Текст книги "Тайный бункер абвера"

– После ужина отбой.

Они с Шубиным направились к выходу, прошли мимо часовых. Одна из девушек не утерпела и жалобно протянула:

– Как вкусно пахнет масличком, ох, сейчас бы с солью кусочек.

Второй голосок подбодрил ее:

– Ничего, завтра утром после смены картошки дома наварим, наедимся до отвала.

Когда они отошли от деревянного здания на приличное расстояние, Шубин уточнил:

– В остальные бараки не пойдем?

– Быстро вы все схватываете, товарищ Шубин, – усмехнулась женщина. – Да, этот паек только для офицерского барака. Вручить одному Шульцу хлеб с маслом я не могла, иначе он заподозрил бы неладное.

Глеб не смог сдержать восхищения отвагой и тонким умом своей помощницы:

– Спасибо, Мария Трофимовна, вы просто чудо! Понимаю, почему вас муж на руках носит.

А та, сидя на лавке, уже стаскивала сапоги. От усталости женщину мгновенно разморило, хотя от горячей благодарности разведчика на лице мелькнула улыбка.

– Вам спасибо, Глеб, что напомнили мне про мирную жизнь. Забываю иногда обо всем, а ведь будет победа, ради нее все ведь делаем. И будет снова мир и жизнь обычная, как раньше.

Мария Трофимовна с трудом приподнялась с места и взобралась на полати, сквозь наваливающуюся дрему давая капитану инструкции:

– Часа через два-три он должен попроситься в лазарет, девчонки его приведут и оставят здесь. Осмотрите его – термометрия, пальпация брюшной полости, ну то есть помни́те живот, посчитайте пульс, язык и глаза посмотрите. Потом марганцовка и вода. Воды побольше. Если что, будите меня. – И с этими словами женщина провалилась в глубокий сон. Гора забот и ответственности на ее тоненьких плечиках наконец хоть на секунду спала, и наступил короткий перерыв на сон.

Шубин осторожно укрыл миниатюрную фигурку ватником и бесшумно пробрался на свою половину. Ноги почти перестали саднить от боли, компресс, как и обещала Свистельникова, творил чудеса.

Глеб зажег лампу, притушил ее огонек до самого бледного мерцания и уселся на лавку – ждать, когда сработает его замысел.

Глава 3

Правда, среди ночной тишины капитан никак не мог избавиться от мрачных мыслей. До чего же ему жалко бедных девчонок: вместо прогулок с кавалерами, веселых посиделок или безмятежного сна они в грубой одежде обходят территорию в темноте, вздрагивают от сырости, прислушиваются к каждому звуку сотен заключенных за стенками барака. Как же разведчику хотелось, чтобы прямо сейчас закончилась война и они все – девчата из охраны, старый водитель, седая от навалившихся забот Мария Трофимовна – вернулись в свои дома, вспомнили, как они жили раньше и были счастливы в мирное время.

Ждать разведчику пришлось недолго, в ночной тишине раздались шаги и перепуганные голоса. Встревоженные охранницы втащили в избу стонущего, согнувшегося пополам от резей в животе того самого угрюмого немца, что так жадно съел промасленный хлеб.

– Извините, товарищ доктор, тут плохо очень заключенному. Простите, что разбудили вас, – залепетала одна из девушек, еле удерживая на ногах немца, подставив ему свое плечо. – Но он так кричал, всех перебудил. Мы испугались, что вдруг он остальных заразит. Разрешите его у вас в лазарете до утра оставить?

Немец взвыл от рези в животе:

– Хильфе, хильфе, херр доктор!

Шубин перехватил раскачивающееся во все стороны тело, кивнул испуганным девушкам:

– Да, я его госпитализирую, забираю на карантин. – И тут же по-немецки обратился к больному: – Тише, успокойтесь, не надо кричать, так вы только теряете силы. Расскажите, что случилось.

Он помог Шульцу добраться до лежанки за белой занавеской. Тот рухнул на твердые доски и снова застонал от сильной рези в животе. В тусклом свете лампы было видно, как лихорадочно блестят черные глаза на бледном лице. Глеб взял влажную от пота кисть и нащупал нить пульса, потом прошелся пальцами по вздутому животу.

– Давно это началось? Рвота была? В туалет ходили?

На все вопросы заключенный только отрицательно мотал головой, а потом тихо заскулил:

– Спасите, герр доктор, спасите меня. Я не хочу умирать. Помогите мне, ведь вы хороший человек, вы дали нам дополнительное питание.

Шубин взял ветошь и обтер от пота лицо больного, хотя и не испытывал к нему сострадания. Ему не было жаль стонущего, испуганного мужчину, но приходилось изображать сочувствие к больному. Шубин прошел за занавеску, набрал воды в кружку и принялся переливать ее по пустым склянкам, изображая приготовление лекарства.

– Конечно, я вам помогу. Я не оставлю вас в беде, господин офицер. Так бывает, когда долго плохо питаешься. Может быть, язва или другая желудочная болезнь. Или инфекция, тут кругом антисанитария. В вашем лагере просто ужасные условия содержания, к вашему званию относятся неподобающе. Я буду настаивать на улучшении питания для высших чинов, вы же не обычные деревенские дуралеи, что только и умеют, что топать в марше.

Он капнул какое-то лекарство с резким запахом в воду и поднес эмалированный край к искривленным губам:

– Пейте, герр офицер, пейте.

Тот сделал жадный глоток и снова рухнул на лавку:

– Вы спасете меня, герр доктор? Вы поможете?..

Шубин не спешил давать раствор марганцовки и облегчать мучения Шульца. Он вслух сочувствовал ему, но на самом деле терпеливо выжидал, когда же от спазмов и боли гестаповец совсем потеряет самообладание. Тот вдруг дернулся и фонтаном выдал назад выпитую воду, тут же с протяжным звуком по ногам у него потекла зловонная жидкость.

– О нет, нет, я умираю, Господи, за что?! – снова завыл немец и заметался по лавке. – Какой позор, как это ужасно, я не хочу, не хочу так сдохнуть. Сдохнуть в этом вонючем лагере от поноса! Давайте, доктор, давайте все свои лекарства.

– Ох. – Шубин в ужасе расширил глаза, глядя на жидкости вокруг лавки. – Кажется, у вас кишечная инфекция, у вас кровь в рвоте и в фекалиях! Вам нужно срочное лечение и особенное питание.

– Как, как кровь? Я умираю?.. Я умираю?!. – Шульц как заведенный повторял вопрос, в ужасе ощупывая жижу на одежде.

– Да, да, это очень опасно. – Глеб придерживал больного за плечи, чтобы тот не мог встать и как следует рассмотреть пятна на одежде. – Вас надо отвезти в хорошую больницу, в настоящую больницу, не для заключенных.

Но тот и сам уже оставил попытки подняться из-за сильной рези в желудке, он лишь часто дышал, замерев от осознания кошмарной мысли – смерть совсем близко.

Разведчик отвернулся было, чтобы налить еще воды в кружку и дать перепуганному Шульцу – еще один фонтан рвоты усилит его испуг. Как вдруг его кисти коснулись влажные губы, офицер гестапо силился поцеловать его руку:

– Герр доктор, я умоляю, я прошу вас, спасите меня. Найдите для меня такую больницу. Я все сделаю для вас, я буду молиться до конца жизни о вашем здоровье. Вы ведь хороший человек, прошу, умоляю, спасите!

Шубин едва сдержался, чтобы не влепить хорошую оплеуху обезумевшему Шульцу. Но лишь молча кинулся из медчасти в сени, схватил ведро, нащупал под лавкой тряпку. Надо немедленно убрать за опроставшимся немцем, не оставлять же это непотребство девчатам из охраны лагеря или дремлющей на печи Марии Трофимовне.

Глеб принялся торопливо смывать зловонную жижу с пола и лавки, лишь бы его не касался больше заключенный. Но Шульц не унимался, наоборот, молчание врача его напугало еще сильнее.

– Ну что, что, герр доктор, вы поможете мне? Поможете?

Шубин, не поднимаясь с корточек, пробурчал:

– Ну не знаю, вам нужна хорошая больница, лекарства, присмотр врачей. Военнопленным такое не положено.

Влажная рука вцепилась в плечо, и в лицо пахнуло горячее дыхание больного:

– А что, если у меня есть важная информация, герр доктор? Она очень-очень важная, вы себе даже представить не можете, что я знаю. Если я вам все расскажу, тогда вы сможете отправить меня в эту больницу.

Шубин сунул склянку с марганцовкой немцу к лицу, наконец Шульц дозрел и готов расколоться. Теперь надо, чтобы разум пленного заработал ясно, чтобы тот не ошибся, рассказывая секретные сведения.

– Вот, пейте лекарство. – С этими словами разведчик снова вышел из помещения лазарета.

Теперь он неторопливо, крадучись по скрипучим половицам, вынес ведро с грязной водой и вылил жидкость из него на землю. Так же медленно вернулся, тихо переступая и вслушиваясь в мерное дыхание женщины. Не надо торопиться, без спешки, пускай немец еще понервничает, до конца окунется в пучину страха и готов будет отдать что угодно, лишь бы спасти свою жизнь.

При появлении Шубина германский офицер заскулил, как животное, от непрекращающейся боли в животе и лихорадки, что выворачивала суставы:

– Умоляю, доктор, выслушайте меня. Я клянусь, клянусь, что эта информация секретная. Она важная. Если вы… если передадите ее вашей разведке, то получите орден! Вас сделают генералом! Клянусь, умоляю… Мне так больно, так плохо, я умираю. Прошу вас, помогите мне.

Шубин присел на лавку, в ноги к больному, делая вид, что размышляет над его предложением. Молчание подстегнуло немца, тот с трудом приподнялся и, мелко дрожа, простонал:

– Обещаете, обещаете, вы даете слово, что устроите меня в больницу? Я расскажу вам про «Вервольф»!

Разведчик протянул с неохотой:

– Ну тут, конечно, есть хорошая больница, где лечат командиров, офицеров, в общем, организованы особые условия.

– Да, да, особые условия, – закивал немец. – Именно это мне и надо.

– Ну хорошо, я скажу начальнику лагеря, что вас нужно туда перевезти, и договорюсь со знакомым врачом о лечении, – сдался Шубин. – Но только если вы не лжете…

Шульц не дал ему даже договорить, он зашептал быстро, торопясь выпалить спасительный секрет:

– В Маевске под старым кинотеатром построили бункер. Он сделан из толстой стали, не боится пожаров и бомбардировки. В нем хранятся важные документы, а если будет наступление, то там смогут укрыться все наши генералы. Там есть запас оружия, специальный ход на крышу кинотеатра, чтобы отбивать атаки. Это крепость под землей! Стальная крепость! Вниз ведет ход через комнату оператора, там, где стоит аппарат с лентой. Никто, никто не знает о бункере, только члены правления гестапо и абвера. Здание выглядит совсем заброшенным, половина стен разрушена, а внизу тайный бункер. Все, кто его строил, были расстреляны! Чтобы никому не рассказали об этом месте. Понимаете, понимаете, какая это секретная информация? Она стоит лечения в хорошей, настоящей больнице. Ну же, герр доктор? Когда вы меня туда отвезете?

Марганцовка подействовала, и Андреас Шульц пришел в себя окончательно. Рези в животе закончились, к нему вернулась привычная угрюмость и резкая манера высокомерного служителя гестапо. Но такой мягкий доктор вдруг, вместо того чтобы начать суетиться и радоваться признанию, схватился за лацканы потрепанной формы. Лицо его было искажено ненавистью, которую пришлось скрывать всю ночь:

– Лечения захотел, чертов фриц? За жизнь свою испугался, думал, сейчас на перины тебя уложим, накормим досыта, а наши девчонки буду голодные сидеть?

– Ты обманул меня! Обманул! – догадался немец.

Он изо всех сил напружинился и кинулся на фальшивого врача. Только Шубина не так-то легко было напугать, хотя он после долгой ночи еле держался на ногах. Глеб дернулся в сторону, перехватил кулак, летевший ему прямо в лицо, и отвел руку в сторону. От резкого взмаха со стола улетела со звоном лампа. Раздался грохот лопнувшего стекла, запахло разлившимся керосином, и прямо под ногами на деревянных половицах взметнулось пламя.

Шульц навалился на разведчика всем своим жилистым телом, повалил его на пол рядом с огнем. Его пальцы сомкнулись на горле мужчины. Но Глеб нащупал пальцами что-то тяжелое сбоку и со всего размаху опустил этот предмет на голову противника. Шульц захрипел и осел всей тяжестью на разведчика. Огонь гудел уже над ухом, расползаясь по дереву во все стороны, у Глеба уже начали трещать волосы на голове. Разведчик дернулся в сторону, силясь сбросить с себя тяжелое тело, только руки совсем ослабели после короткой схватки. Капитан с трудом прохрипел:

– Мария! Пожар! – Горло после удушения осипло, голос его было еле слышно.

Вдруг поток воды окатил Шубина, застучали торопливые шаги, вода из второго ведра разлилась по комнате, погасив пламя. Мария Трофимовна израсходовала все запасы воды у печки и кинулась сбивать оставшиеся островки пламени своей курткой. Она выкрикнула в черную гарь темной комнаты:

– Глеб, Глеб, ты где, Глеб?!

Шубин протянул руку и встал на колени. Все вокруг качалось, как на обезумевшей карусели, в горле першило от дыма, заполнившего избу. Разведчик, опираясь на стены, на ощупь начал пробираться к выходу, на ходу он поймал край формы женщины:

– Уходим, уходим! На воздух!

Она услышала его и тоже кинулась прочь из задымленного пространства. Они вывалились наружу и с облегчением вдохнули свежий воздух. Свистельникова вгляделась в почерневшее окно госпитальной части избы:

– Ну все, потухло. Можно возвращаться. Что там у вас произошло, из-за чего пожар?

– Военнопленный напал на меня, мы подрались и уронили лампу со стола, – пояснил Шубин. Он остановил женщину: – Подождите, я зайду первым.

Он решительно стянул гимнастерку, намочил ее в железном баке у бани и обмотал лицо влажной тканью. В доме Шубин открыл все двери и окна, чтобы гарь и запах вытянуло как можно быстрее наружу. Серый рассвет за окном уже занялся, и можно было рассмотреть, что произошло в комнате. Чернота опалила стол и пол, осколки лампы разлетелись по всей комнате, черными кляксами сажи забрызгав стены. Но самое ужасное ждало разведчика у лавки. Там ничком застыл труп немецкого офицера Андреаса Шульца, удар поленом во время драки пришелся ему точно в висок, отчего гестаповца настигла мгновенная смерть. Он так и остался лежать с гримасой гнева на лице и кровавым потеком из уха у разбитого виска. Капитан Шубин при виде покойника вздохнул с сожалением, что не смог сдержать порыв гнева и рано раскрыл карты. Хотя жалел он лишь о том, что, может быть, не узнал все подробности секрета Шульца, а вот к самому фашисту испытывал лишь раздражение. Устроил пожар, подло напал на него, замарал все пространство, которое так тщательно отмывали девушки для больных. Со вздохом Глеб подхватил валяющиеся у порога ведра и пошел за водой на улицу, чтобы начать уборку. Не может он оставить после себя такой беспорядок и сложить все на хрупкие плечи Марии Трофимовны.

А та поняла по его хмурому лицу, что произошло:

– Что, умер заключенный? Неужели не удалось добыть информацию, все зря?

Шубин успокоил ее:

– Нет-нет, все вышло, как задумали. Только неудобно мне так перед вами, чуть не сжег вам госпиталь и кухню, столько дел наворотил.

Женщина ободряюще похлопала его по спине:

– Да что вы, Глеб, вы не по дурости или глупости это сделали. На вас напал заключенный, вы защищали свою жизнь. Не переживайте, ночная смена задержится и поможет с уборкой. Труп мы похороним, бумаги оформим как надо.

Обрадованный Шубин попросил:

– Мне бы карандаш, надо отправить послание с машиной. Во сколько грузовик придет?

Начальник лагеря кинула взгляд на розовую полоску горизонта за черной оградой из проволоки:

– Думаю, уже через час прибудут новые заключенные, пойдемте, дам вам бумагу, а потом займемся покойником. Поможете нам вынести его из дома.

И работа в лагере закипела: Шубин то носил ведра с водой девчатам-охранницам, которые с шутками и смехом принялись оттирать следы пожара, то помогал Марии Трофимовне раздеть и отвезти труп к месту общего захоронения, то бежал к машине, чтобы отдать шифрованную записку шоферу грузовика, что привез десяток новичков в лагерь. Девушки, поначалу застенчивые, за пару часов привыкли к Шубину и с охотой принялись рассказывать ему о своих буднях в лагере. Он вдруг с удивлением понял, что тоже улыбается в ответ, отвечает на их невинные шутки и споро носит тяжелые ведра с водой, совсем позабыв о боли в конечностях. Его организму помогли компрессы Свистельниковой, а еще юность и задор окруживших его девчат. Мария Трофимовна с легкой улыбкой наблюдала за их дружной компанией, которая в мгновение ока оттерла сажу со стен и пола, расставила по местам скамейки, а потом уселась за большой стол для чаепития. Неожиданные мирные посиделки прервало появление Михаила Снитко. При виде погон майора НКВД болтушки затихли с недопитым чаем в кружках. А тот, уже не скрывая, даже, наоборот, подчеркивая официальность визита, громко поприветствовал всех и оповестил:

– Товарищ капитан, я прибыл за вами. Вас срочно ждут в штабе. – А когда Глеб поднялся из-за стола и подхватил свой так и не разобранный вещмешок, крепко пожал руку и объявил во всеуслышание: – Объявляю благодарность от командования за выполнение задачи в кратчайший срок.

Над столом пронеслось удивленное «ах», когда вдруг стеснительный доктор-новичок неожиданно оказался капитаном, да еще и не простым, а за которым присылают транспорт из штаба. Стайка девиц загремела неудобными кирзовыми сапогами, желая проводить своего гостя до ворот лагеря. Мария Трофимовна нагнала разведчика, сунула ему сверток в руки и прошептала:

– Держите, Глеб, вдруг пригодится.

Он же улыбался, растерянно кивал, не зная, куда деться от такого внимания. Глеб дернул за рукав майора и напомнил:

– Товарищ Снитко, а мою просьбу выполнили?

Тот блеснул хитрым глазом:

– Ну, капитан, задал ты задачку, но я все сделал. Ты мне так помог, что до самого генерала не постеснялся дойти из-за твоей посылки. – И Снитко нырнул на заднее сиденье бронемобиля, выудил из глубины темный сверток.

Шубин подхватил легкую коробку и повернулся к замершим неподалеку девушкам. Они не решались даже подойти, издали рассматривая и диковинный генеральский автомобиль с хромированными боками, и раскрасневшегося от торжественности момента Шубина. Он же протянул коробку их начальнице:

– Вот, Мария Трофимовна, с днем рождения вас. Это подарок от меня. Для вас и для девчат. Вы так помогли мне, вы… золотая женщина! Я всем вам желаю, чтобы война побыстрее закончилась и чтобы вы все живые, здоровые вернулись домой! К мужьям, к женихам! Чтобы дети были, конфеты каждый день к чаю и все что захотите. Я буду стараться, я все сделаю, чтобы прогнать фашистов с нашей земли.

Женщина осторожно подняла крышку и восторженно ахнула – на бархате отливали тяжелыми боками настоящие шоколадные конфеты. От нахлынувших чувств у Марии Трофимовны выступили на глазах слезы. Толпа обступила Глеба, его обнимали, целовали, гладили по спутанным волосам.

– Приезжайте к нам, когда захотите!

– Удачи вам на фронте! Победите этого Гитлера!

Свистельникова в общем хоре попросила:

– Вернись живым, Глеб, слышишь, живым! Мы ждать тебя будем! Ты обещал, помни, живым!

Разведчик выбрался из теплых объятий и нырнул в машину, Снитко занял место за рулем. Колеса взбили пыль на дороге, фигурки у ворот стали уменьшаться и превратились в точки. Майор хотел было расспросить разведчика поподробнее, как ему удалось так быстро расколоть немецкого офицера, но он сдержал свои расспросы. В зеркале отражалось бледное лицо молодого мужчины, его задумчивая улыбка и легкая грусть в глазах. Он был под впечатлением после такого теплого прощания.

Снитко начал рассказывать, для чего они едут в штаб:

– Нас вызывал к себе начальник отдела НКВД и глава разведуправления фронта, ждут тебя, хотят посмотреть на того, кто так лихо расколол Шульца. Но, как я и говорил, капитан, отдыхать рано. Теперь надо планировать, как же нам в этот бункер проникнуть. Документы, там такие документы, да мы с ними в два счета немца пнем под зад.

Глеб кивал в такт его словам, но голос майора звучал издалека. На его щеках и волосах по-прежнему хранилось тепло женских губ и ладошек. Он нащупал в кармане сверток, который тайно сунула ему Мария. Разведчик развернул тряпицу, откуда выпала записка и военная книжка офицера Андреаса Шульца. На клочке желтой бумаги выстроились ровные буквы: «Дорогой Глеб, догадываюсь, какая у тебя трудная служба. Надеюсь, эти документы помогут тебе выполнить задание. Прошу тебя об одном – возвращайся живым! М. С.».

Испытывая к молодой женщине благодарность, Шубин сунул документы за пазуху и, вернувшись в реальность, кивнул своему спутнику:

– Хорошо, товарищ майор, вас понял, что пора планировать следующий этап операции.

Глава 4

Встретили его в штабе сдержанными поздравлениями. В сизой от табачного дыма комнате несколько командиров разных отделений принялись со скрытым недоверием разглядывать молодого разведчика Глеба Шубина. Командир разведчасти, комдив, начальник особого отдела – от количества звездочек на погонах пестрело в глазах. Первым начал разговор командир разведывательного соединения:

– Так, ну ждали вас, товарищи, чтобы начать совещание. Есть сведения о налаженной работе в Маевске наших агентов. Докладываю, в оккупированном городе расположены основные подразделения штаба группы немецких армий Д. С нашей стороны действует агентурная сеть, работают трое человек с подпольными именами Мастер, Балерина, Слепая. Связь осуществляется через партизанское соединение, которое действует в том районе. – Подполковник разведки выложил на стол между раскрытых карт и планшетов вязаное пестрое полотнище, покрытое сплошь странным узором из узелков и продольных вязок. – Это шифровка от агентурной сети, крайнее закодированное послание. – Зашуршал лист бумаги с расшифровкой тайной записи. – Наши агенты сообщают о прибытии в город группы инженеров танковых войск, а также об открытии на местном заводе полевой лаборатории для испытания новой модели немецкого танка.

– В соответствии с новой информацией, вы запросили по этому бункеру «Вервольф» сведения? Получилось добыть? – нетерпеливо прервал доклад комдив.

Но командир разведотделения лишь нахмурился:

– Агенты работают под прикрытием, если они начнут собирать информацию о секретном бункере или попытаются туда проникнуть, то раскроют себя. А во время пыток в гестапо могут заговорить и сдать всю сеть. Я бы не хотел, товарищи, нарушить всю отлаженную работу. Нам нужна специальная операция, чтобы найти этот бункер. Единственное, что я запросил для подтверждения сведений – информацию о старом кинотеатре в центре города, под которым должен быть расположен «Вервольф».

Но комдив горел желанием немедленно действовать, он очертил пальцем участок на карте вокруг крошечной точки с надписью «Маевск»:

– Ну ведь там, по вашим словам, действует партизанское соединение. Взорвать этот бункер к чертовой матери! Они организовывали взрывы на железной дороге, значит, смогут и заложить взрывчатку в этот бункер.

Но подполковник снова отрицательно покачал головой:

– В обычном взрыве нет смысла, он только уничтожит секретные документы, которые там хранятся. А они как раз нам нужны. Так как по добытой информации на местном заводе идет разработка нового танка, то, скорее всего, все схемы, чертежи хранятся именно там. Это во‐первых. – Разведчик насупился еще сильнее. – А во‐вторых, партизанское соединение действует в шестидесяти километрах от этого места, в районе. Рядом с Маевском никаких операций не проводим, там работает только связной, забирает доклады наших агентов. Очень много охраны, постоянные рейды, блокпосты кольцом вокруг города. Маевск тщательно охраняют, и попасть туда целой группой, да еще и со взрывчаткой, невозможно.

Комдив вскочил, не в силах уже сдержать своего возмущения:

– То есть у нас есть агенты, есть партизанский отряд действующий, а выполнить задачу мы не можем?! Правильно, товарищ подполковник, я понял ваш ответ?! Город и бункер для нашей разведки неприступны?!

Его нападки вывели из себя командира разведчиков, тот сжал кулаки, наклонил голову:

– Нет, неправильно, товарищ комдив. Мы можем провести операцию, можем взорвать бункер, но, я повторяю, дорогой ценой. Эта операция уничтожит всю агентурную сеть, уничтожит партизанский отряд. А что мы получим взамен, для чего отправим на гибель десяток людей? Ничего! Важные документы погибнут в огне, и все. – Подполковник смог себя взять в руки и продолжил дальше уже более спокойным тоном: – Мы все-таки разведка, для нас не сила, не напор важны, мы не в атаки ходим, а на вылазки. Хитростью, ловкостью берем. Вам и капитан Шубин подтвердит, тишина – вот главный друг разведчика. Уничтожить врага так, чтобы он сам даже ничего и не заметил.

Внезапно все лица командного состава повернулись к капитану, который все это время молчал. Комдив сделал к нему стремительный шаг:

– Ну так что, что скажете, товарищ капитан? Как планируете выполнять боевую задачу? Все-таки вас майор Снитко рекомендовал на должность главы операции, с первым этапом вы успешно справились – получили информацию у военнопленного. Как планируете действовать дальше?

Глеб растерялся от неожиданного вопроса. У него пока не было готового плана операции. На него смотрели с немым вопросом несколько пар глаз, и не просто обычных сослуживцев, а командиров отделений. Сейчас даже эти высокие чины не знали, как действовать. Они ждали от него, от обычного капитана разведки, разработанного плана сложнейшей операции. Глеб откашлялся и предложил:

– План операции можно составить после пробной вылазки. Я перейду на территорию врага, изучу город, встречусь с агентами и партизанами. Информации о составе войск в Маевске слишком мало, действовать без предварительной разведки – это действовать вслепую. Необходимо провести рекогносцировку на местности, затем уже разработать и организовать саму диверсию.

Комдив теперь с уважением смотрел на этого молодого мужчину – как быстро сориентировался капитан, разложил все по полочкам. Он присел на свое место.

– Ну хорошо, капитан, сколько времени займет у тебя выполнение боевой задачи? Перейти линию фронта, собрать нужные сведения, а по возвращении разработать основную часть операции?

Шубин обернулся к командиру разведки за помощью:

– Вы упомянули, что отряд действует в районе, а не рядом с Маевском. Сколько времени понадобится отряду, чтобы выйти на встречу со мной в окрестностях города?

Тот сверился с картой:

– Передислокация займет не меньше трех суток, добраться можно только пешком. Отряд в основном состоит из подростков, пожилых людей, поэтому больше шестидесяти километров через лес, да еще и рядом с германскими заставами, им придется проходить долго.

– Это долго, – вмешался в разговор комдив. – Ну что теперь, капитану двое суток сидеть и ждать? У нас каждый день на счету, чем быстрее добудем сведения, тем быстрее организуем диверсию.

Подполковник с досадой покачал головой:

– Не на самолете же я их вывезу, по железной дороге пробираться – огромный риск. Если схватят весь отряд, то партизанское движение на этой части территории совсем заглохнет. Связь с ними держим через курьера, даже радиостанции в оснащении нет. Он только сегодня прибыл, перешел линию фронта, вечером отправляем его назад с боеприпасами для отряда. До своих добираться будет сутки, затем отряду понадобится время пройти маршрут от Киреевска, где находится лагерь, к Маевску.

Шубин заерзал на лавке, едва дождался, когда замолчит старший по званию, и проговорил:

– Товарищ подполковник, предлагаю такой план. Я вместе со связным перехожу линию фронта, он как раз покажет мне безопасный путь. Затем за сутки проведем разведку местности Маевска, встречусь с агентами, изучу обстановку. Через сутки вернусь, и уже тогда на основе собранных сведений можно разработать полномасштабную операцию. А пока у отряда будет время выдвинуться в сторону Маевска. Для рекогносцировки данных мне достаточно одного члена отряда, никаких активных действий предпринимать не будем. Только изучение местности, сбор данных без шума и диверсий.

Теперь все обернулись к комдиву, ожидая от него окончательное решение. Командир дивизии после нескольких секунд раздумий кивнул:

– Хорошо, капитан Шубин, разрешаю действовать по намеченному плану. Приказываю приступить к выполнению задачи… Товарищ подполковник, обеспечьте разведчика всем необходимым для вылазки на вражескую территорию. Питание, боеприпасы, дайте сведения по агентам. Жду от вас донесения через сутки и готового плана операции по «Вервольфу».

– Есть! – коротко, по-армейски отозвались все присутствовавшие. Совещание было закончено, и следовало торопиться выполнить приказ.

Майор Снитко сразу предложил:

– Товарищ Шубин, я подготовлю вам все необходимое для вылазки, скажите, что получить у начхоза? Из обмундирования что-то требуется?

– Спички, компас, карты местности, карандаш химический, бинокль. Плащ-платку, если найдется такая, ну и личное оружие с припасом патронов, – перечислил Глеб. – Мое табельное оружие перед поступлением в госпиталь я сдал. Вещмешок и фляжка у меня есть. И нужен нож, хороший, с широким лезвием. Если вдруг на патруль напоремся.

Майор кивнул, он прекрасно понимал, о чем говорит Шубин. Во время разведывательной операции стрелять приходится редко, потому на вылазку берут с собой по возможности самые тихие средства защиты – нож, пистолет, иногда саперную лопатку. Ею безопаснее рубить противника, чем палить из автомата или «мосинки», в умелых руках это хороший инструмент, чтобы насмерть забить противника, не вызвав переполох громкими звуками выстрелов. На сутки брать с собой еду или теплую одежду тоже нет смысла, в качестве защиты от дождя подойдет плащ-палатка, которая может служить и как подстилка для короткого отдыха, и как укрытие от непогоды. Чем меньше груза, тем лучше – легче пробираться через нейтральную полосу.

Шубин вдруг вспомнил о документах немецкого офицера, что вручила ему Мария Трофимовна, и попросил:

– Товарищ майор, а можно мне раздобыть немецкую офицерскую форму? В ней переходить границу сподручнее, даже если напоремся на патруль, то подозрения вызовем не сразу.

– Хорошая мысль, – кивнул Снитко. – Может, даже удастся в таком обмундировании вокруг города обойти или проникнуть внутрь через посты, обследовать кинотеатр. Мы ведь даже не знаем, где там вход в бункер. Может ведь оказаться и так, что он замаскирован от случайных прохожих.

– Да, – согласился с ним Глеб. – До начала следующего этапа стоит как следует разобраться с этим бункером, где он находится и как к нему подобраться. Надеюсь, проводник поможет с этим вопросом.

Шубин с подполковником направились по улице к казарме, где расположилась разведчасть, а майор Снитко задержался в штабе, чтобы получить у начхоза все необходимое для проведения Шубиным разведки. По дороге Глеб засыпал командира вопросами:

– Связной местный, из Маевска? Как вы держите с агентами связь? Можно будет с ними встретиться, конспиративно, разумеется? И есть ли подробная карта местности вокруг Маевска, с отметками расположения блокпостов на дорогах? Что в самом городе находится, какие важные объекты?