Текст книги "Точка невозврата"

Прошло минут пять, прежде чем мужчина вдавил в бетон догоревший до фильтра окурок, неторопливо отряхнул ладони и негромко произнес:

– Вот что, парень… Я твоих дел не знаю, да и знать не хочу. И против тебя лично ничего не имею. Но нашлись довольно серьезные люди, которые заплатили мне за то, чтобы мы тебя немножечко попугали. Сегодня ты показал, что постоять за себя можешь… А завтра? Они ведь могут предложить еще более серьезные деньги. Чем все закончится, догадываешься? Вот именно: рано или поздно тебя найдут с перерезанным горлом. Даже самый крутой и подготовленный боец имеет слабое место – он должен хотя бы немного, но спать… А во сне любой дохляк без труда проткнет тебя самой обычной заточенной железякой. Хочешь совет? Ты подумай еще разок и соглашайся на все, что тебе предлагают эти люди. А дальше – жизнь покажет… И помни: живая собака все-таки счастливее мертвого льва.

– Наверное, ты прав – я подумаю об этом, – прижимаясь затылком к нагретой стене, рассеянно пообещал Томпсон, поглядывая на охранника, маячившего на галерее, окружавшей площадку для прогулок. На фоне голубовато-серого неба темная фигура, заштрихованная нитями стальной сетки, выглядела совсем безобидной и мирной – даже при том, что на плече крепкого паренька висел на широком ремне короткоствольный автомат. Да и знал Стив, на что способны эти безобидные парни, если их хорошенько рассердить… А этот прогуливается, старательно в сторону отворачивается – убивайте, кого и сколько захотите… – Я подумаю. И как ты там сказал? Живая собака? Точно – только у живой собаки клыки что-то да значат…

После столь занимательной, – да и познавательной тоже, как оказалось – прогулки Томпсон, сопровождаемый охранником, прошел в обратном порядке все коридоры, переходы и локальные зоны и вернулся в свою камеру. Несколько минут тупо вышагивал по диагонали из угла в угол – особенно не разгуляешься, поскольку получалось шага три в одну сторону и столько же в другую. Затем остановился и, после недолгих раздумий, решительно шагнул к крохотному столику и выдернул из стопки дешевеньких книжек и журналов обычную ученическую тетрадь. Развернул, взял в давно отвыкшие от любой писанины пальцы ручку и вывел на белом листе аккуратную единицу. Подчеркнул цифру и быстро начал писать…

«Так, парни, раз вы так стремитесь заполучить меня, значит, есть у вас на то веские причины… Какие, хотел бы я знать? Итак, начнем, пожалуй, с самого начала… Кто я есть такой? Стив Томпсон, бывший боевой пловец, а ныне обычный уголовник. Впрочем, не очень-то и обычный – срок в двадцать лет обычным лихим ребятам не навешивают. И сидеть в этой поганой клетке мне еще долго, очень долго. А они готовы, похоже, меня отсюда вытащить… Почему именно меня?! На воле что, ни одного приличного ныряльщика не осталось? Есть – и сколько угодно.

Тогда, вероятно, в придачу к ныряльщику им нужен хорошо подготовленный боец – и здесь моя спецподготовка играет большой плюс. Так, ставим жирный такой плюсик… Можно в актив записать и то, что в пловцы я попал из корпуса морской пехоты – там тоже ведь не в пляжный волейбол учили играть. И как следует учили! Думай, Стив, думай! Поймешь, почему именно ты, – дойдешь и до всего остального…»

Томпсон исчеркал всю страницу малопонятными закорючками, цифрами и значками, но так и не смог сообразить, почему эти неизвестные ребята остановили свой выбор именно на нем.

Ныряльщик им нужен. Куда и за чем нужно будет нырять? А может быть, они кладоискатели – поговаривают, сегодня это вроде бы модно. Охотятся за каким-нибудь старым испанским галеоном, на котором находится груз золота… Или за нацистской подводной лодкой, затонувшей в конце той мировой войны – говорят, они тоже и ценности немалые перевозили, да и архивы всяких там гестаповцев все еще в цене? Да ну, какие субмарины и галеоны – бред какой-то, кино дешевенькое…

Стив даже взмок от усердия и уже готов был признать, что теперь-то он хорошо понимает, за что умные люди платят огромные деньги грамотным аналитикам. Мозгами шевелить – это вам не упражнения с бревном, когда кучка здоровенных дураков, краснея от натуги, качает пресс. Тут ты не в команде, здесь приходится отдуваться одному!

Стоп! Бывший спецназовец даже слегка оторопел от внезапно мелькнувшей догадки. Черт побери, значит, так, да? Если бы Томпсон хоть что-нибудь слышал о забавном старике по имени Архимед, то он непременно заорал бы на всю камеру: «Эврика!» Но, поскольку морпеху и боевому пловцу лишние знания ни к чему, то заключенный лишь проворчал сквозь зубы: «Суки! Так, значит, да… Ну, ладно, будь по-вашему! А уж потом мы посмотрим, у кого на руках окажется больше козырей!»

Теперь он почти наверняка знал, почему выбор неведомых работодателей пал именно на него и примерно представлял себе, что же будет дальше, после того, как он в первый раз уйдет под воду. Но все это потом, позже, а сегодня Стив Томпсон уже точно знал, что во время следующей беседы с крысой-адвокатом он скажет твердое «да»…

Борт «Боинга-747», следующего по маршруту Аддис-Абеба – Москва, август 2011 г.

В салоне «боинга» Орехов по русскому обыкновению принял на грудь граммов несколько и, чувствуя, как приятное теплое облачко разрастается под ложечкой и далее нежным туманцем обволакивает голову, какое-то время бездумно смотрел в иллюминатор. Там под крылом лайнера проплывали бесконечные поля ватных облаков, залитых ярким солнечным светом. Иногда в полях образовывались голубые проплешины, вызывавшие ассоциации с небольшими озерами, окруженными белыми сугробами. Правда, таращиться в окошко подполковнику быстро надоело, и в голове снова начали роиться невеселые мысли – как о прошлом, так и о ближайшем будущем.

Орехов конечно же не стал рассказывать хорошему парню Дрогову о том, что для скверного настроения у него была еще одна причина. Умники не зря утверждают, что в жизни любого мужика в восьми неприятностях из десяти виновата женщина – «шерше ля фамм», если изящно и по-иностранному… Причина носила имя Елена, была рыжеволоса, очень даже симпатична и имела массу достоинств, одним из которых была вызывающая по отношению к возрасту подполковника молодость. Кроме всего прочего, Елена была журналисткой, что ныне считается профессией солидной и в какой-то мере даже опасной.

Именно журналистика однажды и стала косвенной причиной неприятностей, в которые ненароком влипла девушка. А Сергею судьба подкинула возможность спасти незадачливую рыбку пера и чернильницы из волосатых рук парочки темноволосых злодеев. Согласно законам жанра спасенная девушка почти мгновенно почувствовала к очень мужественному спасителю вполне понятные теплоту, симпатию и даже в какой-то мере любовь. А поскольку подполковник не очень-то и сопротивлялся, то между не очень молодым спецназовцем и юной журналисткой случилось то, что в прежние времена красиво именовали романом.

Правда, роман получился не очень длительным: Орехов вскоре умчался в Эфиопию и возникшая было бурная переписка до обидного быстро из полноводной реки превратилась в жалкий ручеек, а затем и вовсе капнула прощальной запиской, содержание которой было непростительно для журналистки банальным – мол, прости, дорогой, я немножечко ошиблась; все было замечательно-чудесно, но ждать неведомо сколько времени бесперспективного и немолодого, когда вокруг столько приятных во всех отношениях богатеньких мальчиков…

Не сказать, чтобы для Орехова эта отставка стало большой неожиданностью или трагедией – мужик он был взрослый, понимающий, и особых иллюзий по поводу огромности и длительности любви Елены к нему не питал. Ну да, случилась у девочки очередная влюбленность – так ведь и есть, в кого! – но выветрилась. Ничего страшного, бывает. Но вот «бесперспективность» резанула подполковника прямо-таки острым стропорезом поперек закаленной армейской души: что ж вы, ребята, все меня списываете, а? То врач-лепила в госпитале с боевой работы списал, то теперь вот девчонка эта…

Что-то там в Москве еще будет… Могут ведь и действительно в отставку с волчьим билетом вышвырнуть. Да плевать на волчий билет, прикидывал Сергей, а вот без армии мне и в самом деле будет кисло, очень кисло. Как там Дрогов сказал – самурай? И ведь прав он, ох, прав. Я мог сколько угодно хорохориться и перед капитаном несгибаемого бодрячка разыгрывать, но себе-то можно и нужно честно признаваться, что без армии жизнь моя конечно же не кончится, но потеряет очень и очень многое. Никому и нигде не нужный старый дурак. И какого черта в рожу этому полкану тогда въехал? Кому что доказал? Разве что весь белый свет еще раз увидел, какой ты, подполковник Орехов, придурок и нервная барышня. Таким в спецназе не место: выпрут тебя и правильно сделают! Ладно, в Москву прилетим, а там посмотрим. Может быть… Что может быть в Москве, Сергей додумать не успел, так как мысли вдруг начали как-то бестолково суетиться и он уснул – спокойно и крепко.

Разбудил Орехова довольно-таки приятный женский голос: бортпроводница объявила, что самолет вот-вот начнет заходить на посадку и предложила пассажирам пристегнуть ремни. Подполковник щелкнул застежкой, без особого интереса глянул в иллюминатор, где далеко внизу уже виднелась живая топографическая карта Подмосковья, слегка заштрихованная сероватыми облаками, и снова прикрыл глаза. Перелет заканчивался – пора было заканчивать и пустые бабьи охи да ахи. В ту минуту, когда колеса шасси осторожно коснулись бетонной ленты взлетно-посадочной полосы, приноравливаясь ткнуться уже основательно и уверенно, Орехов уже твердо решил для себя, что просто так вышвырнуть себя из армии он никому не позволит. Умные люди говорят, что спецназ в отставку не уходит. Все верно. Только подполковник добавил бы, что и сдаваться спецназ не приучен – нет у спецназовцев такой дисциплины, как «сдача в плен». Сергей уже не помнил, где и у кого прочел красивую фразу: «Серебряные волки бьются до конца!» Да это и не важно, кто сказал, – главное, что фраза подполковнику нравилась, и он собирался именно биться и непременно до конца. А исход этой драки мог быть только один – победа…

Вопреки уже устоявшейся в России нехорошей традиции, посадка «боинга» в домодедовском аэропорту прошла в штатном режиме, то бишь вполне успешно, и подполковник вместе с десятками остальных пассажиров неторопливо спустился с высокого трапа на московскую землю, старательно прикрытую слоями качественного бетона и асфальта.

Терминал, таможня вскоре остались позади, затем Орехов миновал огромный и сдержанно-шумный зал прилетов и направился к стоянке такси. Можно было, конечно, не шикуя и не тратя лишних денег, скромненько добраться до столицы и на электричке или на простой маршрутке, но Сергей решил не мелочиться – не каждый день подполковники спецназа возвращаются на Родину из служебных загранкомандировок. Примерно через час Орехов расплатился с таксистом и, окинув уважительным взором солидное здание, имевшее самое прямое отношение к Министерству обороны, решительно выдохнул и направился к высоким входным дверям.

– Орехов! – негромкий оклик вывел подполковника из состояния некоторой озабоченной задумчивости и мрачноватой печали. Сергей приостановил свое восхождение по широким, по-армейски чистым ступеням и поискал взглядом владельца довольно приятного баритона, каковым, скорее всего, мог быть только хорошо знакомый подполковнику человек. Так, а вот и человечек: крепкий мужик в общевойсковой форме с погонами полковника. Да никак сам товарищ Вашуков встали с лавочки и неторопливо шествуют к прибывшему из африканских краев старому другу!

С Вашуковым Сергей был знаком уже несколько лет, а в недалеком прошлом им вместе пришлось поучаствовать в одной очень даже серьезной операции все в той же Африке. Полковник, обычно носивший форму морского пехотинца, возглавлял созданное под крылышком ГРУ подразделение боевых пловцов, носившее красивое название «Дельфин» и базировавшееся неподалеку от славного города Калининграда. Подразделение было создано еще во времена СССР и в основном предназначалось для разведывательно-диверсионной работы за рубежами Родины. Сколько было таких операций, и были ли они вообще – открытые источники умалчивают, поскольку секретность некоторых действий военных никто и нигде в мире еще не отменял. Вообще-то это не столь и важно – главное, что такие подразделения в ВМФ России были, есть и будут, поскольку покуда существуют армия и флот, до тех пор в них и останутся отлично подготовленные боевые части, занимающиеся серьезной работой.

– Ты какими судьбами здесь? – не скрывая иронии, спросил Орехов полковника после обмена обычными в таких случаях приветствиями-рукопожатиями. – Погоди-ка… Уж не по мою ли душу? Господин полковник, не смею верить своему счастью! Для нас это… В общем, приятность невероятная и честь неслыханная!

– Хватит придуриваться, – негромко оборвал дурашливое ерничанье товарища Вашуков и предложил: – Вон, давай, на лавочку отойдем присядем да покурим маленько.

– Как ты узнал, что я именно сегодня и в это время сюда приду? – выпуская в сторону голубоватую струйку дыма, подозрительно прищурился Орехов.

– Я смотрю, тебе там в Африке и правда здорово голову напекло. Ты не забыл часом, в какой конторе мы работаем? А поскольку ты для меня человечек не совсем чужой, то карьерой твоей умопомрачительной и подвигами я маленько интересуюсь. Так что, можешь считать, что я в курсе той замечательной истории с мордобитием и более того – я на твоей стороне. В штаб, так понимаю, за большим пряником?

– Ну да, что-то вроде этого, – уныло кивнул Орехов, прикуривая новую сигарету. – За большим – это точно. Боюсь, даже не унесу…

– Ладно, не буду томить и терзать твою нежную душу, – понимающе улыбнулся Вашуков и негромко прихлопнул ладонью по солидной кожаной папке, лежавшей рядышком на широких рейках скамейки. – Вот здесь, в этой папочке, лежит приказ о переводе одного разгильдяя из, так сказать, сухопутного спецназа в доблестную морскую пехоту. Добро пожаловать в корпус морской пехоты, сынок! Как-то так америкашки в своих кинах говорят, нет? А про того мудака с его доносом просто забудь. У нас, между прочим, тоже есть серьезные мужики за спиной, и лампасы у них даже поширше будут, понял? Вот и ладненько.

– Погоди, не гони кобылу… Вот так, да? Полковник, а ты меня спросил? – Орехов посмотрел на друга серьезно и откровенно неприязненно. – А если я просто не хочу больше щеголять в казенных сапогах, а? Ты не подумал о том, что мне, может быть, уже осто… чертели все эти рожи, что творят с армией что им заблагорассудится! И такое порой творят, что закрадывается мысль, что России ли они с таким рвением служат? Так вот, дорогой мой морпех, я в эти игры больше не играю. Все, наигрался! Пошло оно все к чертовой матери! А работу я себе найду – вон, в какой-нибудь банк охранником устроюсь.

– А это ты видел? – Вашуков с неожиданным проворством сложил пальцы в кукиш и ткнул затейливую фигуру подполковнику чуть ли не в глаз. – Надоело ему! Ты в кусты убежишь, я на покой уйду, Скат с Тритоном в деревню самогонку жрать отправятся – с кем армия и флот останутся? Кто дело будет делать?! Эти… рожи, о которых ты толкуешь? Ну, уж нет, родной ты наш, ни хрена у тебя не получится! Ты, между прочим, Родине присягал и никто тебя от этой присяги не освобождал, понял?! И погоны с плеч не снимал. Так что утри сопли, закури еще одну свою «примину» вонючую и слушай сюда, товарищ подполковник спецназа…

– Скат с Тритоном где сейчас? – хмуро поинтересовался Сергей и, заметив, как насмешливо-недоуменно поднял брови морпех, досадливо поморщился: – Да ладно тебе невинной девицей прикидываться! А то я не понимаю, что вместе с формой морского пехотинца ты сейчас всучишь мне предписание смотаться куда-нибудь на другой край света и раздобыть для тебя аленький цветочек, разве нет? Так я и не против – но беспременно только в компании с этими шустрыми ребятами. Так где твои ластоногие сейчас воду мутят? Если это не жуткая военная тайна, конечно.

– Да какая тайна, – лениво отмахнулся Вашуков и ткнул пальцем куда-то себе за спину: – В далеком Южно-Китайском море твои друзья-соратники плещутся – учения там совместные российско-китайские. Делятся, так сказать, опытом с китайскими товарищами. Но об этом чуть позже и не здесь. А здесь мы с тобой сейчас… В общем, должны мы за встречу по стакану накатить, или мы не русские, а?

– Да я что, – пожал плечами Орехов, – мы насчет водки завсегда. Слушай, а с чего Каткова с Трояновым на учения в такую даль отправили? Там же, во Владивостоке, своя база морпехов есть и пловцы небось не хуже твоих имеются.

– Мои круче! А вообще-то начальству виднее, – многозначительно сказал морпех и, понизив голос, пояснил: – Я так понимаю, что на те учения собрали боевых пловцов со всех наших частей. Это чтобы наши ребята на работу китайцев вблизи посмотрели. Соображаешь? Они у нас учатся, мы что-то полезное у них перенимаем – это нормально. Все, идем в корчму! Я тут неподалеку знаю одно очень даже приличное местечко…

В небольшом кафе, которое Вашуков пренебрежительно обозвал корчмой, нашлись и свободные по дневному времени места, и весьма недурная водка, и приличествующая случаю закуска. Выпили по первой, слегка закусили, потом повторили. Не забыли и о традиционном тосте, после которого пьют не чокаясь, – что у одного, что у другого конечно же нашлось за кого выпить. Некоторое время молча курили, окутываясь серо-голубоватыми лентами дыма, а затем Орехов недобро кивнул в сторону, где осталось молчаливо-солидное здание штаба, и ощерился чисто по-волчьи.

– Так как, говоришь, они называли меня? – припоминая старый мультик про Маугли, спросил подполковник морпеха. – Желтой рыбой?

– Безногим земляным червяком! Желтым жирным червяком, – ухмыльнулся, подхватывая игру, Вашуков. – А еще толстым и глухим старым бревном – падла буду, если вру!

– Ну, старый удав Каа еще покажет этим бандерлогам, где у рака… – не закончив фразы, Орехов сплюнул, прикурил новую сигарету и уже серьезно и требовательно посмотрел в глаза морпеху: – Ну, давай, господин полковник, выкладывай, «и где у нас случилось?..».

Штаб-квартира частной корпорации, Калифорния, США, август 2011 г.

Словосочетание «Военно-промышленный комплекс» вызывает у неискушенного в тонкостях военного производства обывателя видение некой призрачно-непонятной структуры, которая представляет собой громадный завод. Именно на этом, нарисованном воображением заводе в сполохах огней литейных цехов, в грохоте штамповочных и в монотонном течении конвейеров рождаются стальные монстры. Танки лихо выкатываются из сборочных цехов, боевые самолеты тихо выплывают из-под сводов громадных ангаров, и сдержанно-суровые корабли съезжают со стапелей, вздымая тучи грязных брызг. Да, в реальной жизни заводы выпускают и танки, и самолеты, и корабли. Но разработка и производство всего этого стального великолепия являет собой лишь часть айсберга-колосса, во всем мире обозначаемого тремя скромными буквами ВПК.

Военно-промышленный комплекс США – как, впрочем, и ВПК любой другой страны – это почти секта, в которой неисчислимые прихожане и множество их пастырей молятся лишь двум богам: Марсу и Доллару. И мало кто догадывается, что влияние боссов комплекса и на внутреннюю, и на внешнюю политику страны гораздо серьезнее, чем может себе представить простой налогоплательщик. Достаточно вспомнить о такой замысловатой штуке, как военно-промышленное лобби, то есть объединения промышленников и предпринимателей, поддерживающих военные инициативы государства. А поддерживают господа бизнесмены «военные инициативы» не просто развлечения или патриотизма ради, а всего лишь с целью получения новых заказов для так называемой «оборонки». Для этого же серьезные люди делегируют в парламент лояльных к ВПК политиков. Лояльность политиков, как нетрудно догадаться, тоже стоит очень недешево…

Каждый из пяти видов вооруженных сил США, куда следует добавить и несколько силовых структур, может заказывать производителям самые разнообразные виды вооружений, техники, спецснаряжения и прочих вещей – правда, лишь после утверждения заказа соответствующей комиссией сената. Заказ обоснован, утвержден, принят к исполнению. Бюджет Штатов выделяет деньги – много-много веселых серо-зеленых долларов. Эта гора денег – как бы велика она ни была – заправилам ВПК всегда казалась и будет казаться всего лишь невысокой кочкой. И чтобы она росла выше и выше – нужен враг. Враг страшный, коварный, безжалостный, даже во сне видящий, как он уничтожает мирных и добродушно-доверчивых американцев…

Кроме того, ВПК – это, по сути, самое обычное капиталистическое предприятие. А о капитале давным-давно один бородатый умник написал, что «нет такого преступления, на которое капитал не рискнет пойти ради трехсот процентов прибыли – хотя бы и под страхом виселицы!» Знатоки утверждают, что мудрость сия написана неким Томасом Даннингом, а Карл Маркс ее просто процитировал в своих работах. Кому из старцев принадлежит авторство – не столь важно, поскольку главная штука кроется в том, что оба они ошиблись. Капитал века девятнадцатого с его жалкими мануфактурами и свечными заводиками здорово отличается от монстра двадцать первого столетия. Монстр-21 силен, циничен и беспощаден. И готов на любое преступление ради прибыли, выражаемой даже небольшими, очень скромными цифрами…

– Мы намерены и впредь поддерживать принципы здоровой и честной конкуренции, которые должны распространяться не только на производителей электроники в США, но и на аналогичные предприятия и компании всего мира! – полноватый, заметно ухоженный мужчина лет тридцати пяти легко развернулся вместе с креслом и неопределенно повел ладонью, изобразив некий замысловатый образ. Тут же на секунду замер, думая о чем-то своем, недовольно поморщился и продолжил: – В общем, как-то так! Остальное доработайте сами, миссис, в конце концов именно за это я плачу вам неплохое жалованье. Только непременно не меньше трех раз упомяните в тексте о «здоровой и честной конкуренции»! Все, вы можете идти. Попросите приготовить мне кофе. Пожалуйста. Да, и еще… Начальник службы безопасности прибыл?

– Мистер Доу, насколько я знаю, сейчас находится у себя в кабинете, – поправляя в папке бумаги, учтиво, но с отчетливой долей сухости ответила пресс-секретарь. – Так я свободна, мистер Гардинг?

– Да-да, вы можете идти. И пригласите ко мне Доу! Я жду этого бездельника уже полтора часа!

Гардинг проводил неприязненным взглядом пресс-секретаря, поспешно покинувшую кабинет босса: казалось, даже напряженно-прямая спина женщины излучала презрение и ненависть – причем не только к неприветливому, жесткому начальнику, но и ко всему миру. Мужчина едва приметно усмехнулся. Вдруг подумалось, что если бы он умел читать чужие мысли, то можно смело спорить на тысячу баков, что эта злобная девка наверняка сейчас бормочет про себя что-нибудь вроде: «самодовольный ублюдок!» Правда, Гардингу на это было решительно плевать, поскольку он был твердо убежден, что подчиненные и не обязаны любить своего шефа. Уважать, бояться – да. Ненавидеть? Еще лучше! По мнению Гардинга, ненависть к вышестоящим стимулировала профессиональный рост и заставляла работника как можно добросовестнее относиться к своим прямым обязанностям – чтобы сволочи боссу решительно не к чему было придраться…

– Разрешите, мистер Гардинг? – в кабинет почти бесшумно вошел средних лет мужчина в обычном сером костюме, который по замыслу его владельца явно должен был сколько-нибудь облагородить туповатый облик начальника службы безопасности. Попытка оказалась не очень-то удачной – с помощью обычных тряпок природу изменить мало кому удается. Правда, Гардинг знал, что в случае с Доу внешность совершенно не соответствовала его опыту, уму и хватке – свою работу этот парень знал досконально и выполнял практически безукоризненно. – Вы хотели меня видеть?

– Да, Доу, хотел. Присаживайтесь. Можете курить, – босс, не глядя на подчиненного, провел ладонью по сверкающей поверхности стола и негромко повторил: – Да, хотел. Но не столько видеть вас, сколько услышать, что там новенького с вашим уголовником из военной тюрьмы? Он согласен работать на нас?

– Да, босс, – сдержанно кивнул Доу и пояснил: – Сначала он заартачился, мол, мне и тут хорошо и все такое, но мы самую малость нажали, и он согласился. Правда, думаю, сделал он это без особого восторга, но нам ведь на его настроение плевать – главное, чтобы он грамотно и толково сделал свою работу. А уж за этим мои ребята проследят! Все будет в лучшем виде, босс, а там уж…

– Что будет потом, мне совершенно плевать, как вы тонко подметили, – грубовато перебил Гардинг главу службы безопасности. – Я просто хочу еще раз напомнить, что ни у вас, ни у ваших людей нет права на ошибку. Я ничуть не сомневаюсь, что в предполагаемый район поиска ринутся все, кому не лень, включая и наших спецов из ВМФ, из ЦРУ и прочих солидных «синдикатов», и даже русских. Даже так: думаю, что именно русские приложат все силы, чтобы оказаться на месте первыми – что-что, а военные у них умеют прекрасно работать до сих пор. Так вот, или мы доберемся до объекта первыми, или… Нас ждут очень большие неприятности. Очень большие! Я без работы, конечно, не останусь, а вот вам, Доу, придется совсем хреново! Скинете вы свой шикарный костюмчик и отправитесь на какое-нибудь техасское ранчо открывать ворота в загоне для коров – и то лишь в случае, если здорово повезет. Если же нет… Короче, неудачу я даже и рассматривать не желаю! Сколько вам понадобится времени, чтобы вытащить этого пловца из тюрьмы?

– Минимум неделя, – уверенно произнес Доу и уже менее уверенно добавил: – Вы же понимаете, что за день-два такую операцию осуществить просто невозможно. Я понимаю, что время дорого, босс, – мы сделаем все, от нас зависящее… Уверяю, как только мы вытащим его, так сразу и отправим искать этого чертова утопленника.

– Три дня, – нажал голосом босс. – Даю вам целых три дня, Доу. Когда наступит четвертый – он уже вовсю должен плавать, нырять и все остальное.

– Мистер Гардинг, простите, но не могли бы вы мне немного подробнее объяснить, из-за чего такая спешка вообще? Нет, я понимаю, что нельзя допустить, чтобы спутник попал в руки к русским или китайцам, но вы говорите, что мы должны и наших же военных опередить! Я правильно вас понял?

Вместо ответа босс раскрыл одну из папок, лежавших на краю стола, и подтолкнул собеседнику несколько скрепленных между собой листочков.

– Вот, прочтите отмеченные маркером места!

«Использование деталей и поддельных электронных устройств китайского производства в американских оружейных системах крайне распространено, – Доу быстро пробежал глазами первую фразу и дальше начал читать более внимательно, не пропуская ни одного слова: – К такому выводу, как сообщает Defense News, пришла Комиссия Сената США по делам вооруженных сил (ASC), расследовавшая появление подделок в войсках на протяжении последних нескольких месяцев. По данным комиссии, проверившей происхождение более ста поддельных электронных устройств, 70 процентов деталей в них были закуплены в Китае. Еще 20 процентов деталей прибыли из Канады и Великобритании, которые через посредников тоже приобрели их в Китае.

Поводом для масштабного расследования стал доклад Министерства торговли США, обнародованный в январе 2011 года, согласно которому за последние несколько лет участились случаи обнаружения поддельных компонентов в американской военной технике. Согласно выводам ASC, “эпицентром” поддельных электронных деталей является китайский город Шэньчжэнь…»

– То есть, – отодвинув от себя бумаги и осторожно подбирая слова, начал Доу, – вся эта суета из-за того, что и мы…

– Вот именно, приятель, и мы тоже… – Гардинг налил в стакан воды, выпил, не предлагая собеседнику, и раздраженно добавил: – И если это дерьмо всплывет, то нам грозят такие неприятности, такие убытки, что… Хотя что это я – неприятности, Доу, это когда жена застает вас в постели с конюхом! А то, что ждет нас в случае неудачи, именуется катастрофой и гибелью.

– Простите, босс, я ведь не специалист, – виновато пожал плечами Доу, – и всегда думал, что если спутник, выведенный на орбиту, падает, то он сгорает в атмосфере – в этих… в плотных слоях, нет? Как же этот-то уцелел?

– По-разному бывает, – скупо улыбнулся хозяин кабинета. – Сгорают остатки топлива и масса бесполезных железок, но кое-что и остается. Причем остается всегда. Доу, если совсем просто, то самые главные приборы и прочая хрень очень тщательно упрятаны в несгораемые капсулы. Сами понимаете, иначе все астронавты попросту сгорали бы как бумага, но они уже много лет мотаются туда-сюда и, как вы могли заметить, вполне благополучно. Еще вопросы?

– По поводу района предполагаемого падения… Я ознакомился с официальными источниками – они указывают слишком уж невероятные координаты! Это тысячи и тысячи морских миль. Как можно охватить и прочесать такую громадную территорию?! Это же абсолютно нереально!

– Доу, но вы же взрослый человек, – снисходительно усмехнулся Гардинг, – и должны понимать, что все так называемые официальные источники лукавят – кто же вам укажет точные координаты, зная наверняка, что за подобными объектами охотятся все разведки мира… Зайдите к нашим аналитикам – они подскажут более точно рассчитанное ими место падения. Хотя и они далеко не боги и даже не ясновидящие. От себя же могу добавить лишь одно: вы не будете сколько-либо ущемлены в средствах! Ищите, заказывайте, покупайте, арендуйте, черт возьми, все самое лучшее, но найдите эту проклятую железяку и сделайте так, чтобы от нее не осталось даже микроскопических обломков! Вы хорошо поняли меня, Доу?

– Да, босс, – твердея лицом, кивнул начальник службы безопасности, – я все понял. И уверяю вас – мы сделаем все возможное! Через три дня наш Томпсон будет, как вы говорите, плавать, нырять и все такое. Мы найдет эту стальную тварь, мистер Гардинг!

– Вот-вот, именно тварь! Еще раз подчеркиваю: надо не только вырвать у нее ядовитые зубы, но и сделать так, чтобы все прочие участники поисков вместо вожделенного приза нашли только пару креветок и дохлую морскую звезду. Все, Доу, хватит болтать – мы с вами не сценарий для голливудского боевичка сочиняем! Идите. И помните: время – это для нас сейчас не только деньги, но и многое другое, – босс снова усмехнулся – правда, на этот раз мрачновато – и добавил: – В нашем сценарии я бы написал, что речь идет о благополучии многих серьезных и очень уважаемых людей. И они настолько серьезны, что провала нам с вами никогда не простят. Так что, Доу, речь идет не о какой-то там «железке», а о наших жизнях!..