Текст книги "Комендантский год"

– К какой-то? – Вадим нахмурился.

– Бронислав сам не понимал, говорил про Трудовую крестьянскую партию или что-то в этом роде. О существовании такой партии ему рассказал следователь. Бронислав шутил. Мол, даже названия не могу запомнить, в чем участвовал. На коленке выдумывают эти антисоветские организации.

– Осторожнее, Алевтина, – заявил Вадим. – Вы сейчас договоритесь до того, что дела о принадлежности к контрреволюционным организациям сплошь и рядом сфабрикованы, а сами они – плод больной фантазии следователей. По-вашему, так и происходит?

– Что вы, я такого не говорила. – Алевтина напряглась. – Но почему в стране победившего социализма оказалось так много врагов? Товарищ Сталин сам сказал: лес рубят – щепки летят. Значит, может достаться и невиновным, верно? Крайне редко, но случается и такое. Да, возможно, Бронислав в чем-то участвовал, а нас обманывал. На этот раз дали ему ссылку. Сначала он отбывал ее в Омской области, потом переселился в Шадринск под Курганом, работал технологом по производству спирта. В тридцать девятом я ездила к нему туда. Бронислав неплохо себя чувствовал, хвастался здоровьем, строил планы. С этого времени мы вживую не встречались, пару раз обменивались письмами.

– В сороковом его завербовал НКВД, – сказал Вадим. – Ваш брат получил кличку Ультрамарин, постукивал в отдел по разработке ссыльных троцкистов.

– Я об этом не знала, – прошептала Алевтина. – В начале сорок первого его освободили и отправили на выселение в Локоть. Он устроился главным технологом на спиртовом заводе, писал, звал в гости, но я никак не могла вырваться. На работе не отпускали. Клялась, что приеду летом, а потом началась эта проклятая война.

– Значит, затаил ваш брат обиду на советскую власть и выместил ее страшно, нечего сказать.

Алевтина отвернулась.

За окном мелькали березовые рощи, простирались волнистые луга, усыпанные полевыми цветами. Пять минут назад они проехали последнюю деревню, и больше населенные пункты не попадались. Остался за спиной мотоциклетный пост. Военнослужащие вермахта контролировали дорогу. Подобные разъезды попадались тут часто.

Вадим сомкнул глаза, провалился в сон, очнулся и обнаружил, что прошло еще полчаса.

Дорога погружалась в глуховатый осинник. Кривые ветки скребли по кузову машины, идущей впереди. Мерно покачивались каски солдат. Мотоцикл не отставал. Дремал пулеметчик в коляске.

– Где мы? – спросила Алевтина и завертела головой.

– Боитесь, проедем? Полтора часа в пути. Минут через сорок будем на месте.

– Это уже Локотский округ?

– Полагаю, да.

Мелькнул дорожный указатель с надписью на немецком языке. Прочесть ее Зорину не удалось.

Колонна вырвалась на открытый участок. Справа за перелесками грудились крыши домов, похожие на грибные шляпки в зарослях травы. К деревне вел петляющий проселок.

В ухабах, недалеко от основной трассы, застряла старая советская полуторка. Люди в немецкой форме, но с какими-то подозрительными славянскими лицами выталкивали ее из ямы. За спинами у них болтались советские автоматы «ППШ». Водитель газовал, полицейские ругались, передние колеса прокручивались вхолостую.

Мужики прервали работу, чтобы передохнуть, равнодушно смотрели, как мимо проходит немецкая колонна. Один из них изобразил неприличный жест с использованием локтя правой руки, остальные засмеялись.

«А ведь немцы в этой местности и впрямь не такие уж хозяева», – подумал Вадим.

Со стороны деревни на выручку мужикам прыгал старый трактор с прицепом. В нем был закреплен на турели станковый пулемет «Максим» без броневого щитка. Это смотрелось необычно. Битва за урожай?

– Вы в Локте никогда не были? – спросил Вадим.

– Не была, – ответила Алевтина. – Но много читала про этот город, особенно после того как оттуда стали приходить письма от брата. Это необычное место, знаете? В середине восемнадцатого века земли Севского уезда, куда входил и Брасовский стан, императрица Елизавета пожаловала генерал-фельдмаршалу Апраксину, и тот перенес свою резиденцию в Локоть. В имении был построен роскошный четырехэтажный дворец, разбит парк с прудами и фонтанами.

– Поблек он к нашему времени, – сказал Вадим. – В годы моей юности в бывшем дворце размещалась районная больница.

– Это правильно, – заявила Алевтина. – Всю буржуазную роскошь надо поставить на службу людям. Через сто с лишним лет владельцами имения стали наследники российского престола великие князья Георгий и Михаил Александровичи. Они активно взялись за поселок. Проложили водопровод, разбили парк, строили многоэтажные каменные здания, предприятия легкой и пищевой промышленности, основали конный двор. Перед мировой войной заработали чугунолитейный и механический заводы.

– На последнем работали наши соседи, – вспомнил Вадим. – Всей своей дружной семьей. Нормальные были люди эти Пчелинцевы. Завод разросся, выполнял план. Дальше можете не рассказывать, я все это знаю. Городской парк в тридцатые годы еще стоял, дома тоже, водопровод худо-бедно держался. Перед моим отъездом Локоть стал районным центром, а затем поселком городского типа. А братец ваш на пару с дружком своим Воскобойником объявили его городом, чуть ли не центром мироздания.

Ручная граната взорвалась под колесами головного автомобиля! Хлестнули автоматные очереди!

Вадим навалился на спутницу, прижал к сиденью. Алевтина взвизгнула, стала брыкаться. Что за черт? И это называется безопасной зоной?!

Колонну кто-то подкараулил в низине, посреди смешанного осиново‑березового леса. Стреляли справа, в упор, как минимум из десятка стволов. В дыму происходило что-то страшное. Полыхали вспышки, орали люди. Земля дрожала, ходила ходуном. Сдавленно выла Алевтина. Грузовик получил серьезные повреждения.

Распахнулась дверь, спрыгнул водитель, покатился в канаву. С обратной стороны с подножки слетел контуженый обер-лейтенант Вайс. Он потерял фуражку, гортанно кричал. Дыбом стояли светлые волосы. Офицер выхватил «Люгер» из кобуры, дважды выстрелил в сторону леса, после чего перегнулся пополам и повалился в канаву.

Уцелевшие солдаты открыли огонь. Двое спрыгнули, залегли под колесами. Один схватился за гранату с длинной рукояткой, ухитрился бросить ее, добавил грохота к бедламу, царящему кругом.

Вадим вскинул голову и увидел, что переднее стекло машины полностью осыпалось. Мрачноватый унтер уронил голову на руль и истекал кровью. Оторвалась крышка капота, из двигателя валил густой дым. Мотоцикл, замыкавший колонну, видимо, занесло. Он развернулся посреди дороги и сейчас стоял, весь скособоченный, задом наперед. Пилот валялся в пыли под колесом. Пулеметчик откинулся в люльке, оскалил окровавленные зубы.

У грузового автомобиля прогремели еще два взрыва. Люди, устроившие засаду, прятались в лесу, убили не всех немцев. Два или три солдата еще отстреливались. Им трудно было позавидовать. Они приняли на себя весь огонь.

– Алевтина, ты жива? – Зорин потряс женщину за плечи.

Как-то подозрительно она замолчала. Но нет, распахнула глаза, задергалась. Лицо посинело от страха, сморщилось, как у старухи.

– Вадим, что это?

– Убьют нас сейчас, если мы ничего не сделаем.

Попробуй разберись, кто напал на колонну!

Зорин повернулся на бок и ударил ногой по задней дверце с левой стороны. Она послушно распахнулась, забилась в петлях.

– Выползай, да не вздумай в полный рост вставать. Ныряй в канаву, ползи назад к мотоциклу. Делай все, что я говорю.

Они возились на сиденье, мешали друг другу. Вадим как поршнем выдавливал своим телом бестолковую бабу из машины. Она сообразила, стала подтягиваться, вывалилась в канаву водостока, которая находилась под колесами. Он тоже сполз туда. Да так вовремя!

По правому борту взорвалась граната. Автомобиль тряхнуло, отвалилась правая дверца, спинку сиденья порвали осколки. Пространство заволокло прогорклым дымом. Алевтина надрывно закашляла. За пределами задымленной зоны продолжалась стрельба.

– Живо, пока дым! – Он поволок женщину по канаве. – У нас несколько секунд в запасе, больше нам не дадут. Забирайся в люльку, свернись!

– Вадим, я не могу. Там уже…

Да что за беспомощное создание! Он схватил за ворот оскалившегося пулеметчика, выволок тело из коляски. У Зорина подломилась нога, и чертова туша придавила его к земле. Вадим рвал жилы.

Когда завершилась эта борьба в партере, Алевтина уже находилась в коляске. Значит, не настолько она безнадежна. Женщина согнулась в три погибели, закрыла голову руками.

Зорин помчался в обход мотоцикла, радуясь, что из выхлопной трубы постреливает дымок. Значит, не заглох мотор!

Дым от взрывов начинал развеиваться. Немцы уже не стреляли, полегли все. В лесу перекликались люди. Отчаянно скрипело кожаное сиденье.

Мотоцикл задрожал и рванулся с места, как скаковая лошадь, получившая удар плеткой! Руль вырывался из рук Вадима, мотоцикл ревел, метался между обочинами. За спиной усилились крики, снова посыпались выстрелы. Зорин пригнул голову. Сердце его колотилось. Пули стучали по стальным закрылкам, по обвязке люльки. Пот катился с него градом, он ни черта не видел. Люди с оружием выбежали на дорогу, стреляли вслед.

Проезжая часть входила в поворот, терялась за деревьями. Мотоцикл накренился на крутом вираже, ушел в слепую зону. Вадиму страшно было сбрасывать скорость. Справа и слева мелькали деревья, безжалостная тряска не прекращалась.

– Ты спятил! – закричала Алевтина. – Это же партизаны! Почему мы от них убегаем?!

– Так надо! Не спорь! Им без разницы, кто мы. Они убьют любого! Пока объясним, пять раз помрем! Доверять можно только Задорожному, а это не его зона!

Да и не будет Задорожный расстреливать немецкую колонну, зная, что в ней могут ехать люди, которым он должен содействовать. Не объяснять же это сейчас, когда у самого с соображением туго.

– Вадим, у меня сумочка в машине осталась! – заявила вдруг женщина.

Какой-то дикий хохот вырвался из горла Зорина. Она бы еще про чемоданы вспомнила! А ведь такую уйму барахла накупила!

Выстрелы не смолкали. Попробуй понять, в кого они были направлены.

Двигатель вдруг начал барахлить. Ручка газа срабатывала через раз.

Вадим обернулся. Едкий запах бензина ударил ему в ноздри. Бензобак пробила пуля, разлилось топливо. Они могли и на воздух взлететь, прямиком к той-то матери!

Он ударил по тормозам, спрыгнул с мотоцикла, кинулся в обход.

– Все, девочка, приехали, валим в лес, хватит уже судьбу искушать.

Нашел девочку. Впрочем, ей было не до критики.

Алевтина, парализованная страхом, вылезла из коляски, застряла, зачем-то схватилась за пулемет, в ужасе отдернула от него руку. Вадим обнял ее за талию, выудил из люльки. Оба не удержались, покатились в канаву. Порвалась юбка, элегантный жакет на глазах превращался в обноски. До леса было рукой подать, а ему казалось, что они туда никогда не доберутся.

Вадим тащил женщину за руку и уже не вслушивался в ее причитания. Наградила его Родина подарком!

Они вбежали в кусты. Женщина закашляла, глаза ее закатились. Ему пришлось прислонить ее к дереву и надавать по щекам. Она пришла в чувство, задергалась и дальше, как ни странно, бежала без понукания. Включились клетки, ответственные за самосохранение.

Осинник в этой местности мешался с хвойником, хрустел валежник, выстреливали шишки из-под ног. Первую остановку они сделали метров через сто. Вадим снова прижал Алевтину к дереву, заткнул ей рот.

На лесной дороге перекликались люди. Голоса сливались в прерывистый фон.

Будут ли они преследовать их? Если засада спонтанная, то вряд ли. Если же эти ребята действовали преднамеренно…

Но в подобную чепуху Вадим не верил. С какой стати?

Голоса стихали. Эти молодцы убрались восвояси? Или молчком идут?

Беглецы углублялись в лес, который принимал откровенно нелюдимый вид. Дикий кустарник с недозрелыми ягодами, едва ли пригодными в пищу, окружал их со всех сторон.

Они встали на краю оврага. Тот тянулся параллельно дороге и имел предельно заросший вид. Алевтина, пользуясь заминкой, опустилась на колени, а когда не встретила возражений, повалилась боком в густой лишайник.

Вадим навострил уши. Тишина могла быть обманчивой, но не до такой же степени. Организуй эти люди погоню, ветки хрустели бы у них под ногами.

Он опустился на колени, перевел дыхание. Кепи с козырьком Зорин, конечно, потерял. В волосах запеклась прелая листва. Однако товарный вид больше не имел значения. Оба были грязные в полный рост, Алевтина порвала юбку, рукав жакета разошелся по шву, висел на честном слове.

Кобура с «Люгером» была на месте. В боковом кармане лежали две запасные обоймы. Хорошо, что от папки Зорин избавился заранее, все поддельные документы, выданные в секретном отделе, заблаговременно рассовал по карманам.

– Вадим, это что было? – простонала женщина.

– Не знаю. Но все хорошо, что хорошо кончается.

– Вы были не очень галантны, даже ударили меня.

– Неправда, я был галантен, – возразил Зорин.

– Тогда боюсь представить вас вышедшим из себя.

– А ты прогуливала уроки физической подготовки?

– Неправда, я бегала кроссы. Мы уже на «ты»? – Она перестала дышать со страстью загнанной лошади и как-то подозрительно уставилась на своего спутника.

– Как хочешь, а я, пожалуй, перейду эту грань. Так проще. Не пугайся, Алевтина, только ее и никакие другие.

– Хорошо, как скажешь. – Она забралась на ближайшую кочку и застыла в позе отдыхающей лягушки. – Надеюсь, ты сможешь объяснить, во что мы вляпались и как будем выбираться из этой щекотливой ситуации. По замыслу людей, готовивших меня к операции, доказывать свою физическую выносливость я должна была в последнюю очередь. У меня другие таланты.

– Главный талант женщины – уметь вовремя заткнуться, – отрезал Зорин. – А с этим у тебя проблемы. Полежи тихо, дай подумать.

День перевалил полуденную отметку. Чувства голода еще не было, но желание помыться уже давило на мозги.

Противник отказался от погони, вернулся к месту бойни. Чирикали птицы, прыгали с ветки на ветку. Радость от того, что они выжили, постепенно проходила. Задача усложнялась. В лесах, прилегающих к Локтю, обитали, по-видимому, не только советские партизаны.

Каминский ждал сестру. К определенному часу она не появится. Его действия? Он телеграфирует в Брянск, выяснит, что колонна вышла из города вовремя, но не доехала. Значит, в пути что-то случилось. Каминский объявит полномасштабные поиски со всеми вытекающими облавами? Насколько сильны его братские чувства к женщине, которую он много лет не видел?

– Бронислав расстроится, – совершенно справедливо заметила Алевтина. – Ничего, что я вставила словечко?

– Прощаю. Пойдем на юг, Локоть там. Надеюсь, не промахнемся. На дорогу выходить не будем. Бог даст, подберут добрые люди.

– Можно спросить? Под понятием «добрые люди» ты подразумеваешь…

– Головорезов твоего братца. На встречу с партизанами Задорожного рассчитывать не стоит. В Локте свяжемся с подпольщиками. Они и выведут нас на партизан. Ты готова идти по лесу и не ныть?

– Да, товарищ командир, я готова. – Алевтина села и печально уставилась на свои элегантные лакированные ботинки с каблуком. На городских улицах они смотрелись бы идеально. В чаще леса – не очень.

– Идешь за мной, – со вздохом проговорил Вадим. – Никуда при этом не сворачиваешь, не лезешь поперек батьки и не шарахаешься в кусты от каждого шороха. Работаешь ушами, глазами, но ни в коем случае не языком. До Локтя километров двадцать. Доберемся до ближайшей деревни. В ней наверняка найдутся представители твоего любезного родственника.

Последующие полтора часа стали нелегким испытанием. Лесной массив покорялся с трудом, ельники вырастали один за другим. Непролазные заросли приходилось обходить. Ноги вязли в податливом мху, корявые сучья цеплялись за одежду.

Женской выдержки хватило ненадолго. Алевтина начала отставать, хваталась за деревья, беспрестанно ворчала что-то себе под нос. Ей постоянно чудилось, что они идут не в ту сторону. Не было ли в роду ее попутчика человека по фамилии Сусанин? Разве они не могут выйти на дорогу и идти по ней, как делают все нормальные люди? Почему он так уверен, что нужно лезть именно в эту чащу? Откуда этот безосновательный оптимизм, разновидность полного идиотизма? У нее подвернута нога, болит коленка. Алексей Николаевич Толстой даже близко не представлял, что такое настоящее хождение по мукам.

Осаживать ее было бесполезно.

– Ты не мой командир, так что терпи, – безапелляционно заявила Алевтина. – Ты обязан меня сопровождать, оказывать мне содействие. Даже не рассчитывай на что-то большее!

Спутница ему досталась строптивая, с собственным мнением. К концу первого часа блужданий Зорин уже точно знал, для чего создана женщина. Чтобы мужики не сдохли от счастья!

Возможно, в чем-то она была права. Лесной массив казался бесконечным. Тут не было и намеков на дороги, населенные пункты.

– Поздравляю! Еще немного, и мы придем в русскую сказку, – пробрюзжала Алевтина, искоса поглядывая на заскорузлые деревья. – Где чудеса, где леший бродит, баба-яга с Кощеем Бессмертным.

Вадим усмехнулся. Он начинал привыкать к этому звуковому сопровождению.

– Скажи, тебя не терзают тягостные сомнения по поводу выбранного маршрута? – настаивала на своем Алевтина.

– Хорошо. – Вадим наконец-то разозлился. – Давай вернемся туда, откуда начали, и выйдем на дорогу. Заберем твою сумочку, чемоданы, если им уже не приделали ноги. Постоим, подождем попутную машину в Локоть. Или ты предлагаешь действовать как-то иначе?

Предложений не поступило. На коротких привалах Алевтина сворачивалась личинкой, закрывала глаза, однако не спала и первое время обходилась без стенаний, когда опять пускалась в путь.

В половине второго между деревьями забрезжил просвет. Женщина издала радостный возглас, заспешила как мотылек к лампе. Вадиму насилу удалось удержать ее. К опушке они подбирались короткими шажками.

Солнечный день был в разгаре. Ветер колыхал высокую траву. Местность, примыкающая к лесу, была неоднородной, вздымалась буграми, в отдалении виднелись скалы.

В низине под глиняной террасой петляла укатанная проселочная дорога. Слева она терялась за каменным массивом, справа изгибалась по дуге, прижималась к травянистому обрыву и убегала за лес. В канаве рядом с дорогой журчал ручей, призывно, мелодично, ввергал в искушение.

– Там вода! – Женщина задрожала. – Неужто мимо пройдем, товарищ Зорин? Нет же никого. Ни деревни, ни хутора, ни одной живой души. Водицы бы испить, сполоснуться, я уже полосатая вся от этой грязи.

– Да хоть в горошек. – Он колебался, оглядывался.

Дорога была пустынной. Впрочем, на виду оставался лишь ее незначительный отрезок. Поблизости снова чернел осинник.

– Ладно, давай. Пять минут расслабляемся и идем дальше.

Открытую поляну они преодолели бегом, спустились к ручью, весело звеневшему, переливавшемуся на солнце. Он выбегал из кустарника, стекал по каменной горке, извивался в песчаном желобе. Беглецы пили жадно, черпали воду горстями. Алевтина стонала от блаженства, оттирала лицо, шею, лила воду за воротник.

Природа заманила их в ловушку. Даже Зорин утратил бдительность!

– Помылись, напились? А теперь застыли, голуби!

Вадим рванулся, но только и успел распрямить спину и сжать пальцами кобуру. В глазах у него потемнело от обиды. Как же так?

С небольшого обрыва спрыгнули трое мужчин и неспешно подошли к ним. Они держали наизготовку немецкие автоматы и явно знали, как ими пользоваться. Все трое были в штатском – пиджаки, мешковатые брюки, стоптанные ботинки. Только у рыжего щекастого детины на макушке красовалась засаленная советская пилотка без звездочки. Они скабрезно улыбались, с интересом поглядывали на Алевтину.

А у той пропали дар речи и способность двигаться. Она стояла на коленях и не замечала, как холодная вода течет по ее руке.

– Так, посмотрим, что тут у нас, – хрипло объявил плотный субъект в кепке, надвинутой на глаза.

Он смотрел исподлобья, недобро улыбался, перекатывал во рту потухшую папиросу. Все трое были сравнительно молоды, физически развиты, имели славянскую внешность.

– Не двигаться, кому сказано! – заявил простоволосый брюнет в клетчатой кофте, измазанной чем-то зеленым, и вскинул автомат.

Вадиму пришлось убрать руку с кобуры. Этот тип по простодушию мог и пальнуть.

Алевтина побледнела, превратилась в коленопреклоненную статую.

Двое остались в стороне, стали осматриваться. Тип в кепке придирчиво обозрел добычу. Папироса продолжала бег по кругу.

– Полицейский, стало быть, – утробно процедил этот субъект. – Да еще и не наш. Ты чьих будешь, господин хороший? А ну, руки за голову, мразь! – резко выплюнул этот тип.

Вадим поднял руки, сцепил за затылком.

– Давай в расход его, Арсений, – сказал брюнет. – А с бабой пока повременим.

– Тощая она, Митяй, куда нам такая? – заявил рыжий. – У нас и получше сыщутся. Параська, например, баба хоть куда. Кавалера ее, Петруху Рябова, миной порвало, назад не склеить. Он возражать не будет.

– Ну да, худая, – подтвердил брюнет. – Так мы и не требовательные, верно? Слышь, малохольная, чего застыла-то, раскоряченная такая? – Он приблизился к Алевтине. – Хотя оставайся так. Нам нравится.

Все трое похабно загоготали. Вадим стиснул зубы. Арсений смеялся, но палец держал на спусковом крючке. Алевтина отмерла, стала подниматься, облизала губы, вопросительно поглядела на своего спутника.

– Нам деревня Власовка нужна, мужики, – хрипло сказал Вадим. – К тамошнему попу отцу Василию идем. У него иконы, говорят, остались красивые, хотим купить парочку.

– Чего? – протянул Арсений. – Бредишь, господин? Чего ты там бормочешь?

Пароль не сработал. Алевтина вскрикнула. Похотливые лапы брюнета отправились в путь по потаенным уголкам ее тела.

– Прекратите, – бросил Вадим. – Я не полицейский. Документы в кармане поддельные. Вы партизаны товарища Задорожного? Отведите нас к командиру. Мы имеем до него дело.

Зря он это сказал. Эта вооруженная публика не имела отношения ни к товарищу Задорожному, ни к советскому партизанскому движению.

– Документы поддельные, говоришь? – сказал Арсений. – И никакой ты, мать твою, не полицейский? А знаешь, мужик, я тебе верю. Не похож ты на полицейского. Неправильный ты, из других. Мой глаз наметан. Охотно допускаю, что твои ксивы и аусвайсы липовые, а сам ты – лошадь темная и вправду норовишь допрыгать до Задорожного, который нам никакой не товарищ. И на тебя, господин хороший, нам всецело плевать.

У Зорина возникло странное ощущение, что эти люди, похожие на партизан, но никак не являвшиеся таковыми, имели прямое отношение к компании, напавшей на немецкий конвой. Не могло быть несколько хозяев в одном лесу. Против немцев, большевиков. Анархия – мать порядка или как там нынче?

– Вся власть – советам, господин ряженый полицай, – продолжал глумиться Арсений.

– А все бабы – комиссарам! – заявил рыжий.

Раздался треск разрываемой ткани. Брюнет вернулся к незавершенной работе, дернул полы жакета, и пуговицы отлетели одновременно с визгом Алевтины. Тут же порвалась и сорочка.

– Митяй, оттащи ее в лес, – бросил через плечо Арсений. – Займись пока, мы скоро подойдем, перехватим, так сказать, эстафетную палочку. Что делать-то с тобой, друг ситный? – Арсений отступил, перехватив автомат за магазин. – Давай так. Медленно опусти правую руку, вынь пушку из кобуры и давай сюда. Потом посмотрим твои фальшивые документы. А там уж…

Завершать мысль было явным излишеством.

Застонала Алевтина. Брюнет сдавил ей горло и потащил к лесу.

Правая рука Вадима оторвалась от затылка, медленно опустилась. Он двумя пальцами выудил «Люгер» из кобуры, плавно перенес по воздуху.

Арсений подался вперед, перехватил пистолет, быстро взглянул назад, бросил его рыжему.

– Кроха, держи.

Это был единственный момент. «Люгер» еще летел, оба противника отвлеклись. Контрразведчик бросился в атаку. Некогда было выдумывать что-то хитрое. Тяжелый кулак полетел в левый глаз. Удар был мощный, хрустнули лицевые кости. Арсений завизжал как ошпаренный, ноги его подогнулись.

Вадим проскочил мимо без остановки. В очередь, сукины дети! Кулак его горел, кожа была содрана до костей. Какая чепуха!

Рыжий уже поймал «Люгер» и тут же выронил, обнаружив, что на него несется мужик со страшной физиономией. Автомат болтался на груди у этого типа. Наставить его на врага – дело пары секунд, но этого времени у него не было.

Сперва он получил удар под дых, потом коленом в отвисшую мотню, задохнулся, выпучил глаза, упал на колени. Вадиму не составило труда сдернуть с его шеи автомат. Он врезал противнику в челюсть, и тот опрокинулся на спину.

Зорин резко повернулся на сто восемьдесят, вскинул автомат, совместил мушку с прицелом. Руки его почти не дрожали, вернулось самообладание.

Митяй оттащил Алевтину метров на пятнадцать, не сразу включился, понял, что происходит за спиной. Он прикрылся женщиной, держал ее за горло. Физиономия этого гада покрылась пятнами.

Алевтина тужилась, пыталась вырваться. В глазах ее застыла вселенская мука. Сорочка была разорвана, предстало на обозрение белое нижнее белье, кусочек тела.

Автомат болтался у Митяя на плече. Он сорвал его одной рукой, приладил к бедру, но тяжелая сталь тянула к земле. Терпение Митяя иссякло, и он нажал на спуск. Автомат дернулся, несколько пуль вспахали землю в метре от контрразведчика.

– Я убью ее!

Прикрылся женщиной он не особо удачно, забыл про ноги. Это был вопиющий недосмотр. Вадим плавно потянул спусковой крючок. Митяй истошно взвыл, автомат выпал из ослабевшей руки. Обе его ноги оказались перебиты ниже колен. Он отпустил женщину, рухнул на спину. Алевтина завозилась, куда-то поползла.

Дальше дело техники. Рыжий детина свернулся бубликом, переживал острые ощущения в нижней части живота и слабо отреагировал, когда над душой нависла судьба. Убивать его Вадиму не хотелось. Данная троица не отличалась дружелюбием, но поди разберись, кто такие. Приклад сокрушил широкую челюсть, рыжий лишился чувств.

Арсений подтянул под себя ногу, что позволило ему привстать. Его левый глаз превратился в отбивную. Синяк наплыл почти мгновенно, кровь текла из рассеченной кожи. Напрасно он встал. От удара прикладом посыпались зубы. Арсений шумно выдохнул и повалился как мешок с отрубями.

Вадим побежал дальше. Он был сегодня многостаночник, мечущийся между включенными агрегатами. Митяй не просто был жив, он надеялся взять реванш! Кровь хлестала струями. Но парень перебарывал боль, тянулся к автомату. Темные волосы торчали дыбом, лицо исказилось до неузнаваемости.

Вадим ногой отбросил автомат, вновь привел в действие приклад. Этого типа было проще убить, по крайней мере, гуманнее. Но снова не поднялась рука. Митяй уткнулся носом в землю и замер.

Алевтина лежала на спине, смотрела в небо и запахивала рваную сорочку.

– Ты как? – Зорин пристроился рядом на колени.

– Я голая и голодная. – Посиневшие губы задрожали. – Вадим, ты мог меня убить.

– Не мог. Я хорошо стреляю. Поднимайся, бежим отсюда. Беда не приходит одна.

Это он верно подметил. Новая беда всегда дышит в затылок старой!

Заревел двигатель за скалами. Быстро приближалась грузовая машина. Несколько секунд, и она выскочит на открытый простор!

Алевтина соображала непозволительно долго. Вадим схватил ее за рукав и поволок в кустарник, который находился справа. Бежать куда-то дальше – точно не успеть. Трещали ветки, сыпалась листва. Он втащил женщину в гущу растительности, приказал ей лежать, не шевелиться, не шуметь, что бы ни случилось. Сам сплющился в переплетении корней, прелой листвы, подтянул к себе трофейный автомат.

Грузовик был уже здесь. Водитель резко затормозил. Волнами заходил брезентовый тент. Откинулся задний борт, и с кузова спрыгнули несколько человек в немецкой униформе мышиного цвета.

С подножки спустился дядька с нашивками капрала.

– Осмотреться! – крикнул он по-русски. – Стрелять на каждый шорох!

Остальные не были немцами. Слишком уж откровенные славянские лица. У двоих немецкие «МП‑40», у остальных – советские «ППШ» с дисковыми магазинами. В сочетании с немецкой формой это смотрелось диковато. В голове Вадима возникло вдруг заумное слово «эклектика». Он не дышал, всматривался сквозь прорехи в листве.

Вояки разбежались. Двое заняли позиции на опушке, еще пара побежала на дорогу. Остальные взяли автоматы наизготовку, стали осматриваться.

Из кабины вывалился полноватый водитель в пилотке, прислонился к капоту, закурил с безмятежным видом. Отсвечивали шевроны на рукавах: черная окантовка, наверху красным – РОНА, ниже синий мальтийский крест в белом полукруге.

Вояки Бронислава Каминского выглядели не очень опрятно. Почти все они были небриты, но приказы начальства выполняли.

Капрал извлек из кобуры «вальтер», осторожно подошел к извивающимся телам. Он скептически кривил губы, боролся с какими-то сиюминутными слабостями. Допрашивать эту троицу было бесполезно. Они простирали к нему дрожащие длани, что-то мычали. Капрал произвел три выстрела в головы, потом опять осмотрелся, задумался.

«Он заметил, что одного автомата не хватает», – сообразил Вадим.

Выправка у капрала была офицерской, на челе не только незаконченное среднее образование. Возможно, в прошлой жизни он был представителем среднего комсостава, носил шпалы в петлицах, а теперь капрал. Этот тип что-то сказал, повел стволом.

Трое двинулись к лесу, вошли в чащу. Еще двое направились к ручью, туда, где он стекал с горки, там разошлись, стали осматривать кусты.

За спиной было тихо. Алевтина помалкивала, возможно, лишилась чувств от страха. Вадим сжимал рукоятку автомата, размеренно дышал. Не стрелять! Только в крайнем, самом безнадежном случае.

Грузный мужик с простоватым крестьянским лицом, усыпанным рябью, раздвинул стволом ближайшие ветки, вытянул шею, отогнул рукой ворох листвы, подался дальше. Пристальный взгляд скользил по перехлестам стеблей. Сорвалась с руки ветка, ударила его по лицу. Боец РОНА отшатнулся, глухо выругался, потер обожженную щеку.

Капрал выдал незатейливый комментарий по этому поводу. Засмеялся другой боец.

Незадачливый вояка скривил губы, отступил на пару шагов. Автоматная очередь хлестнула по кустарнику.

Вадим зажмурился, закрыл голову руками. Посыпались ветки на спину, листва за шиворот. В ушах загомонила какая-то чехарда. Все пули прошли выше, но ощущение было такое, словно они оказались внутри.

Когда он поднял голову, боец грузно удалялся, волоча за ремень автомат. Справа прогремела еще одна очередь. Лезть в чащу приказа не было. За спиной у Зорина послышался вздох, вроде не предсмертный.

Трое вышли из леса, отчитались перед начальством о проделанной работе. Трава примята, ветки обломаны. Шел там кто-то. А потом утек, когда услышал шум приближающейся машины. Где его или их ловить в этой чаще?