Текст книги "Укрепрайон «Рублевка»"

Заговор

За три месяца до объявления карантина

На ноябрьские праздники, правда, теперь уже бывшие, в президентской зоне Кремля с самого утра царил небывалый ажиотаж, какого не было, наверное, с той поры, как «совдеповская власть кончилась».

У президента было впечатление, что весь аппарат его администрации и правительства только и ждал отмены Госдумой официального праздника большевиков, чтобы как следует это дело отметить. Возвращаясь в кабинет с заседания Совбеза, президент краем уха ухватил разговор в собственной приемной.

– Ты представляешь, – жаловался кому-то в трубку референт, еще моложавый, но уже с залысинами мужчина. – Все телефоны как заклинило. Ту-ту. Ту-ту. Занято! Все цокаются друг с другом, с праздником поздравляются. А в столовой? Тоже цок-цок, цок-цок…

Увидев в дверях президента, референт, словно обжегшись, бросил трубку на рычаг.

«Городская линия», – машинально зафиксировал президент.

– Это какой у нас праздник? – полюбопытствовал он у вошедшего вслед за ним Шатунова.

– Так седьмое же? – удивился тот. – У меня в аппарате тоже только один вопрос в повестке дня – где и как будут проставляться? Может, мы поспешили отменить столь любимый народом праздник? Как вы думаете?

– А ты как думаешь?

«Проверяет. Надо же так вляпаться…» – Сколько раз он давал себе зарок не подставляться, и пожалуйста…

– Чего молчишь? Боишься не угадать ответ? Давай с двух раз.

– Инерция привычки, – осторожно предположил Шатунов. – Или лишний повод выпить.

«Конечно, и то и другое у нас в крови. Неистребимо, – подумал президент, про себя улыбнувшись. – А мужик он смышленый, собранный. Только достаточно ли это для будущего президента?..»

Пропустив вперед Шатунова, он вошел в свой малахитовый кабинет и уже там не стал себя сдерживать.

Ему активно не нравилась та едва уловимая атмосфера какого-то безразличия и даже цинизма, исходившая в последнее время от общения с главными чиновниками страны. Он давно уже понял, что латанием дыр одновременно с имитацией видимости Империи, чем он в итоге занимался все годы своего правления, ничего эпохального свершить, увы, так и не удалось. Хотя, передавая бразды правления в его руки на кремлевском крыльце, президент Уралов завещал лишь беречь Россию. Не ломать, не перестраивать, не приумножать, а всего лишь сберечь.

«Собственно, для кого сберечь? – вдруг подумал президент. – Для народа? Или для преемника?»

Он скосил взгляд в сторону дверей, где все еще скромно топтался его возможный сменщик, пытаясь убрать с высокого лба непокорную челку.

Как ни цинично звучит, но это так – именно сменщик.

– Ты что топчешься у дверей, как топтыгин? Присаживайся. Разрешаю «примерить» кресло.

Шатунов позволил себе великодушно ослушаться и сел на приставной стул.

– Что, не по Сеньке шапка?

– Как скажете, – потупил взгляд вице-премьер.

– То-то и оно – как скажу. Конечно, моей рекомендации хватит, если скажу народу, как тогда Уралов. Но правильно ли поступлю? Вот в чем вопрос!

Действительно вопрос! Президента даже передернуло от прикосновения к холодному дыханию вечности.

Он часто думал в последнее время об этом. Исторически сложилось так, что прогресс в России обеспечивался не столь даже умным, сколь долгим правлением яркой неординарной личности. Иван Грозный, Петр Великий, Екатерина, Сталин, наконец… Как ни крути, все они были созидателями, а не просто «сберегателями». Но у страны теперь новая Конституция… Ее не изменишь.

Тем более что ему абсолютно не было жаль расставаться с браздами правления. Может, в том и есть его высшая президентская зрелость, чтобы продолжить преемственность власти в стране.

На самом деле он давно уже сравнивал себя с арбитром на футбольном поле, которому одна часть публики аплодирует, а другая посылает на мыло или, того хуже, кроет матом. За что? Разве всем угодишь?! И какого, собственно, рожна он должен угождать? И сколько это еще может продолжаться?

Президент вновь посмотрел на возможного сменщика, нос которого от волнения еще более заострился.

– Правильно я рассуждаю, Сергей Васильевич? – хитро спросил он вице-премьера.

– Простите, не понял?

– Вот и я о том же, – пробормотал президент. – Как ты думаешь, Сергей Васильевич, не надоело мне тянуть всю эту лямку? Каждый день лицезреть ваши скучные лица, кстати, как раз в этом самом кресле, в котором ты сейчас сидишь…

Под пристальным взглядом президента будущий сменщик заерзал. Тем более речи шефа ему были непонятны, а стало быть, опасны.

Президент с сожалением констатировал, что вылепленная его собственными руками команда мало-помалу распадается, хотя внешне это, возможно, и незаметно.

Опустившись в свое излюбленное кресло, хорошо знакомое миллионам телезрителей именно потому, что во время экранных «собеседований» с посетителями главного кабинета страны оно неизменно пустовало, президент привычным движением раскрыл синюю папку с ежедневным обзором прессы.

Специально обученные на составлении выжимок из СМИ мастера были кем-то в его аппарате здорово надрессированы лишь на определенного рода критику. И кто уж конкретно пытался влиять на него таким вот бесхитростным способом, президент особо не зацикливался.

Какая, собственно, разница? Кто из его советников – Умнов, Крутов, Смирнов или еще кто-то за кулисой, о себе мнил, что именно он серый кардинал Кремля, старательно, красным маркером выделяя все критические выпады журналистов в адрес тех или иных персон из его окружения?

Тем не менее президент заставил себя прочитать обзор СМИ и в первую очередь те строки, которые были старательно подчеркнуты красным маркером.

«…Сегодня Россия не та страна, какой была еще семь лет назад… Мы живем в другой стране… Нас лишили свободы… Власти пошли по пути корпоративизма… Главным принцип действий Кремля – это приватизация прибылей и национализация убытков…»

– Надергали, – раздраженно пробормотал он побелевшими губами. – Сам черт не разберет, что в этих статьях на самом деле.

– Вы это мне?

Президент вспомнил, что в кабинете он не один. Он навел на Шатунова свой знаменитый стальной взгляд, выработанный еще со службы в КГБ и от которого иным становилось не по себе.

– Ты пока поезжай к себе. В свой Белый дом. Или ты, дружочек Сереженька, забыл, что давно служишь там, а не в Кремле?

– А как же нам обсудить…

Завершить фразу он не успел.

– Ты ничего не перепутал? Если что и надо обсудить, то не нам, а мне. Если с вице-премьером, то я тебя приглашу специально. А если с воспитанником в некотором роде, то не в Кремле. Так что пока.

Покидая кабинет, Шатунов не знал, что и думать. С чего такой иезуитский гнев? Ведь вроде ничего не сделал.

Президент вновь вернулся мыслями к закончившемуся час назад заседанию Совбеза.

Силовики только делают вид, что ему подыгрывают. На самом деле держат свои ходы про запас. Если не Шатунов, то у них свой киндер-сюрприз наверняка заготовлен. В тылу отсиживается. Хотя у них, пожалуй, тоже согласия нет. Это, кстати, умно придумано, когда удалось развести Любимова с Кушаковым. Сами они, конечно, политику не способны делать. Но вот подыграть?!

Одно хорошо, что теперь ни за что не станут играть на одной волейбольной площадке. И с олигархами уже никогда не сойдутся. Да что там рассуждать?!

Разозлившись на самого себя, Президент попытался хоть мысленно, но все же собрать разбегающиеся в никуда мысли. Ибо если и продолжать их неукротимый ход, то непременно договоришься до того, что сам всему и потворствуешь.

Углубившись вновь в строки обзора прессы, президент поймал себя на мысли, что все же не может сосредоточиться. В голову лезло совсем другое. Он вдруг подумал о том, что рано или поздно демократия в России неизбежно породит диктатуру. Доиграются. Впрочем, кто именно доиграется – то ли народ, то ли его свита, то ли он сам, – понятно не было. Нет, сколько бы там ни дискутировали, стране нужна стабильная власть. А как еще ее можно добиться, кроме как через институт преемственности?! Любые резкие перемены могут оказаться пагубными для государства. Если не принять решительных мер, продажные чиновники вкупе с олигархами окончательно распродадут страну по частям. А что же тогда будет с Россией, что будет с народом, который упорно ждет «доброго царя»?

В который раз президент вернулся к тексту из синей папки.

«…Новый российский империализм приобретает отчетливый корпоративистский облик… Корпоративизм занимает центральное место в общественной сфере… Ярким примером стало создание Общественной палаты, скроенной по модели корпоративистского государства Муссолини… Это принцип предоставления всех видов ресурсов лишь членам корпорации… Именно таким членом корпорации является новоявленный вице-премьер Сергей Шатунов».

Наконец-таки добрался до цели этой профилактической подборки. Вот куда, оказывается, клонит этот печатный понос. Понятно. Стало быть, недруги выдвиженца считают, что он в будущем может стать неуправляемым, как, к примеру, тот же Муссолини. Так все-таки кого сравнивают с Муссолини – сменщика или его, действующего президента? Какая все-таки наглость! Сравнивать его с Муссолини! Вот уж действительно – книги делают человека умным, а пресса нервным.

Главу государства особенно покоробило то, что за многими печатными сентенциями торчат уши его бывшего советника по экономике Ионова. Вот и верь потом людям. Чего ему не хватало?!

– Вызовите Кушакова и Шатунова! – сухо распорядился он по селектору. – На четырнадцать часов. Или лучше не так. Кушакова к четырнадцати, а Шатунова к пятнадцати.

Президент на минуту представил, как чертыхнется сменщик, когда услышит, что ему велено вернуться в Кремль. Ведь только что он был отослан в Белый дом. Ничего, не запарится. В этот момент без предварительного доклада в кабинет заглянул ближайший советник Илья Ильич Крутов.

Президент пристально и многозначительно посмотрел на особо доверенного члена своей команды. Что он себе позволяет? Видно, все еще думает, что мы с ним в Смольном?!

Крутов давно и небезуспешно вел свою игру. Он ненавидел и, что самое удивительное, побаивался Шатунова, под началом которого работал какое-то время. Себя он позиционировал не иначе как правой рукой президента и рупором силовиков, а Шатунова считал всего лишь интеллигентным слюнтяем, с которым нельзя иметь никаких дел. Крутов, конечно, не мог не опасаться того, что в недалеком будущем Шатунов на коне вернется в Кремль. И что тогда?..

– Что вам угодно, Илья Ильич? – с нескрываемым раздражением в голосе спросил президент.

– Читаете обзор прессы? – не отвечая прямо на вопрос, вкрадчиво спросил Крутов.

– Так это вы гуляли красным фломастером?

– Упаси бог. Для этого имеются аналитики. Но не скрою, как всегда, проглядел документ. Положено.

– А в чьих интересах работают аналитики? Не в ваших ли? Или еще в чьих-то?

– Исключительно в ваших.

– Да ну? Например, вся эта галиматья инспирирована против Топтыгина… Я хотел сказать – Шатунова.

– Не смею ничего утверждать. Но желающих хватает, поверьте на слово. Я лишь только констатирую, – дипломатично ответил с едва заметной улыбочкой Крутов.

Он был доволен результатом своих усилий – сумел вывести президента из равновесия. А злость, как известно, никогда не бывает добрым советчиком.

– Знаете, что я вам скажу, Илья Ильич! Еще не родился в России такой политик, который смог бы обыграть меня на моем же поле.

– Кто бы в этом сомневался. Более того, я в этом уверен, господин президент, – ответил Крутов и тут же попробовал увильнуть от продолжения столь скользкого и довольно агрессивного со стороны президента разговора. Чревато. – Собственно, я зашел спросить вас об отпуске.

– О чьем отпуске? Вашем?

– Нет, вашем. Вы не изменили своих намерений на февральский отпуск?

– Так до него еще как до Луны. Еще Новый год не отпраздновали. А почему вы об этом сейчас спрашиваете? И почему я должен менять свои планы? Уж не из-за этой ли стряпни Ионова?.. – нахмурившись, ответил Президент и подошел к окну.

За зубцами покрытой первым инеем Кремлевской стены он в мечтах увидел сочинскую весну, когда с утра можно позволить себе прокатиться по лыжной трассе, а потом подышать морским воздухом, гуляя вдоль пирса. Была бы только погода. Но ею, увы, только Колобку удается управлять. На деньги московских налогоплательщиков. Намекнешь – обижается, мол, я же для москвичей старался…

– Нет, конечно, вы не должны менять своих планов, – отвлек его от хода мыслей советник. – Я просто хотел справиться. Так сказать, предварительно. Так положено. Режим готовности номер три.

– А почему три, а не пять?

Президенту действительно стало интересно.

– Потому что осталось три месяца до отпуска. Значит, режим готовности три, – терпеливо объяснил Крутов. – По информации синоптиков, погода в феврале-марте ожидается отличная. Вот если бы синоптики прогнозировали плохую погоду, вы бы теперь могли изменить свои планы на отпуск. А я, наоборот, сообщаю, что в горах будут и снег и солнце…

В уточнении президентских планов на отпуск у Крутова был свой резон. Он и сам в это время планировал в феврале-марте хотя бы на недельку смыться из столицы в Карелию. Немного отдохнуть и поохотиться.

– Да я лучше всех синоптиков знаю, какая в Сочи погода. Ты же у меня, как догадываешься, не единственный источник. Хотя, бесспорно, самый главный. – Президент постарался сгладить напряжение предыдущей фразы. – Так что спасибо, Илья Ильич. Особенно за обещание солнца в горах.

Побыть одному президенту так и не удалось. Тишину кабинета нежно разбудил звук селекторной связи. Референт коротко сообщил, что в приемной ожидают аудиенции Шатунов и Кушаков.

– Я же просил разделить их визиты!

– Так получилось, – попытался оправдаться референт. – Вы же сами знаете, господин президент, дорога, пробки…

– Пусть войдут, – сказал президент и поднялся с кресла. – Давно не виделись, – пошутил хозяин кабинета, никому не протягивая руки. – Как говорится, не прошло и пяти минут. Что нового?

– Да вроде все нормально, – с готовностью пионера ответил Шатунов. – Работаем…

«Неужели он нас для того и вызвал?» – скептически подумал Кушаков.

– Знаю, знаю, Сергей Васильевич, наслышан. Как вас там в прессе обзывают?.. Круглосуточный премьер. – Президент рассмеялся.

– Пресса она и есть пресса, – уклончиво ответил Шатунов.

– Ладно. Теперь поговорим серьезно. Времени мало, – перейдя на привычный жесткий деловой тон, произнес президент. – Не за горами выборы. Политическая ситуация в стране пока более или менее стабильна. Но в то же время опасаюсь, что, судя по некоторым публикациям в прессе, эта стабильность не очень-то устойчива. Начнем с того, что задуманные нами народные проекты, мягко говоря, стоят, как кони Аничкова моста, я имею в виду как вкопанные. Военная реформа тоже не догоняет… Вы понимаете, о чем я говорю, Сергей Васильевич? Нам реально не хватает средств, чтобы довести начатые благие дела, то есть обеспечить безбедное и безопасное существование россиян. – Президент многозначительно посмотрел на Шатунова. – В то же самое время мы наблюдаем, что «клуб российских миллиардеров» успешно размножается и, более того, цветет и пахнет. Будто кто-то их специально селектирует. Неужели Господь? Лично я сомневаюсь. Как вы полагаете, Петр Семенович? – Президент персонально обратился к Кушакову.

Не зная, что и сказать, тот лишь пожал плечами.

– Вот видите, Сергей Васильевич. Безопасность тоже не знает. Мне сдается, что мы их, то есть вы их, целенаправленно взращиваете.

– Кто? Я? – обиженно поджал губы Шатунов.

– Ну, не вы. Это я так, фигурально. Чиновники. Они взращивают олигархов, как корову в стойле. Наверное, чтоб потом доить. И как мы можем объяснить народу такое положение вещей?

– Но мы все-таки значительно повысили зарплаты бюджетникам, пенсии возросли почти в два раза… – растерянно ответил Шатунов.

– Во-первых, не вы, а я. Во-вторых, все эти прибавки уже съела инфляция. Она оказалась прожорливей, дорогой Сергей Васильевич. Я вижу, как в последнее время ты усиленно худеешь. Похвально, конечно. Даже догадываюсь почему. – Президент хитро улыбнулся и, удовлетворенный собственной шуткой, перегнувшись через стол, похлопал вице-премьера по плечу. – Но есть немалая часть людей, которые все еще пытаются поправиться. В стране назревает недовольство, а значит, в будущем и политическая нестабильность, – резко сменил тон президент и краем глаза уловил, как напрягся Кушаков.

На самом деле у него сработал профессиональный инстинкт: при словах «нестабильность» или «непорядок» чекисты сразу реагировали, воспринимая это как камень в свой огород.

– Так вот, – продолжил резидент. – У меня есть сведения, что на предстоящих президентских выборах наша бизнес-элита собирается выкинуть фортель… – Президент в очередной раз сделал паузу и вновь многозначительно посмотрел на Шатунова.

– Что вы имеете в виду?

– Что имею, то и введу, – грубовато пошутил президент. В последнее время, особенно на приватных встречах, он все чаще позволял себе подобные шуточки. Означало это лишь одно: высокую степень раздражения и одновременно некоторую растерянность. – А то, Сергей Васильевич, что олигархи уже проснулись и наверняка готовят у тебя под носом своего кандидата на вот это кресло, которое сейчас пока еще мое.

– Не может быть! Они…

– Ну что умолк? – заговорщически спросил президент. – Кидают нас с тобой олигархи. – Он хотел было сказать, что кидают именно его, Шатунова, поскольку уже давно перед президентом никаких обязательств олигархи не имели. – Так что тебе пора уже не ждать с неба манны небесной, а кулачками, кулачками поработать. Поэтому слушай внимательно. И вы слушайте, Петр Семенович. Ты вот, Сергей, уверен, что они с тобой, что они за тебя, что путь в это кресло тебе открыт? Вот я далеко не уверен. Они потому и стали олигархами, что всегда умели играть свою партию… – Встав с кресла, президент дошел до середины кабинета и остановился.

– Одно, Сергей, успокаивает… – Второй раз за минувший час президент одобряюще похлопал сменщика по плечу. – Они все ненавидят друг друга. И вряд ли объединятся. Знаешь, почему? По причине дикой боязни, что уже на следующий день кто-то сольет эту информацию не туда, куда следует. Так вот! Слишком жирно, непозволительно сидеть тебе сложа руки. В феврале я отправлюсь в отпуск. Отдохну в Сочи и даже позволю себе задержаться дольше обычного. Тебя оставлю рулить страной. Не формально, конечно. Испытание не из легких. Петр Семенович, другие тебе помогут. А ты уж покажи свои возможности, силу власти, особенно в отсутствии первого лица. – Выдавая эту полную эмоций и азарта тираду, президент даже не мог себе представить, каким боком выйдет этот карт-бланш.

Прикидываясь первоклассником, Шатунов старательно записывал в блокнот все, что говорил президент. Словно это были не мысли вслух, а по меньшей мере актовая лекция в петербургском университете.

Кушаков же, напротив, не шевелясь и не издав ни звука, «вчитывался» в ситуацию и пытался понять, куда же на самом деле «клонит» президент. Уж кто-кто, а он-то отлично понимал, что все, что сейчас говорил он, нельзя глотать как рюмку водки, а «треба разжевать». Дотошно и скрупулезно.

– Ну, все. Заговорился я тут с вами. Будто других дел у меня сегодня нет, – похоже, неожиданно для самого себя президент свернул разговор и решительно направился к дверям кабинета.

«Занавес медленно опускается, – подумал Кушаков. – Зрители расходятся».

Оба чиновника спустились к выходу и не менее вежливо, чем с президентом, распрощались друг с другом. Директор АНБ сделал тактическую паузу, и первым от подъезда откатил «Мерседес» вице-премьера. Опытный гэбэшник Кушаков нутром чуял, что в только что состоявшемся перед ними спектакле произнесены еще не все реплики. И не ошибся. Особой мелодией в кармане пиджака зазвонил мобильный телефон. Еще даже не взяв трубку, Петр Семенович заторопился назад.

– Вас ждут, товарищ генерал, – словно барышня на свидании, промурлыкал референт.

Приятно улыбнувшись в ответ, генерал Кушаков снова вошел в президентский кабинет.

Содержание их беседы так до самого конца осталось неизвестным никакому третьему лицу. По крайней мере, так предполагал сам президент. Кто и что придумал и кто как исполнил, так до конца и осталось тайной, покрытой мраком.

* * *

Покинув Кремль, директор АНБ велел водителю немного покататься по городу, чего с ним, признаться, очень давно не случалось. Несмотря на достаточно раннее время – всего лишь восемнадцать часов, Москва уже была укрыта промозглой ноябрьской тьмой, и лишь время от времени яркие огни рекламы своими призывами сбивали ход мыслей Кушакова.

Лишь однажды за час катания генерал попросил связать его по городской линии с приемной Шатунова, дабы звонок был непременно зафиксирован, и попросил секретаршу назначить аудиенцию у вице-премьера назавтра, где-то в середине дня. Затем уже по мобильному телефону он набрал еще чей-то номер и, сверяясь с какой-то записью того же телефона, произнес бессмысленную, с точки зрения нормального человека, фразу: «Седьмой, одиннадцатый, два в середине между ними и последний. Через три часа у последнего».

На самом деле ничего сверхтаинственного в словах директора АНБ не было. Кушаков диктовал кому-то, имеющему аналогичный с ним список, фамилии людей для созыва на встречу. Моряки бы прокомментировали: свистать всех наверх!

Тем, кому довелось общаться с Петром Семеновичем Кушаковым в его молодые годы, запомнили его как энергичного, целеустремленного человека, грамотного и работоспособного. Службистом Кушаков был отменным, а то, что, принимая любое решение, он в конечном счете больше всего боялся не угодить начальству, то, увы, этим в наши дни грешна большая часть отечественного чиновничества.

Чего действительно недоставало Петру Семеновичу, так это самостоятельности в поступках и мыслях. Хотя, с другой стороны, именно за это его и можно было бы похвалить. Самостоятельность и вольнодумство – не самые лучшие качества среди людей с погонами. Безоговорочно помогать преемнику, к чему вроде как его подталкивал президент? Каково? Или все же встать под знамена другого выдвиженца, который вот-вот тоже замаячит на горизонте. По крайней мере, именно так, можно сказать, в абстрактном разговоре между ними намекал всесильный Крутов. Да-а, задачка…

Шатунов позвонил ему в машину ровно через четверть часа. Он был несколько обескуражен столь непривычной формой согласования встречи межу ними и подтвердил, что ждет в любое время, когда пожелает уважаемый Петр Семенович. Если, само собой, президент не сломает его график.

После встречи с президентом вице-премьера всерьез встревожили слова о скрытой опасности, якобы исходящей от олигархов. Неужели президент осведомлен про его личные отношения с этой публикой? А если бы не знал, то чего тогда спрашивал? Скорее всего, просто предупреждал. Ведь наверняка тот же Любимов, с которым у него добрые отношения, или иной «доброжелатель», как тот же Кушаков, например, уже слили, что кое-кто из героев «Форбса» выходил с ним на прямые контакты. А куда от них денешься? Это же политика – та самая благодатная питательная кашка, вне которой ни они жить не могут, ни он сам. Только он недавно хлебает ее, а они уже ой как давно.

Он вспомнил свои приватные встречи с Львовым, Разиным, Стрельцовым, Никелевым. Очень милые люди, радеют за Россию. И если уж президент выбрал именно его на роль хомута для них всех, то, как говорится, сам бог велел дружить.

Ну что в этом плохого? – хотел он крикнуть во весь голос, крикнуть так, чтоб стены затряслись. Чтоб резонанс долетел до Кремля. Если президент и так все знает, то знает и то, что помогать они будут не ему, Шатунову, а проектам, России…

На какое-то мгновение Сергею Васильевичу вдруг стало смешно от собственной глупости и недальновидности. Президент просто его предупреждал, чтобы не обвели вокруг пальца. Что у них, у олигархов, есть и другие фавориты в президентской гонке. Вот чего надо опасаться! Наверняка Кушаков завтра прикатит с тем, чтобы посоветоваться. Наверняка тоже не понял, что к чему. Почему бы не поговорить, сверить, так сказать, часы?!

При упоминании о часах у Шатунова вновь засосало под ложечкой. По Кремлю и Дому правительства давно бродили самые фантастические слухи о его замечательной коллекции. Сергей, собственно, и не скрывал это. Все и так было видно на руке. Среди чиновников уже давно шли личные бескомпромиссные соревнования по неизвестным до сей поры видам спорта. У кого, например, самые дорогие галстуки. У кого – машины. У кого – лучшая живопись. А у кого и, главное, где – загородная резиденция.

И все же самым популярным и в известной мере доступным видом их ведомственного соревнования, исключая, разумеется, коллекционирование двух самых популярных на сегодняшний день валют, было и оставалось коллекционирование часов. И тут Шатунов был достойным соперником любому.

Люди со средствами, а таких в России, как со временем узнавал любой чиновник, проживай он даже в Урюпинске, немало, просто-напросто должны быть своевременно информированы, у кого там, на кремлевских небесах обетованных, какие увлечения и пристрастия.

У Любимова, например, этих самых пристрастий, кроме поддержки национального волейбола, вообще не было. А у господина Кидалова таковым была и оставалась живопись. Тут ему не было равных.

* * *

Утром следующего дня, еще не было одиннадцати, позвонил Кушаков.

– Вы когда будете? – после короткого приветствия спросил Шатунов.

– Я вот что думаю, Сергей Васильевич, а не встретиться ли нам на стороне?

«Интересные новости, – удивился Сергей Васильевич. – Вроде бы не друзья». Но в трубку вежливо спросил:

– А что, надо?

– Да так. Разговор не кабинетный, – загадочно произнес абонент и взял многозначительную паузу. – А что? Отличная идея. Потом буду вспоминать, что обедал с будущим президентом.

– Где, когда, что, как понимаю, определим на месте, – поморщился от «предвкушения» Шатунов. – Тему беседы, видимо, вы предложите не менее вкусную?

– Да как вам сказать… – уклонился от прямого ответа Кушаков. – Разве просто нельзя по-дружески пообедать?

«Попробуй пойми его, то ли просто говорит, то ли на что-то намекает», – подумал Шатунов. Ровно в три они сидели в отдельном кабинете для особо важных гостей ресторана поблизости от Лубянки. Судя по тому, что Шатунов охватил с первого взгляда, данное заведение явно не числилось в списках для гурманов.

– Вы что так внимательно высматриваете? – поинтересовался Кушаков.

– Как чего? Вы меня так напугали тем, что не стали разговаривать в моем кабинете. Я, конечно, понял почему. Теперь и здесь смотрю, куда могли здесь спрятать «жучков», – натянуто пошутил вице-премьер.

– Дело в том, что здесь слушает только мое ведомство, которому кроме меня и докладывать некому. Тем более что я сам присутствую здесь. А у вас вообще неизвестно кто может развлекаться. Хоть американцы…

– Хороши шуточки, – недовольно заметил преемник. – Неужели даже спецслужбы не могут оградить нас и себя от этого мерзкого явления?

– А что можно сделать? Научно-техническая мысль опережает все и вся. Главное сегодня не в технике сбора информации, а в том, как ею потом распорядиться, – философски заметил директор АНБ.

Еда, как ни странно, оказалась отменной. Холодная телятина нарезана тонкими ломтиками и приправлена восхитительным французским соусом и спаржей. Мясной бульон со свежей зеленью и пирожками. Именно в этот момент Сергей Васильевич вновь подумал – прощай диета. С нескрываемой завистью он украдкой взглянул на соседа за столом, который позволял себе употреблять что угодно. Даже водочку в изрядных количествах. И при этом выглядел подтянутым.

– Вы знаете, особенно трудно соблюдать режим питания в двух местах, – неожиданно для самого себя решил поделиться с собеседником Шатунов. – Когда приходится бывать в войсках или в крестьянских хозяйствах.

Видимо, вспомнив одну из таких своих недавних поездок, Сергей Васильевич горько поморщился.

– Что? С перчиком переборщили? – заботливо спросил Кушаков. – Осторожней надо с перчиком-то. Может, водочкой остудите?

Шатунов снова поморщился.

– Вкусно, конечно, но потом неделями приходится на минералке сидеть.

Кушакову этот разговор был абсолютно непонятен.

– Бросьте, Сергей Васильевич, о какой такой полноте вы беспокоитесь? Даже намека нет.

– Ну да, как в войска приедешь, особенно к морякам, – тебе предлагают переодеться, а у тебя брюки не сходятся… Словом, беда, Петр Семенович. Надо же как-то соответствовать.

– Беда? Какая беда?! Завтра на пару километров пробежите больше, и все стает, – назидательно ответил Кушаков и без каких-либо переходов продолжил: – Вчера президент, по сути, дал вам карт-бланш, обещал вверить кормила власти. А данное обстоятельство накладывает на вас, да и на меня, пожалуй, особую ответственность. Но как этой возможностью распорядиться? Не мелочиться, а сосредоточиться, так сказать, на главном?

– И что вы считаете главным? – наивно спросил Шатунов, прекрасно сознавая, что лично для него является главным.

– Вы еще спрашиваете?! У меня есть достоверные данные, что некоторые ваши друзья имеют свои виды на будущее страны, а следовательно, и на президентский пост. Поэтому действительно затеяли с вами или против вас нечестную игру…

– Вы имеете в виду то, что президент говорил про олигархов?

– Именно! Те самые, которые…

– Говорите, да не заговаривайтесь, – резко прервал собеседника Шатунов, видимо, уже готовясь жестко отреагировать на то, о чем Кушаков смолчал. – Собираете всякие сплетни.

– Я не заговариваюсь, и потом – мы же сразу договорились быть откровенными. Президент просил помочь вам. Например, не оказаться у разбитого корыта, – терпеливо объяснял Кушаков. – А что значит в наше время помочь? Открыть глаза. Всего-то. Поймите, олигархи представляют серьезную опасность для будущего. У них действительно имеется своя лошадка на бегах. Хотите, даже скажу кто?

Невидящим взглядом Шатунов уставился на генерала, будто перед ним сидел тот самый кандидат, о котором ему только что хотели сообщить.

– Хочу, – наконец тихо сказал Сергей Васильевич, пытаясь взять себя в руки. – Хочу.

– Губернатор одного крупного промышленного региона. Того, где умещаются три Франции. Сильный мужик. Сам почти что олигарх. При финансовой поддержке своих приятелей будет реальным претендентом. И самое главное, дорогой Сергей Васильевич, вы даже не уловите момент, когда вас разведут. А когда откроются все карты, поздно будет, тю-тю, поезд ушел.

– Не надо меня пугать, генерал. Пуганый я…

– Себе-то не лгите. Не пуганый и не битый.

– А вы выражайтесь, пожалуйста, яснее…