Текст книги "Пройдя долиной смертной тени – 2"

Александр Варавин
Пройдя долиной смертной тени – 2
«Благость и милость Твоя…»

© Варавин А., 2017

© ООО «СУПЕР издательство», 2017

Часть первая
Джанкри

На отвесной скале, на одном из самых высоких пиков хребта Улан Шари Даба, у самой кромки обрыва сидел, скрестив ноги, и глядел вниз человек в синем кафтане. Круглые глаза с интересом всматривались в построения тибетской армии и боевые порядки войск Тан в долине, зажатой между скал. Длинный клювовидный нос человека с удовольствием втягивал морозный разреженный воздух, и выдыхаемый им пар призрачным облачком поднимался вверх, в синюю прозрачную высоту.

Прозвучали звуки боевых труб, и наступавшая с северо-востока китайская конница ринулась в атаку на тибетские порядки, укрепившиеся внизу, в тени хребта. Тучи стрел встретили китайских всадников на подходе к позициям тибетского войска. Ржание лошадей, вопли раненых и боевые кличи заполнили долину и, отразившись от окружающих скал, донеслись до человека, сидящего на утесе. Китайцам удалось выровнять боевой порядок, и поредевшая, но все еще опасная конница рванулась на закованных в светлые доспехи тибетцев. Над укреплениями, под вой шаманских горнов, взвились тибетские флаги с разинувшим пасть львом. Громовой звук ритуальных барабанов накрыл атакующую конницу, сбив лошадей с галопа и затормозив волну наступления. Тибетские шаманы, сидящие за каменным валом во второй линии обороны, сверкая яркими плюмажами из павлиньих перьев, били в огромные барабаны, танцевали и хором пели мантры.

Коннице удалось опрокинуть первую линию лучников-тибетцев, но серый туман, возникший из-за шаманского вала, перекатился через ограждение и накрыл волну атакующих.

– Мало! Юло! – обернувшись, негромко позвал человек в синем.

Из-за каменного острого пика за спиной сидящего вышли два молодых человека в расшитых золотом халатах. Подбежали к сидящему и встали за его спиной.

Человек в синем наклонился над обрывом и, разведя руки, будто зачерпнул происходящее в долине и поднес к своим глазам. Картина боя приблизилась на уровень глаз сидящего, и все трое принялись разглядывать, как в сером тумане, окутавшем китайскую конницу, начали всплывать и кружиться отвратительные морды полупрозрачных существ, разевая пасти, выпрыгивая и ныряя обратно в серое месиво. Вопли боли разрываемых демонами китайских солдат пронзительным эхом метались между гранитных стен и, угасая, растворялись в безумной пляске битвы. Туман наполнился красным…

– Господин, – почтительно обратился к сидящему тот, кого звали Юло. – Вы думаете, что когда-нибудь они будут готовы?

Тот, кто звался Мало, протянул человеку в синем деревянный посох с навершием в виде пятиугольной звезды.

Человек в синем разочарованно покачал головой, принял посох и встал, выпрямившись во весь свой гигантский рост.

– Они никогда не будут готовы, – громко сказал он и ударил посохом о вершину скалы.

– Так пусть же бродят во тьме, как безумные звери, до самого конца Кали-Юги!

Снежный смерч, поднявшийся на краю скалы от удара посоха, скрыл всех троих. Только очень зоркие глаза могли бы заметить очертания трех огромных воронов, улетающих прочь от вершины на север…

Эрик проснулся в холодном поту и вздрогнул от страха. Сердце глухо и быстро забилось. За стеклом автобуса, сквозь свое собственное отражение он отчетливо видел фигуру Лугонга. Держа левую руку перед лицом, тот медленно вращал указательным пальцем, будто наматывая на него невидимую нить. Эрик понял, что окончательно сходит с ума. Автобус двигался по темной дороге, уверенно приближаясь к огонькам Кодари. В салоне царил полумрак и почти все пассажиры спали, кто как сумев пристроить голову. Сосед слева, русский парень, с которым он так некстати разговорился, запрокинув голову назад, похрапывал с открытым ртом. Эрик снова глянул в окно. Призрак Лугонга все так же висел за стеклом. Галлюцинация? Он помотал головой и протер глаза. Клеймо на груди начало теплеть и руки противно задрожали. Достав из кармана портмоне, он, не понимая зачем, засунул его под войлочную обивку справа под сиденьем.

В голове словно что-то щелкнуло и Эрик почувствовал, что больше не в состоянии управлять своими движениями. Его тело, будто механическая игрушка, поднялось с сиденья и, подхватив рюкзак, осторожно перелезло через соседа. Как лунатик, он с трудом зашагал по проходу в сторону водителя, с которым также происходило что-то странное. Вцепившись в рулевое колесо, тот медленно давил на педаль тормоза. В глазах его плескался страх. Автобус плавно остановился и Эрик вышел наружу, уже убедившись, что сопротивляться бесполезно. У припаркованного на обочине пикапа стоял Лугонг и, гнусно улыбаясь, продолжал вращать пальцем. Эрик, дергаясь как марионетка, подошел к машине и залез на пассажирское сиденье. Рассудок словно плавал в густом тумане. Только одна мысль сверлила голову: это конец… все, это конец…

Лугонг уселся рядом и завел двигатель. Невидимые нити, державшие Эрика внезапно исчезли. Обмякнув всем телом, он навалился на дверь, ударившись головой о стекло.

Автобус тронулся, объехал пикап и исчез в темноте за поворотом.

– Ты действительно думал, что сможешь убежать? – глухо спросил Лугонг, глядя перед собой.

– Не знаю… – обреченно прошептал Эрик. – Просто… я очень испугался. Ты обманул меня.

– Твой дед обманул тебя и всех нас. Он украл то, что принадлежало нам тысячелетия. Мы сохранили Дордже ценой сотен жизней во времена дхармараджи. Шены многих поколений сознательно шли на смерть ради наследства Шенраба. Ты должен был заплатить за преступление своего деда, пока мы его самого еще не нашли. Ты убил истинного шена и прервал его линию.

Неожиданно Эрик почувствовал гулкую, почти звенящую пустоту внутри себя. Страх за свою жизнь, боязнь Лугонга, тревога и беспокойство – все растворилось в этой пустоте и исчезло бесследно. Он, словно перейдя внутренний предел, окончательно смирился со своим концом. Хотелось только, чтобы это произошло быстро.

– Я знаю, что вы хотели сделать со мной. Я видел там всех этих людей и понимаю какие страдания они испытывают. Будьте вы прокляты.

Не отвечая, Лугонг включил фары и, тронувшись с места, развернулся и поехал в обратном направлении. Через сотню метров свернул направо на еле заметную глинистую проселочную дорогу.

– Ты видел не всех, – заговорил он. – Только тех, кто еще живет человеческими страстями и желаниями. Отсюда и их страдания. Проходит время и постепенно сознание освобождается от всего земного. Мы выбираем тех, кто очистился и отводим в области небес. Этим людям больше не потребуется перерождение, они готовы к вечному существованию среди дэвов.

Эрик не поверил ни единому слову. Слишком хорошо помнил свое отчаяние и ужас там, в нижнем мире.

– Тысяча лет в аду? Почему? Потому, что какой-то шаман не хочет умирать?

– Не в аду, в чистилище, как я тебе уже говорил. Всех христиан это тоже ждет, безо всякого участия злых шаманов. И если ты не избавишься от мусора земной жизни, чистилище обернется адом.

– А ты, добрый шаман, хотел меня убить, чтобы я отправился прямо в рай?

Он уже не боялся разозлить Лугонга, полностью приняв свою участь.

– Ты собирался украсть Дордже, и я должен был тебя остановить.

– Я не собирался… – возразил Эрик, но запнулся, вспомнив свои ощущения в тот момент в пещере. Словно невероятной мощности магнит тянул его к Дордже, парализуя волю и способность рассуждать и чувствовать.

– Может и собирался, – неуверенно прошептал он.

– И я хотел тебя убить, – спокойно произнес Лугонг. – Но не смог. Вспомни, как твое тело в одно мгновение переместилось в сторону. Как ты это сделал, если даже не слышал и не чувствовал меня?

– Наверное, инстинкт какой-то… или предчувствие. Я услышал звук…

– Никакого звука не было, и инстинкт не поможет человеку в поединке с шеном. Это была сила Дордже, которая до сих пор находится в твоем теле и сознании. Истинный шен не может уничтожить сосуд, который содержит хотя бы часть силы Шенраба. Кто угодно может, но не шен. Думаешь, я не смог бы прирезать тебя, пока ты, дрожа от страха, слезливо копался в драгоценных бумагах своего деда? Я наблюдал за тобой.

Эрик чувствовал, как со словами Лугонга ненависть и неприязнь к нему постепенно исчезают и превращаются в спокойную доброжелательность к собеседнику. Однако, помня о случившемся с ним кошмаре, изо всех сил старался поддерживать в себе тлеющие угли злости. Он понимал, что Лугонг сознательно подавляет его волю и пытается внушить ему свое представление о происходящем, и это ему почти удается. Эрик решил сопротивляться до конца.

– Но ты причинил мне вред, – стараясь говорить твердо, сказал он. – Ты ранил меня своим ножом.

– Я очень силен физически, – спокойно, без какой-либо тени высокомерия или бахвальства, сказал Лугонг. – И мой тесак прекрасно заточен. Что с твоей раной сейчас?

В первые часы и дни после обряда Эрик, погруженный в кошмар пережитого, даже не обращал внимания на глубокий порез на правом плече. Однако боль, насколько он мог вспомнить, исчезла буквально на следующий день. Он машинально засунул руку под футболку. На месте пореза – чуть выпуклый, но безболезненный шрам. Прошло всего четыре дня. Эрик пытался сообразить, обрабатывал ли он рану или принимал какие-то лекарства.

– Вспомни, когда ты последний раз ел или пил? – напомнил о себе Лугонг.

– Я пил виски в автобусе, а воду еще на твоей горе. Ел чипсы. Один парень меня угостил.

– И это все?

– Видимо, только это… – Эрик задумался. – Так значит, я…?

– Нет, – Лугонг улыбнулся, – ты не получил своего бессмысленного бессмертия. Но сила Дордже меняет тебя, и ты можешь воспользоваться шансом принести хоть какую-то пользу этому миру. Твое нахождение сейчас в мире живых – результат моей ошибки. Но из нее можно извлечь пользу, для тебя и для других.

– В чем же была твоя ошибка? – угрюмо поинтересовался Эрик.

– Я хотел, чтобы ты остался в теле старого шена в нижнем мире, а он, в свою очередь должен был выйти в твоем, с печатью Шенраба. В этом случае, сила Дордже вернулась бы к шенам. Я не понял того, что энергия Дордже уже проникла в твое сознание и ты сумел выйти.

– Для меня это звучит еще хуже, чем просто убить. Почему я должен расплачиваться за ваши ошибки и зло?

– Тебе следует понять, что мы живем так уже тысячелетия. Ошибка была совершена в тридцатых, когда Квотухту, движимый безумными планами, распорядился передать Дордже твоему деду. Твой дед обманул и исчез. Использовать твое тело, наследника своего деда, как сосуд для силы Шенраба, было единственным шансом для нас. Вернуть то, что было украдено.

Подобный обряд проводился лишь однажды в моей линии. Я не принимал в этом участия. Только читал старые рукописи и расспрашивал знающих о такой возможности. Обычно замена тела Наставника, линия которого не должна прерваться, проводится без привлечения силы Дордже. Нужен только носитель тела, чтобы провести его через мир нагов. В твоем случае, признаю, мы поддались жажде вернуть наше наследство. Мне еще предстоит расплачиваться за эту ошибку.

– Я не буду возражать, если ты проведешь тысячу лет в полудохлом теле какого-нибудь старика, в нижнем мире, – пробурчал Эрик. – Так в чем же ты ошибся?

– Эрик, – мягко и вкрадчиво произнес Лугонг, – ты же не идиот. Каким образом, ты полагаешь, ты смог заставить фактически мертвое тело Тонпа двигаться? Своей волей? Неукротимым желанием жить или с помощью своего бога? Шестьдесят лет отшельник провел в самадхи, ожидая твоего появления. До того, как ты приехал, я навещал его десять лет назад. Его сердце билось два раза в минуту. Честно говоря, я не думал, что он сможет дожить до твоего прихода. Только Печать Шенраба, укрепившая твое сознание, дала тебе возможность заставить этот полутруп двигаться. Ты спас себя для мира людей, но убил шена редкой линии. Убил навсегда, безо всякой надежды на возрождение. Согласно нашей традиции, человек, совершивший такое преступление, должен был бы отправиться живым на «небесное погребение». Как и десятки буддистов, тысячу лет назад, которые были наказаны за преступления против шенов.

Эрик знал, что это значит.

«Небесное погребение» – древний тибетский способ избавляться от тел умерших. Говорят, что изначально он возник из-за особенностей почвы в горах. Практически невозможно выкопать могилу в каменной породе, едва прикрытой тонким слоем земли. Позднее этот обряд приобрел сакральное значение. Или ему это значение просто присвоили.

Труп привозили на ровную площадку в горах, где могильщики-рагъяпа особым образом связывали конечности и выгибали голову мертвого назад, фиксируя к заведенным за спину лодыжкам. На теле делалось несколько глубоких разрезов специальным ножом, а голова разбивалась молотом, чтобы дать доступ к мозгу. Стая стервятников, обычно и гнездившаяся на этом «кладбище», пожирала плоть за очень короткое время. Особый способ связывания тела требовался для того, чтобы птицы не растаскивали кости, которые после «очистки» мелко дробились и смешивались с ячменной мукой в единую массу, также предназначенную падальщикам. Когда то, еще в колледже, Эрик видел слайды этих похорон, сделанные каким-то ученым. Стервятники были настолько жирны, что больше напоминали раскормленных индюшек.

Китайские власти запретили этот обряд, но под давлением протестов населения Тибета, снова разрешили, стремясь снизить напряженность на оккупированной территории.

Эрик содрогнулся, представив себе, как могла бы проходить такая казнь. Почти ощутил, как через разрезы на спине отвратительные создания просовывают свои головы внутрь тела, отрывают куски кишечника, рвут печень и легкие… А ты сам, живой и связанный, все это чувствуешь…

Колени задрожали, и озноб прошел по позвоночнику. Он едва сдержал порыв открыть дверь машины и выпрыгнуть в темноту. Лучше сразу в глубокую пропасть.

– Тебе это не грозит, – заметил Лугонг, по своему обыкновению угадав его мысли. – Но ты можешь уйти в любой момент. Никто больше не будет тебя преследовать.

– Ты уже меня преследуешь, – сказал Эрик, дождавшись, пока сердце перестанет прыгать в груди.

– Я хотел, чтобы ты знал, что теперь не сможешь жить нигде, кроме Гималаев. Сила Дордже, оторванная от энергии этих гор и вдали от самого артефакта, просто сожрет твое тело изнутри. Здесь же ты сможешь прожить очень долгую жизнь и принести пользу живым. Кроме того, что ты будешь делать там, в городах, после всего, что увидел и узнал? Продавать машины в автосалоне? Писать диссертации?

Эрик и без поучений Лугонга отлично сознавал, что ему, в общем-то, ехать некуда. И не к кому.

– Я думал о монастыре, – неуверенно ответил он. – Где-нибудь в Лхасе или рядом…

– Возносить хвалы Будде, исполнять глупые ритуалы и заниматься хозяйством? – тянул из него ответы Лугонг. – Ты даже не сможешь раздеться. Любой лама, увидев то, что у тебя на груди, тотчас отправит тебя в темную комнату без окон и дверей. Скорее всего, это будет заброшенная шахта, если не хуже…

– Хватит! – разозлился Эрик. – Хватит меня пугать! Что ты хочешь? Отвести меня снова в свое чистилище?

Лугонг, казалось, даже не обратил внимания на его злость.

– Мы много лет жили без Дордже, хотя знали, что оно рядом. Почти вслепую, почти не имея силы. Этот артефакт нельзя просто найти и взять. Нельзя отнять. Твой дед прошел через очень рискованный ритуал там, в Лхасе, чтобы получить его. Ты его наследник и имел право владеть им. Тебе нужно вернуть его мне через такой же обряд.

– Я и не сомневался, что тебе что-то нужно от меня. Что будет потом? Я случайно упаду в пропасть или меня завалит лавиной, сброшенной кем-нибудь не из ваших?

– Достаточно! – процедил Лугонг сквозь зубы. – Ты думаешь, что я буду тебя уговаривать? Тебя, который всю жизнь только скулил, жаловался, жалел себя и не сделал ничего достойного в жизни?

Лугонг резко затормозил.

– Выходи! – приказал он. – До Кодари километров пятнадцать. Дорогу найдешь сам.

– Нет, я не выйду, – спокойно заявил Эрик, глядя в перекошенное бешенством лицо Лугонга. – И, кстати, как ты это сделал?

Он поднял левую руку и начал вращать указательный палец, сохраняя полную невозмутимость.

В одно мгновение лицо Лугонга снова приобрело доброжелательный вид.

– Ну вот… Я же говорил тебе, что ты меняешься, – проворчал он.

Тьма вокруг машины сгустилась до полной слепоты. Даже в свете мощных фар видно было только подобие колеи. Громадные тени зажимали автомобиль между двух черных отвесных стен. Близился рассвет. Эрик, опустив голову на грудь, задремал. Сквозь сон он чувствовал, как пикап подпрыгивает, рычит двигателем на подъемах и объезжает препятствия, отчего голова болтается из стороны в сторону, с глухим стуком ударяясь о стекло.

Проснулся он, когда начало светать. Лугонг невозмутимо крутил руль, переключал передачи и, казалось, полностью был поглощен вождением.

– Куда мы едем? – с трудом сглотнув вязкую слюну, просипел Эрик.

– К джанкри, – не отрывая глаз от «дороги», кратко ответил Лугонг.

Эрик бросил на него беглый взгляд. Конечно, Лугонг выглядел свежим и бодрым, словно и не провел долгие ночные часы за рулем.

Шаманы Джанкриса. Демонстративно отторгаемая новым боном и буддизмом часть гималайской культуры. Во всяком случае, из официальных заявлений Далай-ламы в изгнании. Хотя и смешно: джанкри на непали и значит шаман. Шаманы шаман. Глупая тавтология. Совершенно безобидная часть населения, никому не приносящая вреда. Даже близ Ступы Боднатх есть декоративное поселение джанкри, для удовлетворения интересов туристов и грошового заработка. Камлание с бубном на свадьбах, изгнание из домов вредных духов, предсказания лучшего будущего. Безобидные аниматоры. Какие отношения у такого, как Лугонг, могут быть с джанкри?

Эрик опустил стекло и с наслаждением вдохнул сухой прохладный горный воздух. Занимался рассвет. Две глиняные колеи с растущими посреди густыми травами затейливо петляли в ложбине между двумя подножиями поднимавшихся отвесных скал. Сочная зелень забиралась с краев ложбины до самого голого камня, словно пытаясь взобраться на гранитные стены и доползти до самого верха. Какие-то растения цвели приятным бледно-розовым цветом.

Он вспомнил грязные улицы ночного Дюссельдорфа, едва освещаемые старыми неоновыми лампами. Мусор, окурки и оберточную бумагу, скребущую грязный асфальт, когда ветер приносил потоки воздуха с Рейна. Может быть, Лугонг прав. И дело не в чертовом клейме. Может быть, и правда – его место здесь, в Гималаях.

Лугонг остановил машину у мшистого валуна, с которого водопадом скатывался ручей, берущий свое начало где-то гораздо выше. Эрик вопросительно посмотрел на Лугонга.

– Тебе нужно помыться, ты сильно воняешь, – бесцеремонно сказал Лугонг и, протянув руку к заднему сиденью, достал сверток какой-то одежды, ветхое полотенце и кусок серого мыла.

Эрик смутился.

– Что, прямо здесь?

– Конечно, душ уже включен, – Лугонг указал пальцем на струйку журчащей воды, падающей с двухметрового уступа.

И в самом деле, Эрик даже не мог вспомнить, когда он мылся последний раз. Подойдя к водопаду, принялся раздеваться. Было холодно.

– Скотч со лба сними, – донесся до него голос Лугонга, стоящего у машины.

Подцепив грязными ногтями край налепленного в несколько слоев скотча, Эрик рванул свою импровизированную повязку, вскрикнув от боли. Ощупал лоб, пальцами ощутив круглый шрам с выпуклыми линиями внутри.

– Что у меня на лбу? – обернувшись, спросил он Лугонга.

– Просто мандала, не обращай внимания, – ответил тот.

Стиснув зубы и зажмурившись, Эрик шагнул под струю ледяной воды. Тело обожгло холодом. Трясясь в ознобе, он как можно быстрее размазал воду по телу и выскочил обратно. Неожиданно, пока размачивал мыло под струей воды, тиснение на груди начало разогреваться. Приятное тепло сразу распространилось по всему телу. Тщательно намылив как можно большую поверхность кожи и волосы, он снова встал под струю. Вода вдруг показалась почти горячей. Выходить из этого «душа» совсем не хотелось. Нехотя покинув водопад, Эрик вытерся полотенцем. В свертке, который дал ему Лугонг, оказался полный комплект одежды: тонкие подштанники и нательная рубашка, теплый кафтан из валяной шерсти со штанами из такого же материала, красный кушак и добротный войлочный колпак, причудливо вышитый бисером. Самым неожиданным предметом в свертке оказались короткие кожаные мягкие сапоги, на толстой, также сделанной из кожи подошве. Сандалии Эрика почти развалились, и он по-детски обрадовался обновке. Носков не было, поэтому пришлось натянуть сапоги прямо на босые ноги.

Когда он вернулся к машине, держа в руках ком своей грязной одежды, Лугонг тоже успел переодеться. Увидев его, Эрик невольно напрягся. Лугонг выглядел точно так же, каким он его запомнил в пещере «мумии». Синий кафтан с широкими рукавами, митра с костяной диадемой и кинжал пхурбу, заткнутый за кушак. Не было только краски на лице. Эрик замедлил шаги и остановился, настороженно глядя на Лугонга.

– Не беспокойся, – Лугонг широко улыбнулся. – Считай это униформой для встречи с джанкри.

– Где твой тесак? – Эрик и не подумал поверить его фальшивой улыбке.

– Лежит на пассажирском кресле, ждет, чтобы ты его взял, – все так же приветливо улыбаясь, сказал Лугонг.

Эрик медленно приблизился к пикапу. Осторожно открыл дверь и, увидев тесак Лугонга, быстро схватил его, направив острие в сторону шамана.

Лугонг рассмеялся.

– Прекрати этот спектакль. Ты же знаешь – я могу разорвать тебя пополам независимо от того, что ты держишь в руках. Но я не в состоянии это сделать. Я же тебе объяснил.

– Я лучше сяду сзади, – успокаиваясь, сказал Эрик.

– Садись где хочешь, – равнодушно ответил Лугонг, – но сначала закопай свою одежду поглубже. Почва у ручья мягкая и влажная. Твой мусор сгниет быстро. Можешь копать моим ножом.

Эрик не стал садиться сзади. Устроился рядом с водительским креслом. Когда машина тронулась, он еще некоторое время держал тесак в руке, но, устав, протянул его Лугонгу.

– Брось его назад, между сиденьями, – сказал Лугонг.

Тесак с глухим стуком упал на резиновый коврик.

Дорога, а скорее, еле заметный трак, заросший зеленой травой и мелким кустарником, который громко царапал днище автомобиля, постепенно изгибалась влево, уходя в небольшой уклон.

– Зачем тебе к джанкри? – спустя минуты спросил Эрик.

– Они обратились с просьбой. Старейшина готов уйти.

– Видимо, сами они не могут, – прокомментировал Эрик. – Я слышал, что это какая-то народность.

– Несколько разных народностей, – кивнул Лугонг. – Шерпа, таманга, магары… Они из самых древних шаманов Гималаев. Их можно отнести к Первичному Бон. Когда Шенраб пришел в Тибет, эти люди не сумели воспринять Силу и Искусство. Я не знаю, почему. Они не шены. Практикуют своего рода бытовую магию и магию природных духов. Лечение, заклинание погоды, гадание. По всем Гималаям они стараются селиться в местах, где проходят границы областей существования. Наверное, это помогает в их обрядах. В серьезных случаях они обращаются к шенам за помощью.

– Я видел их в Индии, в Бенгалии, – вставил Эрик.

Лугонг утвердительно кивнул.

– Зачем ты взял меня с собой, к этим джанкри?

– Рядом с их деревней живет бонец из Пути Шен Видимого Проявления, – пояснил Лугонг. – Он может провести обряд возврата Дордже. Я этому не обучен. Мое дело – мертвые и миры посмертия.

От его слов у Эрика противно засосало в желудке. Во рту мгновенно пересохло.

– А если я откажусь? – хрипло спросил он.

– Тогда нам придется ждать твоей смерти, – пожал плечами Лугонг. – Когда ты умрешь и твое тело полностью разложится, сила Дордже постепенно растворится в окружающих энергиях. Тогда мы сможем провести обряд возврата без тебя.

«Или попросить кого-нибудь меня убить», – подумал Эрик.

И снова: подумал, будто вслух сказал.

– Убивать тебя не имеет смысла, перестань трястись, – сказал Лугонг, «отвечая» на мысль Эрика. – Пока в тебе есть часть силы Дордже, ты можешь быть очень полезен для обрядов любой линии.

– Я шаманить не буду! – зло и твердо сказал Эрик.

Лугонг снисходительно усмехнулся.

– Конечно не будешь. Ты не бонец, а если бы даже и был, то слишком стар, чтобы научиться. Но сейчас ты сам как Дордже, только слабее и можешь ходить в туалет и переваривать пищу.

– И что? Повесите меня стену как амулет или на шею какому-нибудь покойнику?

Лугонг расхохотался настолько оглушительно, что у Эрика заложило уши в тесном пространстве машины.

Пикап взвизгнул тормозами и резко остановился.

В двух метрах впереди трак упирался в сплошную коричнево-зеленую стену кустов, густо переплетенных лианами и колючими ветками. Эта стена поднималась вверх на несколько метров и округло загибалась вперед, словно оплетая верхушку невысокого холма.

Лугонг включил первую передачу и медленно поехал прямо в эту стену. Сначала передний бампер, радиатор и капот начали втискиваться в эту зелень, которая под давлением автомобиля неохотно расступалась перед механической мощью. Эрик увидел, что густо сплетенные ветви перевязаны тонкой бечевой цвета яркой листвы. Не обращая внимания на царапающие краску колючие сучки, Лугонг осторожно двигал пикап вперед. Наступил момент, когда машина полностью оказалась оплетена листьями и ветками. Словно жук внутри огромного куста. Еще пара метров, и автомобиль медленно выполз из живой изгороди в небольшую горную лощину между двух заросших кустами и лишайником подножий крутых горных пиков. Эрик обернулся и посмотрел назад. Изгородь полностью сомкнулась и выглядела совершенно непроходимой. Лугонг выключил двигатель.

– Мы должны сидеть и ждать хозяев, – негромко сказал Лугонг. – Такова традиция.

Эрик принялся рассматривать лощину, которая была шириной метров пятьдесят, через лобовое стекло.

Вдоль левого подножия довольно густо росли сосны и какие-то хвойные деревья, название которых он не знал. Между деревьями он разглядел причудливые хижины из бамбука, скрепленные раствором. Крыши и стены этих хижин были покрыты густой растительностью так плотно, что возникало впечатление, что эти сооружения – часть самого леса. Далее, за хижинами, тесно прижавшись к камням, горел костер, на котором стоял большой котел с каким-то кипящим варевом. Дым от костра поднимался прямо в кустарник, растущий на пологом склоне, и исчезал в нем, полностью растворяясь среди листвы. Правую сторону лощины ограничивала бугристая стена из огромных валунов, нагроможденных в бесформенную кучу, по какой-то прихоти природы. Десятки мелких водопадов струились с этих гранитных глыб и падали в длинную, видимо искусственную канаву, сливаясь в один бурлящий ручей. Ручей исчезал где-то в дальнем конце лощины. Поверх камней были видны густые заросли травы и молодых деревьев, покрывающих все подножие скалы.

Середину открытого пространства занимала глинистая, идеально круглая утрамбованная площадка, в центр которой был вкопан пятиметровый деревянный столб. От вершины столба к краям площадки ко вбитым в землю деревянным колышкам были привязаны веревки с разноцветными бонскими флажками. Эрик собрался было спросить, сколько им еще сидеть в машине, но в этот момент из последней хижины, пританцовывая, вышла процессия.

Впереди шли двое мужчин, одетых в просторные белые сари, стянутые на плечах красными лентами. Эрик пристально вгляделся: настоящее женское индийское сари. Никаких сомнений. Один из мужчин выглядел гораздо старше второго. Головы обоих были украшены деревянными клобуками с ниспадающими на плечи покрывалами. Оба держали в левой руке по рамочному барабану, а в правой по бедренной кости какого-то животного.

Четыре приставных шага, четыре синхронных удара в барабаны и минутное кружение на месте. Подолы обоих сари поднимались и кружились в виде грибных шляпок, обнажая длинные подштанники и щиколотки, украшенные браслетами из бисера. Позади мужчин шли две женщины в пестрых халатах, полностью повторяя движения мужчин. Процессия дошла до центра площадки и остановилась у столба, опустив руки и головы.

– Делай как я, – Лугонг подал Эрику знак выходить.

Почти одновременно они вышли из машины. Лугонг скрестил руки внизу живота и двинулся к центру площадки, величавой походкой. Эрик как сумел сымитировал его движения и, стараясь не отставать, зашагал, держась справа от него. Они остановились на границе круга, не шевелясь и сохраняя молчание. Через несколько минут старший из джанкри, ударив один раз в свой бубен, громко прокричал длинную фразу на каком-то языке. Лугонг, чуть склонив голову, ответил на эту тарабарщину несколькими странными словами. Эрик понял, что официальная часть закончилась. Процессия поспешила к прибывшим, склонясь в низком поклоне. Старший подошел к Лугонгу и, взяв обеими руками его левую руку, несколько раз приложился лбом к тыльной стороне ладони. Затем подошел к Эрику и проделал то же самое. Эту церемонию повторил младший и обе женщины.

Но один инцидент смутил Эрика. Когда старшая из женщин взяла его за руку, ее будто тряхнуло током. Взглянув в его глаза, женщина рухнула на колени. Он растерялся и покраснел, оглядываясь на Лугонга. Тот выкрикнул что-то повелительное. Так же поступил и старший из мужчин. Женщина вскочила на ноги и, смешно семеня ногами, не поворачиваясь спиной, заспешила назад к хижине. Не понимая, что произошло, Эрик почувствовал, что внезапно и обильно вспотел.

– Все в порядке, – сквозь зубы процедил Лугонг, – она почувствовала нижний мир в тебе.

Старший из мужчин, еще раз поклонившись, пригласительно указал на дымящийся костер с котлом. Лугонг с Эриком проследовали к костру, по обеим сторонам которого были устроены подобия кресел, устеленных свежей мягкой травой. Усевшись на эти сиденья, оба расслабленно откинулись на каменные спинки. Из котла на костре тянуло невыносимо вкусным запахом. Эрик неожиданно осознал, насколько он голоден.

– Что дальше? Долго мы будем здесь сидеть? – спросил он Лугонга.

– Не знаю точно, – ответил тот. – Им нужно переодеться в лучшие одежды, совершить ритуал очищения. Такие гости, как мы, не часто навещают деревню. Запасись терпением.

Эрик устало вздохнул. Подумав, решил скоротать время и поговорить с Лугонгом.

– Ты говорил, что обряд, который ты провел надо мной, уже один раз имел место в вашей истории.

Лугонг выпрямился на плоской каменной плите, застеленной травой, и уперся ладонями в колени. Помолчав минуту, заговорил:

– В середине седьмого века Тибетской Империей правил ценпо Сронцзангамбо. Тот самый, который основал столицу Тибета Лхасу. Чтобы закрепить союзы с Китаем и Непалом, он женился на китайской принцессе Вэнь-чэнь и непальской принцессе Брикхути. С каждой из них в Тибет приехало огромное количество буддистов, со своими священными книгами и реликвиями. Опытные дипломаты и интриганы, эти буддисты шаг за шагом прибирали к рукам управление империей, пока не стали подлинной властью в царском дворце. Ценпо Сронцзангамбо был признан ими олицетворением «бодхисаттвы милосердия» Авалокитешвары. Но тибетская армия оставалось целиком бонской и вела успешные войны по всему Тибету и за его пределами. Благодаря династическим бракам и их следствию, заключению мирных договоров с соседями, военная активность империи начала сходить на нет.