Текст книги "Номер 19"

В голове сладко звенела пьянящая эйфория, тело постепенно становилось невесомым.

Светлана широко улыбнулась.

Лежащие перед ней картинки медленно насыщались красками и наливались объемом, как изображение в 3D-кинотеатре. Она неверяще потрогала рисунок, изображавший корабль, и рука как ни в чем не бывало прошла сквозь бумагу.

Светлана засмеялась.

Морячок, стоявший на корме корабля, подмигнул ей, отдавая воинское приветствие, и она, приняв серьезный вид, прислонила ладонь к правому виску.

– Отдать швартовые, – скомандовала она, прыснув от разбиравшего ее смеха.

О сестре Светлана больше не вспоминала. Она просто смеялась, как ребенок, увлеченно перекладывая внезапно «ожившие» рисунки с места на место, пока ее не сморил сон.

Так она и заснула, уронив растрепанную голову на скрещенные руки.

А через несколько минут после этого в своей кровати Антон открыл глаза.

* * *

Рик бессмысленно бродил по кухне, погрузившись в воспоминания. Рявкнул на болтающегося без дела Донни, отправив его в отсек доставки тел, и тот с явной неохотой ретировался.

Помощник шеф-повара находился в растерянном смятении.

Он узнал крест.

Тот самый, что был у Ксюши, той самой участницы из 19-й камеры.

Узнал, потому что этот крест когда-то принадлежал ему.

Глядя, как в громадной кастрюле, булькая и неуклюже ворочаясь, варилась мужская голова, он наконец-то вспомнил тот день. День, когда он впервые увидел в храме этих двух очаровательных сестричек, похожих друг на друга словно две капли воды…

Протоиерей Сергей, настоятель храма, где служил Николай, внезапно заболел, и таинство крещения в этот день надлежало проводить ему.

Когда до обряда оставалось несколько минут, выяснилось, что родители девочек внезапно отказались их крестить. На вопрос Николая мать близняшек, смущаясь, поведала, что они потеряли крестик для одной из дочерей, а денег, чтобы купить его в церковной лавке при храме, у них с собой нет.

Николай попросил родителей подождать и через минуту вынес им крестик.

Простой медный крестик, коих сотни, а то и тысячи на свете, но почему-то у Николая не было даже тени сомнений, что там внизу в руках Ксении он видел именно этот крест…

Голова, плавающая в кастрюле, медленно повернулась к нему бугрящимся лицом, уставившись на помощника шеф-повара пустыми глазницами. Отслоившаяся верхняя губа вяло шевелилась, как живая.

Рик взял половник и торопливо развернул голову затылком, после чего отошел от плиты.

– Кто следит за солянкой?! – гаркнул он, гневно оглядываясь. К плите мгновенно метнулся один из поваров.

– Где остальные ингредиенты?! Вижу только маслины и лавровый лист! – продолжал распаляться Рик. – Где морковь? Зелень? Томатная паста?!

– Сейчас все будет, – испуганно пискнул повар.

– На чем бульон варился?

– На курице.

Рик побагровел:

– На курице будешь дома готовить! Курица здесь для того, чтобы кота кормить, тупица! Вон, там целая миска языков!

Повар, выронив половник, со всех ног кинулся к холодильнику.

– Каждый раз одно и то же! – раздраженно крикнул Рик. – Ставь их на огонь, потом разбавишь бульон! Вынимай башку и засыпай морковь! Мне что, все за вас делать?!

Не дожидаясь, когда тот приступит к работе, Рик проследовал в коптильный цех.

Внутри было жарко, как в парилке, и помощника шеф-повара тут же обдало густым дымом копченого мяса. В громадной жаровне из чугуна тлели рубиновые угли, от раскаленного марева вибрировал воздух. Двое поваров возились у секционного стола, нанизывая на вертел тело юной девушки. Один придерживал труп за плечи, в то время как второй заколачивал молотком штырь из нержавеющей стали в задний проход «окорока».

Рик бросил взгляд на разбухший живот девушки, сшитый крепкими огнестойкими нитями.

– Уже фаршировали? – коротко спросил он, и те одновременно кивнули, колыхнув одинаковыми поварскими колпаками.

Рик взял со стенки прилепленный к магниту разделочный нож и, ничего не говоря, с невозмутимым видом рассек нити, стягивающие бледный живот трупа. Кожа мгновенно разошлась, выпуская наружу кашу из перловой крупы, мелко нарезанных кабачков, колечек лука и моркови.

– Перловка, – кивнул Рик, наливаясь гневом. – У вас что, рис закончился, идиоты?! Или вы перловую крупу от риса уже не можете отличить?!!

Повара засуетились. Пока один вилкой отделял овощи от прилипшей крупы, второй притащил дуршлаг с промытым рисом.

– Что ты делаешь?! – закричал Рик, видя что первый намеревается смешать с рисом овощи, которые только что очистил от перловой крупы.

– Что не так? – проблеял повар, вжав голову в плечи, как черепаха.

Рик закатил глаза, пытаясь сохранять самообладание.

– Представь, ты уронил в сортир бутерброд с колбасой, – чуть спокойнее сказал он. – Хлеб с маслом ты выловил, а колбаса уплыла путешествовать по канализационным трубам. Ты выкинешь этот хлеб, или положишь на него новый кусок колбасы?

– Выкину.

– Тогда о чем разговор?!

Повар поспешно удалился за новой порцией овощей и вернулся через пару минут. В руках он держал глубокую миску с вымытыми продуктами.

– Когда все будет готово, зашивайте обратно и на угли, – велел Рик, остывая.

Повара молча и сосредоточенно работали. Никто из них не осмелился даже пискнуть что-либо в возражение, отлично понимая, что в противном случае им могут выставить низкий балл за смену, и тогда их ждут штрафные санкции.

А накануне Нового года это было бы обиднее вдвойне.

– Рик?

Он обернулся, услышав знакомый голос.

Донни стоял в нескольких шагах и лениво, словно маятник, перекидывал из руки в руку черенок швабры, стоящей между ног.

– Я все убрал, – сообщил он.

– Молодец. Возьми с полки пирожок, – буркнул Рик.

– Я не ем пирожки.

– А мне плевать.

Помощник шеф-повара уже не пытался скрывать раздражения при общении с этим скользким типом.

– Я слышал, скоро будут готовить «солнышко», – снова подал голос стажер.

Рик кивнул.

– Хочешь посмотреть?

– Почему бы нет?

– А снять пробу? – прищурился Рик.

Рот Донни растянулся в неприятной ухмылке.

– Я не знаю, что это. Но попробовать могу что угодно. Я ем все, кроме вареной капусты. Ненавижу эту срань. Еще со школы.

«В гробу я видал твои вкусовые предпочтения», – неприязненно подумал Рик. Его не оставляло тревожное ощущение, что с этим новичком что-то не то. Он почему-то подумал о зыбкой трясине, от которой поднимаются гнилостные испарения. Один неверный шаг, и ты по уши в вонючей жиже, которая начинает неумолимо засасывать тебя вниз.

«А может, это со мной что-то не так, – подумал Рик. – Эта проклятая работа делает тебя чересчур мнительным».

И тем не менее. Он едва ли не кожей чувствовал, что Донни уже не стесняясь, буквально ощупывал его буравящим взором, от прорезиненных подошв ботинок до макушки, как сверхчувствительный сканер.

– Все хотел тебя спросить, Рик… – начал стажер. – Та тетка, что в разделочном цеху…

– Ее зовут Зара. Тебе нужно запоминать коллег.

– Ага, Зара. Она ведь жирная, как слониха.

– Это не твое собачье дело, – отрезал Рик. Он чувствовал, что еще немного, и он перестанет себя контролировать, влепив этому засранцу хорошую оплеуху.

– Я не в том смысле, – засмеялся Донни. – Я имею в виду, что она толстая и на инвалидной коляске.

– Тебе-то что?

– Тогда зачем эти гребаные маски? Искаженные голоса через микрофоны? Как будто Зару нельзя узнать на улице! – воскликнул парень. – Да любой работник «Эдема» поймет, кто она есть, если случайно где-нибудь на Невском встретит!

– Ты прав, Зара привлекает внимание. Но на Невском проспекте ты ее не встретишь. Зара исключение из правил.

– Почему?

– Она здесь живет, – пояснил Рик. – В клубе. Понятно? А теперь, может, приступишь к своим обязанностям? Или тебя мучают еще какие-нибудь вопросы? Как часто пердит во сне шеф-повар, и почему вода из крана мокрая?

Донни шагнул вперед, глядя на Рика в упор, и помощнику шеф-повара стоило немалых усилий выдержать его испытующий взгляд.

– У меня ширинка расстегнута? – тихо спросил он. – Или второй нос вырос?

– Нет, с ширинкой все нормально.

– Тогда чего уставился?

– Я ведь узнал тебя.

Пальцы Рика инстинктивно сжались в кулаки.

Донни приблизился еще на один шаг, направив в сторону наставника указательный палец, словно дуло пистолета:

– Ты поп. Пару недель назад я видел тебя в церкви. Только борода у тебя была распущена, как и волосы. И на тебе была черная хрень, вроде платья, а не этот грязный фартук.

Помощник шеф-повара молчал, переваривая информацию.

– Я вообще-то не люблю всю эту религиозную шнягу, – продолжал Донни, не сводя с Рика цепкого взгляда. – Да и в Бога не верю. Но видишь ли… моя сестра, у нее бзик на почве венчания. И они с мужем пригласили в церковь всю родню на этот скучный маразм. Я был там тоже. И как только сегодня увидел тебя, то просто охренел, насколько ты похож на того толстого попа… У меня отличная память на внешность, Рик. Ты просто охренеешь, когда узнаешь, на что я способен!

– Не сквернословь, – процедил Рик, и Донни криво усмехнулся:

– А то что? Проклянешь меня? И твой бог ударит меня в задницу молнией?

– Ладно. Допустим, я похож на кого-то. И что дальше?

Рик тоже шагнул вперед, и теперь наставника со стажером разделяло всего несколько сантиметров.

– Ты побежишь и расскажешь шеф-повару? – спокойно спросил Рик. – Чего ты хочешь?

Донни почесал затылок, словно мысленно задавая себе тот же вопрос.

– Никак не могу привыкнуть к этой фигне, – признался он.

– Ты не ответил.

Молодой человек нервно хихикнул.

– Будешь шантажировать меня? – уточнил Рик.

– Не нервничай, дядя, – фыркнул Донни. – Мне нужно другое.

Помощник шеф-повара скрестил крупные руки на груди, презрительно глядя на стажера.

«Быстро же ты раскусил меня, гаденыш», – подумал он.

– Что же? – повторил Рик.

– Отведи меня вниз, – тихо произнес Донни. Он воровато оглянулся по сторонам, как если бы их мог кто-либо подслушать.

– То есть? – опешил Рик. Он был готов к чему угодно, но только не к этому.

– Как слышал. Я хочу посмотреть на участников Вечеринки, – пояснил Донни, и глаза его загорелись возбужденным блеском. – Что тут непонятного? Ты ведь постоянно ходишь туда! У тебя есть доступ к блоку с клетками!

– Ты действительно хочешь вниз?

Парень с готовностью кивнул.

– А еще лучше…

Голос Донни упал до шепота.

– Проведи меня на одну из игр Вечеринки? Можешь такое устроить?

Рику показалось, что он ослышался.

– Ты в своем уме?!

– Абсолютно.

– Ты извращенец.

Донни визгливо рассмеялся.

– И это мне говорит поп! Который днем тусуется по церкви с крестом, венчает и крестит людей, а ночью приезжает в закрытый клуб и командует кухней, где варят и жарят людей!

– Заткнись, – холодным голосом приказал Рик.

Донни перестал смеяться, но в его темных глазах плясали бесенята.

– Так ты отведешь меня на Вечеринку? Думаю, это несложно устроить, я могу переодеться…

Рик размышлял буквально секунду.

– Идем, – бросил он, зашагав в сторону кухни.

Донни выглядел озадаченным. Казалось, он не ожидал такой скоропалительной капитуляции.

– Имей в виду, Рик, – предупредил он, едва поспевая за наставником, – если ты что-то задумал, то пожалеешь… Я приеду в твою чертову церковь, чтобы рассказать…

– Иди сюда, – прервал его Рик, когда они оказались у плиты с булькающими кастрюлями.

Донни нерешительно приблизился, и помощник шеф-повара внезапно резким движением схватил его сзади за шиворот. Еще мгновение, и крепкие пальцы клещами сжали его тщедушную шею.

– Я покажу тебе кое-что, – хрипло произнес Рик. – Прямо сейчас.

С этими словами он рывком приблизил лицо ошарашенного парня к кипящей кастрюле. Капли горячего варева попали на подбородок Донни, и он взвыл от страха.

– Пусти! – заверещал он, в ужасе глядя на человеческие языки, плавающие в бульоне. Стальная хватка наставника причиняла тупую боль, которая с каждой секундой становилась невыносимой.

– Я сейчас окуну тебя на минуту, – услышал он над собой ровный голос Рика. – А потом ты посмотришься в зеркало. И сразу уверуешь во Всевышнего.

– Нет, нет… – пискнул Донни. Сочный мясной пар, поднимающийся от варева раскаленным облаком, нещадно выжигал его глаза, и они тут же наполнились слезами.

– Ты правда хочешь увидеть, что происходит там внизу? – прошипел Рик. Еще одна горячая капля попала на кожу Донни, и он жалобно захныкал. И почему никто не придет к нему на помощь?! Неужели на кухне не видят, что вытворяет этот свихнувшийся чувак в кожаном фартуке?!

– Я видел, как живьем едят женщину на восьмом месяце беременности, – свистящим шепотом говорил Рик. – Я видел, как старика распиливают по частям, давая нюхать ему нашатырь, чтобы он до последнего вздоха находился в сознании! А он, обезумев от боли, звал свою дочь! Которая сдала его сюда, как вещь в ломбард! Я видел, как с мужчины срезали верхнюю часть черепа и испражнялись на дымящийся мозг! Ты тоже все это хочешь увидеть, сучонок?

– По… пожалуйста, – проблеял Донни, и Рик с силой отшвырнул стажера в сторону. Откатившись к полкам, парень ударился спиной о дверцу, внутри встревоженно загремела посуда.

– Ты… ты… – Донни испуганно тер кожу в тех местах, куда попали капли кипящего бульона. – Тебе п… ц! Я знаю, тут везде камеры! Я читал Инструкцию! Никакого физического воздействия! Я… скажу шеф-повару!

– Пока его нет, обязанности шеф-повара возложены на меня, – устало произнес Рик. – Можешь говорить мне.

– Я пожалуюсь на тебя, сука, – пригрозил Донни, поднимаясь на ноги.

– Жалуйся.

Рик потер ладони, словно отряхивая их от невидимой грязи после контакта со стажером.

– Думаешь, схватил меня за бороду и тебе так все сойдет?

– Я скажу, что ты меня чуть не сварил в кипятке!

– А я скажу, что ты ссал в кастрюли и замышлял теракт на территории «Эдема», – парировал Рик. – У тебя на почве эмоций поехала крыша, и мне пришлось тебя чуток усмирить. И еще, задай себе вопрос, Донни. Кому больше поверят? Мне, помощнику шеф-повара, который заработал авторитет и знает здесь каждый угол? Или тебе, сопливому щенку, который даже первый день не может нормально отработать?!

Донни мрачно молчал.

Взор Рика переместился на штаны молодого человека, в паховой области которых расплывалось темное пятно.

«Вероятно, мой организм отреагировал бы так же, если бы мою голову сунули в кастрюлю с кипятком», – подумал помощник шеф-повара.

– Приведи себя в порядок, – велел он, не скрывая брезгливости. – И принимайся за работу. Иди к Заре, у нее там полный завал.

Ворча что-то невнятное, Донни ушел. Рик с удовлетворением отметил, что за все время конфликта никто из присутствующих на кухне даже бровью не повел, когда он задал трепку этому ублюдочному шантажисту.

Рик вытер мокрую от пота шею.

«Господи, дай мне силы выдержать эту смену», – мысленно взмолился он.

Его мысли вновь вернулись к той девушке из 19-й камеры. Он всеми силами пытался сосредоточиться на кухне и готовящихся блюдах, но образ слабоумной бедняги с крестиком так и маячил перед глазами.

На мониторе замигало окошечко, сигнализируя, что в приемную доставлены новые тела, и Рик, опомнившись, заспешил из кухни.

В темном помещении находился невысокий мужчина в бархатисто-черной униформе. Судя по нашивке на его широкой груди, доставщика именовали «Грэйд». Он молча выгружал на металлические столы тела двух женщин средних лет.

– Доброй смены, – поздоровался Рик.

– И тебе, – коротко ответил тот.

– Есть шкурный вопрос, – осторожно произнес Рик, когда Грэйд закончил работу. – Я оплачу сведения.

В глазах доставщика промелькнул интерес и он вопросительно уставился на помощника шеф-повара.

– Не хочу связываться с дежурными, – добавил Рик. – Нет доверия к тем, кто носит свиные маски.

– Короче.

Рик вытащил из внутреннего кармана несколько купюр.

– Меня интересует участница из 19-й камеры, – сказал он, незаметно передавая деньги Грэйду. Тот быстро сунул их в карман штанов.

– Я должен узнать, попадет ли она к тебе на стол? – поинтересовался он.

– Она не попадет. Значок на клетке красный.

– А что надо?

– Что ей уготовлено по сценарию Вечеринки.

Грэйд задумался.

– Мне придется задействовать еще одного человека, – сказал он после непродолжительной паузы. – Ты должен понимать, что эта информация носит конфиденциальный характер.

– Я дам столько же, когда получу от тебя информацию.

Грэйд покачал головой.

– Не пойдет. Я иду на нарушение Инструкции. Так что деньги сейчас или разбегаемся. Если все вскроется, меня уволят. И тебя тоже.

– Я знаю, чем рискую.

– Тогда о чем речь?

Помедлив, Рик передал ему еще несколько купюр.

«Хорошо, что оставил деньги в рубашке, – промелькнула у него мысль. – Иначе пришлось бы бежать в раздевалку».

Грэйд ушел, а Рик взглянул на трупы женщин. Из уха одной из них тянулась подсыхающая струйка крови, и почему-то от вида этой алой дорожки ему стало дурно. Он отвернулся, с трудом сдерживая рвотные спазмы.

«Прости меня, раба Божьего… Прости меня…»

Скоро он узнает.

Узнает, что ждет Ксению.

Девушку, которую он крестил вместе с ее сестрой двадцать лет назад.

* * *

Зевнув, Антон огляделся. Скудный свет одинокого фонаря едва-едва пробивался сквозь узенькую щель в занавеске, но его хватало, чтобы на елочных игрушках мерцали крошечные блики.

«Скоро Новый год, – подумал мальчик, потянувшись. – И мама наверняка положит под елку подарок. И Дед Мороз положит подарок».

В памяти внезапно всплыла жуткая история про брата Деда Мороза, рассказанная мамой перед сном, и Антон нахмурился.

«Это все сказка, – сказал он про себя. – Никаких зеленых упырей нет».

Да, конечно, это всего лишь сказка. Когда Антону бывает страшно, мама всегда ему напоминает, что в этой жизни ничего такого не бывает. А еще мама как-то обронила, что самое ужасное в жизни – человек.

Антон тогда еще очень удивился и сначала даже не поверил.

Как это? Человек – это человек, тетя или дядя. С руками, ногами и головой. А вот страшный монстр, живущий в елке – совсем другое. Воображение Антона быстро нарисовало образ Зеленого Упыря – скользкую шипящую тварь с горящими желтыми глазами, которая притаилась среди густых веток ели. Ему стало не по себе. Разве можно это чудовище сравнить с человеком?!

А вдруг Зеленый Упырь и правда существует? И сейчас прячется за елкой?!

«Ты ведь придумал другой конец сказки, – вспомнил он, облизнув обметанные герпесом губы. – И ты с ним помирился… ты даже назвал его Лесным Дедом…»

Так-то так.

Антону отчаянно хотелось верить, что именно так и должна закончиться эта сказка (ведь мама сама предложила придумать концовку этой захватывающей истории), но кто-то чужой в его голове настойчиво шептал, что все это ерунда. Таких добрых концовок не бывает.

«Монстр, который прячется в елке и ест детей, никогда не исправится», – убеждал этот голос, и Антон уже не сомневался, что так оно и есть. Он повернул голову в сторону елки. Шарики и рассыпанная по веткам мишура слабо поблескивали.

– Я просто проверю, вдруг там лежат подарки, – вслух пробормотал мальчик, осторожно вылезая из-под одеяла. Спрыгнув на пол, он несмело приблизился к столу и включил лампу. В комнате стало светло, и Антон с облегчением выдохнул. Теперь он чувствовал себя намного уверенней.

«Нет никакого Зеленого Упыря», – подумал он.

Паренек подошел к елке, внимательно осмотрев ее основание. Антон помнил, что в прошлом году, когда там были подарки, елка в самом низу была укутана коричневым покрывалом. Как раз под ним-то и находились праздничные сюрпризы.

Но сейчас никакого покрывала не было, как, разумеется, и подарков.

Это немного расстроило Антона, но ненадолго.

«Новый год еще впереди, – решил он. – Наверное, подарки будут чуть попозже».

Теперь мальчик был озабочен другим вопросом – где мама?

Может, она в туалете? А вдруг она на кухне? У дедушки?

Или вообще куда-то ушла?

Подождав немного, Антон решил проверить это самостоятельно.

Как был в трусах, он вышел из комнаты, глянув на дверь дедушкиной комнаты. На всякий случай дернул ручку – заперто.

Озадаченно поджав губы, Антон босиком зашлепал на кухню, где горел свет.

Мама была там. Распластавшись, она лежала на полу рядом с опрокинутым табуретом. Грудь ее равномерно вздымалась, и мальчик с облегчением понял, что с мамой ничего не случилось.

Она просто спит.

Повсюду валялись рисунки, которые прошлым вечером он нарисовал вместе с тетей Ксюшей, и Антону отчего-то стало грустно.

Он вздохнул и нерешительно потрогал маму за локоть.

– Мама?

Светлана продолжала спать.

«Наверное, она так устала, что даже не успела дойти до кровати… – догадался паренек. – Но все равно, люди не должны спать на полу… мама может простудиться».

Он еще раз позвал маму, но та и не думала просыпаться.

Антон посмотрел в сторону комнаты. Интересно, хватит ли у него сил дотащить маму до кровати?

Однако первая же попытка передвинуть спящее тело мамы хоть на сантиметр дала понять о провале этой затеи. Ничего у него не выйдет. Или он пока слишком маленький, или мама слишком тяжелая. А может, все вместе.

Антон сел рядом с ней, прямо на прохладный линолеум.

Он был сбит с толку и совершенно не знал, что делать дальше. Мама, правда, и раньше засыпала на кухне, но делала это обычно за столом. И, как правило, в таких случаях он будил ее, после чего они вместе шли спать.

«Тети Ксюши тоже нет, – внезапно подумал Антон, глядя на спальник Ксении, свернутый в рулон. – Интересно, куда она делась? Ночью?!»

Впрочем, он не стал загружать свой мозг версиями, где могла бы находиться его тетя. Может, у нее появились какие-нибудь важные дела, поэтому ей пришлось уйти.

Антон снова посмотрел на маму. Он мог бы вернуться в комнату один и попробовать заснуть, но где-то в глубине своего детского и еще неокрепшего сознания считал это предательством по отношении к маме. Было что-то беззащитное и жутковатое в том, что она лежала вот так, на полу кухни, среди беспорядочно раскиданных рисунков.

Лучше он будет сидеть рядом и ждать, когда мама проснется.

Он сможет.

Антон поставил табуретку на место, аккуратно подвинув ее к столу.

Внимание мальчика неожиданно привлек крохотный пакетик из полиэтилена, который каким-то чудом Светлана не смахнула со стола, когда уснув, съехала на пол.

Антон медленно наклонился, не без удовольствия вдыхая запах клубники.

Он вспомнил, что нашел этот пакетик на кровати, когда мама ругалась со странным дядей, у которого на макушке был смешной хвостик.

«Это конфеты для взрослых», – предупредила она тогда строгим голосом и забрала пакетик.

С губ паренька сорвался вздох, и он снова склонил голову, внимательно разглядывая «взрослые» конфеты.

Их было две штуки. Две круглые плоские конфетки розоватого цвета и пахло от них просто потрясающе. Глядя на них, Антон вспоминал лето, когда они были с дедушкой у него в деревне. Лето, когда дедушка еще мог ходить и был полон сил. Антон помнил теплое солнце, жужжание стрекоз, запах реки, сочной травы и… клубники.

Он зажмурился, чувствуя, как его рот наполняется слюной.

Последний раз Антон ел очень давно, и это было кисловатое яблоко, которое ему дала тетя Ксюша.

«Может, мама и не будет меня ругать, – с надеждой подумал мальчик. – Все-таки если взрослым можно есть эти конфеты, то и детям можно?!»

С этими мыслями он схватил одну таблетку, проворно сунув ее в рот. Разгрыз, с изумлением отметив, что внешний вид и аромат этих «конфет» абсолютно не соответствует начинке. На вкус конфета была пресной и совершенно невкусной. Прожевав ее, Антон подошел к раковине и, включив кран, запил холодной водой остатки прилипшего к зубам крошева.

Прокашлялся, после чего снова сел рядом с мамой.

– Дурацкие конфеты, – сказал он вслух. – Невкусные.

«Тебя отругает мама», – услыхал он снова чей-то чужой голос в голове.

Антон сдвинул брови.

Может, и отругает.

А может, и не станет. Все-таки скоро Новый год. Мама у него хоть и строгая, но также хорошая и добрая, она должна простить. И вообще, люди должны делать друг другу только хорошие вещи…

Он вздрогнул, услышав стук в окно. Медленно поднял голову и едва не лишился чувств – к стеклу прилипло чье-то бледное лицо с разинутым ртом.

– Мама! – вскрикнул он.

Но мама даже не шевельнулась, она лишь тихо сопела, раскинув в стороны руки.

Превозмогая панику, Антон вновь посмотрел в окно.

Страшное лицо исчезло, но он все равно вскочил и торопливо задернул занавеску.

Его колотило от ужаса.

«Что это? Что это было? Зеленый Упырь пришел за мной?!»

Надо разбудить маму. Во что бы то ни стало!

Антон принялся тормошить мать, но та лишь сонно выругалась в ответ, и он выпрямился с обреченным видом, оставив эти бесплодные попытки. Он был готов заплакать от обиды. Почему она так крепко спит?! И что делать дальше? Вдруг этот страшный человек за окном все еще там? И рано или поздно захочет пройти в квартиру?

В голове Антона нарастал странный гул, отдаленно напоминая приближающийся поезд, в глазах, мигая, вспыхивали мельчайшие искорки. Ноздри паренька неожиданно уловили запах горелой бумаги, и, оглянувшись, он попятился к двери. Все его рисунки, разбросанные на полу, тлели и дымились, с хрустом съеживаясь в черные бесформенные комки.

– Мама!! Проснись, пожалуйста! – закричал Антон, и внезапно мама села.

Крик застрял в его глотке. Вместо привычного лица мамы на него пялилось огородное пугало с грязной мешковиной на голове. Вместо глаз – пуговицы, рот исчез, превратившись в грубый шов.

– Почему ты не спишь? – прокаркало ужасное существо, которое еще секунду назад было мамой. Из глаз-пуговиц стала просачиваться кровь, и Антон, визжа от страха, кинулся в комнату. Захлопнув за собой дверь, он прислонился к ней спиной. Мальчик тяжело и сбивчиво дышал, слушая стук собственного сердца – оно дробно колотилось, словно вот-вот было готово разорвать его худенькую грудь.

«Что случилось с мамой?!»

Глаза мальчика заполнились слезами.

Из коридора донеслась возня, будто кто-то полз по полу. Слышалось хриплое бормотание, среди которого отчетливо выделялось его имя. Антон догадался, что пугало ползет к его комнате, и по его ногам хлынула горячая струя мочи. Теперь он уже не сдерживал себя и громко плакал, размазывая слезы по лицу.

«Закрой дверь. У вас дверь с замком», – посоветовал ему чей-то незнакомый голос. Когда хриплый клекот был уже совсем рядом, Антону наконец-то удалось задвинуть щеколду.

«Этого ничего нет. Так не бывает!»

За спиной что-то колыхнулось, и он медленно развернулся.

Елка шевелилась, будто живая.

В дверь заскреблись.

– Открой, сынок, – прошелестело снаружи, но Антон не обратил на эти слова никакого внимания. Волоски на его затылке встали дыбом от всеобъемлющего ужаса. Словно загипнотизированный, он смотрел, как раздвигая ветки, из елки выбирается темно-зеленое существо. От него разило гнилью и тиной, сверкнули желтые глаза, наливаясь злобным весельем.

– Я прише-е-е-л, – растягивая слова, прошипела тварь. – За тобо-о-о-ой…

Сил кричать не было, Антон лишь чуть слышно всхлипывал, глядя, как Зеленый Упырь медленно приближался к нему, волоча свои зеленые, покрытые мхом ноги. Вскоре болотный смрад накрыл его с головой, и все погрузилось в промозглую тьму.

* * *

Рик открыл дверь разделочного цеха.

Зара даже не взглянула на него. Склонившись над очередным телом, она с помощью слесарного зубила и молотка раскалывала позвоночник, освобождая его от ребер. У секционного стола громоздились два здоровенных жбана, из которых высовывались окровавленные конечности. В глубоком тазу в луже густеющей крови лежали скальпированные головы. У другого стола трудилась помощница Зары, скрупулезно отделяя мясо от сухожилий и костей. Багровый туман из мельчайших частиц крови и внутренних испарений висел в воздухе тошнотворным облаком, постепенно заполняя все пространство бойни.

Донни стоял в углу. Покачиваясь как пьяный, он устало елозил заскорузлой от крови шваброй по кафелю, едва ли соображая, что никакого толку от этих манипуляций нет, и он только перемещает пузырящуюся багровую жижу с одного участка кафеля на другой.

Рик усмехнулся.

– Где ты нашел эту девчонку? – спросила Зара, втыкая зубило в бледные ягодицы трупа. Наклонившись над ведром с потрохами, она, зажав ноздрю, смачно высморкалась.

– Не я его привел, – отозвался Рик и махнул рукой стажеру. – Иди сюда.

Шаркая ногами, словно измученный старик, Донни проковылял к наставнику.

– Ну вот. Гляжу, начинаешь вникать в суть работы, да? – с серьезным выражением спросил Рик. – У тебя такой вид, словно тебя контузило при бомбежке. Все в норме?

– Пошел ты, – огрызнулся молодой человек.

Помощник шеф-повара улыбнулся.

– Идем со мной. Ты ведь хотел взглянуть на «солнышко». Самое время снять пробу.

Донни окинул его недоверчивым взглядом, не двинувшись с места.

Рик расценил это по-своему и вновь изобразил на лице широкую улыбку.

– Не бойся. Я ничего тебе не сделаю, пока ты сам меня не спровоцируешь. Так ты идешь?

Донни молча прислонил швабру к стенке и двинулся за наставником.

Спустя минуту они были на кухне. Повара искоса поглядывали на стажера, чья спецодежда была сплошь усеяна брызгами крови.

Рик остановился у стола с расположенным на нем огромным посеребренным подносом, накрытым крышкой.

– Среди клиентов «Эдема» это блюдо пользуется особой популярностью, – сообщил Рик. – Некоторые гурманы готовы выложить целое состояние за подобный ужин. Вуаля!

Он снял массивную крышку, и наружу мгновенно вырвался одуряющий аромат жареного мяса и тушеных овощей.

Донни поперхнулся и непроизвольно дернулся, будто наступив на доску с гвоздем.

– Это «солнышко»? – глупо спросил он, ошарашенно разглядывая содержимое ужина.

– Именно.

Стажер моргнул.

«Находка» для гурманов представляла собой детские ноги, аккуратно разложенные по кругу, словно лучи солнца. По-паучьи согнутые в коленях, они были обложены тушеными овощами и печеным картофелем, который был обильно посыпан жареным луком. Периметр подноса окаймлял ровный зеленый круг из перьев лука и укропа.

Взгляд Донни переместился на центр «солнышка». То, что он сначала принял за стопку блинов, оказалось совсем другим, и лицо парня посерело.

– Это… это, – пролепетал он, тыча пальцем в сердцевину экзотического блюда. Его желудок вновь заурчал, грозясь выплеснуть наружу остатки желчи.

– Это их лица, – спокойно пояснил Рик, с интересом наблюдая за реакцией стажера. – Вымочены и промаринованы. Чуток смазаны сливочным маслом, чтобы не слипались. Их можно есть, свернув в трубочку, как блинчики. Иногда для вкуса их сбрызгивают лимоном, как креветки. Кстати, к «солнышку» подается сметана и икра. Сегодня гости заказали черную. Хочешь снять пробу?

Рик щелкнул в воздухе пальцами, и к нему тут же шмыгнул один из поваров, услужливо держа перед собой противень, на котором в лужице масла лежала полуобглоданная нога.

– Ну? Чего застыл? – спросил Рик. – Мясо мягкое, хоть пальцами отщипывай. Как свежий хлеб. Ты же утверждал, что ешь все, кроме вареной капусты.