Текст книги "Тайна атолла Муаи [Тихоокеанский кратер]"

Александр Шалимов
Тайна атолла Муаи

* * *

Это было короткое сообщение в утренней газете; всего десяток строк в нижнем углу восьмой полосы. Знакомое слово – Муаи – привлекло внимание. Муаи – атолл в экваториальной области Тихого океана. Когда-то мне довелось побывать там… Однако заметка озаглавлена: “Существует ли остров Муаи?”.

Я невольно пожал плечами. Опять чернильная утка! Журналисты считают читателей утренних газет глупцами… Лет двадцать назад мы разбурили коралловую постройку Муаи. Глава фирмы вообразил, что риф Муаи покоится на подводном кимберлитовом вулкане. Тогда, после открытия профессора Гомби, все бредили кимберлитовыми вулканами… Поговаривали, что алмазов в них больше, чем дырок в голландском сыре.

Геологи до сих пор спорят, есть ли на дне Тихого океана кимберлитовые вулканы. Пусть спорят. Я-то хорошо знаю, что цоколь Муаи сложен обычным оливиновым базальтом. Что касается других подводных вулканов… Единственное свидетельство – слова профессора Гомби. Надеюсь, у него не было оснований обманывать меня…

“Существует ли остров Муаи?” Выдумают тоже… Я нацепил очки, отхлебнул кофе и пробежал глазами мелкие скупые строки…

Так вот оно что!… Автор заметки вправе сомневаться… Выходит, тот неудачный эксперимент с водородной ракетой, “сошедшей с курса”, не был так безобиден, как месяц назад твердили генералы. Черт побери!… Стоило призадуматься, когда начались эти проклятые эксперименты над Тихим океаном… Они устроили свою адскую кухню невдалеке от Муаи. Если бы вовремя рассказать о том, что знаю… Конечно, я виноват… Нельзя было молчать.

Мысли разбегались… Неужели всё-таки правда? Такое не помещалось в голове. Не раз в трудные дни я вспоминал Ку Мара, и Справедливейшего, и остальных… И становилось легче на душе. Иногда даже задумывался: не вернуться ли на Муаи? Кажется, только теперь я понял, что означали для меня воспоминания двадцатилетней давности.

Надо что-то делать… Делать немедленно… Прежде всего, надо рассказать правду. Если ядерный взрыв действительно уничтожил маленький, затерянный в океане островок, пусть люди узнают о жертвах “неудачного испытания” водородной смерти! Никто не смеет утверждать, что Муаи – необитаемая скала, никто не имеет права сомневаться в существовании острова до водородного взрыва. Подлые лжецы!… Ведь я – то знаю, как было дело…

* * *

В те годы я вёл дневник. Листаю выгоревшие на солнце страницы. Вот несколько записей, сделанных в первые недели нашего пребывания на Муаи.

21 декабря. Вчера закончили выгрузку бурового оборудования и горючего.

Наш “Арли” прогудел трижды, развернулся и, оставляя бурые пятна нефти на голубовато-зелёной воде лагуны, неторопливо выбрался за полосу бурунов…

Да, да, все началось именно так… “Арли” направился на север, к Гаваям, а мы вчетвером остались на горячем белом песке пляжа. Позади громоздились штабели железа, ящиков, бочек. Впереди искрился и блестел под тропическим солнцем океан. Волны тяжело ударяли в гряду рифов, опоясывающих остров. Пенистые фонтаны взлетали к небу. Тяжёлый гул, похожий на дальнюю канонаду, накатывался и затихал вместе с порывами горячего влажного ветра.

Невдалеке на плоском песчаном берегу росли пальмы. Бурые узловатые корни были похожи на клубки исполинских гусениц. Из-под пальм, оседлав причудливые сплетения корней, за нами с любопытством следили курчавые, коричневые, как шоколадки, мальчишки. Домики посёлка чуть проглядывали вдали за высокими мохнатыми стволами.

Питер первый нарушил молчание.

– Пошли, – сказал он и мотнул головой в сторону деревни.

Питер Гутман – мой заместитель. Он мастер глубокого бурения. Ему за тридцать, на его счёту сотни тысяч метров буровых скважин, пробурённых на всех шести континентах…

Джо горестно вздыхает:

– Шесть месяцев… Сто восемьдесят четыре дня… Кажется, он нытик, этот Джо Перкинс. Уже считает дни до возвращения. Впрочем, в свои двадцать шесть лет он превосходный моторист и шофёр и запросто поднимает на плечи стокилограммовый ящик. Но на островах Полинезии Джо впервые…

– Месяца через два будет почтовый пароход…

Это сказал Тоби, долговязый, молчаливый Тоби Уолл, которого Питер зовёт “штангой”. Видно, Тоби хочется утешить Джо, а заодно и самого себя.

– Выше головы, мальчики, – советую я. – Скучать не придётся. За полгода надо продырявить остров насквозь. Четверо на такую скважину – это немного…

– Ещё бы, – ворчит Питер. – Тут и восьми парням из Штатов хватило бы дела. Наше начальство экономит, шеф.

– Наймём туземцев, – обещаю я.

– И возможно скорее. С этим, – Питер кивает на ящики, – мы одни не управимся.

– Надо сначала получить согласие местной власти.

– Кто она? – деловито осведомляется Питер.

– Вождь Муаи. Его зовут Справедливейший из справедливых, мудрейший из мудрых, вышедший из синих волн Великого моря.

– Когда?

– Что когда?

– Когда он вышел оттуда? – Питер презрительно сплёвывает вслед откатывающейся волне.

– Британский резидент на Такуоба говорил, что Справедливейший правит тут не менее десяти лет. Никто из европейцев его не видел, и, кажется, никто толком не знает, откуда он и когда появился на острове. Корабли заплывают сюда редко. Здесь до сих пор нет ни врача, ни колониальных чиновников. А миссионера, присланного с островов Фиджи, Справедливейший отправил обратно.

– Они язычники? – удивляется Джо. – А может, они и людоеды, – добавляет он, встревоженно глядя на нас.

– Только по большим праздникам, – успокаивает Питер, призывно взмахнув рукой.

Шоколадные мальчишки точно ждали сигнала. Они мгновенно окружают нас.

– Тебя как звать? – строго спрашивает Питер самого старшего.

Питер свободно владеет удивительным языком, на котором разговаривает большинство жителей островного мира в экваториальной части Тихого океана. Это “эсперанто” южных морей – единственный способ договориться с обитателями сотен островов, где в ходу не менее пятисот местных наречий.

Англичане называют этот невообразимый жаргон “пиджин инглиш” – “английский пингвиний”. Но это не просто исковерканный язык потомков Шекспира.

Конечно, в нём немало слов, похожих на английские, но ещё больше немецких, малайских, французских, наконец, местных словечек и выражений, почерпнутых из пятисот островных наречий Полинезии, Меланезии и Микронезии.

Мальчишка, которому задан вопрос, отвечает не сразу. Он критически разглядывает нас по очереди и наконец, прищурившись, говорит:

– Лопана Намабу Ку Мар.

– Это длинно, – морщится Питер. – Будем называть тебя просто Комар. Согласен?

Мальчишка сосредоточенно скребёт курчавую голову и недоверчиво смотрит на Питера.

– Ку Мар, Ку Мар! – восторженно кричат остальные и наперебой что-то объясняют нам.

– Понятно, – объявляет Питер. – А теперь рассказывайте: как поболтать с вашим вождём?

Мгновенно становится тихо.

Парнишки смущённо глядят друг на друга, потом на нас, потом опять друг на друга. Молчание прерывает Ку Мар.

– Тебя как зовут? – спрашивает он по-английски.

– Ну, Питер…

– Ты наиглавный?

– Нет… – Питер явно обескуражен. – Вот наш начальник… Он – самый главный, – Питер кивает в мою сторону.

– Зачем тебе вождь? – деловито осведомляется у меня Ку Мар.

– Надо поговорить о разных делах, – возможно серьёзнее объясняю я.

– О, – говорит Ку Мар. – О-о, – повторяет он, презрительно надувая толстые губы. – Нельзя…

– Что нельзя?

– Нельзя видеть вождь Муаи. Совсем нельзя разговаривай вождь Муаи. Он не разговаривай белый человек. Никакой белый человек… Совсем, совсем, совсем…

– Почему? – недоумеваю я.

– Такой закон Муаи.

– Гм… – это сказал Питер.

– Такой закон, – серьёзно повторяет Ку Мар.

– Слушай, парень, – шепчет Питер, страшно вытаращив глаза. – Знаешь, зачем мы приехали?

Ку Мар поспешно пятится и отрицательно трясёт головой.

– Видишь эти железные трубы? – Питер указывает на лежащие возле ящиков буровые штанги. – Мы сделаем дырку в вашем острове. Понимаешь, насквозь. Вот так, – Питер достаёт из кармана полотняных штанов большой банан и неторопливо протыкает его указательным пальцем.

Парнишки затаив дыхание следят за этой операцией. Когда чёрная обводка ногтя появляется на противоположной стороне банана, они дружно вздыхают, а Ку Мар одобрительно шмыгает носом.

Питер извлекает палец из банана и, прищурившись, глядит сквозь продырявленный банан на Ку Мара.

– Через такую дыру, – мечтательно продолжает Питер, – можно заглянуть на ту сторону Земли – в Америку. Если будешь помогать, позволю тебе заглянуть туда.

– Как помогать? – спрашивает Ку Мар. – Я не умею вертеть такой дыра.

– Проводи нас сейчас к вождю.

– А если не буду помогать? – в голосе Ку Мара слышится откровенная насмешка.

– Тогда я сделаю дыру сам… Спущу в неё всю воду из этого моря, всю рыбу и всех черепах. У вас больше не будет моря.

Ку Мар что-то быстро говорит своим товарищам. Парнишки прыскают со смеху, приседают и бьют себя ладонями по коричневым коленям.

– Мой старый бабка, – очень серьёзно говорит Ку Мар, – когда я был совсем-совсем маленький, рассказывал старый-старый сказка. Один большой обезьян рассердился и хотел выпить целый море. Пил, пил, лопнул вот тут, – Ку Мар трёт себя ладонью по животу, – упал в море, его рыбы съели. Интересный сказка, что?

Мы ехидно ухмыляемся, но Питер не обижается.

– А ты, оказывается, парень не промах, – говорит он Ку Мару, похлопывая его по плечу. – Ну как? Пошли к вождю?

– Нельзя, – решительно возражает Ку Мар. – Я правда говорил. Совсем нельзя… Совсем, совсем, совсем…

4 января… Прошло две недели, как мы высадились на остров, а дело не продвинулось ни на шаг. Ку Мар не обманывал: добиться аудиенции у местной власти оказалось потруднее, чем получить благословение папы римского. Этот Справедливейший не вылезает из своего коттеджа. А попасть в коттедж, не затеяв драки со стражами, невозможно.

У входа на веранду постоянно дежурят двое парней из местной “гвардии”. Они стоят, широко расставив коричневые босые ноги. Из-под шикарных, шитых золотом камзолов выглядывают белые полотняные трусы. На курчавых волосах – ярко начищенные пожарные каски с перьями; из жёлтых кобур торчат чёрные рукоятки автоматических вальтеров. Караульные молчаливы и надменны. Нам не приходилось наблюдать, как они сменяются. Я вообще не видел “гвардии” Муаи в количестве большем, чем эта бравая пара… Теперь я уже хорошо знаю многих обитателей единственного посёлка. Это весёлые общительные парни, всегда готовые помочь, пренебрегающие любой одеждой, кроме белых полотняных трусов. Питер уверяет, что почётный караул у резиденции Справедливейшего из справедливых, мудрейшего из мудрых несут по очереди все жители Муаи мужского пола старше четырнадцати лет. Если это правда, значит, при смене караула они передают друг другу не только широкие пояса и вальтеры, шитые золотом камзолы и медные каски, но и свою великолепную надменность, которой каждому хватает только на время почётного дежурства. Впрочем, они изрядные хитрецы, эти обитатели Муаи… И самое странное – все они категорически отказываются быть посредниками между нами и вождём. Ни уговоры, ни подарки не помогают.

Помню, как обитатели Муаи трясли курчавыми головами и повторяли одну и ту же фразу:

– Нельзя! Совсем нельзя…

А стоило кому-нибудь из нас приблизиться к резиденции Справедливейшего, как молчаливые и надменные стражи в трусах и шитых золотом камзолах начинали расстёгивать кобуры вальтеров.

При всем этом мы вначале не имели ни малейшего повода жаловаться на обитателей острова. Они зазывали в гости, угощали островными яствами и пивом, пели и плясали в нашу честь. Однако “железный занавес” спускался каждый раз, лишь только я начинал говорить о встрече с вождём или просил принять участие в переноске бурового оборудования. Островитяне охотно помогли поставить палатки, натаскали камней для очага, перенесли к лагерю ящики с продуктами. Но, сколько мы ни уговаривали, ни один муаец не хотел прикоснуться к оборудованию и буровым трубам.

Чертыхаясь, мы принялись таскать на собственных плечах тяжёлые ящики, штанги и звенья буровой вышки. Это была адская работа, если принять во внимание влажную жару, рыхлый песок под ногами и расстояние в три четверти мили, отделявшие место выгрузки от площадки возле лагеря, на которой мы собирали буровую. Транспортировка шла ужасно медленно; за неделю мы не перетаскали и десятой части того, что у нас было. Мои ребята приуныли.

– Нет, так дальше не пойдёт, шеф, – заявил однажды утром Питер, сбрасывая на горячий песок длинную буровую штангу, которую притащил на плечах, как коромысло.

Следом за Питером приплёлся Джо, сгибаясь под тяжестью ящика с инструментами. Опустив ящик на песок, Джо присел на корточки и молча закурил.

Питер, насупившись, глядел в пустой океан. Джо склонил голову набок и, шевеля губами, принялся читать надпись на ящике. Потом вопросительно глянул на меня, перевёл глаза на Питера.

Рассеянный взгляд моего помощника продолжал блуждать где-то среди искристого простора тяжёлых голубовато-серых валов.

Джо тихонько кашлянул:

– Слышь, Питер, а Питер, сколько мы выгрузили комплектов вот этого? – он похлопал рукой по ящику, который только что принёс.

Питер глянул через плечо.

– Дурацкий вопрос… Сколько? Ясно – один!…

– Нет, ты припомни точно, Питер, – мягко настаивал Джо. – Сколько?

– Чего привязался! – вспылил Питер. – Это ящик с запасными шестернями… Конечно, он был один.

– А вот и не один, – возразил Джо. – Я уже третий такой ящик сюда притаскиваю. Тащу, понимаешь, и думаю: зачем нам столько запасных шестерёнок?… Три ящика шестерёнок…

– Это у него от жары, шеф, – мрачно пояснил Питер и отвернулся.

– Ничего не от жары, – обиделся Джо. – Правду говорю… Ей-богу, третий…

– Не может быть, Джо, – сказал я. – Ящик с запасными шестернями был один. Вы что-то спутали.

– А вот и не спутал, шеф, – возразил, удивлённо помаргивая, Джо. – Извините меня, но, право, я не спутал. Хотите, покажу?

– Ну покажи-покажи, – сплёвывая сквозь зубы, процедил Питер.

Джо молча поднялся и стал разглядывать площадку, на которой лежало перетащенное оборудование. Потом принялся шарить среди ящиков.

– Ну как? – поинтересовался через несколько минут Питер.

Джо смущённо кашлянул и, закусив губы, отправился к месту выгрузки.

– Так дальше не пойдёт, – повторил Питер, поднимаясь. – У ребят винтик за винтик заскакивает. Чего-то надо предпринимать, шеф.

И Питер неторопливо зашагал по белому песчаному пляжу вслед за Джо.

Вечером мы устроили совет. Питер первым взял слово и предложил прорваться силой в резиденцию вождя и потребовать встречи со Справедливейшим.

Я поинтересовался мнением остальных.

Тоби по обыкновению молчал. На мой прямой вопрос он только передвинул потухшую трубку из правого угла губ в левый и пожал плечами.

Джо на вопрос ответил вопросом:

– А если стрелять будут?

– Сначала они в воздух, – успокоил Питер.

– Кто их знает, – продолжал сомневаться Джо. – И всё-таки, как ни считай, нас тут четверо, а их – четыре десятка одних мужчин наберётся… И гости мы вроде…

– Вот это самое главное, – сказал я. – Мы здесь гости… Хоть и незваные, а гости. Поэтому будем вести себя прилично. Начать войну – не штука… Попробуем достигнуть цели мирными средствами. Завтра я пойду ещё раз в деревню, постараюсь добиться свидания с кем-нибудь из приближённых Справедливейшего. Ведь должны же быть у него приближённые? Возьму подарки. Буду уговаривать…

– Если не вернётесь к обеду, придём вас выручать, шеф, – объявил Питер. На том и порешили.

6 января. Очередной поход в деревню оказался безрезультатным. Я не встретил никого, с кем можно было бы поговорить. Деревня словно вымерла. В лёгких хижинах было тихо. Не видно ни женщин, ни детворы. Только стражи в шитых золотом камзолах топтались на солнцепёке у входа в резиденцию. С ними разговаривать было бесполезно…

Хорошо помню тот день… Я бродил по притихшей деревне. Заглядывал в хижины. Всюду было пусто. Лишь в крайней хижине на цветной циновке лежала седая злого вида старуха в короткой полосатой юбке и с увлечением… читала книгу.

Я поздоровался и вежливо спросил, куда девались обита тели деревни.

– Уехал ловить рыба, – отрезала старуха.

– А Справедливейший?

Не удостаивая меня взглядом, старуха пожала плечами.

Я подождал немного. Старуха продолжала читать. Пришлось уйти ни с чем.

Вернувшись в лагерь, я застал своих ребят в крайнем возбуждении.

– Все-таки я был прав, я был прав, – твердил Джо, красный, как божья коровка.

– Полюбуйтесь на него, – возмущённо кричал Питер. – Он – прав! Эти обезьяны потешаются, разыгрывают нас, как последних ослов, а он радуется, что был прав. Заметил, надо было сразу сказать…

– А вы не хотели меня слушать, – оправдывался Джо.

– В чем дело, мальчики? – поинтересовался я.

– Видите ли, шеф, – начал Джо, – вчера, когда мы говорили насчёт этого, вот этого, – Джо указал на ящик с запасными шестернями, – я подумал, что с этим ящиком что-то нечисто, но я не был уверен и поэтому не настаивал, а вот сегодня, – Джо тяжело вздохнул, – сегодня я…

– Сегодня он в четвёртый раз припёр ящик с шестернями с причала в лагерь, – сказал Тоби, не разжимая зубов, в которых торчала трубка.

– Зачем? – спросил я.

– Так он был там, у причала, – объяснил Джо. – Понимаете, шеф, не здесь, где я его вчера оставил, а там… Я думал, четвёртый. Приношу, а он тут один…

– Короче говоря, – прервал Питер, – днём мы таскали все это барахло сюда, а ночью оно возвращалось обратно к причалу. Мы по ночам храпели, как святые, а днём удивлялись, что так чертовски медленно идёт транспортировка.

– Возможно ли? – все ещё не веря, начал я. – Неужели они…

– А кто ещё! – зло бросил Питер. – Не мы же станем этим заниматься. Ну ладно, сегодня я их выслежу… Клянусь, шеф, после сегодняшней ночи ни у одной из здешних обезьян не останется охоты для таких штучек…

Мы до вечера таскали оборудование с причала в лагерь. Перед заходом солнца ознаковали суриком всё, что уже находилось на площадке, выбранной под буровую. Я составил список, показал его Питеру.

– Да, – сказал мой помощник. – Если бы сразу заметили, можно было бы уже собирать вышку… Ещё никогда в жизни меня так не болванили. Вас, наверно, тоже, шеф?… Интересно, зачем им это понадобилось?

“Зачем им это понадобилось?” Я с обеда ломал голову над этой загадкой. Почему они не хотят, чтобы мы просверлили дырку в их острове? Ведь они совсем не выглядят суеверными, эти обитатели Муаи. Питер, конечно, прав. Меня тоже нигде и никогда так не одурачивали…

Ночью мы решили дежурить по очереди. Дежурные сменялись аккуратно каждые два часа. Ночь прошла спокойно. Никто из часовых не заметил ничего подозрительного. Тем не менее, когда рассвело, мы недосчитались трех тяжёлых ящиков и четырех буровых штанг. Разумеется, все это снова оказалось у причала, в куче оборудования, приготовленной для переноски.

– А ну признавайтесь, кто из вас спал? – допытывался Питер у Джо и Тоби.

Те клялись, что во время дежурства не сомкнули глаз.

– Но и мы с вами не могли проспать, шеф, не так ли?

Я согласился, что не могли. И всё-таки у нас из-под носа уволокли целый штабель железа. И ни одна штанга не звякнула, ни один ящик не скрипнул.

Днём я снова наведался в деревню – и опять без результата. Не видел даже вчерашней старухи. Только охрана была на месте у коттеджа Справедливейшего. Я попытался приблизиться, но, остановленный предупреждающим окриком и совершенно недвусмысленными жестами, вынужден был повернуть обратно.

За ужином мы рассуждали, каким путём возвращается к причалу наше оборудование.

– Может, перевозят на пирогах вдоль берега лагуны? – предположил Джо.

Питер покачал головой:

– Нет, таскают на плечах, как и мы.

– А следы… Почему не остаётся следов?

– Просто мы не обращали внимания. Сами тоже ходим босиком.

– Сегодня им не удастся, – подмигнул Джо. – У нас сигнализация…

– Мы привязали к ящикам капроновые лески, – пояснил Питер. – Трубы и штанги обвязали верёвками. Всюду в промежутках натянули нитки и повесили пустые жестянки. В случае чего, такой звон поднимется…

– Можно даже не караулить, – мечтательно протянул Джо. – Все равно услышим и проснёмся…

– Но-но, – предупредил Питер. – Ты, наверное, и вчера тоже…

Невдалеке послышался шорох. Солнце село несколько минут назад, было уже почти темно… Мы повскакали с ящиков, заменявших стулья, и Питер, как тигр, устремился в темноту. Джо ещё не успел последовать его примеру, когда Питер уже возвратился. С торжествующим криком он тащил за собой маленькую упирающуюся фигурку.

Когда луч фонаря упал на лицо пленника, мы все ошеломлённо ахнули. Это был Ку Мар.

– Ах ты чертёнок, – удивлённо протянул Питер. – Ты что делал там в темноте?

Ку Мар сердито вырвал руку из широкой ладони Питера, оправил рубашку и присел на край ящика.

– Зачем хватаешь? – сказал он, не глядя на нас – Я в гости шёл. Вот, рыба вам принёс…

И он положил передо мной большую связку рыбы, блеснувшую влажной чешуёй.

Мы смущённо молчали. Питер глядел исподлобья на Ку Мара и сердито сопел.

– Ну, здравствуй, – продолжал Ку Мар как ни в чём не бывало. – Я вас давно не видел. Три дня мы все море плавал, рыба ловил. Много рыба. Хороший. Сегодня вечер назад приплыл…

– Здравствуй, Ку Мар, – сказал я. – За рыбу спасибо. А Питера извини. Он испугался. Ему показалось, кто-то ящики взять хочет.

– Кому нужен такой твой ящик, – презрительно надул губы Ку Мар. – Муаи нет вор. Муаи все человек честный. Самый честный на целый океан. Как здесь работал? Хорошо работал?…

В тоне, каким был задан последний вопрос, мне почудился оттенок иронии. Я внимательно глянул на мальчишку, но глаза Ку Мара были устремлены в открытую банку с шоколадом. Мы угостили парня шоколадом и чаем. Ку Мар не торопился уходить. Он выпил большую кружку чаю, попросил налить ещё. Рассказывал, как обитатели посёлка ловили рыбу в океане.

– Хорошо было, интересно. Все муаи пошли океан. Дома никто не остался.

– Неужели все уезжали? – усомнился я.

– Все… Деревня один-два старый человек оставался… Больше никто.

– А Справедливейший?…

Ку Мар замотал курчавой головой:

– Я не знает.

– Так был он на рыбной ловле или не был?

– Я не знает.

Когда чай был выпит и банка с шоколадом опустела, Ку Мар пожелал нам спокойной ночи и отправился домой. Маленькая его фигурка сразу растаяла в непроглядной тьме, но мы ещё долго слышали его гортанный петушиный говорок. Удаляясь, Ку Мар распевал во все горло. Он пел о маленьком острове, большом море и глупом старом обезьяне, который не знал, чего хотел…

– Как тихо, – сказал Джо. – Даже волн не слышно…

– Это к буре, – проворчал Питер. – Тихо, и душно, и звезды закрыло. Идёт ураган…

И словно в подтверждение его слов, далёкая оранжевая зарница полыхнула над океаном…

Гроза началась глубокой ночью. Налетел порыв тёплого влажного ветра, зазвенели пустые консервные банки, развешанные Джо среди склада оборудования. И сразу же крупные капли дождя забарабанили по тенту палатки. Потом небо треснуло у нас над головами. Ослепительная белая молния озарила пустой берег, пальмы, гнущиеся от порывов ветра, косые струи стремительно надвигавшегося ливня… И началось…

Мне не в новинку ярость тропических гроз. Но такой грозы, как в ту ночь, не припоминаю. С неба, озарённого непрерывными всплесками белых и зеленоватых молний, на лагерь обрушился громыхающий водопад. Струи воды, толстые, как канаты, притиснули тент к потолку палатки. Палатка наполнилась водяной пылью. Я сидел на койке, закрывшись плащом, и чувствовал, как потоки тёплой воды бегут под ногами. Гул дождя заглушал удары грома. Питер сидел напротив меня. При наиболее ярких вспышках молний он приподнимался и выглядывал в открытую дверь палатки. Что-то кричал мне, но его голос тонул в шуме дождя и раскатах грома…

Гроза бушевала около двух часов. Потом утихла так же стремительно, как и разразилась.

О сне нечего было и думать. Все промокло насквозь. Мы разломали несколько ящиков. Полили бензином. Питер щёлкнул зажигалкой – и в тёмное небо, где в разрывах облаков уже поблёскивали звезды, взметнулись языки пламени. Присев на корточки на мокром песке, мы молча глядели в огонь. Джо сушил мокрый носовой платок. Тоби старательно раскуривал трубку.

– В такую грозу можно было утащить весь лагерь, – заметил Джо, поднося платок к самому огню.

– Они, пожалуй, предпочли сидеть в хижинах, – проворчал Питер.

Тоби ничего не сказал, только осторожно отвёл платок Джо подальше от пламени.

– Они придут под утро, – сказал Питер. – Это просто, как манная каша, которую Тоби приготовит на завтрак. Не так ли, Тоби?

– Нет, – возразил Тоби. – Сегодня дежурит Джо.

– Это не меняет дела, – сказал Питер и отвернулся.

Мы сидели у костра, пока не забрезжил рассвет. Влажный ветер угнал облака. Солнце выкатилось над фиолетовой гладью океана и засияло с туманного безоблачного неба. Воздух был так насыщен влагой, что Джо не удалось высушить своего носового платка. Теперь Джо разложил его на ящике и придавил осколком большой раковины, чтобы не улетел. Покончив с этим, Джо огляделся.

– Кажется, все на местах, – объявил он и облегчённо вздохнул.

– Все, – подтвердил Питер, который тоже внимательно оглядывал склад оборудования. – Все на местах, парни, за исключением твоего ящика с шестерёнками, Джо, десятка штанг и ещё кой-какой мелочи весом килограмм триста…

И Питер закончил свою тираду замысловатым немецким ругательством, которое, немного подумав, сам же перевёл на английский и потом на испанский. Мы слушали молча. Ящика с шестерёнками, который вечером стоял возле самой палатки Джо, действительно не было, и штабель штанг заметно уменьшился.

– Что же это? – сказал наконец Джо. Мне показалось, он готов расплакаться.

– Принимайся за свои обязанности, Джо, – посоветовал Питер. – Приготовь хороший омлет и не забудь положить побольше перца. После завтрака предлагаю окружить деревню и поджечь с четырех сторон…

После завтрака мы вчетвером отправились в деревню. Стражи у коттеджа вождя торчали на своих местах.

Снова, уже в который раз, я попытался начать переговоры с расстояния в двадцать шагов. Ответом было молчание… Потом выступил вперёд Питер. С той же самой дистанции он прокричал все известные ему ругательства, вошедшие в словарь “пиджин инглиш”. В замысловатой вязи непереводимых эпитетов выражение “полосатые канальи, нафаршированные дохлыми кальмарами” звучало почти комплиментом.

Стражи равнодушно поглядывали в нашу сторону. Словоизвержение Питера явно не произвело на них впечатления.

– Довольно, Питер, – попросил я. – Вы же видите, это бесполезно…

Питер послушно умолк. Его словарный запас был исчерпан. Мы молча переглядывались.

Внезапно Джо осенила блестящая идея.

– Послушайте, шеф, – выпалил он, широко раскрыв глаза, – а не сыграть ли нам в телефон?

– Что такое?

– У парня горячка, – хрипло пробормотал Питер.

– Нет-нет, – запротестовал Джо. – Это такая игра. Знаете? Хотя это будет не телефон, а скорее… громкоговоритель.

– Какой ещё громкоговоритель?

– Послушайте. Мы стоим вот тут, где стоим, и по команде хором крикнем, что нам надо. Понимаете, все вместе. Может, он там услышит.

– Мысль, достойная головы Джо, – заметил Питер. – Но мы ничего не теряем. В нашем положении можно попробовать даже это.

Мы посовещались, и я составил краткий текст устного обращения к “власти Муаи”. Питер перевёл “обращение” на “пиджин инглиш” и записал латинскими буквами. Каждый из нас потренировался шёпотом в произношении каскада непонятных звуков.

– А теперь повторяйте хором за мной, – сказал Питер. – Хором и возможно громче…

Зычный вопль четырех здоровых глоток разорвал знойное штилевое безмолвие. Серые попугайчики, гнездившиеся в кронах пальм, всполошились не на шутку. Стремительными стайками они заметались над посёлком, оглашая окрестности пронзительными криками. Залаяли собаки, заблеяли козы и овцы.

В ближайших хижинах зашевелились яркие циновки, из-за них появились удивлённые и встревоженные физиономии обитателей Муаи. Даже надменные стражи в медных касках растерялись. Они завертели головами, неуверенно поглядывая друг на друга, на нас, на двери, которые охраняли.

А мы продолжали хоровую мелодекламацию. Гудел бас Тоби, высоким дискантом надрывался Джо, мы с Питером вторили им по мере сил. Мы отчётливо отчеканили слова, которые потихоньку подсказывал Питер, и после каждого слова оглушительно орали:

– В-ва-а!…

Это “В-ва-а!…” звучало особенно мощно. Питер уверял, что оно не переводилось, но подчёркивало многозначительность и важность всего остального. Не сомневаюсь, что, окажись мы на эстраде в Чикаго, наш ансамбль имел бы ошеломляющий успех. Но мы были на Муаи…

Проревев в последний раз “В-ва-а”, мы замолчали и поглядели друг на друга. Стало тихо. Покачивая головами, обитатели Муаи исчезали в своих хижинах. Стражи, присев на корточки, выжидательно поглядывали в нашу сторону. Лишь серые попугайчики не могли успокоиться. Они кружились над деревьями и оживлённо обсуждали удивительное происшествие.

Из коттеджа так никто и не появился. И тогда впервые мне пришла в голову странная мысль, что, может быть, он пуст. И вождя там нет. И эти экзотические стражи никого не охраняют. И загадка Муаи совсем в другом…

Кто-то осторожно потянул меня за рубаху. Я оглянулся. Сзади стоял Ку Мар.

Он одобрительно кивал курчавой головой.

– Что скажешь? – поинтересовался я.

– Хорошо орал! – со знанием дела похвалил Ку Мар. – О-о… Очень хорошо. Да!

– Нам необходимо видеть вождя, – сказал я. Это прозвучало, как попытка оправдаться.

– Ай-я-яй, – сочувственно закивал Ку Мар, – ай-я-яй! Нельзя… Плохо будет. Совсем плохо будет… Слушай, – Ку Мар вдруг перешёл на шёпот. – Положи подарка вот тут. Вот тут на земля. И записка положи. Такой большой записка. Напиши там, чего надо. Хорошо напиши… Как орал! И подпись сделай. Пусть лежит вот тут… А завтра утром приходи… Может, хорошо будет.

– Придётся так и поступить, – сказал я, и по-испански Питеру: – Может, парнишка специально подослан… Может быть, завтра нам удастся добиться аудиенции.

– Попробуем, – не очень уверенно согласился Питер. – Во всяком случае, это ничуть не хуже, чем “громкоговоритель”, придуманный Джо.

– Или твоё сольное выступление, – отпарировал Джо, густо покраснев.

– Ладно уж, – примирительно махнул рукой Питер. – Все мы тут не выглядим мудрецами. Пишите, шеф. Я попробую перевести ваш меморандум на “пиджин инглиш”…

Я быстро написал записку. Наши пожелания и требования выразил предельно лаконично в трех пунктах: встреча с вождём, помощь при строительстве буровой вышки, в остальном – невмешательство и взаимное уважение суверенитета… Помощь обещал оплатить натурой или долларами. Предупреждал, что с этой ночи лагерь охраняется. В незваных гостей будем стрелять без предупреждения.