факт нахождения и причастности к боевому дежурству по защите воздушных рубежей своей страны вызывал удивительное чувство важности всего происходящего и заставлял быть предельно сконцентрированным в своих действиях на дежурстве. После возвращения в Москву нам, прошедшим военные сборы и принявшим присягу, уже в сентябре вручили военные билеты офицеров запаса вооруженных сил СССР с воинским званием лейтенант, состав инженерно-технический.

Впереди был последний, шестой курс учебы в институте. Начались выпускные экзамены и преддипломная практика. Диплом мы должны были готовить на предприятиях, куда нас в обязательном порядке распределяли. На меня перед распределением пришла целевая заявка от Научно-исследовательского института автоматики и приборостроения, который разрабатывал системы управления для спутников и другой космической техники. Здесь также не обошлось без вмешательства отца.

Мы на шестом курсе

Отец в 1966 году

Он в это время был уже в звании полковника и проходил службу в аппарате Министерства обороны, в управлении Ракетных войск стратегического назначения. По роду службы он встречался с Главными конструкторами ракетной и космической техники и имел возможность повлиять на мое распределение в профессиональном направлении, ему близком и знакомом.

Главным конструктором в НИИАП был Николай Алексеевич Пилюгин, личность даже среди основных Главных конструкторов того времени уникальная. И дело даже не в том, что он был основателем отечественных систем автономного управления ракетными и ракетно-космическими комплексами. Н. А. Пилюгин создал уникальное научно-производственное объединение. Уникальность его состояла в том, что проектирование и изготовление приборов и подсистем вычислительного комплекса, инерциальной системы и необходимого бортового интерфейса велись в рамках одного предприятия. Это создало важные предпосылки обеспечения оперативности, качества и приемлемой стоимости разработок систем управления ракетных комплексов. К 1970 году в НИИАП была создана собственная бортовая ЦВМ. После этого в НИИ автоматики и приборостроения все системы управления ракетных комплексов оснащались гироскопами и бортовой вычислительной техникой своей разработки.

Вот в таком уникальном НИИ мне предстояло начинать свою трудовую деятельность. Но вначале надо было сдать государственные экзамены и написать диплом. В НИИАП меня направили работать (и, соответственно, писать диплом) в лабораторию, разрабатывающую приборы для связи бортовой ЭВМ с периферийными объектами спутников и ракет. Меня это немного расстроило, мне по молодости сразу хотелось разрабатывать электронные вычислительные машины, а тут какой-то бортовой интерфейс. Но других вариантов не было, и я влился в коллектив лаборатории. Он был небольшой, специалистов разного уровня около одиннадцати, включая начальника. Возраст был тоже по моим меркам нормальный, от 30 до 40. И, главное, коллектив лаборатории был дружный, хорошо профессионально подготовленный и влюбленный в свою работу. С дипломом проблем не должно было возникнуть. У лаборатории в завершенных разработках было много законченных изделий, уже переданных в производство. Перерисовывай чертежи, читай описания, и диплом готов. Но начальник лаборатории Евгений Афанасьев сказал, что так дело не пойдет. Вот нам пришло новое техническое задание на разработку нового узла для спутника по управлению гироскопами по сигналам с БЦВМ. Это и будет твой диплом, начинай разрабатывать, будут проблемы – сотрудники лаборатории помогут, а я буду у тебя руководителем диплома.

Это напомнило мне процесс обучения плаванию, когда тебя просто бросают в воду на глубине. Но зато сразу стало интересно работать и, главное, ускоренное, без раскачки, освоение производственного процесса. Кратко процесс разработки изделия проходит следующим образом. Есть техническое задание, входные, выходные параметры прибора, его предельные геометрические размеры и другие параметры. Есть перечень разрешенных комплектующих изделий, микросхемы (тогда применялась в основном «Тропа»), полупроводниковые изделия, конденсаторы, резисторы, разъемы и другие изделия. Все они должны иметь, кроме того, военную приемку. Разрабатываешь на бумаге соответствующую электронную схему. Делаешь самостоятельно макет изделия. Проверяешь его на работоспособность и на заданные параметры, моделируя на входе специальными приборами входные сигналы и проверяя выходные. Проводишь, тоже самостоятельно, климатические испытания на тепло и холод в определенных заданием интервалах времени и температуры. Делаешь окончательную компоновку прибора. Рисуешь конструкторскую и другую документацию по установленным требованиям. Начинается непростой процесс согласования с разработчиками БЭВМ, гироскопов (в данном случае), потом нормоконтроль и военная приемка. И только после этого весь комплект документов передается в цех к производству. Сразу начинаешь разрабатывать для прибора контрольную и испытательную аппаратуру (стенды) для обеспечения контроля работоспособности прибора и его последующую приемку ОТК и военным представителем.

Пришлось по многим вопросам трудно, но коллеги по лаборатории вовремя предостерегали от ошибок, если надо, помогали. И к завершению времени написания диплома я уже начал рисовать конструкторскую документацию моей первой в жизни промышленной разработки. Если честно, то рисовал опять не сам. В лаборатории была замечательная девушка Люба, лаборант, и она мне с удовольствием помогала в чертежных хлопотах. Диплом пришлось делать секретным, так как он содержал информацию о действующих закрытых изделиях. Доклад на защите диплома мой руководитель заставлял меня переделывать несколько раз. Но защита прошла без проблем, с оценкой отлично. На отлично я сдал экзамены и по специальности (вычислительные машины дискретного действия, импульсная техника, программирование, электромагнитная техника, теоретические основы информационной техники, организация и планирование предприятия). И вот 11 февраля 1969 года мне вручен диплом по специальности «Математические и счетно-решающие приборы и устройства» с присвоением квалификации инженера-электрика.

Начинался другой, не известный пока этап долгой трудовой деятельности. Ровно через месяц после вручения диплома, 11 марта 1969 года, я был зачислен в НИИ автоматики и приборостроения на должность инженера третьей категории.

Глава 2. Моя трудовая деятельность в СССР

Кончилось время, когда можно было самостоятельно планировать свое время. Если надо что-то для себя в личной жизни, то можно было и пропустить лекции, занятия. Да и мысли были заняты больше любимой девушкой, встречами с друзьями, вечеринками, туристическими походами.

Теперь все изменилось. Ранний обязательный подъем в 6:30. Поездка на работу в НИИАП занимала больше часа езды на метро, а потом на автобусе.

Опаздывать было нельзя, порядки были строгие, три опоздания – и могли уволить с работы. Возвращение домой в лучшем случае в 20:00. И так каждый день, кроме выходных. Все это было на начальном этапе трудовой деятельности непривычно.

Но на работе трудовой процесс уже был отлажен с преддипломной практики. К моему выходу на работу были уже изготовлены промышленные образцы прибора моей разработки, было готово и стендовое оборудование. Большую часть рабочего времени я проводил в цехе, где вместе с регулировщиками аппаратуры осуществлял авторское сопровождение. Вместе искали неисправности в аппаратуре после ее изготовления. Очень интересным этапом было испытание всей системы управления в целом. Когда выявлялись нестыковки по сигналам между различными узлами системы, надо было найти причины и устранить их. Цеха НИИАП были оснащены самыми современными измерительными приборами, и я научился ими пользоваться и применять на практике. Меня эта работа увлекла и стала моим любимым занятием на многие годы последующей трудовой деятельности.

Но появились и неприятные для меня моменты в трудовом процессе. Любые изменения в разработанных узлах надо было отразить в конструкторской документации, в схемах, технических описаниях и инструкциях. Все это занимало очень много времени. Текстовые документы мы в лаборатории готовили на электрической пишущей машинке (персональных компьютеров, к сожалению, в то время не было), а схемы чертились вручную. Лаборантка Люба ушла в декретный отпуск, и всем нам, сотрудникам лаборатории, по своим узлам приходилось вносить изменения в конструкторскую документацию самостоятельно. Самым ужасным было согласовывать изменения с нормоконтролем. Приходилось переделывать свою работу несколько раз. И я заскучал. Не только из-за этого. Не было заданий на новые разработки в нашей лаборатории, а бесконечно сопровождать старые изделия было уже неинтересно. Я начал налаживать связи с сотрудниками лабораторий, где разрабатывались бортовые вычислительные машины, они получили задания на разработку новых изделий, и я надеялся на возможность моего перехода на работу в эти лаборатории.

Наступили в 1969 году и изменения у меня в личной жизни. Мы решили с Лидой создать семью и подали соответствующее заявление в модный тогда Дворец бракосочетания на улице Грибоедова. Все родители были согласны, возражений не было. Свадьба состоялась 14 августа по стандартам, принятым в те времена. Была заказана машина «Чайка», после самой процедуры регистрации брака приехали ко мне домой на 13 Парковую улицу, где был накрыт стол. Гостей было человек 20 – родители, родственники, мои школьные друзья, наши друзья по институту. Нас поздравили, конечно, покричали «горько», попели под гитару песни и наши студенческие, и народные, старшего поколения. Лида, как и моя мама, по каким-то соображениям не стала брать фамилию мужа и осталась Бабуриной. На следующий день вечером мы уже отправились в свадебное путешествие. Мы уже проработали полгода после окончания института и смогли оформить двухнедельный отпуск. На двоих наша зарплата составляла 240 рублей, деньги, позволяющие нормально существовать и даже путешествовать в пределах СССР.

14 августа 1969 года мы теперь семья

Для свадебного путешествия мы выбрали Прибалтику. Большую часть путешествия провели в красивом и тихом городе Друскининкай в Литве, на берегу реки Неман. Жили на съемной квартире, о которой заранее договорились еще в Москве. Время провели замечательно: изумительная природа, чистый воздух, приветливые люди. Дальше мы проехали по маршруту Каунас – Вильнюс – Рига – Таллинн.

При переезде были использованы и местные авиалинии (летали даже на замечательном самолете АН-2 с воздушными ямами, болтанкой), и общий вагон пассажирского поезда при переезде из Риги в Таллинн. Я даже ухитрился уместиться и поспать на третьей полке общего вагона. Нигде на ночь не оставались, днем осматривали эти красивейшие города, а ночью переезжали на следующий объект нашего путешествия. Было, конечно, тяжело, но молодость позволяла путешествовать в таком режиме.

В свадебном путешествии

После свадьбы встал вопрос, где нам жить дальше. Конечно, хотелось, как и всем молодым семьям, наверное, жить отдельно, иметь свою квартиру, но такой возможности у нас тогда не было. Родители жены, Роман Романович и Александра Афанасьевна Бабурины, жили в коммунальной квартире, имели одну комнату площадью метров 17, там была прописана и Лида. Оставался только один вариант – жить пока у меня и искать пути решения этой вечной квартирной проблемы. Конечно, Лиде было непросто психологически жить в квартире моих родителей. Например, на маленькую кухню площадью в шесть метров приходилось четыре женщины: моя бабушка, мать, уже почти взрослая сестра и моя супруга. У всех свой подход к ведению хозяйства. Надо было приспосабливаться. Как правило, всегда складываются, по понятным причинам, непростые отношения невестки с матерью мужа, даже при «ангельском» характере обеих. Этот фактор тоже присутствовал.

После размышлений был выбран вариант срочной прописки меня к Лидиным родителям, мужа обязаны были прописать к жене, а Александре Афанасьевне после этого срочно встать на учет для улучшения квартирных условий (тогда это было реально). Вариант оказался удачным, уже в середине 1970 года Лидиной маме выдали ордер на однокомнатную квартиру в новом девятиэтажном кирпичном доме в Новогиреево, правда, на первом этаже, но для нас это было неважно. Главное, появилась своя квартира, где мы могли начинать самостоятельную семейную жизнь.

На работе никаких принципиальных изменений не происходило. Шел нормальный рабочий процесс, и мне в середине 1970 года удалось предварительно договориться о переводе в другую лабораторию, в которой я мечтал работать. В июле мы с женой оформили очередной отпуск и поехали отдыхать во второй раз в Феодосию, но уже не на турбазу, а к моим родным Душиным. От их дома до моря было совсем недалеко, минут 20 пешком. Отдых проходил замечательно: купались, ездили на экскурсии по Крыму, наслаждались фруктами прямо с веток деревьев, своим виноградом, домашним вином. И вдруг телеграмма из Москвы: меня срочно призывают в армию. По месту моей прописки на 5 Парковую улицу уже приходила милиция и даже заглядывали под кровать, не прячусь ли я там. Родители Лиды были напуганы, и их объяснениям, что я в отпуске, не верили. Пришлось прерывать отпуск и возвращаться в Москву.

Вмешательство отца на этот раз не помогло. Была в военкомате целевая заявка Министерства обороны именно по моей военной специальности, и ничего уже изменить было нельзя. Ровно через год после свадьбы 14 августа 1970 года я явился в военкомат, у меня сразу отобрали паспорт и выдали предписание в войсковую часть в Московской области с указанием прибыть немедленно. Я даже после отпуска не успел выйти на работу и написать заявление. Увольнение произошло позже, 18 августа, после поступления соответствующего документа из военкомата, в связи с призывом в Советскую Армию.

По месту моего назначения молодого лейтенанта уже ждали. Командир части провел ознакомительную беседу. Определил круг моих обязанностей, представил другим офицерам нашего подразделения, с кем мне предстояло служить. Выдали вещевой аттестат. Количество военного обмундирования, которое я начал получать было, просто огромным по количеству и отличным по качеству. Это три формы: парадная, полевая, повседневная, к ним соответствующие рубашки, обувь, фуражки, шапки, белье, различные портупеи, конечно, портянки, как же в армии без них. Из верхней амуниции – летний плащ, плащ-палатка, шинели на меня подобрать не сумели и выдали соответствующий материал и ордер по пошив в военное ателье. В эти годы процесс материального обеспечения офицеров и солдат был в стране организован идеально. Должность мне была определена, как старший инженер, а денежной содержание сразу выросло до 270 рублей. Для семьи из двух человек это было уже очень даже неплохо, с учетом и зарплаты жены. Можно было уже строить планы по дальнейшей семейной жизни.

Войсковая часть, где началась моя служба, выполняла очень интересные и необычные задачи. Под ее наблюдением находился весь земной шар с целью непрерывного контроля всяких аномальных явлений, связанных с сотрясением земной коры. Информация непрерывно поступала в вычислительный центр нашей части от разных источников, военных и гражданских. Она обрабатывалась, определялись координаты произошедшего события, проводилась его классификация, в первую очередь естественные события, например, землетрясение или причины события были связаны с деятельностью человека, в том числе в военной сфере. Вычислительный центр должен был получить новое, более современное оборудование, и создавалась команда для его изучения и последующей эксплуатации. В этом и была причина моего призыва в Советскую Армию. В команде было десять офицеров: майоры, капитаны, в том числе трое вместе со мной молодых лейтенантов целевого призыва. Уже через две недели, после моего призыва, наша команда была командирована на завод-изготовитель на полгода для изучения и освоения материальной части. Мы были распределены по устройствам вычислительного комплекса, и мне вместе с майором нашей команды досталась самая основная часть комплекса, процессор. Я с огромным энтузиазмом принялся осваивать новую для меня технику, все условия для этого на заводе были созданы. Разработчики комплекса читали лекции, в цехах наладчики закрепляли наши теоретические знания на практике. Напрягали меня только вечера. Жили в общежитии, в двух комнатах. Большинство офицеров в нашей команде были кадровыми, проходили службу в разных войсковых частях, в разных гарнизонах страны. И, конечно, любили вечерние застолья, тем более, где электронные узлы, там и спирт без лимита. Как правило, каждый вечер был преферанс, играли на деньги, но умеренно, и, конечно, на столе стояли закуска и стаканы с чистым спиртом. Пришлось осваивать и эту науку, пить чистый спирт, а в преферанс я играть умел. Каждый месяц нам давали увольнительную на три дня, и я мог проводить время с любимой женой дома.

Весной 1971 года наше обучение благополучно завершилось, и мы вернулись на место прохождения службы. Здание под новый вычислительный комплекс еще не было готово, как всегда, подводили строители, были какие-то нестыковки с размещением инженерного оборудования и прежде всего системы охлаждения комплекса. Нашу команду временно расформировали и назначали по сменам в действующий вычислительный комплекс. Смена длилась 24 часа, затем сутки дома, а в следующие свободные от смены дни физическая подготовка, стрельбы на полигоне или в тире или на территории части выполнение других задач, поставленных командиром части.

Дежурство в сменах было очень ответственным делом. Постоянно поступала информация как по электронным каналам связи, непосредственно в ЭВМ, так и по обычным каналам связи, через телеграфные аппараты, моими «старыми знакомыми», в этом случае информацию в ЭВМ надо было вводить вручную. Если система обнаруживала в результате обработки поступившей информации аномальное событие, звучал сигнал тревоги. Начальник дежурной смены должен был срочно, по выданной ЭВМ информации, составить донесение по событию и немедленно доложить в соответствующие структуры Министерства обороны. Я постепенно изучал алгоритм работы системы, ее программное обеспечение и обнаружил резервы для его совершенствования. Подготовил свои предложения, предложил пути решения. Не все было принято, но по двум предложениям мне даже выдали свидетельство, оформленное как рацпредложение, с объявлением благодарности. Телеграфные аппараты, важнейший объект для получения информации на перфоленте и последующего ручного ввода в ЭВМ, часто выходили из строя. Были аппараты для замены, после этого вызывались специалисты с предприятия для ремонта замененных телеграфных аппаратов, своих специалистов в части не было.

Во время моих дежурств в смене я вспомнил школьные навыки и устранял возникающие сбои в работе телеграфных аппаратов без их замены. Информация об этом быстро распространилась по сменам. И меня стали даже «выдергивать» из дома во время законного отдыха после смены для ликвидации аварийных ситуаций. Я нашел решение проблемы. За телеграфными аппаратами, оказывается, никто не следил, регламентные работы не проводились, и они просто находились в запущенном состоянии.

Я стал раз в месяц по решению командира части проводить соответствующие регламентные работы, мне выделили расходные материалы, спирт для этих работ. И больше проблем с телеграфными аппаратами не было.

Проблемы были в другом – в моей военной выправке. Я все-таки был больше гражданским, чем кадровым военным. Вот типичный пример. Находится смена на дежурстве. Сидим за столами в дежурной комнате, и каждый занимается какими-то делами. Входит заместитель командира части по политической работе подполковник по фамилии Нехорошкин. Звучит команда: «Товарищи офицеры». Мы встаем по стойке смирно, потом по команде садимся. Заместитель командира части беседует с начальником смены о том, как проходит дежурство. Я продолжаю заниматься изучением документации по программному обеспечению системы. Как раз появились новые идеи его улучшения. Вдруг подполковник Нехорошкин обращается ко мне. «Товарищ лейтенант, почему у Вас отсутствующий взгляд и сидите Вы, согнувшись? Спина должна быть прямая. Вы же на боевом дежурстве и не должны расслабляться». И далее в таком же духе. Конечно, было не очень приятно при всех получать такие замечания, да еще, по моему мнению, несправедливые. Обижался сильно!

С отцом и сестрой на даче в д. Сорокино на Клязьминском водохранилище

Прошел год военной службы, и я имел право на отпуск. Был август. Мы с Лидой решили поехать опять на Черное море, но уже на другое побережье, на Кавказ. Министерству обороны принадлежало много по стране домов отдыха и санаториев. При этом дорога к месту отдыха и обратно для военнослужащих оплачивалась государством. Решили воспользоваться такой возможностью и купили путевки в военный дом отдыха «Кудепста».

Мы впервые, так сказать, проводили отпуск организованно («не дикарем»), имели отдельную комнату, нас отлично кормили, и, главное, был свой пляж у турбазы. Все было прекрасно, не только купались, но и ходили в пешие походы по горам, конечно, ездили на экскурсии. Вернулись отдохнувшие и вдохновленные на новые свершения.

В конце 1971 года стало ясно, что у нас будет прибавление в семье. Это радостное событие, конечно, вызвало и мысли, а как быть дальше. Мы жили одни в Новогиреево в однокомнатной квартире. Лида работала почти в центре в НИИ на Ново-Басманной улице. Ездить приходилось на электричке до Курского вокзала, потом на метро. Родители Лиды готовы были помогать, но они жили сравнительно далеко от нас в Измайлово и тоже работали. И, конечно, хотелось уже улучшить наши жилищные условия, иметь двухкомнатную квартиру. На семейном совете решили попытаться обменять коммунальную комнату Лидиных родителей и однокомнатную квартиру на отдельную двухкомнатную квартиру и одновременно попытаться собрать деньги на строительство через кооператив двухкомнатной отдельной квартиры. С обменом сразу не получалось, вариант все-таки был не очевидный.

И вот случилось для всех нас долгожданное событие, 18 апреля 1972 года у нас родился сын, назвали мы его Андреем. К этому моменту я вместе с родителями жены предпринимал героические усилия, чтобы купить детскую кроватку и коляску. В свободной продаже в эти годы их не было. Периодически появлялись в магазинах, но надо было заранее рано утром или даже вечером записываться в живую очередь, отмечаться каждый час, и тогда был шанс купить. Конечно, без помощи Романа Романовича и Александры Афанасьевны мне трудно было бы справиться с этой проблемой. Но ко дню выписки из родильного дома Лиды и Андрея коляска красивого синего цвета производства ГДР была куплена, а через несколько дней удалось приобрести и детскую кроватку. В наше время странно представить, что были такие проблемы (конечно, не только такие).