Текст книги "Ногайская орда"

– Ты, государь, решил послать за Дон мою дружину?

– Да.

– Но что мы сможем сделать против десяти тысяч лучших татарских ратников?

Царь улыбнулся и спросил:

– Неужели ты, Дмитрий Владимирович, считаешь, что я стал бы посылать верных мне людей на неминуемую гибель?

– Однако получается так.

– Вовсе нет. До конца июля, если не дольше, баи мурзы Картаби будут собирать отряды на кочевьях и в селениях своей земли. Орда соберется вместе только перед самым походом. Я ведь ни слова не сказал о том, что особая дружина должна разбить рать мурзы. Ее задание сводится к тому, чтобы потрепать ногайцев на их собственных землях, причем так, чтобы напрочь отбить у них охоту к походу.

Савельев покачал головой и проговорил:

– Государь, это задание все равно невыполнимое. Два-три кочевья, становища или селения мы потреплем, конечно. А потом мурза Картаби устроит за нами такую охоту, что мы не только воевать, но и уйти к себе не сможем.

– Если действовать отчаянно и в то же время осторожно, то можно и задание выполнить, и уйти за Дон.

– Но каким образом, государь?

– Вы, князья, сейчас ступайте к дьяку Висковатову. Он объяснит вам суть дела, потому как сам все и придумал. – Иван Васильевич улыбнулся и добавил: – Обеспечение похода, как и всегда, лежит на князе Крылове.

– Сделаю все, что в моих силах, – заявил тот.

– Ты знаешь, где получить средства на это.

– Знаю.

– Ты, князь Крылов, оповестишь меня о дате начала похода, подберешь надежных гонцов для связи с особой дружиной. – Царь перевел взгляд на Дмитрия и сказал: – День выхода ты, воевода, определишь сам.

– Слушаюсь, государь!

– А теперь ступайте!

Князья поднялись. Вскоре они оказались в Посольском приказе, где их ждал дьяк Висковатов.

Вельможи поприветствовали его, присели на лавку за столом, и Савельев обратился к дьяку:

– Государь говорил, будто тебе, Иван Михайлович, есть что сказать по поводу предстоящего похода особой дружины в Ногайскую Орду.

– Да, есть. Мурза Салмай передал мне важные сведения. На их основе я кое-что и придумал. Давайте обсудим мои соображения. Для начала взгляните-ка на чертеж.

Князья посмотрели на карту, лежавшую на столе. На ней были обозначены Москва, Тула, Муравский, Изюмский, Пахнутцев, Бакаев шляхи, Кальмиусская сакма, река Северский Донец, место впадения ее в Дон, там же поселок Крепин. В двадцати верстах от переправы через Дон станица Покровская, далее селение Хартали. Побережье Азовского моря до аула Чабрак. Река Кубань, в низовьях расходящаяся на множество рукавов. За ней обозначены аул Багуль, хутор Гундак, другие селения.

– Как я понимаю, за Кубанью начинается та самая местность, где нам предстоит тревожить ногайцев, – проговорил воевода особой дружины.

– Ты все верно понял, князь, – подтвердил Висковатов. – Давай мы сейчас как можно подробней разберем именно поход, а план действий в землях орды ты примешь сам, уже находясь на месте.

– Добро.

– Твоей дружине следует дойти до Тулы в два перехода. Там хорошо отдохнуть, далее по Муравскому шляху двигаться на юг. Дабы не делать крюк вокруг Чугуева, вам надо будет свернуть на Изюмский шлях, добраться сначала до реки Северский Донец, потом по ее левому берегу до впадения в Дон. Там стоит казацкий поселок Крепин. С донцами у царя уговор. Они обязаны охранять наши границы. Так что покажешь им грамоту Ивана Васильевича, и казаки примут тебя приветливо. Запоминай, головой в Крепине сотник Иван Рыгло. Дашь ему пять рублей. Он будет доволен и переправит вас через Дон по Крепинскому перелазу, который находится рядом. Далее ты, князь Дмитрий Владимирович, поведешь дружину в обход станицы Покровской и села Хартали, по прибрежным землям Азовского моря. По Харталинскому тракту дойдешь до реки Кубань. В десяти верстах на восток останется аул Чабрак. Туда не суйся, там обитает оседлое племя, недружественное Москве. Но поблизости есть перелаз. Ты его издали увидишь. Место широкое, с сильным течением, но мелкое, в глубину и локтя не будет. За Кубанью ты попадешь во владения того самого мурзы Салмая, который предупредил нас о готовящемся нашествии. В сорока верстах от Кубани находится аул Багуль, принадлежащий Салмаю. Там вам показываться не следует. Вы должны будете сразу уйти в лес, который начнется у самого Багуля. Это предгорье. Но высоко подниматься тебе не придется. В четырех верстах увидишь хутор Гундак. Он тоже отмечен на чертеже.

– Вижу, – сказал Савельев.

– Вот там и встанешь с дружиной. Лесное селение небольшое, но для ратников места хватит. Вместо домов там кибитки и юрты, есть баня. Хутор стоит за изгородью с двумя воротами. Рядом обширная поляна с луговой травой, как раз для кормления коней. Там же горный ручей с затоном. Это для того…

Савельев рассмеялся и перебил главу Посольского приказа:

– Ты, дьяк Иван Михайлович, расписываешь мне все так, будто я отродясь на татар не ходил, не знаю, что делать, коли рядом лесная поляна с травой и ручей с затоном.

Висковатов немного смутился и проговорил:

– Извиняй, князь Дмитрий Владимирович. Привык я вот так все разжевывать. Мне ведь с иноземцами каждый день говорить приходится, любое слово им растолковывать, ибо русский язык они разумеют плохо.

– Ладно, такова уж твоя привычка. С этим ничего не поделаешь. Что скажешь по улусу мурзы Картаби, где нам предстоит потрепать татар?

– Это рядом с улусом мурзы Салмая, чуть восточнее. Гляди на чертеж.

– Угу. Вижу аулы Укшун, где главенствует сам мурза, и Бангала, принадлежащий бию Казыю. А Агур – это хутор, да?

– Да. По словам Салмая, он крупный.

– Ясно. Тут еще и аул Каралат. А что означают вот эти овалы?

– Так обозначены становища племени, кочевья баев, подчиняющихся мурзе Картаби.

Крылов покачал головой и заявил:

– Башку сломаешь с такими вот названиями. И как ты, Дмитрий Владимирович, разберешься со всем этим?

– Ты, князь Юрий Петрович, и сам знаешь, что это будет далеко не первый мой поход. В деле ко всему привыкаешь. Но пусть дьяк Иван Михайлович дальше объясняет. У него ведь дел немало и помимо нашего. Все же глава Посольского приказа. А мы его задерживаем.

– Да, дел у меня много, – подтвердил дьяк. – Но это поручение дано нам государем. Мы обязаны исполнять его, сколько бы времени на это ни ушло. Теперь по владениям нашего противника мурзы Картаби. Главное из них – аул Укшун. Там находятся основные силы мурзы. Оттуда может выйти отряд в пять сотен всадников. Тамошние жители занимаются не только скотоводством, но и возделыванием земли. Очень уж она там хороша. Да и река рядом. Всеми делами в Ушкуне заправляет сам Картаби. Другие аулы меньше. Земледельцы живут еще и в Бангале, где бай Кази. У него там три сотни воинов. На хуторе Агур одна с баем Гадании. Наконец аул Каралат. В нем главенствует бай Альбек, у которого четыре сотни. Овалами обозначены кочевья, как я уже говорил. Надо немного сказать о том, что они собой представляют. Каждое кочевье – это место обитания одного рода. В нем бывает от тридцати до шестидесяти юрт. Иной раз и до ста, в зависимости от численности рода. В ауле же могут проживать несколько родов. Это значит, что и населения в них больше. Например, в Укшуне обитают более пятисот семей. Отсюда и пять сотен воинов. Юрты родов, отдельных семей стоят обособленно, но объединены общими обычаями. Всего в улусе более десяти тысяч семей. Посему Картаби и намерен собрать войско в десять тысяч всадников. Однако Салмай думает, что своих людей Картаби возьмет немного. Он никак не может оставить улус без боеспособных мужчин. Но у него есть союзники. Они…

Савельев прервал дьяка и спросил:

– А Картаби получил разрешение бия на поход на Русь?

Висковатов тут же ответил:

– Сейчас ногаи уже не те, какими были лет пятьдесят назад. Бий собирает общую рать, только когда намеревается совершить большой поход, да и то по совету с крымским ханом. В другое время ногайские мурзы достаточно самостоятельны. По местным законам, они должны испрашивать разрешения бия на те или иные свои действия, особенно военные походы. Но они довольно редко утруждают себя этим, сами определяют, что и как будут делать. Такой раскол обоснован еще и тем, что во время засухи и голода ни бий Казый, ни Бахчисарай не помогли племенам. Они выживали сами, кто как мог. Отсюда и обособленность. Но, повторяю, если бий решит собрать орду, то мурзы ему подчинятся и приведут к месту сбора столько воинов, сколько он затребует.

– Значит, действовать нам придется с хутора Гундак, где и устроить стан? – проговорил воевода особой дружины.

– Да. Порядок действий, как я уже говорил, ты определишь сам, когда окажешься на месте. Для этого тебе, князь Дмитрий Владимирович, надо знать, что представляют собой отряды ногаев.

Крылов расстегнул ворот рубахи и сказал:

– Может, мы в другое место переберемся? Очень уж душно тут. Дышать нечем.

Висковатов покачал головой и заявил:

– Мы должны сохранить в тайне нашу встречу, как и сам поход особой дружины, посему останемся здесь. Предлагаю квасу холодного испить.

– Ну хоть так.

Дьяк позвал кого-то из коридора. В тайной палате появился слуга в черном одеянии.

Висковатов наказал ему:

– Принеси кувшин холодного кваса из погреба и чаши.

Слуга поклонился, ушел и скоро вернулся с прохладительным напитком. Участники тайного совещания освежились и продолжили разговор.

– Так, стало быть, ногаи. Большая их часть живет в кибитках и юртах. Они легко ставятся и очень быстро снимаются. Оседлые ногаи обитают в землянках и саманных домах. Одежда у них такая же, как и у других татар. У воинов луки и стрелы, копья, кривые сабли, секиры. Из доспехов кольчуги только у самых богатых, шлемы, щиты. Бой они ведут так же, как и крымчаки. Часто затевают игрища перед врагом малым отрядом, дабы вызвать погоню и завести ее в засаду. Ну вот, кажется, по ногаям и все. Теперь об обозе. Припасы дружине потребуются на переходе от Тулы до казачьего поселка. Там пополните запасы. За Кубанью их вам будет поставлять мурза Салмай. На хуторе уже есть кое-что. Если надо будет, то ногаи подвезут еще. За это мурза получит немалые деньги. Так что сколько чего брать до низовьев Дона, решите сами, князья. – Дьяк Висковатов встал, достал из сундука, который стоял под столом, какую-то бумагу, передал ее Савельеву и пояснил:

– Вот царская грамота. Она поможет тебе свободно добраться до низовьев Дона, а потом ее лучше будет спрятать подальше. Ну и чертеж этот со стола забирай, мне он тут ни к чему. Коли есть что спросить, то не молчите.

Савельев погладил бороду и произнес:

– Мне вот, что непонятно, Иван Михайлович. Мурза Салмай имеет большой улус, судя по всему, он далеко не бедный человек, вон сколько коней на продажу привел. Живет спокойно, ни в чем не нуждается. С чего это вдруг ему вздумалось сдать своего соседа мурзу Картаби? Или он захотел его владения к своим присоединить? Но бий вряд ли позволит ему это сделать. Он сам заберет земли или отдаст их кому-то из своих многочисленных родственников. Какая выгода заставляет Салмая выдавать нам планы Картаби? Насколько я знаю, татары просто так ничего не делают. А тут и прибыли-то никакой, больше неприятностей заимеешь, чем барыша. Рано или поздно родственники Картаби узнают, кто выдал их мурзу Москве. И тогда что, война?

Висковатов кивнул и сказал:

– Я понял тебя, князь. Вопрос справедливый. Твои сомнения имеют основу. Но дело тут вот в чем. Многие ногаи переходили на сторону русского царя. Иван Васильевич представлял им немалые выгоды. У Салмая большой улус, однако он постепенно приходит в упадок. В конце концов тот же мурза Картаби может сожрать его. Оторвут свои куски соседи с востока, да и бий Казый в стороне не останется. Посему Салмай пригнал сюда большую часть лошадей. По дороге на Москву он выгодно распродал огромные отары овец, забрал с собой все свое золото и серебро. В орде осталась семья, три жены и дети. Он намерен переправить их на Москву, когда твоя дружина потреплет улус Картаби.

Савельев вздохнул и проговорил:

– И на что государю нужны такие поганые людишки? Если они изменили своему народу, то предадут и царя. Как только появится удобный повод, не задумываясь бросят старых покровителей и уйдут к новым. Такая вот подленькая порода!

Висковатов чуть подумал и ответил:

– Ивану Васильевичу очень выгодно ослабить и ногаев, и крымчаков. Посему он приветил мурзу Салмая. Уйдет из орды этот, глядишь, следом за ним подастся и другой. Девлет-Гирею на ногаев надежды в набегах не будет.

– Государю виднее, конечно. Я все уразумел. Следующий день уйдет на сборы, послезавтра с утра особая дружина тронется к Туле.

– Добро. Желаю удачного похода, а главное – благополучного возвращения.

– Помирать в степях и предгорьях никто не собирается. Но не стоит рассчитывать и на то, что мы сможем нанести ногайцам большой урон даже при самом благоприятном раскладе.

– Так этого и не требуется. Государь понимает, что твоя малая дружина не уничтожит улус Картаби. Но смуту она там посеет изрядную. Мурза вынужден будет отказаться от похода. Ему придется заняться восстановлением порядка у себя дома. Государь Иван Васильевич лучше нас с тобой ведает, что и как надо делать.

– Да, это так.

Князья вышли из Посольского приказа, двинулись на выход из Кремля. У Лобного места они увидели работников, подметавших площадь.

– Казнь Табачника готовится, Юрий Петрович, – сказал Савельев.

– Поделом ему. Он заслужил самую лютую смерть. Пойдем ко мне, Дмитрий Владимирович.

– А чего там делать будем?

– Обсудим подготовку похода.

Савельев улыбнулся и сказал:

– А чего ее обсуждать-то? Тут, на Москве, мы с тобой много чего наговорить можем, а на месте будет, как Бог даст.

– Тоже верно. На сей раз ты обоз побольше возьмешь?

– Нет. Две телеги. Этого нам вполне хватит.

– Тебе до лесного хутора мурзы Салмая идти примерно тысячу двести верст. Путь долгий, почти половина по чужбине.

– Да, так оно и есть. Я думаю, что с собой нам следует взять столько припасов, чтобы их хватило до Крепина. Там нас казаки и накормят, и напоят. У них же прикуплю продуктов на дальнейший путь.

Крылов встрепенулся и сказал:

– Да, я забыл. Тебе же деньги нужны.

– Не помешали бы, конечно, но я и свои могу взять. Потом государь прикажет вернуть из казны.

– Не надо. Я сегодня же решу этот вопрос. Почему ты, князь Дмитрий, должен тратить собственные сбережения на государственные дела?

Савельев лишь отмахнулся.

– Пустое.

– Сколько денег тебе потребуется?

– Думаю, что рублей пятьдесят вполне хватит.

– Сто запрошу. Так, теперь по обозу. Значит, две телеги?

– Да, не больше. В Крепине запасов прикупим, а потом у ногайцев позаимствуем, заплатим им добрым словом. Ничего худого с нами, князь Юрий Петрович, не сделается. Как говорится, живы будем, не помрем.

Крылов вздохнул и сказал:

– Все мы в руках Божьих. Будем надеяться на лучшее. Стало быть, я занимаюсь обозом, ты – дружиной. Телеги с припасами подведу к твоему подворью перед утренней трапезой.

– Ты телеги подбери крепкие, лошадей молодых и здоровых, возниц бывалых, опытных, чтобы могли не только за конями смотреть, но и воевать, коли понадобится.

– Будет тебе все. Не в первый раз я тебя в поход отправляю.

Они подъехали к подворью Крылова, там и простились.

Вскоре Савельев въехал к себе во двор.

Служка Прошка уже ждал хозяина, торчал у ворот, тут же распахнул их и оповестил всех о его приезде.

На улицу вышла Ульяна.

Савельев соскочил с коня, бросил поводья служке и спросил у жены:

– Володька-то как, спит?

– Только уснул, а так капризничал.

– Может, захворал?

– Нет. – Княгиня улыбнулась. – Тебя не видел, вот и канючил.

– Придется ему долгое время жить без отца.

Ульяна встревожилась и спросила:

– Почему ты так говоришь?

– Царь отправляет меня далеко, в Малую Ногайскую Орду.

– А где это?

– Между Азовским и Черным морями, за Доном и Кубанью. Далече. Пути туда около тысячи двухсот верст. Да еще и там дел всяких много будет.

– Господи! Ради чего потребовалось царю отправлять вас в такую даль?

– По делам государственным. Ты ведь и сама понимаешь, Ульяна, что большего я даже тебе сказать не могу. Завтра начнем собираться, послезавтра с самого утра тронемся в путь.

– Я сейчас скажу Авдотье, чтобы стол накрыла.

– Погоди немного. Надо ратников о походе предупредить. Но это недолго. Я доеду до Гордея, все ему объясню, а он уже передаст дружинникам.

– Дмитрий, кто бы знал, как я не хочу отпускать тебя!

– Знаю, Ульянушка. Мне без тебя и Володьки тоже будет худо, но что поделать, такова служба государева.

Глава 4

Савельев проехал к дому Бессонова. Там во дворе Влас занимался сабельным боем с Петром, сыном сапожника Егора Тукина, погибшего в Полоцке, обучал его воинскому мастерству. У Петьки это выходило неплохо. Иногда он наносил такие удары, которые Влас отбивал не без труда.

Они увлеклись так, что Петруха едва не сбил с ног князя Савельева, заехавшего во двор через открытые ворота и спешившегося.

– Эй, Петька, не балуй!

Оба опомнились.

Влас опустил саблю и промямлил:

– Князь?.. Вот уж не ждали. А мы тут…

Савельев прервал сына Гордея Бессонова:

– Да, вижу. А у Петьки неплохо получается.

– Воин, князь, готов. Хоть сейчас в бой!

– Покуда рано. Он еще успеет навоеваться. Где отец, Влас?

– А он в ряды поехал вместе с матушкой.

– Зачем?

– Да сапоги себе новые купить, матушке – шубу.

– Давно они уехали?

– Вот-вот должны вернуться. Да ты проходи в дом, князь.

– В дом, говоришь? – Савельев улыбнулся, извлек из ножен саблю и заявил: – А ну-ка, воины, давайте вдвоем на одного.

Бессонов-младший смутился:

– Нельзя так, Дмитрий Владимирович.

– Почему нельзя, коли сам прошу?

– Так мы покалечить тебя можем. Тогда что? Государь с нас за такое дело головы снимет и правильно сделает.

Дмитрий усмехнулся и сказал:

– Это вы меня покалечите? А ну давай, налетай, а то я сам на вас пойду!

– Ну, коли ты просишь, князь, то так тому и быть. Только погоди немного. Я коня твоего отведу на конюшню. – Бессонов-младший увел коня, вскоре вернулся, усмехнулся, посмотрел на Тукина и заявил: – Ну что, Петька, дадим князю жару! Только уговор, бить так, чтобы не покалечить.

– Без уговоров. Нападайте! – произнес воевода особой дружины.

Влас и Петруха ринулись на князя. Тактику они выбрали верную, разошлись по сторонам, но не успели провести атаку. Дмитрий, весьма опытный в таких делах, прошмыгнул между ними, извернулся и двумя быстрыми, неотразимыми ударами выбил сабли из их рук. Его противники и опомниться не успели.

Влас стоял столбом.

Он посмотрел на свою саблю, валявшуюся на земле, потом на Савельева и спросил:

– Как это получилось у тебя, князь?

– Старый прием. Меня ему отец научил, его – дед.

– Лихо, ничего не скажешь.

Петька был в восторге, стоял с открытым ртом.

– Воробей не залетит, Петя? – осведомился Савельев.

– Чего?.. – не понял тот.

– В рот, говорю, воробей не залетит?

– Ага!.. Да, князь, с тобой драться нельзя.

– Можно, Петька, только учиться надо. Этот прием вы теперь накрепко запомните. Второй раз вас никто уже не проведет. Расходясь, держите сторону между собой прикрытой. Так, чтобы при любом движении противника рубануть его. Тогда никто не проскочит. Уразумели?

– Да, князь.

В это время во двор въехала повозка.

Гордей Бессонов увидел князя с саблей в руке, сына и Петьку, оружие которых почему-то лежало на земле, и строго спросил:

– Чего тут происходит?

Затревожилась и супруга Бессонова, Анфиса, закутанная в новую, до пят, шубу. А ведь на улице-то стояло лето!

– Ничего страшного, Гордей, – ответил Савельев. – Мы тут решили немного размяться.

– Размялись?

– А почему ты мне, своему воеводе, вопросы задаешь?

– Как не задавать, когда вижу, что бились вы тут!

– Князь учил нас, – сказал Влас.

– Тебя сколько уже отец учит! – заявила Анфиса.

– Зря вы шум подняли, – произнес воевода. – Ты, Гордей, вместо того чтобы вопросы ненужные задавать, помоги лучше жене. Не может она сама из повозки выбраться.

Бессонов повернулся к своей половине и спросил:

– Ты чего застряла, Анфиса?

– Да шуба не пускает, Гордей.

– И чего ты ее надела? Потная вся, да и велика она тебе. Я ведь говорил, что поменьше брать надо.

– Нет, эта очень уж хороша.

– Так выходи.

– Выхожу. – Анфиса с немалым трудом вылезла из повозки, прошлась по двору перед Савельевым, повернулась влево-вправо и спросила: – Как обновка, князь?

– Да, очень хороша.

– А я о чем! Самой так нравится, что и не снимала бы.

– Так и ходи в ней, обед готовь, печь топи, в доме убирайся, спать ложись, только не рядом со мной, – заявил Гордей.

– Зря ты так, муженек. Я же в шутку.

– Шуба хороша. Иди в дом и сына с Петькой забери.

– Идемте, воины! – В голосе женщины звучала ирония.

– Пойдем и мы, воевода? – спросил Бессонов. – Медовухи выпьем, а коли желаешь, то и вина крепкого.

– Не до того нам с тобой теперь, Гордей. Государь приказал дружине идти в гости к ногаям.

Величайшее изумление проступило на лице помощника воеводы.

– Куда?..

– В земли Малой Ногайской Орды, которая кочует у Кубани, за Доном.

– Почему туда?

– Все объясню, когда время придет. Двинемся послезавтра с утра. По отдельности выходим в Коломенское, там сбиваемся в дружину. Как соберемся, объясню, что делать дальше. Ты сейчас же оповести всех наших ратников, прикажи готовиться к походу. С собой чего брать, они знают, не впервой идем далеко. При нас будет обоз из двух телег. Уразумел, Гордей?

– Уразумел, воевода. А вот что мы делать будем у ногаев, никак в толк не возьму.

– Я же сказал, объясню.

– Да, Иван Васильевич чего только ни придумает.

– Просто так, для легкой прогулки, он свою особую дружину в такую даль не отправит.

– Это понятно.

– Будут у нас веселые дела, Гордей.

– Да, сомнений нет. Ратников я сейчас же оповещу. Все подготовятся и выйдут к Коломенскому. Где там собираться будем?

– У церкви Вознесения Господня.

– Угу, уразумел. Как раз там, где родился наш государь. Это добрая примета.

– Добрая, Гордей, поехал я. Если что, у себя буду.

Вернувшись домой, Дмитрий попарился в бане. Этот день, как и следующий, он провел с супругой и сыном.

День, назначенный для отъезда, начался с того, что на подворье князя Савельева въехали две телеги с припасами. Возниц воевода знал. Это были Лешка Глухов и Борис Суля.

Савельев подошел к ним, поприветствовал, услышал в ответ пожелание долгих лет и сказал:

– Погодите немного, я быстро.

– Ты, воевода, будешь смотреть, что в телегах? Прикажешь полога снять?

– Нет, я знаю, что там. Кони у вас молодые, хорошие, здоровые.

– Так повелел князь Крылов.

– Ждите!

Дмитрий попрощался с Ульяной и Владимиром и вместе с обозом пошел к Серпуховской дороге. До Коломенского они добрались быстро.

Там, у церкви уже собралась вся дружина. Воевода поприветствовал своих ратников, повелел им встать в круг и сказал:

– Задание нам предстоит сложное, друзья мои, но о нем позже. Покуда мы должны пройти до Тулы, оттуда Муравским и Изюмским шляхами до берега Северского Донца и к Дону, в казачий поселок Крепин. Там я и доведу до вас суть поручения, данного царем. До поселка отсюда тысяча верст. Это двадцать пять дней пути. Остановки для роздыха будем делать на постоялых дворах, в лесах или оврагах. Вижу, вы взяли с собой теплую одежду. Это хорошо. Никто не знает, что за погода нас ждет по дороге, да и на месте, за рекой Кубанью, в предгорьях. Царь мне свою грамоту выдал, поэтому наши земли мы пройдем спокойно.

Осип Горбун оставался верным себе, прервал князя и заявил:

– Коли татар не встретим.

Савельев покачал головой, но ответил спокойно, не повышая голоса:

– Встретим, станем смотреть, что за отряд. Коли до полусотни, будем биться. Если больше, то отойдем, укроемся. А дабы совсем избежать столкновения с большой татарской ратью, от Тулы перед нами пойдет головной дозор в три ратника. Кто, назову на месте. У кого есть что спросить?

– А на Дону нас ждать будут? – осведомился все тот же неуемный Горбун. – А то тысячу верст пройдем без стычек, а казаки встретят нас с оружием в руках. Они люди вольные, нрав имеют отчаянный, воины хорошие. Не хотелось бы от своих погибать.

– На Дону и даже в Туле о нас не ведают. Но стычки со своими мы избежим. Это моя забота.

Горбун равнодушно пожал плечами и выдал:

– Ну, коли твоя, то и ладно, воевода. Да от татар хорониться нам не следует. Это они должны от нас, особой дружины, прятаться понадежнее.

– Ты все сказал, Осип? – спросил Савельев.

– Все, князь.

– Кто еще спросить, что-то сказать желает?

Таковых не нашлось.

Дружина выстроилась в походный порядок и довольно быстро пошла по дороге, ведущей к крепости Тула.

День выдался погожим, без дождя. Тракт оказался утоптанным, укатанным. До первой ночевки у села Демино, а это больше семидесяти верст, дружина прошла без приключений. Да и какие могли быть проблемы на тракте, которым пользовались многие люди, охраняемом сторожевыми постами и разъездами?

Ратники особой дружины затемно въехали на постоялый двор, к их немалому удивлению оказавшийся пустым. Хозяин радостно встретил постояльцев.

– Это очень хорошо, – галдел он. – А то на ночь встала семья стрельца, перебирающаяся в Серпухов, да мужик какой-то весьма неказистый. Однако и это не совсем худо. Бывают дни, когда с женой, сыном и работником сидим на дворе без единого постояльца.

Савельев поручил Бессонову договориться с хозяином об ужине, месте отдыха для ратников, проследить, как они поставят коней в конюшню, выяснить, следует ли выставить охрану. Сам же воевода прошел в заведение, которое ничем не отличалось от других. В ближнем углу на лавках обустроилась для отдыха семья стрельца – он сам, его молодая жена и мальчонка пяти-шести лет. За длинным столом на лавке прямо у входа сидел мужик, поедал курицу с хлебом и запивал еду квасом.

К князю подбежал молодой мужичок с редкой бородкой.

– Приветствую, гость дорогой, раздевайся, в доме тепло, да на лавку садись, как тебе удобно будет.

Следом за воеводой в помещение вошли ратники, устроившие коней в конюшне. Они остались в штанах и рубахах, но при оружии. Сабли висели у них на поясах, ножи были засунуты в голенища сапог.

Появились Бессонов и хозяин заведения.

Гордей присел рядом с князем и доложил:

– Коней поставили в конюшню. Воды и овса вдоволь. На ужин я наказал подать ухи, кур, пирогов с зайчатиной и капустой, слабой медовухи.

– Это лишнее, Гордей!

– Ничего, князь, с усталости можно и выпить понемногу.

– Телеги?

– Мы их прямо рядом с входом поставили. Полога завязаны крепко.

– Нож любой полог прорежет, – проговорил Дмитрий.

– Так-то оно так, но хозяин заверил, что место тут тихое.

Савельев кивнул и сказал:

– Место-то, может, и тихое. А проснемся утром, и нет телег, а с ними и коней.

– Почему же ты, воевода, тогда велел мне решить, ставить ли тут охрану, если сам считаешь, что тут небезопасно?

– Потому, Гордей, что я тебе доверяю.

– Изгородь здесь высокая, ворота крепкие, запор из бревна на крюках. Если кто-то будет их открывать, то изрядный шум поднимется, мы обязательно услышим.

– Ладно, будь по-твоему. Ты заметил мужика, который и сейчас за столом сидит?

– Конечно.

– Не нравится мне он, рассматривает дружину так, словно запомнить каждого желает. Что он один делает тут?

– Дозволь узнать?

– Узнай.

Бессонов подошел к мужику, присел рядом и сказал:

– Будь здоров, добрый человек.

– И тебе того же, – проговорил мужик, отставив от себя миску.

Он как раз закончил ужинать.

– Кто ты такой? Откуда будешь, куда едешь?

Мужик глядел на Бессонова и заявил:

– А почему ты считаешь, что я должен отвечать на твои вопросы?

– Да потому, что хочу знать, с кем ночь вместе коротать будем. А вдруг ты лиходей с черными мыслями? На коней наших глаз положил?

– Не нужны мне ваши кони. У меня свои есть.

– Значит, не желаешь отвечать по-доброму?

Мужик ухмыльнулся и осведомился:

– А что, ты начнешь допрос по-иному?

– Могу!

– Ладно. Я помощник тульского купца Дмитрия Куранова. Зовут меня Борис Грушин.

– Бумага, доказывающая это, у тебя есть?

– А как же! Сегодня без такой бумаги никак нельзя. Мигом стража на дороге заметет да отправит в пыточную избу.

– Покажи.

– А я сперва на твою бумагу хочу посмотреть.

– Тебе до нее дела нет.

– Это как сказать.

– Бумагу давай!

Грушин вздохнул, достал из штанов небольшой свиток.

– Держи.

Это была грамота, выданная тульским воеводой. Имя, прозвище, род занятий – все совпадало. Печать стояла на своем месте.

Бессонов вернул грамоту и спросил:

– Значит, в Тулу едешь?

– Ага. Домой.

– А был где?

– Не твое дело. Не знаю, кто ты таков, но, судя по всему, ратник. Твои товарищи за столом сидят. У вас свои дела, у меня свои.

– Не нарывайся, Борис Грушин!

Тот опять вздохнул и сказал:

– Смотрел товар на Москве. Хочешь знать, у кого именно?

– Ну и как товар?

– Товар хороший, да цена высокая, навара с него купцу не будет.

– Лады. Но гляди, коли обманул!

– На что оно мне надо?

– Это верно. Не на что, – сказал Бессонов, встал, вернулся к Савельеву и доложил ему о разговоре с Грушиным.

– Значит, бумага у него в порядке? – спросил князь.

– В порядке, Дмитрий Владимирович. Однако я разделяю твои мысли. Не слишком этот мужик на торговца похож, куда больше на воина. Нет в его глазах страха, видно, что может постоять за себя.

– Ты накажи кому-нибудь из наших присматривать за ним.

– Сделаю.

Хозяйка с сыном принесли кушанья, поставили на стол миски, кувшины, чаши. Ратники поднялись, помолились на иконы, находившиеся в красном углу, и принялись за ужин.

На этом постоялом дворе отдельных комнат для богатых постояльцев не было, а свои покои хозяева отдавать князю не стали. Поэтому он лег вместе со всеми дружинниками, на полу.

Бажен Кулик устроился у входа. Выйти во двор, не разбудив его, было невозможно. Лавр Нестеров устроился у двери поварни, так что и через нее тихо покинуть здание тоже было невозможно.

Помощник купца воспринял это совершенно спокойно, а вот стрелец возмутился:

– Чего это вы все выходы загородили? А если приспичит по нужде в отхожее место?

– Приспичит тебе, так иди, буди нашего ратника. Он в обиде не будет, – ответил Гордей.

Ночь прошла спокойно.

Утром дружинники умылись, помолились, начали завтракать. За столом вместе с ними сидели стрелец с семьей и помощник купца.

Семья стрельца позавтракала быстро. Они расплатились и уехали. Кузьма Новик наблюдал за этим.

Закончили трапезу и ратники, а вот Грушин не спешил. Но это его дело. Он ведь оплатил свой постой.

Дружина продолжила путь, когда помощник купца еще был на постоялом дворе.

Этот день тоже обещал быть спокойным, безветренным и ясным. Так и случилось.

За второй переход дружинники прошли шестьдесят верст и застряли на переправе. Одна их телега опрокинулась на спуске к речке. Пришлось им вытаскивать груз, укладывать его обратно, укрывать другим пологом, поскольку прежний порвался.