Текст книги "Последняя тайна рейха"

Внутренний двор был помпезный, мрачноватый, но все же красивый. Дорожки из гравия обтекали каменный фонтан, вели к западной части замка, где выделялся портал, архитектурно оформленный вход. Каменные вазоны, не имеющие никакой утилитарной ценности, обрамляли крыльцо с карнизом, на котором гнездились страшноватые горгульи. В восточной части двора росли декоративные кустарники, красовались клумбы.

Свободного пространства тоже хватало. Его занимали грузовик и несколько мотоциклов. Возвышались штабеля ящиков, прикрытые брезентом на случай дождя. Сновали люди в форме и в штатском.

Олег невольно насторожился. Все это весьма смахивало на подготовку к эвакуации. Обитатели этого закрытого мира знали о наличии другого, параллельного, который приближался и со дня на день мог с грохотом обрушиться на них.

Чепурнов покровительственно похлопал Потанина по плечу, когда они вышли из автобуса. Дескать, не пропадем, дружище.

Количество людей с оружием тут явно зашкаливало. Плечистый эсэсовец постоянно находился рядом с Олегом, следил за каждым его движением, и хорошо еще, что автомат в лицо не совал! Рычали поджарые доберманы, которых солдаты держали на поводках.

Среди них дико смотрелся какой-то пожилой мужчина со снулой рыбьей физиономией. Он был одет в штатское, носил нелепые ботинки и короткие брюки, едва прикрывающие лодыжки.

А вот Бруннер и его выжившее войско сразу куда-то подевались.

Потанин снова ловил на себе неприязненные взгляды Шиллера и невольно раздражался.

С крыльца спустился полноватый мужчина в армейской форме с погонами майора, перекинулся парой слов с Шиллером, удовлетворенно кивнул, поздоровался за руку с Чепурновым. Похоже, они неплохо знали друг друга. На лице майора явно читалось облегчение. Обитатели замка заждались хороших новостей.

Снова последовал обмен фразами, в ходе которого Чепурнов кивнул на Потанина.

Майор поколебался, подошел к нему прыгающей походкой и сказал:

– Мое почтение, господин Мазовецкий. Я правильно назвал вашу фамилию? – Чрезмерным высокомерием этот тип не страдал, но глаза у него были неглупые, и добродушие в них не читалось.

– Хайль Гитлер, герр майор! – Олег вытянулся по швам, быстро пожал руку, протянутую ему. – Да, все правильно, меня зовут Алекс Мазовецкий.

– Я Клаус Нитке, помощник барона, – проговорил майор, которого явно покоробило фашистское приветствие, звучавшее теперь как откровенное издевательство. – Сейчас вы пройдете в помещение, где сможете отдохнуть, а потом с вами будет проведена беседа. Вы не возражаете?

– Никак нет, герр майор!

– Вот и отлично. Простите, мне сейчас не до вас.

Солдаты спускали с крыльца тяжелый ящик. У него вдруг оторвалась ручка, и он брякнулся на каменную ступень. Парень в форме вскрикнул и побагровел. Ему отдавило палец на ноге.

Из замка вылетела стройная блондинка в каком-то облачении военного типа, стала шипеть на бедолагу, ругаться. Она возмущенно всплескивала руками, что-то частила. Рядом с ней возник молодой мужчина в штатском, с вытянутым лицом и оттопыренными ушами. Он тоже был крайне недоволен. Пострадавшего солдата заменил другой.

Но молодых людей что-то заинтересовало. Они сняли накладные замки, открыли ящик, стали рыться в соломе, сверяться с какими-то списками.

– Полная безответственность! – возмущалась блондинка. – Куда вы это тащите? Несите обратно, идиоты!

Немного воспитания ей точно не помешало бы. Она хмуро понаблюдала за тем, как солдаты тащили ящик обратно, повернулась к молодому человеку, что-то процедила. Тот кивнул. Женщина бегло обозрела двор, встретилась глазами с Потаниным. Он сразу пожалел, что не успел отвернуться от этого яркого белого пятна.

Блондинка была недурна собой. Овальное лицо с симпатичными щечками, светлые глаза, курносый нос. Но в глазах ее обитал какой-то злобный демон. Не сказать, что он вырвался наружу, но четко обозначил свое присутствие. Тонкие брови сбежались в кучку. Она смотрела на Потанина пронзительно, раздраженно. Мол, кого тут принесло?

Олег поспешил отвернуться, а через минуту на крыльце уже не было ни этой дамы, ни ее ушастого спутника.

Только из фойе доносился пронзительный голос:

– Нойер, куда вы это тащите? Верните на второй этаж! Какие же вы, черт возьми, бестолковые!

Олег передернул плечами. Кажется, именно таких вот особ и называют белокурыми бестиями.

Обрисовалась еще одна женская фигура. Теперь на восточной галерее. Она возникла из-за колонн, но не стала спускаться, просто стояла и смотрела словно какой-то призрак. Стройная, высокая, худая как стремянка, в длинном пальто с поднятым воротом. Возможно, неважно себя чувствовала. Надменное лицо покрывала бледность. На горле был намотан шарф. Волосы прятались под объемным беретом.

«Кто такая? – озадачился Олег. – Явно не служанка, не экономка. С такой-то породистой и холеной внешностью, от которой за версту несет аристократизмом!»

Особа была не молодой, но привлекательность сохранила. Она мрачно смотрела во двор, обнимая себя за плечи.

Из темноты галереи вырос статный седоволосый мужчина в партикулярном костюме, встал рядом с дамой, что-то ей сказал. Она в ответ лишь пожала плечами. В отличие от дамы, у мужчины было приподнятое настроение, он сдержанно засмеялся.

У Олега стало сухо в горле. Очень приятно! Барон с баронессой! Впрочем, дама его вообще не волновала. Он искоса наблюдал за этими людьми.

Чести видеться с бароном фон Гертенбергом майор контрразведки СМЕРШ не имел, но фотографий насмотрелся. Этот бывший офицер австро-венгерской армии занимал какой-то пост в вооруженных силах Веймарской республики. Безоговорочно поддержал Гитлера, когда его партия выиграла выборы в Рейхстаг. Выпускник факультета антропологии, занимался научной и исследовательской деятельностью, много путешествовал по линии обществ Туле и Аненербе, занимался разведывательной работой, был одним из инициаторов учреждения школ Абвера на оккупированных территориях. Своя рука в Берлине, без стука открывавшая двери любого кабинета на Принц-Альбрехтштрассе. Сухопарый, с крупными залысинами, облицованными сединой, с нереально высоким лбом, не терпящий военную форму, хотя по праву заслуживший звание бригаденфюрера СС. Фигура влиятельная, вместе с тем предельно закрытая, окруженная слухами и тайнами.

Он находился совсем рядом! Можно вырвать автомат у ближайшего солдата и отправить его к чертовой матери вместе с баронессой, чтобы не горевала.

Из той же темноты возникла полная женщина в чепчике горничной, стала охаживать даму, что-то ей нашептывать. Та раздраженно насупилась, потом кивнула, и обе растворились в восточной части замка.

Барон спустился во двор, пружинящей походкой двинулся по дорожке, потрепал за ухом добермана, который радостно бросился к нему. Потом он сделал знак охраннику, чтобы тот натянул поводок, зашагал дальше, бросил мимолетный взгляд в сторону Потанина без всякого удивления по поводу его одеяния.

Губы барона расплывались в сдержанную улыбку. Его выдержке стоило позавидовать. Он не сразу бросился к Чепурнову, который уже сам семенил к нему. Они обменялись рукопожатием, стали о чем-то говорить. Барон облегченно вздохнул, и в этот момент Олег почувствовал острую ревность к нему. Он тоже хотел знать то, что сообщил ему Чепурнов!

– Идите за мной, – прозвучал вдруг в затылок холодный голос.

Он вздрогнул, обернулся. Предупреждать надо! Позади него стоял осанистый шарфюрер, косая сажень в плечах. Массивный, убедительный, смотрел тяжело, немного настороженно, сжимая ремень штурмовой винтовки. Желчь подкатила к горлу Олега. Надо же, какие мы страшные, аж сами себя боимся!

Он покорно кивнул и отправился за солдатом, лелея надежду, что идет не на расстрел. Они прошли по дорожке в северную часть замка, которая сужалась клином. К Потанину вдруг с глухим ревом метнулся оскаленный доберман. Он отшатнулся, сердце рухнуло в пятки. Рычащее чудовище с воспаленными глазами встало на дыбы. Охранник со смехом натянул поводок. Еще метр, и пес что-нибудь отгрыз бы офицеру контрразведки. Засмеялся шарфюрер, сопровождавший его. Шутка удалась, чего уж там.

Кругом громоздились неубранные леса, валялся инструмент, груды нереализованного стройматериала, стыдливо укрытые брезентом. Часть стены была разобрана. На лесах стопкой лежали оконные рамы. В пятиметровом отрезке стены, смотрящем на север, тоже зияла брешь. Здание разрушалось отнюдь не от бомбежек и артобстрелов. Хозяева вели восстановительные работы, но свернули их. У лесов прогуливался охранник со штурмовой винтовкой.

Небольшое крыльцо, узкий коридор, двустворчатая дверь, за ней лестница наверх, снабженная внушительными перилами. Навстречу шмыгнула худая женщина средних лет в фартуке и чепчике. Она тащила ворох белья, скупо глянула на Потанина, опустила голову.

Наверху еще один узкий проход, длинная скамья, за ней дверь. Шарфюрер, от которого несло потом как от мертвеца, сунулся внутрь, быстро осмотрелся и пропустил Потанина в помещение.

– Ваша комната, – сказал он. – Можете отдыхать. Там есть одежда для вас.

– Благодарю, – сказал Потанин.

Шарфюрер удалился.

Олег плотно притворил дверь, на которой не было замка, рухнул на ближайший стул, перевел дыхание. Напряжение, сковавшее грудную клетку, понемногу отпускало. Несколько минут он приходил в себя, потом шумно выдохнул и принялся исследовать помещение с высоким потолком, до которого и со шваброй не допрыгнуть. Тут царил полумрак, но электричество пока имелось, горела тусклая лампа.

Маленькая комната, кровать с железными пружинами, явно предназначенная для людей, больных радикулитом. Старый комод, стол, несколько стульев. Жилье для прислуги, но с ней сейчас наверняка недобор, оттого и нет проблем с вселением беглого советского офицера.

Дневному свету препятствовали ставни, запертые снаружи. Но в них имелись щели. Олег припал к окну, всмотрелся, но заприметил только часть скалы и несколько елей в расщелине.

Потом он заглянул в покосившийся шкаф, задумчиво обследовал имеющийся в наличии гардероб и пришел к выводу, что ничего хорошего там нет.

Майор контрразведки осторожно приоткрыл дверь и высунулся в коридор. Эсэсовец мерцал в проеме и смотрел в другую сторону. А с чего Олег взял, что будет иначе? Он тихо отступил, прикрыл дверь.

Санузел был маленький, вмещал унитаз и душевую загородку. Только сейчас Потанин понял, на кого похож. Щетина еще не отросла, но вот все остальное!..

Он скинул с себя вонючее обмундирование и долго оттирался в душе, где, как ни странно, имелась теплая вода. Потом рылся в шкафах, дрожа от холода, выискивал хоть что-то, похожее на полотенце.

Свою форму ему пришлось выбросить в мусорный ящик, чтобы не оскорблять светлых чувств обитателей замка. Одежда в шкафу действительно была.

«Главное, включить чувство юмора. Оно и у стенки поможет», – думал Олег, облачаясь в форменные немецкие брюки из грубого сукна.

На свежую майку пришлось натянуть серо-зеленый френч с погонами, не имеющими знаков различия.

«Я похож на бравого солдата Швейка», – размышлял он, любуясь своим отражением в мутном зеркале.

Галифе у штанов были неприлично раздутые. Френч заужен в талии и ремня не требовал. Сапоги сошли и советские. Ему пришлось начистить их ваксой, найденной на полке у входной двери. Он снова себя разглядывал, оправлял китель, подтягивал штаны, бормотал под нос, что именно так и должен выглядеть предатель, ухитрившийся переметнуться к врагу за четыре дня до победы.

Потом Потанин рухнул на кровать прямо в одежде, надеясь привести в порядок мысли.

«Если меня сразу не расстреляли, то надежда есть. Однако шансы проколоться удручающе высокие. Тут не помогут ни ум, ни природная смекалка, ни умение выкручиваться из конфузов.

Не надо думать о том, что будет после возвращения, если таковое вообще возможно.

Фон Гертенберг верит Чепурнову, и основания для этого у него есть. Свое последнее задание в советском расположении Чепурнов выполнял именно для барона. Талантами не обделен, это точно. Для кого бы он еще старался за неделю до конца войны?

Что нужно барону больше всего на свете? Уж точно не погибнуть с именем фюрера на устах. Бежать ему надо, да не просто так, а вместе со своим барахлом, вывезти его в надежное место, постараться, чтобы ничего не пропало. Сдаваться он не намерен, имеет то, что можно предложить союзникам, тем самым избежать ареста и томления в лагере для военнопленных. На Западе есть заинтересованные в нем лица.

Достаточно вспомнить недавний визит представителей союзников в советское расположение. Комдив постарался, принял гостей на высшем уровне, возил их по Швайцбургу, морочил им головы. Английский майор Пол Вильямссон имел контакт с Чепурновым в коридоре офицерской столовой.

Напрямую связаться с бароном люди, в нем заинтересованные, не могли. У них имелась возможность передать информацию через его агента в советском расположении, что и было сделано.

О чем информация? Только об одном. Как и куда бежать, где именно барона встретят и каким образом переправят в безопасное место. Для устной передачи этой информации достаточно минуты в том же коридоре.

Почему мы сразу об этом не подумали? Ведь на поверхности лежало! Поэтому такие усилия, чтобы вытащить Чепурнова. Барон не может просто так броситься в объятия союзников. Это плен, лагерь, неопределенное будущее. Вряд ли те персоны, с кем у него есть договоренность, смогут его вытащить. Менять личину, уйти на дно, остаток жизни скрываться, нет, это не для барона. Как и сдача в плен представителям Красной армии. Это вообще будет катастрофа.

И все это при том, что барону надо бежать не с пустыми руками! Под боком аэродром, в замке начинается эвакуация, солдаты что-то грузят.

Я не в состоянии все сделать один, сам тут на птичьих правах! Сколько времени у меня в запасе? Ладно, день, два, три.

Информация у барона есть. Пусть Берлин взрывается к чертовой матери, здесь, на севере, он имеет фору, энное количество дней. Союзники не могут эвакуировать его открыто. За свою безопасность и престиж они тоже пекутся. Этот фон Гертенберг все же бригаденфюрер СС, военный преступник, одиозная фигура. Если уж мараться, то надо иметь гарантии.

Почему хорошая мысль пришла так поздно? Что не давало нам вытянуть эти сведения из Чепурнова в Швайцбурге?

Нет, я должен успокоиться, расслабиться, мыслить здраво. Сама информация – не самоцель, ею надо воспользоваться. Я должен находиться на месте, воспрепятствовать бегству Гертенберга и вывозу ценностей из замка, какими бы они ни были.

Надо прижучить Чепурнова. Но как?

Меня самого могут прислонить к стенке и отправить в заоблачные дали одним выстрелом. Нужно подготовиться к беседе с пристрастием, напрячь извилины, память, мобилизовать все знания».

Глава 4

Шарфюрер разбудил его через три часа, когда день еще не кончился, но уже начинал угасать.

Сначала он постучал в дверь, потом распахнул ее, перекрыл собой проем и заявил:

– Обед. Две минуты на то, чтобы привести себя в порядок. Потом следуйте за мной.

А ведь могло быть и хуже! Ничего не мешало этому самому эсэсовцу стряхнуть Олега с кровати, оттащить в подвал и пытать всеми доступными средствами. А он даже постучался, как делают нормальные цивилизованные люди.

Потанин торопливо сполоснул лицо, привел в порядок смявшуюся одежду. Короткая пешая прогулка по закоулкам западного крыла, кухня со специфическими ароматами. Рядом с ней маленький обеденный зал, в нем три стола. На стене порядком обветшалый плакат: хищная птица, оседлавшая свастику, тысячи восторженных немецких граждан под этой вот скульптурной композицией. «Нация, Германия, Рейх – на века!» Плакат, очевидно, был призван способствовать пищеварению. На кухне гремела посуда, виднелась раскрасневшаяся повариха, орудовавшая здоровенным мясным ножом.

– Присаживайтесь, вот, пожалуйста, поешьте, – пробормотала та самая полная служанка в белом переднике, которую Олег видел рядом с баронессой, вытаскивая из кухни поднос. – Вы, наверное, долго не ели, садитесь за любой стол. Это то, что осталось после обеда. Мы кормили наших солдат. Меня зовут Урсула, я в Левенштайне уже восемь лет работаю. Повариха Клара, еще есть горничная Хельга и Эрнст Шульман, управляющий хозяйством. Но он совсем неважно себя чувствует, недавно инфаркт перенес. Господин барон его просто пожалел и не уволил. Вот и вся прислуга. Теперь в замке больше нет никого, хотя раньше тут был полный штат. А вы разве не помолитесь перед обедом?

Олег еле сдержал усмешку, закрыл глаза, что-то прошептал, потом любезно улыбнулся Урсуле, поблагодарил ее за угощение. Глаза бы его не видели такую еду! Переваренная фасоль, растекшаяся по тарелке, кучка консервированной салаки, брикет хлеба, пережженный кофе. Однако он не жаловался. Если это едят немецкие солдаты, то что ему мешает? Глотать приходилось быстро. Шарфюрер стоял в дверях и грозно смотрел ему в рот. Урсула убежала по делам. Осталась повариха в недрах кухни. Теперь она мыла посуду и с любопытством поглядывала на единственного посетителя.

Майор контрразведки переваривал не столько еду, сколько информацию, полученную за последнее время. Итак, кто тут есть? Хельга, худосочная особа, с которой он столкнулся на лестнице. Дворецкий Эрнст Шульман, тот самый смешной мужчина в коротких брюках, безуспешно создающий вид, будто он выполняет свою работу.

Теперь сам замок Левенштайн. Представление о нем у Олега пока было весьма смутным. Он знал, что в восточном крыле с галереей, выходящей во внутренний двор, на самом верху обитала прислуга. На первом этаже там скорее всего располагались гостевые комнаты, возможно, казарма для охраны. Выше, в бельэтаже, жили хозяева. Потанин усмехнулся, представив себе, как барон каждое утро наслаждается видом встающего светила и проверяет, не спускается ли с холма Красная армия.

Он пока не знал, что находится в южном крыле замка, самом помпезном.

Потанин не успел допить горький кофе, как его охранник вдруг посторонился, и в столовую размашистым шагом вошел штурмфюрер СС Зигмунд Шиллер, тот самый человек, которого майор контрразведки СМЕРШ уже сейчас опасался больше прочих. На лице этого офицера застыло выражение совершенного неприятия всех представителей неполноценных рас, особенно тех, которые вызывали подозрение в сотрудничестве с большевиками.

– Вы уже поели? – хмуро спросил он и одарил Олега крайне неприятным взглядом. – Следуйте за мной.

Вот и началось!

Потанин пристроился в хвост Шиллеру, старался не наступать ему на пятки. Сзади как тень шел шарфюрер с автоматом на плече.

Они углубились в западное крыло замка, имеющее всего два этажа, но нереально высоких. К сожалению, никакие тайны рейха там не валялись. Широкие коридоры, потолки с опорными балками, прикрепленными в ряд, полы каменные или паркетные, устланные шерстяными дорожками. Дубовые солидные двери. Элементы германской геральдики чередовались с оленьими рогами, прибитыми к стенам, волчьими и кабаньими мордами, какими-то замысловатыми настенными панно, канделябрами.

По пути Олег успел заглянуть в несколько помещений, двери которых почему-то оставались открытыми. Там висели нацистские плакаты, грудились столы, похожие на парты.

«Школа какая-то? – недоумевал Олег. – Центр духовного развития молодых членов черного ордена? Уж явно не агентов для заброски в советский тыл. На это у немцев совсем недавно имелась куча других заведений».

Он не питал надежд на то, что его поведут в баронские покои. Так оно и вышло. Шиллер свернул на винтовую лестницу, спустился сначала на первый этаж, а потом и под землю. Обстановка, и без того не праздничная, быстро мрачнела, каменный проход сужался с каждым метром.

Лестница без перил, шершавые гранитные ступени, явно не предназначенные для людей маленького роста, просторная комната без окон. Деревянные колонны подпирали потолок. Незатейливая мебель, кожаное кресло. Массивная чурка, с юмором стилизованная под плаху. На ней стояли бутылка французского коньяка и бокалы из богемского хрусталя. На столе электрическая лампа в форме двухрожкового подсвечника. По полу распростерлась медвежья шкура. Но наступать на нее, видимо, не стоило.

Шиллер убедился в том, что его подопечный вошел в помещение, и удалился вместе с шарфюрером.

Майор контрразведки СМЕРШ стоял столбом, чувствовал себя как незваный гость на чужой свадьбе. Потрескивал камин, с которого выразительно скалился человеческий череп, судя по размерам, детский.

Барон фон Гертенберг собственной персоной восседал в кресле, закинув ногу на ногу, держал в руке хрустальный бокал и любовался переливами напитка. Он был одет в дорогой шерстяной костюм и серую водолазку.

«Ну, здравствуй, фон-барон, – подумал Олег. – Вот ты какой, стало быть. Тебе ведь максимум пятьдесят пять лет. Страшно представить, сколько ты еще можешь принести бед, если доживешь до глубокой старости. Лошадка явно темная, глаза внимательные, оценивающие. Волосы седые, изрядно прореженные, но на благородный пробор пока хватает. Лицо скуластое, угловатое, видна порода. Не солдафон. Лоб высокий, бездна интеллекта в серо-голубых глазах. Такой не будет срываться в истерику и брызгать слюной. Он выше этого, оттого и опаснее».

За столом, перелистывая бумаги, сидел толстяк майор Клаус Нитке, курил сигарету, после каждой затяжки пристраивал ее на край стеклянной пепельницы.

В помещении находилась и белокурая молодая женщина, та самая, со двора.

Олег сглотнул. Он не имел ничего против очаровательных дам, но знал, что в нацистских структурах встречались такие особы, на фоне которых даже лютые изуверы мужского пола казались новичками. В присутствии барона она выглядела невинной овечкой, скромно сидела на стуле в углу, поджав ноги, поправляла непослушный локон и с интересом разглядывала иллюстрированный атлас, лежащий у нее на коленях. Невиннейшее создание. Блондинка быстро глянула на него и снова уткнулась в атлас.

– Хайль Гитлер! – Олег щелкнул каблуками и вскинул руку.

– И вам добрый день, любезный, – сухо сказал барон и сделал маленький глоток коньяка. – Напомните, пожалуйста, ваше имя.

– Алекс Мазовецкий, герр бригаденфюрер. Согласно последней легенде, разработанной майором Штраубом, – капитан Потанин Олег Петрович, исполнял обязанности начальника строевой части Двадцать четвертого стрелкового полка Девятнадцатой армии русских. Вы можете спросить у господина Чепурнова. Он знает…

– У господина Чепурнова мы уже спросили, – подал голос майор Нитке. – Можно сказать, что он ваш поручитель. Вы ему понравились и весьма своевременно уберегли его от смерти.

– Я не собирался его спасать, герр майор, – твердо заявил Олег. – Это вышло совершенно случайно.

«Да какой он к черту Чепурнов? – подумал Потанин. – Обычная легенда для предателя. Впрочем, плевать я хотел на то, как на самом деле его зовут».

– Можете присесть, – сказал барон и кивнул на стул, выдвинутый на середину зала.

Олег кивком поблагодарил его, сел и услышал:

– Вы Алекс Мазовецкий, пусть будет так. Обо мне вы, вероятно, слышали. Меня зовут Леонард фон Гертенберг, это мой замок и мое поместье. Майор Клаус Нитке – мой помощник, отвечающий за вопросы безопасности в широком, так сказать, смысле. Штурмфюрер Шиллер, который вас доставил сюда, является начальником моей охраны. Эта очаровательная дама – Матильда Фогель, искусствовед, научный сотрудник. Она курировала музеи живописи, древней истории, антропологии по линии…

«По линии СС», – быстро додумал Олег.

Белокурая Матильда подняла голову и с любопытством воззрилась на барона.

– По линии государственных научных институтов, – несколько туманно закончил фон Гертенберг. – Большая умница, высокообразованный человек, помогает в наших изысканиях. В данный момент она не может вернуться домой в Дрезден по ряду объективных причин, поэтому проживает с нами. Как и ее верный помощник Фридрих Буркхардт, молодой научный работник.

«Юноша с ушами», – понял Потанин.

– Госпожа Фогель является украшением нашего замка, – продолжил барон. – Красавица, умница. Она насквозь видит врагов рейха!

Олег учтиво склонил голову и проговорил:

– Я счастлив познакомиться с вами, фрау Матильда.

– Пока что фройляйн, – пробурчала эта особа и опять уткнулась в свой атлас.

«Да чтоб ты навсегда такой и осталась, – подумал Потанин. – А еще лучше – мертвой».

– У вас хороший немецкий язык, господин Мазовецкий, – подметил фон Гертенберг. – Я почти не слышу акцента в вашей речи. Это с чем-то связано?

– Да, господин барон. Мой отец – этнический немец… наполовину. На другую половину – поляк. Мама – тоже полька. Мы жили в Витебске. Это Белоруссия. Там было много поляков и немцев. В тридцать девятом их стали арестовывать и депортировать. Многих расстреливали, особенно если у НКВД имелись соответствующие доносы, с которыми практически не разбирались. Отцу удалось извернуться, мы уехали в деревню, до которой еще не добрались эти зверства. В начале сорокового года мы решили бежать на польские земли, занятые вермахтом, но моих родителей, к сожалению, застрелили русские солдаты при переходе границы. В том же году я поступил в школу военной разведки в городе Славица, это Западная Галиция. Отец ненавидел коммунистов, привил мне любовь к Германии. Он был учителем в средней школе, преподавал, кстати, немецкий язык.

Он врал как по писаному, излагал биографию реального персонажа по фамилии Мазовецкий, с которым имел определенное внешнее сходство. Об этом человеке подробно рассказал на допросах майор Отто Штрауб, взятый в плен.

– А еще в Белоруссии проживало много евреев, – проворковала Матильда, не отрываясь от атласа, так, словно беседовала сама с собой.

– Что, простите? – Олег сглотнул. – Извините, госпожа Фогель, но это не важно. В Германии тоже проживало достаточно евреев. Где их не было? Наша семья не дружила с ними, не имела ничего общего.

– Вы служили в Красной армии? – осведомился барон.

Олег пожал плечами и ответил:

– Конечно, я же был гражданином СССР. Я служил в сухопутной береговой охране на Дальнем Востоке, потом вернулся в родную Белоруссию. Навыки, полученные в армии, помогли моему дальнейшему совершенствованию в качестве сотрудника германской военной разведки. Существенный плюс был еще и в том, что я хорошо знаю советскую действительность и структуру Красной армии.

– Скажите, вы являетесь действующим сотрудником советских разведывательных органов? – спросил барон.

Олег сглотнул слюну и уточнил:

– В каком это смысле, господин барон?

– Неужели я задал непонятный вопрос? – удивился фон Гертенберг. – Хорошо, извольте так. Вы являетесь офицером русской разведки, засланным к нам, пользуетесь тем обстоятельством, что наши возможности проверить ваши слова сейчас являются весьма ограниченными. Это верное утверждение, господин Мазовецкий?

В подвальном помещении повисло тягостное молчание. Барон отставил в сторону бокал и пристально разглядывал растерянного человека, сидевшего на стуле. Майор Нитке отложил бумаги, скрестил руки на груди.

Матильда Фогель закрыла атлас и с любопытством воззрилась на Олега. Наконец-то и ей стало интересно. Она смотрела на него насмешливо, потешно сморщив нос, и, видимо, уже прикидывала, какие изуверские пытки применить к этому самозванцу.

Тут за спиной Потанина раздался шорох. Он вздрогнул, повернул голову и увидел широкоформатного субъекта в форме гауптшарфюрера. В красавчики он точно не метил. Волосы на голове отсутствовали, нижняя челюсть выступала вперед, а такой массивности надбровных дуг позавидовал бы и древний пращур человека. В помещении было тепло. Верхние пуговицы кителя у этого типа были расстегнуты, виднелись белая рубашка и даже цветные подтяжки. Он просто подошел, ничего не делал, лишь выразительно посматривал на Олега.

– Вы расстроены, господин Мазовецкий? – вкрадчиво спросил барон. – Вас удручает тот факт, что вам не удалось доиграть свою роль? Вы явно не в своей тарелке.

– Это еще слабо сказано, господин барон, – заявил Олег и вздохнул. – Больше всего меня гложет обида. Мне очень трудно что-то доказать при всей моей лояльности. Пять лет верной службы на благо рейха, и под конец такая досада. Воля ваша, если вам угодно разбрасываться полезными людьми. Мне больше нечего сказать, господин барон. Если вы все решили, то какой резон что-то доказывать с пеной у рта?

Барон сверлил его глазами.

– А вам не откажешь в хладнокровии, Алекс, – заявил он, переглянувшись с майором Нитке и оживившейся белокурой бестией. – И чем же вы отличились на своем поприще? Надеюсь, это не является государственной тайной? Вы можете привести пару примеров, способных нас впечатлить?

– Это есть во всех архивных делах, господин барон, – заявил Олег и пожал плечами. – Под руководством полковника Шефера я принимал участие в десятках операций военной разведки. Случались, конечно, промахи, от них никто не застрахован, и все же я считаю, что успехов у меня было больше. Это грамотная работа с высшим офицерским составом Второй ударной армии русских, застрявшей в волховских болотах в сорок втором году. Больше месяца я выдавал себя за офицера по особым поручениям, сбивал их планы, вносил неразбериху в оперативное управление. Благодаря этой работе русским пришлось отказаться от контрудара под Осиновкой. Две их танковые роты утонули в болотах, туда же канула колонна с артиллерийскими снарядами, идущая на передовую. Мы сменили маршруты, обманув их дезинформацией о парашютном десанте, перекрывшем дорогу. Их артиллерия превратилась в бесполезную кучу железа, войска оказались рассеяны. Руководство Второй ударной армии было отсечено от основных сил. Вследствие чего командарм Власов сдался в плен. Через некоторое время он возглавил антибольшевистские силы России, полностью сменил мировоззрение. В том же сорок втором году благодаря моей работе была парализована деятельность штаба Восемнадцатого механизированного корпуса, что еще больше ухудшило и без того плачевное положение русских под Ржевом. Майор Потапов и подполковник Гладышев намеренно повели свои части на минные поля, где они были полностью уничтожены, а названные офицеры перешли на сторону Германии. В феврале сорок третьего, в рамках операции «Буйвол», несколькими точечными ударами по руководству Тридцать четвертой стрелковой дивизии была парализована деятельность наступающих войск Красной армии. Нам удалось своевременно эвакуировать Девятую армию и часть Четвертой, выровнять линию фронта, вывести несколько дивизий в резерв. Одна из последних операций с моим участием – решительное наступление немецких войск в западной части Венгрии в марте текущего года. Благодаря нашей работе в частях Второго Украинского фронта вермахту удалось раздробить и уничтожить передовые соединения русских, сковать их значительные силы вблизи озера Балатон. В этом сражении противник понес колоссальные потери, но, увы, его резервы оказались неисчерпаемыми. Прошу меня простить, герр барон. – Олег осмелел. – Я могу предоставить вам письменный отчет по всей своей деятельности за последние годы, на память не жалуюсь. Но зачем вам это надо? У вас же, разумеется, есть радиосвязь. Почему вы не можете обратиться в соответствующие структуры? Дела на фронтах обстоят неважно, но ведь не вся Германия находится под контролем большевиков и их временных союзников. Мой позывной – Скорпион, секретный код – WRS, зашифрованный пароль – «Звезда Лотарингии». Непосредственный руководитель – майор Отто Штрауб, восьмой отдел РСХА, его заместители – Ленге и Тальман…