Текст книги "Режиссер Советского Союза – 4"

Делаю небольшую паузу, но Брежнев смотрит внимательно и не думает меня перебивать. Эх, сейчас бы водички попить. А то в горле пересохло и явно не только от жажды. Нервишки-то пошаливают.

– Никто не предлагает банально копировать работы иностранцев. Но давно пора кардинально пересмотреть ситуацию в советском кинематографе. Мы сейчас на перепутье, и от следующего шага зависит очень многое. Если вам интересно моё мнение, то оно следующее – давно пора сделать крен в сторону жизни и чаяний простых людей. Социальный аспект, и проблемы, имеющиеся в обществе, не должны упоминаться только в комедиях или журнале «Фитиль». Другая сторона проблемы нашего кино – это зрелищность. Кроме некоторых картин, её практически нет. Времена меняются, и зритель становится более требовательным. Плюс, он видит иностранные картины, и часто делает выбор не в нашу пользу. На данный момент в нашем кинематографе огромные ниши заполнены вакуумом. То есть, мы сами не снимаем фильмы на острые и популярные темы. С учётом того, что количество иностранной продукции возрастает, есть вероятность потери интереса нашего зрителя к собственному кино.

– Где-то я уже это слышал. Слова другие, но суть похожа. Только речь шла не только о кино, – Ильич отсудил мой ораторский пыл, – Значит, проект Фурцевой – твоя идея? Очень интересно!

Надеюсь, я Екатерину Алексеевну не спалил? Детали проекта мне неизвестны, но понимаю, что она основывалась на моих выкладках. Брежнев меж тем опять сменил тему.

– Когда у тебя премьера?

– На следующей неделе, в «Октябре», – отвечаю немного растерянно.

– Это хорошо! Такой кинотеатр отгрохали! Будто специально для больших премьер подгадали. Вот давай и доказывай, свою правоту, режиссёр, – взгляд вождя был строг, но чувствовалась в нём некая лукавость, – Ты же сам говоришь, что зрителя не обманешь. А то слишком много развелось любителей языком трепать в последнее время. Займись своей непосредственной работой. А партия и страна тебя всегда поддержат.

Что это сейчас было? Типа – не лезь в высокие эмпиреи, Алёша? Так я всеми руками «за». Ещё бы разрешили быстрее свалить в турне по Европе. За премьеру, и успех фильма в прокате, я переживаю меньше всего. А вот перейти дорогу кому-то из небожителей и стать пешкой в их играх – дураков нет. Хватит, отдохнул немного в гостинице при одной конторе. И вообще, я к вождю на приём не напрашивался.

От «дорого Ильича» я возвращался в смешанных чувствах. Мне совершенно не была понятна причина встречи. Думаю, у руководителя огромной страны достаточно независимых источников, которые могут предоставить информацию об одном много возомнившем о себе режиссёре. Не уверен, что меня захотят использовать в какой-то реальной работе, связанной с реформой или изменениях кинематографа. Начнём с того, что я реально оцениваю свои силы, и подобную работу не потяну. Вторая причина – лучше сбежать за рубеж, чем подписываться на что-то подобное. Будто у меня мало врагов и недоброжелателей. Ну и надо обходить сторонкой всё, что касается властей. Есть Фурцева, с которой установились рабочие отношения. Понятно, что министр спишет меня сразу же, если того потребует ситуация. Но сейчас она мне нужна. Надеюсь, что я ей не особо навредил. А то шут его знает, чего происходит у них на Олимпе, и какие выводы сделал мой недавний собеседник.

Поэтому пора задуматься о своих попытках влиять на ситуацию в стране. Так ли оно важно, постоянно лезть со своими советами? Общие направления я указал. Откровенных дураков в Политбюро и других высших эшелонах власти нет, я на это очень надеюсь. Пусть подключают «всю королевскую рать», если до кого-то дошло, что они проигрывают борьбу за умы собственного народа. Зато мне указали на место, насколько я понял. Такие намёки надо воспринимать, как приказ. Значит, будем заниматься режиссурой.

Что не отменяет моих планов по зарабатыванию денег за границей. Про швейцарский счёт после освобождения будто забыли, что только радует. Хотя, кому надо, наверняка знают большую часть подробностей. Значит, либо ждут моих действий, или решили не трогать. В последнее верится с трудом. Но, раз не отняли, то буду зарабатывать и дальше, только стану вести себя осторожнее.

А пока надо просто выкинуть из головы вождей, министров и прочих небожителей. Хочу сегодня весело провести день с близняшками. Они этого заслуживают больше всех, так как просто безоговорочно верят в папу. Далее – не всё так просто. Анна в воскресенье едет к маме для серьёзного разговора. Вот не пришёлся я ко двору представителю московской интеллигенции, хоть ты тресни. Затем, уже мне, предстоит беседа со студенткой. Делать вид, что ничего не происходит – глупо. Да и устал я уже от одиночества. Но лучше сделать это через недельку, когда пройдёт премьера и будут выкладки экзитпола. Вот тогда можно успокоиться и заняться личной жизнью. Заодно потребовать у «Минкульта» и «Госкино» заслуженных преференций, положенных персоне моего статуса. Взлетел я быстро и высоко, но – раз положено, то пусть раскошелятся.

* * *

– Разрешите? – открываю дверь гримёрки после стука и натыкаюсь на три удивлённых взгляда.

Но меня интересует только один из присутствующих. Высокий и грузноватый мужчина с добрым лицом. Именно таким он сохранился в моих воспоминаниях, хотя я видел этого человека только на старых кадрах. О том, что он актёр, мне слышать доводилось, но как-то выветрилось из головы. Поспрашивал у коллег и с удивлением узнал, что главный комментатор многих поколений советских болельщиков служит в МХАТе. При этом уже много лет исполняет роль Хлеба в спектакле «Синяя птица». Понятно, что постановка фактически культовая, но играть много лет подряд одного героя – это надо очень сильно любить роль и свою профессию.

А началось всё пару дней назад, когда я понял, что упускаю очень важную составляющую работы современного телевидения. Сижу, смотрю недавно стартовавший чемпионат страны по хоккею – и меня будто током ударило! Здесь ещё тот самый голос описывает ситуацию на площадке в своём фирменном стиле. Вот я и подумал, чего ещё не хватает сетке вещания.

– Николай Николаевич, я к вам, – обращаюсь к Озерову, который уже надел забавный костюм с приклеенными к груди бутафорскими бубликами.

– Чем могу быть полезен, молодой человек? – удивлённо произнесла легенда.

Здесь вдруг один из коллег чего-то прошептал на ухо комментатору. Тот растерянно кивнул, и через пару секунд мы остались одни.

– У нас не более получаса. Далее мне надо гримироваться перед спектаклем. Так чем моя скромная персона заинтересовала молодое дарование?

Сказано было без издёвки и с доброй улыбкой. Приятный всё-таки человек! Не врали современники, описывая одного из главных комментаторов страны. Тут волей-неволей попадаешь под его обаяние.

– Тогда не буду ходить вокруг да около, – присаживаюсь на указанный стул, – Что вы думаете о работе спортивной редакции «Гостелерадио»?

Такого вопроса Озеров точно не ожидал и задумался на короткое время.

– Я точно знаю, что она есть!

Улыбаюсь в ответ, и начинаю излагать своё видение ситуации.

– Наше правительство уделяет большое внимание спорту, в том числе показу его на телевидении. Есть только несколько моментов, которые меня смущают. Мы ограничиваемся исключительно трансляциями и редкими интервью. Но ведь это неправильно. Далеко не все болельщики успевают посмотреть игру любимой команды, я уж молчу про остальные.

– Вы сейчас о хоккее или футболе? – уточнил Озеров.

– Речь идёт о футболе. И я в курсе, что республиканские телестудии транслируют игры для своих зрителей. Но большинство любителей футбола узнаёт о результатах из газет и радио. Только возникает вопрос – зачем тогда нужен научно-технический прогресс, если большая часть страны не имеет возможности воспользоваться его преимуществами?

Вижу, что легенда слегка запуталась, поэтому разъясняю глубину своих мыслей. Надо ещё учитывать, что полноценной программы новостей на советском ТВ ещё нет. Естественно, нет и привычной многим рубрики «спорт», которая шла в конце программы «Время». По последней у меня уже был разговор с Месяцевым. Только на «Гостелерадио» давно озаботились созданием подобной передачи, и меня вежливо попросили не вмешиваться. Не знаю, что у них получится. Да и неважно. Моя задача – подсказать очевидное, до чего наши спортивные деятели додумаются ещё нескоро.

– Нужна всесоюзная передача с обзором после каждого тура. Лучше всего программу транслировать по понедельникам, но это вопрос обсуждаемый. Основная идея – это показ отрывков всех состоявшихся игр, голы, и небольшая аналитика. Постепенно можно вводить дополнительные опции – например, лучший гол тура или месяца, самое эффективное спасение вратаря или разыгранная комбинация.

Судя по всему, Николаю Николаевичу идея понравилась. Но особых восторгов он не высказал, а как раз наоборот.

– Алексей, если позволите вас так называть. Всё это замечательно и действительно нужно советскому болельщику. Только сразу возникнет множество технических вопросов. Как вы собираетесь получать материалы из республиканских телецентров? Это же колоссальный объем работ и затрат. Для подобной передачи придётся создавать целую редакцию. Да и прочих мелочей хватает.

А вот об этом я почему-то не подумал. Иногда забываюсь и начинаю мыслить категориями своего времени, не учитывая окружающую реальность. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. В любом случае, этот проект я запланировал запустить года через два. Как раз успеем подготовиться. Просто реально – сил нет от практически полнейшего информационного голода. Читать ещё и «Советский Спорт», у меня нет времени просто физически. Это вам не XXI век, когда достал телефон и залез на нужный сайт. По телевизору пока всё очень скромно. Говорят, что частый показ хоккея связан с тем, что его рекомендовали смотреть Брежневу для успокоения нервов. С футболом дела обстоят довольно плохо. Вот я и решил подсуетиться. В моих планах в ближайшие пять лет создать не менее четырёх полноценных всесоюзных каналов. И спортивные программы должны занять на них своё достойное место.

Спутник «Молния» уже запущен, и началось вещание на Дальний Восток. На земле развернулась целая сеть станций под названием «Орбита». В принципе всё развивается семимильными шагами. Есть только опасность того, что наши недальновидные государственные деятели выберут стандарт SECAM для цветного вещания. Когда мне первый раз рассказали логику, по которой министр радиопромышленности Калмыков предложил остановить свой выбор на французской системе, я не поверил. После двух лет в этой реальности, меня трудно удивить. Но выбирать систему, основываясь на том, что NTSC используют американцы, а они воюют во Вьетнаме – это неприемлемо. И мы выберем не западногерманский PAL, ибо он вражеский, а SECAM, так как Франция вышла из НАТО. У меня не было слов, когда я услышал этот бред. Если бы информация была из ненадёжного источника, то оставалось бы только рассмеяться. Вот только это была чистая правда. То есть рационализм пал жертвой политической демагогии. Будущие гигантские затраты, и уже доказанная слабость новой системы по сравнению с конкурентами, никого не волнует. Денег у СССР много – значит, будем ставить опыты на самих себе. Я бы подобных министров гнал подальше с занимаемого поста, если не хуже. Но, видно, такая карма у нашей страны, вне зависимости от политической системы. Какая-то запредельная концентрация дураков на самом верху.

Но грузить Озерова подобными вопросами я не стал. Единственное, договорился с комментатором, что он предложит вновь создаваемой новостной редакции мою идею. Чтобы после окончания вестей с полей, критики парижской погоды и обязательного выступления какого-нибудь каннибала, изображающего посла, советский телезритель мог увидеть новости спорта.

А ещё я получил просто бездну удовольствия от общения с приятным и умным человеком. Когда Николай Николаевич узнал, что я спартаковец, то вначале не поверил. Немного поговорили, где меня исподволь допрашивали на предмет знания ситуации в спартаковских клубах. Через некоторое время собеседник заулыбался, приняв меня за своего. Озеров рассказал пару сплетен, активно звал меня на стадион, и вообще как-то открылся. Был неловкий момент, когда комментатор не захотел преподносить идею с новостями за свою придумку, но мне удалось его переубедить.

– Николай Николаевич, вы же не первый год на сцене и телевидении. Вот скажите, много ли врагов у такого человека, как я? – решаю сразу зайти с козырей.

– Я в подобные вещи старюсь не лезть. Но судя по тому, что ваше имя на слуху последние два года и дорожку вы перешли немалому количеству коллег, то недоброжелателей у вас должно быть немало. С другой стороны, если у тебя нет врагов – значит, счастье от тебя отвернулось, – хохотнул собеседник, выдав чью-то цитату.

– Вот поэтому, если я полезу ещё и в спортивную редакцию, то боюсь, что меня как-нибудь тихо удавят в одном из коридоров Шаболовки.

Судя по истерическому смешку, врагов у Озерова тоже хватает. Оно и неудивительно, артистическая среда – дело мутное. В общем, расстались мы довольные друг другом, договорившись созваниваться.

Спускаюсь по ступенькам и смотрю на полупустую улицу. Мимо прошла стайка симпатичных девиц, скорее всего, студенток. Вижу улыбающиеся лица, и на душе стало сразу светлее. Хорошо! Вот, сегодня, познакомился с очередным замечательным человеком! Надо мне поменьше лезть во всякие политические игрища, а больше наслаждаться жизнью и креативить на съёмочной площадке. Глобально я ничего не изменю, но новых врагов приобрету. Если начнут вставлять палки в колёса по-крупному, то не получится сделать даже десятой части от задуманного. Надо вести себя более осторожно, если уж не удаётся превратиться в скользкую рептилию. Только кто же мне даст жить спокойно? Вспомнив, что у меня ещё обсуждение плана встречи со зрителями, двинул в сторону метро. Покой нам только снится.

Глава 6

– Может, у тебя головокружение от успехов? Или ты думаешь, что если снял удачный фильм и его одобрил товарищ Брежнев, то можно вести себя по-хамски? Что ты о себе вообще возомнил?

Сегодня Фурцева включила режим большого начальника, который снимает стружку с нерадивого подчинённого. Только подачу она выбрала явно неверную, будто забыв, что я на подобные вещи реагирую иначе, чем обычные советские граждане.

Если описывать ситуацию вкратце, то меня вызвали к министру в понедельник, с утра пораньше, и устроили форменный разнос. Вернее, попытались. Учитывая, что я ещё толком не отошёл от разговора с вождём с последовавшей за ним просто эпической премьерой картины в кинотеатре «Октябрь», то мысли путались, и с трудом удавалось сосредоточиться. Я реально до сих пор в полной прострации от весьма интенсивной недели.

Нет, речь шла не о каком-нибудь скандале на банкете. Кстати, для мероприятия мы арендовали недавно открытый «Арбат». Благо, платил я не из своего кармана, иначе разорился бы на таком огромном количестве гостей. Хорошо, что можно официально воспользоваться кассой ТО, через которую прошла вся оплата. Хотя я изначально даже не планировал масштабного мероприятия.

Каплан, наверное, телепат, если заранее предвидел наплыв со стороны творческой интеллигенции, коллег-кинематографистов и даже советской номенклатуры средней руки. Понятно, что членам ЦК присутствовать на пьянке с киношниками моветон, но Фурцева, например, прислала своего зама. И это на фоне того, что я вроде как ещё пару недель назад был парией. Потому меня и удивил дар предвидения своего зама, который будто знал, что перед премьерой состоится встреча с вождём. Думаю, большинство гостей резко изменили свои планы и решили присоединиться к торжеству именно по этой причине. Ну и всё было организовано на самом высоком уровне. Ещё и от кинотеатра до ресторана пара шагов.

Хотя, надо сказать, что меня изрядно коробили лицемерные лица товарищей, устроивших массовое паломничество на мой триумф. Уши вяли от этих слащавых и лживых поздравлений. Я-то знаю настоящее отношение ко мне большинства коллег и прочих творческих людей. Но, один попаданец умудрился провалиться в яму с дерьмом и вылез из неё, благоухая розами. Это я так, аллегорически, про короткий отрезок между тюремной камерой и одобрением фильма Брежневым. Творческий люд держал нос по ветру и среагировал моментально. Только сейчас речь не об этом.

Происшествие, которое взбесило Фурцеву, состоялось накануне премьеры. Меня неожиданно вызвали в «Госкино». Тамошний мелкий клерк крысиной наружности, выдал весьма длинную речь и сунул мне какую-то бумажку. Расшифровав его сбивчивое словоблудие, я вычленил главное. Народ и партия решили отблагодарить товарищ Мещерского за невероятные достижения в области развития советского кинематографа. И, с барского плеча, ему выделили ордер на «однушку» в Люблино. Чтобы вы понимали, сейчас это окраина Москвы. В принципе, мне район нравится, там парк отличный рядом. И всё. Территория только застраивается, метро нет, и вообще – инфраструктура больше в планах архитекторов.

Это даже не унижение, а плевок в лицо. Именно такая была моя первоначальная реакция, которая за несколько дней ничуть не изменилась. Может, для обычного советского человека подобная квартира – предел мечтаний, но у меня было иное представление о вознаграждении. Поэтому я поблагодарил странного товарища и отказался от великой чести стать жителем «хрущоб». Думаю, клерк был изрядно ошарашен, но я быстро покинул помещение, не дожидаясь новых словоизлияний. И вот информация уже дошла до министра. Сам Романов не стал устраивать разборки, а подленько так пожаловался моей покровительнице.

– Мне нужно достойное жильё, соответствующее пользе, которую я принёс стране. Глупо хвалить самого себя, но вам ведь известны все мои работы, – решаю успокоить министра и объяснить своё поведение, – Не считая международных призов, мои фильмы банально принесли много денег. В ответ мне предлагают халупу на окраине, что я считаю откровенным оскорблением.

– У нас сотни тысяч людей стоят в очередях на жильё. Любой гражданин будет просто счастлив получить ордер за пару лет непыльного труда, – Фурцева вроде успокоилась и ворчала ради проформы, – Алексей, ты должен понимать, как твоё поведение выглядит со стороны. Я уже устала об этом говорить. Сначала ты ссоришься с парторгом киностудии, не проходит и недели, как у тебя конфликт с головной организацией. А люди смотрят в мою сторону, ожидая реакции на твоё поведение. Складывается впечатление, что ты прикрываешься моим именем. Это – недопустимо!

Вообще, позиция Екатерины Алексеевны в отношении меня достаточно странная. После того, как благодаря моим идеям она вернулась на советский Олимп, я ожидал благодарности. Но мне даже спасибо не сказали. Даже вшивой грамоты от «Минкульта» не перепало. Скорее всего, министр решила, что я теперь должен на неё молиться и жадно ловить любой приказ, будучи готовым, бежать его выполнять. Так всё запланировано, или чёрная неблагодарность тому виной – не знаю. Вместо того, чтобы отсыпать герою положенные нищтяки, Фурцева решила заняться моим воспитанием. Только здесь она малость просчиталась. Я продукт совершенно иной эпохи, и ломать шапку потому, что приказывает член ЦК, не собираюсь.

И вообще, кардинально изменилась сама ситуация вокруг Алексея Мещерского. Я теперь бренд, если называть вещи своими именами. Понятно, что мой взлёт был неожиданным и стремительным, но чиновники должны были отреагировать должным образом. В Союзе деятелей культуры всячески обласкивают и стимулируют, часто незаслуженно. Со мной же происходят странные метаморфозы. Только моё терпение не безгранично.

Почему ответственные товарищи не учитывают, что у режиссёра моего уровня есть альтернатива? В Европе меня ждут, и готовы создать отличные условия для работы. Советскую песочницу я объективно перерос и вышел на качественно новый уровень. Ещё парочка таких демаршей – и я действительно могу поставить вопрос ребром, намекнув на эмиграцию. Обидно только бросать свои проекты, не доведя их до логического завершения. Плюс коллектив, который по моей задумке должен стать кузницей прогрессивных кадров для всей страны. И если называть вещи своими именами, то в СССР можно творить, практически не обращая внимания на цензуру. Как бы это странно ни звучало, но всё обстоит именно так. Немаловажным фактором является то, что у местных деятелей от культуры есть право на ошибку.

В том же кинематографе режиссёр может стартовать с неудачного дебюта. Или уже сложившийся мастер, полностью проваливший один или больше проектов, получает разрешение на съёмки очередного фильма. На Западе такая жёсткая конкуренция, что подобной ошибки не простят. Неудачнику придётся менять профессию, или долго ждать нового шанса. Здесь же, даже маститые коллеги, что периодически гонят явный шлак, не выходят в тираж. При этом никто не выкручивает им руки, заставляя снимать правильное кино. Есть небольшое количество картин, связанных с идеологией, но, опять-таки – всё исключительно добровольно. Более того, за право снимать фильм про Революцию, Гражданскую или вождя мирового пролетариата, обычно разворачивается нешуточная борьба. Потому что власть хорошо награждает тех, кто выполняет госзаказ. Заодно режиссёр не испытывает нужды в материальных ресурсах. Тот же «Ленин в Польше», первым в Союзе, снимался на широкоформатной системе. А ещё получил приз за режиссуру в Каннах.

Я уж молчу, что государство выделяет деньги, практически не спрашивая за конечный результат. На всю страну две хозрасчётные студии – моя и Чухрая. Но на Западе – царство добра и справедливости, а у нас – «Империя зла» с тоталитаризмом, мешающие художникам творить. Посмотрел бы я на наших мэтров в условиях реальной конкуренции, которая является моей целью. С учётом изменения самого подхода к съёмкам, многие из них окажутся просто никому не нужными.

Есть и скрытая часть айсберга, когда разного рода комиссии режут фильмы или открыто вмешиваются в процесс съёмок. Да вот не всегда это плохо. Того же Гайдая цензура заставляла крутиться и придумывать новые ходы. А работай он в условиях наибольшего благоприятствования, может, мы бы и не увидели шедевров мастера комедии. Думаю, у Данелия, Юткевича или Калатозова ситуация примерно схожая. Но в данный момент никто не мешает людям творить и экспериментировать. Есть негативные примеры в виде «Заставы Ильича» и «Комиссара», когда фильмы были запрещены. Но пока это единичные случаи.

Может, поэтому многие мэтры обгадились в восьмидесятые, когда убрали эту саму цензуру? Ни один из признанных мастеров, кто снимал шедевры в шестидесятые-семидесятые, даже близко не смог выдать достойный фильм образца восьмидесятых.

Другой вопрос, что в моей реальности советские чиновники довели ситуацию с цензурой до абсурда. Кинематограф постепенно стал каким-то кастрированным. Но сейчас есть возможность направить его по иному пути, и заодно вырваться из излишне душных объятий идеологов. И «Битва за Кубань» может стать самой настоящей вехой, после которой советский кинематограф сделает качественный рывок, а не увязнет в застойном болоте. Всё это мне точно не хочется терять. Руководить процессом молодому выскочке никто не позволит. Но принять самое деятельное участие в реформах – сам бог велел.

Фурцевой я, конечно, ответил совершенно другое. Ругаться с ней глупо, но и становиться прислугой не наш путь.

– Каждый труд должен быть достойно вознаграждён. Я не обычный рабочий, стоящий в многолетней очереди на жильё. Никто не мешает любому гражданину нашей страны поменять профессию, выучиться на композитора или режиссёра. А далее наш герой может начинать радовать советских зрителей и слушателей своими шедеврами. Я ценю свой труд, прекрасно осознаю, что мне удалось сделать для страны, и хочу достойного вознаграждения. Если моя работа оценивается ответственными товарищами так дёшево, то может, заявить об этом открыто? Но почему-то всё делается в тишине. Заодно к каким-то мелким вопросам подключают человека вашего статуса. Вам не кажется это странным?

Здесь министр ненадолго задумалась, но ответила достаточно быстро.

– А чего ты хотел? У идеологов ты не в фаворе, а Романов – их креатура. Насчёт того, зачем решили привлечь меня, будем разбираться. Но и ты подставился такой демонстративной реакцией. И вообще, зачем надо было лезть через «Госкино»? Почему сразу меня не попросил?

Ага, будто Фурцева не знает, что я без жилья. Или она летает в тех эмпиреях, где иные заботы, нежели наличие квартиры у собственных сотрудников. Сделаю вид, что я поверил.

– Ну не обращаться же мне сразу в ЦК? Я решил провести всё по закону – написал заявление на киностудию, оно пошло по инстанциям выше. Кто же знал, что товарищи решили, что кухня в шесть квадратов – предел моих мечтаний?

– Ладно, хватит упражняться в иронии. Я беру данный вопрос под свой контроль. Заодно уточню у некоторых деятелей, чем они мотивировали подобное решение. Может, они действительно считают, что режиссёр с мировым именем и сделавший столько для советской культуры, достоин именно такой жилплощади, – после последних слов Фурцева усмехнулась и резко поменяла тему, – Что за очередной конфликт с твоей поездкой в Европу? Алексей, нельзя быть таким склочным человеком. Тебе ещё сам выезд не одобрили, а меня уже бомбардируют звонками и жалобами. Пожалей Мариночку, ведь ей отписываться всем этим заслуженным товарищам.

Да, события ведь понеслись вскачь. И опять начались эти советские идиотизмы. На прошлой неделе, сразу после занимательной поездки в Заречье, произошло ещё одно событие. Ко мне на работу прибежал сияющий Франческо и огорошил свежей новостью. Ди Лаурентис договорился о моём туре, связанном с премьерой фильма в европейских столицах. Заявка уже пришла в «Минкульт» и «Госкино», а значит, мне пора собирать чемодан.

Вот только даже опытный атташе забыл о специфике советских реалий. Оплачиваемая поездка по ведущим европейским столицам – это просто праздник для наших кинодеятелей и номенклатурщиков. То, что я указал конкретный список людей, с которыми собирался в культурный вояж, никого не интересовало. Зачем в Риме и Париже нужны Зельцер, Белов или Терентьева? У чиновников уже готовы свои креатуры. Правда, никто из них не связан с производством фильма, но ведь это ответственные товарищи, жизнь положившие на развитие советского кинематографа!

Меня, честно говоря, порядком утомила святая простота советских товарищей, которые декларируют, что живут в лучшей стране мира, но при этом душу продадут за поездку на капиталистический Запад. Есть конкретное приглашение от иностранного продюсера, где указано, что принимающая сторона хочет видеть членов съёмочной группы. Понятно, что в первую очередь это товарищи Мещерский и Клушанцев. По моему мнению, в делегацию надо включить второго режиссёра и ведущих актёров. Я даже Серову не стал включать в список, потому что у неё второстепенная роль. Но наши чиновники решили иначе. Будь их воля, они бы и меня из списка вычеркнули. Только в этот раз кто-то сильно ошибся.

– Давайте договоримся на будущее, дабы далее не было недопонимания, – говорю максимально спокойным голосом, – Приглашение от итальянского продюсера поступило лично мне. В нём чёрным по белому указано, кого принимающая сторона видит в составе делегации. Если некоторые товарищи полны праведного гнева и их распирает чувство несправедливости, что кого-то зовут за границу, а их нет, то могу пожелать им только одно. Пусть снимают кино, пишут музыку и книги, которые будут востребованы на Западе. Но ни один паразит более не поедет со мной за рубеж.

А про себя подумал, что реально буду воевать до конца. Более того, в следующий раз я устрою товарищам самый настоящий международный скандал. Опозорю на весь мир так, что вражеские голоса полгода будут мусолить тему советских крохоборов. Плевать на последствия. Но после этого, каждую делегацию – как культурную, так и спортивную – на Западе будут рассматривать под микроскопом. Любители проскочить за чужой счёт, более не будут чувствовать себя комфортно за границей. Теперь каждый вопрос иностранных журналистов будет начинаться с того, почему в составе делегации присутствуют люди, которым там делать нечего.

– Так, мне ещё твоих демаршей здесь не хватало! – Фурцева стукнула ладошкой по столу, – Формирование делегаций – не твоя прерогатива, поэтому поумерь свой пыл. Условия он здесь ставить собрался! Что касается тура по Европе, то тебя будут сопровождать ответственные товарищи из «Госкино», и заслуженные деятели кинематографа – так просто принято.

– Хорошо! – отвечаю спокойно, – Пусть едут, но за государственный счёт, я разве против? Но поездка, связанная с премьерой фильма в Европе, организовывается и оплачивается компанией Дино ди Лаурентиса. И в этот тур поедут только те люди, которых мы утвердим совместно с ним. Ответственные товарищи могут отдельно согласовать детали с итальянцем, провести предоплату и забронировать гостиницы с билетами. Это их право. Тем более, если это так важно для страны и советского кинематографа, то средства в казне найдутся. Я бы на их месте ещё озаботился наличием в составе переводчиков с нескольких языков. Нам их предоставляет принимающая сторона, но боюсь, что услуга распространяется только на утверждённый список гостей.

Фурцева хмурилась и явно злилась, понимая, что я откровенно издеваюсь. Мне же было наплевать на её чувства. Хватит всех этих пассажиров, воспринимающих своё присутствие в советских делегациях, как неотъемлемое право. По сути, обыкновенные халявщики, пользующиеся своим высоким статусом. Ещё эти сволочи ведут себя как баре, будто делая одолжение людям, ради которых всё и затевалось. Наверное, условный Бондарчук не сможет сам слетать в Канны или Венецию без обязательного сопровождения разных жопоголовых партийцев. Со спортсменами такая же история. Разговаривал как-то со знающими людьми, так там чуть ли не половина делегации могла состоять из чиновников.

Если страна готова платить за поездки этого балласта, то это не мои проблемы. Но я терпеть подобную публику рядом более не намерен. Екатерина Алексеевна пусть тоже теперь знает, что времена изменились. Я ей нужен гораздо больше, чем она мне. Пусть это звучит самонадеянно, но гнуться перед номенклатурой у меня нет никакого желания. С нужными людьми, вроде главы «Мосфильма» или Месяцевым, всегда можно договориться. Вот только терпеть хамство, когда какая-то гнида корчит из себя начальника и ведёт себя так, будто это благодаря ей состоялась поездка, как было с Каннами, я более не намерен.