Текст книги "Камень"

– Ну, чего там? Вы будете помогать или нет?

В следующее мгновение я увидел дёргающиеся ноги Наташи, перехватил их, и девушка медленно соскользнула по мне вниз, сразу же спросив с дрожью в голосе:

– Как она?

– Честно говоря, не знаю и не думаю, что стоит проверять. В любом случае, ты скоро её спросишь сама.

– Скорее бы.

Я провёл девушку к Борису, приподнял крышку, она что-то сунула в образовавшуюся дыру, тут же отпрянув и закашлявшись, а потом мы все замерли. Краем глаза я видел, как сверху свесилось бледное лицо Жени, исполненное надежды и ожидания – наверняка точно такие же выражения были и у всех нас.

– Почему ничего не происходит? – не выдержала повисшего молчания Наташа.

– Не знаю, – пробормотал Борис. Я подумал, что, может быть, ответ известен мне. Перед моими глазами невольно встали пышные оборки гроба, которые, несомненно, были и в этой модели. Вполне возможно, что Наташа сунула камень в них, и они не дотронулись до самого тела. В этом случае, если рассуждать логически, просто нужно несколько подкорректировать положение. Придя к этой простой мысли, я подошёл к Наташе и прошептал:

– Давай так – я сейчас снова приподниму крышку, а ты сунешь камень глубже, чтобы он прикасался к телу. В этом вполне может и быть проблема.

Девушка, видимо, горько разочаровавшаяся и уже готовая впасть в истерику, некоторое время непонимающе смотрела на меня, а потом встрепенулась и быстро-быстро закивала, захлёбываясь словами:

– Да-да, конечно. Я готова, в этом всё дело. Несомненно. Камень просто там лежит. Мама должна проснуться. Помоги мне.

Я снова приблизился и приоткрыл гроб, а Наташа осторожно сунула туда по локоть сильно дрожащую руку и начала выкручиваться, всхлипывая и вздрагивая. Мне приходилось сдерживать крышку, чтобы она, под её давлением, не открылась настолько, чтобы мы все увидели тело, чего совершенно не хотелось. Не знаю, как остальные, а я опасался, что в этом случае меня точно вырвет и как раз на крышку гроба. Наверное, хотя это было бы вполне естественно, но вряд ли можно назвать корректным поступком, учитывая все обстоятельства.

Наташа неожиданно замерла, а потом начала медленно вытаскивать руку, но, когда появились её пальцы, другая ладонь – призрачно-серая – обхватила запястье девушки, и мне показалось, что сейчас повторится один из сюжетов, бесконечно обыгранных в фильмах ужасов. Некий зомби начнёт утаскивать Наташу в глубины гроба, та будет визжать и сопротивляться, а мы бросимся тянуть её в другую сторону. Наконец, раздастся звук разрываемой ткани и плоти, а потом мы покатимся по крышке, перевернувшись и крепко сжимая половину тела девушки, фонтанирующего кровью. От таких мыслей у меня буквально встали дыбом волосы.

А в следующее мгновение я понял, что ничего страшного не происходит – только то, ради чего мы всё это и затеяли. То есть чудо! Прямо сквозь крышку гроба поднялся размытый образ женщины лет сорока с распущенными и неопрятно выглядящими волосами. Она словно пробудилась ото сна и опиралась на руку дочери, чтобы сохранить равновесие. Впрочем, вряд ли Вере Павловне это было действительно необходимо. Женя где-то сверху громко ойкнула, а Наташа, медленно приподнявшись и гладя свободной рукой призрака, начала истерично смеяться и, полуобернувшись к нам, заикаясь, произнесла:

– Это моя мама…

Глава 4
Друг, враг и знакомая из детства

Я проснулся от острой ноющей боли в негнущейся спине и, слегка застонав, открыл глаза. В квартире было настораживающе тихо, и белое солнце ярко освещало комнату, клубившуюся медленными частичками пыли. Такую погоду, как говорил мой дедушка, очень не любили хозяйки, потому что, сколько ни убирайся, всё равно кажется, что грязновато. Может быть, и так – у меня никого не было, а следовательно, беспокоиться на этот счёт нечего. Разве только адресовать какие-то упрёки к себе?

Мои ноги словно задеревенели, и я с большим трудом сместил их на край кровати, чтобы приподняться, сходить в ванную и постоять под ледяным душем, немного прийти в себя. Голова нехорошо гудела, пусть я вчера и не пил, но, наверное, впервые в жизни я об этом искренне пожалел. В самом деле, так всё было бы намного проще – пьяный бред, не более того. Однако всё произошедшее было, несомненно, правдой, пусть и несколько необычной. Ну, или просто тем, что мне казалось таковой. В любом случае, подобных «ярких» ощущений физической боли я не чувствовал давненько.

Я встал с кровати, чувствуя, что дойти до ванной будет всё-таки тяжеловато. Однако через пару минут уже стоял под восхитительно-холодной струёй воды, прижавшись головой к кафельной плитке и учащённо дыша. Потом выключил воду, насухо растёрся и направился на кухню, где включил чайник и сделал себе бутерброд.

А пока я жевал и прихлёбывал из большой чашки растворимый кофе, мои мысли вернулись во вчерашний вечер. Вера Павловна оказалась приятной, хотя и несколько высокомерной женщиной. Пожалуй, при жизни с подобным человеком мне не очень хотелось бы общаться. Однако это была вовсе не моя проблема, а лишь один из шагов к удивительной перспективе оживления Норда. После весьма впечатляющего хватания Верой Павловной руки Наташи из гроба, на удивление, всё пошло слишком банально и просто. Мы с Борисом, как ни странно, весьма легко завалили могилу и привели её во вполне приемлемое состояние, самым тяжёлым из чего оказалась почему-то установка венков. Они всё время разваливались, кособочились и вообще вели себя совершенно невообразимым образом, пока не вмешалась сама Вера Павловна и на удивление ладно всё пристроила. Впрочем, это ведь была дань уважения близких людей и знакомых именно ей – кому же здесь ещё, как говорится, карты в руки? Несомненно, только «виновнице торжества».

Потом мы благополучно снова перебрались через ограду и доехали до дома Наташи, где я только раза с седьмого смог относительно благополучно въехать в гараж, и этот длинный странный день практически подошёл к концу. Весь путь, на фоне радости Наташи от первого этапа возвращения мамы, тем не менее, прошёл под немного тяготящим знаком вопроса, который, конечно же, был адресован мне. Никто прямо не говорил о нём, но все ждали от меня именно этого. И, когда двери гаража были плотно закрыты на целых два плоских тяжёлых замка и мы остановились посередине широкой с выбоинами дороги, щедро осыпанной осенней листвой, я вздохнул и сказал:

– У меня есть тот, кого я хотел бы вернуть, и собираюсь сделать это завтра.

– Вот и хорошо. Я знала, знала! – запрыгала на месте Женя, а Борис и Вера Павловна посмотрели на меня с какой-то необычной глубокой заинтересованностью.

– И кто же это?

Наташа ни на секунду не отпускала мамину руку и, кажется, с нетерпением ждала, пока они смогут остаться наедине и вдоволь наговориться.

– Возможно, вы будете удивлены, но речь идёт о собаке, – с некоторым вызовом ответил я, почему-то уверенный, что сейчас все непременно замашут руками и закричат, что это никак не подойдёт, и как только подобное могло прийти в мою голову. Однако ничего такого не произошло, за что я был им искренне благодарен.

– Чего же тут странного? Мы всё понимаем, и, думаю, никакой разницы нет, – твёрдо сказала Женя, быстро закивав головой. – Как я поняла из голоса на Этне, чтобы увидеть Трюфельный холм, достаточно трёх живых и вернувшихся, но никаких оговорок о том, кто именно это должен быть, не было. Уверена, в противном случае меня бы предупредили.

Эти слова, как ни странно, посеяли в моей душе нехорошие сомнения – в самом деле, возможно, камни действуют лишь на людей. С другой стороны, какая, собственно, разница? Мучимый этими мыслями, я тепло попрощался со своими новыми знакомыми и тяжело побрёл в сторону дома. Мы договорились, что, как только я решу вопрос с Нордом, просто позову Бориса или Веру Павловну, которые услышат меня откуда угодно, и мы условимся о новой встрече. Конечно, этот момент мне не очень-то понравился – создавалось такое невольно тяготящее ощущение, что за мной теперь постоянно кто-то следит, однако, когда речь касается подобных аномальных вещей, видимо, от этого никуда не денешься.

Когда я, наконец, доковылял вчера до дома и буквально героически поднялся на третий этаж по лестнице, столь ожидаемый покой и забвение в квартире сменились настороженностью и маетой. Я сидел на кухне и вглядывался в качающиеся за окном ветки деревьев, на которых практически не осталось листьев, но зато сидели синицы, выпрашивающие семечки, и мне всё больше становилось как-то не по себе. Нет, не из-за призраков и всех необычных событий дня, а потому, что я остался совершенно один и теперь это необыкновенно давило. Я представлял, как из дверей выбегает Норд, радостно махая своим коротким стоячим ручкоподобным хвостом, мы усаживаемся рядом на полу, и он очень внимательно меня слушает, склонив голову, отчего одно из ушей забавно свешивается. Норд ничего не говорит, но в глубине его больших блестящих глаз я вижу понимание и готовность поддержать меня во всём, без лишних сомнений, рассуждений и вопросов. И это, наверное, самое ценное, что есть в настоящем друге.

Как-то всё это навалилось на меня, смешавшись с детскими воспоминаниями и тем толстым высоким мальчиком Димой Нестеровым, который неизменно преследовал меня. Хотя – с чего именно и как началась наша нелюбовь друг к другу, я так и не мог вспомнить. Он был года на два старше меня, и порой лишь чудо позволяло избежать серьёзной и абсолютно неспровоцированной трёпки с его стороны. Сколько лет я его не видел? Наверное, пятнадцать, и, разумеется, не испытывал никакого желания пересекаться снова. Впрочем, с его замашками и тупостью вряд ли он как-то смог хорошо пристроиться в жизни, ну, разве что стал обыкновенным бандитом. В любом случае, меня сейчас это совершенно не волновало, а все старые обиды по большому счёту остались лишь неотъемлемой частью детства, и их хотелось оставить именно там. В конце концов, как известно, «кто старое помянет – тому глаз вон». Конечно, в тот момент я ещё не знал, что буквально через пару дней эта поговорка практически буквально исполнится, только Диме придётся попрощаться с кое-чем гораздо большим. Но сейчас каждый из нас пока находился на тех самых местах, которые определила жизнь, впрочем, наверняка, как и нашу скорую неожиданную встречу.

Порывшись в холодильнике, я достал оттуда полупустую бутылку джина, но нигде не обнаружил тоник. Странно, у меня была полная уверенность, что оставалась ещё целая литровая бутылка. Просто так пить я не хотел, поэтому, подумав, плеснул туда холодной минеральной воды из большой бадьи, неизменно стоящей на нижней полке. Попробовал – противно, но потом, за неимением лучшего, я смог кое-как влить в себя один стакан, но лучше от этого не стало. Наоборот, я начал колобродить по квартире, отчего-то пытаясь фантазировать на темы, где и чего я мог бы сейчас достигнуть, если поступил бы на каком-то отрезке жизни иначе, но всё время почему-то сбивался на Норда и даже, кажется, ощущал приятный запах его курчавых чёрно-коричневых волос. Меня немного подташнивало, и в какой-то момент я понял, что если всё это сейчас же не прекращу, то точно доведу себя до состояния, весьма близкого к истеричному. Или выкину неадекватный номер, о котором буду потом долго жалеть. Поэтому, сделав над собой усилие, я пошёл в ванную, умылся и улёгся в кровать, уверенный, что вряд ли получится так быстро, как хочется, просто взять и уснуть. Однако всё было именно так – без снов и бесконечных ворочаний.

А сейчас я с удовольствием позавтракал, торопливо выпил кофе и вышел на балкон, щедро усыпанный осенней листвой. На толстом стволе дерева через дорогу сидела огромная ворона, которая, едва завидев меня, начала громко каркать и раскачиваться на подающейся ветке. Затем сорвалась вниз, сделала большую дугу, вроде бы даже слегка задев перила, и устремилась в сторону помойки, расположенной напротив соседнего дома. Мне же оставалось только открыть небольшую покосившуюся тумбочку и извлечь оттуда маленькую сапёрную лопатку, которую я когда-то, по случаю, приобрёл в наборе с граблями, но так и не воспользовался. Что же, возможно, сейчас самое время это сделать.

Быстро одевшись, я бросил лопатку в просторный чёрный пакет. Потом захлопнул дверь и стремительно спустился по ступеням. Всё тело продолжало отдавать ноющей болью, но то, куда я шёл, кажется, служило лучшей анестезией, которая поднималась больше от души, буквально окрылённой надеждой. Хотя, разумеется, к ней примешивалось и понятное беспокойство – срабатывает камень на животных или нет, я узнаю очень скоро. Действительно, что делать, если с Нордом всё окажется бесполезным? А я ведь уже фактически считал это чудо свершимся событием, смело заглядывая в перспективу воскрешения.

Выбравшись из подъезда, я с удовольствием вдохнул свежий осенний воздух и сощурился от яркого, даже немного пригревающего солнца. Какой чудесный денёк! Несомненно, самое время для чудес. Когда я уже прошёл добрую часть своего длинного жёлтого дома, откуда-то сбоку резво выскочил большой чёрный джип, промчавшись по большой луже и обдав всё вокруг целым фонтаном брызг. Я отпрыгнул в сторону, но всё равно – часть воды попала мне на штаны и куртку, что невольно заставило остановиться и негромко выругаться на нерадивых водителей. А джип тем временем сделал большую дугу по двору и притормозил недалеко от меня. Дверь резко распахнулась, и из машины вылез детинушка в длинном кожаном пальто, с распахнутой чуть ли не до пупка чёрной рубахой, обнажающей волосатую грудь, словно перетянутую толстенной золотой цепью и массивным крестом. Он рассеянно и мрачно оглянулся и, приметив меня, пробасил:

– Извини, если плеснул. Чёртовы лужи!

Я удивлённо отступил, не без труда узнав в этом человеке Диму Нестерова. Тот тоже, чуть приоткрыв рот, внимательно уставился на меня, и на его лице начала проступать неуверенная туповатая улыбка:

– Э-гей, Кирилл, что ли? Кого я вижу!

– Да, сколько лет, Дима, – сдержанно ответил я, не расположенный к милой беседе с этим человеком.

– Кому-то, может, и Дима, а другим – Дмитрий Сергеевич!

– Хорошо. Ну, рад был увидеться, мне пора – дела.

Я хотел спокойно продолжить путь, но Дима положил свою массивную руку, затянутую широким золотым браслетом, мне на плечо:

– Да ты погоди. Чего засуетился-то? Уж уважь – поболтай немного со старым знакомым.

– И о чём же?

Я неприязненно повернулся, энергичным движением плеч сбрасывая его руку, и понял, что между нами, несмотря на прошедшие годы, пожалуй, всё осталось по-прежнему.

– Ну, и кто ты у нас теперь? Всегда был таким грамотным и шибко умным. Или так только казалось – пыль в глаза?

Дмитрий махнул рукой, а мой взгляд почему-то сфокусировался на таинственно блеснувших золотом часах «Ролекс». В этот момент все звуки неожиданно поблекли, появился какой-то посторонний шум, и незнамо откуда взявшееся эхо громко повторило имя «Анатолий». У меня таких знакомых не было, поэтому, наверное, просто какое-то небольшое наваждение от встречи с давним врагом. Потом всё стремительно исчезло, и реальность вернулась на место, словно никуда не уходила. А я, сдерживаясь, немного потерянно ответил:

– Работаю, живу – всё, как у всех.

– Оно и видно, что ничего. А вот я-то поумнее оказался. Ты здесь, что ли, живёшь? Ладно, радуйся – соседи мы теперь. Я своим старикам в этом доме квартиру купил. Теперь часто бывать буду – заодно и с тобой контакт не потеряем. Или как, не хочешь? Боишься, что ли? – самодовольно произнёс Дмитрий и гордо кивнул в сторону джипа: – Машина, коттедж, бизнес свой – все дела. Вот так-то жить надо.

– Рад за тебя. Всегда приятно, когда у окружающих всё в порядке.

– А я вот рад, что у тебя так ничего и не вышло. Впрочем, это было и тогда понятно. С таким характером и заумными мыслями чего было ждать-то?

– Может, ты и прав. Но мне действительно пора идти, – решительно сказал я и, неопределённо махнув рукой, повернулся спиной, продолжая свой путь. Но тут немного запнулся о водосток, грубо выдолбленный почему-то прямо посередине дороги возле «лежачего полицейского», и, дёрнувшись, почувствовал, как из правого кармана стремительно пропадает ощущение тяжести, а рядом что-то громко хлопает о воду. Ну, конечно, мой камень.

– Эй, потерял чего-то. Теперь из лужи доставать надо! – уже с откровенным издевательским смехом прокомментировал Дмитрий. Я, торопливо нагнувшись, нащупал то, от чего теперь зависело так много.

– Чего там у тебя такое? А? Булыжник, что ли? И ты с этим ходишь по улице?

Я прекрасно понимал, что действительно выгляжу глупо. Но что поделаешь? Мне оставалось только торопливо сунуть камень в пакет с лопатой.

– Был странным, так сейчас совсем чудной стал… Ладно, ты это, смотри у меня. Ещё встретимся. Я сам спешу, а то бы с удовольствием поболтал с тобой подольше! – проревел Дмитрий.

Я ничего не ответил, хотя моё безоблачное настроение предсказуемо быстро пошло вниз. В самом деле, жил себе беззаботно, никому не мешал, горя не знал, а тут такой «замечательный» соседушка вдруг объявился. Наверное, наша встреча не сулила ничего хорошего, и волей-неволей с этим придётся теперь считаться. Конечно, можно было бы оглянуться и убедиться, что, по крайней мере, Дмитрий приобрёл жильё в соседнем, а не в моём подъезде, но ведь могло оказаться как раз наоборот. Поэтому лучше пока и не знать, а просто надеяться на лучшее.

Я повернул и пошёл наискосок в сторону застройки однотипными панельными домами, которые очень быстро выросли лет десять назад на просторном поле, где под высоковольтными линиями мы любили гулять с Нордом. Особенный интерес тогда представляли разложенные забавными узорами вышки, сквозь гигантские конструкции которых было очень интересно пролезать. Их постоянно меняли или просто так бросили, да забыли – уже и не вспомнить, а важно, что они всегда были там и стали чем-то само собой разумеющимся, неотъемлемым элементом района. Столбов от вышек давно уже не было, однако некое подобие узкой аллеи осталось совершенно нетронутым с тех давних времён, и именно в этом месте находился нужный мне камень, венчающий могилу друга детства.

Народ в такой чудесный осенний день, как ни странно, не спешил прийти сюда и расположиться на паре погнутых лавочек, поэтому я мог рассчитывать на отсутствие лишних свидетелей. Хотя с двух сторон, параллельно аллее, проходили дороги, и ту же машину «патруль города» вполне могла заинтересовать странная одинокая фигура человека, который что-то роет в таком месте.

Дойдя до небольшой развилки, я машинально начал отсчитывать шаги, как часто делал в детстве, когда приходил сюда побыть немного с Нордом, поделиться своими радостями и горестями, да и просто сказать, что по-прежнему очень люблю и скучаю по нему. Сколько их должно быть? Вроде пятнадцать. А если перевести на взрослый шаг? Наверное, десяток. В итоге оказалось двенадцать, и это почему-то показалось мне хорошим предзнаменованием.

Да, камень был на месте. Куда же он денется? Только теперь рядом с ним установили большую скрипучую металлическую урну, которая была доверху завалена прозрачными пакетами с мусором, явно ещё и просмотренным бомжами, неизменно выбирающими и громко плющащими ногами об асфальт алюминиевые банки. Неприятное соседство, даже обидное, но что я мог поделать? В конце концов, никто и не знал, что именно здесь похоронен Норд. Обогнув камень, я оглянулся и присел рядом, быстро заговорив свистящим шёпотом:

– Здравствуй. Вот и опять я. Извини, что так давно не появлялся. И не собираюсь оправдываться какими-то важными делами – это недостойно и глупо. Просто почему-то получалось именно так. Зато сегодня, я надеюсь, мой приход будет последним. И знаешь почему? Просто мы вместе отправимся домой. Конечно, пока всё будет не так, как раньше, но очень скоро, уверен, мы встретимся совсем по-настоящему. Подожди только ещё совсем немного.

Достав лопатку, я начал копать и сразу же убедился, что всё не так просто, как казалось, особенно с учётом сделанного вчера на кладбище. Как ни странно, земля здесь была очень плотная, пронизанная множеством массивных корней и, вообще, словно всячески сопротивляющаяся тому, что я задумал сделать. Хотя, пожалуй, это не раздражало, а скорее как-то раззадоривало и предвещало явный успех. Ничего страшного – как поработаешь, таким будет и результат. Это я знал точно и, упорно копая, помогал себе ногой, жалея, что не прихватил из дома нитяные перчатки. Медленно, но верно яма становилась всё больше. После вчерашнего, как ни странно, руки лишь немного загрубели, и, вполне возможно, именно поэтому сегодняшнее казалось гораздо менее болезненным, пусть и сложным.

Я копал, копал, но даже намёка на плотный полиэтиленовый мешок не было. Да, встретилось множество окурков, пара прозрачных пакетов и даже нечто, похожее на разодранную куртку, но это лишь попусту обнадёживало. Могло ли случиться так, что кто-то когда-то выкопал тело? Теоретически – конечно, но вряд ли так случилось на самом деле. Скорее представлялось вероятным, что папа по какой-то причине показал мне не то место, и теперь, спустя столько лет, я испытаю от этого уже взрослую боль, вполне сопоставимую, учитывая все обстоятельства, с той, что пережил в детстве. Но в такое я поверить не мог. Тогда что же не так и почему я ничего здесь не нахожу?

В голове невольно закружился поток неприятных мыслей и сомнений – точно ли это тот самый камень, и лежит ли он именно там, где надо. Может быть, его перенесли, и теперь я рою там, где ничего никогда и не было? А Норд, возможно, покоится всего лишь в какой-нибудь паре метров правее или левее. И что я скажу моим новым друзьям? Извините, мол, тела я не отыскал, а никакой альтернативы не придумал. К счастью, все мои родственники и знакомые были живы и пребывали в добром здравии, поэтому здесь оставался, пожалуй, только один вариант – снова побывать на кладбище, разрыть любую могилу и положить туда камень. Однако, возможно, Борис прав – здесь не всё так просто, и магия булыжника основывается не только на том, кто его нашёл, но и конкретном поводе, который явно отсутствовал бы в попытке случайного воскрешения. Конечно, возможно, что-то бы и получилось, но не восстал бы в таком случае из могилы самый настоящий монстр? Такое развитие событий казалось весьма вероятным, а следовательно, ничего не решающим для общего блага. Может быть, именно с этим связаны все неудачи разного рода сатанистов, которые пытаются по публично доступным книжкам совершать некие тёмные обряды. Не от того, что там написана ложь, а просто нужно определённое состояние души и правильный объект. Или мы знаем лишь о неудачных экспериментах, а всё остальное будет навсегда покрыто завесой тайны. Вот так, столкнувшись с одним вопросом, невольно находишь ответы на какие-то другие.

Я отбросил лопату в сторону и уселся прямо на развороченную кучу земли – ничего, и вряд ли что-то появится дальше. И тут я подумал, что папа на самом деле мог разрыть яму чуть в стороне. Например, прямо под камнем. И почему я решил, что именно здесь – ведь мы никогда не говорили о таких подробностях? Это вселило неожиданную уверенность и прибавило сил – в самом деле, не время отчаиваться и рассиживаться, а надо энергично действовать и, наконец, довести всё это до конца!

Я вскочил и, с трудом сдвинув в сторону камень, начал копать под ним, а потом правее, где мне вскоре и улыбнулась удача. Сначала я даже не понял, что нашёл, и лишь несколько раз ткнув в край удивительно хорошо сохранившегося мешка, сообразил – это именно он. Дальше я уже действовал руками, бережно разгребая пространство вокруг и ругая себя за то, что не прихватил из дома нож. Но ничего – вполне сойдёт и лопата. Я зажал край пакета в кулаке и начал сначала точить, а потом просто бить по толстому полиэтилену, пока не образовалась рваная, как зловещая рана, дыра. Схватившись за неё пальцами, я потянул в стороны и ощутил такой смрад, что, не в силах сдержаться, распрощался с доброй частью завтрака, еле-еле успев отклониться в сторону. Да, вот так получается – запах свежих человеческих останков был вполне терпим, а столь давних собачьих уже превзошёл возможности организма. Впрочем, это можно назвать самой маленькой платой за то чудо, которого я ожидал.

Отдышавшись и немного придя в себя, я подумал, что, видимо, от тела Норда осталась всего лишь неопределённая жижа тканей и, возможно, части костей. Впрочем, это не имело никакого значения для предстоящего мне дела. Я торопливо полез в карман и в первый момент ужаснулся – камня там не было. Неужели я умудрился потерять его где-то по дороге? Но в следующее мгновение я облегчённо вздохнул – булыжник, конечно, находился в пакете, куда я его переложил после падения в лужу. Хорошо, всё на месте – пришла пора действовать.

Дрожащими руками я сунул камень в образовавшуюся дыру. Для верности обмотал носовым платком пальцы, запихнул его как можно дальше внутрь, не в силах заставить себя сделать это голой рукой. И тут пакет зашевелился, но не от осеннего ветра, что сейчас показалось бы неестественным, а потому, что в его недрах появился кто-то живой. Конечно, не совсем, но почти. Я торопливо отдёрнул руку и чуть попятился, а в следующее мгновение сквозь пакет начал просачиваться такой знакомый и дружелюбный образ Норда. Я не смог сдержаться, а подался всем телом вперёд, крепко обняв долгожданного друга детства. И тут же на меня обрушился неудержимый поток воспоминаний, которые я давным-давно позабыл, а сейчас словно открыл заново и все разом. Это были очень яркие и ясные образы из детства, связанные, конечно, с Нордом, – наши многочисленные прогулки, участие в выставках, разговоры на ночь, громкое хлебание воды из пластмассовой миски и мгновенное поедание огромного куска мяса. Кажется, водоворот прошлого всё сильнее закручивал меня в какую-то фантастическую воронку, и из неё уже не было возможности вернуться назад, что было желанным и вызывало неприятие одновременно. Но тут я ощутил на своём лице горячий язык Норда, чем-то смахивающее на канцелярский клей быстрое густое дыхание, и всё мгновенно встало на место.

– Здравствуй, дорогой. Мы опять вместе! – прошептал я, бережно приподнимая и ставя друга детства рядом с собой.

А потом задумался – стоит ли всё это закапывать. В следующий момент я решил, что придётся это сделать, хотя бы из уважения к останкам Норда, которые продолжали здесь находиться. Поэтому я снова копал, но на этот раз в приподнятом настроении и сопровождаемый весёлым лаем домашнего любимца.

Мои чувства в эти минуты, пожалуй, было сложно передать словами – конечно, это триумф и умиление, однако к ним неким тёмным облачком примешивалось ощущение какой-то лживости или поддельности, что ли. Ведь, как бы там ни было сейчас, на самом деле Норд умер много лет назад. И, несмотря на то что появившаяся собака его точно копировала, казалось вполне вероятным, что всё-таки это какая-то проекция или иллюзия, а не на самом деле любимый пёс из детства. Несомненно, Норд меня узнал, да и я его тоже, однако почему-то мне думалось, что, несмотря на всю радость, я вряд ли смогу любить его по-прежнему. Правда, сформулировать для себя самого более-менее внятно – что же именно мешает, я не мог. Ведь чувства такая тонкая штука, что даже неприметный пустяк может свести на нет всё самое большое и светлое.

Когда яма оказалась более-менее закопанной, я несколько раз прошёлся по взрыхлённой земле и даже сместил чуть в сторону камень. Норд радостно и беззаботно бегал кругами, однако, как я заметил, не оставлял никаких следов. Не скажу, что это меня порадовало – скорее, наоборот, заставило задуматься о том, что, пока он не воскреснет как следует, пожалуй, стоит поменьше обращать внимания на подобные вещи. А то недолго и с ума сойти, признавшись самому себе, что видишь нечто, недоступное остальным, и собираешься совершить то, что ещё недавно вряд ли уложилось бы в голове. Впрочем, наверное, здесь я всё-таки лукавил – к чему-то необыкновенному меня тянуло всегда, и, видимо, именно это позволило относительно спокойно воспринять рассказ новых знакомых и решиться попробовать.

– Всё, пошли домой, – выдохнул я, заметив неторопливо приближающегося пожилого мужчину в сером клетчатом пальто и с трубкой, впереди которого быстро бежал внушительных размеров серый дог. Как это часто бывает с людьми и животными, прожившими друг с другом достаточно долго, хозяин и собака очень походили друг на друга, что не могло не вызвать невольной улыбки.

– Феодор, фу! – воскликнул пенсионер, а дог уже подбегал ко мне, заставив внутренне напрячься.

Собака замерла в паре шагов от меня и внимательно осмотрела пространство вокруг. Её морда озабоченно вытянулась и стала выглядеть умилительно-грустной. Видимо, она ощутила – что-то рядом не так. А вскоре я явственно услышал приглушённое рычание Норда, несомненно, адресованное догу. Так мы и стояли какое-то время друг напротив друга, пока паузу не нарушил обеспокоенный голос этого мужчины:

– Феодор, ко мне!

Дог ещё какое-то время постоял на месте, а потом, озираясь, медленно двинулся в сторону хозяина, который, приветливо помахав мне рукой, остановился напротив и учтиво заговорил:

– Добрый день. Вы извините, пожалуйста, если он вас немного напугал. На самом деле он смирный, и намордник я снимаю только тогда, когда рядом никого нет. Вас же, прошу прощения, просто не заметил за этими деревьями.

– Ничего страшного. Всё в порядке, – заверил я и, убедившись, что этот человек вовсе не прочь продолжить разговор, поспешил двинуться в обратный путь, сказав: – Всего доброго. Счастливой прогулки!

А про себя я подумал, что совсем скоро буду точно так же гулять здесь с Нордом, и, быть может, встретившись тогда, мы какое-то время с удовольствием поболтаем. Но никак не сейчас. После всего, несмотря на второй носовой платок, которым я тщательно протёр руки и лицо, всё равно оставалось острое ощущение какой-то грязности. В том числе поэтому я хотел поскорее оказаться с Нордом дома, принять душ и спокойно провести вдвоём остаток дня. Только он и я.

Мы миновали дорогу, и я, сжимая в руке пакет с болтающейся лопаткой, ощущал себя словно в те давние времена, когда совмещал поход в булочную с прогулкой с Нордом. Тогда он точно так же бежал рядом.

Пройдя мимо двух хрущёвок с пёстрыми балконами, я повернул и чуть не столкнулся с какой-то девушкой, замершей посередине дороги и как-то странно на меня смотрящей. Я было забеспокоился, что у меня что-то не так с лицом после всех этих раскопок, но тут понял, что она кого-то мне смутно напоминает, и тоже остановился. Между нами возникла непродолжительная пауза, а потом всё встало на свои места, и я выпалил: