Текст книги "Вражья дочь"

– Да, князь.

– Добро. Ильдус Агиш, Икрам Гардай и Рустам Турай – на починок. Но прежде чем залечь спать во втором доме, ближнем к изгороди, растопите печь на кухне, чтобы еду приготовить. Да и в бане, чтобы она прогрелась, покуда подойдет дружина. Пусть ратники сразу попарятся. – Когда татары отправились на хутор, Савельев взглянул на Баймака и спросил: – И что нам дальше делать? Как думаешь?

Тот пожал плечами и ответил:

– А что мы можем, князь? Только ждать известий от Коваля.

– Вот это и худо. Терпеть не могу ждать. Искать надо.

– Но как?

– Коли знал бы, то ушел бы в город. Хотя я так и сделаю. Нечего мне тут сидеть. Сначала наведаю Коваля в Бельдево, потом проеду в город. Может, Стефан Дравес уже что-то узнал. А нет, поезжу по Полоцку, поднимусь в Верхний Замок, там послушаю, о чем люди говорят. Все лучше, чем тут в деревянном мешке сидеть.

– Один пойдешь?

– Власа Бессонова возьму с собой. Вдвоем сподручней будет.

– А я в твое отсутствие еще по лесу похожу, может, найду на всякий случай место, подходящее для длительной стоянки.

– Добро, но за округой приглядывай.

– Конечно.

Князь вслед за татарами отправился на починок.

Вскоре туда подошла дружина. Ратники соскочили с коней.

К Савельеву подошел Бессонов-старший и спросил:

– Спокойно тут, князь?

– Иначе разве я вызвал бы вас?

– Смотрю, дым над баней и над кухней.

– Да, татары печи разожгли к вашему приходу.

– Вот за это им большое спасибо.

– Ты давай коней в табун, охрану наладь, остальных отправляй в баню, кого-нибудь поставь готовить еду, потом молитва и завтрак. Власа ко мне! – распорядился Савельев.

Бессонов посмотрел на князя и поинтересовался:

– Собрался куда?

– Да.

– Неужто опять в город?

– В город, Гордей.

– А стоит ли туда заезжать без особой нужды? Купцы знают, что делать, надо их вестей дождаться.

– Так мы можем до подхода русской рати тут просидеть. И что я тогда скажу Ивану Васильевичу? Мол, извиняй, Государь Всея Руси, сидел тут у Полоцка и ждал, покуда купцы местные найдут схроны и ходы к ним. Не нашли они ничего. Ты уж прости, Государь, что так вышло, и определи дружине другое задание. Так, да?

Бессонов-старший улыбнулся и проговорил:

– Ну за это Иван Васильевич, при всем своем расположении, по голове тебя явно не погладит. Если только топором палача. Но чего вы с Власом там добьетесь?

– Кто знает, Гордей? Иногда самое главное становится известно случайно, тогда, когда мы и не думаем об этом.

– Бывает и такое, спору нет. А Власу моему панночка Анна приглянулась, дочь Стефана Дравеса.

– Так вот что он скрывал, оказывается. Я ведь так и не поговорил с ним, но теперь и не надо. А то, что приглянулась, так это хорошо. Вот и увидит Влас свою панночку.

– Чего ж хорошего? Баловством заниматься я ему не дам, с собой тащить эту девицу на Москву тоже не позволю. Мы с женой уже присмотрели ему невесту. Хороша, стройна.

– Только сердцу, Гордей, не прикажешь. Любовь такое чувство, что сметет все преграды вокруг.

– Влас не посмеет пойти против воли отца.

– А тебя, Гордей, извиняй, на Анфисе тоже отец женил?

– Нет, – ответил тот и улыбнулся. – Я сам с этим управился. Помню, как украл ее из дома. Мы с ней спрятались на сеновале, а нас по всей округе искали. Отец у нее строгий, злой как черт, семейке моей угрожал, обещал голову оторвать стервецу, то есть мне, если девку трону. А мы с ней в это же время и любили друг друга. Потом с сеновала спустились и с повинной пошли на деревню. На другой день нас и обвенчали.

– Вот видишь, а сына хочешь неволить.

– Да не хочу. Не подходит невеста, выбранная нами, родителями, настаивать не стану, найди сам другую, которая мила, но не в чужом же краю! Да католической веры! Своих девок, что ли, на Москве или на всей Руси мало?

– Не принуждай сына!

– Не принуждаю. Но говорить с ним, если что, сурово буду.

– Это твое право. Ты отец.

– Позвать Власа-то?

– Помоемся, помолимся, позавтракаем, тогда я его сам позову.

– Ага, уразумел.

– Ты погляди, чтобы все в тепле были и сытыми. Дозор у дороги выставь.

– Сделаю, князь.

Как солнце прошло половину пути от восхода до зенита, Савельев вместе с Власом Бессоновым, весьма довольным тем, что князь взял его с собой, выехали с починка и вскоре были на подворье Коваля.

Там их встретил Мельник, помощник торговца.

– Доброго здравия, гости дорогие, – сказал он, снял шапку и поклонился перед князем.

– И тебе тоже. Купец дома?

– Дома, – донесся с крыльца голос Коваля. – Проходите.

Воевода и ратник поздоровались с ним. Купец им ответил тем же.

Все прошли в горницу, сели на стулья.

Коваль развел руками и проговорил:

– Пока от Стефана ничего нет. Но и рано еще.

– Да, рано, – согласился Савельев.

– Как вам живется на починке? – спросил Коваль.

– Хорошо, спасибо. Люди отдохнули, помылись, теперь бездельничают. Там так тихо, что я даже охранение выставлять не стал, – заявил Дмитрий, глядя на купца, ожидая его реакции.

Тот кивнул.

– Да оно там и не нужно. Туда и при пане Адамовиче редко кто из посторонних заглядывал. Только когда он гулянку устраивал. Люди проезжали по дороге, в лес старались не заходить. Коварный он, с виду вроде самый обычный, а сделал пару шагов, и сапоги в топи остались. Слыхал я, как товарищ Адамовича, когда тот еще живой был, говорил, что там не починок ставить надо, а острог. В нем, мол, долго продержаться можно. Только с кем там драться? Кто его, этот острог, брать будет? Зато теперь вот времена изменились.

– Я хотел бы в город проехать, – сказал Дмитрий.

– На что тебе это?

– Проведать Стефана Дравеса.

– Надо ли лишний раз показывать себя?

– На посаде людей много, вряд ли кто обратит внимание на нас двоих.

– А если стража?

Савельев взглянул на купца и сказал:

– Так я за тем и заехал к тебе. Справь бумаги, что мы с Власом нанялись к тебе работниками. У нас вольные грамоты есть. Можем договариваться с кем угодно.

– Чтобы справить те бумаги, староста нужен, а он захворал, и родня перевезла его в Полоцк, поближе к лекарям. Печать, правда, есть у помощника его, он по соседству живет, но мужик гадкий, задарма ничего не делает.

– Сколько денег надо ему дать?

– Пару грошей.

– Возьми. – Дмитрий протянул купцу монеты.

– Ну тогда ожидайте, даст Бог, застану его на подворье.

Коваль ушел, скоро вернулся, положил на стол бумаги с печатью и сказал:

– Вот и все. Отныне вы мои работники. Делать-то что-нибудь умеете, кроме как воевать?

– А надо? Ты мог нанять нас как раз для охраны подворья. А приехали мы из Пскова, так как очень уж лютовал прежний хозяин. Пришлось нам выкупать вольную.

– Как я раньше о том не подумал? С этими бумагами стража пропустит вас. Теперь вы можете спокойно ходить по городу.

– Благодарствую за хлопоты, Николай сын Григория. Поехали мы.

– А коней-то вы где взяли, коли стража спросит?

– В Пскове и взяли. Кому какое дело?

– Нет, так не пойдет. Спросят, отвечайте – я дал. У меня конюшня большая, про то многие знают.

– Пусть так.

– Подождали бы немного, скоро обед.

– Где-нибудь в корчме перекусим.

– Ладно. Вас и Стефан обязательно угостит, коли дома будет. А не будет, то и правда в корчме поедите. Последнее время их развелось немало, потому как дело выгодное. Особенно те заведения, где к хлебному вину и добрую закуску подают. Но ее можно и отдельно купить в торговых рядах.

– Обойдемся, – сказал Савельев и кивнул Власу.

Воевода и ратник вышли из дома.

Вскоре они беспрепятственно въехали на Великий Посад.

Савельев обладал отменной памятью и без труда отыскал нужное подворье. Строительные работы на площади не велись, в проулке было тихо, ворота оказались раскрыты.

Всадники въехали во двор. Там тут же появились помощник Дравеса, Майзер, работники Магеря и Кални.

Вышла туда и дочь купца. Она склонила голову, улыбнулась, бросила взгляд на Власа и вернулась в дом.

– Добрый день, вельможный пан, – сказал Майзер князю.

– Добрый, Доминик.

– Как провел время на Веселом?

– Хорошо. Купец дома?

– Отъехал. Дела у него в Замке.

– Мы подождем.

Помощник кивнул, работники приняли коней. Гости прошли в дом, устроились в небольшой комнате на лавке перед столом.

Появилась служанка Габи.

– Пообедать не желаете, люди добрые? – спросила она, с интересом разглядывая Дмитрия.

– Да, можно, – ответил князь.

Гости пообедали, а купца все не было.

Бессонов-младший поднялся.

– Дозволь, князь, пройтись по купеческому двору?

– Зачем? Встретиться с милой панночкой хочешь?

Молодой человек изобразил изумление.

– Откуда тебе известно, воевода?..

Дмитрий улыбнулся и заявил:

– Ладно, иди, но особо не усердствуй в своих ухаживаниях. Пустое это, Влас, уж поверь мне.

– Да я ничего.

– С подворья ни ногой!

– Само собой.

– Иди.

Влас выбрался из дома, прошелся по двору, который летом украшали клумбы с цветами, теперь усохшими и подрезанными. Рядом небольшой сад с опавшими яблонями и грушами. Никто за ним не смотрел, не мешал.

Тут он услышал стук по стеклу окна. Девушка стояла за ним, мило улыбнулась, показала на себя, на дверь, на ратника. Мол, ожидай, сейчас выйду.

Она действительно скоро вышла и тут же увела Власа в глубину сада, в беседку, закрытую вьющимися растениями, которые еще держали листву. Там девушка присела на лавку. Ратник устроился рядом с ней.

– Здравствуй, Влас, – сказала красавица и потупилась.

– Здравствуй, Анна! Не прошло и дня, а я уже очень соскучился по тебе. Ты прямо в сердце мое вонзилась как стрела.

– Скажешь тоже, вонзилась.

– Честное слово! Я, Влас Бессонов, врать не приучен.

– А расскажи мне о Москве, – попросила девушка.

– Москва – не чета вашим местечкам. У нас в одном только Китай-городе куда больше народу живет, чем во всем Полоцке.

– Наш город тоже не маленький.

– И он скоро станет русским.

– Я слышала, что армия Ивана Грозного идет на крепость. И мне боязно.

– Ты ничего не бойся. Я служу в особой дружине, наш воевода говорит с Царем так же запросто, как мы с тобой.

– Неужто вот так?

– Да. А Москва… – Влас начал рассказывать девушке о столице Русского государства, ее дворцах и храмах.

– Там ведь богатые люди живут? – спросила Анна.

– Всякие, как и везде. Но я ратник особой дружины, нисколько не беден. Могу позволить себе и подворье собственное поднять, и на земле своей дом поставить, ладью купить, чтобы по вечерам по Москве-реке ходить, на город любоваться.

Анна вздохнула и произнесла:

– Да, это хорошо. А как ты попал в особую дружину? Ведь туда, наверное, только отборных воинов берут, да?

– А как же! Конечно, отборных. А попал я туда прямо из татарского плена.

– Да что ты говоришь? Ты был в плену у татар?

– Был, Анна. Там у меня брата убили. Еле выбрались.

– А как выбрались?

Девица с неподдельным интересом слушала рассказ этого наивного русского воина, может, и опытного в делах ратных, но еще не познавшего боли от женского коварства.

А Влас входил в роль, представлял себя богатырем и видел, что молоденькая панночка была в восторге.

Она смотрела на него с таким восхищением, что ратника несло напропалую:

– Отец и другие ратники особой дружины спасли нас. Бой длился долго. Я защищал мать, тоже дрался с казанцами, сцепился с помощником мурзы и разрубил его пополам. Убили мы всех нехристей и пошли к Волге. Татары учинили погоню за нами. Мы отбивались как могли, хотя и очень устали после переправы через Волгу. Эта река будет пошире двух десятков таких, как ваша Двина. Наконец мы вернулись на Москву. Недалеко от города нас встречал сам Царь. Он каждому ратнику дал деньги на то, чтобы построить подворье, обзавестись хозяйством. У отца с матерью дом большой, но я свой строить буду, обязательно недалеко от Кремля, чтобы по утрам слушать звон его колоколов. Вот так-то, Аннушка!

– Ты, наверное, завидный жених на Москве, да? – осведомилась девушка.

– Ну, не скажу, конечно, что девки за мной табуном бегают, но многие почли бы за честь выйти за меня замуж, – ответил Влас, чувствуя себя где-то между небом и землей от полноты чувств, нахлынувших на него.

– У тебя уже и невеста есть?

– Как не быть! Батюшка подыскал, только я не такой, чтобы жениться не по любви. Меня силком под венец идти не заставишь.

Девица тяжело вздохнула.

– И у меня есть жених. Но знал бы ты, Влас, как я не хочу выходить за него замуж. Но у меня не хватит сил пойти против воли отца.

– А чем не угодил тебе жених? Бедный человек?

– Как раз нет, он очень богат, у него огромное состояние. Но пану Войчику больше четырех десятков лет, он вдовый, некрасивый, волосы длинные, а сам худой, под глазами синяки. А еще хворый сильно. Папенька говорит, выходи замуж и будешь наследницей всего его состояния. Он долго не проживет. Но разве так можно? Это же грех. Я как представлю, что мне ложиться с ним в постель, так хочется забиться в дальний угол и плакать. Не хочу я за старика замуж, но и против воли отца пойти не могу. Посоветуй, Влас, скажи, что мне делать.

– А почему ты у меня спрашиваешь, Анна?

– Да потому, что… полюбился ты мне! – ответила девушка, закрыла свое ангельское личико ладонями и прошептала: – Дева Мария, спаси и сохрани! Я не должна была это говорить.

– Аннушка, ты тоже полюбилась мне, как только я увидел тебя. Я сделаю для тебя все, что ты пожелаешь. Зачем выходить замуж за какого-то пана? Да их скоро здесь не останется, всех наша славная рать побьет и прогонит на литовские и польские земли. Будь со мной, и я увезу тебя на Москву. Государь щедро платит мне, и ты будешь иметь все, что только захочешь. – Влас хотел было обнять ее, но девица отстранила его и прошептала:

– Нет, нельзя… сейчас. – Она разрыдалась, выскочила из беседки и скрылась в доме.

Влас был вне себя от счастья. Он пошел к дому, хотел зайти внутрь, найти ее отца и объявить ему об их вечной любви, но наткнулся на князя Савельева.

Тот сразу заметил состояние своего ратника и довольно строго спросил:

– Что с тобой, Влас? Куда летишь?

Ратник стушевался. Ведь с ним говорил воевода.

– Так я к тебе, узнать, что к чему, – промямлил он.

– Не обманывай, говори все как есть! Ведь твой отец уже рассказал мне о панночке.

Бессонов-младший уже чуть остыл.

– Ладно, князь, я все поведаю, думы и чувства расскажу, но разреши не здесь и не сейчас.

– Хорошо. Купец приехал. Я сейчас переговорю с ним. Потом мы с тобой опять поедем смотреть крепость, а особенно ту улицу, которая идет вдоль берега реки, где стен нет. Находись у коней и больше не веди разговоров с Анной. У них не все так, как у нас. Отец может наказать ее. Ты же не хочешь, чтобы она из-за тебя пострадала?

– Нет, конечно.

– Ступай к коням. Выйду, поедем. Понял?

– Да, Дмитрий Владимирович.

– Смотри, дважды повторять не буду! – заявил князь и зашел в дом.

Влас остался на дворе, прошел к коням, стоял рядом с ними и все смотрел на крыльцо. Не появится ли там его зазноба? Нет, она туда не вышла.

Князь же вошел в комнату. Купец уже снял дорожное платье, сидел за столом в домашних штанах и белой рубахе. Он пригласил гостя устраиваться рядом с ним.

Габи принесла им слабого виноградного вина. Мужчины понемногу выпили.

Савельев поставил бокал на стол и спросил:

– Есть какие-нибудь новости, пан Дравес?

– Ты очень уж многого хочешь, князь. Ведь мы с тобой только вчера обсудили задание.

– Значит, ничего нет?

Купец ухмыльнулся:

– Но кое-что я узнал, и это обнадеживает.

– Что именно?

– Я сегодня встретил хорунжего Тадеуша Витейского.

– Это, конечно, очень важно, – с усмешкой проговорил Дмитрий.

– Не скажи, князь. Дело тут в том, что я встретил его не трезвого, как бывало в последнее время, а слегка пьяного.

– И что?

– А то, что он теперь не остановится. Витейский и сегодня попросил у меня денег. Я ему их дал. Пройдет еще дня два, и он вечерами будет пьян как последняя кабацкая голь, примется, как это у него ведется, бродить по девкам. Но главное в том, что хорунжий станет приходить ко мне. Ему будут нужны деньги. Вот тогда я и смогу как следует разговорить его.

Дмитрий ненадолго задумался, потом сказал:

– Вот как? Что ж, новость неплохая. А если помощник Голубицкого все-таки не запьет?

– Запьет, будь уверен, князь. А пьяный он языком мелет как помелом.

– Мне надо быть у тебя вечерами.

Купец замахал руками:

– Что ты! Это никак невозможно. Если Витейский увидит здесь постороннего человека, то возьмет у меня деньги, выпьет чашу вина и уйдет. Потом к другим купцам подастся. Ему никто не откажет.

– Ладно, убедил. Только ты держись поосторожней, Стефан, напрямую про схроны и ходы не расспрашивай, а если заговорит, то со слов попытайся начертить. Сможешь?

– Что-нибудь нарисую.

– Вот и хорошо.

Дравес хитро взглянул на князя и сказал:

– Мне бы еще денег, воевода. Витейский гуляет с размахом, а это стоит недешево.

– Ради такого дела не жалко. – Дмитрий выложил перед купцом еще пять рублей.

Тот сгреб монеты в свою мошну.

Князь поднялся и заявил:

– Ладно, поедем мы. Поглядим южный берег Двины у Посада.

– Берегитесь! Там часто разъезды городской стражи шастают.

– Ничего, мы как-нибудь обойдем их.

Проводив русских ратников, купец зашел в комнату дочери.

Она сидела на кровати, перебирала украшения, доставшиеся ей от матери и купленные отцом, при этом что-то напевала.

– Анна!..

Девица вздрогнула, машинально захлопнула короб.

– Ой, папенька, как ты меня испугал!

Отец присел рядом с ней и спросил:

– Что у тебя сегодня было с этим русским недотепой?

– Ты о Власе?

– А что, с воеводой разве другой человек приезжал?

– Нет, именно он. Влас влюблен в меня, папенька. Мне даже как-то не по себе.

– Отчего не по себе-то?

– Он такой наивный. Любой наш шляхтич сразу заметил бы, что я с ним просто играю.

– Он не из шляхты. Что у вас было?

Анна подняла глаза на отца. В них было написано удивление.

– Ты это о чем, папенька?

– Ну не о постели же. Ты у меня девочка умная, к себе до свадьбы никого не подпустишь. Ведь так?

– Конечно.

– О чем беседу вели?

Анна рассказала отцу о том, что услышала от Власа.

– Вот как, – проговорил купец. – Значит, эти дружинники когда-то с казанцами бились?

– И не просто бились. Они какого-то мурзу то ли захватили, то ли зарубили, до того положили много татар на Руси и за Волгой, освободили рабов, среди них и Власа с матерью и сестрой.

– Крепкие, видать, воины. Да других русский Царь сюда не послал бы. Ты смотри, играй, да не заиграйся. В такой дружине простаков быть не может. Как бы не раскусил тебя этот Влас.

– Да что ты, папенька. Я же такая маленькая, миленькая, податливая, доверчивая. – В глазах Анны блеснул холодный огонек.

– Ты у меня самая лучшая дочь на всем свете!

На это девушка ответила уже другим, твердым тоном:

– Я знаю. Никому не удастся переиграть меня!

– И будь поаккуратней с хорунжим Витейским.

– А что, Тадеуш должен приехать к нам?

– Загулял он, значит, приедет.

– Тадеуш веселый.

– И своевольный. Если он и натворит чего, то спроса с него не будет, особенно сейчас, когда в Замке ждут нападения русских.

– А что он может сделать?

– Снасильничать тебя.

– Пусть попробует. Тут же и сдохнет! – заявила Анна и достала из-под юбки острый стилет.

– Эй, поаккуратней с оружием! Где ты его взяла?

– Кто-то из твоих гостей во дворе выронил, я подняла, хотела отдать, но никто не спрашивал. Это когда еще пан Адамович к нам приезжал.

Купец перекрестился:

– Да упокоится его душа на небесах.

– А поговаривают, папенька, что Адамовича кожевник, который на соседней улице живет, прибил сначала, а потом утопил. Это правда?

– Откуда ты знаешь?

– Слышала. Мол, пан жену его гулящую увез на починок Веселый, а ремесленник и прознал. А когда Адамович вернулся с гулянки, кожевник подстерег его и убил, а потом и жену свою придушил.

– Глупости все это. Мария от хвори померла, а пан Адамович утонул по собственной глупости. Никто его не убивал.

– Ну и пусть. Значит, врут.

– Так кто тебе сказал об этом?

– Да подружка Елена.

– Меньше языком бы болтала. А ты пореже встречалась бы с ней.

– Что же мне делать? Сидеть в своей комнате пленницей?

– Нет, конечно.

Анна надула губки.

Купец обнял ее и сказал:

– Конечно, встречайся с подругами, веселись, но будь сдержанной, сама лишнего не болтай.

– Зачем ты обижаешь меня, папенька?

– Я просто хочу, чтобы у тебя все в жизни получилось.

– А заодно и у тебя? – с усмешкой спросила девица.

– Да, заодно и у меня. А чтобы веселей гулять было, на, возьми деньги, купи себе что-нибудь.

Девица схватила монеты. Их, как и украшения, она любила больше всего на свете. От ее обиды на отца мигом не осталось и следа.

Глава 4

Савельев с Бессоновым-младшим подъехали к крепостной стене Посада, где были ворота на восток, к берегу реки и причалу, от которого лодки ходили в Борисоглебский монастырь. Там они повернули направо и двинулись по улице, вдоль которой кое-где стояли пушки небольшого калибра, прикрытые камнями и корзинами с песком. Каждую из них обслуживал расчет, состоявший из трех человек. Всего таких позиций здесь оказалось десять.

– Не шибко заботится воевода о защите города с этой стороны, – проговорил князь Дмитрий.

– Да ведь тут река, очень серьезная преграда. Конечно, большие отряды могут попробовать переправиться через нее. Но пушки быстро превратят их в малые. Именно для этого они и стоят на берегу. Ничего иного и не потребуется, – проговорил дружинник.

Савельев внимательно посмотрел на сына своего помощника.

– А что это ты такой довольный, Влас? А ну говори, что у тебя с панночкой было?

Тот смутился и пробурчал:

– Да мы так, совсем недолго поговорили. У нее тут житье тоже не мед.

Савельев удивился и спросил:

– С чего это?

– Да отец намерен ее замуж выдать за старого и хворого, но богатого пана, а ей не хочется. Оно и понятно. Старик запрет ее в замке, и будет она коротать дни и ночи в золотой клетке. А молодым что надо? Ты ведь и сам это знаешь, князь, не забыл еще. Нам подавай любви, ночей взахлеб, чтобы сердце от страсти рвалось из груди, дух захватывало от сладкой близости. Анне-то всего семнадцать годков, ей как раз молодой нужен, а Дравес из-за грошей отдает ее на мучения. И что за народ эти купцы? Отец дочь родную, по сути дела, продает. Так выходит.

– Это она сама тебе пожалилась? – спросил Дмитрий.

– Ну да, не придумал же я!

– Запала тебе в сердце эта Анна?

– Коли честно, князь, запала. И я ей запал. Только отцу моему о сегодняшнем разговоре сообщать не надо.

– Ты меньше сам болтай. Что еще говорила девица?

– Да больше ничего.

– И где же вы нашли место для беседы?

– Она в сад меня увела, там беседка в плюще, который еще не сбросил листву. Сели на лавку, она и принялась плакаться о судьбе своей горемычной.

– А ты жалел ее?

– Жалел. Что я, бревно бездушное? Вот бы, князь, забрать ее на Москву.

– Пойти против воли отца?

– А коли и так, то что? Она сама сбежит, силком не потащу.

– Дело поначалу сделать надо. Ты не забыл, для чего мы здесь находимся и что тут вскоре должно произойти?

Бессонов-младший вздохнул и ответил:

– Не забыл, воевода.

– Тогда к делу. Ты думаешь, что через реку смогут перебраться только небольшие отряды?

– Крупной рати тяжко будет, путаница выйдет. Плоты, кони, люди собьются в кучи, а внизу их достанут не только береговые пушки, но и те, которые стоят в Замке.

– А ежели реку лед накроет?

Влас сдвинул колпак на затылок, пригладил непокорные вихры и сказал:

– Ну, коли по льду, то можно будет. – Он взглянул на Савельева и поинтересовался: – Так с этой стороны Царь и хочет ударить по городу?

– Это решит военный совет. Еще неизвестно, какая зима будет. В это время обычно уже снег лежит, морозец, а теперь что?

– Ну, снегу недолго и выпасть. Да и мороз не заставит себя ждать.

– Покуда его еще нет. Ты запомнил то, что видел? На береговой черте десять небольших пушек с обслугой в три десятка человек. Укрепления слабые. Ядер немного, но их и подвезти сюда можно.

– Запомнил, князь.

– Добро. Уходим из Посада.

– Стало быть, в Замок мы с тобой не пойдем, князь?

– Нет.

– Ну и верно. Нечего там делать. А вот тут, дома у Дравеса, можно было бы нашего человека постоянно держать, чтобы не кататься каждый день туда-сюда, видеть, что творится в городе, да и за купцом этим смотреть.

Князь отрицательно покачал головой:

– Нет, Влас, нельзя.

– Почему? – спросил ратник.

– Потому, что купец примет это за недоверие к себе. А я гляжу, ты на роль сидельца на купеческом дворе себя назначил?

– Мне удобнее будет, чем кому-то другому.

– Из-за дочери купца?

– Из-за нее тоже.

– Ты вот что, Влас, особо не кружись возле Анны. Потребуется забрать девицу по ее желанию, так и сделаем. Коли любовь меж вами, что ж, вези к себе, если отец благословит, но покуда выполняем задание, ничего личного. Дравесу сильно не понравится, узнай он, что между вами происходит. Так и заполучим мы вместо друга врага. Вот решишь с отцом своим вопрос насчет нее, подойдет рать Царя, начнется штурм, захватим схроны, тогда ее и вытащим. Но опять-таки только с ее добровольного согласия.

Бессонов-младший чуть помолчал и проговорил:

– Я думаю, князь, что Анна может помочь нам.

– Как?

– Отец от нее ничего не скрывает. Коли он вдруг решит обмануть нас, то Анна предупредит об этом, принесет мне то, что нам нужно.

– Эта девица думает только о том, как устроить свою собственную жизнь. Разве нет?

– Вот от того, что только об этом и думает, как раз и может помочь.

– Ладно. – Савельев вдруг резко обернулся, осмотрел улицу.

– Ты что, Дмитрий Владимирович? – спросил Бессонов-младший.

– Такое ощущение, будто кто-то пристально смотрит за нами.

– Да? Я ничего не чую.

– Опыта у меня побольше твоего будет.

– И что, ты заметил кого, воевода?

– Нет, и это плохо.

– Может, померещилось тебе?

– Может, и померещилось. Но прежде чутье никогда меня не подводило.

Из проулка навстречу Савельеву и Бессонову выехал патруль, четыре всадника, судя по оружию и одежде, – поляки.

Старший поднял руку и приказал:

– Стой!

Воеводе и ратнику пришлось остановиться.

– Кто такие? – спросил старший.

– Люди, – заносчиво ответил Бессонов.

– Люди, говоришь? – Поляк сощурил глаза.

Савельев ткнул своего воина в бок, приказал ему молчать и обратился к старшему разъезда:

– Ты уж прости его, воин. Детине скоро тридцать годов стукнет, а ума-то он так и не нажил.

– Зато морду отъел, как боров.

Влас сжал зубы, но промолчал.

Савельев рассмеялся и сказал:

– Это да, пожрать он любит.

Старший разъезда оборвал смех князя:

– Я спросил, кто такие!

– Работники купца Коваля из Бельдево.

– Чего на Посаде делаете?

– По делам, не на прогулке.

– Бумаги есть?

– А как же, конечно. – Савельев умело играл роль простого работника. – Вот грамоты с печатью старосты села.

Десятник, или кто он там был, вырвал документы из рук Савельева, посмотрел, бросил обратно. Дмитрий изловчился, на лету поймал их, свернул, засунул за пазуху.

– И что за дела у вас тут?

– Так к купцу Стефану Дравесу ездили. Николай Григорьев сын Коваль провизию ему передавал на нужды городского войска. Телегу надо забрать, а ее еще нет, как в замок ушла, так и пропала. Мы по Посаду проехали, интересно, сами-то не местные, из Пскова – люди вольные. Вот дождемся телегу и поедем в обрат.

– А чего у реки, где пушки стоят, третесь?

– Так кто ж знал, что они тут? Мы к Замку ездили. Внутрь не попали, но Софийский собор видели, большой, семиглавый.

– Значит, к купцу Дравесу приезжали?

– Точно так, пан начальник.

– А вот мы сейчас проверим это.

– Ты тут главный, твое право. Нам скрывать нечего.

Старший наряда внимательно посмотрел на Савельева и заявил:

– Что-то ты, мужик, не особо на работника похож.

– А на кого похож? Неужто на вельможу? – Дмитрий усмехнулся. – Я совсем не против побыть боярином хоть несколько деньков, да вот незадача, рожден был холопом. Вот только недавно вольным стал, в сторожа нанялся вместе с этим вот разумником.

– Уходите из города, коли сделали свои дела. Немедля! Нечего болтаться по Посаду. А насчет вас я позже у купца Дравеса узнаю. Обманули, найду и лично выпорю. Пошли!

Савельев с Власом отъехали от разъезда, который стоял посреди улицы.

Бессонов-младший сплюнул на дорогу и пробурчал:

– Вот ведь пес какой этот поляк. Местных жителей за людей не считает.

– И давно ты местным стал, Влас?

– Это не важно. Я дивлюсь, воевода, как ты стерпел унижения.

– По-твоему, я должен был прибить этого поляка?

– Ну нет, конечно, и все одно.

– Придет время, всех таких перебьем. Недолго ждать осталось. Как он еще коней наших не отнял? Они получше польских будут.

– Да ну к черту этого пана.

– Ты, Влас, за языком следи.

– Извиняй, князь. А все из-за разъезда этого.

– А может, из-за панночки?

– Нет.

– Уходим.

Они доехали до перекрестка, свернули в проулок.

Там Савельев резко остановил коня.

Натянул поводья и Бессонов.

– Что, князь, опять почуял слежку?

– Молчи!

Дмитрий соскочил с коня, бросил поводья своему ратнику, вернулся к забору у перекрестка, выглянул. Смотрел он недолго. Потом прошел через улицу в проулок напротив, постоял там, вернулся.

– Ну что, Дмитрий Владимирович? – спросил Бессонов.

– Ничего, – бросил князь, вскочил на коня и ударил его по бокам.

Тот размашисто пошел по проулку. Бессонов последовал за своим начальником.

– Никого, – проговорил вдруг Савельев.

– Чего? – не понял Бессонов.

– Говорю, никого, но нутром чую, что смотрят за нами.

– Но кто?

– Я бы тоже хотел это знать. Ясно лишь, что человек опытный в таких делах, неприметный.

– Что делать будем? Так можно этот хвост и на починок за собой привести.

– Дальше Посада он не пойдет. На дороге укрыться негде, там мы его обязательно заметим. Но на всякий случай задержимся у Коваля, пусть его люди еще посмотрят за округой.

– Кто же может за нами следить? – проговорил Бессонов.

– Не поворачивайся и не крути башкой! Спокойно едем к воротам.

– Уразумел, князь.

Интуиция не подвела Дмитрия и на этот раз. За ним и ратником действительно следил неприметный молодой человек, успевавший укрыться, когда Дмитрий оборачивался. Это был хорунжий Герек Качек, помощник ротмистра Голубицкого, дальний родственник его супруги, дожидавшейся своего славного мужа в Варшаве. Он умудрился скрытно проводить русских ратников до выхода из города, а потом быстрым шагом направился к Верхнему Замку. Стража пропустила его беспрепятственно.

Ротмистр ожидал хорунжего во дворце воеводы, в палате, отведенной для него.

– Наконец-то, Герек! Входи, присаживайся. Ты потешно смотришься в этом костюме нищего. Должен сказать, что он тебе очень к лицу.

– Это рубище позволило мне проследить за русскими.

– Хорошо. Рассказывай.

Помощник поведал ротмистру обо всех перемещениях двух русских воинов.

– Значит, они некоторое время были у нашего купца? – уточнил тот.

– Да, причем довольно долго. За это время Анна выманила рядового ратника, которого зовут Влас, в беседку, расположенную в дальнем конце сада. Я хорошо слышал весь их разговор. Панна Анна по-настоящему вскружила голову московиту. Это было понятно просто по его голосу. Лица я не видел.