Текст книги "Боятся ли компьютеры адского пламени"

Данилов, осторожно пробираясь среди кочанов в две трети человеческого роста, следил одновременно за «живой» картинкой в оптическом окне, за окнами инфосканера, психофейса и органосканера.

Двадцать, тридцать шагов, паутинка на экране инфосканера стала усложняться, но потом ее сбила волна помех. В оранжерее что-то сильно фонило.

Данилов остановился и попытался сосредоточиться.

Именно потому, что внимание рассеивалось. Вернее несущественные детали перли на передний план, а существенные ускользали. Стала жутко интересными форма капустного кочана, прожилки на листе. На кой все это? Надо сосредоточиться на главном, но он уже забыл, что важно, а что нет.

Впечатление такое, будто кто-то помешивает ложкой в его голове. Так бывает после хорошей дозы опиатов. Однажды его обкурили в закрытой зоне «Кибальчич», и сейчас было что-то вроде этого. Память не слушается его, изливает все, что захочет, мысли не стыкаются друг с другом, все пофиг. Кто он, чего ему надо? Дурнота, дурь перекатная, мысли разбегаются, несмотря на то, что джин усердно впрыскивает габергик в передний мозг, что должно привести нейронные цепи в рабочее состояние. По идее.

Изменились альфа и дельта-ритмы. Замедлилось сердцебиение. На лбу выступил холодный липкий пот. А если он сейчас начнет помирать? Сейчас, когда ему почему-то трудно верить в капсулу Фрая.

Цилиндр капустной плантации как будто сжимается, его фальшивые земля и небо сходятся между собой, заставляя особиста сгибать колени и наклонять голову. Все больше ощущается сдавливание сверху и снизу, и Данилов, поддаваясь ему, распространяется вширь; его голова, налившаяся тяжестью, уже на уровне капусты, уже лежит на грядке, такая же беспомощная, как и остальные кочаны. Почему голова обзывается кочаном? Почему в немецком это просто одно слово? Kopf.

Голова смахивала на кочан. Кочаны – на головы знакомых и незнакомых людей.

Теперь когда собственная голова почти не варила, словно тут и там в нее были вставлены пробки-затычки, органосканер наконец определил, что эта капуста не только протеиновая. Она – вычисляющая, запоминающая и даже думающая. Черт тебя раздери, ни на какой план-карте не значится, что здесь расположена киберорганическая, накопительно-вычислительная система. Про думающую капусту особист Данилов до сих пор даже и не слыхал. Вот про садки с головоногими моллюсками, используемые как высокоэффективные нейронные сети, известно всем особистам. И октябрятам тоже.

Личность Данилова расползалась по серебристым пульсирующим паутинкам, размазывалась желтыми полосами, крошилась в золотистую крошку.

То ли капуста захватила его нейроконнектор, то ли уже подсадила в его мозг свой собственный адаптер. В любом случае Данилов чувствовал, как она мацает его мысли одну за другой.

Какая-то информация закачивалась в него – словно он был очередным разумным кочаном в капустной сети – но джин не мог декодировать сигналы, ссылаясь на незнакомый протокол передачи данных. Коды беспрепятственно вливались через некий нейроадаптер в его голову, внедрялись в его сознание новыми психосхемами. Краски давно уже потеряли геометрическую правильность, стали пестрым густым вихрем, который до тошноты крутил его. Было рвотно и тяжко. Ломка.

Джин выдавал грустные сообщения про искажения мозговых волн и даже показал примерное расположение нелегального нейроадаптера. Передние доли мозга, лимбическая система.

Где-то в капусте затаился мощный и коварный чип, манипулирующий нервной тканью с помощью тоннельно-мезонного эффекта. Эта мысль была совершенно здравой, но на нынешнем этапе совершенно бесполезной.

Данилов тонул в беспредметном океане неосмысляемой информации и бестолковых эмоций, где он был волной, струйкой, которая рисковала каждую секунду исчезнуть.

Ему не за что было уцепиться, массивы его воспоминаний оказались перекрыты, остались только самые свежие и самые сильные.

Владислав, Эльвира, Юкико выглядели бледными скользкими тенями – словно зацветшие мокрые тряпки на заборе. Ведь они всего лишь мимики под управлением образцовых джинов. И только резкие черты и отрывистый голос Кац спасли Данилова от растворения, заново прочертив в его психоматрице волевой вектор. Активизировавшаяся психоматрица через нейроконнекторы вызвала восстановительные функции.

Данилов наконец услышал своего джина, который докладывал, что ему удалось заблокировать нелегальный нейроадаптер и стереть психопрограммные объекты, незаконно проникшие в мозг.

С помощью психофейса был разоблачен и вражеский кочан.

В обычном оптическом окне это был кочан как кочан. И трудно было поверить в его злодейскую натуру, в то, что это логовище нейроманипулятора.

Но Данилов, как профи, сразу поверил.

Теперь, когда вредная суть кочана оказалась разоблаченной, можно было направить на него свою ярость.

И началась великая битва человека против капусты.

Особист, сжимая зубы и катая желваки, кинулся на кочан, но враг был силен и оборонялся, как это принято, с отчаянием обреченного.

Капустный чип не просто тормозил особиста, он будто заливал его смолой, не давал ему дышать, словно сжимал в тисках и становился коленом на грудь.

Властелин капусты подсадил в задние доли мозга Данилова еще один нейроадаптер и с помощью холинестеразы блокировал синапсы.

Посиневший особист едва успел пробить блокаду инъекцией «мускаринового гриба». И с яростным криком «За нашу космическую Родину» наконец достал врага.

Нейроманипулятор был вырван из кочана и беспомощно закопошился на ладони – на вид что-то вроде медузки, биочип на десяток ментобайт памяти и двести мемоватт интеллектуальной мощи.

Капустный король был запрограммирован конкретно на Данилова, иначе не удалось бы ему так быстро и удачно атаковать мозги особиста. И в мозгах сейчас словно мины рвались – это наноботы-защитники разрушали чужеродные нейроадаптеры.

По решетке спецсвязи ушел запрос в базу данных Особого Отдела и вскоре прилетел ответ: этот чип-манипулятор наверняка произведен в закрытой зоне «Мирный».

Все теперь сходилось: и интеллекулы, что мастерят суперминог с золотыми рыбками, и капустный нейроманипулятор были изготовлены по заказу Анпилина на Меркурии, в «Мирном». И если враг уже ускользнул со «Шанхая-44», то на Меркурии о нем могут кое-что порассказать.

Данилов, шатаясь, прошел через цех обработки овощей, где мирно спало несколько работяг. Впрочем, их можно было бы обозвать и крестьянами. Похоже, они обкурились опия, добытого из заботливо выращенного оранжерейного мака. Данилов подумал и о том, что «крестьяне» пали жертвой каких-то экспериментов капустного манипулятора и заснули надолго. В любом случае, эти падшие люди уже не контролировали несколько конвейеров, с десяток фасовочных, помывочных и упаковочных роботов, но и не задавали лишних вопросов. И прокатившись вместе с ящиками по дорожке-транспортеру, Данилов оказался в космопорту «Шанхая-44». Если точнее в маленькой конурке стартового контроля, прилепившейся к одной из труб космопорта, изрядно напоминавшего огромный орган.

Через час напряженной аналитической работы туман спал и стало ясно, что Анпилин из орбитального поселка уже убрался. Утром он прошмыгнул через контрольные ворота для персонала, лишь слегка «наследив». Какой уходящий борт приютил бандита – осталось тайной. Но зацепка имелась, хорошая зацепка – тот самый ученый-левак из зоны «Мирный», что сотрудничал с Анпилиным.

«Я его достану, этого гангстера, если не мытьем так каканьем». – смог пошутить особист. Однако беспокойство, слабо выражаемое в биохимических индексах, шуршало в душевных закоулках, словно мышь. Слишком легко асоциальный элемент наносит удары по сотруднику особого отдела Главинформбюро. Совсем бесхлопотно пробивает хваленую защиту. Нет ли утечки информации, нет ли предательства?

«ЧТО ЗА АХИНЕЯ, – возмутилась совесть. – КИБЕРОБЪЕДИНЕНИЕ НЕ ДЕЛИТСЯ ИНФОРМАЦИЕЙ С КАКИМИ-ТО МИКРОБАМИ».

Все правильно, Объединение не делится информацией с болезнетворными микробами вроде Анпилина и держит каждого чиновничка за яйца, чтобы и тот не делился.

Через полтора часа отправляется борт до орбитера «Меркурий-2», и Данилову надо туда же. Прощай, «Шанхай-44». Спасибо великому Гольдманну за нашу прекрасную встречу. За встречу с интересными и опасными людьми.

5. «Гуляй-поле»; Меркурий, закрытая зона «Мирный»

То, что это закрытая зона, заметно стало еще с высоты в пятьдесят километров.

Пылевая завеса оказалась хлипкой, отчего и просматривалась сотня сухопутных кораблей: огромных мобильных платформ с мачтами-столбами, на которых намонтировано-навешано всякого разномастного жилья – дома-шарики, дома-гроздья, дома-колбаски. На временной стоянке, которую можно было назвать городом, платформы выстроились двумя концентрическими кругами, образовав посредине площадь имени Бардака.

Данилов посетил ее «с экскурсией» сразу после посадки трясучего челнока, спустившегося с «Меркурия-2». На площади парковалась куча всякой мелкой техники, с которой старатели ездили на прииски – транспортеры, вездеходы, экскаваторы, жилые трейлеры, самоходные и прицепные бурилки с дробилками. Посредине, заменяя кремлевские башни, биг-бены и прочие александрийские столпы, высилась тетраэдрическая антенна суперсвязи.

Тут же располагалось и кладбище, где «открытым способом» лежали мешки с погибшими старателями. Когда отсюда уйдет городок и нахлынет солнце, произойдет торжественная кремация. Данилов сомневался, что все покойники при жизни имели легальную капсулу Фрая, однако у всех у них имелась дырка за правым ухом – след изъятия.

По соседству с кладбищем был разбит базарчик – иные «солидные» лавочки имели даже гермошлюз, но многие торгаши устраивались прямо на мешках с «сосульками» – так непочтительно прозывались почившие товарищи.

Широченные траки платформ оставляли после себя настоящие каньоны – на взгляд из космоса похожие на следы огромных змей. Башмаки же Данилова мягко пружинили – почва была насыщена гелием. На горизонте, сквозь пылевую атмосферу, сиял меркурианский восход, затягивая треть неба оранжевизной – как будто на городок надвигалась стена кошмарного пожара.

Но «Мирный» не торопился уходить. Рядом было золото, основа квантовых чипов, также гафний, неодим, осмий, рений. Впрочем раскатывать губу на огромное богатство не приходилось. Закрытая зона располагалась на планете, с которой не так просто улететь. И хотя добра тут навалом, попробуй наживи капитал. Ведь добро это надобно приносить в фирму «АОУ Терминатор». Тебя там ожидают самые низкие во вселенной закупочные цены, самый смешной в целом космосе курс обмена местных кредиток на солары, ну и налоговый инспектор, который поинтересуется заплатил ли ты за чистый воздух, многоженство, многомужество и монументальную скульптуру.

А вот аппаратура жизнеобеспечения, бабы, женокиберы, «тормоза» для мозгов и всякие прибамбасы вроде персонального глюковизора, расширенного нейроконнектора и софтов, симулирующих райскую жизнь – идут по заоблачным ценам. Их доставляют из других закрытых зон, находящихся за миллионы километров отсюда.

Можно, конечно, добраться до орбитера «Меркурий-2» или, скажем, «Гермес-Коммерц», где уже настоящий базар. Но билет на челнок стоит твоей трехмесячной работы. Да и в толпе дот-коммунаров старатели чувствуют себя неуютно.

Естественно, что можно попробовать мафиозные каналы. Каковые существуют. Но мафиози могут расчитаться с тобой выстрелом в затылок, так что от капсулы Фрая и мокрого места не останется. А борцы с мафией запросто устроят тебя в «исправительно-оздоровительное учреждение» на Ио. Твою жизнь продлят за счет инъекций модернизированных онкогенов – они усиливают регенерацию, но ты при этом обрастешь соединительной тканью и станешь похожим на бегемота…

Данилова первым делом заинтересовали старательские вездеходы. Они стояли табором на главной и единственной площади, подняв капоты и проветривая твердотопливные реакторы. Старатели не боялись радиации, они жрали без устали конфеты с начинкой из энзимоботов, починяющих хромосомы, хлебали как заведенные антиоксидантное пиво и бегали отлить через клапан в ближайшую сторонку – вверх улетали настоящие фонтаны. Просто-таки Долина гейзеров получалась. Нетоварищи явно подвергали себя и «левым» модификациям для повышения устойчивости – у многих заметны были наросты панцирного типа, отливающие металлом. (Только вот не сделали ли этих ниндзя-черепашек опять-таки в инкубаторах ГУЖПа, подумал вдруг Данилов. Тогда получается, что весь разгул криминалитета – это дело, запланированное в недрах Киберобъединения.)

Но совесть тут же сделала втык: «НЕ ОСУЖДАЙ ТОГО, ЧТО НЕ ПОНИМАЕШЬ. КРИТИКАН ВЫИСКАЛСЯ. РАЗВЕ ТЕБЕ, ХУДАЯ ГОЛОВА, ПОСТИЧЬ ОБЩУЮ СИММЕТРИЮ, ПОНЯТНУЮ ГИПЕРКОМПЬЮТЕРАМ?»

В конце концов предстояло отыскать того парня, который смастерил нейроманипулятор. Но вначале надо было выйти на давнего знакомого по кличке Краб. Знакомый осведомитель, конечно, не напрашивался на свидание, но бармен-мутант из одного кабачка шепнул за сто меркурок, где можно найти Краба. В долине Теотикалли.

Данилов за тридцать меркурок взял напрокат у одного потертого алкаша тоже потертый, старенький, но довольно мощный вездеход.

Однако топливные стержни можно было приобрести только в конторе фирмы «АОУ Терминатор», где место в очереди стоило десять кредиток. Но даже с этим местом очередь подошла бы лишь через пару часов.

Данилов потолкался на площади и, соскучившись, двинулся было к одной из крайних платформ, где располагалась контора, но вернулся с полпути. Ему не понравился один взгляд из толпы, ошивающейся на майдане. Так и есть. Когда он вернулся, его машину как раз пыталось раскурочить трое мужиков.

Мужики при виде Данилова не стали тикать. Наоборот, стояли и ждали, сияя мордами приличной дебильности. Бес его знает, что это за люди? Большие взаправду крутые или просто маленькие, но наглые?

– Разум да соединит нас, – произнес Данилов слова официального приветствия, но мужики только скривились и набрякли кулаками.

– Ну ты, фраер, если хочешь, чтобы все чин чином, давай делись, – наконец прохрипел один из мужиков. – А то больно жадный. Съел на тысячу рублей, а насрал на рубль.

В закрытых зонах есть и воры в законе, и рэкетиры, и мафия, и гоп-стопы, и отморозки, и карманники, и шпана. Особняком стоят крепко переделанные мутанты – «мутные», которые тоже живут по своим понятиям. Из них выделяются самые-самые – Монстры или Ящеры. Один из этих жлобов явно был Ящером.

Борибабин всегда учил, что драться с толпой даже удобнее, чем с одним, особенно в стесненном пространстве. Противники больше думают не о том, как уложить тебя побыстрее, а как не запаять собственному товарищу промеж рог. Пространство на парковке в самом деле было стесненным и укрытым от взглядов с базарной площади.

Пока мужики пытались организовать свое наступление на пятачке между двумя вездеходами, Данилов нанес несколько ударов на среднем уровне, ложных и настоящих. (Конечно, у него имелся импульсник, но применять его значит засветиться. Органический же цеп плохо действовал через скафандры и сразу выдавал мента.) Впрочем тычков в пах и под дых хватило, чтобы выключить двоих из общения. Они все-таки оказались обычными нахалами. К тому же хилыми и легкими. Один из них решил полежать на грунте, другой помчался вдаль с кудахтаньем на устах.

Но третий все же был ящером. Оставалось только гадать, зачем он подключился к мелкой растащиловке. Но ящер же, какие могут быть сомнения. Рука длиннее твоей раза в полтора и на конце то ли три длинных пальца, то ли грейфер. А жилы-то жилы – на каких-то внутренних анаболиках заматерели и стали будто тросы. «Грейфер» на правой руке был приспособлен для того, чтобы закручивать гайки, вытаскивать гвозди, рвать, душить. Чуть тяпнет за шею и все, нет кадыка.

– Возьми свой черпак и иди греби дерьмо, – сказал Данилов, когда понял, что ящер настроен очень серьезно.

– Я раздавлю вот этими пальчиками пианиста твою поганую капсулу Фрая, – посулило чудовище.

– Да ты не пианист, ты – юморист.

Монстр кинул свой «грейфер» в сторону даниловской шеи, а в левой его руке мелькнул термоножик, которым скафандр порезать – раз плюнуть. А скафандр – это вам не кимоно, раз расстегнется, уже не скоро поправишь, только в следующей жизни. Ящер к тому же чем-то прыснул. Желтая дрянь залепила забрало шлема, хотя и не так как желалось «мутному».

Полуослепший Данилов выбрал ката «водоворот», которым можно было уйти от мощно атакующего противника, да так, чтобы сразу же перейти в контратаку и уложить его.

Если бы не получилось, то лежать бы Данилову на площади в мешке, служа табуреткой под чьей-то задницей, и ищи-свищи тут капсулу Фрая. Но «мутный» попался на крючок, его занесло вперед – и удар по вражескому загривку был точен. Подвернулся еще буксирный трос, свисающий с соседнего вездехода, которым удалось зацепить рухнувшего на колени монстра и слегка придушить.

– Так почему мне не надо убивать тебя, мудачина? – спросил Данилов, когда немного погасил ярость ингибиторами. – Если действовать «по понятиям», то я должен сейчас тебя замочить. Ну, скажи, хотя бы, что ты молодое дарование и завтра выступаешь на конкурсе имени Чайковского.

– Ты всяко не прикончишь меня, чистюля, – прохрипел ящер.

– Зря ты так уверен. Я ведь не пионерка. – рука Данилова натянула трос. Силенок хватит еще на полминуты, затем или душить или отпускать.

– Может ты из этих…

Непонятно было, кого ящер имеет ввиду, ментов или академиков. Академики – были очень крутыми умными образованными урками, которые всегда косили под ученых, но действовали как полные беспредельщики. – Давно видел Краба, ящерка? – спросил Данилов.

– С неделю назад в долине Теотикалли. Это двадцать километров отсюда.

– Знаю. Надеюсь, что сейчас ты станешь разговорчивым, как старушка за чашкой чая.

Данилов постарался еще больше натянуть трос, хотя нормальный человек на месте ящера давно бы скончался.

– Краба уже пришили. Трупака на нашу площадь не привезли, потому как он на ментов работал. Но это не я его угомонил, не волнуйся. – уже с некоторой натугой произнес ящер.

– Тогда ты сам найдешь мне человечка, который мастерит чипы-манипуляторы и прочие интересные штучки.

Воспользовавшись секундной слабостью ящера, Данилов выудил шприцпистолет и сделал ему укол спецсредства, прямо через скафандр, в мышцы – интеллекулы модели «Вулкан-2». Конечно же, официально это средство считалось чисто бандитским, ну а неофициально…

– Не найдешь его за 24 часа и у тебя случатся большие неприятности. – сказал особист чистую правду.

– На понт берешь, фраер. – прошипел ящер. – Я не боюсь склеить лапы. У меня тоже есть капсула Фрая.

– Знаю. Левая. Мои дружки-интеллекулы тоже левые. Они уже облепили твою капсулку и все ее проводки. Чуешь, что может случиться с твоим драгоценным бессмертием?

– Лажишь, фраер. – непокорно отозвался ящер. – Капсулу Фрая никакая интеллекула не возьмет.

– Сама по себе ни за что не возьмет, она не для этого. Но она ассемблирует из подручных материалов прямо у тебя в башке маленькую рентгеновскую пушку и затем вжарит по твоей хиленькому чипу Фрая. Вот и все. После этого воскрешать тебя из мертвых, все равно что изготавливать крупный рогатый скот из тухлых котлет. Или, может, ты надеешься что у тебя есть бессмертная душа? Она у тебя случаем не в заднице? Только не пропердел ли?

Ящер морально испекся и пустил дымок. Это было видно невооруженным глазом.

– Этого мастера зовут Уголек. – упавшим голосом произнес мутант. – Но сейчас его здесь нет.

Данилов ослабил удавку, ящер не дернулся.

– Давай, рептилия, не будем тянуть друг друга за жало. Где?

– У самого терминатора. Он же псих. Совсем забуревший.

– Разбалансированный, что ли? Переперчил со стимуляторами?

– Да нет, с неврологией у него полный ажур. Просто парень возомнил себя хер знает кем, короче полный вывих в башке. И у тебя есть хорошая возможность в этом убедиться. – Ящер постарался злорадно ухмыльнуться. – Искать его надо на плато Теночтитлан, там он пасется, но точно не знаю где.

– Придется узнать. Со мной поедешь. Будем вместе искать этого мастера, словно грибники-ягодники. Ты, как – хороший товарищ?

– Плохой. Хорошие товарищи из нас говно делают.

– Ну, ну, не будем драматизировать, ящер.

– Меня зовут Пианист. И я очень ненормальный, в смысле тянусь к искусству. Люблю оперу-жоперу и балет-минет.

Да, Пианист вряд ли бы мог вкалывать на заводе-фабрике на манер нормальных людей. Хотелось бы сказать, что его сделали в левом клонопитомнике, но характерный пигментный штампик над глазом выдавал совершенно правильное происхождение этого ящера.

Чтобы получился такой как он, или в клоноинкубаторе должна была ошибочка выйти, или… намеренно сделали его таким – специально для закрытой зоны! Чтобы, например, демонстрировать потом ужасы чуждого нам «хаотического» образа жизни.

– Поедешь, ящер, на своем дерьмоходе. Так что иди, заправляйся, расходы я тебе оплачу. Тебя и в самом деле зовут Пианист?

– В самом. Однажды я прикончил одного лабуха из оркестра, и скачал все, что можно, из его джина в своего. И, кстати, неплохо научился играть одной рукой. Второй-то только кромсать можно.

– За того оркестранта отсидел?

– За того отсидел. Три года на Фебе.

Феба тоже была скверным местом, купающимся во всяких излучениях Юпитера. Из пяти заключенных через три года остается один, и тот жалкий калека.

– Ну, в общем тебе и солировать, счастливчик. Поедешь впереди.