Текст книги "Каноническое право: пути служения. Сравнительно-правовые очерки"

1.4. Брачное согласие (католическая традиция)

Брачное согласие, т.е. согласие мужчины и женщины заключить брак, является необходимым элементом возникновения брака. Это утверждение бесспорно для обеих традиций. Более того, и ветхозаветное право, и римское право, во взаимодействии с которыми каноническое право развивалось, исходили из того, что брак совершается по воле его сторон. Хотя при этом одной лишь воли могло быть недостаточно, но отсутствие таковой делало бессмысленным рассмотрение любых других вопросов.

При этом в различных традициях канонического права брачное согласие занимает неодинаковое место в структуре соответствующей религиозно-правовой системы. Если в католической традиции брачное согласие является одним из центральных (если не основным) институтом матримониального права, то определить его место в православной традиции оказывается затруднительным.

Известный специалист в области русского церковного права – профессор Н. С. Суворов вообще не уделяет внимание анализу того, что представляет собой брачное согласие.

Архиепископ Никодим (Милаш) в своем классическим труде «Православное церковное право» квалифицирует брачное согласие как «внутреннее условие брака» наряду с другим внутренним условием – отсутствием препятствий. «В понятии брака… первое и основное условие есть обоюдное согласие, именно, чтобы мужчина и женщина способом, признанным законом, изъявили свою волю вступить в союз, обусловливающий брак»[128]128
  Никодимъ (Милаш), Епископъ Далматинский. Православное церковное право. СПб, 1897. С. 578.


[Закрыть]. Но чтобы это согласие смогло стать основой брачного союза, оно должно соответствовать всем предписаниям закона. В этом, согласно архиепископу Никодиму, состоит первое условие брака, а вторым является отсутствие препятствий к заключению брака.

Ведущий современный специалист по праву Русской Православной Церкви протоиерей В. С. Цыпин рассматривает брачное согласие как одно из условных препятствий к браку, т.е. уже не как «внутреннее условие» наряду с препятствиями, но как одно из условных препятствий. Такая позиция представляется не самой удачной. Само понятие «препятствие» означает, что на пути к цели есть что-либо, не позволяющее ее достичь. В случае же отсутствия брачного согласия нет собственно цели, поэтому о препятствии говорить бессмысленно[129]129
  Проиллюстрируем следующим примером. Если человек хочет стать католическим священником, но при этом он женат, брак является каноническим препятствием к священству. Но если он не хочет стать священником, то бессмысленно называть его брак препятствием к священству.


[Закрыть]. Показательно, что другие условные препятствия, перечисленные в фундаментальном труде В. С. Цыпина «Каноническое право», имеют в виду именно ситуации, когда люди хотели бы заключить брак, но им это запрещено – таковы кровное родство, свойство, духовное родство, усыновление, отсутствие согласия родителей, различие религий.

Мы не хотим сказать, что в православной традиции брачное согласие менее важно для возникновения брака, чем в католической – как в одной, так и в другой традиции брачное согласие абсолютно необходимо для возникновения брачных уз, отсутствие же такового делает все другие вопросы, относящиеся к браку, бессмысленными. В этом смысле обе традиции сходятся. Разница состоит не в степени важности, а в том месте, которое отводится брачному согласию в структуре канонического права брака. В православной традиции – это одно из необходимых условий заключения брака. В католической традиции – это центральный институт брачного права, который собственно и создает брак. Разница эта обусловлена теологическими основаниями канонического права. Как уже указывалось, в православной традиции т аинственная природа брака сообщается через священника, соответственно, священник является служителем таинства. В католической же традиции таинство сообщается через брачное согласие, служителями таинства являются сами брачащиеся.

Отсюда и различная степень разработки данного понятия в православной и католической традиции. Понятно, что если брачному согласию в католической традиции отведена центральная роль, то оправданно ожидать и серьезного канонического регулирования данного института. А такое положение дел, в свою очередь, оправдывает появление данного параграфа в настоящей книге как посвященного, главным образом, изложению канонического регулирования брачного согласия в католической традиции.

Другой причиной, по которой в православной традиции учение о брачном согласии не получило такой канонической проработки, послужило более широкое допущение развода. Действительно, брачное согласие – эта та правовая конструкция, которая в случаях дефекта согласия является одним из основных оснований признания брака недействительным. Поскольку в православной традиции брачные узы могут быть более простым образом прекращены на основании развода, то перед Православными Церквами не вставала задача глубокой проработки тех аспектов канонического права, которые могли бы стать основаниями для признания брака недействительным.

Позитивное определение брачного согласия в каноническом праве католической традиции следующее: «Брачное согласие – это акт волеизъявления, которым мужчина и женщина посредством неотменимого договора взаимно отдают и принимают друг друга, чтобы заключить брак»[130]130
  Кодекс, кан. 1057.


[Закрыть], при этом лица, дающие брачное согласие, должны быть юридически дееспособны[131]131
  Кодекс, кан. 1057.


[Закрыть].

Из данного определения следует, что брачное согласие – это согласие именно заключить брак, не просто согласие на совместное проживание, на какие-либо отношения, внешне схожие с браком. Речь идет о согласии именно на брак, причем в его каноническом понимании, в том понимании, которое выражено нормативно в Кодексе канонического права, как партнерства всей жизни, направленного на порождение и воспитание потомства и взаимное благо супругов[132]132
  Показательно, что Кодекс 1917 г. понимал брачное согласие гораздо уже – в качестве объекта брачного согласия рассматривалось постоянное право на тело для производства потомства (кан. 1081).


[Закрыть]. На это следует обратить внимание, поскольку если при ближайшем рассмотрении какое-либо согласие не будет отвечать этому критерию, то мы окажемся в ситуации, когда брака фактически нет, когда «согласие» стало не актом создания брака, но основанием для признания его недействительным.

В связи с брачным согласием отметим отношение канонического права к помолвке, которая представляет собой разновидность связанного с браком обещания, но основное ее отличие от брачного согласия состоит в том, что это обещание направлено на будущее, т.е. речь идет об обещании вступить в брак (дать брачное согласие) в будущем, но не сейчас.

Исторически этот институт восходит к римскому праву, где было широко распространенным обычаем. При этом обручение не влекло за собой не только собственно брачных последствий, но и даже возникновения обязательства вступить в брак, поскольку могло быть расторгнуто по желанию любой из сторон. Единственные реальные правовые последствия невыполнения обещания, данного в ходе помолвки, имели имущественный характер, связанный с необходимостью возврата подарков.

Как в православной, так и в католической традиции помолвка не влечет за собой каких-либо брачных обязательств. Учебники православного церковного права могут свидетельствовать о том молчаливо, т.е. вообще не уделяя внимание данному институту, что же касается католической традиции, то отсутствие брачных последствий помолвки закреплено на уровне Кодекса[133]133
  Кодекс, кан. 1062.


[Закрыть]. Но при этом полная определенность существует именно в смысле отсутствия брачно-правовых последствий, но не означает их отсутствия вообще. Так, например, допускается возмещение убытков, возникших в результате нарушения обещаний, данных в ходе помолвки, а кроме того, Кодекс допускает наличие каких-либо правил в соответствии с местными обычаями[134]134
  Кодекс, кан. 1062.


[Закрыть]. Естественно, в числе таких последствий не может присутствовать собственно необходимость заключения брака.

1.4.1. Дефекты брачного согласия

Структурно нормы Кодекса о брачном согласии построены таким образом, что после общего определения брачного согласия Кодекс все внимание уделяет дефектам брачного согласия, т.е. тем обстоятельствам, которые делают брачное согласие недействительным. Такая структура нормативного регулирования брачного согласия вполне оправдана в свете, по крайней мере, двух других принципиальных положений матримониального канонического права:

– положения, согласно которому заключить брак могут все, кому это не запрещается правом,[135]135
  Кодекс, кан. 1058.


[Закрыть] и

– положения, согласно которому брак пользуется покровительством права, т.е. в случае сомнений предполагается существующим, пока не доказано обратное[136]136
  Кодекс, кан. 1060.


[Закрыть].

Систематическое толкование двух указанных положений обуславливает такой подход к брачному согласию, при котором оно предполагается действительным, кроме случаев, когда доказаны обстоятельства, с которыми закон связывает недействительность брачного согласия. Из этого логично вытекает задача перечислить исчерпывающим образом те обстоятельства, которые могут послужить основаниями для признания брачного согласия дефектным. Именно таким образом и поступает Кодекс канонического права, устанавливая следующий – исчерпывающий – перечень оснований недействительности брачного согласия:

– неспособность к полноценному брачному согласию;

– неведение;

– ошибка в отношении лица;

– введение в заблуждение;

– простая ошибка;

– симуляция;

– условный брак;

– принуждение и страх.

Кодекс, таким образом, допускает, что дефект брачного согласия может иметь место либо если согласие дается не теми лицами, которые могут его дать, либо не о том, либо не в тех обстоятельствах. Остановимся на данных аспектах подробнее.

Неспособность к полноценному брачному согласию. Данный дефект брачного согласия имеет место, если согласие дается следующими категориями лиц:

– лицами, в недостаточной степени наделенными здравым рассудком;

– лицами, страдающими тяжким изъяном здравого рассуждения относительно существенных супружеских прав и обязанностей, подлежащих взаимной отдаче и принятию;

– лицами, которые не в состоянии взять на себя существенные обязательства брака по причинам психической природы[137]137
  Кодекс, кан. 1095.


[Закрыть].

Специалисты – комментаторы Кодекса характеризуют этот канон как определяющий критерии способности полноценного брачного согласия, что подразумевает три «вида способностей: а) совершить ответственный человеческий поступок; b) в достаточной степени оценить природу брака и, соответственно, свободно совершить такой выбор; и, наконец, с) принять на себя его существенные обязательства»[138]138
  Commentary. P. 775.


[Закрыть].

С этих позиций неспособность к полноценному брачному согласию может иметь место в трех видах ситуаций.

Во-первых, такая ситуация очевидна в случае душевной болезни, при которой болезненное состояние сознания присутствует постоянно и исключает возможность разумного суждения и, как следствие, имеет своим результатом неспособность к полноценному брачному согласию.

Во-вторых, брачное согласие может быть неполноценным, когда неспособность к разумному суждению не носит постоянного характера, но имеет место время от времени. Например, вследствие какой-либо душевной болезни человек страдает расстройством сознания не постоянно, но периодически, имеет место чередование периодов просветления и помутнения сознания, соответственно, неспособность к полноценному брачному согласию проявляется время от времени. Показательно, что каноническое право относится к такой ситуации более строго, нежели гражданское право, когда возникает проблема действительности сделок, заключенных такими лицами. Так, с точки зрения гражданского права ясное сознание лица презюмируется и для недействительности сделки потребуется доказать, что именно в момент заключения сделки лицо не обладало ясностью суждений. Каноническое право подходит к данному вопросу иначе: например, по мнению видного канониста кардинала П. Гаспарри, хотя теоретически существует возможность полноценного брачного согласия таких лиц, если оно дано в период просветления, все же в случае сомнений должна существовать презумпция недействительности брачного согласия[139]139
  Gasparri P. Tractatus Canonicus de Matrimonio. Vol. 2. Rome, 1932. P. 14-15.


[Закрыть].

Подобная же неспособность к разумному суждению может иметь место и в силу иных обстоятельств, например, достаточно сильного алкогольного (наркотического) опьянения или схожих ситуаций, при который лицо не обладает в достаточной мере способностью осознавать совершаемые им действия. Каноническое право исходит из того, что простого состояния психического здоровья, необходимого для принятия волевого акта, недостаточно – наряду с этим должно быть осознание совершаемых действий в момент совершения бракосочетания. В связи с этим Римская Рота в своих решениях неоднократно занимала позицию, согласно которой лица, которые во время бракосочетания не обладали достаточной ясностью сознания в силу алкогольного или наркотического опьянения, сильной сонливости, эпилепсии заключают брак недействительным образом, несмотря на наличие полного – в общепринятом понимании – согласия заключить брак до того[140]140
  Commentary. P. 775-776.


[Закрыть].

В-третьих, о дефекте брачного согласия по данному основанию можно говорить применительно к случаям, когда не в силу болезни, но в силу черт характера, в силу психологических особенностей человек либо не в состоянии принять взвешенное решение относительно тех обязательств, которые следуют из брачного статуса, либо не обладает достаточной свободой усмотрения, необходимой для самостоятельности в принятии соответствующего решения.

В качестве примера можно привести наличие у человека сексуальных отклонений, таких как нимфомания или гомосексуализм. Эти отклонения не имеют таких последствий, как душевная болезнь с неспособностью отдавать себе отчет в своих действиях, но в такой степени влияют на характер, поведение человека, что он не в состоянии владеть собой в той степени, в которой это необходимо для принятия на себя обязательств брачного статуса. Например, Римская Рота заняла позицию, согласно которой лицо не обладало способностью к полноценному брачному согласию, если такого рода отклонения проявились вскоре после заключения брака[141]141
  См.: Zwack Joseph P Annulment: Your Chance to Remarry within the Catholic Church. San Francisco, 1983. P. 42.


[Закрыть]. Другой пример – гипотетическая ситуация, когда мужчина, находящийся под влиянием и даже давлением всевластного отца, едва достигнув брачного возраста женится на своей подруге, беременной от него, в силу того что отец требует «поступать правильно». Представляется небезосновательным мнение, согласно которому этот мужчина был недостаточно зрел во время выражения брачного согласия и давление со стороны властного отца в значительной степени лишило его возможности принять самостоятельное, свободное, разумное решение по вопросу о браке[142]142
  Zwack Joseph P Annulment: Your Chance to Remarry within the Catholic Church. San Francisco, 1983. P. 43.


[Закрыть].

Справедливости ради стоит отметить, что количество случаев, когда браки признавались недействительными по причине таких – психологических – дефектов брачного согласия, в последнее время значительно возросло.

Неведение. Если рассмотренный выше дефект брачного согласия имел психические (психиатрические) и/или психологические основания, то данный дефект имеет интеллектуальные основания. Неведение, т.е. незнание того, что такое брак, может иметь место не тогда, когда в силу каких-либо расстройств человек не может знать, что такое брак, но тогда, когда человек не имеет такого рода расстройств, но при этом искренне не знает, что такое брак вследствие своего интеллектуального и/или культурного уровня. Другими словами, у человека по какой-либо причине отсутствовала возможность, а не способность узнать, что такое брак.

Кодекс не требует от брачащихся какого-либо «продвинутого» знания учения о браке в католической традиции – речь идет о необходимом минимуме сведений, без знания которых действительно сложно было бы говорить о том, что лица понимают, что такое брак. Кодекс очерчивает этот минимум исчерпывающим образом, устанавливая для брачащихся необходимость знать, по крайней мере, что «брак является постоянным союзом между мужчиной и женщиной, направленным к порождению потомства путем некоего сексуального общения»[143]143
  Кодекс, кан. 1096.


[Закрыть].

При всей кажущейся очевидности это знание в целом ряде случаев может оказаться не столь доступным даже в среде, которая по современным критериям рассматривается как достаточно культурная. Как справедливо отмечают комментаторы Кодекса, современное западное общество уже не служит последовательным примером стабильного брака, напротив, большое количество людей воспитывается в неполных семьях, вне контекста настоящей семейной жизни[144]144
  Commentary. P. 779.


[Закрыть] – все это не способствует тому, чтобы человек из социума впитывал понимание того, что брачный союз не сводится только к сексуальным актам с целью порождения потомства, что брак представляет собой пожизненное самопожертвование, которое не может быть прекращено просто по воле супругов.

С целью упрощения решения данного вопроса Кодекс устанавливает презумпцию, согласно которой неведение этого не предполагается по достижении половой зрелости[145]145
  Кодекс, кан. 1096.


[Закрыть], что в совокупности с пастырским попечением, предшествующим заключению брака, должно исключить практическую возможность апелляции к данному основанию дефекта брачного согласия.

Ошибка в отношении лица. Кодекс разделяет два вида ошибки в отношении лица – ошибка в лице и ошибка в отношении качеств лица. Эти два вида ошибки имеют принципиально различные последствия.

Ошибка в лице имеет место в том случае, если кто-либо, обмениваясь брачным согласием с другим лицом, не знал о том, что на самом деле перед ним не то лицо (его представитель), которому он дает брачное согласие, но кто-либо другой. Естественно, такая ситуация делает брачное согласие недействительным. Каноническое право не предусматривает возможности создания партнерства всей жизни с кем угодно, но только с конкретным лицом; соответственно и брачное согласие может иметь место только в отношении данного конкретного лица, но не какого-либо другого.

Что же касается ошибки в отношении качества лица, то по общему правилу оно не приводит к недействительности брака. С одной стороны, это звучит естественно. Но, с другой стороны, с учетом той роли, которая отводится каноническим правом брачному согласию, на этом не получается поставить точку, ведь брачное согласие приводит к таинству брака не просто в силу своего «правового режима» в каноническом праве с объективной стороны, но и в силу субъективного отношения человека к выражаемому им брачному согласию. В этой связи внутренние побудительные причины, которые привели к выражению человеком брачного согласия, к принятию им решения о вступлении в брак, не могут быть полностью проигнорированы. И в этом свете отношению к какому-либо качеству партнера может иметь двоякую роль: это может быть одно из качеств, которые способствовали принятию положительного решения о заключении брака, либо это может быть то самое, единственное, главное – настолько главное качество, что именно оно само по себе определило решение лица, а без наличия такого качества решение о браке не было бы принято. Кодекс называет такое качество «основным объектом устремления», обусловившим заключение брака[146]146
  Кодекс, кан. 1097.


[Закрыть]. И в том случае, если качество именно послужило основным объектом устремления, то ошибка в таком качестве влечет недействительность брака. Альфонсо де Лигуори проиллюстрировал эту ситуацию знаменитыми формулами: «женюсь на Тиции, которую считаю богатой» и «женюсь на богатой женщине, каковой считаю Тицию»[147]147
  Цит. по: Аббате А. Положение о браке в новом каноническом законодательстве. М.: 2000. С. 63.


[Закрыть]. Если Тиция окажется бедной, то в первом случае это не повлечет недействительности брака, тогда как во втором брачное согласие окажется дефектным.

Качество как «основной объект устремления» по своей правовой природе сравнивается в каноническом праве с «условным согласием»[148]148
  New Commentary. P. 1305.


[Закрыть] (о чем речь пойдет ниже), т.е. «я согласен, если такое-то качество присутствует». Качество как «основной объект устремления» имеет место, когда качество значит больше, чем само лицо[149]149
  Wrenn L. The Invalid Marriage. Washington, D.C.: CLSA, 1998. P. 97.


[Закрыть].

Введение в заблуждение. Другой дефект брачного согласия, который тоже связан с качеством лица, это введение в заблуждение относительно определенного качества другой стороны. Но относительно данного дефекта нужно иметь в виду следующее: введение в заблуждение может иметь место, когда речь идет не о тех качествах, о которых только что говорилось выше, а о тех, которые могут значительно помешать общности супружеской жизни, причем эта «помеха» должна быть связана не с представлением о соответствующих качествах другого лица, а с тем, что эти качества могут помешать общности супружеской жизни по своей природе[150]150
  Кодекс, кан. 1098.


[Закрыть]. По крайней мере, на такой характеристике, на таком понимании соответствующего качества настаивает Кодекс, хотя в доктринальной интерпретации это положение получило более субъективистскую трактовку, в силу которой речь идет не о качестве, по своей природе противоречащем браку, но о таком качестве, относительно которого было известно, что если бы другое лицо знало о наличии (отсутствии) такого качества, то оно не дало бы согласия на такой брак. При такой трактовке данное основание дефекта брачного согласия превращается, по сути, в дополнение к рассмотренному выше, т.е. оно рассматривает ситуацию, когда лицо не просто само заблуждалось в отношении качества другого лица, но было введено в заблуждение относительно этого качества.

Справедливости ради стоит отметить, что хотя такая возобладавшая трактовка и не совсем соответствует букве канона, все же она имеет под собой серьезное рациональное основание. «Брачное согласие – это не просто обмен абстрактными правами, но обмен самими лицами. Честность в отношении своей идентификации и полноты личности существенна, потому что брак включает в себя эмоциональный и психологический союз сторон. Процесс, в ходе которого двое становятся одним, может натолкнуться на препятствие или даже стать невозможным из-за наличия или отсутствия существенного качества одной из сторон. Обман относительно такого качества отрицает отдание себя, поскольку лицо представляет себя не в качестве честного и полного себя, и, как следствие, само существо согласия радикально изменяется. Если присутствует обман о существенном или важном качестве, не существует настоящего соединения намерений; скорее одна сторона манипулирует намерением другой»[151]151
  Commentary. P. 781.


[Закрыть]. Такая пространная цитата оправданна как с точки зрения понимания данного вида дефекта брачного согласия в современной канонистике, так и оправдания этого понимания.

Существует ряд квалифицирующих признаков, необходимых для того, чтобы обман относительно качества другой стороны стал дефектом брачного согласия:

– обман был совершен именно с целью получения брачного согласия, а не с какой-либо другой целью;

– это качество должно быть реально существующим, при этом достаточно серьезным и существующим во время, когда было выражено брачное согласие;

– качество должно быть не известно другой стороне;

– получение информации о наличии или отсутствии качества должно препятствовать достижению целей брака.

Обратим внимание: речь идет именно о качестве, т.е. если когда-то человек попробовал наркотик, но не стал зависимым, это еще не качество. Что касается серьезности качества, то в свете того, что было сказано выше, имеет значение не только «объективная», но и «субъективная» серьезность: например, курение табака может не иметь слишком серьезного значения в общественном сознании, но при этом представлять собой критическую проблему для конкретного человека. Среди качеств, которые Римская Рота признавала в качестве серьезных, фигурировали возраст, ВИЧ-инфицирование, наличие детей от предыдущего брака, гомосексуализм, душевная болезнь, брачный статус, членство в диверсионной группе, беременность, стерильность, моральная устойчивость, девственность[152]152
  См.: New Commentary. P. 1308.


[Закрыть].

Ошибка относительно существенных свойств брака. Согласно Кодексу, ошибка относительно единства брака, его нерасторжимости или т аинственного достоинства не влияет на действительность брачного согласия, за исключением случаев, когда именно такая ошибка станет «определяющей причиной волеизъявления»[153]153
  Кодекс, кан. 1099.


[Закрыть]. Речь идет о следующем.

С точки зрения того, какого рода эта ошибка, в канонистике существуют два понятия: простая ошибка, с одной стороны, и ошибка, определяющая волю стороны, с другой.

В первом случае мы имеем своего рода интеллектуальную и только интеллектуальную ошибку, когда лицо не знает (неправильно понимает) единство и нерасторжимость брака, ошибочно полагая, например, что брачные отношения не исключают супружеской измены или что нерасторжимость имеет только своего рода теоретический характер, а с законодательной стороны дело обстоит таким образом, что брак по светскому законодательству превалирует над церковным, соответственно, гражданский развод снимает вопрос о нерасторжимости церковного брака и т.п., но при этом – при таком интеллектуальном заблуждении – воля лица направлена на создание такого союза с партнером, который имеет целью совместную жизнь на протяжении всей жизни для рождения и воспитания детей и «вообще» всей жизни. В этом случае дефект брачного согласия отсутствует.

Если же речь идет о ситуации, когда эта ошибка формирует саму волю стороны, т.е. когда заблуждаясь относительно существенных свойств брака, лицо намерено создать именно такую модель отношений, которая не характеризуется единством и нерасторжимостью, не направлена на создание партнерства всей жизни, порождение и воспитание потомства, то здесь уже наступают более серьезные канонические последствия, поскольку брачное согласие было направлена не на тот союз, который Церковью, каноническим правом понимается в качестве брака. Соответственно, в этом случае налицо дефект брачного сознания, влекущий недействительность брака.

Наличие такого дефекта обусловлено реалиями жизни, при которых человек формирует свое представление о том, что такое брак, вовсе не обязательно из теологических источников. В реальности представление людей о том, что такое брак, в значительной степени формируется тем, что происходит вокруг, какие союзы, какие отношения существуют и превалируют в месте, где человек растет и воспитывается и т.п.

Актуальность этого аспекта в настоящий момент обостряется в том смысле, что то, что растущий, формирующийся человек видит вокруг, все меньше похоже на те брачные, семейные идеалы, на которых построено церковное учение и право о браке и семье. «Сексуальная революция и всплеск разводов имеют результатом расширение представлений о браке, противоречащих тем, которых придерживается Церковь. Некоторые люди верят, что брак не является нерасторжимым. Для большого количества людей сексуальные отношения не ограничиваются браком либо в теории, либо на практике. Контрацептивная ментальность стала причиной того, что планируемая бездетная семья стала реальным выбором. Хотя эти факторы существовали всегда, сейчас они стали социально приемлемыми и оказали влияние на формирование отношения к обязательствам и существенным свойствам брака»[154]154
  Commentary. P. 783.


[Закрыть]. В связи с этими процессами Церковь признает тот неутешительный факт, что места для «простой ошибки» остается все меньше, поскольку вероятность того, что такие ложные представления влияют на волю стороны, дающей брачное согласие, возрастает. Более того, в одном из решений Римской Роты отмечалось, что практически невозможно провести различие между ошибочными представлениями о существенных свойствах брака и намеренным их отрицанием волевым актом[155]155
  Commentary. P. 783.


[Закрыть].

Симуляция брачного согласия. Данный дефект имеет место в случае расхождения внешнего выражения воли сторон (слова, жесты) и их настоящих намерений, когда стороны произносят брачное согласие «по всем правилам», но при этом их истинные намерения состоят не в том, чтобы создать союз, рассматриваемый каноническим правом в качестве брачного. Вместо брачного союза их намерение состоит либо в создании союза, не обладающего существенными свойствами и целями брака, либо вообще не в создании союза. Последнее может иметь место, например, когда целью стороны или сторон является получение наследства, достижение каких-либо бизнес-целей, получение гражданства и т.п., т.е. то, что на языке гражданского права в большинстве случаев будет именоваться фиктивным браком. Важно отметить, что наличие такой цели само по себе не обязательно исключает брак: например, вполне возможна ситуация, когда лицо заключает брак с целью в том числе получения гражданства, но при этом заключает именно брак. В этом случае наличие такой дополнительной цели не делает брак недействительным. Другое дело, если эта иная цель является единственной целью, с которой дается «брачное» согласие, в этом случае брак будет недействительным.

Более сложная для канонической юриспруденции ситуация возникает, когда стороны намерены создать именно союз, но не тот, который является браком в церковном понимании. Выше, когда шла речь об ошибке как дефекте брачного согласия, рассматривались ситуации, когда в силу заблуждения относительно характеристик брака стороны заключали союзы, исключающие его существенные свойства. Аналогичное намерение может быть и при симуляции, но с той разницей, что в первом случае стороны искренне ошибались в отношении того, что такое брак, а во втором им известны существенные свойства и цели брака, но не в силу заблуждения, а в силу намеренной воли они исключают эти элементы из своего союза.

В таких случаях, впрочем, нельзя упустить из виду одну юридическую тонкость. Проиллюстрируем ее на примере намерения сторон исключить деторождение из своего союза, в связи с чем они совершают супружеские акты только в дни, когда зачатие у женщины невозможно. Такая ситуация должна оцениваться с точки зрения того, что они при заключении брака намерено исключили само право на совершение супружеских актов в эти дни либо же они не исключили само это право как таковое, но при этом не исполняют его в эти дни. Последствия будут различны – в первом случае брака нет, во втором случае брак есть. Вот как говорит об этом Пий XII: «Мы должны рассмотреть два предположения. Если уже при заключении брака хотя бы один из брачующихся имел намерения ограничить временем бесплодия[156]156
  Т.е. днями, когда в силу природных циклов женщины зачатие невозможно – А. В.


[Закрыть]само брачное право, а не только его использование, таким образом, что в прочие дни другой супруг не имел бы даже права просить об акте, то это означало бы наличие существенного изъяна брачного согласия, которое повлекло бы за собой недействительность самого брака, поскольку право, происходящее из брачного соглашения, есть постоянное, непрестанное и не имеющее перемежающийся характер право каждого их супругов по отношению к другому. Если это ограничение акта днями естественного бесплодия относится не к самому праву, а только к использованию этого права, то действительность брака не подлежит обсуждению»[157]157
  Цит. по: Абате А. Положение о браке в новом каноническом законодательстве. М.: 2000. С. 79.


[Закрыть].

Понятно, что доказательство истинных намерений сторон представляет собой нелегкую проблему. В связи с этим Кодекс устанавливает презумпцию, согласно которой «предполагается, что за соответствующими словами или знаками, используемыми при бракосочетании, стоит внутреннее согласие воли»[158]158
  Кодекс, кан. 1101.


[Закрыть]. Что же касается опровержения данной презумпции, то в ходе исторического развития канонической юриспруденции подход менялся. До Кодекса 1917 г. каноническая юриспруденция исходила из того, что иное намерение должно быть явно выражено, т.е. стать частью согласия. Впоследствии же Римская Рота стала следовать теории Гаспарри, согласно которой если при выражении брачного согласия лицо сохраняло «в себе» намерение против существенных элементов брака, то в таком случае брачное согласие лишено силы.