Текст книги "За тех ребят…"

За тех ребят…
Александр Витальевич Тюрин

© Александр Витальевич Тюрин, 2023

ISBN 978-5-0060-7718-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК

 
Татары и монголы не сумели,
За триста долгих и тяжёлых лет.
Добраться до души твоей купели,
И жив поныне русский человек.
Тевтонский рыцарь, весь покрыт металлом,
Построившись свиньёй, вершил набег —
Пошёл под лёд. А ты, овеян славой,
Живёшь и дальше, русский человек.
Царь Пётр управлял большой державой.
Он славил Русь, прославил имя, славил век.
Разбил он как-то шведов под Полтавой —
И жив, как прежде, русский человек.
Охвачена пожаром вся столица.
Огонь бушует, расплавляя снег,
Французы прячут от мороза лица…
Но жив поныне русский человек.
Большевики с лица земли стирали,
Что царский род копил за веком век.
Но из огня и пепла восставал ты,
И жив поныне русский человек.
Фашисты, наступая чётким шагом,
Несли с собою много разных бед.
Но гордо реет знамя над Рейхстагом,
И жив поныне русский человек.
Американцы санкциями душат,
Европа повторяет этот бред.
Мы не кричим: «Спасите наши души!»
Живёт и дальше русский человек.
Несёшься вдаль и, всё с пути сметая,
Ты как рысак всё ускоряешь бег.
Живи и дальше, наша Русь святая!
Живи и дальше, русский человек!
 

ЮНКЕРАМ

 
Господа юнкера, дорогие сынки,
Вы последний оплот и опора.
На винтовки накиньте стальные штыки.
Скоро здесь будет целая свора,
Состоящая из оголтелых мужей,
Опьянённых вином и идеей
Свергнуть старую власть либеральных царей,
Их дворцы превративши в Помпеи.
Так давайте за Родину, и за Царя,
И за веру, что в наших сердцах,
Не допустим безбожников к нашим крестам,
Пусть весь мир разлетается в прах.
Пусть поляжем здесь все и умрём как один,
Но никто не отступит на пядь.
Будут внуки рассказывать детям своим,
Как могли не на жизнь мы стоять.
Надевайте на грудь, у кого ордена
И в георгиевских лентах кресты.
Пусть узнают они, кому мать не мила,
На кого поднимают хвосты.
С нами Родина-мать, с нами Царь-государь,
Мы до смерти им будем верны.
Всё как было, как прежде, в великую старь.
Пусть боятся нас наши враги.
Затянуло всё небо тяжёлым свинцом
И начался неистовый бой.
Там погибло немало красивых юнцов,
Кровь лилась не струёй, а рекой.
Но погибли они не зазря, просто так —
За Царя, за Отечество, веру.
И на память оставили души в крестах
Сохранившие честь офицера.
 

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
(Брат на брата).

 
Сошлись два воина в степи,
Чтобы вершить кровавый бой.
У них обнажены клинки.
Один останется живой.
Но взглядом встретились они
И что-то ёкнуло в груди.
Напротив каждый увидал
Родного брата по крови.
Клинок свой старший опустил,
Представив, как придёт домой.
И как родным он объяснит,
Что здесь остался он живой?
А младший поднял свой клинок,
Со свистом воздух разрубив.
Он вспомнил, как старшой браток
Всегда стоял за них двоих.
И два клинка на землю пали,
А братья моча обнялись.
Как в детстве, к брату брат прижались.
К ним пули с двух сторон неслись.
Два выстрела в одном порыве
Дуплетом разорвали тишину.
Кровь холодеет, в жилах стынет.
Какая прилетит кому?
И каждый, брата закрывая
На грудь принял свинца удар.
Холодный ветер, завывая,
Им похоронной песней стал.
Лежат они, не выпуская
Родного брата из руки.
Так, брата брат не предавая,
Остались там в глухой степи.
 

Позади Москва!

 
Их двадцать восемь – в ноябре,
Напротив сотни на броне.
А между ними – только поле да снега.
Сказал уверенно старшой:
«Мы примем здесь неравный бой.
И отступать нельзя, ведь позади Москва!»
Винтовка – через одного,
Гранат – и вовсе ничего,
Патроны старые да с лентой пулемёт.
Кричишь – не слышно. Танков гул,
Да свист от очереди пуль,
И землю взрывами на части рвёт и рвёт.
С винтовкой против танков – бред.
Здесь нам совсем не до побед.
Гранаты в связку, по-пластунски под броню.
Врага поближе подпустил,
Встал в полный рост, обматерил.
Гранаты кинул. Взрыв. Пусть жарятся в аду.
Теперь обратно в свой окоп,
Тебя прикроет пулемёт.
Он бьёт пехоту, нарушая её строй.
Атаку первую отбив,
Считаем павших и живых.
Тебе спасибо, что вернулся, что живой.
Какая страшная война!
Окончен бой и тишина.
Мы потеряли здесь достойнейших мужчин.
Здесь не прошёл сегодня враг,
Каких бы ни вершил атак.
Он восемнадцать потерял стальных машин.
От тех боёв до наших дней
Мы помним подвиг тех мужей,
Что ни на пядь перед врагом не отступили.
Они и ныне на посту.
Их каждый видит за версту.
Они ценою жизни миру мир дарили.
 

ВСПОМНИМ «РИОРИТУ»

 
Там «Риорита» в парках играла,
Там гулял, веселился народ.
И ничто беды не предвещало.
Шёл июнь, сорок первый год.
Изменилось всё в один день.
Ранним утром раздался взрыв.
На все окна упала тень,
Оккупанты пошли на прорыв.
Затянулась война на года.
В сорок третьем на Курской дуге
Мы стеною пошли на врага.
Не бывать ему в нашей стране!
Гнали долго мы чёрную мразь
Через Киев, Варшаву и Прагу,
Пока вся она в плен не сдалась.
Наступили на горло гаду.
Сорок пятый, в цветении май.
Миром всем отмечаем Победу.
– Музыкант! «Риориту» давай!
Не забудем мелодию эту.
Веселимся, танцуем, поём…
На мгновение грусть вдруг подступит,
Потому что вспомним о том,
Что уже с нами больше не будет.
Безымянных солдат… Сколько их
На полях тех далёких осталось!
Надо, чтобы в сердцах живых
Время памяти не кончалось.
 

БЕЛОРУССКИЙ ВОКЗАЛ

 
Белорусский вокзал, сколько ты повидал —
Радость встреч и печали разлуки.
Сколько ты по широкой стране раскидал,
А кого-то вернул на поруки.
Уезжали на фронт в спецвагонах бойцы,
Только что отшагав на параде,
И у самого сердца они берегли,
Фотографии милых на память.
Шпалы, рельсы, пути, стрелки разных дорог
И в ночи семафоров огни…
Возвратились не все, ну а кто всё же смог,
Вспоминал, как зверели враги.
На твоих же перронах и ночью, и днём,
В ожидании чуда стоят
Те, кто помнит героя, и как о живом
С похоронкой в руках говорят.
Говорят, как родился, как верил, любил,
Как ушёл пацаном на войну.
Как в боях он сражался, стране как служил
,Как народ свой не предал врагу.
С каждым словом слеза катится по щеке,
О перрон разлетаясь со звоном.
В паровозном дыму, где-то там, вдалеке
Им почудится образ знакомый.
Крик в сердцах заглушит паровозный гудок.
Дым рассеется – даль, пустота.
Белорусский вокзал! Если б ты только смог
Тех вернуть, кто ушёл в никуда.
Белорусский вокзал, сколько ты повидал,
Расставаний, встречающих, ждущих.
Сделай так, чтобы в памяти вечно стоял,
Кто собой защищал всех живущих.
 

ВОЗДУШНЫЙ БОЙ

 
Ревут турбины, скорость набираем,
И от земли уж отошли шасси.
Взлетаем. Да, взлетаем. Мы взлетаем.
Уже не видно взлётной полосы.
Лететь не долго – полчаса, не больше.
Но тянутся как вечность эти полчаса.
Становимся мы с каждым боем твёрже —
Стальные крылья, души и тела.
Бьют по бортам зенитками упрямо,
Лоб в лоб летят с крестами «мессера».
Но курс мы держим до упора прямо.
За нами Родина. За нами вся страна.
Соперник ухмыляется надменно,
Но этот бой ему не по зубам.
Он думает, что я сверну, наверно,
А я лечу навстречу, на таран.
Уже я вижу на груди его кресты.
Попался в этот раз матёрый волк.
Ревут как звери бешено винты,
И не смолкает мой помощник пулемёт.
Вдруг вижу, как с хвоста ко мне заходит
Такой же гад с чернеющим крестом.
На мёртвую петлю мой самолёт уходит,
Пускай столкнутся твари меж собой.
Земля и небо, небо и земля.
Перевернулся мир, я вместе с ним.
И вижу: где летели два креста,
Заполонил всё чёрный едкий дым.
Теперь домой, чтоб дыры залатать.
Механик выдаст боевые трафареты,
Чтоб мог я на борту нарисовать —
Нет, не кресты, а звёзды. Знак Победы.
 

Наши деды

 
За что же воевали наши деды?
Отцы, скажите нам как на духу.
Не все дошли до праздничной Победы,
Не все встречали яркую весну.
Вот мой ушёл на фронт ещё мальчишкой.
Мне вдвое больше, чем ему тогда.
В его-то годы я сидел за книжкой,
А он уже громил врага.
Фамилии его мы так и не узнали,
Лишь имя Пётр, только что ж с того.
Мы очень часто деда вспоминаем,
Хоть никогда не видели его.
А от другого лишь письмо: «Сидим в вагоне.
В Великих Луках продолжаются бои.
А нам туда. Коль не вернусь из боя,
Ты всё равно, родная, меня жди…»
Нет тела, нет могилы, лишь страницы,
Что в Книге Памяти в музее о войне.
Нам дед во снах порой ночною снится.
Как жаль, что он приходит лишь во сне.
 

МАРШАЛ ПОБЕДЫ

 
Четырежды Герой Советского Союза
И обладатель двух Георгиевских крестов,
Он, Бог войны, не спал, не ел от пуза.
Он был иконой для воюющих полков.
Ему чужды чиновничьи преграды,
Он по-военному приказы исполнял.
И если где-то заводились гады,
Без всякой жалости он их уничтожал.
Завистники твердили: «Не достоин!
Он слишком своенравен и суров…»
Он с гордостью носил свои погоны
И не стеснялся скрипа сапогов.
«Победы Маршал!» – слышалось повсюду,
Из переулков, подворотен, площадей.
И спиртом наполнялася посуда,
И пили за него и за вождей.
Другие же, приветствуя, стояли,
В ладоши хлопали, усердно вереща.
В «бонапартизме» обвиняли и мечтали
Загнать подальше, чтобы слава не нашла.
Но где б ни появился, что б ни делал,
Народ его повсюду узнавал.
Немало бед в своей стране отведал,
Которую любил и защищал.
Он от солдата до министра обороны
С отвагой путь прошёл и не роптал.
И золотые Маршала погоны
Великою Победой оправдал.
В стене кремлёвской замурован прах,
И памятникам нет числа в стране.
Сейчас он где-то там, на небесах.
Для нас он будет вечно на коне.
 

ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ

 
Я стоял и смотрел. Вроде просто огонь.
Только в этом обычном огне
Зарождалась в душе нестерпимая боль
За того, кто погиб в той войне.
Кто ушёл от семьи, кто покинул свой дом,
Чтоб страну от врага защищать,
Кто погиб и обратно вернуться не смог,
Чтобы мог у огня я стоять.
За Победу в войне я обязан тебе,
Неизвестный, пропавший солдат.
Каждый год я к огню прихожу по весне,
Чтобы почести павшим воздать.
Я с собой привожу свою малую дочь,
И мы вместе стоим и молчим.
Дед мой так же ушёл в рассвет или в ночь,
Не вернувшись обратно живым.
Вроде просто огонь. Только в этом огне
Все мы рядом стоим и молчим.
Прихожу я сюда каждый год по весне,
Чтобы встретиться с дедом своим.
Их не так уж и много осталось,
Кто, на грудь нацепив ордена,
Несмотря на погоду, усталость,
Выйдет вновь на Победы парад.
 

Ветеран

 
Одиноко шёл по парку —
На груди медаль блестит.
Май. Весна. Не очень жарко.
А он весь огнём горит.
Полыхает в нём пожаром
Память тех суровых лет:
Где, в бушлатике чуть рваном,
Получал воен. Билет.
Где винтовок не хватало,
И он поступил в отряд
Лишь с сапёрною лопатой,
Но и ей был очень рад.
И с таким вооруженьем
Наступал он на врага,
И при первом же сраженье
Была ранена нога.
Пуля та прошла на вылет.
Отлежался – снова в строй,
Только он теперь с винтовкой
На второй выходит бой.
И бежал. Стрелял. И падал.
Снова выстрел. Крик: «Ура!»
И медаль за то награда:
Была взята высота.
Сколько тех высот – не вспомнить,
Но за каждую из них
Сердце очень больно колет,
И душа за них болит.
Не за звания, надбавки
Воевал он в те года,
А за Родину, чтоб в парке
Разгулялася весна.
Раньше, было, собирался
Вместе их геройский взвод,
А сегодня одиноко
Он с гвоздичкою бредёт.
Люди! Мир остановите!
Дайте воину пройти.
Пусть не знает он преграды
И печали на пути.
Окружите ветерана
Добротой и теплотой,
Ему надо. Очень надо
Знать, что взвод его живой.
Что не зря он в тех сраженьях
Не на жизнь, на смерть стоял,
Страхом, болью и лишеньем
Мир для нас – и нас спасал.
 

Ржев

 
Ржев, Ржев! Как чувства передать?
Не выразить словами боли сердца.
Стоит, в руке сжимая автомат,
Тот, кто не дал пожару разгореться.
Тот, кто собой закрыл весь мир
И не жалел ни кровь, ни тело.
Кто мир своим потомкам подарил.
И кто погиб за праведное дело.
Его уносят в небо журавли,
Курлыкая, под небеса взлетая.
А у подножия, у памятной плиты
Стоят потомки, слёзы не скрывая.
И я стоял. И, хоть сдавило грудь,
Шептал: «За всё тебе спасибо:
За жизнь, за мирный в жизни путь.
Мы всех вас помним, и ничто не позабыто!»
 

Благодарю девчонку эту…

 
Она девчонкой ушла на фронт.
И медсестрою раненых солдат,
Где на себе, где на подводах,
Всех доставляла в медсанбат.
Четыре года рядом с болью,
Четыре года смерть и тьма.
Европа где-то за спиною.
Рейхстаг. Победная стрельба.
Но не закончено сраженье,
В степях маньчжурских, злость тая,
Японцев вражеское племя
Полезло. И опять война.
Освобождение Варшавы,
Медаль за Прагу, Будапешт.
Берлин. Победа! Орден Славы.
Наград дороже этих нет.
Но дорожит девчонка эта,
Той, где латунь крепчей чем сталь.
Где над Японией Победу,
Награду Сталин подписал.
Четыре года. Нет девчонки.
Пред нами женщина стоит.
Седой висок. Седая чёлка.
От орденов глаза слепит.
«Спасибо деду, за Победу!»
Я слышу часто говорят.
Благодарю девчонку эту,
Что выносила тех солдат.
 

НЕТ ГЕРОЯМ ПОБЕДЫ ЗАБВЕНЬЯ

 
Ах, какая была весна.
Цвет сирени, тюльпанов бутоны.
Мы идём, впереди старшина
Отряхает от пыли погоны.
Враг разбит, значит скоро домой.
Дан приказ: «Разойдись по вагонам!»
Будет сниться порою ночной
Старый клён, что растёт перед домом.
Отгремела большая война.
Сколько мы в ней друзей потеряли!
Но погибли они не зазря,
А за то, чтоб весну мы встречали.
Чтобы те, кто вернётся домой,
Внукам, правнукам всё рассказали
Про тревоги, про путь боевой.
Чтобы помнили. Чтобы знали.
Хоть прошло с той поры много лет,
Но, как прежде, девятого мая
Ветеранам весенний букет
Дарят дети, слезу не скрывая.
Принимает цветы чуть дыша
И с плеча словно пыль отряхает…
Как я рад, что ты жив, старшина!
И как многих сейчас не хватает!
Выпьем, вспомним и снова нальём.
Опрокинем – и молча по третьей.
Прослезимся за наш батальон,
Что дошёл до великого Рейха.
В нашей памяти будут опять
Пролетать и года, и мгновенья.
Будут наши друзья оживать.
Нет героям Победы забвенья!
 

БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК

 
Бессмертный полк, он памятью бессмертен.
Он жив, пока мы в памяти храним
Победы знамя, что когда-то деды
Внесли в вовсю пылающий Берлин.
Река портретов в городах и сёлах —
Бурлящая и сильная река.
И в память о годах суровых
Несём мы наших дедов на руках.
Сегодня встретятся погибшие с живыми,
Им есть что вспомнить и о чём поговорить.
Мы ж помним, что ничто не позабыто,
Из них никто не будет позабыт.
И Вечного огня пылает пламя,
И караул парадный здесь стоит.
Звезда и каска, а под ними знамя…
«Твоё имя неизвестно. Подвиг твой не забыт.»
 

Споём для ветеранов «День Победы»!

 
Повсюду крики слышатся: «Победа!»
Улыбки со слезами в перехлёст.
Суровые бои прошли и беды,
И слепит глаз от перелива звёзд.
Салюты разорвут собою небо.
Мы вспомним тех, кто жизни не жалел,
Кто, жертвуя собой, добыл Победу,
Кто жизнью насладиться не успел.
На поле боя многие остались,
Но подвиг их не будет позабыт.
Они за нас, за Родину сражались.
Для ветеранов пусть сильнее прозвучит:
«Этот День Победы, порохом пропах.
Это праздник, с сединою на висках.
Это радость, со слезами на глазах.
День Победы! День Победы! День Победы!»
 

О ВОЙНЕ

 
Уходили на фронт пацаны.
Возвращались домой мужики.
Там им не было двадцати,
А седые пришли старики.
Что им там повидать довелось?
Страх и ужас свирепой войны.
Вспоминать не хотят, и о том
Знать не надо знакомым, родным.
Только ночью опять память крутит
Киноплёнку немого кино,
Возвращая туда, где так жутко,
Где ужасно, где страшно, темно.
Где взрываются рядом снаряды,
И где пули свистят у виска,
И где парень, что был с тобой рядом,
Навсегда закрывает глаза.
Горло сдавлено яростной болью.
Крикнуть хочешь, а крик не идёт.
Вся земля там пропитана кровью,
Что из ран и убитых течёт.
Там трава по весне не пробьётся —
Там повсюду металл и свинец,
Хоть и будет светить ярко солнце,
И войне проклятущей конец.
Просят люди рассказов о службе,
И за что получил ордена.
Может быть, рассказать это нужно.
А может быть, рассказать-то нельзя.
 

Амулет

 
Я был закрыт бронежилетом,
И пуля дальше не прошла.
Теперь мне служит амулетом,
Словно Кощеева игла.
Меня спасает от несчастий
Кусок свинца, шальная дурь.
По жизни не боюсь препятствий
И веселюсь, гоняя хмурь.
Тот выстрел я не слышал даже,
Лишь чувствовал в груди удар.
А снайпер был обескуражен:
Я пошатнулся, не упал,
Направил на него подствольник,
Нажал на спусковой крючок…
Теперь для жизни не угодник
Тот меткий вражеский стрелок.
Ножом в окопе ковыряя
Спасителя – бронежилет,
Я думал: вот же дрянь шальная,
Чуть выше – и меня уж нет.
В куске свинца – большая сила,
Лишает жизни наповал.
А в «бронике» стоит пластина,
В которой тот свинец застрял.
 

АФГАН

 
Афган. Горы, песок.
Афган. Воды бы глоток.
Афган. Ночной марш-бросок.
А мы о доме мечтаем, браток.
Мы закурим с тобой по одной,
Выпьем водки и вспомним дом родной.
А потом посидим в тишине
И напишем письмо всей родне.
Вот опять прилетел «тюльпан» и конвой,
Грузом «двести» братишки летят домой.
Ну а мы остаёмся на жжёной земле,
Чтоб за всех отомстить «духам» вполне.
Мы про это не пишем знакомым, родным:
Как опять пробивались сквозь пули и дым,
Как краснеет от выстрелов ствол автомата,
И как вышли не все из кромешного ада.
Пусть они не узнают об этой войне,
Пусть считают, что служим мы где-то в Уфе.
И пусть мать не рыдает, узнав, что живой,
Когда, дембельнувшись, вернусь в дом родной.
Мы, братишки, не думали да и не знали,
Что от нас отрекутся потом генералы,
Что чужая безумная эта война
Никому была не нужна,
Что напрасно ребята кровь проливали,
Что друзьями нам стали эти душманы.
«И вообще позабудьте, что там побывали,
Никого мы туда не посылали…»
Тебе, братишка, и тем пацанам,
Что не понаслышке знают Афган.
 

ГЕРОЙ АФГАНА

 
Давно уж нету наших войск в Кабуле,
Никто не кроет моджахедов русским матом.
Не отливают здесь серебряные пули,
Чтоб доставались молодым солдатам.
Не собирают цинковых коробок,
Не прилетает чёрный из-за гор «тюльпан».
А я всё помню, как в камнях копал окопы.
Я был тогда неопытный пацан.
Здесь, на «гражданке» я по хулиганке
В любую драку лез для куража.
А там я понял, жизнь моя – «орлянка»,
Рабой здесь стала, смерть здесь госпожа.
Она являлась на рассвете и в закатах,
В тумане утреннем, да и ночной порой.
Однажды, прикрывая, словно брата,
Меня закрыл, а сам погиб герой.
А он-то всего на год меня старше,
Он через месяц ехать мог домой.
Мне ж за двоих придётся жить и дальше,
И крест по жизни мне нести двойной.
Там я стрелял, да и в меня стреляли.
Не помню, сколько «духов» положил.
Но я хочу, чтоб все вокруг узнали,
Что он не зря так жизнь короткую прожил.
Я навсегда запомнил его имя:
Алёшка из Ростова-на-Дону.
Вернусь – и первого сынишку
Я в честь героя Алексеем назову.
Опять не спится, снятся старые кошмары.
А за окном метёт и вьюжится пороша.
А я тихонечко с постели своей встану,
Чтоб не проснулся маленький Алёша.
Пусть, пока всё спокойно, немного поспит,
А проснётся – споём «Виват шурави!»
Он же знает: в стране, где горячий песок,
Его тёзка отца от беды уберёг.
 

ПАМЯТЬ ОБ АФГАНЕ

 
От громких звуков падает на землю
И, голову прикрыв, он так лежит.
У парня вдрызг расшатанные нервы.
А мог спокойно жить себе и жить.
Он по ночам во сне бежит куда-то
И ищет под рукою автомат,
На поясе – заветную гранату.
Он до сих пор воюющий солдат.
Синдром Афгана, он пройдёт не скоро.
Точнее, не пройдёт он никогда.
Мне жаль тех пацанов, и я не скрою,
Что влагой наполняются глаза,
Когда я слышу, как не раз сказали
Про пот и кровь и про истёртость ног:
«Ну мы же вас туда не посылали.
Отдали просто вы священный долг».
Кому? За что? И как так много должен
Парнишка, что с гитарой у метро
Поёт про то, что никогда не сможет
Забыть, какое б время ни прошло?
И в голосе его так много боли!
Поёт не за себя – за тех ребят,
Что не поднимут чарку за застольем
И не вернутся никогда в отряд.
Давайте снимем перед ними шляпы.
Поклонимся, спасибо говоря,
И пропоём куплет о тех ребятах,
За годы службы их благодаря.
 

Мы с одного двора

 
Мы вышли с тобой, вроде, из одного двора.
Но нас разъединила бурная река.
И ты за этой речкой два года воевал,
А я о той войне в газетах лишь читал.
Ты скажешь: «Повезло», – не уточнив, кому.
Тебе ль, что ты прошёл ту страшную войну?
Иль мне, что за рекой не побывал
И то, что ты увидел, я не испытал?
В твоих глазах всегда бездонность пустоты.
Я жду, когда расскажешь, что вспоминаешь ты.
Но ты всё больше куришь и молчишь,
Ты тайну эту в сердце бережно хранишь.
Не говори. Я прочитаю по глазам,
Как ты там бился, как стрелял, как выживал.
И как теперь ты воешь по ночам
За тех, кого не спас, зато вернулся сам.
Я разделю бутылку на троих.
Тебе и мне. И тем, что нет в живых.
Мы молча с тобой выпьем за ребят,
Чьи души с нами рядышком стоят.
Ты мне поверь, коль выпала б судьба,
И я бы там стрелял, как ты тогда,
Чтоб здесь могла смеяться детвора.
Ведь мы с тобой, братишка, из одного двора.
 

Тот перевал

 
За перевалом перевал, перевал.
А за горой сидит душман, седой душман.
В прицел он видит чётко цель, свою цель.
Мы для него с тобой мишень.
А мы с тобой сидим на жёсткой броне,
Стекают капли пота вдоль по спине.
Мы кожей чувствуем его дерзкий взгляд,
В руках сжимаем автомат.
Братишка, здесь идёт война, ох война.
И нам с тобою иногда не до сна.
Чуть зазеваешься – и пуля свистит,
И твой товарищ рядом мёртвый лежит.
Он своим телом тебя прикрывал,
Чтоб ты живым смог перейти перевал,
Чтоб ты уволился по сроку в запас
И понимал слова: «Никто кроме нас».
Как много я всего там перевидал.
Мне снится часто перевал, перевал,
Где за горою уж никто не лежит,
Там протекает снова мирная жизнь.
И там товарищ мой уснул на века.
Гвоздика алая лежит на камнях.
И солнца луч на эти камни упал
Через проклятый перевал.