Текст книги "О специфике развития русской литературы XI – первой трети XVIII века: Стадии и формации"

Раздел второй
Типология стадиального развития мировых литератур

О стадиальном развитии мировых литератур (причем хронологические периоды стадий в отдельной национальной литературе могли по продолжительности существенно различаться) заговорили в конце XX столетия. При этом исследователи применили, как его назвал Г. Н. Поспелов, «европоцентристский» подход, поскольку «только в литературах … европейских народов возможно выявить – при их сравнительном изучении – закономерную стадиальность их развития»[60]60
  Поспелов Г. Н. Стадиальное развитие европейских литератур. М., 1988. С. 27, 28.


[Закрыть].

На это же обстоятельство указывает и В. Е. Хализев: «Стадии литературного процесса привычно мыслятся как соответствующие тем этапам истории человечества, которые с наибольшей отчетливостью и полнотой явили себя в странах западноевропейских и особенно ярко – в романских. В этой связи выделяются литературы древние, средневековые и – литературы Нового времени с их собственными этапами (вслед за Возрождением – барокко, классицизм, Просвещение с его сентименталистской ветвью, романтизм, наконец, реализм..)»[61]61
  Хализев В. Е. Теория литературы. М., 2000. С. 358.


[Закрыть].

Наибольшую дискуссию вызвал вопрос о географических границах эпохи Возрождения, ее культуры и литературы. Обсуждение этой проблемы «обнаружило недостаточность традиционной схемы мирового литературного процесса, которая ориентирована в основном на западноевропейский культурно-исторический опыт и отмечена ограниченностью, которую принято именовать «европоцентризмом». И ученые на протяжении двух-трех последних десятилетий (пальма первенства здесь принадлежит С. С. Аверинцеву) выдвинули и обосновали концепцию, дополняющую и в какой-то степени пересматривающую привычные представления о стадиях литературного развития»[62]62
  Там же, с. 359–360.


[Закрыть].

В данном случае В. Е. Хализев имел в виду статью С. С. Аверинцева «Древнегреческая поэтика и мировая литература»[63]63
  Аверинцев С. С. Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика древнегреческой литературы. М., 1981. С. 3—14.


[Закрыть], в которой тот выделил «три состояния литературной культуры» в европейской литературе, неравные по своей продолжительности: «.. В истории литературной культуры европейского круга выделяются три качественно отличных состояния этой культуры:

(1) дорефлективно-традиционалистское, преодоленное греками в V–IV вв. до н. э.;

(2) рефлективно-традиционалистское, оспоренное к концу XVIII в. и упраздненное индустриальной эпохой;

(3) конец традиционалистской установки как таковой.

Различие между этими состояниями – явления иного порядка, чем различие между сколь угодно контрастирующими эпохами, как то: между античностью и средневековьем или средневековьем и Ренессансом»[64]64
  Аверинцев С. С. Древнегреческая поэтика и мировая литература. С. 7–8.


[Закрыть].

С рядом уточнений – выделяются не просто «три состояния культуры», а «три наиболее общих и устойчивых типа художественного сознания» – эта концепция развития уже мировой литературы (с учетом на сей раз и восточных литератур и более четким указанием хронологических границ) была принята и расширена в совместной статье С. С. Аверинцева, М. Л. Андреева, М. Л. Гаспарова, П. А. Гринцера и А. В. Михайлова[65]65
  Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1999. С. 3—38. В дальнейшем страницы статьи указаны в тексте.


[Закрыть], которая представляет собой обобщение их собственных разработок по исторической поэтике[66]66
  Часть этих работ была опубликована в предыдущем коллективном сборнике ИМЛИ РАН: Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. М., 1986.


[Закрыть].

Для нас весьма существенным является тот факт, что в качестве основного критерия в выделении глобальной «литературной эпохи» выступает «художественное сознание», то есть понятие, напрямую связанное с мировоззрением, а каждый период получил сжатую типологическую характеристику на уровне поэтики.

«Именно художественное сознание, в котором всякий раз отражены историческое содержание той или иной эпохи, ее идеологические потребности и представления, отношения литературы и действительности, определяет совокупность принципов литературного творчества в их теоретическом (художественное самосознание в литературной теории) и практическом (художественное освоение мира в литературной практике) воплощениях. Иначе говоря, художественное сознание эпохи претворяется в ее поэтике, а смена типов художественного сознания обуславливает главные линии и направления исторического движения поэтических форм и категорий» (с. 3).

Но поскольку «между типами художественного сознания не существует признанных и очевидных границ», то «можно говорить о типах художественного сознания эпох Древности, Средневековья, Возрождения и т. д.; классицизма, романтизма, реализма и т. д.; в пределах одной эпохи типы художественного сознания могут перекрещиваться (например, барокко и классицизм, романтизм и реализм) либо, напротив, еще более дробно дифференцироваться в различных направлениях (например, эпическом, психолого-драматическом, социально-бытовом, сатирическом и др. в реализме) и у отдельных писателей. Предварительно и в известной мере условно – в качестве всеохватывающих и особенно значимых для исторической поэтики – нами выделяются, однако, три наиболее общих и устойчивых типа художественного сознания: 1) архаический, или мифопоэтический, 2) традиционалистский, или нормативный, 3) индивидуально-творческий, или исторический (т. е. опирающийся на принцип историзма). Хронологические рубежи между этими типами сознания определены в целом двумя важнейшими социально-культурными переворотами в мировой истории: в VI–V вв. до н. э. (т. н. «осевое время» Древности, характеризуемое возникновением новых форм государственности и идеологическими движениями, которые изменили интеллектуальный климат в различных частях тогдашнего цивилизованного мира) и в конце XVIII века (время утверждения «индустриальной эпохи» в ее глобальном масштабе)» (с. 3–4).

Следует обратить внимание, что, несмотря на выделение как основополагающего понятия «литературной эпохи» того или иного типа художественного сознания, «претворяющегося в поэтике», границы между тремя типами сознания авторами определяются все же «важнейшими социально-культурными переворотами в мировой истории»: возникновением новых форм государственности, идеологическими движениями и временем утверждения «индустриальной эпохи». Иными словами, исследователи признают влияние «социально-культурного фактора» на формирование художественных систем как в целом (поскольку в «художественном сознании» эпохи отражается и ее «историческое содержание», и «ее идеологические потребности и представления»), так и в части определения их границ.

Совершенно очевидно, что внутри выделенных глобальных «литературных эпох», охватывающих тысячелетия, постоянно происходят изменения, формирующие определенные эстетические системы в продолжение столетних периодов.

«Очевидно, что внутри каждого из указанных общих типов художественного сознания «укладываются» несколько традиционных и общепризнанных периодов и направлений развития литературы (устная и архаическая письменная словесность – для первого типа; древность, средневековье, возрождение, классицизм, барокко – для второго; романтизм, реализм, символизм и др. – для третьего), и ни в коей мере нельзя пренебречь различиями их поэтик. Но, наряду с выявлением этих различий, главную задачу составляет изучение и определение тех константных черт в литературном процессе, которые обнаруживаются в длительной временной перспективе; наряду с анализом преемственной эволюции способов и средств художественного творчества (а также по ее ходу разного рода «ретардаций», «предвосхищений») – выделение тех кардинальных, сущностных изменений в них, которые характерны как раз для смены типов художественного сознания» (с. 4).

1.2.2.1. Еще в конце 70-х годов А. Гуревич указал на слабую взаимосвязь (и даже ее отсутствие) между «социально-историческими условиями» и определенными литературными направлениями в России[67]67
  Гуревич А. Типологическая общность и национально-историческое своеобразие (К спорам о литературных направлениях) // Вопросы литературы. 1978. № 11. С. 164–187. Далее страницы указаны в тексте.


[Закрыть]. Точнее, на их несоответствие аналогичным явлениям в Западной Европе.

Исследователь приходит к выводу, что «одни и те же литературные направления могут складываться в разных общественных ситуациях, и тогда ни о каком «сходстве социально-исторических условий» говорить не приходится» (с. 166). На примере взаимосвязи «общественно-исторической ситуации» с появлением классицизма во Франции, Англии, Германии, Италии и т. д. А. Гуревич указывает на различие условий для появления классицизма в этих странах и что, исходя из этого, нельзя говорить об «общеевропейской модели» классицизма, поскольку в каждой стране это литературное направление имело свое национальное своеобразие (с. 174).

Пример России еще более красноречив. «Пусть «социально-эстетическая почва» была в России во многом иной, классицизм стал все же вполне реальным и весьма влиятельным направлением русской литературы, утвердившим в ней – под воздействием французских образцов – принципиально новую художественную систему» (с. 182).

Здесь следует особо подчеркнуть, «что классицизм был первым в России литературным направлением, первым серьезным шагом по пути европейского художественного развития» (с. 179) и он был чисто рационалистическим направлением, т. е. осознанно усвоенным из чужого опыта и привнесенным литераторами в русскую литературу.

Это рационалистическое начало в осмыслении творческого метода русскими писателями очень важно для понимания различия (и границы) между переходным периодом от средневековой литературы к новой (в котором, несмотря на секуляризацию сознания и заметный рационализм, литературного направления еще не было) и собственно литературой Нового времени со сформированным литературным направлением.

Дальнейшее развитие русской литературы в XIX веке так же «нетипично». На это обратил внимание в вызвавшей много откликов статье «О принципах построения истории литературы» В. В. Кожинов[68]68
  Кожинов В. В. Размышления о русской литературе. М., 1991. С. 408– 433.


[Закрыть]. А. Гуревич поддерживает на определенных этапах позицию В. В. Кожинова: «.Рассматривая XVIII век и даже первые десятилетия XIX как эпоху русского Возрождения, В. Кожинов (и это вполне логично) пытается обнаружить последующие литературные направления лишь в более позднее время – в 1840—1870-е годы, когда Россия находилась примерно на той же стадии общественного развития (курсив мой. – А. У.), что и передовые европейские страны во второй половине XVIII – начале XIX столетия. И действительно, в русской литературе той поры возникают явления, в духовном и эстетическом отношении довольно близкие западным просветительству, сентиментализму, романтизму. Но самостоятельными литературными направлениями они все-таки не стали» (с. 185).

Здесь сам собой напрашивался вывод о независимости или, по крайней мере, не прямой зависимости литературного направления и «социально-экономической стадии (фазы)» развития общества.

Становится очевидным, что литературное направление формируется не столько общественно-исторической (экономической) формацией, сколько самобытным мировоззрением писателей. Именно поэтому в начале XIX века в русской литературе присутствуют и классицизм, и сентиментализм, и романтизм.

Эта «неправильность» и «неклассичность» в развитии русской литературы и позволяет ставить вопрос об иных номологических законах развития литературы и говорить не о типологических соответствиях социально-экономических формаций и литературных направлений в разных странах, а о типологических соответствиях в развитии мировоззрения и литературы.

Кроме того, несмотря на напрашивающуюся аналогию между исторической категорией – «общественно-экономической формацией» и литературоведческим понятием – «литературным направлением», «обозначающим стадиальность литературного развития и проявляющийся именно в этой стадиальности его закономерный характер», Е. Н. Купреянова указывает на методологическое размежевание двух понятий: «.. Понятия общественно-исторической формации и литературного направления не могут рассматриваться как методологически абсолютно тождественные. Первое распространяется на всю историю человечества, второе же применимо к истории литературы только нового времени (курсив мой. – А. У.)»[69]69
  Купреянова Е. Н. Историко-литературный процесс как научное понятие // Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. Л., 1974. С. 16–17.


[Закрыть].

К тому же «понятие общественно-экономической формации заключает в себе основополагающий критерий периодизации общественного развития согласно тому способу производства, который является для данной формации господствующим. Через господствующий способ производства определяются как ее типологические особенности, так и связь с предшествующей и последующей формациями, обуславливаемая развитием производительных сил и их соотношением с производительными отношениями».

Е. Н. Купреянова делает весьма существенный для нас вывод: «К сожалению, понятие литературного направления подобной разрешающей силой не обладает. Оно не несет в себе общего для всех направлений критерия периодизации литературного развития (курсив мой. – А. У.), который в каждом отдельном случае отвлекается от особенностей данного направления и потому оказывается лишенным общего основания».

2.2.2. От сравнительного изучения закономерного стадиального развития европейских литератур к индивидуальному развитию литературы национальной и, в частности, русской – таков путь исследований Г. Н. Поспелова. Ученый исходил из того же положения, что «народы мира исторически развиваются в последовательности и смене социально-экономических формаций. И это не может не отражаться на общественном бытии людей и их общественном сознании, в частности – на их «идеологическом миросозерцании», которое. является основным источником содержания их художественного творчества, в частности – литературного»[70]70
  Поспелов Г. Н. Стадиальное развитие европейских литератур. М., 1988. С. 28. Далее ссылки на эту работу приводятся в тексте.


[Закрыть]

Однако у каждого народа могут быть свои особенности в историческом развитии экономических формаций, которые ведут к несовпадениям и в стадиальном развитии национальных литератур. Поэтому, по мнению Г. Н. Поспелова, «надо делить развитие литератур по его собственным стадиям, а не по хронологии, потому, что разные национальные литературы часто проходили одну и ту же стадию развития в различные хронологические периоды, иногда в очень различные. (…) Далее, неудобно делить развитие литератур сначала по хронологии, а потом переходить к другим признакам деления – идеологическим, а далее – к собственно художественно-литературным. А у нас так обычно и получается. По установившимся представлениям, первая стадия развития европейских литератур – это античная литература, древнегреческая и римская. За ней идет стадия литературы «средних веков». И то, и другое – собственно хронологическое деление. За литературой «средних веков» следует литература Возрождения или, точнее, «гуманизма». Но гуманизм – это мировоззренческое, идеологическое явление, и указание на него вводит второй признак деления. За „Возрождением» следует «классицизм» – это явление уже собственно художественное, это – одно из первых ясно и полно оформившихся литературных направлений. Возникает, таким образом, еще один, уже третий признак деления. За «классицизмом» обычно следует эпоха Просвещения. Но «Просвещение» – это снова явление общеидеологического порядка. Значит, происходит возвращение ко второму признаку деления» (с. 29–30).

Стало быть, «один из больших недостатков существующих представлений о стадиальности развития национальных литератур – это нерасчлененность понятия о стадиях такого развития, определяемых своеобразием идейно-художественных особенностей творчества на каждой из них, и понятие о хронологических границах каждой такой стадии в каждой из национальных литератур» (с. 30).

Неразработанность понятия «стадия» не может, однако, служить отказом в его использовании при построении истории литературы. Просто предварительно нужно определить понятийную сущность «стадии».

Г. Н. Поспелов задается вопросом, «о чем именно должна идти речь» в разговоре о стадиальном развитии. Приведенное тут же уточнение: «О смене литературных «направлений» или смене литературных „течений»», – свидетельствует, что собственный интерес Г. Н. Поспелова как ученого лежит в большей степени в области литературы Нового времени, хотя в своей работе он рассматривает стадиальное развитие и античной, и средневековых литератур.

Существенным является следующее его замечание: «Прежде всего, необходимо более ясное и отчетливое понимание основных особенностей каждой стадии литературного развития в ее отличии от других, предшествующих и последующих (курсив мой. – А. У.). Здесь еще много неясного и невыявленного – и понятийно, и терминологически» (с. 29).

«.Гораздо вернее было бы говорить не о том, что на каждой стадии национального литературного развития существовало какое-то одно литературное течение или направление, но о том, что для той или иной стадии характерно преобладание, господство какого-то или каких-то течений и направлений, наряду с которыми в той или иной мере существовали и другие. Одни из них могли быть рецидивом течений, господствовавших на предыдущей стадии развития, другие – предвосхищением последующей» (с. 31).

Г. Н. Поспелов первым попытался выявить стадии в развитии русской литературы и выстроить ее историю с единых – литературных – позиций. Стадиальному развитию русской литературы Г. Н. Поспелов посвятил отдельную главу своей книги. И в ней приоритет принадлежит литературе Нового времени, начиная с 40-х годов XVIII века. Слабым же звеном в его концепции оказался так называемый «древнерусский период». Не будучи специалистом в этой области, Г. Н. Поспелов выделил его в единую стадию, тем самым признав отсутствие какого-либо развития в русской средневековой литературе на протяжении шести с половиной столетий.

По его мнению, в русской литературе с XI века до середины XVII века «господствовало авторитарное, церковно-государственное идеологическое миросозерцание. Вследствие этого «мирские», собственно художественные (не «синкретические») произведения – такие, как «Слово о полку Игореве» или «Моление Даниила Заточника», – были в средневековой русской литературе редкими явлениями (здесь и далее выделено Г. Н. Поспеловым. – А. У.)» (с. 168). «Огромное же большинство произведений средневековой русской литературы имело синкретическое содержание – проповедническое, собственно житийное, религиозно-мифологическое, легендарное, летописное» (с. 169).

«.К концу позднего средневековья, когда на Западе уже завершалась эпоха ренессансного гуманизма, Россия стала территориально самым крупным в мире централизованным государством. Для того чтобы держать под единой властью всю эту огромную расширяющуюся разноплеменную страну, необходимы были не только «крутая власть» и крепкий бюрократический аппарат, но в еще большей мере крепкое идейное обоснование государственного единства. В условиях средневековья – оно в России продолжалось до середины XVII века – таким идейным обоснованием и самоутверждением могло быть только церковно-государственное авторитарное миросозерцание с соответствующими догматическими положениями, которые связывали бы религиозную мифологию в ее абстрактности с конкретными требованиями государственной власти. Вот почему русская литература «средних веков» и была по преимуществу авторитарной. Вот почему такая литература имела господствующее значение столь долгое время» (с. 169).

Из этой характеристики первой стадии развития русской литературы можно заключить, что древнерусская литература была только служанкой государственной власти и ни на что более не была способна (ибо не отмечено даже ее конфессиональное использование!), к тому же она еще и не развивалась! «Единственным дошедшим до нас собственно художественным произведением было в ней «Слово о полку Игореве»» – констатирует Г. Н. Поспелов (с. 170).

А потому и неутешительный вывод: «Такова была первая, очень долгая стадия развития русской литературы, в течение которой она, естественно (а почему, собственно, естественно?! – А. У.), очень сильно отставала от литератур Западной Европы: в большей мере – от итальянской, французской, английской, в меньшей мере – от немецкой. Она сильно отставала от них и по уровню своей художественности» (с. 170).

Здесь проявились и совершенное непонимание исследователем «художественной специфики» древнерусской литературы, и тот подход, о котором говорил в лекциях Н. С. Трубецкой.

Единственный проблеск художественности, согласно Г. Н. Поспелову, промелькнул уже на следующей стадии развития русской литературы, в «стихийно-демократической по своей идейной направленности литературе».

Что же касается «барокко», то, по мнению Г. Н. Поспелова, «таким термином нельзя обозначать какое-то литературное течение или направление, а тем более целую стадию исторического развития национальных литератур. «Барокко» – это, видимо, свойство стиля художественного произведения». «Иначе говоря, «барокко» – это типологическое свойство стиля» (с. 52). Но даже этому «типологическому свойству стиля» отказано Г. Н. Поспеловым присутствовать в русской литературе допетровского времени.

Остается «безымянная, стихийно-демократическая литература конца XVII и начала XVIII века», которая «была вместе с тем и литературой стихийно-гуманистической. Ее можно назвать поэтому русским «предвозрождением», которое так и не могло вырасти в настоящее «Возрождение»»[71]71
  Ср.: Кожинов В. В. О принципах построения истории литературы // Кожинов В. В. Размышления о русской литературе. М., 1991. С. 408–433.


[Закрыть]. «Это начало целого большого течения в русской литературе, которое в дальнейшем было отнесено на творческую периферию направлением русского классицизма, а затем вновь заявило о себе в творчестве таких стихийно-демократических писателей, как М. Чулков, Н. Новиков, В. Левшин и другие писатели.». «После слабого проявления стихийно-демократического творчества в русской литературе начало постепенно складываться направление классицизма» (с. 172), который «возник у нас в 1740-х годах как литературное направление» (с. 173).

Как видим, и сам Г. Н. Поспелов выступает сторонником «европоцентристского» подхода в изучении отечественной литературы. Может быть, именно поэтому ему и не удалось рассмотреть специфических черт в стадиальном развитии русской литературы XI – первой трети XVIII в.

Несомненно, древнерусская литература относится к средневековому типу мировых литератур, развивается по тем же, что и западноевропейские литературы, законам, и потому она типологически подобна западноевропейским литературам, но не тождественна им, а всецело самобытна. Тому есть причины и объяснения, но они недостаточно вскрыты и еще мало исследованы медиевистами.

Приходится констатировать, что проблема стадиального развития русской литературы не решена как в целом (ее тысячелетнего исторического развития), так и в частности: касательно хронологического ее семисотлетнего отрезка с XI по 30-е годы XVIII в.

Опираясь на наименьшую типологическую единицу литературного процесса – метод, предстоит определить как сами стадии в развитии средневекового мировоззрения (и, соответственно, литературно-художественного сознания древнерусских писателей), формирующего метод, так и максимально крупную для истории русской литературы типологически выделяемую категорию – литературную формацию.