Текст книги "Когда смерть – копейка…"

Галина подбоченилась.

– Х-ха! Вадим вчера наре́зался, как не знаю кто, припёрся к моему Марку отношения выяснять! Орали друг на друга целый час, потом он убрался на своем драндулете, как домой-то ещё доехал – просто не знаю! Кошмар! Наверно, переругались они со своей благоверной, сегодня ни в церковь, ни на кладбище не показывались.

Из дальней комнаты доносились громкие старческие голоса.

– …Не люблю я, племяшка, эти магазины большие. Прошлый раз два часа из него выбиралась, заблудилась по-настоящему. Голова заболела, закружилась, страсть как. В маленьком-то нашем магазинчике всё просто, на виду, что нужно – видно, взял и ушёл. А в этом, громадном-то, заблудилась, прямо…

– Вона чего…

Другой голос жалостливо добавил.

– Устала я сегодня, головочка лопается, на ножечки неможно встать…

– Это баба Маня страдает, вроде какая-то дальняя родня даниловская из Белоруссии. В её-то годы столько по этому новому кладбищу выходить… – Лидия Николаевна снова плавно появилась в комнате.

– Там с ними ещё сестрица моя старшая, из Вятки. Гостит у нас с весны. Булочки печь та-акая мастерица, вчера вот тоже весь день стряпала какие-то пирожки специальные. Ну и пусть немного отдохнут старички, пообщаются, пока мы тут всё по порядку, как полагается, расставим.

Лидия Николаевна легонько, по-свойски, толкнула Глеба плечом в плечо.

– Ты же всегда был в школе-то таким веселым, смышлёным…. Приободри как-нибудь Жанночку-то, придумай что-нибудь для неё, чтоб она…

Не договорив, тётушка отвернулась, шмыгая покрасневшим носом.

На ближнем краю стола какой-то господин в нежно-розовой рубашке и не менее розовом галстуке уже нетрезво приставал к Данилову.

– Понимаешь, мы этот вопрос обсуждали на коллегии так, в порядке бреда…

Деликатно промокнув глаза маленьким платочком Лидия Николаевна виновато улыбнулась и снова затеребила Глеба за рукав.

– Ты-то в городе давно не живешь. Дядю Лешу-то помнишь? Ну, песни в автобусах всё ещё пел и палец вот так держал.… Неужто не помнишь?

– Н-нет, извините…

Пронзительный женский голос из прихожей твёрдо убеждал подруг.

– Ну и ничего особенного, что от моего мальчика всегда пахнет чесноком! Пусть учителя не нюхают! Это, конечно, не совсем хорошо в приличной компании, но, с другой стороны, у него никогда не будет глистов!

Пятница 15.35.

Поминки

Из прихожей в сторону Глеба унылыми шагами направился Марк Азбель.

«И про кого же хмурый Марек будет мне сейчас рассказывать? Вроде бы все достойные внимания персонажи уже закончились».

– Ну, привет ещё раз, Глеб Никитин. Рассказывай, как ты там? Всё своим выгодным иностранцам преданно служишь?!

– Нет, родной, ошибаешься. И я им не прислуживаю, и они ко мне на поклон не ходят. Так, понемногу вместе работаем.

– Послушай, Глеб, ну это же несерьёзно, совсем ведь у тебя это не бизнес – приехал, поговорил, на компьютере чего-то там потренькал! У тебя хоть офис приличный где-нибудь есть? Ну, подчинённые там, недвижимость какая-нибудь производственная?

– Офис – это место, куда я по утрам хожу на работу? Нет, такого счастья я не имею. У меня есть мой Дом, а в работе мне помогает один очень хороший секретарь. Кофе, в зависимости от погоды и от настроения, я иногда варю себе сам.

Настроенный поязвить Марек упорно продолжал.

– Ну-ну.… И трудовой книжки у тебя наверняка нет, и на человеческую пенсию к старости ты себе ничего не заработал. Так ведь? Или я не прав?

Капитан Глеб глянул в очередной раз на дверь дальней комнаты и, разочарованный, снова повернулся к Мареку.

– Чего с Назаром не поделили?

Марек раздраженно махнул рукой.

– А-а, дело тухлое… Недавно тут предложили мне в администрации заняться организацией спортивной рыбалки на реке, платные участки разметить, расценки под это дело разработать, ну и всё такое прочее. Сейчас же ведь везде новые веяния, понимаешь, сверху, из области, им приказали организовать типа концессии для частников на разные темы. Ну, и по отдыху, по спорту тоже, особенно на реке нашей, на водохранилище. Для меня-то это хорошо, под мой рыболовный магазин тема уж очень плотно подходит. Ну вот, по весне я и начал этим делом всерьёз заниматься. Не один, конечно, партнеров деловых в нашей администрации-то мне ещё раньше посоветовали, москвичей. Вроде ребята толковые, правда пальцы всё время в разговорах гнут, но это мы ещё посмотрим…. Я, конечно, сначала с Вадиком посоветовался, хотел с ним это дело начинать, а он всё тянул, всё от обсуждения-то предметного отлынивал… Короче, в марте нарисовался у меня в магазине Назар и сходу, так прямо и заявляет, что в областной рыбинспекции эту тему ему отдают. Не фига себе, говорю! Ты чего, говорю, приятель, фактически кидаешь меня, что ли? Тогда, весной, поорали мы друг на друга конкретно, потом как-то вроде всё замяли, а вчера он на эту же тему на разборку ко мне в особняк бухой приехал. Прикинь, а?! Тоже мне, кореш! Если он не поймет всё по-хорошему, то ему быстро в органах объяснят, как надо…

– Может, ты в чём-то не прав? Может, тебе поплотней нужно было бы с ним вначале все дела порешать?

Вспоминая давние обиды, Марек разгорячился, начал махать руками и часто подёргивать глазами.

– Ну, извини меня, он и сам ведь хорош! Конечно, если бы сели мы с ним по-человечески, вдвоем, переговорили бы, может чего путное у нас с ним и получилось – не первый же год друг друга знаем. Со своим-то человеком я ещё бабками-то может и поделился бы, дак ведь он, козёл, понимаешь, своих бандюков автомобильных в эту тему тащит! Видно, что просекать понемногу эти кретины начали, что дело-то наклёвывается вкусное!

Противно заверещал звонок мобильного. Марек с досадой поддёрнул свитер, достал из штанов телефон, посмотрел на него. Внезапно побледнев, тихо произнес:

– Извини. Мне срочно…, нужно звонить. Мне звонят. Я сейчас…

Придержав розового кандидата наук за плечи на стуле, Герман Данилов оставил грамотного собеседника сидеть за столом и махнул рукой Глебу. Осанисто и не спеша подошел.

– Прикинь, да, вроде бы как учёный, а тоже мне – уже нажрался! Чего он там сможет умного-то напридумывать, в своей лаборатории, если привык уже до обеда в дупель нареза́ться?! Пошли, что ли, покурим.

Открыв своим ключом дверь их четырёхквартирного блока, ведущую на лестничную площадку, Герман широким жестом пригласил Глеба к подоконнику запасного выхода.

– Давно приехал, а? Чего не заглядывал к нам пораньше-то, до всего этого?

Данилов массивно возвышался над Глебом и говорил значительно, щурясь на него сквозь дымок тонкой сигареты.

Он явно знал, что и костюм на нём хорош, и ботинки у него дорогие, а галстук – тот вообще коллекционный. Но мягкий подбородок и плохие прокуренные зубы являлись не самыми удачными элементами гарнитура по имени Герман.

…Когда они, потрепавшись несколько минут ни о чём, заходили с площадки в квартиру, мамаша Данилова всё ещё продолжала развлекать гостей значительными семейными воспоминаниями.

– Представляете, отец Германа в молодости был таким брезгливым, таким интеллигентным, что, когда у нас телилась корова, он входил в хлев исключительно спиной вперёд, брал, не глядя, постромки – ему заранее их как надо привязывали, и тянул, тянул телёнка….

Герман солидно смутился.

– Ну, ма…

Мамаша его перебила.

– Не нукай! Правда ведь, было всё так, чего уж такого-то! А сейчас, гости дорогие, приедет священник! Мы ведь пригласили батюшку к нам за стол, он немного опаздывает, но ничего особенного, можно и без него выпить, пока в ожидании-то. Скоро, скоро по обычаю помянём рабу божью, невинную…

– Слушай, давай врежем, пока тут все эти рассядутся!

Марек с двумя рюмками в опущенных руках стремительно притиснулся к Глебу.

– Давай, чего ты, не стесняйся – все свои.

Марек оживлённо вращал глазами и припрыгивал от нетерпения.

– Слушай, Глеб, представляешь, а всё ведь так классно, классно!

– Чего ты раскудахтался? Пять минут назад ныл, как двоечник, а сейчас весь сияешь. Что-то счастливое произошло?

– Да, тут такое дело, понимаешь… А, ладно! Тебе можно. Только учти – никто из наших пока ничего не знает. Галина тоже не в курсах. Понял?

Придвинувшись вплотную к столу, Марек шикарным движением плеснул себе ещё водки. Подмигнул какой-то старушке, которая, пожалуй, единственная из всех гостей неодобрительно наблюдала за его вольностями, и быстро опрокинул рюмку в рот.

– Классно! Дак вот, слушай, история-то какая со мной приключилась. В конце прошлого года чего-то выскочил у меня нарыв вот здесь, в паху, справа, болел он всё, болел, потом уже и нарывать стал. Да ещё такое же болоно, только поменьше, без гноя, подмышкой выросло, тоже справа. На ноге-то я сам мазью мазал, ну, против воспаления которая, за неделю вроде как и зажило, а вот подмышкой не очень-то и болело, но не проходило никак. В наши-то больницы соваться не стал – сам понимаешь, у меня тут все медики знакомые, если что серьёзное найдут, то растрезвонят по городу быстро. А то, что дело-то у меня с этой опухолью намечалось фактически могильное, я, можно сказать, уверен был сразу. Стал думать. Ещё осенью, до всей этой истории, на рыбалке получилось у меня познакомиться с профессором из Москвы, приезжали они тут компанией ко мне на щуку, ну, позвонил я ему, рассказал про свои сомнения. Когда тот пригласил меня в свою столичную клинику сдать анализы, я быстренько втихую на денек к этому учёному смотался, оформил всё как надо и вот, сам видишь, больше месяца тут в непонятках маялся – ведь ещё в конце апреля ездил к нему на обследование…

Кудрявый Марек загадочно и счастливо улыбнулся.

– Сейчас-то этот профессор мне и звонил. Ага! Сам! Сказал, чтобы я не дурил, спал спокойно. – Марек хохотнул. – И со всеми. Говорит, что у меня простое воспаление лимфатических узлов. Где-то на льду перемерз, наверно, когда на налима ходили. Во как, Глеб! Жизнь-то, оказывается, прекрасна! Давай-ка ещё по одной хряпнем, а?! И выкладывай побыстрее, что там у тебя за предложения ко мне имеются по бизнесу?

– Слушай, счастливо спасённый, ты ещё со своими рыболовными участками не разобрался и с Назаром, а уже требуешь от меня других тем. Не надорвёшься?

– Не, Глеб, я сейчас – как пионер! С Вадиком-то договоримся – я уверен. Он мужик-то свой, поймём друг друга. Его автомобильные кореша не профи в рыбном-то деле, совсем не конкуренты мне. Подёргаются, подёргаются немного, сами ничего толком сделать не сделают, лишь бы только нам все подходы к начальству не испортили. Я тебе вот что скажу… – Марек таинственно наклонился к плечу собеседника. – Дело-то это очень денежное! Ни Назар, ни его братва пока об этом не знают. И это очень хорошо! Я что, не понимаю, что ли, какие у Назара привязки к ним?! Деньги, бизнес, ранее взятые обязательства. Я же не против с Вадиком-то вместе.… Ну, ты меня понимаешь.

– А у тебя-то что интересное для меня? Ну, давай, давай, не скромничай! Короче, всё путём, предприниматель Азбель к бою и походу готов! – Марек счастливо икнул.

– Марк, это неприлично! – Галина гневно выхватила из рук мужа в очередной раз им наполненную рюмку.

– Ну, ты даёшь, мать! Ведь праздник же! Впрочем, пардон, тс-с… – Марек пьяненько приложил палец к губам. – А ты, Глеб, чего, как дворянин, каждый раз всё вскакиваешь и перед нашими тётками раскланиваешься?!

– Уважаемая Галина, уймите эту рыболовную птицу-феникс. Посадите его для начала вот в то мягкое кресло.

Галина, плотно устроив в кресле супруга, встала рядом с ним и, всё ещё взволнованная, повернулась к Глебу.

– Вон, около того дедушки, дама расположилась такая, в фиолетовом костюме, главврач наша Любовь Петровна…

Марек из своего бархатного заточения пьяно, с ухмылкой, не удержавшись добавил.

– Ага, правильно, Любовь Петровна… Богато оформленная женщина.… А муж у неё – Секс Иванович! И ещё хо-ро-шо-ку-шающая жена прокурора с ними рядом, ага… А вон та распутная старушка…

– Послушайте, господин Фишман, уймите свои низменные инстинкты! Или, Марек, подремли немного, пока священнослужители не подтянулись. Деньги можешь посчитать в своём бумажнике – говорят от икоты хорошо помогает.

Виталик показал Глебу пальцем от балконной двери, что направляется к нему.

– Чо глазки-то кукле строишь?

– Сколько таких вокруг, Виталик.… Не рви сердце – я в порядке. Кстати, что за персонаж, эта Галина-то?

– Раньше, говорят, с одним местным быком путалась, он лесом занимался, оптовыми поставками, вагоны с кругляком куда-то за границу гонял, в казино её с собой брал, на курорты. Потом его артель всю пересажали, вот Галина Марека-то нашего быстренько и захомутала. Были бы живы родители кучерявого – не допустили бы этого безобразия. А ему такая видная подружка только в радость…

Пятница 15.45.

Поминки

Опоздавшего священника, кургузого, чёрного, заросшего бородой до самых глаз, усадили на почётное место, ближе к Даниловым-старшим.

Бабульки засуетились, начали каждая на свой лад предлагать варианты поминальных действий. Кто-то, за дальним концом стола, призывал всех сразу же налить и выпить, белорусская же старушка настаивала, чтобы все прежде помолились. Через разноголосый шум прорезался тренированный голос дядьки-актёра.

– Ну, братья и сестры, предлагаю для начала помянуть рабу божью Марию по православному обычаю…

Батюшка, по облику явно не Алексей, подробно осмотрел изобильные столы и с одобрением кивнул, давая старт грустной процедуре.

Налили по первой, начали креститься и закусывать.

Коренастый священник поднялся со стула, стал вещать в общее пространство чего-то тягомотное, не очень для всех присутствующих понятное, заботливо не выпуская при этом из руки полного стакана.

Капитан Глеб пристально смотрел на Жанку.

Вспоминать сейчас всё хорошее не очень удавалось. Мешали круги под знакомыми пристальными глазами и маленькие морщинки в углах её тревожного рта. Пушистые рыжие волосы не очень бережно были заколоты назад. Когда кто-то из гостей звал её, Жанка поворачивала голову на голос медленно и нерешительно.

…Она задумчиво рассматривала шуршащих людей в стариковском углу и медленно жевала сухой поминальный пирожок. Потом ей что-то заботливо сказала пожилая родственница справа, Жанка тихо той ответила. Откусила ещё раз. Застыла, нахмурила брови, пошевелила языком.…

И закричала. Глухо и громко.

Привычный в своей жизни ко многому Глеб первый раз видел, как внезапно умирает человек.

Жанка – тонкая в своих чёрных одеждах, жёстко выгнулась лицом вниз.

Уперев хрупкие локти в стол по обе стороны от своей тарелки, она хрипела всё громче и громче. Глеб метнулся к ней первый. Сильными движениями перемахивая через крайние скамейки, он грубо оттолкнул кого-то из причитающих теток.

Мгновения ему хватило, чтобы обнять Жанку сзади, сильно наклонить, почти сломать её, тугую, напряжённую, одной рукой сильно сжать пальцами её щеки, продавить почти до самых зубов, другой рукой схватить за затылок и нагнуть над скатертью. Жанка уперлась ладонями в стол, медленно мычала, не вырывалась из рук Глеба, не дергалась, а просто закостенела…

Мелкие сухие кусочки и крошки выпадали из её приоткрытого рта…

Внезапно, звякнув, вместе с ними на чистую тарелку перед ней выпала копейка. Жанка в голос закричала, стараясь сильно выпрямиться и с отвращением оттолкнуться от стола, но при этом не отрывала безумного взгляда от близкой тарелки.

– Всё, всё, милая, перестань, всё хорошо, нормально, я здесь, рядом.… Успокойся. – Глеб Никитин тихо говорил, прижимаясь губами к её затылку.

Словно бы куда-то не успевая, расталкивая всех, с зажигалками и сигаретными пачками в руках, подскочили от балкона к столам Данилов и Марек. Женщины начали успокаивать Жанку и одновременно оттаскивать её от тарелки, она же, как будто что-то вспомнив, в ярости, бешено кричала.

– Я же убью его! Я изувечу его, гада такого…!

Потом она билась в руках тетушек уже слабо, как бы по инерции; ещё позже они все вместе про что-то глуховато заговорили в закрытой дальней комнате.

Глеб в полный рост встал за столом.

Рассерженный и решительный незнакомый мужчина был для большинства присутствующих гостей уже сам по себе зрелищем и поэтому все взгляды сразу же обратились на него.

– Так, кто делал эти пироги? Я последний раз спрашиваю, какой дурак пёк эти идиотские поминальники и кто подбросил в него монету…?!

За столами зашумели.

Кто-то посмел для начала пьяненько выкрикнуть: «А что тут такого! Уж и нельзя…!», соседи тут же зашикали на наглеца, остальные, прикрывая рты, активно зашептались.

Внезапно запричитала, разрыдалась дальняя седенькая старушка.

– Мой гостинец-то это, пирожки постные я пекла.… Все продукты годные, мучку я сама просеяла, простите Христа ради, ежли что не так.… У наших-то, у вятских родителей всегда было заведено денежку на сороковины в постную булочку запекать, да на столы гостям и подавать.… По обычаю это, не по умыслу, простите меня грешную…, не хотела я так, на обиду-то ни кому.

Бабулька осела в слезах на стуле.

Так и не присаживаясь за стол после случившегося, капитан Глеб через головы гостей крикнул Данилову, тащившему из кухни ковшик с водой.

– Чего-нибудь в холодильнике у тебя есть для компресса?! Лёд? Минералка какая-нибудь в бутылке? Ну?!

– Дак вот, там только пакет с клюквой мороженой, вот…

– Давай тащи его к Жанке! Быстро!

В поисках действий Глеб стремительно и зло огляделся.

Некоторые из мужиков вскочили, женщины перешёптывались. Данилов передал ковшик и клюкву какой-то тётке, растерянно сел рядом с розовым учёным, зачем-то тронул того за руку… Галина смогла всего секунду выдержать взгляд Глеба и быстро отвела глаза. Не опуская на стол очередную рюмку, напротив него тяжело задышал Марек. Кто-то, воспользовавшись общей суетой, сразу вышел на балкон. Кто?

На почетном конце стола густобородый и уже порядком красноносый батюшка, не особо отвлекаясь на мирскую суету вокруг, продолжал настойчиво вещать про заветное своему ближнему соседу.

– Брат мой, осведомлен ли ты, что существуют два диаметрально противоположных подхода церковных властей к употреблению спиртных напитков при поминовении усопших?

Сам он был явно «за» употребление.

Белый старичок в креслице объяснял другому старичку, помоложе, почтительно сгорбившемуся рядом с ним.

– Это у самолетов газы́ замерзают на такой-то большущей высоте, вот и получается за ними белый след…

Пятница 16.15.

Поминки

После того, как паника в квартире улеглась, за столом сильно поредело. Какие-то гости под шумок скандала разъехались по домам, несколько женщин остались в комнате с Жанкой, мужики разбрелись покурить, выходя по двое-трое на балкон и на лестницу.

Виталик затащил Глеба на кухню,

– Давай салатику немного рубанём, подзаправимся, пока суть да дело, а?

– Ты ешь, я воды выпью.

– Слушай. – Глеб заходил по кухне. – Кострище старое, верно? Лет десять на том месте шашлыки жарим, не меньше, так?..

– Да, примерно так.… А к чему ты это?

– Снаряд, если лежал бы в том месте с войны, уже давно под углями грохнул или сам вылез бы весной; мы его заметили бы, или вы без меня, за эти-то годы…

– Дак, может, он и вылез после снега-то…

– Хорошо, пока принимается. Но откуда в нашем костре банка кофе? Осколки стеклянной банки из-под хорошего кофе я нашел и в остатках углей, и около костра, в песке. Вадик Назаров не пьет кофе – не мог он выбрасывать такую банку в своём мусорном пакете. Во-вторых, за всю свою жизнь я не видел кретинов, которые на шашлыках пьют кофе! Да и по всей России около костров что угодно можно найти, всякие помои, но не банку же из-под кофе, в конце концов, да еще такой марки!

– А если кто соль брал с собой к мясу, или приправы какие в ней?

– Возможно, но банка под специи не может быть такой большой! Да и соли в такую целый килограмм влезет!

– Да чего ты к банке-то прицепился! Чем она-то тебе не нравится?!

– А самое главное, – Капитан Глеб подошел к жующему Виталику и молча, внимательно, посмотрел на него, так уютно усевшегося на мягкой кухонной табуреточке, – самое странное, что денег там, около костра, было набросано очень много. Подозрительно много. Я бы сказал – ненормально много.

Не поднимая головы и зачастив дыханием, Виталик швырнул вилку на пол и заорал:

– Да чего тут странного-то?! Несчастный случай, об этом тыщу лет все уже знают, а ты только что сюда приехал и сразу же: «Странно, странно…»! Что тут криминального-то! Ну, был взрыв, ну и что?! Ну, нашёл ты там медяки, подобрал около ещё какие-то стекла. Зачем ты всё это в одну кучу-то сваливаешь, придумываешь лишнее?! И без стекла нам всем тут дерьма хватает!

– Мелочь была именно в этой банке. И в костре. И там же – снаряд. И копейка, вылетевшая после взрыва из этого костра, убила Маришку.

– Послушай… – Виталик сложил ладони, взмолился, жалко поглядывая на Глеба. – Если ты это всё только выдумал, то не трави Жанке душу – она ведь только-только успокоилась после всего этого… У тебя же ни фига нет ни фактов, ни железных доказательств, а полицейские пошлют тебя с твоими медяками и стекляшками куда подальше.

– Это я и сам знаю. Монеты из песка я уже безо всяких понятых собрал, стёкла от банки – тоже.

Убеждать верного оруженосца в чём-то таком непонятном, совсем ещё не ясном и для него самого, Глеб Никитин не хотел. С грустью смотрел он на сгорбившегося за столом Панаса.

– Ты, конечно, Глеб, много чего и раньше нашим-то мужикам по жизни помогал, да и нам с Антониной, спасибо тебе громадное, в трудную минуту сильно подсобил. Не спорь – я знаю, что говорю! Но что сейчас-то ты можешь со всем этим сделать?! Кого в этот-то раз выручать собрался? Девчонку ведь даже ты уже не воскресишь, Жанке тоже никто её дочку не вернёт, правду же ведь говорю, согласись, а? Ну, правда же или как?

Они оба не стремились смотреть друг другу прямо в глаза.

В ответе капитана Глеба лишь только близкий ему человек мог уловить лёгкие нотки упрямства.

– Даже если и нельзя сегодня сделать что-то доброе, то необходимо отыскать и наказать злое.

Виталик вроде как согласился с ним.

– Если и не так – то не пугай никого лишний-то раз, не мути зря без повода людей, здесь у нас всё так тихо и хорошо.

– Хорошо? Здесь?! – Глеб со злостью двинул ногой лёгкий кухонный стул. – На этих поминках у вас тут всё замечательно, да?! Ты очень, очень добрый человек, Виталя…

– Вы все странно изменились. Перессорились. Думаете что-то не так. Говорите не по-человечески, каждый со своим умыслом… Пойми, пока не поздно, – это сделал кто-то из своих! Причём устроил сознательно, готовясь к такому убийству не один день. Если он понял, чего натворил, то это ещё полбеды. Если же он уверен, что не достиг своей цели и захочет продолжить – всех нас ждёт беда, страшная беда.… Именно поэтому до сих пор от него может исходить большая опасность. Для кого – я пока не знаю…. Может, даже для него самого. Или для неё самой.

Застеклённая дверь кухни скрипнула.

Глеб Никитин и Панасенко одновременно оглянулись. Виталик осторожно подошёл, посмотрел в узкую дверную щёлку.

– Никого.

– Ты каблуки слышал? Женские…

– Думаешь, успели подслушать, как мы с тобой тут…, про нарочное убийство?

– Конечно.

Виталик невнимательно присел за стол и сразу же в отчаянии обхватил голову руками.

– Ой, что же теперь будет-то! Ведь в пять же секунд растреплются бабы про твои эти расследования!

Глеб аккуратно прикрыл дверь, повернулся к ней спиной и тихо продолжил.

– Я уверен, что история не закончена. Ещё я думаю, что кому-то из наших грозит серьёзная опасность. Ты можешь мне сейчас не верить, можешь сомневаться в моих словах, но всё равно должен сделать то, о чём я тебя сейчас попрошу.

Обнять сзади за плечи вконец расстроенного и нахохлившегося на своём стульчике Виталика Глебу удалось не очень сильно, по-дружески ласково, но тот всё равно почему-то сжался, задрожав всем телом.

Глеб пристально посмотрел приятелю в глаза.

– Я хочу, чтобы ты, да, именно ты, Виталик, убедил одного человека в важности этой темы и чтобы он за день-два поговорил со всеми нашими и задал им один и тот же вопрос.

– Кого это я должен, по-твоему, уговаривать?

Капитан Глеб Никитин наклонился к уху Виталика и прошептал.

– ….

– Да ты с ума сошёл?! Как ты мог такое и выдумать-то такое?

– Мне от тебя нужно только одно – уговори этого человека задать как-нибудь невзначай всем нашим ребятам вопрос о том, у кого они видели дома стеклянную, стограммовую банку из-под кофе «Нескафе голд» с мелочью внутри. Вроде как бы копилку. А я пока тоже попытаюсь поговорить с некоторыми… молчунами.

Виталик вяло дожевал толстый розовый кусок колбасы, поднял глаза на Глеба.

– Раз уж на то пошло – ты знаешь, что Жанка встречается с Назаром?

Глеб скривился и махнул рукой.

…Горячая вода пошла из крана потоком.

Виталик ополоснул тарелку с остатками салата, вытер руки кухонным полотенцем, подошёл к Глебу, тронул его за плечо.

– Вот так, дружище, ситуация-то у нас тут и загнулась.… А может, это Назар хотел грохнуть Данилова из-за Жанки? Помнишь, в школе-то он вечно с магнием возился, с разными бомбочками… – Виталик испуганно осекся под тяжёлым взглядом Глеба и не успел ничего добавить, когда кухонная дверь скрипнула на этот раз уже совсем откровенно громко и очередная старушка всунула в проём двери важное личико.

– Вас Жанна Владимировна просит к ней подойти. Да, да, вас, именно вас. – Старушка осторожно указала мизинцем на капитана Глеба.

За неопрятными столами в большой комнате всё ещё продолжали бестолково гомонить нетрезвые и довольные обильными закусками гости. Некоторые из тёток старались заговорщически смотреть на стремительно проходящего мимо них Глеба, а малознакомые мужики почему-то отводили от него любопытные взгляды.

– Оставьте нас…

Жанка лежала на кровати, опираясь спиной на очень высокую подушку.

Видно было, что она уже успокоилась, только глаза блестели горячо и отчаянно. Для Глеба сейчас не существовало в мире никого, кроме этой, рыжей, с таким непривычно тёмным и осунувшимся лицом.

– За что мне это всё, Глебушка? Плохо ведь так сразу же стало…

Некрасиво сморщившись, Жанка заморгала, из её глаз покатились неожиданно крупные слезы.

– Я помню, всё помню…, ты мне тогда, давно, позвонил…, сказал ещё, чтобы я молчала и слушала. Мне тоже было плохо тогда, там, в Москве. Я единственный раз в жизни слышала в телефоне морской прибой…. Ты ведь с Севера мне тогда звонил, издалека, правда ведь, скажи?

– Из Швеции.

– Мне сейчас тоже очень плохо, очень.… Но я не уеду! Никуда, ни с кем я отсюда не уеду.

Глеб посмотрел на неё, промолчал.

– Нет, правда! У меня ведь мама больная здесь. И Гера так любит меня…

Жанка повернулась под пледом, постаралась приподняться ещё выше на подушке.

– Что ты там говорил, на кухне? Про Маришку. Повтори. Бабки шептались, думали, что я сплю… Что такое странное случилось тогда с Маришкой?

«Черт возьми, как это всё зря! Зачем это сегодня?! Как не хочется сейчас ничего ей объяснять…».

Он вдохнул незаметно поглубже, выдохнул, чтобы нечаянно в разговоре не запнуться. Начал уже уверенно.

– Маришку убили. Случайно, конечно. Тот, кто это сделал…, он хотел, чтобы кто-то из мужиков у костра или, может, чтобы они все вместе, умерли. И ещё он очень хотел, чтобы они были убиты деньгами. Этот человек хотел именно это показать всем.

Жанка опустила голову.

– Значит, кто-то из наших.

И опять внезапно закричала, как там за столом.

– …Я убью его, гада! Я, я… Какой же он дурак! Дурак несчастный…

Позже, когда Глеб уходил из её комнаты, Жанка, до самых глаз заботливо укрытая пледом, продолжала бормотать.

– Уеду в Москву, уеду, не хочу здесь, с этими…. Ты, пожалуйста, не говори никому ничего больше такого, ладно, Глебушка?

Пятница 17.30.

Поминки

В подъезде пьяный Азбель продолжал что-то втолковывать большому и невозмутимому Данилову. Когда капитан Глеб подошел к ним и встал у самого окна, на ветерке, к нему повернулся Герман.

– Ну?

– Нормально, засыпает. Самое главное, ты проследи, чтобы до вечера к ней никто зря не совался. Может пора разогнать всех гостей, а?

Данилов пожевал губами.

– Дерьмо вопрос! Сейчас вот курнём немного, я с мамашей перебазарю, пусть командует этим дармоедам на выход.

Знакомо и очень тихо зажужжал в кармане пиджака телефон.

Глеб посмотрел, обернулся и подмигнул Азбелю.

– Да. Я. Привет!

В трубке радостно зазвенел голос Назара.

– Здорово, мореплаватель! Мы тут с Людмилой не смогли сегодня прийти, вроде как дела неожиданные семейные образовались. Сейчас она здесь… Да-а, рядом, передаёт тебе большой привет.… Слушай, давай завтра подъезжай с утречка ко мне на яхту, посмотришь мою красавицу, выйдем на воду, веревки потягаем, порыбачим по случаю, а потом к нам домой мотанёмся – ушицы хлебанём, водочкой немного побалуемся, а? И поговорить бы надо, вопрос серьёзный есть… Людмила ждёт тебя, говорит, что очень. А? Замётано?

Придавливая окурок в жестяной банке, висящей на перилах, Данилов со снисхождением посмотрел на Глеба.

– Чего там у Назара не срослось сегодня-то? Побрезговал, что ли, прийти к нам? И в тот раз Людка девчонку свою на костер не пустила, сегодня сами вообще не пришли.… Игнорируют, что ли? Чо он там от тебя-то хочет?

– Пригласил завтра с утра на рыбалку на его линкоре сходить, а потом ещё и к ним в гости. Пошли вместе?

Данилов сморщился.

– Нет, я завтра на весь день в магазин засяду, там дел по бизнесу накопилось по самое горло. А ты чего, не нарыбачился ещё там, у себя в океанах-то? Оно тебе надо?

Откуда-то снизу и сбоку между ними появилась физиономия Марека.

– А чего такого-то?! Я вот завтра с вами тоже обязательно на яхте пойду! И побазарю с Вадькой там по всем нашим с ним темам фактически! Понимаешь, Глеб, и ты своими глазами посмотришь, сам убедишься, чего он там гонит, как планирует дела-то свои… Так, что ли?!

Пятница 17.37.

Поминки

– И куда это ты без меня-то собрался, солнце моё?

Плавно подошедшая Галина потрепала редкие кудри Марека.

– Галочка, Галочка, у нас здесь всё нормально! Я завтра все проблемы решу, всё практически…, с Вадиком встречусь, с Глебом вот тоже… Мы все, нас будет трое, мы идем на яхте ловить карася, серебристого, я знаю, где он, где его под берегом много, у меня всё будет тип-топ, клёв как по заказу…

Он суетно обернулся к Глебу.

– Едем ведь утром, так? Так, правильно. Мы с Вадиком, Галочка, сделаем завтра вещь…

– Ты уедешь завтра на рыбалку?! Ой, как замечательно! Только умоляю вас, Глеб, следите внимательно за Марком, он у нас всегда такой неосторожный на воде, просто ужас! Хорошо?

– А вы, Герман…, – Галина кокетливо улыбнулась Данилову, – вы не должны сопротивляться, если я заберу завтра Жанну к себе. Ей обязательно нужно сменить обстановку, отойти душой от всего этого кошмара. Мы посидим у нас, попьем чайку, посплетничаем. Отдохнем от мужей, опять же, от вас, то есть….