Текст книги "Девушка из стекла"

Зрение начинало привыкать к свету, и я увидела вытянутые квадратные фары и силуэт на водительском месте. Зубы застучали, меня знобило и бросало в холодный пот.

Машина, словно дикий затаившийся зверь, стояла. Мотор урчал, иногда прерываясь и всхрапывая, будто лошадь, бьющая копытом перед скачкой. Водитель не спешил покидать салон, создавалось ощущение, что он просто наблюдал за нами. Казалось, его силуэт сгущается, вздрагивает. Я смогла различить широкополую шляпу на его голове, которая склонилась набок в изучающем жесте.

– Эй! – неожиданно крикнул Гарри. – Что вам нужно?

Ответа не последовало. Тень просто сидела, а шляпа вернулась в прямое положение. Мрак, клубившийся в машине неизвестного, рябил и шел волнами.

Гарри сделал несколько нерешительных шагов к машине, пытаясь идентифицировать сидящего за рулем. Мотор предупредительно заревел. Гарри остановился, я видела, как он прислушивается и фокусируется. Такое сосредоточенное выражение лица у него обычно бывало во время бейсбольных матчей.

– Сэр? – еще раз настойчиво спросил парень.

Плечи фигуры в автомобиле затряслись, из салона донесся ужасный каркающий смех, больше походивший на скрип несмазанных петель дряхлой двери. Звук становился все громче, едва ли не заглушая шум мотора. Секунды, проведенные на пустынном шоссе в свете зловещих фар, казались вечностью, я не могла пошевелиться, лишь тяжело дышала.

Облачка пара вырывались изо рта. На улице значительно похолодало.

Вдруг машина забуксовала на месте, заревела, выхлопная труба начала испускать клубы вонючего дыма. Газы, до этого скапливавшиеся только у задней части машины, как призраки, поползли к нам, окутывая туманом. Я невольно начала отступать, стараясь нащупать локоть Гарри во мгле, становящейся все более непроглядной. Мускулы его предплечья напряглись под пальцами, он отдернул руку, но только затем, чтобы перехватить и крепко сжать мою кисть.

– Я не понимаю, кто это, – прошептал Гарри так тихо, что я едва его услышала.

– Или что это, – отозвалась я.

Скрипнула коробка передач. Машина была достаточно старой, это я успела определить, когда глаза немного привыкли. Колеса закрутились, и медленно, словно крадущаяся кошка, автомобиль двинулся вперед.

Гарри шагнул назад и случайно наступил мне на ногу, отдавив пальцы. Я вскрикнула, и он пробормотал очередные неловкие извинения. Но это не имело никакого значения, – только не сейчас, когда эта дьявольская железяка двигалась на нас.

Мы развернулись и ускорили шаг, оглядываясь через плечо. Гарри вырвался вперед и тащил меня за руку, не отпуская ни на секунду. Ноги заплетались, несколько раз я едва не упала на ровном месте. Автомобиль, словно конвоир, следовал по пятам, сопровождал нас по темноте, рассеивая ее перед нами светом фар.

Я пыталась разглядеть дорогу, но мгла, плотно окутавшая нас, словно сахарная вата, лишала такой возможности. Если бы не Гарри, я наверняка уже растянулась бы посреди шоссе и попала под колеса этой консервной банки, рычащей за спиной.

Мотор взревел снова, на этот раз я услышала в этих клацающих, металлических звуках не предупреждение, а угрозу. Тот, кто сидел за рулем, преисполнился решимости напасть.

Машина сорвалась с места и ускорилась, вынуждая перейти на бег. Мы припустили что есть духу. Гарри все еще не отпускал меня, было тяжело поспевать за ним, и я, будто тряпичная кукла, практически повисла на его руке, стараясь не выплюнуть легкие от бега и удушливой вони выхлопных газов.

Казалось, водитель только дразнил, играл с нами, заставляя, как мышек, убегать. Грудь горела, я чувствовала, как с преодолением каждого ярда становлюсь все слабее. Вспотевшие, уставшие пальцы обессиленно выскальзывали из ладони Гарри, и он, сбавив темп, перехватил меня за локоть. Его грудь часто вздымалась, а ноздри раздувались, вдыхая дорожную пыль, поднимаемую автомобилем. Гарри бросил на меня быстрый взгляд, и зрачки его расширились, а брови поднялись, будто он увидел чудовище. Мои губы онемели, рот приоткрылся, и я жадно хватала воздух, из последних сил стараясь оставаться на ногах и бежать рядом с ним.

Одинокие деревья, при свете дня не привлекавшие внимания, теперь казались зловещими. Их темные, колючие ссохшиеся сучья протягивали свои лапы, будто желая схватить, запутать и задержать.

Я вскрикнула, послышался хруст, острая боль пронзила лодыжку.

Глава 8. Не самая приятная прогулка

Гарри чуть покачал головой, указывая на землю, а я больше не могла наступить на ногу и беспомощно хромала, тормозя нас. Машина победно урчала, казалось, если обернуться, можно увидеть, как она разевает пасть, обнажая ряды острых зубов, а с ее красного языка стекают капли слюны. Но это были лишь фантазии, у автомобилей не бывает рта.

– Бежим в поле! – постарался перекричать рев машины Гарри.

Не успела я возразить, как он резко дернул меня в сторону и увлек в траву, доходившую до колен. Ветви кустов, через которые мы продирались, хлестали по щекам, я то и дело проваливалась в ямы неустойчивого грунта.

Автомобиль негодующе заворчал. Я обернулась и увидела, как тень за рулем снова сдвинула набок свою призрачную шляпу. Гарри продолжал тащить меня сквозь кустарник и траву, не останавливаясь ни на секунду.

Я не отрывала взгляда от машины, ожидая, когда водитель, остановившийся на обочине, покинет кабину, обойдет автомобиль и последует за нами. Но его голова, – по крайней мере, я надеялась, что это была именно она, – оставалась склоненной к левому плечу. Автомобиль замер, продолжая изрыгать клубы выхлопных газов.

Гарри не останавливался, он шумно дышал и рукой отбивался от ветвей, которых становилось все меньше и меньше. Когда мы спустились с небольшого холма к полю, а я буквально съехала по нему на пятой точке, послышался визг шин. Машина тронулась с места и развернулась, стараясь в последний раз выхватить наши фигуры из мрака. Мы прильнули к траве и замерли.

Машина испустила последний рев и умчалась, поднимая пыль. Мы подождали еще несколько минут и, не сговариваясь, отражая друг друга, как в зеркале, повалились на холодную траву.

Я пыталась восстановить дыхание и, приподнявшись на локте, закашлялась, надеясь, что меня не стошнит прямо в этот момент. Сердце ощущалось где-то в районе горла, я могла поклясться, что сейчас оно стучало прямо там.

Гарри, закрыв глаза, лежал на спине, вдыхая через нос и выдыхая через рот.

Спустя несколько минут он открыл глаза и медленно повернул голову. Тусклый свет месяца придавал атмосфере определенную таинственность.

– С тобой всегда такое случается, Вероника? – прищурился Гарри.

– Ну, не каждый день, конечно, но бывает. – Уголки моих губ поползли вверх.

Гарри улыбнулся, а через несколько минут разразился хохотом, который словно рассеивал темноту. Я упала на спину и тоже засмеялась, немного истерично, давая волю терзавшим меня эмоциям.

Через несколько минут, когда веселье начало отступать перед неизбежно опускающейся на землю ночью, Гарри сел и повернулся к полю. Стебли кукурузы, посаженной ровными рядами, колыхались в голубоватом свете луны. Они шуршали, когда их иссохшие после летнего зноя листья задевали друг друга. Шорох этот был сродни шепоту, будто поле о чем-то хотело рассказать, поведать тайну, веками скрываемую от всего человечества.

Меня передернуло, когда я устремила свой взгляд в сторону фермерского дома. Он находился на небольшом возвышении и, несмотря на свою ветхость, все еще состоял из трех этажей, поэтому его с легкостью можно было увидеть с того места, где сидели мы с Гарри.

– Что это вообще такое было? – нахмурился Гарри.

– Не знаю, – покачала головой я, не сводя глаз с дома. – Похоже, кто-то сошел с ума и решил поохотиться на школьников, других ответов у меня нет.

– Почему он не пошел за нами?.. – задумчиво пробормотал Гарри, почесывая затылок.

– А ты бы хотел, чтобы он пошел?

– Нет. – Он понизил голос: – Это прозвучит странно, но у меня было такое ощущение, как будто, ну, это не совсем человек… – Гарри кашлянул: – Ты сейчас подумаешь, что я спятил, и будешь права, но…

– Ты не спятил, – отрезала я, – мне тоже так показалось. Это было похоже на тень, сидящую за рулем, очень странную тень.

– А у нас могут быть эти, ну, коллективные галлюцинации?

– Вряд ли, – я отмахнулась. – Скорее, темнота, яркий свет, бьющий в глаза, и неадекватное поведение этого человека до чертиков нас напугали, вот и все.

Я попыталась пошевелиться и вскрикнула. Лодыжка заныла. Видимо, высшие силы решили, что травм, полученных сегодня, с меня было недостаточно, и к ушибленному затылку прибавился вывих. Оставалось надеяться, что это не перелом.

Гарри пододвинулся ко мне и протянул руку.

– Давай посмотрим, что с твоей ногой.

Я отдернула ногу, что отозвалось в ней новым приступом боли, и подтянула к себе колени, покачав головой.

– Вероника, если мы не узнаем, что именно случилось с ногой, не сможем идти дальше и навсегда застрянем в поле. А вдруг чувак на тачке вернется?

– Так позвони отцу, – взорвалась я, – в конце концов, Гарри, он же шериф! Пусть прочешет местность, а потом заберет нас отсюда, вызовет врачей, и они уже осмотрят мою ногу.

Правда была в том, что я совсем не доверяла познаниям Гарри в медицине. Он, конечно, спортсмен, но предполагать, что его айкью выше хотя бы восьмидесяти баллов, было бы слишком самонадеянным. Он хороший парень, но своими неосторожными движениями мог сделать хуже. К тому же я порядком взбесилась. Вместо того чтобы позвонить отцу и приструнить психа на дороге, Гарри бездействовал.

Я подумала, что могла бы и сама позвонить в службу спасения, только вряд ли они быстро приедут в нашу дыру.

На лице Гарри отразилось понимание, и он порылся в кармане бомбера в поисках телефона. Просияв, он вытащил его, и недавнее выражение ликования на его лице тут же померкло.

– Разрядился, – констатировал Гарри.

– Меньше надо было переписываться! – вспыхнула я, будто спичка.

И откуда во мне взялось столько смелости, чтобы так разговаривать с Гарри Томпсоном? Всему виной были усталость, боль в ноге, происшествие на дороге и отчаянное желание как можно быстрее убраться с этого поля, подальше от фермерского дома, зияющего черной дырой на синем ночном небе.

Редкие звезды начинали пробуждаться от сна и бликами вспыхивали над нашими головами.

– Давай свой телефон, позвоню с него, – пробурчал Гарри, недовольный моей резкостью.

Я машинально потрогала себя за плечо, на котором обычно болтался мой старенький черный рюкзак, и не обнаружила его.

– Мой рюкзак… Я потеряла его.

– Потеряла рюкзак? – переспросил Гарри. – Как такое вообще возможно?

– Это все из-за тебя! – я окончательно вышла из себя. – Ты тащил меня за руку и тряс, как трехлетка пластмассового пупса! Вот он и свалился, пока мы бежали!

– О да, гораздо лучше было бы бросить тебя на дороге, под колесами того придурка, что гнался за нами, – вскочил на ноги Гарри. – Ты же еле перебирала ногами! Ты вообще что-то, кроме круглосуточного сидения в углу и выдавливания жалости к себе, делаешь?

Гарри потер веки и, тяжело вздохнув, присел на корточки.

– Показывай ногу, я ее осмотрю. Все-таки я спортсмен. И будем двигаться дальше, если ты не хочешь остаться здесь и продолжать ныть, как привыкла, – твердо сказал он.

Я сглотнула. Слезы обжигали глаза, затуманивая зрение. Не знаю, что больше шокировало меня: резкость Гарри или то, что, несмотря на болезненность этих слов, они были правдой, которую я так страшилась признать.

Я молча протянула ногу, украдкой смахнув тыльной стороной ладони слезинку, предательски скатившуюся по щеке. Гарри этого не заметил или сделал вид, что не заметил. Во всяком случае, было понятно, что я его разозлила и извиняться за свои слова в этот раз он не намерен.

Гарри подошел ближе и снова присел, засучив белеющие во мраке рукава. Его руки были сильными и крепкими, большая ладонь опустилась ниже колена, аккуратно изучая каждый дюйм. Второй рукой он начал закатывать штанину джинсов, и я инстинктивно попыталась отдернуть ногу. Он удержал ее на месте, пригвоздив к земле.

– Мне нужно посмотреть, насколько сильный отек. Тут и так темно, а ты еще и дергаешься, – буркнул он, снимая с моей ноги кроссовку.

Это движение причинило боль, и я зашипела. Гарри исподлобья покосился на меня и аккуратно приподнял стопу, держа пятку в руке.

– Да уж, твоя нога распухла похлеще, чем если бы ее искусала сотня пчел, – констатировал Гарри.

– Внушает оптимизм, – отозвалась я дрожащим голосом.

Гарри легонько повернул мою стопу, и я прикусила губу, чтобы не взвыть, яростно заморгав. Теперь я не смогла удержать слезы, накатившие от боли, и обиженно засопела.

– Так больно? – спросил Гарри тоном врача.

– А ты как думаешь?

– Не думаю, что это перелом, – сказал Гарри, – но обратно кроссовку надеть мы не сможем. Донесешь ее в руке, не потеряй, как рюкзак, или нужно повесить ее тебе на шею?

– Очень смешно, – насупилась я. – И как же я пойду без обуви?

– Ты все равно не сможешь наступить на эту ногу, – пожал плечами Гарри. – Похоже на сильный вывих. У меня было такое. Как доберемся до дома, нужно будет подождать твою маму или моего отца и отвезти тебя в больницу. Придется вправлять.

Мое лицо перекосило от ужаса, и Гарри поспешил добавить:

– Ничего ужасного в этом нет. Да, будет больно, зато потом, ну, все встанет на свои места.

– И как я пойду? – повторила я свой вопрос.

– Будешь опираться на меня и вторую ногу, конечно. Или я могу тебя понести, ты выглядишь довольно легкой, – будничным тоном сказал Гарри, будто говорил о том, что понесет домой батон хлеба, а не девушку весом пятьдесят килограмм.

Я запротестовала. Если сегодня меня, как принцессу, понесет домой Гарри Томпсон, я умру от смущения или в честь такого происшествия на Землю прибудут пришельцы из соседних галактик, а наша планета такого уж точно не переживет.

– Хорошо, – он кивнул. – Тогда вставай. Чем быстрее доберемся до дома, тем лучше.

– Ты видел, куда он поехал? – внезапно вспомнила я. – В сторону Лейквилла?

– Мало ли куда он поехал, – пожал плечами Гарри. – По этому шоссе можно доехать не только до Лейквилла, оно тянется прямо до Рокфорда, не думаю, что он поехал к тебе домой и будет поджидать там. А вот если никто из нас не будет отвечать на телефонные звонки, то мой отец и твоя мама точно начнут беспокоиться, особенно в свете последних событий.

– Ладно, – выдохнула я, – помоги встать.

Гарри протянул руку, затем рывком поднял меня на ноги, точнее на одну ногу, потому что вторую я подогнула в колене и стояла словно цапля. Гарри поднял мою кроссовку и несколькими элегантными движениями связал один шнурок с другим, так что получилась петля.

– Надень на плечо, так будет легче, чем нести его просто в руке, – Гарри протянул мне шнурок.

Я подумала о рюкзаке, который прямо сейчас мог лежать на дороге. Сама сумка не имела почти никакой ценности, а вот смартфон, оставшийся в ней, я действительно берегла. В этом телефоне было столько важных заметок, хранилось несколько тысяч фотографий, моих и Майки!..

– Может, вернемся на дорогу и поищем рюкзак? – нерешительно предложила я. – Так мы сможем позвонить шерифу, и он нас заберет. Судя по всему, по дороге еще не проехало ни одной машины, кроме того сумасшедшего.

Гарри покачал головой. Да как он может отказывать мне в поиске вещей, которые я потеряла по его вине! Пусть он и пытался спасти мне жизнь, этот героический поступок был только в его голове.

– Мне надо найти рюкзак, – процедила я, злобно сверкая глазами.

Лицо Гарри находилось так близко, что я видела раздражение, вспыхнувшее в его глазах. Он сжал челюсти, желваки заходили на его щеках, и я на секунду испугалась, что он от злости раскрошит себе зубы.

– Не надо, – ответил он безапелляционно.

– Почему? – взмолилась я. – Мне нужен этот чертов рюкзак, там мой телефон! Если у тебя куча денег, и ты можешь купить себе хоть десять таких, то я уж точно нет!

Проблема была не в деньгах; конечно, покупка нового телефона ударила бы по бюджету семьи, но не так ужасно, как я сейчас пыталась преподнести это Гарри. Главным были воспоминания. Я невольно задумалась: если Майки не вернется, то фото и видео в телефоне, который сейчас одиноко валяется где-то посреди дороги, – это все, что от него останется…

Как я ни пыталась отогнать мысли о том, что Майки может не вернуться, они то и дело, точно пауки, пробирались прямо в черепную коробку, копошились там и приносили лишь боль и отчаяние. Я не имела права терять надежду и сомневаться в том, что снова увижу Майки, но вечера и ночи давались тяжело, когда я не слышала, как он хохочет, читая очередную книгу, или желает спокойной ночи своим питомцам-муравьям.

– Он очень важен для меня, – уже спокойнее добавила я, видя непонимание, отразившееся на лице Гарри.

Он был обескуражен такой реакцией, возмущен и ошеломлен моими выпадами.

Не будь его рядом сегодня вечером, кто знает, чем бы закончилось это преследование. Возможно, я бы уже ехала в багажнике той машины с ее призрачным водителем за рулем. Возможно, по частям.

– Прости… Прости, что так себя веду. Просто там, – я почти что всхлипнула, – столько важного для меня. Наши воспоминания с Майки… Как он едет на велосипеде по улице, как радуется подарку на день рождения, как задувает свечи, а я пою ему… Я потеряла его, а теперь потеряла и то, что помогло бы никогда его не забывать.

Выражение лица Гарри смягчилось, он повернулся.

– Эй, перестань, – парень попытался успокоить меня. – Майки найдется, ты его совсем не потеряла. Наверняка все будет хорошо.

– Ты сам-то в это веришь? – хрипло отозвалась я.

Гарри начал стягивать с плеч бомбер с логотипом бейсбольной команды школы. Он накинул его на меня и положил ладонь мне на предплечье. Я не отреагировала. В любой другой момент Гарри Томпсон, одолживший свою одежду, пропахшую его сладким, слегка древесным парфюмом, свел бы меня с ума, но не сейчас.

– Давай я оставлю тебя здесь, посидишь немного, успокоишься, а я вернусь на дорогу и поищу рюкзак, идет? – спросил он.

– Нет, это плохая идея, и ты сам это знаешь, – шмыгнула я носом. – Неизвестно, как далеко уехал тот псих. Может, он поджидает, когда мы снова выйдем на дорогу; погасил фары и стоит за первым же поворотом. – Я вжала голову в плечи. – Непонятно, что ему было нужно. Шериф не похвалил бы тебя за такое безрассудство. Тем более здесь не очень-то уютно, а связаться мы никак не сможем, если потеряемся или что-то случится. Вдруг прилетит какой-нибудь вампир и укусит меня? Или тебя унесет на крыльях ночи призрак? – я попыталась пошутить.

Гарри не улыбнулся, мы оба были слишком напряжены. И хотя несколько минут назад мы смеялись, этот смех был признаком не веселья, а нервного перенапряжения.

– Ты права, я приведу тебя домой, заряжу телефон и свяжусь с отцом. Не думаю, что кто-то обнаружит рюкзак раньше, чем папа проедет по шоссе. Попрошу его внимательно осмотреть обочину.

Говорить больше не хотелось, я почувствовала жуткую усталость. Гарри подхватил меня за талию, я положила руку ему на плечо, не в силах думать о какой-то романтике.

Вероника, которой бы сказали неделю назад, что она будет гулять с самим Гарри Томпсоном поздним вечером, а он будет держать ее за талию, наверное, покрутила бы пальцем у виска, сказала о несбыточности таких фантазий, а затем хлопнулась в обморок, но только так, чтобы никто не увидел.

Вероника, которая сейчас еле ковыляла к кукурузному полю, была полностью разбита, обескуражена и неспособна на какие-либо эмоции.

Я старалась не наступать на распухшую правую ногу, но иногда ставила мысок на землю, чтобы дать отдохнуть все время находившейся в напряжении левой. И хотя я и старалась переносить бо́льшую часть своего веса на плечо Гарри, идти было трудно. С каждой минутой казалось, что кровь все больше и больше приливает к больной лодыжке, и я то и дело поглядывала на нее, проверяя, не раздулась ли она до размеров тыквы.

Когда мы вошли в высокие заросли кукурузы, я почувствовала себя неуютно. Плечо Гарри под моими пальцами окаменело, мышцы его шеи натянулись.

Кукурузу давно собрали, листья ее высохли и пожелтели, они были похожи на пергамент и неприятно царапали щеки.

Стояла тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием наших шагов, ступающих по жухлой траве, и шумом стеблей, трущихся друг о друга. Казалось, что ветер гоняет тени меж стройными рядами кукурузы, а они смотрят на нас, разглядывают, касаются одежды, рук, щекочут затылки теплым дыханием.

Несколько раз мне почудился звук шагов, приближавшихся сзади, а обилие стеблей вокруг начинало давить на сознание. Я боялась, что вот-вот из зарослей покажется какое-то страшное видение, погонится за нами, схватит цепкими руками и утащит в глубину поля. Воображение любило дорисовывать красочные картинки, но сейчас я не могла его за это поблагодарить.

Я следила за дыханием, считая вдохи и выдохи, чтобы успокоиться, вспоминала полезные техники психологов, видео которых часто смотрела в интернете. Нужно было сделать вдох на четыре счета, затем задержать дыхание на четыре счета, а после выдох снова на четыре счета. Я повторила это упражнение сотню раз, пока мы медленно продвигались по узкой тропинке, но оно не помогало. Пытаясь отвлечься, я пообещала себе написать гневный комментарий под видео с этим советом, когда вернусь домой.

Если вернусь. Сейчас, в темноте, среди несчетного количества стеблей кукурузы, без телефонов, в месте, где единственным источником света был узкий полумесяц готовящейся к обновлению луны, мне казалось, словно время остановилось, а мы застряли в чудовищном потустороннем мире, из которого невозможно выбраться. Ряды кукурузы были бесконечными, мрак был бесконечным, ноющая боль в моей ноге, усиливающаяся при малейшем касании земли, была бесконечной.

У нас с Гарри не было выбора, мы могли находиться только здесь и сейчас и даже не знали, сколько времени провели в пути. Вокруг не было ни души, – по крайней мере, я на это надеялась. Не хотелось даже знать, кто может бродить в такое время по кукурузному полю и по заброшенной ферме. Еще одной встречи с чем-то неизвестным и пугающим я бы не выдержала.

Никто из нас не хотел говорить о том, что придется пройти мимо того самого дома. Я старалась не думать об этом, концентрировалась лишь на ощущениях в ноге и счете в голове. Даже подумывала запеть песенку, которая всегда помогала мне в детстве. Иногда, насмотревшись фильмов ужасов, я даже боялась спустить ноги с кровати и дойти до ванной, думала, что кто-то непременно меня схватит. В такие моменты я замедляла дыхание, считала до трех, резко спрыгивала и бежала по темному коридору дома, зажигая везде свет и бодро распевая во весь голос.

– Скоро мы выйдем отсюда, – ободряюще сказал Гарри, нарушив тягостное молчание.

От звука его голоса я вздрогнула, он показался слишком громким. Органы чувств уже перестроились на улавливание малейшего шороха, и резкое высказывание Гарри ударило по барабанным перепонкам.

– Когда пройдем его, – я кивком указала вперед и впервые за то время, что мы шли в зарослях, отважилась посмотреть прямо перед собой, а не под ноги.

Я старалась отгородиться от того, что ждало впереди. Воспоминания об утреннем происшествии, когда я увидела что-то белое, мелькнувшее в окне заброшенного дома, нахлынули с новой силой.

Во мраке дом смотрелся еще более устрашающе. Оказалось, он был гораздо ближе, чем я предполагала, а еще гораздо больше, чем казалось издалека.

Мы жили в Лейквилле с моего рождения, но я ни разу не приближалась к этой громадине так близко. Даже днем при взгляде на этот дом по спине бежали мурашки. Сейчас их был целый табун.

Гарри почувствовал, как я сжалась, и, остановившись, ободрительно похлопал меня по спине. Я осталась без поддержки и закачалась на одной ноге.

– Ты можешь опереться на меня полностью, нужно размять руку. Все-таки одной левой я не могу удержать девушку, – он грустно усмехнулся, стараясь разрядить обстановку.

Я благодарно оперлась на него плечом и перенесла свой вес на Гарри. Удивительно, что может произойти за один день и как стираются во мраке все рамки и предрассудки. Как может сплотить двух противоположностей темнота и страх.

Завтра, если оно наступит, все вернется на круги своя, а сегодняшний день покажется наваждением. Но сейчас мы стояли здесь, у выхода с кукурузного поля, и нам предстояло обогнуть заброшенную ферму.

Дом высился огромным черным пятном, словно бездна, готовая поглотить кого угодно без остатка. Почерневшие и прогнившие от времени доски совсем развалились и растрескались, приобрели грязно-коричневый цвет, но все еще держали все три этажа этой постройки. В окнах не было ни одного целого стекла, перекрытия обвалились, а прилегающая территория была завалена мусором, кучами листьев с поля, палками, полотнищами брезента, которыми пользовались во время сбора урожая, чтобы укрыть кукурузные початки.

– Пойдем? – нерешительно спросил Гарри.

Я оттолкнулась от его плеча, едва удерживая равновесие, а затем снова оперлась на него, уже одной рукой. Гарри обхватил меня за талию, и мы неспешно пошли навстречу своему страху.