Текст книги "Замкнутое пространство"

Замкнутое пространство
Александр Стрельников

© Александр Стрельников, 2018

ISBN 978-5-4493-5149-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается моим родителям, родным, друзьям и всем, кому небезразличен…

Дороги в Рим

 
Все дороги уходят в тоннели
Никому не известных времён.
И надсадно хрипит на пределе
Твоё сердце, как старый мотор.
Но уже никогда не остаться,
На обочину руль повернув —
Лишь на скорости бешено мчаться,
Укорачивать жизненный путь.
И в тоннели уходят дороги —
С ними ты превращаешься в дым
Или в пыль, но в конечном итоге
Ты опять возвращаешься в Рим11
  в значении: «К одной цели можно прийти разными путями». («Tous chemins vont a Rome». Жан Лафонтен. «Третейский судья, брат милосердия и пустынник»)


[Закрыть].
 

В память о Незнакомке

 
В лёгком бреду разрываясь на части,
Мир подытожен движеньем пера
По серой бумаге и с верою в счастье
На странные тропы уходят года.
 
 
И подпись «с любовью» сгорит на бумаге,
Как лёгкий, почти эфемерный рассвет,
И лишь поцелуем, уста разливая,
Коснётся его угасающий свет.
 
 
Но время растянуто, словно пружина,
На брызги секунд и минуты веков —
Ты тихо шепнёшь своё тайное имя
И снова уйдёшь под осенним дождём.
 
 
Лишь сон по бумаге  скачка́ми ладоней
Скользит – ты навеки простилась со мной.
И строки наполнят бессмысленно формы,
Где «кровь» только рифма для слова «любовь»…
 

Свирели

 
Сырая земля поглощала шаги
И вели коридорами тени
На закатные дни, где не видно не зги,
Под мелодию тонких свирелей.
 
 
Костенели тела и теряли они
Свою гибкость в пустых коридорах,
Замерзали шаги, а тревожные сны
Открывали зрачки, как засовы.
 
 
У последней черты становились в ряды
Все погибшие в сумерках тени
И молчали они, и теряли следы,
И фальшиво им пели свирели.
 
 
На пороге судьбы от любви до войны
Отделяли последние метры —
И теряли тела свои души, а сны
Умирали, сгорали без веры…
 

«В этой лирике чёрных чернил…»

 
В этой лирике чёрных чернил
Чернотою горели закаты
И на части раскалывал мир
Чей-то взгляд, и все мысли распяты…
 
 
Проповедовал кто-то любовь,
Но сидел на могиле мгновений,
За которые пролили кровь
Сотни предков его поколений.
А другой – тот стоял у плеча
И шептал что-то мерзкое в уши.
Шёпот бил, словно кнут палача,
Шёпот резал, как лезвием, душу.
Вот ещё один – этот герой!
Он бы всех удавил, перерезал
И скормил бы собачьей едой
Этих «всех», если был бы он трезвым.
И стоишь в окружении их,
Всех непризнанных лидеров наших —
Этот шепчет, а этот кричит,
Этот всех посылает подальше.
 
 
Снова лирика чёрных чернил,
Словно траур по брошенным судьбам,
Горьким ветром над прахом могил
Пролетает и плачет о людях…
 

Иллюзия вечности

 
Я – лишь иллюзия вечности,
Жажда бессмертия юного
И мимолётная встреча я
На обескровленных струнах.
 
 
Я – лишь туманность созвездия,
Чёрное небо летящее
Или глубокая бездна я,
Вглубь так красиво манящая.
 
 
Падай же, падай, любимая —
Там, в темноте мы останемся,
Тенью сольёмся в единое
И задохнёмся от страсти мы.
 
 
Верь же мне, если понравится
Падать в глубокую бездну и
Губы на ощупь сливаются,
Словно иные созвездия.
 
 
А мы – лишь иллюзии вечности,
Две догорающих юности,
Две мимолётные встречи мы
На обескровленных струнах…
 

Полночь

 
Растревожены мысли и грёзы
Чёрно-белыми каплями слов —
Это время, где падают слёзы,
Это время мышей и воров.
 
 
Снова полночь рождает виденья —
Полубред, полуявь. До утра
Моё время застынет в движеньи,
Моё время войдёт в зеркала.
 
 
Не вдохнуть, не проснуться, не крикнуть.
Только полночь целует в уста —
Это время минутами сгинет
Через час, через год… Никогда.
 

Приближение

 
И уже не обидно, не страшно —
Лишь весна ускоряет мотив
И взлетают над холодом башен
Узкокрылые тени молитв.
А над городом снова холодный,
Полуголый, зевающий свет
Раскрывает бетонные шторы,
Поднимает жестокий рассвет.
 
 
И опять не обидно, но страшно,
Что весна навсегда-навсегда,
Что кирпичные тёмные башни
Ускоряют движенье утра,
Что взлетающий тенью, холодный,
Обнажённый по пояс рассвет
Открывает глаза в этот город,
Возрождая его силуэт.
 
 
Да, теперь растворяется в лужах
Вся обида на белые дни,
На весну и на зимние стужи,
Что почти погасили огни
В глубине наших глаз полусонных.
И по пояс мы обнажены,
Раскрывая бетонные шторы,
Просыпаясь от этой зимы.
 

Мельница богов

 
Снова вырваны жилы из рук…
Чёрный рот раскрывается в плаче
И намотан на мельницу круг
Завершённых судьбы и удачи.
А кровавые спицы колёс
Перемелют сердца погребённых —
Взоры скованы цепью из слёз,
Но не будет вовеки спасённых.
И скрипит этой мельницы круг —
Сотворённый из пламени гнева,
Вырывает он жилы из рук
И смеётся над нами, а небо
Снисхождением к нашим грехам
Усмехнётся, скривившись, оскалом.
И опять на потеху богам
Возвращаемся к жизни началу…
 

«На секунду застынь в ярком пламени…»

 
На секунду застынь в ярком пламени
Силуэтом на фоне окна,
Задержи мне движеньем дыхание
В этом времени синего сна.
Я уже не ревную, не верую,
Я уже превратился в туман
Тёмно-синего скучного времени
Электрических проблесков ламп.
И искрятся, как инея палочки,
На щеках, на губах, на глазах
Блики солнечных розовых зайчиков,
Уходящих в красивый закат.
И опять электричество  вклю́чено
Тёмно-синим движением сна.
И снимаем мы маски колючие,
Те, что носим мы днём, как всегда.
Гасим свет, застывая мгновением,
Силуэтами – время ползёт
Электрическим током в движении
По минутам назад и вперёд,
Словно маятник, в пламени лампочки.
Задержи мне дыхание ртом
И искрись, словно инея палочки,
До рассвета – а то, что потом,
Пусть исчезнет навеки в полу́ночи,
Пусть приснится когда-нибудь нам.
И разорваны маски колючие,
И забыты все проблески ламп.
 

«Алыми лентами тихо сползали…»

 
Алыми лентами тихо сползали
Тонкие пальцы с груди.
Вдох прерывался и губы молчали.
Мимо шагали все дни
Ровной колонной, шагами от края
Дивана до южной стены.
Вдох прерывался и медленно таял
Тихим глотком тишины.
 
 
Призрачно время дышало в затылок
И пулями под язык
Строки вонзали оскалы улыбок
И вдохновения штык,
Но бред разрывал эти мысли слепые
Еле живого огня.
То, что погибло, рождалось впервые
Через года и века.
 
 
Алые ленты сползали с дивана
Сдавленным кулаком.
Губы плевали бредовые тайны
Вырванным языком.
Через минуты тягучие, злые
Вдох прерывался опять.
То, что рождалось, погибло, но ныне
Незачем умирать.
 

Старый Новый век

 
Лишь кошмары скользили по венам
Золотыми кусками цветов.
И опять разрешали проблемы
Гулким звоном тяжёлых клинков.
На земле под ногами алеет
Чья-то кровь, как когда-то давно —
Старый век начинался со смерти,
Новый тоже без смерти не смог.
 
 
Чёрно-белым блестели улыбки,
А глаза потеряли цвета.
Камуфляжными пятнами зыбко
Проползали-мерцали года.
И опять спор решали ножами —
Сталь гуляла над мёртвой землёй.
Новый век нас манил миражами —
Обернулся кошмарами он.
 

Вершина

 
И снова алмазные тропы
Ведут в золотые закаты,
И снова зовут мою душу,
Сомненьем ее тяготя.
Я ждал откровения неба,
Дождавшись лишь черного пепла,
И, гвозди в ладони вгоняя,
Я снова себя убивал.
И шел по бриллиантовым тропам,
По, к небу ведущим, дорогам,
Сбивая ладони и ноги
И кровью плюясь через шаг.
И вот, на вершине стремлений,
Униженный, но непокорный,
Я, молча, стою и не знаю —
Зачем я сюда так спешил?
 

К себе…

 
Зелёной травой пробивалась весна,
А ты, как всегда, что-то пишешь в тоске
На белом тетрадном холодном листке
И ждёшь сам себя у окна.
 
 
Вдыхая сиреневый дым сигарет,
Остывшего кофе хлёбнешь ты глоток.
И снова строка упадёт на листок
Мгновением грусти твоей.
 
 
Не спишь до утра, всё скучаешь в тиши
И пишешь. Всё пишешь чернилами грусть,
Рисуешь портреты словами и в грудь
Вонзаешь слова. Напиши
 
 
Последнюю песнь уходящему дню,
Её не доверив уже никому.
 

Моя новая грусть

 
Этой ночью уйдёт мой последний герой
Через реки, леса в неизведанный край.
Этой ночью любовь пустит в ванную кровь
Из разрезанных линий в потерянный рай.
Так играй же мне ты, оставаясь со мной,
Струны рви на куски, моя новая грусть.
Пусть последний герой или эта любовь
Похоронят во мне вдохновение муз,
Пусть остывшая кровь леденит мне виски́,
Проповедуя боль на осколках зрачков.
Ты играй мне, прошу, этой ночью. Прости,
Если я не вернусь до удара часов,
Если я упаду, в кровь ладони разбив.
Я любил этот день за неверие в смерть —
Эту ночь я люблю за неверие в жизнь.
Так играй, моя грусть, на четвёртой струне.
 

Зной

 
Боль ударит в висок золотой тишиной
И раздавит все мысли в мозгу.
Безысходность в груди и полуночный зной
Расплавляет дыхание губ
На куски, на клочки обезглавленных слов.
Потеряется время в часах.
И разбудит меня от чернеющих снов
Не роса, а неистовый страх.
 
 
Всё теряется тихо и молча теперь
В чёрно-белом экране судьбы,
Где любовь – это знак бесконечных потерь,
Где вся жизнь – это мёртвые сны
Обо мне, о тебе и о тех, кого знал.
Все дороги запутаны здесь.
И уже никуда не уйти от зеркал,
Что поставят на имени крест.
 
 
Темнота режет ночь на мгновения снов,
Тишина пробивает висок
Серебристой луной и обрывками звёзд,
Календарный срывая листок.
И лишь полночь войдёт не спеша в этот дом,
И лишь боль продолжает свой крик.
Я глотаю свой дым, я дышу серебром
Безысходности, словно старик.
 

Весеннее утро

 
Расцвело над полями зарёй золотой
Это новое утро. И тихо уронит роса
Капли слёз в непонятной тоске над травой,
Открывая нам снова сияньем глаза.
 
 
Мы проснёмся с тобой – и распахнута дверь,
И открыто окно, пропуская рассвет
В полумрак наших комнат. Прохладой звенеть
Будет день под окном, будет песни нам петь.
 
 
А растаявший снег проползёт по полям
Грязно-белым бельём, проклиная весну,
Но ему уже нет места здесь – только нам
Своим смехом разлить над травою росу.
 
 
Да, уже всё равно, что там было вчера —
Лишь сегодняшним днём полной грудью дышать,
В дуновении ветра от страсти сгорать.
Лишь с тобою прожить этот день, не спеша…
 

«Мне пели песни мёртвые леса…»

 
Мне пели песни мёртвые леса,
Мне вырвали язык и дали крик
Немой тоски, оставив лишь глаза
И крест тяжёлый из могильных плит.
И я молчал две тысячи веков,
И каждый день я умирал опять,
Но я сплетал из миллионов слов
Алмазных строк чернильную печать
И нотные зловещие крючки
Я превратил в мелодий чистоту.
Я пел лесам, но рвали на клочки
И снова возвращали мне тоску,
Любовь дарили и сулили власть,
Вели по коридорам пустоты,
Хлестали плетью, жарили в кострах,
Но так и не смогли меня убить.
 
 
И я творю – мне вера и любовь
Опять тревожат замершую кровь.
 

Элегия

 
Лишь птицей лететь в небеса
И, крылья раскинув, упасть,
Как светлая эта звезда,
Сгоревшая в небе опять.
Лишь тенью скользить по рукам,
Молчаньем делится своим
С минувшим, с грядущим и там
Навеки остаться живым.
Лишь помнить о том, чего нет,
Не будет и не было здесь,
И, криком встречая рассвет,
Взлететь и в рассвете сгореть.
Лишь плакать и слёзы глотать,
На струнах молитвы чертить
И в небо с собою забрать
Всё то, что уже не забыть.
 

Весенние стихи

 
Открывает глаза, исподлобья смотря,
Этот новый рассвет – он разгонит покров
Тёмно-синих небес и, капелью звеня,
Вновь приходит весна, а за нею – любовь.
 
 
Кровь теплеет в тебе, кровь теплеет во мне
И уже этот март что-то шепчет в груди.
Скоро лето – и солнце сверкает с небес.
Просто хочется петь, просто хочется жить
 
 
И под солнцем лежать, растворяясь в лучах,
Пить холодную воду в прохладном кафе,
Слушать птиц. И не помнить крадущийся мрак,
Что вползает зимой под подушку к тебе.
 

Тихое время

 
Тени игриво ведут хороводы,
В тёмных углах паутинки дрожат.
Незаведённых будильников годы
Тихо стоят и тихо молчат.
Снова, проснувшись, увидеть творенья
Дней исчезающих в тёмных углах.
Сонные мухи, скупые движенья,
Стрелки застыли в настенных часах.
 
 
Лёгкое время скользит в хороводах
Перьями птиц или пухом перин.
Незаведённых будильников годы
Помнят лишь грохот железных машин
Там, за окном, где игривые тени
Снова сплели паутину свою.
Тихое время, уснувшее время
Грустью нальёт молодую весну.
 

«Прошуршав колесом по асфальту…»

 
Прошуршав колесом по асфальту,
Постучав в мои сны, разбудив,
Город смотрит сквозь сжатые пальцы,
Напевая какой-то мотив.
До утра его песни я слушал —
Гул заводов и шелест машин,
Провода телефонные, лужи,
Шум деревьев. А город спешил
До рассвета успеть пробудиться,
Приодеться в весенний наряд.
И уже ничего не случится.
Лишь капризный и ветреный март
Грязь опять разбросает под ноги,
Дождь нальёт в водостока трубу.
Город ждёт пробуждения многих,
Напевая – и с ним я их жду.
 

Чёрно-белая ночь

 
С неба падают капли тяжелых минут,
Словно ангелов крылья, и небо горит
От огней городских, разрезающих тьму —
Ярких белых огней и электросветил.
 
 
Этот город лежит на ладони моей,
Я смотрю из окна на пейзажи его
И всю ночь он не спит, ярким залпом огней
Он летит в темноту из окна моего.
 
 
Мне уже не до сна, мне уже всё равно
Будет завтрашний день или это лишь миг
Между судьбами тех, кто пришёл в этот дом,
На планету Земля, и остался в живых…
 
 
Эта ночь так похожа на старый альбом,
Тот, в котором нет лиц, а лишь пятна чернил, —
И смотрю снова я на пейзаж за окном,
В чёрно-белую ночь и такие же дни…
 

«Лишь тихо теряться в тумане…»

 
Лишь тихо теряться в тумане
Никем не пройдённых путей
И верить обманутой тайне,
И ждать не своих сыновей.
Лежать в белизне одеяла
В горячем и жгучем поту
И слушать дыханье вокзалов
Во сне, в полусне, наяву.
И снова, окно открывая,
Вдохнуть этот воздух хмельной,
Себя забывая, но зная,
Что ты – это кто-то другой.
Что ты – лишь иллюзия чья-то,
Фантазия яркого сна,
Лишь тень от сгоревшего завтра,
А, может, от позавчера.
Смотри же, летящая юность,
Твой сын забывает себя
И ждёт, когда хлынет безумность,
Ломая, калеча… любя.
 

«Я в немой ностальгии закружен…»

 
Я в немой ностальгии закружен,
Словно лист на ветру в сентябре,
Обездвижен и заперт снаружи
Вне судьбы и движения вне.
А вокруг замирают мгновенья —
И смотрю в них, нелепый герой.
Был я танцем – останусь паденьем,
Был молчанием – стану строкой.
Воздух, плавно на листьях качаясь,
Замирает лениво вокруг.
И уже растворяться и плакать
Не хватает ни сил, ни разлук.
Лишь словами рассыпаться в белом,
Незапятнанно-чистом листе
Мне хотелось, но вырваны звенья,
Что вели мою душу к мечте.
 

Отражения

 
Смотри в эти тени пол-ночи,
Узнай в них себя и меня.
И снова разорваны в клочья
Минуты зеркал и огня —
Огня из сгорающих в пепел
Иллюзий, желаний твоих.
Лишь тени и ласковый ветер —
С тобою остались они.
Ты видел погибшее время
На стрелках наручных часов,
Ты видел усталое племя
Героев, принцесс и творцов.
А видишь ли ты в этой ночи
Себя и меня? То, что ждёт?
Молчание, сомкнуты очи
И снова куда-то плывёт
Твоя сумасшедшая юность,
Сгорая в ладонях моих.
В моём отражении – струнность,
В твоём – лишь печали огни.
А в зеркале  прошлых рождений
Мы два отражения сил,
Мы звенья, сковавшие время,
И смотрим мы в тени свои.
 

«Отпусти меня в серый туман…»

 
Отпусти меня в серый туман.
Мои сны закрывают мне веки.
Я смотрю через стену песка
На столетий дрейфующих вехи.
Где-то там ты найдёшь свой покой,
Где-то там, где, как скорбные птицы,
Кружат танец таинственный свой
Все песчинки и строятся в лица —
В жёлто-серые лица твои
И летят отражения стаей,
И садятся на плечи они,
А зачем? Уж и сам я не знаю.
 
 
Отпусти меня в серый туман,
Застилающий тонкие веки.
Я смотрю в это море песка —
В нём глаза. В нём глаза человека.
Посмотри в мои сны, посмотри
И увидишь, как гибнут державы,
Как летят отражения мои
И вонзаются в сердце кинжалом,
Как погибнешь и как оживёшь,
Как судьба загибает узоры.
Ты увидишь, но всё ли поймёшь?
Отпусти меня – мне уже поздно.
 

«Лишь застенчиво луна…»

 
Лишь застенчиво луна
Озаряла светом спальню.
Ты сидела у окна
И гадала на сияньи,
И летели тихо в тьму
Твоих мыслей стаи птичьи.
Ты смотрела на луну
И в неведомом обличье
Появлялись в тишине
Златокудрые виденья,
Лица чьи-то при луне
Рассыпались на мгновенья.
И лишь ветер видел их,
Так влюбленно и безумно
Он с тобою говорил
Песней тихой шестиструнной.
 

Мечта

 
По росе бы пройти рано утром,
Постучаться бы в неба окно,
Рассказать ветру в поле о чувствах,
О любви, о мечте. А потом
Просто лечь в одеяло мелодий
Головою в траву и смотреть,
Как сгорает рассвет и возводит
В это небо чарующий день.
Просто жить и ни слова об этом
Никому никогда не сказать,
И любить. Вновь любить беззаветно —
В этом смысл единственный ждать.
Ждать её – ту, что взглянет и, словно
В тёмный омут с разбегу нырнув,
Ей сказать, что мечтою наполнен
И что любишь её ты одну.
И сгореть от прекрасного взгляда,
И упасть в эту пропасть любви.
Но мечта предрассветным туманом
Исчезает в сиянии зари…
 

«В состоянии лёгкой влюблённости…»

 
В состоянии лёгкой влюблённости
Так легко строки строятся линией,
Но, задавленный собственной скромностью,
Не решаюсь назвать её имя я.
Здесь так много чужих, что подслушают,
Здесь так много своих, что увидят нас.
И поэтому я просто чувствую
Голос твой, но молчу каждый раз.
Мне лишь с песнями воздухом дышится —
Я лишь в них забываю о скромности
И пою о тебе. Ты услышь меня
В состоянии лёгкой влюблённости.
 

«Лишь тихо теряться в тумане…»

 
Лишь тихо теряться в тумане
Никем не пройдённых путей
И верить обманутой тайне,
И ждать не своих сыновей.
Лежать в белизне одеяла
В горячем и жгучем поту
И слушать дыханье вокзалов
Во сне, в полусне, наяву.
И снова, окно открывая,
Вдохнуть этот воздух хмельной,
Себя забывая, но зная,
Что ты – это кто-то другой.
Что ты – лишь иллюзия чья-то,
Фантазия яркого сна,
Лишь тень от сгоревшего завтра,
А, может, от позавчера.
Смотри же, летящая юность,
Твой сын забывает себя
И ждёт, когда хлынет безумность,
Ломая, калеча… любя.
 

Слово

 
Через разбитое вдребезги сердце
Слово проходит насквозь и теперь
Слово не лечит разбитую веру,
Слово не сможет спасти от потерь.
 
 
В рифмах поэты находят звучанье,
В прозе писатели ищут слова,
Но сердце, разбитое ложью и грязью,
Склеить не смогут они никогда.
 
 
Время затянет все прошлые раны,
Сердце сольётся в единое вновь —
И лишь останутся тонкие шрамы
Там, где когда-то капала кровь.
 
 
Все ли слова так бессильно жестоки?
Нам не дано никогда это знать.
Пишутся-пишутся всякие строки,
Но не способны они воскрешать…
 

Старение

 
На руках лишь пыльца
От увядших цветов,
На устах лишь печать забвения —
Горького отцветения.
И ты,
Ты уходишь от нас
Тропами собственных снов.
 
 
Старением
Полон ты, полон я
И медленно
Мы умираем, замедленно —
Кто-то, быть может, чуть раньше уйдёт
Тропами собственных снов,
Наверное…
 
 
Горько,
Больно и горько
Лежать без движения,
Пялить глаза в потолок
И думать, что сгинут мгновения.
 
 
А ты,
Ты всё так же идёшь
Тропами собственных снов,
Смотришь, как я, в потолок,
Словно в небо,
И знаешь старение…
 

«Ты прости – не остаться в живых…»

 
Ты прости – не остаться в живых.
И уже что-то бьётся под сердцем,
Словно адское пламя в груди
Мне поёт о неведомой мести.
Моё время уходит теперь
С каждой каплей стекающей крови.
Если хочешь, останься и верь,
Что пройдёт приближение боли.
Я теряю тебя и себя
В этих спазмах, но тихо и крепко
Ты прижмёшься ко мне и рука
Мягкой лаской мне волосы встреплет.
Лёгким шёпотом ты успокой
Растревоженных мыслей мельканье.
Если хочешь, останься со мной,
Но прости, если я не узнаю
Твоих глаз и ладоней тепло,
Голос твой и уста, что так часто
Целовал я. Всё было давно
И остались лишь мелкие части
От меня, от тебя, от любви.
Вены плачут, уста холодеют
И уже что-то бьётся в груди,
Словно адское пламя, согреет…
 

«Вот и кончилось лето и нам…»

 
Вот и кончилось лето и нам
От него ничего не осталось:
Ни звонков, ни любви – только хлам,
Фотографии, песни. Так мало…
 
 
Лишь осенним дождем по стеклу
Мы прощаем все это ему.
 

На дороге чудес

 
1. Словно заново в мире рождённый,
Ты пройдёшь по дороге чудес.
Но здесь в небе сияют не звёзды,
А рассыпанный пепел сердец.
Здесь лишь камни впиваются в ноги
И целуют нас прямо в уста,
Здесь жестокие люди и боги
В пепел жгут нас и наши сердца.
 
 
2. Я открыл бы тебе эту тайну,
Но в словах только ложь и печаль.
Ты несёшь на алтарь мирозданья
Свою голову-жертву, но знай —
В этой вечности чудо святое
Превращается в грязь, а алтарь
Предназначен для гибели слова
И теперь в нём лишь ложь и печаль.
 
 
3. Мы легли в эту пропасть заката —
Ты и я. Мы одни и теперь
В нашем имени чёрная карта,
В нашем имени новая смерть.
Не проснуться от серого смога,
Не вздохнуть, не найти имена —
Мы лежим без единого вдоха
На дороге чудес и добра.
 
 
4. Пусть другие, кто вновь рождены,
Ищут мира на тропах чудес
И летят к алтарю из сердец,
И бросаются в пепел войны.
 

Звездопад

 
Ты видишь, как падают звёзды?
Открой же глаза, посмотри,
А горькие, нежные слёзы
Скорее ладонью сотри.
 
 
Смотри в это небо, родная,
Не плачь – это лишь звездопад,
Лишь небо слезинки роняет
В ладони тебе невпопад.
 
 
Желаний загаданных бойся —
Они счастья не принесут,
Они, как мелких льдинок россыпь,
Не греют, тебя не спасут.
 
 
Ты видишь, что падают звёзды?
Лети с ними в небо и верь —
Растают все горькие слёзы
И радость вернётся к тебе.
 

Осенняя элегия

 
Все рассветы уснут понемногу
И окрасится в тёмное ночь.
Осень льёт на пустую дорогу
Долгожданный таинственный дождь.
Капли падают, словно удары,
И опять отдаются в висках
Бой часов, лай собак. Замирали
Все движения сердца – и шаг
Продолжали мгновения грусти
В коридорах сплошной темноты.
Время тихо фантазию впустит
И начнутся осенние сны.
После долгого лета загаром
Память дни наливает в бокал
И садятся писать мемуары
Фонари из оконных зеркал.
Светом фар нарушаются мысли,
Тень по шторам изгибом скользит,
Обнажённая грусть ищет смысл
В очертаниях стройной груди.
И смотреть на неё, восторгаясь
Плавной линией бёдер и ног,
Цветом глаз, нам опять оставалось.
И вписать б её в летопись строк,
Но нет сил и смыкаются веки.
Долгий сон до весны, до тепла.
Ты и я, как две тонкие вехи
На дороге от ночи до сна.